Текст книги "Пистолет и Роза (СИ)"

Автор книги: Ксения Туманская

Соавторы: Anastasia Extrano
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

========== Глава 1. Амелия ==========

Стёрта память, голова пуста,

Будем ставить ставки на себя,

Стёрты лица – так легче оставлять.

Где границы – нам с тобой бесполезно искать…

Амели на мели «Я бегу от тебя»

С чего, по-вашему, должно начинаться доброе утро?

На мой взгляд, с того, что начинаться оно должно не раньше десяти часов. Подниматься с первыми лучами солнца – извините, убейте меня сразу. Люди, которые просыпаются в шесть утра бодрыми и довольными жизнью, как, черт возьми, вы это делаете?!

После пробуждения я люблю некоторое время поваляться в теплой постели, вспоминая сны. Но мерзавки мысли путаются и ускользают, унося с собой подробности ночных видений, поэтому обычно я остаюсь неудовлетворенной и с привкусом душевной пустоты. Будто в этих снах было что-то дорогое для меня, но утерянное навсегда. Иногда меня забавляло собственное желание вспомнить эти ничего не значащие грезы. В вещие сны я никогда не верила, аналитический склад ума не позволял.

Далее следует утренний туалет, включающий в себя теплый душ. И завершается план замечательного утра ароматным кофе, свежей выпечкой, если я не поленилась спуститься на первый этаж и приобрести её в булочной, и чтением книги. Последние дни я проводила время с седьмой книгой о приключениях мальчика – который – выжил.

Вот и сегодня я думала следовать этому плану, несмотря на понедельник. Благодаря тому, что моя работа не предусматривала протирание брюк об офисное кресло, рабочий день для меня начинался, когда душе угодно.

Первый пункт плана был успешно выполнен.

Меня захлестывала тревога, поднимаясь из глубины и разбиваясь, словно волны о скалы. Дыхание сбилось, как после кросса. Пульс отдавался в ушах гулом. Перед глазами стремительным потоком проносились картинки, на которые в грудной клетке пекло и ныло. Может, я даже кричала во сне.

До меня не сразу дошло, что я сижу на кровати, судорожно сжимая в побелевших пальцах нож для бумаг (видимо, вскрывая письмо, оставила его на прикроватном столике). Усмехнувшись, помянула «добрым» словом Щ.И.Т. с его подготовкой.

За четыре года работы в Щ.И.Т.е у меня развилась паранойя. Под рукой всегда есть что-то колюще-режущее или пистолет. Даже уйдя из опергруппы и работая компьютерщиком, я не перестаю держать при себе оружие. Слишком опасно оставаться безоружной, когда пишешь вирус для взлома ГИДРЫ.

А как, собственно, я с отсутствием силы воли умудрилась попасть в такую серьёзную организацию? Очень просто – будучи подростком, взломала их охранку. Хакнула на уроке информатики в старшей школе. Я же не виновата, что родители в детстве вместо сказок на ночь рассказывали о языках программирования. Мелкую моторику мне развивали сборкой системного блока компьютера, а вместо стихов я учила простейшие программы взлома.

Три с половиной года вместили в себя более шести десятков миссий, которые строились по одному простому сценарию: пробраться – взломать – уничтожить – унести ноги. И, наверное, это бы продолжалось до бесконечности, если бы полгода назад, напарница и по совместительству подруга, прикрывая мою нерасторопную задницу, не бросилась под пули. Я же закончила работу и убралась оттуда к чертям, сохраняя ледяное спокойствие. До меня медленно доходило, что она погибла из-за меня. Это не было жутко. Это было… обыденно, что ли. Была – и нет. Как из автобуса выйти. Внутри клубилась боль, сконцентрировавшаяся в груди жгучим комком лишь при устном отчете об операции. Я сорвалась, устроила истерику, разнесла кабинет Фьюри к чертям и успокоилась лишь, получив лошадиную дозу снотворного.

Далее последовали две недели в психиатрической клинике и диагноз «непригодна для службы».

Уйти мне не дали, перевели на разработку вирусных программ. А этим я могу заниматься и дома, изредка собираясь на встречу с коллегами-программистами и предоставляя разработки на их суд. Наверное, страшно судить человека, по карманам чьей одежды щедро распиханы «сюрпризы» в виде шокеров, ножичков и других прелестных штучек.

Сейчас я, продолжая сжимать затупившийся ножик в немеющих пальцах, медленно обходила всю квартиру по периметру, закрывая окна, в которые врывался лондонский туман. Осенний ветер пробирался через ткань пижамы, лаская кожу холодом, заставляя вздрагивать и покрываться мурашками.

Остановилась на кухне, закончив рейд, набрала в кружку воды и только собралась отпить, как громыхнула входная дверь. Рука дернулась, и вода благополучно пролилась на пол через край. Да ладно?! А я только начала успокаиваться после кошмара!

Удар повторился. Кто-то настойчиво игнорировал звонок и горел желанием меня повидать. Перебирая безобидные варианты гостей, вроде старушки снизу и соседского мальчишки напротив, я рефлекторно выдвинула ящик со столовыми приборами и достала оттуда шокер, одновременно ставя кружку на тумбу.

Грохот, будто слон ломится.

Наконец, добравшись до двери, я глянула в глазок. Визитером оказался высокий мужчина в чёрной худи с капюшоном, спортивных брюках и с большим рюкзаком на одном плече.

На свой страх и риск распахнула дверь и нагло выпалила, решив, что лучшая защита – это нападение:

– Что надо?! Если Вы на счёт «Вы верите в Бога?», то нет – не верю!

– Амелия Роджерс? – поинтересовался мужчина, лёгким движением руки сбрасывая капюшон. В тусклом свете блеснул металл. Металлические перчатки? Каждый изгаляется по-своему.

– Она самая, – хмыкнула я, пряча за спиной руку с шокером. – А с кем имею честь говорить?

Визитер с усмешкой в льдисто-серых глазах окинул меня беглым взглядом, будто ожидал большего от мисс Роджерс. Большее было бы, посети он меня в восемь утра – мало бы не показалось.

– Джеймс Барнс, прислан Щ.И.Т.ом Вам в помощь над проектом «Лаз», – выражение льдистых глаз сменилось, выражая презрение, смешанное с разочарованием. «Могла и сама догадаться», – говорили они, – «И эта девчонка – главный хакер Щ.И.Т.а?»

Где же я его видела? Лицо вроде знакомое. Этот высокий лоб, нос с горбинкой, чертовски красивые скулы, пухловатые губы и упрямый подбородок я уже где-то определенно видела. И не так давно.

– В помощь, говоришь? – прищурилась я, рыща свободной рукой в кармане пижамных шорт. Позволим себе обращаться к нему на «ты», раз уж я за главного. – Вот список, магазин за углом! Фьюри, наверняка, тебя обеспечил средствами.

Вручила оторопевшему агенту помятый листок, исписанный мелким корявым почерком, и с чувством выполненного долга захлопнула перед его носом дверь.

Усмехнулась, крутанув между пальцами шокер. Нечаянно нажала на кнопку и долбанула себя током в 20 ватт. Подскочила на месте и выдала:

– Я послала за хлебом Зимнего Солдата!

Сама удивилась сказанному. Джеймс Барнс и Зимний – одно лицо. Я изучала его дело на досуге. Бывший агент ГИДРЫ и друг Капитана Истерики, пардон, Америки. Я послала в магазин машину для убийств! А если он там поубивает всех бабулек?!

Глубоко вдохнув, покрутила перед глазами шокер и отложила его от греха подальше, пока еще раз себя не «шокировала».

Зимний солдат не должен поубивать божьих одуванчиков в магазине, хотя они и сильно раздражают. Он же не хочет выслушать нотации Стивена. Я пересекалась с кэпом на нескольких миссиях и в восторг не пришла. Да какой там восторг!

Слишком правильный Капитан Америка вывел меня из себя еще до начала операции своими нравоучениями.

А говорят – мы похожи. Кто-то даже брякнул про брата и сестру. Этого кого-то я тут же захотела пристрелить. Что у меня с этим ископаемым общего?

– Мы родственники, – однажды попытался доказать нашу внешнюю схожесть Стивен. Мы около часа спорили об этом. Ископаемое пыталось уверовать меня в том, что я отнюдь не сирота и могу положиться на него. Я же отрицала это чуть ли не с пеной у рта, не желая иметь с кэпом ничего общего. Если он и приходится мне как-нибудь пятиюродным дедушкой, то я не хочу об этом знать.

– Роджерсов много! – огрызалась я. – Я не твоя внучка, Стивен! Наше внешнее сходство ничего не значит.

Пока Барнс ходит за покупками, громит магазин или занимается еще чем-то более интересным, у меня есть время привести себя в порядок.

Душ подождет до вечера, а вот умыться и расчесаться надо бы.

Чистя зубы, мельком бросила взгляд на зеркало в ванной. Волосы, обрамляющие лицо, набрались влагой и не расчесанными мокрыми паклями свисали вниз. Кожа нездорово-бледная, сказываются редкие вылазки из квартиры. Зато глаза горят, зрачки расширившиеся. Если продолжу в таком духе, сочтут за наркоманку при походе в магазин. Надо что-то с собой делать.

Отошла подальше, оглядывая свою фигуру. И бегать надо начать, а то совсем себя запустила. Набрала пару кило благодаря пончикам, кексикам и прочим вкусностям, приобрела округлости. Если Зимний солдат решит устроить спарринг со мной, то мигом уложит на лопатки. Так что боремся с ленью и возвращаемся в форму.

Что-то подсказывало, что чем быстрее я вспомню, что такое тренажерный зал, тем лучше, ибо соседство с машиной для убийств явно принесет много неприятностей. Хотя я оптимистично, а это мне не свойственно, надеялась ужиться с Барнсом.

Проделав все нужные процедуры за десять минут и переодевшись из пижамы в футболку и джинсы, принялась ждать возвращения «помощника» из магазина, сидя в прихожей на тумбочке в позе лотоса и читая «Гарри Поттера». Пару раз тумба при неосторожных движениях угрожающе скрипела и шаталась, но я упрямо не слезала с насиженного места и не покидала поста. Еще не хватало, чтобы Барнс выбил мне дверь.

Он вернулся спустя две главы книги, когда я уже успела поскорбеть о смерти Добби. Сначала Хедвиг, потом Добби. За что Роулинг убивает самых милых персонажей?

– Открыто! – крикнула я, не собираясь слезать с тумбы. Ручка двери повернулась, и в квартиру зашел Барнс, всем своим видом показывая недовольство. В бионической руке он сжимал ручки пакетов с провиантом. Честно сказать, я не ожидала, что он пойдет у меня на поводу и выполнит прихоть мелкой наглой девчонки. Однако я решила не показывать удивление, быстро подобрала челюсть с пола, нахмурилась и безразлично кинула:

– Кухня прямо по коридору, твоя комната – первая дверь слева. Отнеси продукты на кухню, пожалуйста.

Барнс смерил меня уничтожающим взглядом, желваки на его лице заходили. Я сжалась, ожидая, что металлические пальцы в любую секунду сомкнутся на моей шее. Но и в этот раз Зимний солдат подчинился.

Через минуту хлопнула дверь одной из комнат, я спустилась со своего насеста и на цыпочках прошествовала по коридору к гостевой комнате. Опасность миновала, можно идти разбирать покупки.

***

Уже через час меня начало грызть чувство вины. Я распихала продукты по местам. Кстати, Барнс купил все по списку, что меня приятно удивило, а госпожа Вина начала скрестись интенсивнее. Меня всегда учили говорить «спасибо» и быть дружелюбной по мере возможности.

Сначала я игнорировала собственные эмоции, принявшись завтракать бутербродами с ветчиной. А я ведь заслужила этот уничтожающий взгляд. Он, наверное, устал с дороги… Ведь из Нью-Йорка до Лондона лететь несколько часов. А я в наглую послала его в магазин…

Еда перестала лезть в горло. Ну отлично! Мама, зачем ты меня так хорошо воспитала?

Скрипнув зубами, отрезала ещё несколько ломтиков ветчины и батона, соорудила симпатичные бутерброды и положила их на тарелку. Налила в чистую чашку, которую пришлось поискать на верхних полках шкафа, чай. Закинула все это на поднос и пошаркала к комнате Зимнего солдата.

Извиняться не буду ни за что! Он же не тупой, поймёт, что эти незамысловатые дары вместо слов.

Нерешительно застыла перед закрытой дверью. Амелия, будь смелее! Он же не съест тебя в самом деле. Да и ты тут на правах хозяйки.

Стучусь и приоткрываю дверь.

– Можно войти?

– Если скажу «нет», все равно войдешь, не так ли? – его голос пропитан сарказмом, точно ядом. Чувствую себя напакостившим ребёнком.

– Это теперь твоя комната, а вторгаться в личное пространство без приглашения – не в моём стиле, – проворчала я.

– Входи, а то я не вынесу твоего возмущенного пыхтения. А сама ты не уйдешь, – что я говорила про дружелюбие?

– Я принесла тебе завтрак, точнее уже ланч, – скороговоркой сказала я, проскальзывая в комнату и опуская поднос на небольшой комод из тёмного лакированного дерева.

Гостевая мне никогда не нравилась, но что-то переделывать было лень, да и пользовались ею крайне редко. За последние полгода, как я вернулась в родной промозглый Лондон, ни разу.

Светло-зеленые обои доходили до середины стены, дальше им на смену шли каштановые панели. Большое окно занавешено изумрудными шторами. Гигантская кровать, накрытая мягким пледом шоколадного цвета. Прикроватный столик, платяной шкаф, комод – все из тёмного дерева. Поверх паркета кофейный ковёр с густым ворсом. Слишком мрачно для меня, но Зимнему солдату пришлось по вкусу.

Барнс обнаружился сидящим на кровати и забавляющимся с ножом-бабочкой. Худи он снял, оставшись в чёрной футболке. Я нервно сглотнула, наткнувшись взглядом на рельефный торс, обтянутый тонкой материей. Блики света, проникающие сквозь шторы, преломлялись на бионике, танцуя по металлу. Мне тут же захотелось ощутить подушечками пальцев холод металла, обвести кромку алой звезды, показавшейся из-под рукава футболки. Но стоило мне встретиться взглядом с самим мужчиной, как все волшебство испарилось. Раздражение, смешанное с любопытством.

– Ты, наверное, голоден. Я не особо хорошо готовлю, но постараюсь приготовить на обед что-нибудь вкусненькое. И спасибо тебе, что сходил в магазин. Но в следующий раз, если я выкину что-то в таком духе, отправь меня саму, а то я обленилась в конец тут, – продолжала тарахтеть я. – Мне будет очень приятно, если ты выйдешь к обеду…

– Ты закончила? – перебил меня Зимний солдат.

– Так ты пообедаешь со мной? – с надеждой спросила я, смотря себе под ноги.

– Если ты сейчас заткнешься и уйдешь, подумаю над этим, – поставил ультиматум Барнс. Я была в шаге от того, чтобы выйти из себя. Я к нему со всей душой, если она у меня есть. Похоже, он относится к тем людям, которые не умеют вести себя дружелюбно.

– Ладно, – пожала плечами. Амелия, дыши, не стоит орать. Ещё голос сорвешь этому типусу с шикарным торсом на радость. Развернулась на пятках и собралась покинуть «соседа». Ах, да. – Как мне к тебе обращаться?

– Как хочешь, – раздалось за спиной. Сжимаю кулаки и совершенно спокойным голосом произношу (как же трудно не перейти на пару октав выше!):

– Я не могу обращаться к тебе «Эй ты!», это глупо. Зимним солдатом слишком, прости, пафосно. Барнсом – официально…

– Мне все равно! – а он повысил тон. Довольно хмыкаю, – мужчина теряет терпение быстрее меня.

– Джеймс, – мягко проговорила я, пробуя слово на вкус. Слегка горчит на языке, но произносить приятно. – Джеймс?

– Что ещё? – раздраженно откликнулся мужчина.

– Обед через полтора часа.

========== Глава 1. Джеймс ==========

Судьба ведёт нас и волочит

На страх и риск, в огонь и в воду,

Даруя ближе к вечной ночи

Уже ненужную свободу.

Игорь Губерман.

Мужчина, сидящий на соседнем кресле, снова положил голову на мое плечо. Третий раз за пятнадцать минут. Он не знает, что эта рука бионическая. Несильно пихаю его в сторону – чтобы не сломать ключицу, – сосед вылетел в проход и теперь испуганно озирается по сторонам. Если бы я мог, я бы засмеялся, но ни один мускул на лице не дрогнул. Я больше не могу выражать эмоций.

Позади меня сидит ребенок лет пяти, если судить по внешнему виду, и с некоторой периодичностью пинает мое кресло своими маленькими конечностями. Каждый толчок с его стороны трактуется в моей голове как внешняя угроза, которую нужно устранить. Пока мне удается держать свои руки при себе и не трогать мальчика. Но тот, кем я стал, недолго сможет сдерживаться остатками сознания того старого Джеймса Барнса, кем я был до крионизации.

Прошу уже севшего на свое место соседа снова встать, чтобы я мог выйти, и иду в сторону туалета, чувствуя восхищенные взгляды от женской половины пассажиров и завистливые от мужской. Мне абсолютно плевать на всех, – мне нужно, наконец, выпить эти треклятые таблетки, которые перед вылетом всучил мне Фьюри, – чтобы я спокойно летел и никого не убил. В проходе стюардесса кокетливо интересуется: не хочу ли я чего, – я как можно спокойнее отвечаю отказом и, обойдя ее, скрываюсь за занавеской. Еще две другие стюардессы и один стюард приветливо улыбаются и начинают вставать со своих мест, но получив испепеляющий взгляд, решают остаться на месте.

Нахожу рукой дверь туалета и захлопываю ее намного громче, чем нужно было. После креонизации мышцы слишком тугие, поэтому я не могу совладать с ними. Стив предлагал сделать массаж, но, глядя на мою сжимающуюся в кулак руку, поспешил сказать, что шутит. Он все время забывает, что я больше не воспринимаю шуток. Выпиваю таблетки – три сразу, чтобы наверняка, и смотрю на себя в зеркало – волосы отрасли слишком длинно, но я не дал их обрезать. Это напоминание о том, кем я был и кем я больше не стану – наемным убийцей, действующим под крылом ГИДРЫ.

Кто-то настойчиво стучит в дверь. Как можно спокойнее открываю ее, и замечаю того самого толкающегося мальчика. В голове мелькает картинка, как я хватаю его за шею и душу до тех пор, пока его тельце не перестанет проявлять признаки жизни. Смахиваю эту мысль и пропускаю ребенка – тот бежит, на ходу снимая штаны.

В этот момент самолет с силой встряхивает. Пассажиры кричат где-то на заднем фоне. В ушах зашумело и мне приходится сжать левую руку на железном косяке так, – на нем остаются вмятины – чтобы устоять на ногах. Капитан спешит оповестить нас, что мы попали в воздушную яму, и нет поводов для паники. Какая-то женщина на передних рядах достаёт кислородную маску и дышит через нее, при этом тихо повизгивая. На этот раз мне удается выдавить из себя что-то подобное усмешке – если так можно назвать резкий выдох через нос.

Стюардесса в мягкой форме предлагает мне проследовать на свое место. Я повинуюсь, но по пути к нужному ряду все еще представляя, как сворачиваю ей шею одним движением. То, что со мной сделала ГИДРА не пройдет так быстро. Нужно время для адаптации, но его мне не дали. Отправили в Лондон для охраны какой-то Роджерс – Стив сказал, что она очень похожа на него внешне, – так как она крайне важная деталь в решении проблемы устранения ГИДРЫ.

Мой сосед нехотя встает и с некой осторожностью отошел в сторону – боится, что в следующий раз я сломаю ему что-нибудь. И правильно делает.

Через пятнадцать минут бортпроводники предлагают нам воды, – я отказываюсь, мотнув головой, но уже скоро жалею об этом. Мы начинаем заходить на посадку, и попадаем в зону турбулентности (слова капитана лайнера), поэтому самолет трясется как под обстрелом. В голове мелькает воспоминание о взрывах, доносившихся с другой стороны леса, когда наш сто седьмой отряд заходил в непроходимые дебри.

Виски сдавливает как будто тисками; по всему мозгу пробегают болезненные импульсы, отдаваясь в черепную коробку, которую мне не раз вскрывали. Так случается каждый раз, когда появляются воспоминания. Побочный эффект всех тех экспериментов, которые ставила на мне ГИДРА.

Через пятнадцать чертовски долгих минут мы приземляемся в аэропорту Лондона. Столица Северного королевства как всегда встречает непогодой. Мелкая морось неприятно бьет в лицо, поэтому я быстро накидываю на голову капюшон толстовки. Я обещал позвонить в Щ.И.Т. как только доберусь и еще отдельно Стиву, чтобы он дал мне краткий экскурс по моей подопечной. Отчитавшись Фьюри, что все пассажиры в полном составе и без повреждений прилетели в пункт назначения, направляюсь к машине, давно ожидавшей меня.

За рулем сидит один из агентов Щ.И.Т.а, которого я однажды, кажется, видел в кабинете Фьюри. Он холодно приветствует меня и открывает заднюю дверь, щелкнув по какой-то кнопке рядом со спидометром. Нововведения, которые произошли за семьдесят лет, не поддаются объяснению. Я пропустил слишком много, и слишком много мне приходится наверстывать.

Набрав номер Стива на телефоне, я все еще удивляюсь тому, что теперь телефонии не нужен провод. Роджерс отвечает в ту же секунду, будто ждал моего звонка. Хотя я уверен, что так оно и было – он всегда был слишком щепетильным.

– Все целы? – раздается рядом с ухом голос Роджерса.

– Да, – коротко отвечаю я. – Таблетки действуют.

– У Пола в багажнике есть несколько пачек, так что на первое время тебе хватит, – вздыхает он. На некоторое время в трубке повисает молчание. – Как тебе Лондон?

– Мокро, – выдавливаю из себя, смотря, как дворники на лобовом стекле в очередной раз смахивают воду.

Роджерс тяжело дышит в трубку. Его коробит тот факт, что я больше не тот человек, кем был семьдесят лет назад.

– Ты хотел мне рассказать про эту Аманду, – напоминаю, прерывая молчание.

– Амелию, – поправляет он. – Ладно, слушай. Родилась в одна тысяча девятьсот девяносто четвертом году, т.е. ей двадцать два (совсем ребенок еще!). Уже четыре года работает на Щ.И.Т., несколько раз я выходил с ней на задания – что могу сказать, хорошо владеет рукопашным боем и холодным оружием, но с меткостью при стрельбе проблемы, сильно косит влево. После смерти напарницы, перешла в отдел компьютерщиков. Приходится мне двоюродной правнучкой, назвали Амелией, наверное, в честь ее бабушки. А…

– Роджерс делает паузу на пару секунд, обдумывая, что сказать дальше. – Крайне своенравная и своевольная. Любит язвить и вечно попадает в переделки.

– Последнее у нее явно в тебя, – подмечаю я.

Стив смеется. Его заливистый, с придыханием, смех, всегда вселял мне надежду.

– Колкости ты не разучился говорить, – усмехается он и добавляет: – Дай трубку Полу, Ник хочет с ним поговорить.

Я отдаю агенту телефон и небрежно плюхаюсь обратно на сидение.

– Приехали, – говорит Пол, возвращая мне телефон. – Пойдем со мной.

Выходя из машины, замечаю, что дождь прекратился. Агент Щ.И.Т.а привез меня в один из старых районов Лондона, если судить по архитектуре зданий, но кое-где встречаются и современные постройки. Оглядываюсь – неширокая трасса с одной стороны защищена лесом, а на другой расположились дома-пятиэтажки. Дом, перед которым Пол остановил машину, зарос каким-то плетущимся растением. На первом этаже находится небольшое кафе, откуда доносится запах свежей выпечки.

– Пять упаковок, – мужчина вручает мне упаковки успокоительных и, смотря мне в глаза (один из немногих, кто не боится), произносит: – Не переусердствуй.

– Спасибо, – отвечаю я.

– Мансарда, – кивает он на здание. – Квартира номер двадцать пять.

Убираю таблетки в рюкзак и разворачиваюсь, ища глазами вход в здание – им оказывается неприметная для обычного глаза дверь рядом с цветочной клумбой. Поднимаюсь на пятый этаж, но по пути все равно осматриваю все квартиры на предмет угрозы.

Большая коричневая дверь, обитая чем-то похожим на кожу, под номером двадцать пять прямо передо мной, но я не спешу входить. Оцениваю ситуацию – вариант выбить дверь сразу отпадает. Решительно поднимаю руку, чтобы постучать, но тут же ее отдергиваю. В чем смысл этого задания? Просто следить за какой-то ботанкой (понабрался сленга у Старка-младшего), огораживая ее от всего? Я не нянька.

Стучу в дверь. Звук от соприкосновения железа и двери получается громким, но глухим. Тишина, но слышно, что в квартире кто-то есть. Открывай, правнучка Роджерса или как там тебя. Стучу еще раз, но более настойчиво. Дверь распахивается в тот момент, когда я хочу снести эту чертову дверь с петель.

– Что надо?! Если Вы на счёт «Вы верите в Бога?», то нет – не верю! – с ходу выпаливает появившаяся на пороге невысокая блондинка. Ее спутанные волосы выглядят так, будто она уже испробовала на себе шокер, который держит в руках так же неуверенно, как и смотрит на меня.

– Амелия Роджерс? – холодно интересуюсь я, замечая схожие черты лица у этой девушки и Стива, – он не соврал. Смахиваю с головы капюшон, вспоминая о правилах тона.

– Она самая, – бормочет она, пряча шокер за спину. – А с кем имею честь говорить?

– Джеймс Барнс, – в уставной форме отвечаю я. – Прислан Щ.И.Т.ом Вам в помощь над проектом «Лаз».

– В помощь, говоришь? – в ее серо-голубых глазах сверкает огонек, который разрастается еще больше, когда она достала из кармана своих пижамных шорт скомканный листок. – Вот список, магазин за углом! Фьюри, наверняка, тебя обеспечил средствами.

Девушка вручает мне эту бумажку и быстро ретируется обратно в квартиру, захлопывая дверь, не давая мне скрутить ей шею. Я судорожно начинаю соображать, что делать. Пробежав глазами по списку, я понимаю, что половина из написанного мне неизвестно или непонятно.

Решив, что отложу смерть этой девчонки на попозже, я спускаюсь по лестнице вниз. Меня останавливает звук, донесшийся из квартиры номер двадцать пять. Сначала тихий треск, а потом громкий выкрик «Я послала за хлебом Зимнего солдата!». Дошло, наконец. Моя репутация идет впереди меня.

Ближайший продуктовый магазин или супермаркет, как выражается Старк, оказывается через два дома (это называется «за углом»). Я все еще недоумеваю тому, что иду на поводу у этой Роджерс.

Из всего списка, а он не малый, довольно быстро я нахожу только хлеб и молоко. Дальше по списку идут «горошек» и «кукурузка». А она любит уменьшительно-ласкательную форму существительных. Консервы оказывается неподалеку, но их такое огромное количество, что у меня начала болеть голова. Смев в корзину, которую я предусмотрительно взял, четыре банки, я по указателям отправляюсь в отдел «Фрукты и овощи». Именно посмотрев в эту часть списка, я окончательно понимаю, что желание убивать во мне пробуждается все быстрее. «Морковочка, картошечка, яблочки, авокадко, мангоша». Кто-нибудь может объяснить мне значение этих слов? Что за детский лепет?

– Молодой человек, – раздается откуда-то снизу. – Вы не могли бы мне помочь?

Посмотрев на источник странного звука, я замечаю старушку в большой шляпе с пером, которая стояла возле стойки с фруктами. Хочется ответить, что мы с ней ровесники (а может, я и старше), но я вовремя одергиваю себя. Конспирация превыше всего.

– Конечно, – как можно спокойнее отвечаю, следуя за женщиной.

Ее чуть хромающая медленная походка дает вспомнить, что если бы не то, что произошло со мной за семьдесят лет, я бы выглядел точно также.

Оказалось, миссис Симпсон, как она представилась, не могла найти нужный ей сорт яблок.

– Вы, наверное, к кому-то приехали? Не припомню, чтобы у кого-то в округе были взрослые внуки, – миссис Симпсон неторопливо складывает фрукты в корзинку. – Получается, Вы к Амелии, она моя соседка сверху. Милая девочка, только странная очень. Из квартиры выходит только в магазин, друзей нет. В её возрасте надо брать от жизни как можно больше. Да и в Вашем тоже. Повлияйте на неё, вытащите погулять, молодой человек, – подмигивает мне бойкая старушка.

Слушая рассуждения женщины, вспоминаю, что эти фрукты есть и у меня в списке, и кладу в пакет самые крупные яблоки. Распрощавшись с женщиной, направляюсь к следующей стойке.

Единственным желанием, возникшим в моей голове, когда я выхожу из этого чертового магазина, становится пожать руку тому человеку, который подписал все фрукты. «Мангоша» – это какое-то манго, если я правильно расшифровал запись в списке.

Снова идет дождь. Конечно, если так можно назвать мелкую крошку, сыпавшуюся с неба.

Пока я дохожу до нужного дома, толстовка, которой снабдил меня Стив, промокает и теперь неприятно морозит кожу. После креоназации я начал острее чувствовать холод; каждый нерв в моем теле сжимался и доставлял неприятную, тягучую боль. Голова страдала всегда больше всех – видимо, эксперименты ГИДРЫ не прошли даром.

– Открыто! – доносится из-за двери, когда я стучу.

Войдя в квартиру, я сразу примечаю девушку, балансирующую на тумбочке с книгой в руках. Как курица на насесте. Смерив ее взглядом, я ставлю один из пакетов на пол.

– Кухня прямо по коридору, твоя комната – первая дверь слева. Отнеси продукты на кухню, пожалуйста, – не поднимая головы, буркнула блондинка. Сейчас ее волосы убраны назад, наконец, открывая лицо. Её можно с большой натяжкой назвать красивой, но слово «миловидная» подойдет больше. В ней есть что-то притягивающее взгляд, но я не мог понять, что именно. Чуть вздернутый нос лишь подтверждает несносный характер. Стив не ошибся, она действительно отдаленно напоминает его в детстве.

Закрыв глаза, я начинаю считать до десяти, как советовал Стив. Один. Бросаю пакеты на пол. Два. Подхожу к Амелии. Три. Отбрасываю к чертям книгу и заставляю ее посмотреть мне в глаза. Четыре. Замечаю страх и недоумение в ее взгляде. Пять. Хватаю ее за шею и тяну вверх. Шесть. Начинаю обхватывать тонкую шею бионической рукой. Семь. Смеюсь над тем, как она хрипит и пытается вырваться. Восемь. Она понимает, что ей не вырваться, и смотрит мне в глаза. Девять. Давлю на сонную артерию, перекрываю доступ крови к мозгу. Десять. Смотрю, как ее мертвое тело лежит у моих ног.

Открываю глаза. Роджерс подняла взгляд и недоуменно смотрит на меня, прижимая к груди книгу. Сжимаю зубы, чтобы не заорать и скрываюсь в кухне, прихватив пакеты.

Оставляю их около стола и иду в ту комнату, о которой сказала Роджерс. Хлопаю дверью, – не специально, и оглядываю обстановку. Зеленые стены лаконично сочетаются с темно-коричневой мебелью. Сразу замечаю большую кровать с пологом – как будто специально для меня.

Наконец, снимаю с себя мокрую толстовку и остаюсь в одной футболке. Волосы на правой руке стали дыбом – я не привык к такой промозглости.

Ложусь на кровать, не раздеваясь, – к черту приличие. Матрас слишком мягкий – спина провисает, но мне плевать. Я не спал последние три дня, поэтому от накопленной усталости проваливаюсь в сон.

Он длится недолго. Слышу тихую поступь, направляющуюся к комнате. Резко поднимаюсь и выхватываю из кармана штанов нож-бабочку – армейская привычка.

Амелия стучит и тут же открывает дверь. Зачем стучала?

– Можно войти? – учтиво интересуется, пробуждая во мне воспоминания о ее теле на полу.

– Если скажу «нет», все равно войдешь, не так ли? – произношу я, даже не поворачивая голову в ее сторону.

– Это теперь твоя комната, а вторгаться в личное пространство без приглашения – не в моём стиле, – бормочет она, заглядывая в комнату. Морщится в конце фразы. Также любит делать Стив, когда ему некомфортно.

Бросаю беглый взгляд на девушку – в ее руках поднос с дымящимся чаем и парой бутербродов. Желудок сразу же отзывается недовольным урчанием.

– Входи, а то я не вынесу твоего возмущенного пыхтения. А сама ты не уйдешь, – умом я понимаю, что я веду себя как мужлан, но Зимний Солдат не жалостлив.