Текст книги "Миракулум 2 (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Нет!!!

– Да. – Усмехнулся лекарь. – Если бы Крыса не носила постоянно платок на своей шее, ты бы увидела там знак Миракулум. И пережить ей его пришлось в один из самых опасных периодов жизни, поверь мне. Теперь все? Ты довольна ответом?

– Нет! Не знаю...

И Сомм, опять заключив девушку в объятия, поцелуем прервал и разговор, и возможность дальнейших расспросов.

Ни на какую конюшню не пойдешь... пришлось возвращаться. Пройдя мимо кухни, где среди ночи возился с какой-то бутылкой работник таверны, я поднялась по лестнице обратно в комнату. У моей двери стоял Аверс, и обернулся, услышав шаги.

– Надо же, а думал, что разбужу тебя.

Я застыла на месте. В полутьме его лицо было совсем неразличимо, и я со сладким замиранием вспоминала, – что значит разгадывать интонации его голоса.

– Зачем ты вернулась, Рыс? Извини, этот вопрос не мог подождать утра.

– Отчего же не спросил раньше?

– Не переспрашивай. Отвечай.

– В твоем вопросе упрек или любопытство? – На его отчетливую холодность, на чеканное "отвечай", я довела собственную интонацию до откровенного и наглого вызова. – Не отвечу.

– Ты изменилась, – тихо сказал оружейник, – что с тобой стало?

Со мной действительно было что-то не так. Неужели я, правда, изменилась в худшую сторону? Я веду себя так, словно хочу оттолкнуть его, избавиться, а чувствую совершенно иное.

– Дай-ка мне руку, – он шагнул ко мне

– Нет.

Я отпрянула назад, а Аверс удивленно остановился:

– Ты что, боишься меня?

Нужно было только развернуться и уйти.

Как я была слепа! Во мне существовало два сердца, и потому противоречия заставляли бредить или молчать. Одно сильно любило Аверса, все знало, все помнило, надеялось на встречу, и было уверенно, – он меня тоже любит! А другое, спаленное в подвалах, понимало, что для любви я не создана, что я изуродована и что я не нужна. Ему уже не нужна. Быть с ним и бежать от него, – все, что мне хотелось!

– Рыс, хватит мучить меня. – Аверсу все же удалось перехватить мою руку. – Что прикажешь мне думать? Дочь первосвященника вспомнила о том, кто она такая и вернулась к себе. Ты обещала вернуться, и исчезла на четыре года... а верно, с таким положением при дворе, с таким подвигом, как выдача карт цаттам, на своем Берегу можно начать совсем иную жизнь, чем здесь.

Взяв меня под локоть, он толкнул дверь в мою комнату, и завел внутрь. Там, у окна на столе горело несколько свечей. Я зажгла их, когда одевалась. Он подвел меня к свету.

– Если ты молчишь, я получу ответ, посмотрев тебе в глаза. Зачем же ты приехала, Рыс? Посмеяться надо мной? Посмотреть, что стало с оружейником, которого так легко было заставить единственный и последний раз в жизни полюбить? Ведь теперь ты гордая и злая, что даже за руку нельзя взять!

Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок. Кровь от лица отхлынула, ноги подкашивались от внезапной нервной слабости. Аверс, что-то поняв, ухватил меня за локоть покрепче, и заставил присесть на край стола.

– Рыс...

Его голос дрогнул, а мне стало очень трудно дышать. Слезы душили внутри, а сквозь опущенные веки не выкатывалась ни одна. Меня затрясло, когда он вдруг коснулся бугристой кожи повыше запястья.

– Что это? – Рукава рубашки, с ослабленными завязками, он задрал почти до самого плеча. – Что это, Рыс?

– Каленые кандалы... – еле выдавила я из себя. – Так дух Огня отчищает от скверны человека, чтобы вернуть ему душу, отданную за жизнь духу зла... Ветер и Море не вернули...

Аверс обнял меня и прижал к себе. И умереть за такое было не жалко.

– Прости.

– Не надо, Аверс...

– Я глупец. Я бы жизнь положил на твои поиски, если бы только...

– Думаешь, я не знаю этого? И твоя дочь меня презирает...

Где-то вдалеке, приглушенно, послышался вскрик, который тут же оборвался. Я отпрянула, а оружейник метнулся к двери:

– Витта!

Глава девятая

Что-то случилось! Я хотела кинуться за ним, но не смогла. Тревога заполнила все внутри, и отчаянно зазвонила в набат... Что-то случилось!

– Аверс, подожди!!! Аверс!!!

– Эска!

– Нет! – Эска распахнула глаза, схватила ладонь Сомрака. – Верните меня туда, я должна помочь! Там что-то произошло!

– Опомнись. – Тавиар расцепил ее хватку, и сам сжал ее руку. – Опомнись, Эска. Ничего не случилось. Это прошлое.

Откинув голову назад, Эска несколько раз моргнула. Потом поднялась.

– Я не хочу воды, и не хочу чаю. Дайте мне что-нибудь крепкое.

Сомрак посадил ее за стол, а Тавиар достал из буфета глиняную початую бутылку с крошками сургуча по краям горлышка. Один бокал.

– Оставь нас, отец.

Хозяин лавки вышел.

– Пей.

Эска выпила крепленого вина, и долго молчала. Тавиар, севший напротив, обеспокоено спросил:

– Что ты там пережила?

– Счастье... страх... уродство.

– Уродство? Крысу покалечили?

– Давно. На руках ожоги широкими полосами.

– Эска, расскажи мне все, что видела. Нельзя пережитое держать внутри, а рассказать об этом ты можешь только мне. Я готов слушать.

– Я знаю, но я сейчас не могу.

– Обещай, что расскажешь.

– Обещаю. Только не смотри на меня. – Эска опустила голову, и налила себе еще вина.

– Почему?

– Потому что ты – это он. Во всем, и даже голос похож...

– Знаешь, – Тавиар стал медленно растягивать слова, – я надеюсь только на то, что твое сравнение не зайдет слишком далеко. Я – это я. И что бы ты там ни видела, ни слышала, я не собираюсь становиться Аверсом ни из-за каких похожестей!

– Тавиар, я схожу с ума.

– Я повторю столько, сколько будет нужно, – научись отделять прошлое от настоящего в своем сознании...

– Ты сам пробовал? – Вскочила девушка. – Ты сам испытывал такое?! Неужели отец ни разу не попытался отправить куда-нибудь тебя?! Тогда бы ты понял по-настоящему, что путешествовать там, это не кино смотреть!

– Эска, не переживай...

– Да?! Только что мне было двадцать девять лет, на мои ожоги смотрел мой любимый мужчина, и не содрогнулся с отвращением, а обнял меня! Только что я пережила столько сомнений, столько отчаянья и столько счастья... это все мои чувства, я их чувствовала, мои мысли, в моей голове, и как мне доказать сознанию, что это не я, если оно все это впитало! Тавиар...

Лицо Тавиара было мрачным и сосредоточенным.

– Тебе не понравится то, что я скажу сейчас, – Эска мучительно передохнула, – но, глядя на тебя, я понимаю, что люблю тебя... ты так на него похож, а я все еще не вылезла из ее шкуры. Это Крыса любит Аверса, и потому я не могу на тебя смотреть спокойно.

– Я знаю, что нужно сделать.

– Что?

– Я провожу тебя, и скажу по пути.

В голове Эски начался шум от выпитого вина. Кровь погорячела, она шла до остановки с ним, и облегченно подставляла лицо прохладному ветерку.

– Тебе нужно отвлечься. Ни сегодня, ни завтра, ни на третий день ты не должна садиться за свой диплом и приходить сюда. Ты должна заниматься только тем, что связанно с тобой и с настоящим временем. Сходи на фильмы, навести друзей... сходи с ними в клуб, – тоже выход. Что угодно!

– Это поможет?

– Да. Вот увидишь.

– А ты?

– А я буду ждать тебя. Сколько угодно долго, лишь бы все встало на свои места... и ты больше никогда не сравнивала меня с моим предком. Он мертв. А я жив. Помни это и о Крысе.

– Хорошо.

Подошел автобус и Эска зашла в двери.

– А если четыре года, то будешь ждать? – Прошептала она за стеклом Тавиару.

Тот не услышал, только махнул рукой.

Дома Эска залезла в ванную и приняла душ. После пристально осмотрела себя в зеркале. Ее тело было гладким, без шрамов, и ощущение долгой походной жизни без горячей воды, смылись в водосток вместе с пеной. Блаженство.

Расчесав влажные волосы и завернувшись в полотенце, она опять внимательно на себя посмотрела, и дотронулась до губ. Если бы он ее поцеловал, она сейчас бы еще хранила это ощущение на губах. Но этого не случилось...

– Прочь, я не позволю поймать себя на чужом желании ласки.

Родителей дома еще не было. Эска решила в первую очередь начать себя отвлекать тем, что стала убираться в своей комнате. Включив спокойную музыку, она, переодевшись в шорты и майку, в первую очередь перебрала одежду в шкафу, потом собрала все учебники и рукописи по диплому и спрятала их в тумбочку. Оставалось разобрать заваленный хламом стол...

– Проклятье... как я могла забыть?

Книжка "Миракулум" лежала под газетами. А ведь и студенческий билет пора было возвращать, скоро собрание дипломников.

– Как только уберусь и высушу волосы, так сразу поеду в библиотеку. Не миновать мне штрафа за такую просрочку книги.

Эска зря старалась вернуться к своему делу. У нее это плохо получалось, совсем не как у Крысы, и мысли опять начали лезть. Книга мозолила глаза, девушка даже чувствовала ее затылком, и очень хотелось еще раз заглянуть на ее страницы. Что будет? Ведь она сейчас не сможет читать это так, как обыкновенный читатель. Слова будут иначе складываться в голове.

– А вдруг это, наоборот, поможет мне оторваться от Крысы. Ни что так ни дистанцирует, как понимание того, что это всего-навсего персонаж.

Выключив музыку, сев за стол, Эска открыла на первой попавшейся странице.

"Он удержал меня за талию, но очень мягко.

– Прости. Он-н-о само... я не хочу, но оно с-само... – даже зубы застучали, но вернувшееся ощущение свободы быстро возвращало мне саму себя. – Я люблю тебя, Аверс. Я хочу быть твоей.

– Ты уже моя, вся моя. И я тоже люблю тебя. Только сегодня я тебя не трону, ты можешь не бояться. Мы ляжем рядом, вместе. Для тепла. И потому, что я не хочу отпускать тебя ни на миг".

Эска неожиданно и стремительно покраснела сама. Едва скользнув глазами по тексту страниц, она тут же захлопнула книгу и швырнула ее об стену в угол, как если бы в ее руках она загорелась. То, что на доли секунды почувствовала Эска, ее напугало...

Сердце все еще взволнованно билось, даже спустя целых полчаса пока она добиралась до улицы в центре города. Оно все еще околдовано таяло от соприкосновения с той нежностью, которая выпала на долю Рыс в одну из зимних ночей. Помочь вернуться к своей собственной жизни мог только один человек, – Берт.

Он оказался дома. Эска, взволнованная и взбалмошная, ворвалась к нему вихрем, и тут же обняла.

– Не ждал?! Ты не занят?

– Нет.

Берт оторопел. И растерянно улыбнулся.

– Я чувствую себя жутко виноватой, Берт. Этот диплом пьет из меня все соки, настолько, что я даже забываю о друзьях! Я силком вытащила себя на улицу и просто приказала, – отдыхать! Подышать воздухом! Перемолвиться словечком с людьми! Я ни от чего тебя не отвлекаю?

– А? Нет... проходи. Ой, подожди, я сейчас!

Он кинулся в свою комнату, и Эска услышала шум. Что-то быстро сворачивалось, убиралось, закидывалось на полки, задвигалось под кровать. Когда парень не ждет девушку в гости, можно представить, как выглядит его комната. Эска терпеливо ждала в коридоре.

– Извини, у меня немного не прибрано...

Из-под шкафа выглядывала пятка стоптанного кроссовка, а на столе были заметны круглые мокрые разводы. Небольшую миску с мутным раствором Берт переставил на подоконник вместе со всеми шампунями и мыльными средствами. Он дурачился все тем же, разве что вместо обычного колечка для выдувания маленьких пузырей, он решил на этот раз воспользоваться теннисной ракеткой без сетки.

– Это не страшно.

Эска оглядела его. Берт всегда создавал впечатление разгильдяя, особенно когда куролесил на серьезных лекциях, а дома он и без того выглядел растрепанно: рубашка на нем была без рукавов, – со следами ниток и явно оторванного шва, мешковатые штаны специально разрезаны ниже колен на ровные широкие макаронины. Так он на улицу не ходил, по крайней мере, Эске на глаза не попадался. Сейчас же вдобавок к тому, у Берта разлохматились волосы, а на кончике челки засела мыльная пена.

"Большой мыльный пузырь из теннисной ракетки лопнул прямо у лица и эксперимент провалился..."

– Берт, я пришла к тебе за помощью.

– Что такое? – Он сразу по-деловому засунул руки в карманы.

– Ты самый потрясающий фантазер, из всех, кого я знаю. Ты не представляешь, какая неразбериха сейчас у меня на душе, я умом скоро тронусь от... от диплома. Я прошу тебя, Берт, сотвори чудо! Сделай что-нибудь, что угодно, но чтобы я забыла обо всем на свете! Даже собственное имя!

У Берта на лице застыло недоумение, а потом смущение, и он одним движением от неловкости разлохматил волосы еще больше.

– Я даже не знаю...

То, что первое ему пришло на ум, он даже не то чтобы вслух не произнес, побыстрее скомкал и загнал в ящик невысказанных Эске признаний.

– Умоляю.

Вид у девушки был такой отчаянный, что на секунду ему показалось, – он способен сам на отчаянный поступок.

– Подожди... есть одна мысль!

Он убежал в зал и схватил телефон:

– Дядя Хок! Это Берт... да. Дела нормально... дядя Хок, у меня к вам о-о-очень, просто смертельно важная просьба! У вас сегодня найдется свободный час? Или полчаса... По гроб жизни буду обязан. Посмотрите, я подожду... – он носился по ковру, подпрыгивая от нетерпения, – да! Да?! В восемь? Конечно, только без опозданий! Да! А как вы догадались? Ясно... Спасибо! По гроб жизни, дядя Хок!

– О чем ты договорился?

– Пошли, – Берт обулся, сунул в карман немного денег из ящика трюмо и открыл дверь, – ты не против парка каруселей?

– Нет!

«Какое счастье, что ты у меня есть...» – эта фраза крутилась в ее голове с такой же частотой, с какой вращался вокруг нее парковый мир развлечений. Эска смотрела на Берта с восхищением. Ее друг превратился в настоящий фейерверк эмоций, шуток, энергии. Он смело уговаривал ее испробовать самые рискованные аттракционы, сам кидался участвовать в глупых конкурсах, и подначивал ее. Потом они валялись на траве, заедая хохот мороженым, пока Берт не придумывал – где еще себя испробовать, потом сидели в кафе «Ванильный парус»...

До восьми еще было время, и Эска пыталась выяснить, – о чем же тот договорился, но Берт от ответа увиливал.

– Здорово тогда ты на лошади каталась, как будто всю жизнь...

– Да. – Немного скисла Эска. – Сама от себя не ожидала.

– А что ты еще умеешь делать, чем-нибудь увлекаешься?

– Да чем? Книжки зубрю.

– И все?

– Это интересное занятие. Берт, а ты попадал в жизни в необычные истории?

Тент, под которым они сидели, слегка колыхался, разнося по воздуху хлопки и шелест. Совсем, как парус.

– В какие необычайные?

– Из ряда вон выходящие?

– Нет, не припомню. А ты?

– И я нет.

Эска отдавала Берту должное, – одним только парком он сумел отдалить первую половину дня от нее на приличное время. К Эске приходило ощущение, что в "Лавке оружейника" она побывала давно, явно не сегодня. Такой долгий день. И не смотря на то, что вышла она из прошлого в разгар ночи, так и не сумев заснуть и отдохнуть, силы у девушки не кончались. И даже нервное перенапряжение, казалось, прошло, стерев чужой трепет сердца и чужие чувства.

Расчет Тавиара оказался верен.

– Самое интересное впереди. – Сказал Берт, напоминая о времени, и постукав пальцем по наручным часам. – Как раз придем, если отправимся пешком. Ты не устала?

– А куда отправимся?

– Увидишь.

"Увидишь" было на краю города, возле леса.

Сначала были постройки справа и слева от неасфальтированной дороги, а потом, у самого последнего низкого здания, Берт нырнул в арку, и крикнул дядю Хока. Приземистый, еще молодой мужчина, весело отозвался племяннику и пожал ему руку.

– Молодец, вовремя! Через десять минут стартуем.

Он поздоровался с Эской и тайком подмигнул Берту. Пришлось идти лесом. Сосновые стволы на окраине стояли, как плотные шеренги солдат, но после оказалось, что это всего лишь лука, наполовину опоясывающая огромный луг. На открытом пространстве громоздилось три ослепительных аэростата.

– Прошу транспортироваться в корзину, молодежь... у нас есть не так много времени в личное пользование. Попрошу предусмотрительно накинуть на себя эти куртки, – наверху не так тепло, как у земли.

Таким город Эска не видела никогда...

Легкие склоны уводили улицы и дома на возвышенность, всюду между домами клубилась зелень деревьев, с редкой желтизной кленов, сдающихся осени первыми. Девушка узнавала привычные здания университета, библиотеки, большого центрального кинотеатра с непривычного взгляда.

"Уж такого Рыс не испытать никогда..."

Поднявшись еще выше, Эска увидела дали, простирающиеся по левую сторону от города и позади него, – поля с просекающими их шоссе и простыми дорогами, далекую, совсем крошечную железнодорожную станцию и поселок. Чем выше они поднимались, тем больше захватывало дух от пространства, от величия и бесконечности мира.

– Как тебе? – Тихо спросил Берт

А Эска даже не услышала его вопроса. Она наслаждалась тем, что, отключившись от всего окружающего рядом, можно было раствориться в том, что сейчас далеко.

Шар сносило несильным ветром в разные стороны от луга. К самой корзине был прицеплен трос, который не давал аэростату путешествовать по воле воздушных потоков. Громко шипела время от времени газовая горелка, доносился шум города и шелест сосен внизу. Дядя Хок был рад оказать Берту услугу романтического толка.

Домой, после впечатляющего дня, они шли вдвоем. Он ее провожал. В городе уже царили настолько густые сумерки, что на улицах и бульварах стали зажигать фонари. Берт был счастлив тем, что Эска пришла к нему, и этот день так замечательно для него превратился в праздник. У подъезда оба остановились.

– Пришли.

– Да.

После минуты неловкого молчания, Берт нерешительно приблизился к девушке на шаг, словно бы качнулся вперед. Но Эска, наоборот, отпрянула и глянула в сторону:

– Мама?

К подъезду подходила мама, она улыбнулась обоим:

– А, здравствуй, Берт. Здравствуй, дочка... А я только-только с работы возвращаюсь, у нас был банкет по поводу юбилея замначальника. Ты уже домой? Зайдешь, Берт, на чашку чая?

– Ой, ну что вы, уже поздно! Я к себе.

– Приходи завтра тогда.

– Я позвоню. – Берт попрощался и быстро пошел в сторону остановки.

Мама засмеялась и поцеловала Эску в висок:

– Мне всегда нравился этот мальчик. Но я не замечала раньше, чтобы ты как-то выделяла его среди других своих друзей.

– Это раньше.

– Я, надеюсь, ни в чем вам не помешала?

– Нет. – Хмыкнула Эска.

– Пойдем, там отец уже беспокоится, почему тебя так долго нет.

– А о тебе он что, не беспокоится?

– А я, между прочим, домой позвонила и предупредила. А ты не оставила даже записки, что ушла надолго.

– В следующий раз предоставлю полный отчет...

В комнате она убраться толком так и не успела. Включив настольную лампу, она разложила постель. Книжку "Миракулум" положила в сумку с твердым намерением завтра же сдать ее обратно. Приняла теплый душ, выпила полстакана горячего молока с медом и, пожелав родителям спокойной ночи, легла спать.

Следующим днем утром в свое обычное время она встать не смогла. Организм протестовал против пробуждения и требовал отдыха. Эску скосила физическая слабость и нервное истощение, она, как полусонная муха, поднялась после двенадцати, выпила чаю с бутербродом, и снова легла спать. С задернутыми шторами, под цокот настольного будильника, который без очередного завода, к вечеру затих, Эска проспала почти сутки. В семь поужинав, посмотрев телевизор, она опять быстро и глубоко уснула, едва голова коснулась подушки...

Все стало по-прежнему.

Книжку Эска в библиотеку отнесла, взяла почитать для развлечения новинку издательства "Кортеж", интеллектуальный детектив об убийстве известного спортсмена. Она особо не увлекала, и поэтому главы чередовались прослушиванием музыки, возне на кухне и разглядыванием художественных альбомов по дизайну. Мама для работы покупала их каждый месяц.

Все стало по-прежнему, и все стало скучно. Эска посчитала, что в лавке оружейника она не была уже три дня. Долго колеблясь, она решила, что навестит его завтра днем...

– Здравствуй, Эска.

И все мироощущение завернулось в радость, что она снова здесь. Тавиар тут же оставил свою работу за прилавком, закрыл магазин, и Эска, взяв его под руку, отправилась блуждать по лавочной улочке, рассказывая, что ей удалось отвлечься и успокоиться. Тавиар в свою очередь говорил о том, как он ушел с головой в работу, но ждал ее каждый день с минуты на минуту.

– Я не знаю, способна ли я буду снова отправиться туда.

– А почему нет? Все дело во времени, – нужно делать больший перерыв между путешествиями, и не будет так болезненно возвращаться обратно.

– Тавиар, – Эска глянула на него искоса, и улыбнулась, – а правда, ты сам-то пробовал так?

– Ничего из этого не вышло.

– Расскажи. У тебя недостало веры и согласия?

– Нет, конечно. Дело не в этом.

– А в чем?

На улице было много прохожих. Одни шли по делам, другие прохаживались на такой же бесцельной прогулке, однако Эска стала ловить встречные взгляды. Тавиар явно был одним из таких спутников, с которым не пройдешь незамеченной, и девушке стало донельзя приятно. Свернув в сквер, оружейник предложил посидеть в тени на лавке, потому что тема разговора, которую они подняли, чужих ушей не должна касаться даже мельком.

– Так в чем дело?

– В сознании. В действительности, не каждый человек сможет стать путешественником, даже если сильно поверит и искренне согласится. Внутри должны быть струнки, созвучные течению времени, способные переносить собственное сознание в прошлое. Представь себе, сколько есть материалов, способных проводить через себя ток. И сколько есть материалов, не проводящих его? И с этими путешествиями также. Ты – металл, а я – фарфор. А если менее претенциозно, то резина.

Эска усмехнулась. В ней есть струнки, созвучные течению времени! Не даром страсть к историческим наукам у нее проявилась столь рано.

– Ты помнишь, что обещала мне рассказать о том, что ты видела в прошлый раз?

– Помню. Я тогда много лишнего наговорила, но я рада, что ты понимаешь все правильно.

– Конечно.

Эска вернулась к тем переживаниям, которые успешно изгнала за три дня. Как оказалось, слишком далеко ничего не ушло, и едва она начала говорить, как подкатила пенистая волна пережитого и не только коснулась ее подошв, а залила по горло. Эска смутилась. Она долго говорила о пройденном ею пути, но все настойчивей не разглашала мыслей Крысы, ее переживаний, и ее разговора с оружейником.

– Ты что-то скрываешь... – Перебил ее Тавиар. – Через десять минут тогда, ты вернулась очень взволнованной и испуганной.

– Там кто-то кричал. В последний миг.

– Кто?

– Витта.

– Дочь Аверса?

– Да.

– И больше ты ничего не успела увидеть?

– Я осталась в комнате... то есть она осталась, а оружейник выбежал.

– Ты говорила про какие-то ожоги?

– Это больно вспоминать. С Рыс многое произошло за те четыре года, но точно сказать не могу, она сама старается гнать от себя все, и это ей удается.

– А откуда выбежал оружейник?

– Из комнаты. Они разговаривали, когда дочь закричала.

– О чем?

Эска внимательно посмотрела ему в глаза.

– Ты хочешь знать, что Рыс сказала Аверсу, или что он ей сказал?

– И то и другое.

– А к чему тебе такие подробности? – Девушка сделала ударение на слове "такие". – Я и без того сейчас чувствую неловкость, словно подслушала и подсмотрела в чужую личную жизнь, а здесь еще приходится и пересказывать.

– Любопытство не порок, – мягко сказал Тавиар.

– Об этом рассказать невозможно.

– Тайна?

– Просто невозможно. Без того, чтобы услышать, как были произнесены слова, как они были услышаны, как на голос и смысл могло отозваться сердце такими воспоминаниями, что нужна целая жизнь для этого...

– Да, этого, боюсь, мне понять не дано.

Эске показалось, что ее слова обидели его, создали "шаг назад", дистанцию.

– Они взаимно заблуждались в том, что были друг другом забыты...

– Эс... – вкрадчиво прервал ее Тавиар. – в своей жизни ты испытывала то же, что и она?

– Как бьют сапогом под ребра? – Пыталась отшутиться девушка.

– Как любят и как страдают от этого.

– А ты сам можешь ответить на этот вопрос?

"Не переспрашивай. Отвечай". Эска остановила свой взгляд на губах Тавиара, но они не произнесли ни слова, лишь дрогнули одними уголками.

– Нет. – Она сама не поняла, что испытывала, когда отрицательно отвечала, – облегчение, зависть, равнодушие? Или в этом "нет" было все сразу.

– А ты?

– Мой отец однажды сказал, что у меня металлическое сердце. И он прав. Вся моя жизнь, – это мое дело. Создавать оружие, сплавлять металлы, вдыхать жизнь в изначально мертвый материал, чтобы у каждого клинка был характер, было имя, была судьба... и если не отдавать на все это свое существование, то ничего никогда у настоящего мастера не получится.

– И ты так живешь?

– У меня нет другого выбора.

– Тавиар, а сколько тебе лет?

– Тридцать три.

– Тебя всему научил отец?

– Нет. Это я его многому научил.

Прозвучало это холодно, и даже с долей презрения. Но Тавиар быстро стряхнул с себя проскользнувший тон, и поднялся с лавочки.

– Пойдем обратно?

– Хорошо.

– Скажи, когда ты снова будешь готова к путешествию.

– Я готова.

– Превосходно. Господин Сомрак как раз к этому времени должен вернуться в лавку.

После этого разговора, Эска раз и навсегда твердо уверилась, что тайна в жизни Тавиара есть. И если она не его прошлое, то его мысли или его мотивы, которые оружейник не хочет никому открывать. В чем-то он был абсолютно похож на обычных людей, а в чем-то был таким, словно пришел из иного мира. Или мир творческих людей, тех самых художников, дающих жизнь неживому, делал Тавиара загадкой под темным плащом?

– Я знаю, – сказала Эска, когда они вошли в оружейную лавку, – ты все-таки тот самый Аверс, а у господина Сомрака ты отнял молодость. И он стареет вместо тебя.

Брови Тавиара поползли вверх от удивления, а потом он от души рассмеялся.

– Моя жизнь с твоим присутствием стала явно светлее, Эска!

Хозяин лавки в этот день был мрачнее прежнего. Он даже не поздоровался с девушкой, а покорно проследовал на свой стул рядом с креслом, и взял ее за руку:

– Закрой глаза.

– Удачи, – улыбнулся его сын.

– Спасибо, – ответила Эска и вдохнула поглубже воздуха.

Несколько секунд прошли, и Сомрак выпустил ее ладонь. Эска ушла, – это было отчетливо видно по тому, как побледнела ее кожа, и по тому, как появилось красное пятнышко в яремной ямке.

– До каких пор это будет продолжаться? – Тихо спросил старик.

– До тех пор, пока она сама этого хочет.

– Господи, Тавиар, сын мой... мой дар это мое проклятие! Прикажи мне не делать этого!

– Не могу, – он тронул его за плечо и наклонился к самому уху, – ты сам расплачиваешься за то, что кто-то любит подглядывать в чужие жизни. Разве я приказывал тебе тогда? Разве я просил тебя о чем-то?

– Просил! – Неожиданно гневно крикнул Сомрак. – Сам! А я, дурак, тебя слушал! Как только она сегодня уйдет из этой лавки, я отрублю себе руки!

– Тогда любым из моих кинжалов я немедля проткну себе сердце...

Тавиар пришил его своим каменным голосом к месту. И Сомрак не сомневался, что тот так и поступит. Поступит, даже если он просто откажется отправлять Эску в прошлое, даже если попытается только отказать в этом.

– Ты не человек... Ты сведешь меня в могилу.

– Нет, тебе есть ради кого жить...

Глава десятая

Аверс исчез, а я пришла в себя окончательно. Выскочив вслед за ним, я кинулась вниз по лестнице. Оружейник бежал на крик, а я следом, точно зная, – куда. К конюшне. Я не сомневалась в том, что нас настигли враги лекаря... жаль было только то, что свой кинжал я оставила в комнате.

Странно, но только в момент возникновения передо мной рослой фигуры, я поняла, что потеряла остатки ума. Я также кинулась на этот зов, но попросту попала в ловушку, – нужно было бежать звать на помощь, или притаиться и бить исподтишка, а что я могла сейчас?

Увернувшись от одного замаха, я едва заметила, как сверкнул в свете факела клинок длинной шпаги.

– Целая свора! Стой!

Он выругался, а я успела оббежать стол и схватиться за спинку стула.

– Тоггот, лови эту девку!

Не успела я ни поднять стула, ни обернуться назад, как почувствовала удар... и пол, развернувшись в пространстве, с силой налетел на меня. Все потемнело, и доски перестали резко пахнуть грязью с сапог.

– Рыс... – моя голова была словно разбитое зеркало. Осколки последних просветов, – связывания, волочения, еще одного обрушения каменного пола, – все путалось между собой. – Рыс... ты слышишь меня?

– Да.

Аверс приподнял меня и облокотил спиной к выпуклой бочке. Убрал прилипшие к лицу волосы. Из-под потолка пробивался дневной свет. Судя по окружению, нас заперли в винный погреб все того же постоялого двора. Белая физиономия его хозяина маячила в углу около люка. Аверс присел рядом со мной, а Витта, с растрепанными волосами и заплаканным лицом, стояла чуть позади него.

– Голова кружится?

– Еще как.

У оружейника из рассеченной брови вился бугорок запекшейся крови, растертый на скуле чем-то сухим. Висок тоже был ссажен, и к глазу подбиралась серо-малиновая опухоль. Подняв глаза на девушку, я заметила, как она напугана.

– Ее не тронули?

– Нет.

– А лекарь?

– Будь он проклят... – прошипел Аверс, болезненно сощурясь. – Будь он трижды проклят.

– Где он?

– Где-то у них... Как ты?

– Пить хочется.

– Нечего. Эти головорезы выкатили все полные бочки, и устроили наверху попойку. Здесь нет ни вина, ни воды.

Судя по тому, как светло было за подвальным зарешеченным окошком, времени прошло много с тех пор, как нас сюда заперли. Хозяин жалился на боль, слал порчу на нас, и на тех, кого мы привели по следу. Ведь они разграбят его, а то еще хуже, – убьют. Четверых слуг, и его брата, они наверняка заперли в другом подвале, – в доме. У него все пропало!

Витта терла руки, на которых остались синяки от мощных захватов. Куртки на ней, как и на мне не было. Была только рубашка с порванными рукавами, да у ворота маленький тонкий порез. Девушка снова заплакала. Аверс, поднявшись на ноги, приобнял дочь и положил ее голову себе на плечо.

Верно, не долго ему пришлось драться с ними. Маленький порез, – прикосновение кончика кинжала или стилета "Еще шаг и я проткну ей горло...". И волосы растрепаны так, словно невидимая рука только-только отпустила их, перестав отклонять голову назад, чтобы получше открыть для удара тонкую шею... Бедная девочка... Бедная Витта...

Когда мысли мои начали проясняться, я дотянулась до сапога. Печать была на месте. Это значило только то, что шанс выйти отсюда живыми был.

– Давно мы здесь, Аверс?

– Полдня.

– Так долго...

Я поднялась на ноги, каменный пол опять едва не предпринял попытку ударить меня.

– Постой здесь подольше, Витта. – Оружейник подвел ее к стене с окошком. – Здесь больше воздуха. Рыс, и ты.

– Кто они? Кто эти люди?

– Лекарь не говорил тебе об этом? Ты встретилась с ним раньше, чем мы.

– Нет. Я не помню.

– А я не знаю.

– Воды! – Внезапно закричал хозяин. – Принесите нам воды!

И несколько раз ударил по двустворчатому широкому люку.