Текст книги "Миракулум 2 (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Я не разбираюсь, господин Эльконн, в тонкостях подобных маневров. Женщины обычно занимают ум другим. – Я вернула ему письмо. – Мой вопрос, касательно этого, продиктован еще и беспокойством... пострадала моя гордость, мои люди в плену, мое золото звенит в кошельках разбойников. А вы, вассал, господин и хозяин над этими землями, с целым войском ратников в своем замке, отвечаете мне "а стоит ли?".

Надменно замолчав, я только и смотрела на Эльконна. Его лицо было ленивым, и недовольным. Он приказал разлить вино по бокалам, и тянул время.

– Моего врага зовут Коорк. И у него действительно есть подготовленные люди, из бывших ратников, служивших под его началом. Дать ему бой, – значит, развязать настоящую битву... а я обещал своим подчиненным мир, и более, – ни капли крови в сражении.

– Слишком мягкая отговорка для такого воина, как вы. Я ей не верю.

– Да?

– Да. Вы, конечно, вольны поступить так, как вам вздумается, но я сочла бы такой поступок – малодушием.

Это не понравилось вассалу еще больше.

– И как же вы предлагаете нам поступить? – Неожиданно спросил Илиан почти без акцента.

Едва повернув к нему голову, и ответив помощнику пожатием плеч "не знаю", я поняла свой промах. Не за выражением Эльконна мне нужно было следить, а за Илианом. От одного его пытливо прощупывающего взгляда мне стало не по себе. Он сомневался во всем, он все перепроверял, он, наверняка он, руками хозяина вложил мне письмо в руку. Он, и это было явным, подозревал неладное. И правильно подозревал...

– Я не знаю. – Вслух ответила я и сделала обиженное лицо.

Пора было играть в попранное достоинство знатной особы. Но не слишком.

– В любом случае, есть еще много времени, чтобы подумать. – Поставил точку хозяин. – Приступим к ужину.

Илиан... тот самый зоркий глаз при недальновидности господина. Помощник не отпускал моего внимания, постоянно спрашивал то о целях моей поездки на этот Берег, то беспокоился о самочувствии моего приемного отца, то вдруг перескакивал вопросом к Витте, и я прилагала много усилий, чтобы не выдать испуг. И откуда я его помнила?

– Что вы имеете в виду? – Спокойно переспросила девушка.

– Какому роду вы принадлежите? Я, правда, не знаком со многими, потому что не так давно здесь...

– Скорее, не к роду, а к сословию. – Витта отвечала без смущения и достаточно гордо. – Мои родители никогда не имели титула.

– Вы не шутите?

– Нет. Но вы также ошибетесь, если решите, что я неграмотна или невоспитанна... Отсутствие принадлежности к знатному роду, еще не лишает человека достоинства.

И эта Витта?! Я была не просто удивлена, я была обрадована и горда ее ответом. Не запятнав себя ложью, она также не позволила им принизить ее.

Илиан хмыкнул, обезоруживающе улыбнулся. У него были тонкие поджатые губы упрямца и глаза победителя. И одновременно с этим его лицо выражало искреннюю симпатию и открытость.

Еще за несколько слов разговора, я поняла, – он не скрывает того, что хитер. Он не скрывает того, что испытывает каверзными вопросами меня и Витту. Его стоило опасаться...

– Господин Эльконн, – я поспешила неучтиво перебить речь помощника, только ради того, чтобы перебить взор господина, – а вы были представлены когда-нибудь моему отцу?

Он нехотя оторвал взгляд от Витты.

– Нет. Увы, мне не выпало такого счастья...

Я опять допустила промах. Решив, что стоит быть особенно настороженной только с одним, упустила из виду главное. Вассал перестал с ленцой попивать вино, он оживился. Витта теперь выглядела не так, как после пыльной дороги, в сапогах да холщовом камзоле, и к тому же заговорила на языке гордости. Не дерзости, не надменности, на языке человека, знающего цену себе и своей свободе.

Сердце у меня в миг заколотилось так, что я почувствовала, как туго затянут платок на шее. Стервец, Эльконн! Мерзкий, сластолюбивый взгляд опять заскользил по девушке с нескрываемым интересом.

– Простите... – выдавила я, – простите, мне что-то стало дурно.

Мне правда стало плохо, и я, не закончив ужина, встала из-за стола.

– Наверное, это оттого что я так и не смогла по-настоящему отдохнуть днем... Позвольте мне, и моей подруге покинуть зал...

– Конечно.

Илиан вызвался проводить меня до комнаты. А я взяла под руку Витту.

– Я пришлю служанку, она приготовит вам успокаивающий отвар и откроет окна. Свежий воздух будет полезен, ночи уже по-летнему теплы.

– Спасибо, господин Илиан.

Едва дверь комнаты закрылась, девушка отдернула свой локоть:

– Фу, как мерзко! Смотреть было тошно, как ты разговаривала с ними! Лесть, никчемная ложь, притворные чувства!

– Не кричи.

– А я не кричу. Это низко!

– Ночевать ты будешь рядом со мной. На кровати хватит места.

– Еще чего!

– Я не оставлю тебя одну в отдельной комнате. Я могу не услышать, если кто-то войдет. А так мне будет спокойнее.

– Спокойнее?

– Да. Это не моя прихоть, это серьезно. И если ты заметила...

Но не договорила. Пугать ее было нельзя. Пока она будет меня слушаться, и все время держаться рядом, не стоило лишний раз расшатывать страхами ее нервы. Этот аргумент, как последнее средство, можно будет открыть, если девушка не послушает.

– Что заметила?

– ...заметила, то я старалась ради нашего дела.

Девушка была недовольна. И, возможно, она была права, что так обругала мой разговор за минувшим ужином.

Ночью, повернувшись лицом к двери, я лежала на кровати и долго не могла уснуть. Витта тоже, я даже слышала ее редкий тихий всхлип, но лезть со словами утешения не стала. Чужой замок, чужие люди, все равно, что плен. Едва я закрывала глаза, как передо мной представало преобразившееся лицо Эльконна... я знаю такие лица. На Побережье полководец не прошел мимо связанной гордой Сорс, которая позорно поносила их всех, и смела смотреть ему в глаза. Добыча. Редкая дичь. Мало было убивать врагов, еще надо насиловать их женщин.

За трапезу нас приглашали только к ужину. Ни на завтрак, ни на обед, ни вообще в течение дня никто нас с Виттой не трогал, только служанка частенько приходила справиться, не нужно ли нам чего-нибудь. Отчего у меня возникало впечатление, что за нами двумя все равно следят, – что мы делаем и о чем говорим. Но мы ничего не делали, я сидела недвижимо в кресле, думая только о том, как пойдут события дальше, что случится если... если... если... множество если, кроме одного – если их все же убьют. Это я гнала от себя прочь, чтобы не растравливать рану и не терять столь необходимые силы на переживания, которые еще не имеют обоснования. Хотя, болело, тревожилось и ныло внутри, не переставая. Витта читала молитвенник, что принес для нее Илиан, полулежа на мягкой прикроватной скамье. И я очень редко слышала, чтобы листы переворачивались. Это плохо, нужно было отвлекаться, а у нее, скорее всего, строчки бездумно скользили одна за другой перед глазами, и Витта даже не замечала, что снова начала с той же строки. Никакого разговора между нами тоже не было. Мы обе молчали и оставались при своем.

За столом же с хозяином замка и его помощником шла непримиримая борьба вниманий. Я старалась убалтывать Эльконна, чтобы он поменьше смотрел на девушку, а помощник, в свою очередь, пересекал вопросами меня. На третий вечер такого гостеприимства, вассал предложил Витте место рядом с ним, сбоку, по правую руку от него. И так он смог ненароком сказать ей что-то в полголоса, чего я не услышала, также ненароком, якобы, дотронутся до ее ладони. А когда сама Витта нетерпеливо отворачивала от него голову, Эльконн, не стесняясь рассматривал ее... Илиан, как на зло, или как по приказу, говорил только со мной, и тоже свел все разговоры как бы на нас двоих, другие присутствующие за столом в них не участвовали. Я его возненавидела.

Наконец, на последний вечер, перед назначенным на ловушку днем, я напрямую спросила и хозяина и помощника:

– Что вы решили, господа?

– Пожалуй, я сделаю так, как задумано Коорком. Только вместо меня пойдет мой переодетый лакей. Он схож ростом и цветом волос со мной. Это для того, чтобы они видели меня на дороге.

– И?

– А засада уже там, у старого храма. И спрятана так хорошо, что никто не сможет обнаружить ее до самого последнего мига.

– Если слуги, которые помогли мне бежать, еще в их плену и живы, то, надеюсь, вы позаботитесь, чтобы привести их сюда?

– Конечно. Об этом позаботится Илиан.

– А вы?

Как выяснилось, сам Эльконн замка покидать не был намерен. Я усмехнулась тайком, а вот Витта усмехнулась открыто.

Следующим утром я с трудом дожидалась полудня. Витта окончательно замкнулась в себе и стояла возле окна, – из него была видна площадь в центре замка и часть ворот. То, что происходило далеко отсюда, было самым важным. Полдень миновал, прошло еще все время до вечера, прежде чем стал слышен поворот огромного металлического колеса решетки. Сбежав по коридору и по лестнице, я у самого выхода задержала Витту за руку, и попросила:

– Хладнокровнее! Что бы там ни было, не выдавай никаких своих чувств. Сделай несколько вдохов. – Она сделала. – Я пойду первая.

На площадь, гарцуя, въехал Илиан. Позади него, тоже верхом, но со связанными руками и щиколотками, привязанными к стременам, ехал главарь. Он был бледен, и сильно избит. Его голова постоянно опускалась, и всадник едва ли не падал от потери сознания, но находились последние усилия, и он снова выпрямлялся. Добрые два десятка ратников въехало в ворота, но все они были слуги Эльконна, и никого больше. Ни еще пленных, и никаких освобожденных. Значит, Коорк обманул, и не собирался он никого отпускать в тот же миг, как убил бы вассала, поэтому и не взял своих пленников с собой. Или... или успел их убить, поняв, что попался в ловушку сам.

Витта растерянно оглядывала всех. И вопрошающе, просто умоляюще, посмотрела на меня. Но близко к этому отряду я не подходила и не пускала ее. Главаря стащили с лошади, и из других палат вышел Эльконн. Он шел медленно. Как ни придавал он своему лицу вид торжества и триумфа, а все равно проскальзывал страх. И движения его были такими, словно он боялся подойти еще хоть на волос ближе или сделать неверный жест, и в один миг его враг на него кинется. Да, Коорк связан, да, он не может от боли подняться с колен, но все равно в нем оставалась видимая сила. И Эльконн боялся ее.

– Подойдите, госпожа Сорс!

Я вздрогнула. Но ослушаться такой полупросьбы-полуприказа, не осмелилась.

– Этот человек напал на вас и ваш кортеж?

Встав рядом с Эльконном, и коробясь от отвращения к нему, я посмотрела на затылок главаря. Он, еще пошатываясь, пытался подняться, и потому для равновесия склонил голову. Вассал, ударом сапога в грудь, одним махом опрокинул его навзничь. Коорк глухо застонал и перевернулся на бок. Глянул исподлобья на своего мучителя. И вдруг засмеялся.

– Сколько раз ты избегал открытого боя Эльконн? Ты всегда окружал себя сотнями охранников, высокими стенами... и даже сегодня... сегодня, Эльконн, мне не удалось выманить тебя на честную дуэль... трус.. ты напал на меня исподтишка...

Эльконн молчал, но стоял тусклый.

– А-а-а... – разочарованно протянул главарь, узнав меня, – госпожа наглец...

Сейчас он скажет о нашей заключенной договоренности. Скажет и ткнет меня лицом в мою собственную грязь несдержанного обещания. Но предыдущая длинная речь отняла у Коорка много воздуха. Он опять поднялся на колени, чтобы хотя бы не валяться в ногах у презренного противника. Но смотреть стал на меня.

Кто знал... кто рассказывал мне о том, что это был за человек? Возможно, доблестный ратник цаттов, которого подло и низко подставил друг Эльконн, чтобы получить титул повыше, земли и славу? Возможно, они враги с лекарем только потому, что Соммнианс со своим повстанческим отрядом сильно и славно повоевал с ним и его людьми, как враг против врага. Кто знал... но в этот миг поверженный и насмешливый главарь не терял своего лица. И мне его упрек был по совести. Оставалось узнать только одно, – зашло ли его благородство до той высокой ступени, когда он мне скажет, что не убил и не ранил ни Аверса, ни лекаря.

– Я понимаю... – тихо и слабо произнес он, не дожидаясь никаких вопросов, а я боялась, что он продолжит страшные разоблачения меня и Витты. – Я...

– Это тот человек, госпожа, Сорс? – В нетерпении перебил Эльконн.

– Он.

– Илиан, сколько вместе с ним человек было в засаде?

Помощник спешился, и подошел, глядя Эльконну прямо в глаза:

– Коорк был один.

– Один!? – Изумился тот.

"Один?!" – закричала я про себя.

– Привяжите его на площади к столбу у крайней башни. Завтра утром ты будешь повешен, Коорк.

Эльконн развернулся и ушел, а главаря ратники оттащили за руки, и выполнили приказание вассала.

Мы вернулись в свою комнату и наблюдали из окна, как в этом замке готовили эшафот для казни. Не по приказу короля, не по приговору суда, не по закону военного времени, – здесь, в стенах укрепленной крепости, должно было состояться убийство человеком человека. Каждый из которых был родом с одного Берега. Витта слышала короткую речь Коорка, но не поняла ее, и, как и я, мучилась неведением. Что-то мне говорило, что главарь не станет доносить на меня Эльконну. Возможно, он думал, что вассал и так знает всю правду о нашем договоре, даже не подозревает, что я чего-то недоговорила ему. А возможно, не хочет себе марать язык. Он благороднее и чище...

– Рыс, – Витта посмотрела на меня требовательно, – ты должна узнать от него хоть что-нибудь.

– Несомненно.

Я ни на миг не сомневалась, что за нами двумя, едва ли меньше смотрят, чем за нынешним пленником. Я чувствовала, что мы, конечно, гости Эльконна, а с другой стороны, – чужаки в его замке. Но даже это, даже уверенность, что о моем поступке узнают, не остановило меня перед тем, чтобы выйти из палат на площадь и подойти к этому столбу у крайней башни. Ратники вассала были по-своему благородны, – они не подвесили его за руки и не завязали запястья за столбом. Они сковали ему руки и ноги, но длина веревки позволяла ему относительно двигаться, сидеть или лежать по желанию. Куда он сбежит, даже если освободится от пут? За такими-то воротами, с таким-то гарнизоном вооруженных людей?

– Скажи, Коорк, где Аверс и Соммнианс?

Главарь сидел, прислонившись спиной к злосчастному столбу. Он был похож на странного сторожевого пса при воротах, чья свобода меряется только длинной цепи.

– Зачем тебе, цатту, нужны эти люди?

– Ты их убил?

– А меня убьете вы?

Разговора у нас не получалось, – вопрос вместо ответа. Но и солгать он мог все что угодно.

– Коорк, – я говорила как можно тише, чтобы не услышал ни один ратник из ночного патруля на стенах, – почему ты пришел к старому храму один?

– Между двумя ратниками, по кодексу чести, должна быть только дуэль... Мы враги, но я бы никогда не снизошел до засады превосходящей силы, в отличие от него.

– А Сомм? Почему с нами ты поступил именно так? Где твои дуэли и кодексы чести?

Главарь засмеялся, словно я неразумный ребенок, спросивший о глупости.

– Госпожа наглец, лишь потому, что ты женщина, я не могу тебя винить во всем. Я могу винить только себя в том, что доверие такому подлому и легкомысленному роду, как ваш, привело меня вон к той виселице.

– Что с ними?

– Как можешь ты, цатт, говорить мне о дуэли, когда речь идет о иноверце? Я бы никогда не скрестил клинки с Соммниансом, будь он трижды отважным и смелым противником, он этого не достоин по рождению.

– Что с ними, скажи?

– Так зачем же тебе нужны эти люди?

Коорк был непреклонен. Он не желал отвечать, он все равно был хозяином положения, и пользовался не только свободой длины веревки, но и свободой говорить или не говорить, слушать или не слушать.

– Берегись Эльконна, – неожиданно добавил главарь, – если на мое честное слово ты еще могла рассчитывать, то, встав на его сторону, тебе лучше не верить ничему здесь. Он трус. Он жаден. Завтра же ты можешь оказаться здесь вместо меня, помни, госпожа наглец...

– Спасибо за предупреждение. Но мне плевать, где я окажусь завтра, мне нужно знать, где Соммнианс и Аверс.

– Женщина... – болезненно вздохнул тот. – Глупая рабыня, как и всякая другая. Весь мир для тебя сошелся на мужчине, не так ли? Если они тебе не родственники и не соотечественники, значит, кого-то из них ты любишь... лекаря?

– Где они?

– И тебе плевать, что творится здесь, где люди твоего Берега травят друг друга, как зверей на охоте? Ты не думаешь над тем, сколько ты сможешь сделать со своей властью для помощи нам? Сколько ты бы смогла совершить на благо родины, если бы не создала себе бога на земле, не свела бы смысл жизни к нему, не облекла бы себя в добровольное умопомрачение...

– С каких это пор сами мужчины стали так рассуждать? – Я стала терять терпение. – Если ты столь снисходителен и так благоразумен, имей еще и милосердие, – скажи дуре и зависимой невольнице, где ее господин?!

– Я говорю о свободе... – главарь устало гнул свое, – мысли, духа... воли... смысла существования на этой земле...

– Господин философ, – передразнила я его, – мне нужен только один твой ответ, а не твои убеждения.

– Мне казалась забавной твоя наглость и твоя смелость. Я даже дал тебе шанс завоевать мое уважение, – намекнул на то, что вы с девушкой можете не возвращаться. Но ты им не воспользовалась... и глубоко разочаровала, показав, что твоя отвага исходит от отчаянья влюбленной девки...

– Увы, мне тоже показалась мужественной твоя несгибаемость при Эльконне, но твое бессмысленное упрямство меня не просто раздосадовало, а еще и бесит. Хватит ходить вокруг ненужной темы... если ты не намерен дать мне ответ по существу, то я ухожу.

Еще немного подождав, я развернулась и направилась обратно. Свет факелов от столба удалялся, а свет факелов у дверей в палаты еще не приблизился, и я вошла на площади в полосу тени. Я надеялась на то, что он скажет мне. Даже если успел казнить их обоих, то все равно скажет. Что проку скрывать? Или такова месть главаря?

– Госпожа наглец! – Донеслось из-за спины. – Если ты будешь присутствовать на моем повешенье, то я скажу тебе то, о чем ты и так догадываешься!

Внутри все омертвело.

– Ты ведь должна догадаться, как поступили бы мои люди, если бы я не вернулся к ним из старого храма? – Коорк засмеялся. – И не просто не вернулся, но даже тела моего они там не нашли... А?

До комнаты я добралась на ослабевших ногах, и Витта меня встречала прямо с порога. Едва взглянув на меня, она отпрянула:

– Он сказал...

– Он ничего не сказал.

– Тогда почему на тебе лица нет?

– Поэтому и нет. Потому что все еще ничего неизвестно.

Но Витта не поверила мне. Она пыталась уличить меня в том, что я боюсь ей сказать, щажу ее сердце, что нельзя скрывать от нее правду, ведь она уже не маленькая девочка... Витта очень боялась того же, что и я. И также подозревала, что смертельный исход для пленников Коорка предрешен, что ничего не вышло из моей попытки спасти их...

Главарь дал это понять.

Утром, едва нежное розовое солнце коснулось крыш, как Эльконн и Илиан вышли на площадь. Я, простоявшая у окна всю ночь соляным столпом, вышла тоже.

– О чем же вы беседовали так поздно с этим разбойником, госпожа Сорс? – Спросил вассал, даже не поприветствовав меня.

– О том, что он тоже цатт. И что люди моего Берега травят друг друга, как зверей на охоте. О том, что вы враги, господин Эльконн даже не смотря на то, что вы соотечественники.

– Неужели об этом? – С сомнением вклинился помощник. – Эта тема так волнительна, что заставляет вставать среди ночи?

– Подумайте, – я обернулась к хозяину, – вы поступаете недозволительно... Местного грабителя еще можно было бы вешать без суда, но не ратника цаттов!

– Он уже давно не служит, и титул у него отнят.

– Вы без решения закона или короля приговариваете равного вам человека к смерти...

– Это мои земли, и я здесь все равно, что король.

Невысокий помост, две опоры с перекладиной, петля и бочонок.

– Нашей вражде конец, Коорк. – Спокойно и даже смело произнес Эльконн. – Твое высокомерие привело тебя к единственно возможному итогу жизни, и я лишь исполняю вердикт судьбы, которая тебе явно давно была предначертана.

Главарю просунули голову в петлю.

– Я даю тебе последнее слово, как человек благородный. И надеюсь, что это будет слово прощения, раскаянья и молитвы Богу Огня, чтобы он в последний миг успел очистить твою душу от всех грехов...

– Какая щедрость... – я не поверила, но главарь снисходительно улыбнулся. – Но таких слов ты не услышишь. Единственно только, ради собственной совести, чтобы не уходить на тот свет во лжи, а с последним праведным поступком, – словами правды. Не дал мне бог перед смертью поквитаться со своими врагами, всем им благоволила удача, и если одному удалось обманом взять меня в плен, то другим удалось бежать из плена. Кто знает – это ли не доказательство того, что несправедливость есть царица над судьбами...

Коорк вздохнул и закрыл глаза. Ратник выбил у него из под ног бочонок.

Глава двенадцатая

Эска открыла глаза и поняла, что единственный раз при возвращении ее никто не зовет. Сомрак сидел на стуле и подавленно смотрел в пол. Тавиар стоял у напольных часов с тайником и смотрел на циферблат, словно бы наблюдал не просто движение стрелок, а истинное течение времени как такового. Эска не подавала голоса, она вся еще была поглощена разлившимся внутри чувством беспредельной свершившейся надежды. Аверс и Сомм сбежали, и значит, живы... конечно, то что они давно-давно умерли четко коренилось в сознании девушки, но это ничуть не смущало.

Стараясь припомнить события первой половины этого далекого дня, она полулежала на кресле с закрытыми глазами. Но они вспоминались плохо, как стерлись. Вместо них то подступали, то отступали от сердца воспоминания о том, как она говорила с главарем, как она говорила с Эльконном и с Илианом. Это же надо было настолько ничего не бояться... и вместе с тем, Эска помнила, очень отчетливо помнила, о страхе за чужую жизнь.

– Господи! – Она вдруг вскочила с кресла.

Тавиар и Сомрак разом вздрогнули и повернули головы, как вышли из своего оцепенения.

– Эска, что случилось?

– Десять минут... – пробурчал хозяин лавки. – За временем нужно следить!

– Я видела, как умер человек! Его повесили, и он дергался в петле!

Невозможно, но для Рыс новость о жизни была значительней, чем это видение казни. Как страшно! Но и Эска именно поэтому столь долго пребывала в счастье, а не в шоке, и это ужасало ее еще сильнее.

– Кого повесили?

– Коорка! Он умер! Он обвис в петле у меня на глазах! Так гадко, так ужасно, – был человек, а потом... только тело... и лицо такое страшное!

– Эс, прости...– Тавиар нежно взял ее за ладони.

– Но Рыс не было так жутко, как мне...

– С тобой там ничего не случилось?

– Нет. Но я видела смерть. По-настоящему. И я знаю, что все они на самом деле давно умерли, ты это уже мне говорил...

Эска успокоилась. И поняла, что приходит даже опыт подобных путешествий. Она научилась быстро брать себя в руки при возвращении, и теперь ей не так трудно дается проживание там столь долгое время. Эска не чувствовала тоски по близким, с которыми давно не общалась. Она понимала, что не видела их несколько часов, а не дней. И этого было достаточно, чтобы усмирять свои чувства. Желание кинутся на шею Аверсу-Тавиару было подавлено осознанием того, что это, во-первых, разные люди, а во-вторых, это чувство Крысы, а не ее. Еще полчаса за чашкой крепкого чая, заботливо принесенным оружейником, и девушка вошла обратно в свою жизнь быстрее прежнего.

– Я в порядке.

Говорить Тавиару о том, что ее успели там крепко ударить по голове и тем самым испытать боль, она не стала. Он брал на себя слишком много ответственности за все происходящее, а ей не хотелось, чтобы тот испытывал вину за то, что совершил далеко не он. По крайней мере, она и сама знает, на что идет, достаточно взрослая.

Сомрак, как и всегда, покинул комнату, едва понял, что девушка благополучно очнулась. А сам Тавиар даже не находил слов, так был удивлен ее внезапной безмятежностью.

– Завтра мне нужно в университет, а послезавтра я приду. И твой отец снова меня туда отправит.

– Так скоро? Эска, с тобой точно все хорошо? В прошлый раз...

– Это было в прошлый раз, – с улыбкой парировала она, – теперь мне легко даются возвращения. Я контролирую все и разделяю прошлое и настоящее лучше прежнего. Мне самой в это трудно поверить.

– А что там было на этот раз? Сколько ты там провела дней или часов?

– Не много. Меньше, чем раньше... но разве это главное?

– Ты о висельнике?

– Нет. – Эска задумалась, прощупывая заново лицемерный разговор с Эльконном и Илианом. – Не это. – И припомнила, как обругала ее за это Витта. – Все вообще не важно. Важно то, что мне нужно бежать домой и подготовить хоть какую-то речь к завтрашней комиссии!

Повторив, что она придет только послезавтра, Эска попрощалась с оружейником и одна пошла на остановку, категорически отказавшись от того, чтобы ей вызвали машину или хотя бы проводили немного.

В автобусе она думала об университете, по дороге до подъезда тоже. Даже записав несколько абзацев дома, набив два листа текста на компьютере, она успела перед ужином позвонить Берту и уточнить время. В очереди девушка шла десятой из двадцати четырех дипломников, а лучше было бы отделаться первой, а потом слушать остальных.

Когда легла спать, то удивленно обнаружила, что спать не хочет. Для нее, как для Эски, прошел целый день, и очень утомительный день. Как для Рыс, так та вообще не спала сутки, да и прежние ночи из-за постоянной тревоги назвать нормальными было невозможно. Эска включила настольную лампу. В комнате был приятный, не выхолощенный порядок, сумка на завтра собрана, туфли с закрытыми носами почищены заранее.

– Все же на нервах сказывается... – многозначительно заключила девушка. – Бессонница напала. Утром обнаружится мигрень.

Не зная, чем себя занять, она растянулась на кровати и стала, глядя в голубой потолок, репетировать шепотом речь. Выходило недурно, только один вопрос мог засыпать ее сразу же, – а где вы брали литературу? Какими источниками пользовались? Источники... "Это ты так хорошо рассказываешь сказки охране?".

Мотнув головой, она вернулась мыслями к выступлению. Этот диплом сейчас самое важное в жизни, самое значимое... "Витта, ты дочь моего возлюбленного и возлюбленная моего друга. И ради них, и ради тебя самой, я сложу голову".

Встав, пройдясь по комнате, даже умывшись теплой водой, Эска достала из сумки листы. Стала читать вслух негромко. Не все так радужно, на поверку, другие наверняка гораздо лучше ее подготовлены. Какая-нибудь Омира расскажет речь так, что заткнет ее за пояс вместе с рискованными экспериментами... "Она не переживала Миракулум, но по многим другим достоинствам она в сотни раз тебя превосходит, и отец это знает".

На кухне, разогрев полный стакан молока, Эска достала банку меда. После такого напитка должно захотеться спать. И сон будет таким же теплым и сладким, таким же домашним. Те из друзей, кто знал о привычке Эски пить на ночь молоко, смеялись над этим, как над пережитком детсадовской поры... "Твое ли дело расспрашивать господ об их прихотях?"

– Будь оно все проклято! – Выругалась девушка, схватившись за голову, и вернулась в комнату. – Я схожу с ума что ли?! "Порой одно безумие строить из песка замки каждый день, помогает избежать безумия более страшного и необратимого"...

Все были одеты, как при параде, даже Берт щеголял в пиджаке и галстуке, и в руках держал солидную папку с частью напечатанной дипломной работы и несколькими дискетами для показа слайдов.

– Волнуешься? – Спросил он Эску.

– Нет.

Но все вокруг нервничали. С прошлого заседания, где только проходило утверждение темы, времени минуло много, и там предупреждали, – как строго будут спрашивать с каждого об этапах работы и досконально анализировать все! Если в первую комиссию происходило такое волнение, то что же будет на самой защите? В актовый зал сначала прошли все старшекурсники, потом задние ряды начали заполнять студенты младших курсов, чтобы посмотреть и послушать все то, то им еще предстоит. На сцене, где стояла кафедра, вывесили экран и подготовили аппаратуру для просмотра видео или иллюстративного материала. Эска благополучно избежала прямого столкновения с дипломным руководителем в коридоре, и прошмыгнула в зал, заняв свое место. Комиссия, состоящая из преподавателей, чинно заполнила первый ряд, – за столами. Профессор объявил начало и первого выступающего.

Эска улыбнулась Берту, у того на лбу уже выступили капельки испарины. В пиджаке ему было непривычно и жарко.

– Так слова путаются, все забыл! – Шепотом сказал он.

– Давай послушаем, как другие мучаются. Ты, между прочим, только восьмой, а не второй по перечню.

По рядам передали несколько записок, проходил шорох бумажек, салфеток, щелканье автоматических ручек. Эска перечитывала свою речь, в пол-уха слушая чужое выступление. И с каждым продвижением очереди, когда приближалось ее, сердце начинало бухать, как молот. Вот уже и Берт пошел на сцену за кафедру. Пока он начинал вступление, помощники готовили его слайды к показу... все прошло гладко. Он оправдал себя тем, что за видимым бездельем во все прошедшее время, он накопал столько материала, что успел написать едва ли не треть диплома. К тому же, список перечисленных литературных трудов и электронных ссылок лег каждому члену комиссии на стол. Даже вопросов задавали ему мало, руководитель и завкафедрой высказали не критику, а одобрение. Берту поаплодировали друзья, и он с измученной улыбкой, уступил следующему докладчику.

– Эс, будь молодцом!

Когда подошло ее время, она в руках держала только измятые два листочка. Ни видео, ни иллюстраций у нее не было, и потому стало казаться, что Эска идет на эту пытку не только не подготовленной, но по ощущениям, даже голой. Стало неимоверно стыдно, что перед столь почтенным собранием она вышла так, – с одними словами.

– Ну, так что, госпожа Эска, – с любопытством сказал профессор, – в прошлый раз вы отвоевали себе тему "Война двух Берегов". И судя по тому, с чем вы вышли, наши опасения оправдались. Ничего нет?

Девушка молчала, как дура. Взглянув в листы, она поняла, что ничего не понимает, что она не может элементарно начать со слов "здравствуйте, мое имя такое-то, моя дипломная работа на тему такую-то...". Этот вопрос профессора выбил ее из колеи, и она не знала, как и что сказать на это.

– Чего же вы молчите?

Лицо ее руководителя было мрачнее ночи. А ведь за то, чтобы курировать ее диплом было даже негласное соперничество. Естественно, пока еще никто не знал ее темы, Эска имела отличную репутацию, отличные оценки и характеристику в университете, и таких выпускников в своем арсенале еще не каждый преподаватель бы откопал. Но сюрприз оказался достойным, – она взяла себе испытание не по плечу, каким бы перспективным историком она не прослыла бы.