Текст книги "Миракулум 2 (СИ)"

Автор книги: Ксения Татьмянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

А потом все оставалось по-прежнему. Диплом Эска писала, с Бертом общалась редко, в основном по телефону. Прошло еще одно заседание в университете, на котором девушка предоставила то, что от нее ждали в прошлый раз, – гипотезы и вероятности, а также знакомый перечень классической литературы по истории.

Рыс ее больше не донимала. Миракулум не исчезал, но и в своей собственной жизни уже не появлялись даже воспоминания о чужом существовании. Кроме одного воспоминания, но это Эска запрятала очень глубоко в душу, и боялась даже себе признаться, что не дает ей покоя проклятая каморка с высоким окошком в замке Эльконна. И брала злость, – уж если Крысе, блеклой, увечной, не юной, удалось пробудить в своем возлюбленном такой силы желание, то почему Эске это не удается? Она была намного ее привлекательней, неоспоримо красивее и моложе, а Тавиар, ее любимый, по-мужски оставался холоден к ней...

Эска не была невинна. У нее был один короткий роман, когда она после вступительных уехала в пригород на отдых до сентября. Совсем юная, она поддалась соблазну такого же молодого человека, желая ощутить себя взрослой. Перейти рубеж к женщине, и после расстаться с любовником навсегда, с взаимной благодарностью хорошо проведенного времени. Даже мама не знала об этом, думая, что Эска до сих пор никому и ничего не позволяла, занимаясь лишь учебой и серьезно думая о будущем.

Эска не была невинна... но то, что испытала Рыс, теперь терзало девушку. Любовь тел с любовью душ, ласкающие руки и губы любимого человека. Одно воспоминание об этих касаниях заставляло ее щеки гореть, а сердце чаще биться. Эска вспыхивала и успокаивала себя, как могла. Но забыть это невозможно!

Минуло два месяца. В первые дни зимы уже выпал снег, еще немного, но из-за резких морозов была уверенность, что он уже не стает. Эска в привычный поздний вечер, когда оружейная лавка была закрыта для посетителей, сидела в кресле в комнате, в напряженной тишине. Тавиар неторопливо искал какую-то книгу на полке, потому что предложил Эске почитать вслух о красивых землях Побережья Хоб-Акуат.

– Летом можно было туда поехать...

Такой равнодушный тон, что хоть летом, хоть сейчас, хоть туда, хоть не туда, хоть поехать, хоть не поехать, – все одинаково равно. Эска негодующе впивалась взглядом в его спину. За что ей досталась такая пытка, – любить мужчину?

"Я накажу тебя, Тавиар! За твое безразличие!" – Девушка долго думала, и только сейчас решилась. – "Изменю с Аверсом! Это ведь не физически, не по-настоящему... он все равно ничего не узнает, за то я буду знать, что наказала его... и злорадствовать, и насмехаться над тем, что он так долго упускает свое счастье! Так переживать, что Крыса подставила меня под другого, а сам не торопится..."

– Скажи, Тавиар, еще не поздно туда вернуться?

– Куда вернуться? – Спросил оружейник тихо.

– Опять в прошлое.

– Никогда не поздно...

– Тогда пусть меня Сомрак отправит снова.

Книжка, которую он успел найти, встала обратно в ряд.

– Я позову его.

Ни оружейника, ни его отца долго не было. Потом они пришли.

Эска разволновалась, от предчувствия возвращения туда, куда уже не думала возвращаться. Ну, уж это-то точно будет последним разом, – ради торжества ее мести.

– Закрой глаза... – еле живым голосом попросил Сомрак, даже не присаживаясь рядом. – И дай мне руку.

Девушка выполнила просьбу. Когда ее кожа побелела, он отпустил ладонь и ушел из комнаты. Тавиар уперся взглядом в захлопнутую им дверь. Он вновь ожил, ровно настолько, насколько впал в свою безнадежность хозяин лавки. Счастье одного было несчастьем другого, либо-либо. Легкий шорох заставил Тавиара обернуться на Эску.... Бледность не проходила, красное пятнышко в яремной ямке тоже, значит, она была там, а не здесь.

Оружейник сам побелел. Осторожно подошел к ней ближе, присел рядом на пол, вглядываясь в успокоенное лицо.

– Обманщица... – он облокотился спиной к боковинке, и взглянул на часы. – Как я мог поверить тебе тогда, как мог усомниться? Жестокая лгунья...

Глава восемнадцатая

Я пришла в себя у него на плече.

Долго приходила, прежде чем он поставил на ноги рядом с собой. Уперся ладонями в стену позади меня, и снова поцеловал. Нас не нашли, не обнаружили, не убили... но теперь уже точно нельзя было тянуть время.

– Мне нужно вернуться.

– Я знаю.

И снова драгоценные мгновения уплывали на объятия.

Приведя в порядок одежду, мы возвращались тем же путем, что и шли. Мне все чудилось, что в каменном своде раздается звук не только наших шагов, а топот ратников, напавших на след.

– Откуда ты знаешь об этом ходе? – Шепотом спросила я. – Об этой шпалере?

– Я тратил время не только на вино.

Миновав лестницу, пройдя поворот, Аверс осторожно подвел меня к выходу. Слышался шум и голоса, музыка, – никаких других звуков, говоривших о беде. Бал, на котором моего отсутствия никто не заметил? Но это гости так могли быть увлечены беседами и сплетнями, а Эльконн? А Илиан? Я чувствовала такую слабость, и такую незащищенность, что не могла заставить себя вернуться туда.

– Иди, Рыс... Я всегда рядом.

Я вслепую коснулась ладонями его лица, не увидеть, так хоть почувствовать его черты.

Жаль, но темнота не давала мне возможности осмотреть и себя со стороны, – не порвалось ли нигде платье, не слишком ли измялось, что с волосами, что на открытых плечах, – не осталось ли явных следов от жадности его поцелуев?

Шпалера колыхнулась, и я, собравшись с мужеством, проскользнула в душную залу. На счастье в этот миг, у другого края раздался голос вассала, музыка смолкла, и все повернули головы к нему.

– Господа, прошу вас проследовать в другие покои! Здесь мои слуги сменят лампады, и откроют окна, пока мы будем трапезничать за торжественным пиром в честь моей невесты, лишь малой прелюдией перед свадебным торжеством!

В этот момент прислуга открыла тяжелые боковые двери, высотой под самый потолок, откуда хлынул поток более яркого света недавно зажженных свечей и лампад. Я знала, что в первую очередь в эти двери должен был войти сам Эльконн, но вместе со мной.

– Я надеюсь, моя милая невеста... – пока он говорил, я проходила между гостей в середину – ...соизволит подать мне свою руку, какой бы беседой она ни была увлечена с дорогими гостями.

Эльконн уже был виден за спинами, и он нетерпеливо и скрыто-рассерженно оглядывал залу. Я шагнула неторопливо и плавно:

– Конечно.

– Госпожа... Сорс. – Он протянул мне ладонь, но мое имя растянул, как будто засомневался, что это я. – Прошу.

У меня кровь от лица отхлынула, и пальцы обледенели, – вдруг что-то со мной не так, что тон Эльконна так дрогнул. Он осмотрел меня столь придирчиво, что я испугалась еще больше, но он вдруг довольно улыбнулся.

Взяв его под руку, я пошла рядом.

– Что с тобой, госпожа Крыса? – Негромко спросил вассал с несходящей довольной улыбкой. – Настолько напугалась моих угроз? Можешь не бояться, я удовлетворен. Ты неожиданно хорошо выглядишь... даже слишком хорошо.

– Благодарю, господин жених. – Также негромко отвечала я. – Я помятую о твоих ударах тогда на площади.

Я не притрагивалась к еде, не пила ни вина, ни браги, ни воды. Я ждала только того, когда этот прием кончится, и я снова уйду к себе в комнату, чтобы остаться одной. Оглядывая гостей, я заметила стоящего в стороне от стола Илиана. Он стоял недалеко, – по левую руку от своего господина, готовый по единственному жесту идти выполнять поручение. Такова была его служба. Помощник смотрел в мою сторону. И каждый раз, когда я вновь поворачивала лицо к нему, я замечала, что он и не отводил своего взгляда.

Порой мне думалось, – какая же тюрьма лучше, подобная этой, или все же камера с лавкой и соломой, и с постовыми по ту сторону двери? Вторая тюрьма мне в этот миг казалась лучшей.

– Мне плохо, я хочу уйти.

– Нельзя. – Повелительно ответил Эльконн.

– Я разнесу здесь все... и кинусь на тебя с ножом, даже плетей не убоюсь. Мне нужно уйти!

Эльконн зло шевельнул подбородком. Но со своего резного кресла поднялся.

– Прошу извинить, господа, но моей невесте стало немного дурно от духоты. С вашего позволения, я разрешу ей покинуть зал. Илиан, проводи ее до комнаты... – добавил он чуть тише.

Илиан поклонился.

Едва только мы пересекли площадь, направляясь к палатам с моей комнатой в них, как Илиан приблизился недозволительно близко.

– Не подходи ко мне! – Почти зарычала я на него.

– Кто он?

– Выполняй приказ своего господина, помощник!

Но Илиан не собирался оставлять вопрос неразрешенным.

– Не заблуждайся, что я незряч или глуп! Ты растворилась среди гостей, и вернулась иной, чем была.

– В чем же ты меня подозреваешь?!

Я была готова защищать себя, насколько могла. Он преградил мне вход в палаты, и встал стройным силуэтом в проеме. Два факела, облизывающих стены освещали его лицо с обеих сторон, лишь глазницы закрылись тенью.

– Кто тебя целовал? – Очень уверенно прозвучал уточненный вопрос.

Я усмехнулась, вспомнив все те недозволенности, на которые он осмелился перед самим балом.

– Ты.

– Не только... – Илиан взял меня за подбородок, разглядывая мое лицо очень пристально.

Я уже не хотела с ним лишний раз драться, раздавать пощечины, или бить по руке, чтобы вообще меня не касался. Хочется ему на меня посмотреть, – пусть смотрит, не позволяя, однако, большего.

– Ты исчезла ненавидящей, а вернулась любимой. Я вижу! И твои мраморные губы превратились в алый коралл... Кто тебя целовал, Рыс?!

– Какое право ты имеешь спрашивать меня об этом? – Спокойно и надменно произнесла я. – Ты ведь даже не Эльконн, который теперь зовется моим женихом...

– Ты не скажешь. Но ты недооцениваешь меня, если думаешь, что я не найду этого человека. И я его быстро найду, потому что уже догадываюсь...

– Дай мне пройти, Илиан.

В комнате я сорвала шелковые лоскуты с рук и шеи, осторожно растерла сожженную кожу. Сняла платье, омылась холодной водой и, надев длинную сорочку, обернулась покрывалом.

Мне стало жаль Илиана. Я боялась его могущества здесь, при Эльконне, боялась его проницательности, потому что не было ни одного его слова, в котором он оказался бы не правым. И одновременно мне стало его жаль, потому что Витта оказалась не менее проницательной, чем он сам. Он, кажется, правда влюблен в меня, безо лжи. "Кто тебя целовал, Рыс?!" – в этом вопросе было столько чувств сразу, и ревность, и собственное унижение, и боль.

И он опять оказался прав: я исчезла ненавидящей, а вернулась любимой... Не смотря ни на что. И назад дороги для меня уже не будет, – я забываю прошлое, стираю его сама, добровольно. Мои мучения были лишь платой за предстоящее счастье, я за все уже внесла выкуп, и осталось только ждать того дня, когда Аверс уведет меня отсюда.

Я чувствовала, что уже не могу биться с кем бы то ни было, так, как могла прежде.

Утром служанка вместо завтрака принесла устное приглашение в залу к трапезе с господином Эльконном. И вызвалась сопроводить. Я оделась в прежнее чужое платье, замотала обратно шею чистым умывальным платком, и заплела жгутом волосы. Прежняя, строгая Крыса взглянула из зеркала, и только в моей не сдержавшейся робкой улыбке промелькнула воскресшая после стольких лет женщина Рыс.

Завтрак подавали, видимо, в другой зале, чем ужин. Потому что вела меня служанка незнакомым путем. В этой палате крепости, не было заметным присутствие стольких гостей. Для знатных персон были, скорее всего, и другие комнаты, чем такие, как моя. Более просторные, более светлые... или более открытые? В любом случае, замок Эльконна все же был замком, а не крепостью для войны. В маленькой трапезной меня встретил Илиан. Небольшой стол был накрыт на трех человек. Эльконна еще не было.

– Доброе утро, госпожа Крыса, – улыбнулся помощник, и на этот раз мне совсем не понравилась его улыбка, слишком злорадная, – присаживайтесь.

– Спасибо.

Что-то было задумано. Не спроста же с самого утра, чего не случалось раньше, меня вытаскивали из моей комнаты, хотя раньше не выпускали из нее целыми днями. Готовиться к худшему? Опять стараться держать лицо, не выдавая никаких эмоций? А если всевидящий и всеслышащий Илиан третьим пригласит...

– Доброе утро, господин Ньяс...

Аверс нехотя вошел в залу, и помощник отпустил слугу, его сопровождавшего. Оружейник не поздоровался, не поклонился, лишь мрачно глянул на Илиана, и дошел до стола, – сгорбленный, измятый, с беспорядочно упавшими на лицо волосами.

– Нет ничего хуже, – сухим и каменистым голосом сказал он, – чем утро, подобное этому.

– Вы верите в удачу, господин ратник?

– Не говорите так громко, помилосердствуйте, – поморщился Аверс, и уже привычным, даже немного сонливым жестом, потянулся к бутылке, – у меня болит голова. Вы за этим прервали мой целительный сон, чтобы спросить о подобной ерунде?

– Садитесь сюда, – и Илиан показал на стул рядом со мной.

– Здравствуйте, госпожа Крыса, – оружейник, казалось, только заметил меня, – вы давно не присутствовали за столом вместе с хозяевами замка...

– Я вам тоже желаю здоровья, – я недовольно покосилась в его сторону, когда Аверс бесцеремонно сел почти бок о бок со мной, – хотя вы, судя по всему, не бережете его.

– Отчего ваши слуги так ленивы, – ни одна бутылка не распечатана...

– Вам нальют вина, не беспокойтесь.

Аверс хмуро оглядел почти пустой стол.

– Даже воды нет? Я скоро говорить не смогу, так пересохло горло.

– Так вы верите в удачу, господин Ньяс?

– Нет.

– Почему?

– Потому что у меня скверное расположение духа, а тогда, когда я не могу сделать даже одного спасительного глотка, я вообще не склонен верить ни во что хорошее.

– Знаете, и я не верю. – Вздохнул Илиан, обходя стол и садясь во главе его, где по обычаю должен был сидеть вассал. – Поэтому считаю, как и раньше считал, ваше появление здесь, – далеко не случайным.

– И я не считаю случайным, – усмехнулся Аверс.

Прежде чем Илиан продолжил, я нашла уместным спросить:

– А зачем меня пригласили на этот завтрак?

– Затем, что я хочу проверить на истину одну твою фразу, Рыс, которую ты так удачно обронила однажды.

– Какую фразу?

– Ты ее вспомнишь... так, значит, вы со мной согласны? – Обратился он обратно к Аверсу.

– Вы тяните время, начиная издалека. Говорите прямо, – что вы хотите от меня услышать?

– Правду. Господин Эльконн, порой слишком наивен, – он верит в удачу, в отличие от нас с вами. И верит в то, что она повернулась к нему лицом, послав сначала госпожу Сорс с богатым приданым, а потом призрачного ратника, с тайной о несметном кладе. И он думает, что в такой подозрительной закономерности нет никакой связи...

– Опять долгие дороги... – вздохнул оружейник, и принялся сам расчищать с горлышка сургуч. – Говорите яснее, я с похмелья теряю способность к распутыванию намеков.

– Вы пришли за ней?

– За удачей?

В ход пошел нож, и коричневые осколки крошками полетели с глиняной бутылки. Илиан, глядя на все это действие очень весело, не снимая улыбки с лица, сказал:

– Нет, за госпожой Крысой, что сидит от вас по правую руку.

– Зачем мне женщина, когда я хочу золота, тишины и покоя? А любой мужчина прекрасно знает, что одно исключает другое напрочь. Уж, извините, госпожа невеста...

– Это неравная по силам дуэль, и вы ее проиграли.

– Да как вам будет угодно...

Я с любопытством переводила взгляд то на одного, то на другого. Стараясь, как раньше, разделить себя на две половины, одна из которых, скрытая, будет бояться за разоблачение, а вторая, явная, оставаться в неведении, что же за разговор происходит между этими двумя людьми? Я тихонько улыбнулась в сторону, как бы стараясь скрыть, что меня это рассмешило. Но, посмотрев на Илиана, все же сказала:

– Претенденты на мою руку уже должны становиться в очередь... может, хоть будет выбор, а не приговор у алтаря.

– Вам трудно ходить без посоха? – Неожиданно спросил помощник.

– В замке я не так много хожу, чтобы испытывать в палке необходимость.

– Но я все же решил его вам вернуть. – Он встал со своего кресла, взял из угла тот посох, с которым оружейник пришел в крепость. – В качестве намека, который, надеюсь, станет вам ясен, не смотря на похмелье.

– Приказываете убираться?

– Немедленно.

– Не выйдет. Я дал господину Эльконну слово...

В следующее мгновение Илиан размахнулся, и палка обрушилась на сутулые плечи Аверса, оборвав его равнодушный голос... а я не смогла даже пошевелиться от неожиданности и от ужаса. Оружейник припал грудью на стол, и болезненно выдохнул перебитый в легких воздух. Сморщился, выпрямился обратно, повернув к Илиану лицо:

– Я верну тебе этот удар, мальчишка... – тихо и яростно произнес он.

– Как знать. – Приподнял брови тот. – Или вы уходите из крепости сей же миг, или ваш посох упадет на ее спину. Ведь, кто любит, тот не позволит, правда, Рыс?

И вновь замахнулся... я сжалась и вздрогнула, но этого не случилось. Аверс не только перехватил его руку, но, вырвав палку, вернул помощнику удар, как и обещал. А после с треском и звоном разбитой бутылки, хватил ею по столу, сломав об край столешницы. Илиан, отошедший на два шага назад, держался за левое плечо. И на лице его одновременно с болью, читалось торжество победителя, как человека, доказавшего свою правоту неоспоримым фактом.

– Ты перешел всякие границы, слуга! – Жестко и громко произнес оружейник, стоя рядом со мной. Хворый и спившийся Ньяс уступил место хладнокровному Аверсу. – Посмел поднять руку на ратника?! Ты, юнец, не державший в руках клинка, вдобавок дерзнул при мне замахнуться на женщину? Да кем бы я ни был, я не позволил бы тебе этого!

Илиан засмеялся. Он был настолько убежден в своей истине, что любые опровержения для него были смешны.

– Я не намерен терпеть от слуг Эльконна подобное обращение с гостями. И не намерен больше ждать. Если через три дня вассал не соизволит отправиться в путь, то среди знатных гостей крепости найдется другой, менее ленивый и более щедрый господин.

– И вы приведете нас к ловушке, вместо клада.

– Ты слышал, что я сказал. И передай это своему хозяину.

Аверс дернул плечами, обогнул стол, и вышел, не затворив за собой двери. Я проводила его взглядом до самого последнего момента, пока тот не скрылся в другой, более дальней двери. Илиан вернулся в свое кресло. За плечо он больше не держался, но лицо у него было бледным и ярким, – так ревностно горели глаза.

– Эльконн теперь скорее убьет его, чем отпустит, – сказал он, – если, конечно, я передам вассалу эти угрозы.

– Ты дурак, Илиан, – я смахнула со своего края попавший на него глиняный осколок, – а теперь я вижу, что и меня ты держишь за дуру. Зачем ты сцепился с этим несчастным ратником? Не мог себе получше соперника найти?

– Я бы предпочел, чтобы искать вообще было некого.

– Да, ты был прав вчера, я действительно позволила одному человеку на балу поцеловать себя. Я в плену, и мне очень хотелось совершить своевольный поступок. Но то, что ты заподозрил этого человека, – просто оскорбительно...

– Неужели? – Хитро переспросил он. – Ведь судя по всему, он не так слаб, и не так болен, как хочет казаться.

– Подобную мужскую ревность я презираю, с ней ты похож на мужа, который в каждом, даже в старике или мальчике увидит любовника, а в каждом поступке заподозрит измену. Это низко и недостойно.

– Говори, Рыс. Говори дальше.

– Я начинаю разочаровываться в тебе, как давно разочаровалась и в твоих обещаниях...

– Как уверенно ты защищаешься. Но если бы я всегда слушал только слова, не смотря на самого человека, я бы давно и надолго был бы сослан в крестьяне, в уплату долга, а не в помощники. Никакая ложь не перекрыла бы твоего взгляда в тот миг, когда я саданул посохом по этому горбу. Теперь я не просто подозреваю, я более чем уверен.

– А сколько тебе лет, Илиан? – Схмурилась, и съязвила я. – Ведь не намного больше, чем мне самой? Странно, а мне казалось раньше, что только в пятнадцать лет дети не сомневаются, что знают о жизни и о людях все...

– Убирайся.

– А завтрак?

– Убирайся.

– Тогда прикажи мне подать его в комнату.

Как я дошла обратно, я сама не помню. Ноги плохо слушались, и я не верила сама себе, что еще смогла продержаться в это утро, а думала, что не смогу противостоять. Илиана я не вразумила. И это плохо.

Еду мне в комнату принесли, но я долго простояла у окна, рассматривая краешек пустынной площади. Что будет? Помощник не отступится от своей убежденности, и обязательно сделает так, чтобы ограничить свободу Аверсу, или вообще приставит к нему стражу. Что оружейник может сделать здесь один? Когда-то в Раомсе, я говорила с Аверсом через непреодолимую преграду. Он был в тюрьме, а я на свободе, а что я, правда, могла одна тогда? Теперь мы поменялись местами, и мне бы нужно гнать его прочь, пока он может бежать отсюда. Только он не уйдет точно так же, как я не ушла. Сейчас мне было страшно. Что в этот раз никто из нас отсюда живым или свободным не выберется.

В середине дня, я услышала на площади шум. Несколько ратников, и Илиан, верхом и при оружии покидали замок. После ворота снова закрылись.

Это конец... такую свиту во встречающие наверняка отослал Эльконн для сопровождения первосвященника. А как только Лаат прибудет, так он сразу сделает меня женой вассала.

...мне снился мой танец в саду. И юноша в черном дуплете. Это был Илиан. Это было его лицо и его влюбленные глаза. Это он же нашел меня тогда в городке на Побережье, увидев, как я танцевала на набережной. Помощник действительно помнил меня с тех лет, и как я его не узнала сразу! Ведь и мне он являлся в воспоминаниях...

...мне снилась моя камера в королевской тюрьме. Приход Миракулум, огонь и черный слоистый туман. Только теперь Алхимик говорил мне о чем-то страшном, но слов было не разобрать – только ощущение смертельной ловушки, безысходности

Я проснулась в холодном поту, когда еще не было глубокой ночи... я легла спать, не погасив свечи, и она не успела оплавиться и на четверть, как я проснулась от этого кошмара. Тяжело дыша, я сползла к краю, встала с постели и подошла к окну. К свежему воздуху.

Я схватилась за голову, она раскалывалась от боли. Что это за сон?!

За спиной послышался осторожный шум. Я обернулась на дверь, готовая увидеть самого Миракулум, который пришел за моей душой, чтобы оправдать все старания первосвященника. Но в дверях появился Аверс...

Как он смог пройти сюда? Как узнал, что я именно здесь? Я не спрашивая, и не помня себя, кинулась к нему на шею и заплакала.

– Забери меня отсюда... уведи... не оставляй, пожалуйста!

Аверс так крепко меня обнял, что даже больно стало плечам.

– Заберу, Рыс, – тяжело сказал он, – но только не сегодня, нужно еще подождать...

– Какое счастье, что ты пришел! Я с ума схожу. Я не могу больше... – и опять заплакала. – Только не уходи... не уходи...

К середине ночи свеча зачадила и готова была погаснуть, но Аверс дотянулся рукой до прикроватного столика и успел перекинуть огонек с огарка на другую свечу. Крохотного света в комнате было достаточно, чтобы не видеть ничего вокруг, но различать друг друга.

– Как ты смог прийти сюда? – Я подняла голову с его плеча. – Как узнал, где меня держат?

– Слуги болтливы, особенно, когда пьяны.

– Твой поступок слишком безрассуден, Аверс...

– Наоборот. Дальние палаты полны гостей, и почти все слуги там, – стараются сделать их досуг не скучным и не стеснительным. Эльконн, как хозяин замка, тоже всегда там. Конюшни переполнены, на кухнях работают даже ночью, а двое ратников, приставленных ко мне как негласная охрана, уснули у пивного бочонка.

– И все-таки...

Я боязливо прислушалась к ночным звукам. Дверь была задвинута лежанкой, но разве это запор? Кому понадобится, так с двух ударов откроют ее, и куда отсюда сбежишь?

– Неужели ты не боишься?

– Я устал, Рыс. Жить на своей земле, и все время быть под надзором, – ни одного неосторожного шага? Я свободный человек и делаю то, что хочу.

– Эльконн уже повесил одного на площади, без приговора и приказа...

Аверс только улыбнулся, убрал мои волосы с плеча и нежно провел по нему пальцами. Потом по спине.

– Ты не должна опасаться, Рыс. Все будет хорошо.

Я снова прижалась к нему.

Как бы то ни было, но беспокойство прошло. Видимо, я тоже устала. Мы, в чужой крепости, где гостили десятки знатных цаттов со штатом прислуги, где властвовал алчный вассал, и где у каждого из нас не было не то что никаких прав, но даже свободы, – полночи провели в одной постели... я закрыла глаза, представляя на миг, что мы в каком-нибудь городе, в комнате на постоялом дворе, и завтрашним утром я проснусь не одна.

– А откуда взялся Ньяс?

– Этот человек умер недавно. Когда Сомм уехал в Лигго искать ваши следы, он по дороге наткнулся на нищего. Тот был в жару, и уже еле шел в город, а, прознав, что Соммнианс лекарь, упал в ноги и стал умолять вылечить его.

– Не вылечил?

– Нет. От Змеиного Алхимика лекарств нет, ты знаешь. Но этот Ньяс очень надеялся, и рассказал лекарю всю свою историю, обещая за свою жизнь несметные богатства. И его грамота, и его история пришлись очень кстати.

– А Витта? С ней ничего не случилось, она не заболела, не поранилась?

– Витта... – вздохнул Аверс. – Едва я опомнился от радости, что она жива, как она накинулась на меня с пылкой речью о том, что она намеренна быть с Соммом, что я не смею ничего сказать ей против ее выбора, и даже если я возражаю, то приказаний она слушаться не будет...

Я усмехнулась, ярко представив, как именно она добивалась родительского благословления.

– А когда поняла, что я не против ее избранника, то успокоилась, и рассказала вашу историю.

– Значит, она теперь с ним?

– Да.

– А ты отправился сюда, нацепив плащ ратника Ньяса?

– Как видишь. Витта, – он снова вздохнул, – рассказывала далеко не по порядку, а по той степени значимости, которую себе выстроила. И в первую очередь я узнал, что здесь аж двое мужчин добиваются твоей руки и сердца. По отдельности.

– Как знала, с чего начать...

– Не представляю, как тебе удалось это, но она переживала не на шутку за твою судьбу. Я слушал и не верил.

При этих словах мое сердце наполнилось гордостью, а Аверс продолжал:

– С тех пор, как я увидел тебя, узнал, что ты вернулась, меня только одно мучило, – что мы больше не мы, ты госпожа Сорс, и наша встреча, – только непредвиденный случай. И лишь потом я стал переживать из-за того, что вдобавок моя дочь тебя почти ненавидит.

– Теперь не будет, надеюсь.

Это было так давно, целую вечность назад, когда и я переживала за то, что Витта скорее умрет, чем позволит мне быть рядом с ее отцом. Казалось, большей преграды найти невозможно. А еще более давно я страдала из-за неимоверной глупости, – своих ожогов. Всерьез думала, что от этого Аверс может отвернуться от меня. Вчера еще их закрывали шелковые ленты, но сегодня на мне не было и лоскутка ткани, и оружейник не брезговал целовать в нечувствительную огрубевшую шею. Даже когда я пыталась погасить все свечи, только бы он не видел этих рубцов, оружейник остановил меня.

Мы лежали в постели и могли говорить свободно.

– Что ты задумал, Аверс? Если я права, и Илиан уехал встречать из Лигго первосвященника, то уже завтра, возможно, состоится свадьба. Он не станет ждать долго.

– Я не могу тебе рассказать.

– Неужели ты можешь остановить всех этих людей? Самого Лаата?

– Я не могу. – Тихо выговорил он. – Но я нашел человека, который может.

– Кого?

– Обещай мне, что ничего не испугаешься.

Эти слова заставили меня заледенеть. И спустя мгновения, сам Аверс вдруг обеспокоено шевельнул руками, словно пытался слегка растормошить мою закостенелость.

– Рыс. Я уже и забыл о твоей милой особенности, в самый волнительный момент утаивать дыхание. Когда к тебе это вернулось?

– Только что... Чего я не должна испугаться?!

– Всего. Я знаю, что храбрости в тебе хватит.

– И если бы ты только знал, какой сон мне сегодня успел присниться... зловещий, ужасный, очень плохой сон.

– Перестань поддаваться плохим предчувствиям.

– Я не могу.

– Иди ко мне.

– Что ты задумал, Аверс? Чего мне ждать?

– Свободы. Открытых ворот и открытого пути. Иди ко мне.

Как первые мои слезы он утешил любовью, так и вторым не дал шанса даже показаться из глаз. Он утопил меня в простынях и снова заставил забыть обо всем...

Глава девятнадцатая

Утром я проснулась одна. Не стала явью моя мечта о том, что это комната в постоялом дворе, и мое пробуждение не будет столь одиноким. Плен продолжался, и вновь после завтрака я стояла у окна, осматривая площадь и тех, кто иногда появлялся на ней. Ратники, слуги, никого из гостей, – только редкие снующие по своим неотложным распоряжениям люди. Наконец, я дождалась страшного мига, – ворота открылись, и в крепость вернулся Илиан, сопровождающий только одну дорожную карету.

Спустя время, за мной пришли. Не помощник, и даже не горничная девушка, – за мной пришла стража. Четверо вооруженных ратников стали сопровождать меня по палатам замка, и в этом сразу чувствовалась воля первосвященника, ибо только он один здесь знал о моем Миракулум.

Лаат, грузный и с нездоровым лицом, сидел в мягком массивном кресле, а Эльконн и Илиан почтительно стояли рядом. Как только я появилась, и встала посередине комнаты перед святейшими очами, как он приказал всем ратникам выйти. Теперь его персона, как впрочем везде и всегда, могла отдавать приказания не смотря на то, присутствует здесь сам хозяин или нет. Если, конечно, этот хозяин не сам король.

Первосвященник долго и тяжело смотрел на меня, и его начинала мучить одышка от гнева, который он не слишком хотел показывать пред посторонними. Если когда-то порой в его глазах еще мелькала надежда и готовность к снисхождению для меня, то теперь нет.

– Я до сих пор не могу поверить, господин Эльконн, что вы держали ее в крепости настолько свободно. – Наконец произнес он. – И как она от вас до сих пор не сбежала.

– Она пыталась. – Неохотно отвечал вассал. – Но была вовремя поймана.

– Так рисковать нельзя... я хочу, чтобы она до завтрашнего утра, до самого венчания, оставалась под замком, под самой сильной охраной!

– Госпожа Сорс благонравна, ваше святейшество...

– Благонравна?! – Лаат вздрогнул, и угрожающе посмотрел на Эльконна. – Вы назвались ее женихом, и теперь вам отвечать за каждый ее поступок. Учтите! Если она сбежит в самую последнюю ночь, или в самый последний миг, и вновь будет поносить мое имя по двум континентам, то я в первую очередь прикажу сгноить вас! Вы, Эльконн, в тот же миг лишитесь всего, чем наградил вас король, и даже свободы я вас лишу!

Вассал побледнел.

– После свадьбы вы будете вольны делать все, что угодно, потому что эта ведьма будет уже госпожой Эльконн, а не моей приемной дочерью! Но до этого... – он несколько раз вздохнул. – Я предупредил вас!