Текст книги "Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

ЧАСТЬ 1

Над бурным морем стелился густой, почти непроницаемый туман. Издалека приглушенно докатывался бесконечный грохот волн, разбивающихся о прибрежные скалы.

Кружившая высоко в небе неведомая птица издавала заунывные сторожевые крики.

Дракон пробился сквозь клубящийся туман, высоко держа свою безобразную голову.

У дракона был огромный клюв и высокий ребристый плавник вместо гребня. Изо лба торчали два длинных прямых рога.

В тумане позади него вырисовывались еще четверо ему подобных.

По бокам у чудовищ висели круглые, ярко раскрашенные щиты.

Из-за щитов высунулись весла и стали дружно подыматься и опускаться, вспенивая волны.

Единственное крыло ведущего дракона было плотно обмотано вокруг поперечины, прикрепленной к торчащей из его спины высокой мачты.

Около мачты безмолвно рыскали приземистые фигуры в шлемах.

На берегу застонал прибой, когда дракон провел своих собратьев мимо прибрежных скал в порт.

* * *

Ребенок пронзительно закричал, зовя мать, и бился, запутавшись в тяжелом меховом одеяле.

Затем появилась лампа, всего лишь огарок на блюдце, но несущая тепло и безопасность, отбрасывая желтый свет на усталое, нежное лицо матери.

Женщина взяла на руки дрожащее, рыдающее тельце, шепча: «Ну, успокойся, милый, успокойся. Мама здесь. Она не даст тебя в обиду».

Она крепко прижала к себе ребенка, гладя его по спине, пока не прекратились рыдания, «Успокойся, Артур, успокойся. Что случилось, дорогой?»

Ребенок шмыгнул носом и поднял голову с ее плеча. «Бука, мама. Гнался за мной и грозил большим-большим ножом!»

У Этель сурово сжался рот. Она обняла ребенка покрепче и глянула на пламя светильника.

– Буки далеко за морем, дорогой. Они не могут явиться сюда.

– Но Карл говорит...

– Знаю, знаю. Мама Карла грозит, что бука заберет его, если он будет плохо себя вести. Но то просто глупая сказка, милый, чтобы пугать глупых детей. А ты ведь у меня не глупый, правда?

Артур на некоторое время умолк, а затем пробормотал в складки материнской рубахи:

– Э... да, мама...

– Конечно, не глупый, – она потрепала его волосы, уложила в постель и натянула до подбородка меховое одеяло. – Ты у меня храбрый мальчик. Мы оба знаем, что бука нас не тронет, правда?

– Да, мама, – неуверенно согласился мальчик.

– Спи спокойно, милый, – пожелала мать и тихонько закрыла за собой дверь.

От оставленной на столике свечи плавно плясали тени. Некоторое время ребенок лежал с открытыми глазами, наблюдая медленный балет света и тьмы.

Артур вздохнул и перевернулся на бок. Глаза его уже закрывались, когда он случайно посмотрел на окно.

Перед ним было огромное безобразное лицо с маленькими сверкающими глазками, комом мяса вместо носа и ртом-щелью, обрамляющим большие квадратные желтые зубы. Из-под блестящего крылатого шлема выбивались лохматые длинные волосы.

Он ухмыльнулся при виде ребенка, поросячьи глазки так и плясали.

– Мама! Мамамамама! Бука!

Бука зарычал и пробил крепкую деревянную стену тремя ударами огромной окованной железом дубины.

Ребенок с криком побежал к двери спальни. Тяжелая дверь не поддавалась. Мальчик все кричал и дергал дверную ручку.

Бука пролез через пролом в стене.

Дверь широко распахнулась и мать, оцепенев, уставилась на чудовище, схватила ребенка и в ужасе закричала, зовя мужа. Прижав к себе ребенка, она резко повернулась и убежала.

Бука издал глухой гадкий смешок и последовал за ними.

В это же время в другом доме такой же зверочеловек схватил ребенка за ножки и с размаху ударил его головой о стену; подняв огромную дубину, чтобы отбить отцовский меч, а затем крутанул дубиной, ударив отца по животу, и взмахнув ею, ударил его в висок. Хрустнула кость, потекла кровь.

Жена убитого попятилась, истерично крича, когда зверочеловек поднял упавший отцовский меч. Повернувшись к ней, он отмел ее в сторону беззаботным отмахом дубины и одним ударом вскрыл семейный сундук.

В первом доме огонь свечи, сшибленной зверочеловеком, лизнул сухой деревянный пол и устремился на стены.

Другие дома уже горели.

Женщины и дети с визгом бежали, а посмеивающиеся зверолюди преследовали их.

Мужчины деревни хватали гарпуны и топоры, тщетно пытаясь защитить жен и детей.

Зверолюди разбивали им головы окованными железом дубинками, раскраивали груди огромными острыми как бритва секирами и шли дальше, оставляя за собой расчлененные тела.

Затем послышалась дробь копыт – в деревню ворвался кавалерийский отряд; пожар встревожил местного барона. Тот сидел теперь во главе двух десятков всадников, преградивших путь зверолюдям.

– Пики на руку! – взревел он. – Вперед!

Зверолюди захохотали.

Пики дружно опустились, шпоры вонзились в бока коней, кавалерия атаковала.. и запнулась словно наткнувшись на невидимую стену.

Каждый зверочеловек метал взгляд с одного солдата на другого, на третьего, потом обратно на первого, держа долю секунды взгляд каждого.

У всадников отвисли челюсти и остекленели глаза. Пики выскользнули из онемевших пальцев.

Лошади медленно подались вперед, запнулись, снова шагнули. Всадники же сидели, не двигаясь, опустив плечи, с болтающимися руками.

Поросячьи глазки зверолюдей сверкнули огнем. Их безобразные лица искривились в ликующих ухмылках, а головы закивали в нетерпеливом понукании.

Спотыкаясь, шаг за шагом, лошади двинулись вперед.

Зверолюди издали победный вопль, когда их дубины обрушились, проламывая черепа лошадей. Взметнулись ввысь и обрушились секиры, вонзаясь глубоко во всадников. Люди падали, хлынула фонтаном кровь. Летели головы, трещали под большими лапами кости. Зверолюди, посмеиваясь, прошли сквозь освежеванную кавалерию, как нож проходит сквозь масло, и вломились в дверь деревенского амбара.

Барон Байчи, вассал герцога Логайра, лежал обезглавленный в грязи, и его кровь хлестала, смешиваясь с кровью кавалеристов, прежде чем ее впитала в себя жаждущая почва.

А женщины и дети деревни, сбившись в кучу на склонах за околицей, беспомощно глядели, разинув рты на свои горящие дома в то время, как корабли-драконы огибали песчаную отмель, оседая в волны от тяжести добычи.

И когда длинные суда прошли мимо мыса, ветер донес до сельчан эхо утробного смеха.

* * *

Известие принесли в столицу Раннимид к королю Туану Логайру. Король был разгневан, но не показал вида. Королева же вскипела яростью.

– Как же так! – бушевала она. – Сии дьявольские отродья опустошают огнем и мечом деревню, убивают мужчин и бесчестят женщин, и, вероятно, увозят в рабство детей – а вы что же делаете? Уж, конечно, не мстите!

Ей едва минуло двадцать, и король был ненамного старше ее, но он сидел прямой, как посох, с серьезным и спокойным лицом.

– Сколько всего убитых? – спросил он.

– Почти все мужчины деревни, Ваше Величество, – ответил гонец; горе и ужас явственно проступали на его лице. – Сто пятьдесят. Четырнадцать женщин и шестеро детей. И двадцать добрых всадников и барон Байчи.

Королева в ужасе уставилась на гонца.

– Сто пятьдесят, – прошептала она. – Сто пятьдесят. – Затем громче: – Сто пятьдесят вдов за одну ночь! И дети, шестеро убитых детей!

– Да смилостивится господь над их душами, – склонил голову король.

– Да, молись, молись! – резко бросила королева. – Молись, в то время как твои люди лежат изувеченные и истекающие кровью! – Она круто повернулась к гонцу. – А сколько обесчещенных?

– Никого, – склонил голову гонец. – Хвала Господу, никого.

– Никого, – почти механически повторила королева. – Никого? – Она стремительно повернулась к мужу. – Да что же за оскорбление такое, они презирают наших женщин!

– Возможно, они устрашились появления наших солдат... – пробормотал гонец.

Королева наградила его всем тем презрением, какое смогла втиснуть в один беглый взгляд. – И коли так, то они еще менее мужественны, чем наша порода, а наши мужчины, видит небо, достаточно хлипкие.

Гонец застыл. Лицо короля одеревенело.

Он медленно наклонился вперед, вперив взгляд в гонца.

– Скажи мне, любезный, как вышло, что целый отряд конницы не устоял перед этими пиратами?

Королева скривила губы.

– Да как еще и такое могло случиться?

Король сидел, не шевелясь, ожидая ответа.

– Колдовство, Ваше Величество. – Голос гонца задрожал. – Гнусное, черное колдовство. Всадники скакали, обреченные на смерть, так как враг наслал на них Дурной Глаз.

В помещении наступила тревожная тишина. Даже королева умолкла, так как на этой отдаленной планете суеверие могло незамедлительно стать реальностью.

Король нарушил молчание первым. Он пошевелился на троне и повернулся к тайному советнику.

Королю пришлось опустить взгляд: плечи у лорда Брома О'Берина были не менее широкими, чем у короля, но ростом он достигал едва ли двух футов.

– Бром, – распорядился король, – отправь пять рот королевской пехоты, по одной на каждого из великих лордов, чьи владения граничат с морем.

– Всего по одной роте каждому! – так и взорвалась королева. – Ты хочешь так легко отделаться, мой дорогой муж? Ты можешь выделить лишь столько своих отборных сил?

Король поднялся и обратился и стоявшему поодаль рыцарю.

– Сэр Мэрис, выводите три роты королевской гвардии. Четвертая останется здесь для охраны Ее Величества королевы Катарины. Пусть три роты соберутся через час во дворе замка, взяв провиант для долгой и трудной дороги.

– Слушаюсь, мой государь, – поклонился сэр Мэрис.

– И велите приготовить мои доспехи.

– Доспехи! – ахнула королева. – Нет, нет, о муж мой. Что ты хочешь делать?

– Да то, что должен. – Король повернулся к ней, взяв ее руки в свои. – Я король, и моему народу угрожает опасность. Я должен ехать к пепелищу той деревни и отыскать след зверолюдей. А потом я отдам приказ построить корабли и мы последуем за ними, если удастся, до их логова.

– О нет, мой дорогой повелитель! – воскликнула, цепляясь за него, Катарина. – Неужели в наших армиях недостает ратников, что и ты тоже должен ехать на смерть? О нет, милорд! Что я буду делать, если тебя... если тебя ранят?

Король привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы.

– Ты королева, – мягко произнес он. – Ты не должна предаваться печали?.. Ты должна принять на себя тяжесть всей власти; таков уж жребий королев. И должна пребывать здесь, заботясь о нашем народе, пока я в отъезде. Так же как я должен рисковать жизнью ради блага своего народа, – таков уж жребий королей.

Он прижал ее к себе, поцеловал долгим поцелуем. Затем отошел, сцепив руки за спиной, постоял мгновенье и направился к выходу.

Его остановил смущенный кашель.

Король нахмурился и резко обернулся.

– Все еще здесь, Бром? Я думал...

– Мой государь, – перебил карлик. – Что вы приказали, я сделаю – но разве не будет больше никаких распоряжений?

Лицо короля потемнело.

В голове Брома звенела решимость.

– Если тут замешан Дурной Глаз, Ваше Величество, то дело касается ведьм.

Король отвел сердитый взгляд, сжав губы в тонкую строчку.

– Тут ты прав, Бром, – неохотно признал он. – Ладно тогда, раз надо, значит, надо. Пошли кого-нибудь к ведьмам в Северную Башню, Бром, и накажи им вызвать... – лицо его скривилось от недовольства, – ...Верховного Чародея.

* * *

Верховный Чародей в данное время сидел, прислонясь к дереву, беспечно и с наслаждением взирая то на восход, то – на жену. Каждый раз с трудом переводя взгляд, так как на обоих в высшей степени стоило поглядеть.

Солнце являло собой само великолепие, оранжево-золотое оно подымалось из маслянистой зелени верхушек сосен в розово-голубое небо; но его огненно-рыжая жена была олицетворением изящества и красоты, она тихо напевала, погрузив руки в лохань с водой для мытья посуды, стоя у кухонного очага в сухом тепле их дома-пещеры.

Прекрасной ее делала, конечно, не просто домашняя жизнь. Ее длинные рыжие волосы, казалось, так и плавали вокруг нее, обрамляя лицо с большими зелеными глазами, длинными ресницами, курносым носом, широким ртом с полными искушающими губами. Под белой крестьянской блузкой и длинной пышной юбкой ярких цветов скрывалась захватывающая фигура.

Конечно, фигура ее на данный момент скорее подразумевалась, чем наблюдалась, но Чародей обладал хорошей памятью.

Память эта была, пожалуй, чересчур хорошей; красота жены иной раз напоминала ему о собственной... ну, скажем, заурядности.

Нет, вернее, некрасивости, или, скорее, невзрачности, поскольку в лице его было-таки что-то привлекательное. Он привлекал к себе так же как пленяют, пожалуй, мягкие кресла, старые камины ж пузатые печки. Собаки и дети влюблялись в него с первого взгляда.

Может быть, благодаря этим качествам он и покорил ее?

Точнее будет сказать, что она покорила его после длительной битвы с его же комплексом неполноценности, потому что если прекрасную женщину достаточно часто предавали в прошлом, она начинает ценить надежность, теплоту и приязнь больше романтики.

Во всяком случае, будет ими дорожить, если это женщина, для которой любовь – цель, а романтика – всего лишь роскошь; и именно такой женщиной была Гвен.

Женщина, которая способна любить мужчину с добрым сердцем, хотя лицо его представляет собой дешевый ассортимент наклонных плоскостей, рытвин и ухабов, разбросанных с экспрессионистской фантазией; и именно таким мужчиной был Род Гэллоуглас.

Тем не менее она его любила, что является с точки зрения Рода чудом, вопиющим нарушением всех известных законов природы.

Хотя он, конечно, не собирался возражать.

Он поскользил на основании спинного хребта, дал своим векам опуститься и позволил покою летнего утра просочиться в себя, убаюкивая его до дремоты.

Что-то ударило его в живот, сбив дыхание и резко приведя в сознание. Он стремительно выпрямился с ножом в руке.

– Па-па! – проворковал младенчик, выглядевший очень довольным собой.

Род сумел слабо усмехнуться, поднял с травы угол дубового манежа, угол которого и угодил ему прямо в живот.

Род уставился на малыша. Маленький Магнус крепко держался за прутья манежа; он еще не совсем научился стоять.

– Отлично, Магнус! – потрепал он ребенка по головке. – Молодец, молодец!

Ребенок заулыбался, так и прыгая от восторга,

Манеж поднялся на шесть дюймов над землей.

Рот отчаянно схватился за него и вынудил опуститься, давя ладонями на крышку.

Обычно на манежах не бывает крышек. Но на этом манеже она была; иначе младенец мог бы и улететь.

– Да, да, ты замечательный ребенок! Умница, точно! Большой молодец... Гвен!

– Чего изволишь, милорд?

Гвен подошла, вытирая руки о передник.

Тут она увидела манеж.

– О, Магнус! – произнесла она тем тоном болезненного разочарования, какой дается только матерям.

– Нет, нет! – быстро заступился Род. – Он молодец, Гвен, не правда ли? Я только что говорил ему, какой он хороший мальчик. Хороший мальчик, хороший мальчик!

Ребенок изумленно уставился на родителей, наморщив лобик.

Выражение лица матери было почти таким же.

У нее расширились глаза, когда она вычислила единственный способ, каким переместился из пещеры манеж, пока она стояла к нему спиной.

– О, Род!

– Да, – Род усмехнулся с больше чем оттенком гордости. – Развит не по годам, не правда ли?

– Но... но, милорд! – Явно изумленная Гвен покачала головой. – Только ведьмы могут передвигать предметы, но и то – не самих себя. Чародеям такое не по силам!

Род поднял крышку манежа и взял сына на руки.

– Ну, он не мог проделать этого с помощью леви... э, летая, не так ли?

– Да, у него не хватило бы сил поднять вместе с собой и манеж. Но чародеи не могут...

– Ну а этот может. – Род улыбнулся малышу и пощекотал его под подбородком. – Как насчет этого? Я – отец гения!

Ребенок заворковал и выскочил из объятий Рода.

– Э-э! А ну-ка вернись сюда!

Род подпрыгнул и вцепился в толстенькую лодыжку, прежде чем ребенок смог уплыть, подхваченный утренним ветерком.

– Ах, Магнус! – Гвен взяла малыша на руки. – Ах ты мой храбрец! Ты наверняка, будешь самым могучим чародеем, когда вырастешь!

Ребенок улыбнулся в ответ. Он был не совсем уверен, что поступил правильно, но спорить не собирался. Род отнес дубовый манеж обратно в пещеру, переполненный отцовской гордостью. Он изумлялся сыночку – манеж-то был тяжелый!

Он взял моток веревки и начал привязывать манеж.

– Этот малыш! – покачал головой Род. – Ему едва год минул... он еще и ходить-то не умеет, а... Гвен, в каком возрасте начинают левитировать?

– Леви... А, ты имеешь в виду летать, милорд! – Гвен вернулась в пещеру с ребенком, оседлавшим ей бедро. – Юные чародеи начинают летать, милорд, с двенадцати-тринадцати лет.

– А этот малыш начал в девять месяцев. – У Рода чуть выпятилась грудь и немного закружилась голова. – А в каком возрасте маленькие ведьмы начинают летать на метле?

– В одиннадцать лет, милорд, или, может, в двенадцать.

– Ну, в этом Магнус тоже намного опередил график, если учесть, что он летал с манежем – чародеям вообще не полагается летать на метле. Что за ребенок!

Он не упомянул, что эти великолепные способности явно результат мутации.

Он потрепал малыша по головке. Ребенок обхватил круглым кулачком отцовский палец.

Род перевел сияющий взгляд на Гвен.

– Когда он вырастет, из него выйдет отличный агент.

– Милорд! – озабоченно свела брови Гвен. – Ты ведь не заберешь его с Грамария?

– Упаси Господь! – Род взял Магнуса и подбросил его в воздух. – Здесь хватит работы, прямо-таки созданной для него.

Магнус взвизгнул от восторга и уплыл к потолку.

Род исполнил прыжок в высоту, сделавший бы честь и прыгуну с шестом, и схватил блудного сына.

– Кроме того – кто знает? – возможно, он даже не захочет вступить в ПОИСК.

Род служил агентом Почтенного Общества по Искоренению Создающихся Корпоративностей, подрывного крыла многопланетного Децентрализованного Демократического Трибунала, первого и единственного межзвездного человеческого правительства в истории, базирующегося не на Земле. Сенат собирался с помощью электронных средств связи, а Исполнительная Власть пребывала на борту звездолета, находившегося обычно между планетами. Тем не менее это было самое эффективное демократическое правительство из всех когда-либо установленных.

ПОИСК был организован отвечавшей за возвращение в лоно Утерянных Колоний прежних земных империй. Род находился с постоянным заданием на Грамарие, планете, колонизированной когда-то мистиками, романтиками и прочими беглецами от суровой действительности. Культура на этой планете была средневековой, народ был суеверный, а небольшой процент населения обладал «колдовскими силами».

Вследствие этого ДДТ вообще и ПОИСК в частности испытывали огромный интерес к Грамарию, так как местные «ведьмы» и «чародеи» были эсперами. Иные обладали одним набором пси-способностей, некоторые – другим, но все были в какой-то степени телепатами. А поскольку эффективность (и следовательно, жизнеспособность) демократии впрямую зависит от быстроты ее средств связи – а телепатическая связь осуществляется мгновенно – ДДТ очень дорожил своей единственной колонией эсперов.

Поэтому Роду поручили охранять планету и осторожно подталкивать ее политическую систему на путь, который должен в конечном итоге привести к демократии и полному членству в ДДТ.

– Эй, Векс, – позвал Род.

Большой черный конь, пасшийся на лугу перед пещерой, поднял голову и посмотрел на хозяина. Его голос прозвучал из маленького наушника, скрытого за ухом Рода.

– Да, Род?

Род фыркнул.

– Для чего ты щиплешь траву? Кто ж слышал когда-либо о роботе, сжигающем углеводы?

– Надо соблюдать внешний вид, Род, – упрекнул его Векс.

– Скоро ты скажешь, что надо соблюдать внешние приличия! Слушай, ситоголовый, – важное событие! Сегодня малыш провернул свой первый фокус с телекинезом!

– С телекинезом? Я думал, это умение, связанное с женским полом, Род.

– Ну, совершенно неожиданно выясняется, что это не так. – Он положил ребенка в манеж и задраил крышку, прежде чем Магнусу представилась возможность улететь. – Как тебе это понравится, Векс? Этот малыш будет чемпионом!

– Для меня будет огромным счастьем служить ему, – пробормотал робот-конь, – так же, как я служил пятьсот лет его праотцам, со времен первого д'Армана, основавшего...

– Э, Векс, пропусти семейную историю.

– Но, Род, это же важная часть наследия мальчика; ему следует...

– Ну, тогда подожди с этим, пока он не научился говорить.

– Как пожелаешь. – Механический голос сумел каким-то образом изобразить вздох. – В таком случае, Род, мой долг уведомить тебя, что у вас скоро будут гости.

Род застыл, глядя на коня, вскинув бровь.

– Что ты видишь?

– Ничего, Род, но я замечаю звуки, характерные для двуногого небольшого существа, пробирающегося в высокой траве.

– А, – успокоился Род. – Это эльф идет через луг. Ну, они всегда желанные гости.

Из травы у входа в пещеру выскочило восемнадцатидюймовое тело.

Род усмехнулся.

– Добро пожаловать, ночной бродяга шалый.

– Пак! – завизжала Гвен и обратилась к гостю:

– Безусловно, ты самый...

Она остановилась, увидев выражение лица эльфа. Род тоже отрезвел.

– Чего хорошего, Пак?

– Ничего, – мрачно ответил эльф. – Род Гэллоуглас; ты должен явиться, и побыстрей, к королю!

– Ах, я, значит, должен, да? С чего вдруг такая спешка? Из-за чего вся эта паника?

– Зверолюди! – выдохнул запыхавшийся эльф. – Они напали на побережье герцогства Логайр!

* * *

Королевская гвардия устремилась на юг с королем во главе.

На обочине дороги сидел на пасущемся коне одинокий всадник, наигрывая на свирели негромкую и печальную мелодию.

Туан нахмурился и сказал ехавшему рядом с ним рыцарю:

– Что такое вон с тем парнем? Неужели он настолько упоен собственной музыкой, что не видит приближения вооруженных всадников?

– И неужто он не видит вашей короны? – откликнулся рыцарь, исполнительно выражая словами то, что думал его государь. – Я его разбужу, Ваше Величество. – Он пришпорил коня и повернул легким галопом к всаднику. – Эй, парень! Ты что, не видишь приближения Его Величества?

Всадник поднял голову.

– И верно, это он! Слушай, ну разве не удачное совпадение? Я как раз о нем и думал.

Рыцарь уставился на всадника, а затем осадил коня.

– Ты – Верховный Чародей!

– Верховный? – нахмурился Род. – В этом нет ни слова правды, любезный рыцарь. Я не верховный, не командую даже взводом, поскольку я не на взводе, а совершенно трезв – с прошлой пятницы даже не думал о крепких напитках.

Рыцарь нахмурился, раздражение в нем брало верх над благоговейным страхом.

– А, ты такой же невоспитанный, как виллан! Знай же, что король Туан возвел тебя в лорды, отныне ты носишь звание Верховного Чародея!

– Именно так, – подтвердил, подъезжая к ним, король. А затем довольно неохотно добавил:

– Рад встрече, Лорд Верховный Чародей – так как наш бедный остров Грамарий нуждается в твоем искусстве и твоей мудрости.

Род склонил голову.

– Я всегда послушен зову моего приемного отечества. Но почему я получаю в связи с этим высокий титул? Я б явился с такой же быстротой и без него.

– Он твой по праву, не так ли? – Губы Туана сжались в тонкую строчку. – И он достойно утверждает твое положение. Люди лучше сражаются, когда знают, от кого получают приказы, и кто отдает их.

– Мягко сказано, – признал Род. – Если хочешь чего-то добиться, надо иметь четкий блок алгоритма. Совершенно верно, Ваше Величество, мне следовало бы знать, что в вашем суждении лучше не сомневаться.

Туан поднял брови.

– Любезно, не ожидал услышать такое от тебя.

– А следовало бы, – усмехнулся Род. – Я всегда отдаю дань уважения, когда его заслуживают.

– И воздерживаешься, когда нет? – нахмурился Туан. – Выходит, я столь редко достоин уважения?

Род снова усмехнулся.

– Только когда пытаешься использовать власть, которой не обладаешь – что случается не так часто теперь, когда ты король. И конечно, когда ты поддерживаешь тех, кто не прав.

Туан стал еще мрачнее.

– Когда же я так поступал?

– Как раз перед тем, как получил от меня коленом в пах. Но должен признать, что королева больше не пытается разыгрывать из себя бога.

Туан покраснел, отворачиваясь от Рода.

– И конечно же, ты тогда пытался быть ее рыцарем и говорил безапелляционным тоном. – Род не обращал внимания на сигнал опасности. – На что ты не имел права – в то время. На самом-то деле, у тебя его по-прежнему нет.

– Разве? – резко бросил Туан, разворачиваясь лицом к Роду. – Я теперь король!

– Это означает, что тебе полагается быть первым среди равных. Титул не делает тебя всесильным... и не дает тебе права издавать законы, если твои бароны против них.

– Ты не должен так говорить со мной...

– Ну да, ты это ты, – признал Род. – А вот Катарина...

– На королеву редко не воздействуют мои советы, – процедил сквозь зубы Туан. – Сделанное нами... Мы делаем все сообща.

– Значит, вы оба организовали поход на юг для борьбы со зверолюдьми?

Туан сумел не потерять нить разговора, хотя был очень расстроен.

– Мы обсудили это и пришли и согласию. Я не говорю, будто нас радует такое будущее.

– Ну, скажи правду, – предложил Род. – Или ты действительно собираешься утверждать, будто тебе не по душе быть снова в чистом поле?

Захваченный врасплох, Туан воззрился на него. А затем застенчиво улыбнулся.

– Воистину, у меня сердце поет, когда я гляжу на открытые поля и чувствую на плечах доспехи. Признаться, не так уж плохо убраться прочь от палат и совещаний.

Род кивнул.

– Именно этого я и ожидал; ты прирожденный генерал. И все же не могу понять, как тебе удается быть при этом еще и хорошим королем.

Туан нетерпеливо пожал плечами.

– То похоже на руководство битвой, за исключением того, что отдаешь приказы «войскам», состоящим из лордов и баронов.

– Но для этого требуются совершенно иные знания.

– Ими обладает Катарина, – очень честно ответил Туан. – Мне нужно лишь подкреплять ее суждения своими речами и отдавать ее приказания так мудро, чтобы они не вызвали бунта.

И это правда, размышлял Род. Половина учиненных Катариной обид были вызваны, скорее, тем, как она говорила с вассалами, нежели тем, что она говорила.

– Ну, ты только что вновь заслужил мое уважение.

– Чем? – нахмурился Туан. – Правлением?

– Нет, прямотой. Но бремя монархии нести Вам, Ваше Величество. Теперь же Ваши знания как никогда необходимы. Что вы предполагаете предпринять в связи с этими набегами?

– Отправиться туда, где они побывали, ожидая, что они снова нанесут удар, и неподалеку оттуда, где ударили впервые, – ответил Туан. – Когда пчела находит цветок, полный нектара, разве она не возвращается на то же место найти поблизости новые цветы?

– Да, и обычно с другими пчелами. Как я замечаю, ты и сам привел с собой немало помощников с жалами.

Туан оглянулся на свою армию.

– Зверолюдям будет трудновато одолеть эти отважные сердца.

– Судя по услышанному мной сообщению, опасности подвергаются не сердца, – заключил Род.

Род повернул Векса и последовал за Туаном и сопровождающими короля рыцарями. Они подъехали к войску. Колонна снова тронулась на юг. Туан кивнул, продолжая прерванный разговор:

– Ты говоришь о Дурном Глазе.

– Да, – согласился Род. – Ты не доверяешь этой версии?

Туан пожал плечами.

– Самое мудрое считать это правдой и беречься его, по возможности. – Он пронзил Рода пристальным взглядом. – Какое есть средство от него?

– Понятия не имею, – пожал плечами Род. – Никогда раньше с ним не сталкивался. Совершенно не представляю, как он действует. При всем, что я знаю, возможно, зверолюди так уродливы, что, взглянув на них, всякий тут же цепенеет от ужаса.

Туан покачал головой.

– Нет. Думаю, тут дело в магии, а не просто в страхе.

– Ну, я скорее предполагал про «отвращение» и ужас. И конечно, само сообщение может быть не слишком точным. От кого оно, собственно, исходит?

– От матерей и стариков – свидетелей резни, бежавших с пепелища. И от трех чудом оставшихся в живых пехотинцев, получивших тяжкие раны: сказали они не много, но то малое, что они рассказали, подтверждает сообщение – их сковал Дурной Глаз.

– В обоих случаях не совсем идеальные данные для изучения врага, – задумчиво проговорил Род. – И не хватает сведений для разработки какого-то противодействия. И все же зверолюдям, кажется, надо посмотреть жертве в глаза, чтобы заставить оцепенеть; поэтому следует передать всем, чтоб смотрели на их руки, шлемы, зубы – на что угодно, кроме глаз.

– Ну, это лучше, чем ничего, – вздохнул Туан. – Но я хотел бы найти лучшее средство, лорд Чародей. Солдату тяжеловато избегать взгляда врага при рукопашной схватке.

– Ну, это самое лучшее, что я могу предложить на данный момент, – пробурчал Род. – Если они нападут опять, я постараюсь приобрести кое-какой опыт из первых рук. Тогда, может быть, я и...

– Нет. – Туан резко натянул поводья и посмотрел Роду прямо в глаза. – Ты должен усвоить к своему огорчению, лорд Гэллоуглас, так же как пришлось усвоить и мне: ты теперь слишком ценен, для того чтобы рисковать собой в рукопашной схватке. Ты будешь стоять в стороне вместе со мной, где-нибудь на возвышенности, и руководить битвой.

Приунывший Род понял, что Туан прав: армия лучше сражается, когда у нее есть мудрое командование.

– Ваше Величество, конечно, как всегда правы. Я не буду лезть в рукопашную, до тех пор пока в нее не лезете Вы.

Туан скептически поглядел на него.

– Не думай, будто это тебе поможет. Я научился терпению.

С наблюдательностью у него тоже обстояло не так уж плохо; три года назад он бы не уловил сарказма.

– Однако все это предполагает, что у нас будет время выбрать себе поле боя, прежде чем начнется сражение, – тем же тоном продолжал Род.

– А. – Туан снова натянул поводья. – Вот это и есть твоя задача.

– О? – покосился на него Род. – Мне полагается магически переправить всю армию на избранное тобой место?

– Нет. Тебе надо известить о приближении налетчиков заблаговременно, чтобы мы могли опередить их и прибыть первыми на место, где они нападут.

– О. – Губы Рода сохраняли форму буквы и после того, как прекратился звук. – Это все, что мне надо сделать, да? Ты не против разъяснить мне, как? Мне полагается поставить часовых, расхаживающих по морю в миле от берега?

– Да, если ты сможешь использовать чары, которые не дадут им утонуть.

– О, нет ничего легче! Они называются «гребные шлюпки». – Род нахмурился. – Погоди-ка. Эта мысль не лишена здравого смысла.

– Да, похоже. – Туан повернулся к нему. – Цепь часовых на наблюдательных судах будет следить за появлением вражеской флотилии. Но как они подымут тревогу?

– Они могут подгрести к берегу.

– Зверолюди подгребут быстрей; их будет больше, да и наверняка, они рассчитают, что ветер будет помогать им. Они догонят твоих часовых и убьют!

– Верно, – нахмурился Род. – Ну, а что если часовым будет чародей? Тогда он сможет телеп... э, лично явиться на берег и оставить им пустую шлюпку,

– Дельная мысль, – кивнул Туан. – Но ведь твои чародеи слышат мысли. Разве они не смогут быстрее поднять тревогу, если на берегу будет другой чародей или ведьма, слушающие его мысли?