Текст книги "Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

Поэтому, чтобы не возбудить у Большого Тома подозрений, он попытался казаться даже более сонным, что был.

– Это была длинная ночь, Большой Том, – сонно пробормотал он и упал лицом на койку. Он надеялся, что Большой Том оставит дела такими, как есть, и вернется ко сну, но он услышал глухой теплый смешок с подножия постели, и Большой Том принялся стаскивать с Рода сапоги.

– Немного покуралесили, а, мастер? – шепотом спросил он. – Да и деваха-другая за поясом, ручаюсь.

– Разбуди меня при зажигании свечи, – пробубнил в подушку Род. – Я должен ждать выхода королевы к завтраку.

– Да, мастер. – Большой Том стянул другой сапог и, посмеявшись, улегся. Род подождал, пока Том снова не начал храпеть, затем приподнялся на локтях и оглянулся через плечо. В общем, этот большой увалень казался вполне верным и восхитительно глупым, но бывали времена, когда Род гадал…

Он дал голове плюхнуться обратно на подушку, закрыл глаза и приказал себе уснуть.

К несчастью, сегодня ночью положение «дух-выше-материи» не срабатывало. Все его чувства казались обостренными до максимума. Он был готов поклясться, что ощущает каждую нить в подушке под щекой, слышит грызущую плинтус мышь, квакающую во рву лягушку, доносимый ветром веселый смех.

Веки его распахнулись. Веселый смех?

Он скатился с постели и подошел к высокой щели окна. Кто там, черт возьми, гулял в такое время?

Луна стояла за зубчатой северной башней, через ее поверхность проносились силуэты, юные фигуры в трехмерном танце, и некоторые, казалось, оседлали помело.

Ведьмы. И колдуны. В северной башне…

Род подымался по истертым ступеням винтовой лестницы башни. Гранитные стены, казалось, становились все ближе и ближе по мере того, как он поднимался. Он напоминал себе, что будучи провозглашенным эльфами чародеем – безмозглые негодники! – он подходил для членства в этом обществе.

Но его желудок не принимал сообщения, он все еще требовал «драмамин». Во рту у него пересохло совсем. Разумеется, эльфы его одобрили, но уведомили ли они об этом колдунов и ведьм?

Снова нахлынули все старые сказки его детства, свободно перемешанные с образами сцен с ведьмами из «Макбета». Теперь, когда он поразмыслил над этим, он что-то не мог вспомнить ни одного примера филантропствующей ведьмы, кроме Глинды Доброй [14], а ее, собственно, нельзя было назвать ведьмой.

В его пользу одно: эти колдуны и ведьмы казались достаточно счастливыми. Музыка, плывшая по лестничному колодцу, была старой ирландской джигой, и была она просолена смехом – молодым и жизнерадостным.

Стена перед ним заблестела от факельного света. Он повернул за последний изгиб спирали и вошел в большую башенную комнату.

В разгаре был круговой, или скорее, шаровой танец, своего рода трехмерный хоровод. Сквозь тучи факельного дыма он разглядел пары, танцующие на стенах, на потолке, в воздухе и, при случае, на полу, то там, то тут были кучки стоящих хихикающих людей. Одежда их была яркой до предела – ну, черт возьми, она была попросту крикливой. Большинство из них держали кружки, наполняемые из большого бочонка рядом с лестницей.

Они были все молоды, чуть ли не подростки. Он не мог найти ни одного лица, выглядевшего достаточно взросло, чтобы голосовать [15].

Он остановился на пороге, охваченный отчетливым ощущением, что ему здесь не место. Он чувствовал себя, словно классная дама на выпускном балу в средней школе – необходимым злом.

Юнец, починавший бочонок, увидел Рода и ухмыльнулся.

– Привет! – крикнул он. – Ты запоздал с приходом.

В руку Рода плюхнулась полная кружка.

– Я не знал, что приду, – пробормотал Род.

– Будь спокоен, мы знали, – усмехнулся юноша. – Молли это предвидела, но она сказала, что ты здесь будешь полчаса назад.

– Сожалею. – Глаза Рода чуть остекленели. – Столкнулся с парой препятствий.

– А, не думай об этом. То был ее неточный вызов, а не твой, из-за вина, несомненно, и все же мы ждали тебя с тех пор, как ты ступил в замок, эльфы сказали нам прошлой ночью, что ты чародей.

В голове у Рода мигом прояснилось.

– Ерунда! Я не более чародей, чем ты… я имею в виду…

– О, ты чародей. – Парень мудро кивнул. – Чародей, и самый могущественный. Разве ты не явился в падающей звезде?

– Это наука, а не волшебство! И я не чародей!

Юноша плутовато улыбнулся.

– Знающий иль нет, ты, наверняка, чародей.

Он отсалютовал Роду кружкой.

– И значит, один из нас.

– Э… ну, спасибо. – Род ответил таким же салютом и отхлебнул из кружки. Это было подогретое вино со специями.

Он оглядел комнату, пытаясь привыкнуть к постоянному гаму и вопиющим нарушениям законов Ньютона.

Глаза его вспыхнули при виде парочки, сидевшей под одним из окон, углубившись в разговор, то есть она говорила, а он слушал. Она была красоткой с готовым лопнуть лифом, а он был худ и внимателен, его глаза горели, когда он смотрел на нее.

Род цинично улыбнулся и подумал об истинных мотивах парня для такой стойкой привязанности.

Девушка вспыхнула и, резко повернувшись, обожгла Рода негодующим взглядом.

У Рода отвисла челюсть. Потом он, заикаясь, начал было бормотать извинения, но прежде чем они достигли его уст, девушка, смягчившись, улыбнулась, грациозно склонила голову в его сторону и отвернулась обратно к своей аудитории из одного человека.

У Рода снова отвисла челюсть. Затем он протянул руку, нащупывая рукав наливающего вино, не отводя глаз от девушки.

Парень положил руку на его плечо, голос его был обеспокоенным:

– Что тебя тревожит, друг?

– Та… та девушка, она может читать мои мысли?

– О, да! Мы все можем, в какой-то мере, хотя она лучше большинства.

Род положил руку на голову, чтобы остановить головокружение. Телепаты. Целая комната, полная ими. Предполагалось, что во всей известной галактике было около десятка доказанных телепатов.

Он снова поднял взгляд. Это была мутация или генетический дрейф, или что-то подобное.

Он потянулся и прочистил горло.

– Скажи-ка, приятель… э, кстати, как тебя зовут?

– Увы мне! – Парень стукнул себя по лбу. – Чума на мою голову. Я – Тобиас, мастер Гэллоуглас, и ты должен познакомиться со всеми нами.

Он увлек Рода к ближайшей группе.

– Но… но я только хотел сказать…

– Это – Нелл, это – Андрей, это – Брайан, это – Дороти…

Спустя полчаса и пятьдесят три представления Род рухнул на деревянную лавку. Он запрокинул кружку и выпил остатки.

– Теперь, – сказал он, стукнув ею о колено, – мы оба высосаны.

– А позволь мне принести тебе другую! – Тоби выхватил из его руки кружку и улетел.

Буквально.

Род посмотрел, как тот плывет через комнату, в трех метрах над полом, и покачал головой. Теперь уж его ничем не поразить.

Кажется, он имел на руках многообещающую колонию эсперов – левитирующих, предвидящих и телепатирующих.

Но если все они могли левитировать, то как вышло, что все девушки разъезжали на помеле?

Тоби появился у локтя Рода с легким звуком смещенного воздуха. Род выпучил на него глаза, затем принял вновь наполненную кружку.

– Э, спасибо. Скажи-ка, вы можете, э, левитировать и телепортироваться?

– Извиняюсь? – непонимающе нахмурился Тоби.

– Вы можете… э… летать? И… э… посылать себя из одного места в другое?

– О, да! – улыбнулся Тоби. – Это мы все умеем делать.

– Что? Летать?

– Мы все можем посылать себя из одного места в другое, нам известное. Все ребята могут летать, девушки не могут.

Ген, сцепленный с полом,подумал Род. Вслух же он сказал:

– Вот потому-то они и ездят на помеле?

– Да. Их сила – заставлять безжизненные предметы делать то, что они им велят. Мы, мужчины, не можем этого.

Ага! Еще одна сцепка, телекинез шел с X-хромосомами, левитация – с Y.

Но они все могли телепортироваться и читать мысли.

Бесценная колония эсперов. И если их жизнь была сколь-нибудь похожей на жизнь всех телепатов вне этой планеты…

– И простой народ ненавидит вас за это?

Юное лицо Тоби посерьезнело до мрачности.

– Да, и знать тоже. Они говорят, что мы вступили в союз с Дьяволом. Нас ждало испытание водой или самое отвратительное поджаривание, пока не взошла на трон наша добрая королева Катарина. – Повернувшись, он крикнул: – Эй, Бриджит!

Юная девушка, самое большее тринадцати лет, вывернулась от своего партнера по танцу и появилась рядом с Тоби.

– Друг Гэллоуглас хочет узнать, как люди нас любят, – проинформировал он ее.

С детского лица слетела вся радость, глаза ее расширились и округлились, она закусила нижнюю губу.

Расстегнув сзади блузку от шеи до лифа, она повернулась к ним спиной. Спина была вдоль и поперек покрыта шрамами, паутиной рубцов – следами кошки-девятихвостки.

Она повернулась обратно к Роду, когда Тоби снова застегнул ей блузку, со все еще округлыми и трагичными глазами.

– Это, – прошептала она, – всего лишь из-за подозрения, а я-то всего только была ребенком десяти лет от роду.

Желудок Рода попытался вывернуться наизнанку и выйти наружу через пищевод. Он сделал ему строгое предупреждение, и тот опустился обратно на свое обычное место. На языке остался кислый привкус желчи.

Бриджит резко отвернулась и исчезла, но секунду спустя она опять была со своим партнерам, снова став полной легкомыслия и бьющей через край энергии.

Род задумчиво нахмурился ей вслед.

– Так что сам понимаешь, – продолжил разговор Тоби, – мы крайне благодарны нашей доброй королеве.

– Она покончила с системой огня-и-воды?

– О, она отменила этот закон, но сжигание ведьм продолжается – тайком. Был только один способ защитить нас, и его-то она и выбрала: дать убежище любому из нас, кто придет сюда и попросит его.

Род медленно кивнул.

– Она все же не без мудрости.

Глаза его снова набрели на Бриджит там, где она танцевала.

– Что тебя беспокоит, друг Гэллоуглас?

– Она их не ненавидит, – прохрипел Род. – У нее есть все причины в мире ненавидеть нормальных людей, но она не ненавидит.

Тоби, тепло улыбнувшись, покачал головой.

– Ни она, ни любой из нас. Каждый, кто приходит в приют ковена королевы, сперва клянется жить по христову закону.

Род медленно повернул взгляд к нему.

– Понимаю, – произнес он после минутной паузы. – Ковен белых магов.

Тоби кивнул.

– Все грамарийские маги белые?

– Стыдно сказать, нет. Есть некоторые, озлобленные большими страданиями, чем наши – потерей уха, или глаза, или любимого человека, или всего вместе – они спрятались в горах Диких Земель, и оттуда мстят всему человечеству.

Рот Рода растянулся в тонкую мрачную строчку, углы губ опустились.

– Их численность едва более двунадесяти, – продолжал Тоби. – Есть только трое в расцвете лет, все остальные – высохшие старухи и сморщенные старики.

– Сказочные ведьмы и колдуны, – пробурчал Род.

– Истинно, такие и есть, и о делах их шумят как раз достаточно, чтобы перекрыть рассказы о любых добрых делах, что можем свершить мы.

– Так значит, в Грамарие есть два вида колдунов и ведьм: старые и злые в горах и молодые белые – в замке королевы.

Тоби покачал головой и улыбнулся, его глаза снова вспыхнули.

– Нет, кроме нас есть почти трижды двунадесять белых магов, не доверяющих королевскому обещанию убежища. Они – лет тридцати-сорока, все хорошие люди, на самом деле, но не спешащие доверять.

Понимание осенило его со всей силой Откровения. Род откинулся назад, рот его сформировал безмолвное «О», затем, часто закивав, он нагнулся вперед и сказал:

– Так вот почему вы все так молоды! Приглашение королевы приняли только те ведьмы и колдуны, в которых еще осталось какое-то безрассудство и доверие! Так значит, ей досталась стайка подростков!

Тоби ухмыльнулся от уха до уха, закивав от волнения.

– Так значит, зрелые колдуны и ведьмы, – продолжал Род, – люди очень хорошие, но они также и очень осторожны!

Тоби кивнул. Лицо его чуть отрезвело.

– Среди них есть один-два достаточно смелых, чтобы прилетать сюда. Была одна самая мудрая ведьма из всех, с юга. Она уже совсем старая. Ей ведь должно было быть довольно близко к тридцати!

Эта реплика настигла Рода прямо посреди глотка. Он поперхнулся, разинул рот, закашлялся, зачихал и вытер глаза.

– Что случилось, друг Гэллоуглас? – спросил Тоби с заботливостью, припасаемой обычно для восьмидесятилетних.

– О, ничего, – выдохнул Род. – Просто путаница между пищеводом и трахеей. От нас, стариков, знаешь ли, приходится ждать некоторых вывертов. Почему же эта мудрая ведьма не осталась?

Тоби улыбнулся, понимание и доброта просто сочились из него.

– А она сказала, что мы чересчур сильно заставляем ее чувствовать свой возраст, и вернулась на юг. Если ты там попадешь в беду, то только кликни ее имя, Гвендайлон, и она тут же окажет тебе больше помощи, чем тебе надо.

– Я это запомню, – пообещал Род, немедленно забыв, так как представил себя зовущим на помощь женщину. Он чуть не зашелся в новом приступе кашля, но не посмел смеяться, так как помнил, каким он сам был чувствительным в отрочестве.

Он сделал еще один глоток вина, чтобы залить свой смех, и ткнул кружкой в сторону Тоби.

– Есть только еще один вопрос: почему королева вас защищает?

– Разве ты не знаешь? – уставился на него Тоби.

– Да вот, не знаю, – сладко улыбнулся Род.

– Да она же сама ведьма, дорогой друг Гэллоуглас!

Улыбка Рода растаяла.

– Гм. – Он почесал кончик носа. – До меня доходили слухи на этот счет. Они верны, да?

– Вполне верны. Ведьма необученная, но тем не менее ведьма.

– Необученная? – поднял бровь Род.

– Да. Наш дар нужно разминать и упражнять, тренировать и обучать, чтобы довести до всей полноты. Катарина – природная ведьма, но необученная. Она может слышать мысли, но не в любое время, когда пожелает, и нечетко.

– Хм. Что она еще умеет делать?

– Насколько мы знаем – ничего. Она умеет только слышать мысли.

– Так значит, она, можно сказать, удовлетворяет минимальным требованиям для вступления в профсоюз. – Род почесал за ухом. – Своего рода сподручный талант для королевы. Она должна знать все, что происходит в ее замке.

Тоби покачал головой.

– Разве ты можешь расслышать пятерых говорящих, всех сразу, друг Гэллоуглас? И слышать их все время подряд? И еще быть способным запомнить, что они говорили?

Род нахмурился и почесал подбородок.

– Можешь повторить хотя бы один разговор? – Тоби снисходительно улыбнулся и покачал головой. – Конечно, не можешь. И наша королева тоже не может.

– Она могла бы записывать их…

– Да, но вспомни, она необученная, а чтобы делать из мыслей слова, нужна интенсивная тренировка даже выдающегося дара.

– Погоди, – поднял руку Род. – Ты хочешь сказать, что вы не слышите мысли как слова?

– Нет, нет, мгновенной мысли достанет на книгу слов, друг Гэллоуглас. Разве тебе нужно выкладывать мысли словами для того, чтобы иметь их?

– Понятно, – кивнул Род. – Квантовая механика мысли.

– Странно, – пробормотал чей-то голос.

Подняв взгляд, Род обнаружил, что находится в центре приличных размеров группы юных ведьм и чародеев, явно налетевших послушать интересный разговор.

Он посмотрел на говорившего, плотного юного чародея, и улыбнулся с оттенком сарказма.

– Что странно? – Он гадал, как там звали этого паренька.

Парень усмехнулся.

– Мартин меня зовут. – Он помолчал, чтобы посмеяться над пораженным взглядом Рода, тот все еще не привык к чтению мыслей. – А странно, что ты чародей, а не знаешь азов слышания мыслей.

– Да, – кивнул Тоби, – ты единственный известный нам чародей, друг Гэллоуглас, который не может слышать мыслей.

– Э, да. – Род провел по щетине. – Ну, как я упомянул немного ранее, я не настоящий чародей. Видите ли…

Его прервал дружный взрыв смеха. Он вздохнул и покорился своей репутации.

Затем он вернулся к прежней линии расспросов.

– Я так понял, что некоторые из вас могут слышать мысли, как слова.

– О, да, – подтвердил Тоби, вытирая глаза. – Есть у нас одна такая.

Он повернулся к кольцу слушателей.

– Олдис здесь?

Пухленькая, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка протолкалась в передний ряд.

– Кого мне надо для вас послушать, сэр?

Искра пересекла пропасть в мозгу Рода. В его глазах появился злой блеск.

– Дюрера. Советника милорда Логайра.

Олдис сложила руки на коленях, устроилась поудобнее, сидя очень прямо. Она уставилась на Рода, глаза ее потеряли фокусировку. Затем она принялась говорить высоким монотонным, в нос, голосом.

– Как вам угодно, милорд. И все же я не могу понять, истинно ли вы верны?

Голос ее упал на две октавы по тону, но сохранил свою монотонность.

– Негодяй! Ты имеешь наглость оскорблять меня в лицо?

– Нет, милорд, – поспешно ответил высокий голос. – Я не оскорбляю вас, а только ставлю под вопрос мудрость ваших действий.

Дюрер, подумал Род. Высокий голос принадлежал Дюреру, практиковавшемуся в своем занятии – заботе о манипуляции герцогом Логайром.

– Вспомните, милорд, она всего лишь ребенок. Добро ли это по отношению к ребенку – дозволять ему своевольничать? Или добром будет отшлепать ее, когда она в этом нуждается?

С минуту стояло молчание, затем ответил более глухой голос лорда Логайра.

– В том, что ты говоришь, есть какая-то доля истины. Разумеется, в ее попытке взять власть в свои руки в вопросе назначения священников есть что-то от избалованного ребенка.

– Но, милорд, – пробормотал высокий голос. – Это же идет вразрез с традициями и мудростью людей намного старше ее самой. Воистину, как это ни горько, но это действия непослушного ребенка.

– Возможно, – прогромыхал Логайр. – И все же она – королева, а слово королевы – закон.

– Даже если королева издает дурные законы, милорд?

– Ее действия не дурные, Дюрер. – Глухой голос принял угрожающий оттенок. – Неверные, безрассудные и необдуманные, плохо рассчитанные, ибо добро, кое они принесут сегодня, может завтра принести гибель на наши головы. Наверное, глупые законы, но дурные – нет.

Высокий голос вздохнул.

– Возможно, милорд. И все же она угрожает чести своих вельмож. Разве это не дурно?

– Это, – прогромыхал Логайр. – Как же это так? Да, она была надменна, беря на себя более высокомерия, чем, возможно, когда-либо бывало у королевы, но она еще никогда не делала ничего такого, что можно было бы истолковать как оскорбление.

– Да, милорд, пока еще нет.

– Ты что это хочешь сказать?

– День этот придет, милорд.

– Какой такой день, Дюрер?

– Когда она поставит крестьян впереди знатных, милорд.

– Прекрати свои изменнические речи! – зарычал Логайр. – На колени, ничтожество, и благодари своего Бога, что я не оставляю тебя без головы!

Род глядел в лицо Олдис, все еще не отойдя от потрясения, вызванного слышанным диалогом двух бестелесных мужских голосов, исходящих из уст хорошенькой девушки.

Ее глаза постепенно снова сфокусировались. Она испустила долгий вздох и улыбнулась ему.

– Ты слышал, друг Гэллоуглас?

Род кивнул.

Она развела руки, пожав плечами.

– А я ни слова не могу вспомнить из того, что говорила.

– Пусть это тебя не беспокоит, я помню все. – Род потер щетину на подбородке. – Ты действовала как канал, медиум в чистейшем смысле этого слова.

Он запрокинул голову, осушив свою кружку, и кинул ее одному из юных колдунов. Юноша поймал ее, исчез и вновь появился. Он вручил до краев полную кружку Роду, который в притворном отчаянии покачал головой.

Он откинулся назад и пригубил вино, подняв взгляд на окружавшие его юные лица, улыбающиеся и заметно сияющие от сознания своей силы.

– Вы когда-нибудь проделывали это раньше? – спросил он, махнув рукой в сторону их всех. – Я имею в виду, слушали подобные внутричерепные заседания.

– Только врагов королевы, – ответила Олдис, вскинув голову. – Мы часто слушаем Дюрера.

– Вот как? – приподнял бровь Род. – Что-нибудь узнали?

Олдис кивнула.

– Он в последнее время сильно озабочен крестьянами.

Мгновение Род был совершенно неподвижен.

– Что у него за интерес к ним?

Тоби знающе усмехнулся.

– Ну, вот его последний подвиг. Он заварил свару между двумя крестьянами из личных владений королевы. Один молодой крестьянин хотел жениться на дочери старого фермера, а старик сказал – нет. И юнец воздел бы руки в отчаянии и спокойно остался бы с разбитым сердцем.

– Но тут встрял Дюрер.

– Да. Он днем и ночью преследовал юнца, ибо известие о сватовстве парня распространилось по всем деревням, и присмотрел за тем, чтобы слух пересказывали с добавлением вопроса: разве мог юноша считаться мужем, коль позволил дряхлому болвану лишить себя любимой девушки?

Род кивнул.

– И другие крестьяне принялись кидать этот вопрос пареньку.

– Само собой. Ехидство, издевки, насмешки – и парень однажды ночью взял да и похитил девушку и сделал ей ребенка.

Род поджал губы.

– Как я представляю, папа немножко разволновался.

Тоби кивнул.

– Он приволок парня к деревенскому попу и потребовал, чтобы паренька повесили за насилие.

– А поп сказал?..

– Что это была любовь, а на насилие, и подходящим наказанием был бы брак, а не повешение.

Род усмехнулся.

– Держу пари, что дети были крайне опечалены таким оборотом дела.

– Их горе было так велико, что они пустились в пляс, – хохотнул Тоби. – А старик испустил тяжелый вздох, рассудив, что такова, видно, премудрость божия, и благословил их.

– И тут снова встрял Дюрер.

– Само собой. Он поднялся перед королевой, когда та была за столом, перед всеми лордами и их леди, крича, что королева должна показать справедливость своего нового порядка, постановив сама, что было справедливо в этом деле, ибо разве эти крестьяне не были из личных владений королевы?

Род ухмыльнулся и хлопнул себя по бедру.

– Она, должно быть, готова была плюнуть ему в глаза.

– О, ты не знаешь нашу королеву! – Тоби закатил глаза к потолку. – Она бы с удовольствием воткнула ему нож меж ребер. Но на брошенный вызов надо отвечать: ей придется самой заслушать это дело, когда она в следующий раз будет держать Общий Суд.

– Общий Суд? – нахмурился Род. – Это что, черт возьми, такое?

– На один час каждый месяц королева открывает свой двор для всех своих подданных, кто желает, чтобы она их выслушала; и крестьяне, и дворяне, и духовенство являются к ней в Большой Зал. Большинство Великих Лордов только смотрят, в то время как мелкое дворянство и крестьяне приносят свои жалобы и обиды. А при следящих Великих Лордах можешь быть уверен, что обиды, на которые жалуются, будут, безусловно, мелкие.

– Вроде этого случая, – кивнул Род. – Когда будет следующий Общий Суд?

– Завтра, – ответил Тоби. – И я думаю, что Великие Лорды велят своим прирученным крестьянам и духовенству протестовать против новых судей и священников королевы. Лорды, конечно, сперва подадут свой протест, а другие, попроще, откликнутся на него эхом.

Род кивнул.

– Придают всему делу общественную огласку. Но что Дюрер надеется приобрести выталкиванием этого дела о соблазнении?

Тоби пожал плечами.

– Это может знать только Дюрер.

Род, нахмурясь, откинулся к стене и отхлебнул из кружки. Он изучил окружавшие его юные лица и почесал в затылке.

– Мне это кажется сведениями, которые желательно бы знать королеве. Почему вы ей не сообщили?

Лица отрезвели. Тоби закусил губу и уставился в пол.

Род нахмурился.

– Почему вы не сообщили ей, Тоби?

– Мы пытались, друг Гэллоуглас! – Парень посмотрел на Рода с немым призывом. – Мы пытались, и все же она нас не желает слушать.

Лицо Рода одеревенело.

– Это как так?

Тоби беспомощно развел руками.

– Посланный к ней паж вернулся со словами, что нам следует быть благодарными за предоставленную нам ею защиту и не быть столь бестактными и наглыми, чтобы пытаться вмешиваться в ее управление.

Род задергал головой в быстрых кивках, растянув рот в мрачной усмешке.

– Да, это похоже на Катарину.

– А может, – задумчиво произнес один из ребят, – это все к лучшему, ибо у нее хватает забот и без наших роковых предупреждений.

Род невесело усмехнулся.

– Да. Из-за знати и нищих у нее беспокойства больше, чем достаточно, для того, чтобы она была занята по горло.

Тоби кивнул с мудрым и серьезным видом.

– Да, у нее достанет хлопот из-за советников, Дома Хлодвига и баньши у нее на крыше. У нее есть важные причины очень бояться.

– Да. – Голос Рода стал тугим, скрежещущим. – Да, у нее есть веские причины, и я думаю, что она основательно напугана.

Большой Том спал очень чутко, он сел на тюфяке, когда Род на цыпочках подошел к своей койке.

– Здоров, мастер? – прошептал он скрежещущим голосом, в котором было примерно столько же секретности, что и у лягушки-быка в течке.

Род остановился и нахмурившись поглядел на своего слугу.

– Да, вполне здоров. Почему бы мне не быть здоровым?

Большой Том глуповато усмехнулся.

– Ты мало спишь, – объяснил он. – Я думал, может, это лихорадка.

– Нет, – с облегчением улыбнулся Род, качая головой. Он протиснулся мимо Тома. – Это не лихорадка.

– А что же такое?

Род упал спиной на постель, заложив руки за голову.

– Ты, Том, когда-нибудь слышал об игре под названием «крикет»?

– Сверчок? [16]– нахмурился Том. – Это существо, стрекочущее на очаге, мастер.

– Да, но это также и название игры. Центр игры, понимаешь, это воротца, и одна команда пытается сбить воротца, бросая по ним мяч. Другая команда пытается защитить воротца, отбивая мяч лаптой.

– Странно, – пробормотал Большой Том, широко раскрыв глаза от удивления. – Крайне странная манера игры, мастер.

– Да, – согласился Род. – Но дальше еще хуже. Команды, понимаешь ли, меняются местами, и та команда, что прежде атаковала воротца, теперь защищает их.

Он посмотрел сквозь пальцы ног на круглое, словно в пятнах от оспы, лицо Тома.

– Нет, – пробормотал великан, смущенно мотая головой. – Какой же смысл всего этого, мастер?

Род потянулся и резко расслабился.

– Смысл тот, что неважно, кто победит, но воротцам придется туго.

– Да! – энергично закивал Большой Том. – Это наверняка, мастер.

– Так вот, у меня такое чувство, что здесь идет колоссальная игра в крикет, только играют три команды: советники, нищие…

– Дом Хлодвига, – пробормотал Том.

Род удивленно вскинул брови.

– Да, Дом Хлодвига. И, конечно, королева.

– Кто же тогда воротца? – спросил Большой Том.

– Я. – Род перекатился на бок, трахнул кулаком по подушке и с блаженным вздохом опустил на нее голову. – А теперь я собираюсь поспать. Спокойной ночи.

– Мастер Гэллоуглас, – пропищал голос пажа.

Род закрыл глаза и помолился о ниспослании ему сил свыше.

– Да, паж?

– Вас зовут дожидаться выхода королевы к завтраку, мастер Гэллоуглас.

Род заставил веки подняться и поглядел в окно, небо уже порозовело от близкого рассвета.

Он нахмурился и сосчитал до десяти, едва не задремав по ходу дела. Потом сделал вдох, который наполнил бы бездонную шахту, скинул ноги с постели и сел.

– Ну, отдыха нет для воротцев. Что мне делать с моей проклятой формой, Том?

Род был вынужден признать, что Катарина Плантагенет обладала хорошим драматическим инстинктом и, более того, знала, как использовать его при своем дворе.

Часовые были расставлены на своих постах в обеденной зале еще до восхода солнца. Лорды и леди, имевшие привилегию – или, точнее, несчастье – разделять стол с королевой, прибыли прямо после петушиного крика. Катарина совершила свой выход только тогда, когда все собрались и прождали некоторое время, глазея на поданное мясо. И только тогда она вышла к ним.

Двери в зал широко распахнулись, открывая стоящую в море факельного света Катарину.

Шесть герольдов затрубили в фанфары, при звуке которых все лорды и леди поднялись, а Род содрогнулся, высота тона в этой культуре была более-менее делом вкуса.

Затем Катарина вошла в зал, высоко подняв голову и откинув назад плечи. Она прошла четверть пути к большому позолоченному креслу во главе стола у стены.

Герцог Логайр шагнул вперед и отодвинул кресло. Катарина опустилась с грацией и легкостью перышка. Логайр сел по правую руку от нее, и остальное общество последовало их примеру. Катарина взяла свою двузубую вилку, и общество сделало то же, в то время как из четырех углов зала налетели слуги в ливреях с деревянными тарелками, наполненными беконом и колбасой, маринованной селедкой, белыми булочками и мисками с чаем и супом.

Каждую тарелку сперва подносили Брому О'Берину, туда, где он сидел, слева от королевы. Бром брал пробу с каждой тарелки, съедал кусочек каждого блюда и помещал оставшееся на тарелке перед собой. Затем огромные деревянные тарелки были расставлены по всему столу. К этому времени Бром, обнаружив, что он еще жив, передал наполненное блюдо Катарине.

Общество со смаком принялось за еду, и желудок Рода напомнил ему, что все, попавшее туда этой ночью, было вином со специями.

Катарина изысканно отправляла в рот свою еду с оригинальным, не лучше, чем у пичужки, аппетитом. Ходили слухи, что она как раз перед официальным застольем перекусывала в уединении своих апартаментов. Даже если и так, она была такой худенькой, что лично Род находил этот слух сомнительным.

Слуги носились туда-сюда с бутылями вина и огромными мясными пирогами.

Род стоял на посту у восточной двери, таким образом, у него был достаточно хороший обзор Катарины, там, где она сидела, в северном конце стола, милорда Логайра по правую руку от нее, Дюрера по правую руку от Логайра и затылка Брома О'Берина.

Дюрер нагнулся и зашептал что-то своему лорду. Логайр нетерпеливо отмахнулся и кивнул. Он в один прием оторвал от мяса здоровенный кусок, пережевал, проглотил и залил глотком вина. Опустив кубок на стол, он повернулся к Катарине и прогрохотал:

– Ваше Величество, я озабочен.

Катарина бросила на него холодный взгляд.

– Мы все озабочены, милорд Логайр. Мы должны нести бремя своих забот, насколько это в наших силах.

Губы Логайра плотно сжались, его рот почти что затерялся между усами и бородой.

– Моя забота, – ответил он, – о вашей особе и благополучии вашего королевства.

Катарина вернулась к своему блюду, с большой заботой отрезая кусочек свинины.

– Я должна надеяться, что благополучие моей особы и впрямь повлияет на благополучие моего королевства.

Шея Логайра побагровела, но он упрямо гнул свое.

– Я рад, что Ваше Величество понимает, что угроза вашему благополучию есть угроза нашему королевству.

Кожа меж бровей Катарины наморщилась, она обратила нахмуренное лицо к Логайру.

– Я и впрямь понимаю.

– Зная, что жизни королевы угрожают, народ испытывает сильное беспокойство.

Катарина положила вилку и откинулась на спинку кресла. Голос ее был мягким, даже ласковым.

– Значит, моей жизни угрожают, милорд?

– Кажется, так, – осторожно промолвил Логайр, – ибо баньши снова был на вашей крыше прошлой ночью.

Род навострил уши.

Губы Катарины спрятались, зажатые меж зубами, а глаза закрылись. За столом воцарилось молчание. Во внезапной тишине прогремел голос Брома О'Берина.

– Баньши часто видели на стене замка Ее Величества, и все же она еще жива.

– Молчать! – оборвала его Катарина. Плечи ее выпрямились, она нагнулась вперед и взяла свой кубок. – Я не желаю слышать о баньши.