Текст книги "Миракулум 2 (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Его зовут Миракулум.

– Его редко так называют. Даже не знаю, откуда это название взялось, кто придумал – но говорят так. Я собираю все, что могу узнать о нем. Я хочу остановить Алхимика, и потому из города в город иду по следу его смертей, ищу переживших чуму. Но каждый, – повторил Сомм, – помнит только человека в плаще. Все. Особым уважением пользуется каждый, кто выжил, но некоторые погибшие... они были достойны жизни, а не этого испытания!

– И женщин по-прежнему нет?

– Хм... может это о тебе ходят слухи? Может потому он стал двух полов? Ты пока одна, о ком я знаю, Рыс.

Приятное горделивое чувство зашевелилось в душе. Быть единственной – лестно для любой женщины.

– Значит, ты задержишься здесь?

– Нет. Я уеду этим же вечером. Кроме того, что я получил известие о новом следе Алхимика, так и сегодняшняя ночь показала, как быстро напали наемники на мой собственный след.

Лекарь сидел у стола, порой тоже прикладывая ладонь то к плечу, то к ребрам, то дотрагивался рукой до челюсти. Как бы ни был человек терпелив, от этих жестов не удержаться, – все ноет и ломит, и Сомм сидя все чаще менял положение, а под конец и вовсе сгорбился.

– Я решил, что в "Пролитом чане", если и приютился Миракулум, то лучше навестить его с утра. Только по наличию с ним этого яда, можно его признать, потому план был прост: я бы обыскал сумки, пока мои помощники его держали, и если бы чума была там, то вопрос решен... я как раз к ним и направился, когда эти убийцы и ищейки вынюхали меня. Думал, мне удастся скрыться, – в темноте, да в переулках, но оказалось, что оцепили отовсюду, выход загораживал всадник. Как оказалось, – ты.

– Кто тебя ловит, Сомм?

– Нажил я себе врагов, Рыс. Да таких, что не просто хотят меня убить, а готовы преследовать ради этого до края света... Я и цель, и охотник.

Одна из свечек зачадила, на второй погас затонувший в воске фитиль. Ощутимо светало, начало лета знаменовало более раннее солнце, как и на том Берегу. Я хотела было еще расспросить, – что же такого сделал лекарь, если ему мстят, но спросила другое:

– А цатты?

– Что цатты? Завоеватели и победители...

– Сейчас, если тебе где-нибудь попадется цатт один на один, ты убьешь его как врага?

– К чему ты клонишь? – Насторожился Сомм. – Не тебе упрекать меня в том, что я сложил руки, и теперь не режу их спящими, сводя счеты. Пусть я уже не борюсь за нашу свободу, но я и не помогал завоеванию.

– Я помогла, я знаю... – помрачнев, я села на кровати прямо напротив лекаря. – Мне страшно тебе признаваться, но выдача карт, – это непредательство, а подвиг... на том Берегу это превозносилось по заслугам. Сомм, я не сказала тебе – после Миракулум я вспомнила всю свою жизнь. Я цатт, попавший к вам в плен. Я приемная дочь Первосвященника Лаата, если ты слышал о таком. Это второе лицо, после короля, служитель наших Богов, глава всех храмов и святынь...

– Да какая разница? Я знаю тебя Крысой, и не важно с какого ты Берега...

Он долго молчал после, а потом, поднявшись, бросил "Спи, Крыса", и ушел за дверь.

Я вздохнула. Всего несколько часов сумасшедшей ночи, скачка, драка, синяки, – ради того, чтобы теперь можно спокойно заснуть, ничего не опасаясь. Завернувшись в покрывало, накрывшись головой от тусклого оконного света, я провалилась в сон.

Глава пятая

Рыс с трудом открыла глаза. Сон оказался таким тяжелым, прошлые ушибы разболелись еще сильнее, а зелье Соммнианса перестало оказывать свое благотворное действие... Столько пережито было вчера, что страшно вспоминать, но, с другой стороны, судьба свела ее с лекарем и это стоило любых побоев и драк.

– Как ты себя чувствуешь, Эска?

"Эска!!!"

Эска дернулась в кресле, а потом вскочила, ошарашено оглядывая комнату. Схватила себя за голову, словно стараясь удержать на месте панически разлетающиеся мысли.

– Я!.. Вы!.. А-а-а! Господи!

– Принеси воды, отец.

Хозяин лавки ушел, а Тавиар осторожно подошел к ней, но Эска попятилась, налетела на высокие напольные часы, и те мелодично подали короткий звук гулкого дребезжащего металла.

– Этого не может быть...

– Я сам не верю, что все получилось, Эска. Но ты должна успокоиться.

– Три недели! Больше! Меня же все ищут!

– Ты забыла, ты была там всего десять минут.

– Нет!

Она вдруг тронула себя за ребра, за плечи, взглянула на руки, а потом дотронулась до лица. Ничего больше не болело, все ощущения Рыс прошли, вот только память оставила в себе самую настоящую пережитую боль. И не только физическую, Эска помнила, как болела ее душа, каким был испуг, оттого что она узнала Сомма этой ночью...

"Этой ночью..."

За окном был светлый осенний вечер, доносились голоса прохожих, и даже где-то вдалеке прозвенел звонок велосипеда. Сомрак вернулся с маленьким стаканчиком воды.

– Попей.

Через пару минут Эска окончательно пришла в себя, стараясь не думать о неделях, которые были вставлены в ее жизнь. Это не с чем было даже сравнить...

– Легче? – Спросил Тавиар.

– Да. Только что мне теперь делать, не знаю.

– Ничего не надо делать. Ни о чем не думай, и отдохни.

– Я хочу домой...

Девушка почувствовала, что недалеко от этой фразы копятся ее слезы.

– Я провожу тебя.

Эска отказалась от того, чтобы Тавиар провожал ее на самом деле до самого дома, тем более что жила она не близко от этой улицы. Достаточно было и того, что он довел ее до автобусной остановки и вместе с ней дождался нужного маршрута.

– Не забывай этого адреса, слышишь? – Он неожиданно взял ее за руку, и поцеловал кончики пальцев. – Я буду тебя ждать, милая Эска, даже если ты просто зайдешь в оружейную лавку поздороваться с нами.

Отблеск счастья и надежды мелькнул в его взгляде, как и в улыбке, когда он отпустил ее руку. Эска кивнула, и как в полусне зашла в двери автобуса.

Открыв свою квартиру, она с наслаждением втянула атмосферу родного дома. В легких, казалось, еще таились в уголках запахи соленого моря и трюма, птичьих перьев и лошадиного пота, запахи городских водостоков и аромат липкой патоки зеленого цвета. А тут, такие родные и такие забытые мамины духи, отцовский табак, и с кухни тянет паприкой и жареной картошкой...

– Эска, – мать удивленно выглянула в коридор, – ты сегодня так рано?

– Мама... – выдохнула та, и прямо не разуваясь, подбежала и обняла ее. – Я так соскучилась! Я так давно не была дома!

– Наконец-то опомнилась. В кои-то веки поужинаешь с родителями за одним столом, не променяв нас на книги, а родные стены на шикарные хоромы библиотеки!

Эска не покидала города уже последние лет восемь, не уезжала никуда на каникулах, а самое большее она могла не быть дома, это один день, когда в университете были выезды в пригород к каким-нибудь замковым заповедникам. У родителей тоже всегда был отпуск в разные месяцы года, да им и здесь хорошо было отдыхать.

В своей комнате Эска едва не поцеловала компьютер и учебники. Схватилась за телефон.

– Берт, привет! Это Эска... я так рада слышать твой голос! Ты даже не представляешь, как! Нет... ничего со мной не случилось... нет, приезжать тоже не надо, я всего лишь не могу удержаться от счастья, что я дома... Дома, Берт!

Она слушала, что он о чем-то спрашивает, но вспомнила Соммнианса, и перебила:

– Я когда-нибудь говорила тебе, какой ты замечательный друг? Ты лучший на всем белом свете...

На том конце провода повисла тишина на несколько долгих секунд. Только потом он неловко произнес: "С тобой точно сегодня что-то случилось... что-то хорошее, да? Или нет?"

– Всего лишь день, Берт. Давай завтра сходим в кино, как ты предлагал? Я ужасно хочу развеяться... Договорились. Я жду тебя к одиннадцати.

Как же она раньше не понимала, как счастлива на самом деле только оттого, что нет никакого камня в груди. Не давит тоска от разлуки, не гнетет чувство вины за содеянное, не холодит страхом душу от опасности и неизвестности. Совесть Эски чиста, сердце свободно, и будущее незыблемо!

Утром ощущение радости от собственного бытия не прошло, а пережитое накануне стало отходить на задний план. Шутка ли, примерить на себя чужую жизнь?

Проводив родителей на работу, позавтракав, Эска решила посидеть за телевизором, дожидаясь одиннадцати. Будний день, по каналам ничего интересного не было, и пульт скоро вернулся на гладкий полированный столик. И тут она вспомнила о книге... она все также лежала в сумке, завернутая в пакет.

"Ее нужно вернуть в библиотеку".

Чуть только приоткрыв страницы, она выхватила взглядом несколько строчек. Накатило странное ощущение. "Я кинулась...", "Я подошла...", "Я подумала..."

– И я тоже... – добавила Эска вслух. – Еще вчера я, как ты...

С возвращением ее она повременит, студенческий билет, оставленный под залог, понадобится ей не скоро, а спрос на эту книгу, как сказали, совсем не велик.

Такой взволнованной и такой необычной Берт не видел Эску еще не разу. И все тщетно пытался понять, – что так изменило ее настроение, что она даже о своем дипломе ничего не сказала за все время их прогулки после кино.

– Я понял, – он прервал их предыдущий разговор, – ты вчера откопала какую-то сенсацию и потому сегодня сама не своя!

– С чего ты взял?

– С азартного блеска в глазах.

Конечно, с одной стороны он любовался ею, и был приятно растерян ее вчерашним звонком, но с другой стороны, понимал, что все это вызвано далеко не им самим, а другими причинами. Возможно, правда, – походом в библиотеку?

Девушка остановилась. "Рассказать ему или нет, сейчас? Но он не поверит... или поверит?"

– Рассказывай, Эска.

Берт, увидев колебание, понял, что прав. Что-то приключилось вчера.

– Я действительно нашла... – Эска перешла на заговорческий шепот. – Только сейчас рассказывать об этом не могу.

– Почему?

– Чтобы не сглазить, чтобы у меня все получилось. У меня открылся ход к таким историческим фактам того периода, что никакому историку не снилось. Даже нашему великому профессору, который уверял, что умеет читать тексты, вживаясь в роль человека эпохи...

– Да ну?

– Да.

– А данные проверены? Источники признаны научно?

– Об этом я не подумала. Действительно, ведь все, что появится в дипломе, должно иметь под собой основание, ссылку на источник... – Эска погрустнела всего на миг. – Но ничего, с этим я потом разберусь.

– Слушай, а когда ты мне скажешь, что это за ход?

– Позже. И скажу только тебе.

– Ладно.

Берт остался доволен тем, что хоть чем-то Эска с ним поделилась. В душе даже появилась догадка или надежда на то, что она выделяет его среди других друзей-сокурсников, и, значит, есть между ними какое-то сближение. Есть! А сама Эска вдруг дала крутой разворот:

– Мне нужно идти. Фильм замечательный, и хорошо, что погуляли.

– А я хотел еще в кафешке посидеть.

– Потом, не сегодня.

"Мне нужно идти", – это значило, что расходиться они будут прямо на этом месте?

– Ладно. До остановки?

– Нет, я пешком.

– А можно я позвоню вечером?

– Конечно. – Эска непринужденно улыбнулась и, махнув рукой, стала возвращаться по той улице, по которой они шли. – Пока.

Лучше было найти остановку в другом квартале, чем садиться при нем в автобус с редким маршрутом, и явно катить не домой. Пусть "тайна оружейной лавки" останется пока тайной, даже без подозрений.

На что требовалась большая смелость? На то, чтобы «вчера» войти в эту дверь впервые, или на то, чтобы сегодня решиться прийти еще? Ведь она только вернулась. После столь долгого отсутствия.

– Здравствуй...

На этот раз за прилавком был сам Тавиар. Эска не смогла облечь в слова всю перемену с ним, за своей яркостью не укрывшуюся от ее глаз. Сказать, что он был рад, значило ничего не говорить, но эта радость была такой вежливой, по-мужски сдержанной. И Эска не пожалела, что решила зайти.

– Эска! Больше всего я боялся, что ты никогда не придешь.

– Почему?

– Мне показалось, что вчера ты была сильно напугана путешествием. Этого нельзя не понять. Проходи.

Он открыл ей дверцу прилавка и пропустил внутрь, в гостиную.

– Ты не боишься оставлять витрины без присмотра?

– Нет, – это его даже насмешило, – ограбить нашу лавку невозможно!

– Ты сегодня один? Без господина Сомрака?

– Он в домашней мастерской, занят своей работой.

Эска не знала, о чем еще можно было его спросить. Признаваться в том, что прошедшие сутки оказались достаточным временем для того, чтобы оправиться от потрясения и снова захотеть туда, в то время?

– Угостить тебя чем-нибудь или принести попить?

– Нет. Я ничего не хочу.

Тавиар смотрел выжидательно. Зачем-то же она пришла... не дождавшись ничего, он сам решил сделать признание:

– Может, у меня не будет, Эска, более удобного случая для того, чтобы сказать тебе об одной вещи, но мне бы хотелось, чтобы ты знала.

– О чем?

– То, что у моего отца есть такой дар, налагает много ответственности на него и меня. Никто из нас не знает, что ты переживаешь там. Не мучает ли тебя голод, не холодно ли тебе, не держат ли тебя в плену? Знай, что поэтому, в качестве извинений, ты можешь здесь, в настоящем, просить меня о любой помощи. Даю тебе слово в том, что наше соглашение для меня не просто сделка или контракт, а заключенный союз для помощи друг другу. Ты путешествуешь, давая отцу возможность не потерять свой дар, и в замен можешь рассчитывать на нас.

– Спасибо.

Тавиар, по-старинному слегка склонил голову в знак некоего почтения, и благодарности за принятие его дружбы. Эска сразу почувствовала, что не смотря на то, что этого человека она видит второй раз в жизни, ей очень хочется ему доверять. Очень хочется даже быть ему полезной. Сказанное Тавиаром грело, помимо самих путешествий, Эску ждала в этом доме забота и благодарность.

Однако терять голову девушка тоже не собиралась. Не смотря на все обаяние, и странно-чарующий голос оружейника, Эска стряхивала с себя возникающую симпатию к нему, как к мужчине. Она отдавала себе отчет, что по каким-то иным причинам ее душа так распахивается, так неразумно радуется и верит каждому слову... Пока эти причины не найдены, не нащупаны, но они точно есть!

– А почему Рория... – Эска запнулась, – ...в какой-то момент перестала путешествовать? На то были основания?

– Да, – Тавиар кивнул, ничего не скрывая, – ты же прочитала ее книгу. Знаешь, что было в конце.

– И что?

– Я как раз об этом и говорил сейчас. Никто не ведает, какие испытания ждут тебя там... Рорию, судя по роману, поджидала тюрьма, и поджидал Миракулум. Ей пришлось это пережить.

– Но роман кончается тем, что все кончилось хорошо.

– Правда? – У Тавиара дрогнули брови. – Без крова, без защиты, пара беглецов в самый разгар войны... то, что героиня осталась жива после змеиной чумы, это хороший момент. Но не более.

– Она не героиня. Это было на самом деле.

– Я не правильно выразился.

– И ее зовут Рыс.

– Да, я вспомнил. Действительно, Рыс... Это сейчас уже не имеет никакого значения. Лучше расскажи, куда ты попала вчера, в кого, уж извини за прямоту, тебя забросило?

Эска удивилась:

– Мне казалось, что вы оба, или, по крайней мере, твой отец, знаете, – куда отправляете человека... А!

Она вдруг подскочила на месте еще от одной догадки, которая не приходила ей в голову, но ведь была очевидна!

– Что?

– Я ведь не говорила вам, какой исторический период мне был нужен. Если только сюда, раньше моего прихода не позвонила сама Рория, и не предупредила об этом!

– Она? Я не видел и не слышал ее уже много лет. Никто не звонил, и никто не предупреждал... и я не вижу ничего страшного в том, что историческая эпоха совпала с тем, что нужно тебе. Это прекрасно.

– И все-таки странно, но есть не только это совпадение. Я тоже попала в жизнь Рыс, только спустя время, года четыре, кажется.

– Правда? – Тавиар бросил вопрос небрежно, будто бы даже потерял интерес. И тут же подтвердил это словами: – Признаюсь, что мне любопытно было бы узнать об иной эпохе.

– Это значит, что путешествие "куда" и "в кого" происходит случайно?

– Да, но это не значит, что в следующий раз ты попадешь в иное время или в иного человека.

– Дорога выбрана.

– Верно.

Со стороны двери послышались шаги, и в комнату заглянул Сомрак. И он не скрывал того, что не в восторге от нагрянувшей гостьи. Поздоровавшись, он не сказал, зачем собственно заглядывал, а сразу ушел. Может статься, что их голоса помешали ему работать в своей мастерской?

– Эска, – Тавиар неловко, несколько непривычно для себя самого, пробарабанил по столу пальцами, – есть в этом совпадении неоспоримый плюс. Интрига. Ты упомянула об этой Рыс, и я поймал себя на мысли, что хочу услышать продолжение истории. Что стало спустя время? Или это тайна?

– Нет, – замялась Эска, – но рассказывать... да и не умею я рассказывать такие вещи.

Едва представив, что ей придется передать на словах все, что она почувствовала за прожитые там дни, вместе с горечью, вместе с долгими мучительными мыслями во время плаванья к тому Берегу. Вместе с эфемерной надеждой отыскать Аверса. Его. Как Эска понимала, что не сможет. Не повернется язык, не найдутся слова для этого. И даже если бы получилось, на это не хватило бы и десяти недель непрерывного разговора.

– Я не могу.

– Ты опусти детали. Скажи только о фактах.

– О фактах?

За это можно было уцепиться, как за спасение. Конечно! Когда она успела забыть о том, что она, прежде всего историк?! И что путешествие туда, – это сбор информации для диплома. Это хроника. Этих людей уже нет. Остались только факты.

Эске стало легче. Нужно не только научиться отделять себя от нее в собственном сознании, нужно еще и всегда помнить, что это история. Это было "когда-то" и было "не со мной"...

– Факты я могу рассказать.

– Я слушаю.

В рассказе Эска делала нажим на то, что узнала для себя. И преследовала две цели, – то, что она выполняет его просьбу, и то, что заодно фиксирует для написания диплома нужные моменты. Она говорила о том, как долго длилась война и борьба сопротивления. Какие беспорядки царили на захваченной территории, насколько безнадзорной становилась власть вассалов вдалеке от королевского ока. Пересказывала то, о чем Рыс мельком вспомнила в день перед побегом.

– Но, не смотря на это, Крыса решила отправиться туда, хотя на родном Берегу было спокойнее и безопаснее.

– А что послужило причиной поездки? – Тавиар, не перебивший ее до этого ни разу, не удержался от вопроса. – Почему она уехала, как ты говоришь, одна? Где же второй герой?

– Не называй их герой или героиня, Тавиар, это режет мне ухо.

– Извини.

– Если ты имеешь ввиду Аверса, то именно из-за него она и сбежала.

Тавиар едва заметно поморщился. Толи ему не нравилось слушать подобные сентиментальности, толи не понравилось замечание Эски. Знания о политике у нее кончились, и ей пришлось уже не столь красноречиво и стилистически правильно до рассказать вкратце до конца. Про маленький городок, про встречу с Соммниансом, и про то, что этот лекарь ищет смерти Миракулум.

– Ты хочешь снова туда? – Неожиданно спросил Тавиар.

Эска не колебалась ни секунды:

– Очень.

Он закрыл лавку, позвал отца. Девушка вновь, с ощутимым замиранием сердца, села в уютное кресло. Сомрак придвинул стул и сел рядом.

– А вы все время будете держать меня за руку?

– Нет. Это только первые несколько секунд, чтобы отправить тебя. Ты готова?

– Готова.

– Сомкни веки.

Эска последний раз посмотрела в глаза Тавиару, понимая, что не увидит ни его, ни эту комнату еще очень долго. Один бог знает сколько. И ей жаль было расставаться.

– Глаза, Эска...

– Да.

Темнота и шероховатая ладонь в ее ладони таяли...

Глава шестая

Сомм разбудил меня рано. Пора было в дорогу.

– Мой помощник поедет по главному тракту, и до Лигго доберется быстрее на день или два. Если ты не против, то я, не смотря на неудобства, прошу тебя поехать со мной. Добираться придется окольными путями, без нормальных стоянок и нормальной еды.

– Конечно, я поеду с тобой. Сомм, а почему ты решил, что Алхимик заражает какой-то жидкостью?

– Чем же еще? Он не стреляет, не режет. Укол похож на укус пчелы, а, значит, есть яд и есть какие-то шипы, которые он сдувает, как дротики.

– Ну... да, может быть, – я хмыкнула.

Оказалось, что это время сам лекарь на сон не тратил. Он успел достать еще одну лошадь, провизию, воду во флягах, пару скрученных воловьих шкур и дерюгу. Пока он запрягал и укладывал поклажу, я смогла умыться из колодца на заднем дворе, и привести в порядок одежду.

Солнце поднималось, путь предстоял жаркий. Сапоги у меня, к счастью, были из тонкой кожи и короткие по длине, достаточной для длины кинжала. Плащ я свернула и положила поверх в дорожную сумку, только на случай дождя, поверх рубашки накинула короткую суконную куртку и развернула пояс. Более широкий, плотно затянутый, он укреплял спину и ушибленные ребра. Перстень пришлось переложить в кошелек.

– Так куда лежит твой путь? – Спросил Сомм, когда мы выбрались из города и пока шли пешком через бездорожный пролесок, ведя коней под уздцы.

– Пока до Лигго. А там не знаю.

– Но и я не знаю. Если не найду Миракулум там, то еще неизвестно, в какие края меня заведет его след.

Хорошо, что он не спрашивает меня, видела ли я Алхимика. Мне бы не хотелось ему лгать, и не хотелось бы говорить правды.

– А что тебе нужно в Лигго?

– В нем самом ничего. Этот город всего лишь стоит на пути к моей цели.

– Цели? Это значит, что мне не удастся уговорить тебя вступить в мой отряд?

– Нет.

– И какова же твоя цель?

– Найти оружейника.

– А-а-а... – протянул понимающе Сомм, – история, которую ты мне обещала рассказать позже.

– Да, позже.

Не знаю, сказывалась ли на мне усталость. Когда мы добрались до лесной дороги и помчались галопом, то я старалась думать только о скачке. В годы пребывания на том Берегу, подобные нехитрые уловки всегда становились мне щитами. Сейчас ветер бил мне в грудь, Варт храпел и легко подбрасывал меня в седле, впереди я видела скачущего лекаря, благодаря этому, я сейчас не одна. Спасибо судьбе.

Лиственный лес, пролегавший на равнине, сменился хвойным, и постепенно дорога, превратившись в тропку, повела нас по каменистой ложбине между холмами. Главный тракт, проходил по другую сторону правого холма, где его склон был более пологим и менее скалистым. Окольный путь к тому и нужен, чтобы путникам не казалось легкой целью добраться из одного места в другое.

Соммнианс уверял, что здесь его преследовать не будут. Тропинка хоть и заметно протоптана, пешего или всадника можно встретить не часто. Он ее знает только потому, что после проигранной войны, еще будучи на службе в своих отрядах сопротивления, изъездил все Побережье, и много путей знает на окраине северо-восточных государств.

До ночи мы сделали только один привал у ручья, чтобы дать лошадям отдохнуть, а после сделали остановку для ночлега у склона, поросшего только высоким кустарником.

Весь следующий день путь вел параллельно растекшемуся ручью, он, если прислушаться, шумел невдалеке, по левую руку. Также как и вчера, у нас был один привал. Сомм не собирался делать мне ненужных поблажек с отдыхом. Только нашим лошадям давалась передышка, когда мы переводили их на шаг или спешивались, чтобы они какое-то время везли только поклажу. И Сомм не торопил меня с откровенностями, при моем нежелании говорить, он рассказывал о своей жизни и о своих людях.

Лекарским промыслом он не зарабатывал. Семьей тоже не обзавелся, не было ни времени, ни цели найти себе спутницу жизни. Вообще, как он говорил, он никогда не сможет осесть на одном месте навсегда, или даже на несколько долгих лет. Он может сделать для людей больше, чем вылечить единицы, он может избавить их от Змеиного Алхимика. Его люди, порядка шести человек, ждут его в Лигго уже больше месяца, и из города он отправится уже не один, как раньше, а с ними.

Зная, что за ночь лошади достаточно отдохнут, мы перешли с рыси на галоп. Тем более что дорога стала шире и ровнее, и оставалось не меньше часа до захода солнца. Спустя время лекарь заметил впереди всадника. Из-за его неспешной езды и нашей скорости, мы тоже оказались неосторожно замеченными. Всадник обернулся и, увидев нас, пришпорил коня.

– Вряд ли это засада, – серьезно заметил Сомм, – нас могут только преследовать, но не опережать.

– Может это такой же путник, как и мы.

– Может. Останавливаться не будем.

Конь незнакомца был не чета нашим, и мы быстро его нагоняли. А судя по тому, как человек отчаянно хлестал и пришпоривал животное, стало ясно, что он старается скрыться.

Сомм выкрикнул мне со смехом:

– Ему кажется, что мы за ним гонимся! Бедняга, он так в два счета загонит свою, и без того слабую, лошадь! Эй!

Всадник, поняв безысходность положения, однако не остановился, а дернул поводья и свернул с дороги.

– Стой! Там же обрыв!

Окольный путь... он и без нападений и засад может принести беду для каждого, кого ведет. Потому что страх здесь – единственный поводырь. Сомм видимо, знал, что безобидный раньше ручей весной превратился в бурлящую реку, прорезав себе маршрут между песчаными крутыми обрывами.

Лекарь свернул там же, я – следом за ним. Не успели мы придержать свои вожжи, как впереди раздался крик и визгливое ржание лошади. Потом гулкий плеск.

Соммнианс сам соскочил с седла, и кинулся в проем проломленных веток на край обрыва. Над водой, на открытом пространстве было больше света, чем в зарослях. Лошадь лежала на мелководье, а чуть дальше от берега сперва всплыла шляпа, а потом и сам человек. Сомм, держась за выступающие корневища, стал спускаться с обрыва.

– Если он еще жив, то ему нужно помочь. Жди меня здесь, Рыс.

Всадник либо убился насмерть, либо был оглушен ударом о воду. Движений никаких он не делал, и тело начинало сносить течением, то погружаясь, то снова мягко всплывая. Лекарь поймал край одежды, когда вода уже стала ему по грудь.

С лошадьми я спуститься вниз не могла, и потому только смотрела, как он вытаскивает незнакомца, обливаясь потоками воды.

– Рыс, это девушка.

Ряженая, как и я в мужской наряд, на скрытой тропе, – не мудрено бежать от всякого, кто встретится. Мне, по крайней мере, повезло со спутником.

– Сбрось красную флягу!

Он послушал ее дыхание, приподнял, похлопал по спине.

– Сейчас.

Фляга, вихляя ремешком, скатилась в песок.

– Она без сознания. Может быть что-то сломала, но явных травм я не вижу.

– Мне спуститься?

– Да, привяжи лошадей и захвати мою сумку.

Внизу Сомм сначала выпил несколько глотков из фляжки, потом попытался привести спасенную в чувство. Легкие пощечины не помогли, флакончик едкого запаха только заставил ее мотнуть головой, но она тут же снова безвольно замерла на локте Соммнианса.

– Молоденькая, – заметила я и пригляделась получше. – Она...

– Дурочка она, – перебил он, – как можно пускаться в путь в одиночку. Ведь ребенок еще, кажется.

– Ей семнадцать лет. Или уже восемнадцать, но не больше.

– Оно и видно.

– Эту дурочку я знаю. Сомм, с ней все в порядке?

– Пока она не пришла в себя, я точно сказать не берусь.

– Как же быть?

– Вот что, – Сомм поднялся и взял ее на руки, – поднимайся обратно и бери лошадей. Мне с такой ношей наверх не забраться, но дальше по реке у обрыва есть не такой крутой спуск. Ты выезжай снова на дорогу и жди меня там.

– Я узнаю, где это "там"?

– Узнаешь, если только до полной темноты успеем. Если она так и не очнется, нам придется свернуть на главный тракт и ехать всю ночь без остановки.

– Но куда, ей же нужна помощь.

– И я об этом. Недалеко деревня и постоялый двор "Щит Ратника"

Маленькая прекрасная Витта, как боялась я встречи с тобой, возвращаясь на этот Берег... и надо же было такому свершиться, что господин случай опять невероятным совпадением свел наши пути.

– Приди в себя, Витта, – прошептала я, – и ответь на самый главный вопрос: почему ты одна?

Постоялый двор едва вмещал в себя всех прибывших с дороги людей. Путешественники, не желая быть застигнутыми темнотой, подгоняли своих лошадей и свои обозы быстрее, чтобы успеть сюда. И потому, нам, пришедшим к воротам далеко за полночь, досталась в наем одна комната под самым чердаком. И Сомм, без того падающий от усталости, нес ее еще полсотни ступеней наверх.

Пока я ходила с распоряжениями для служанки, чтобы та принесла нам еще свечей, еды, кувшины с молоком и водой, лекарь переоделся в сухое, и начал раздевать девушку.

– Помоги мне, Рыс. Достань флакон, дам ей снова понюхать. У тебя есть сухая одежда на смену?

– Есть.

Девушка в свете маленьких огоньков казалась совсем бледной. От резкого запаха она очнулась всего на несколько мгновений, не больше.

– Переодень ее.

Сомм, осмотрев Витту, не нашел ничего страшного, что так долго держало ее в беспамятстве.

– Она измотана, и к тому же пережила такой шок. Она, наверное, и привалов не делала...

Семнадцать лет. Девушка вся еще была хрупкой, как весенняя веточка, а пустилась в одна в неизведанное странствие, верхом, без сумы и почти без денег. В куртке у груди Сом нашел только две серебряные монеты.

– Сейчас она просто спит, и ей нужен только отдых.

– Мы ведь не оставим ее?

– Нет, конечно.

Лекарь принес с конюшни шкуры и дерюгу. Наши постели пришлось раскладывать на полу, как раньше на земле. Комната одна, кровать тоже одна. Служанка, принесшая поздний ужин, забрала сушиться сырую одежду и сапоги. Когда я задула пять свечей из восьми, чтобы оставить на ночь немного света, и легла, то подумала, что устала, пожалуй, не меньше Витты. Спину и ноги ломило, остатки силы собрались только в руках, чтобы подтянуть на себя узкое покрывало, и заснуть.

– А откуда ты ее знаешь? – Спросил лекарь, занявший место у противоположной от двери стены. – Как ее зовут?

– Ее зовут Витта. Она дочь Аверса.

Может, он и спрашивал о чем-то дальше, или сам провалился в беспамятный сон, но я уже ничего не слышала.

Проспала я долго, в окно бил яркий дневной свет, а не розовые сумерки утра. Витта вольготно раскинула на постели руки, ее лицо заметно посвежело, и просыпаться в ближайшее время она не собиралась. Сомма в комнате не было. Я умылась и спустилась по лестнице, чувствуя каждой мышцей отпечаток ночлежных досок моей кровати. Лекаря я нашла не сразу, он говорил с хозяином «Щита ратника», и я услышала мельком, что к следующей ночи отдельные комнаты нам будут.

– Ты не боишься, – спросила я Сомма, когда хозяин ушел, – что нас здесь легко могут найти те, кто тебя преследуют?

– Могут. Тем более что здесь только одна дорога, и через этот постоялый двор невозможно не проехать тому, кто едет по ней. Есть шанс, что они уже успели здесь побывать, и поехали дальше.

– Значит, не боишься.

– Не судьба нам добираться до Лигго скрытно, а с судьбой не поспоришь. Пойдем в трактир. Раз уж мы здесь, то и поедим, как следует, и выпьем вина.

Вина я пить не стала. Я все время думала о том, как скоро смогу спросить у нее об Аверсе, и как мне это сделать. Ведь девушка, несомненно, меня узнает. А если нет? Один день довелось нам видеть друг друга, и практически все это время девочка не сводила с меня глаз. Внимательных, испытывающих, злых и ревнующих, а потом и презирающих до глубины души. Как много. Глаза у Витты его, – серо-зеленые, очерченные в своем разрезе, и такие же умеющие смотреть и видеть.