Текст книги "Шаман"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

– Трижды приветствую тебя, благородный шаман! Трижды приветствую вас, доблестные воины! Я – Нило, недостойная жрица Рахани! Тридцать лет я жила, таясь и страшась жрецов Улагана! Трижды благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь!

Огерн-шаман понял, что старуха говорит правду.

– А где те жрецы, которые служили в этом храме, о Нило?

– Они ночью убежали – те, которые смогли убежать. Пойдем! Я покажу тебе тех, кто убежать не смог!

К чести Нило, она не стала издеваться над останками жрецов Улагана.

– Когда прошлой ночью воины вернулись в город, – объяснила жрица, – прежде всего они ворвались в храм и растерзали жрецов – так они отомстили им за то, что они предали город и научили его жителей поклоняться тому богу, который был слабее.

Дариад нахмурился.

– Разве стоит таким образом отворачиваться от ложного божества? Это жестоко!

– В начале им трудно будет избежать жестокости, – возразил Огерн и отвернулся от тошнотворного зрелища. – Когда здешние жители поверят в Ломаллина или в Создателя звезд, они станут добрее.

Дариад уверенно покачал головой.

– Создатель звезд не захотел бы, чтобы к нему обращались только из-за того, что он дарует победу.

– Верно, – кивнул Огерн. – Но если Он, как ты мне говорил, любит все свои создания, Он не отвергнет и куруитов. А теперь спускайтесь вниз, все до одного. И ты тоже, о Нило! Мне предстоит заняться опасным колдовством!

Огерн зажег костер и принялся танцевать вокруг него, время от времени бросая в пламя щепотки трав, которые ему дала Нило. Храм наполнился чудесными запахами. А шаман все плясал и плясал, распевая свои таинственные песнопения. Вдруг прогремел раскат грома, и храм багряного бога рассыпался в прах и превратился в горстку песка. Куруиты, плача и крича, в страхе отступили от лестницы, а Огерн, мрачно улыбаясь, отвернулся от поверженного храма.

– Вряд ли теперь они станут нападать на своих соседей, Дариад, – сказал он юноше-кочевнику.

– Нет… – Юный вождь бихару в священном трепете смотрел на гору песка. – Нет, не станут.

– Правь нами, о шаман! – воскликнула Нило, упав на колени и воздев руки к небесам. – Правь нами, о Дариад! Правьте нами, ибо здешние жители не знают, как жить в мире!

Огерн несколько мгновений удивленно взирал на жрицу, затем печально покачал головой.

– Мне нужно вернуться домой, мне нужно разыскать сына и вырастить его, если Ломаллин даст мне время на это и не поручит других дел.

Нило пытливо всмотрелась в лицо Огерна.

– Ломаллин или Рахани, ибо я вижу, что на самом деле ты служишь ей.

Огерн сдвинул брови.

– Ты слишком проницательна, Нило. – Он быстро добавил: – Пусть здесь правит Дариад, он вполне достоин этого.

– Нет, – возразил кочевник. – И не достоин, и не гожусь я для этого. Что я знаю о городах?

– Не знаешь, так узнаешь!

– Но я не хочу, – просто отозвался Дариад. – Я хочу одного: вернуться в пустыню, увидеть, как к ней возвращается жизнь теперь, когда Улаган повержен.

– Но что нам там делать? – вскричала Нило.

К ней подошли предводители городских кланов, опустились на колени и тоже стали просить:

– Как же нам теперь жить, мы привыкли к жестокости, к войнам, а теперь нас победили. Мы видели, как пал наш бог, как же нам жить теперь?

Дариад развел руками.

– Ну а я‑то что могу сказать тем, кто всю жизнь прожил в большом городе? Мне ведомы только те законы, по которым живут кочевники, только те правила, по которым живут пастухи! Я могу только посоветовать вам обратиться к самым простым истинам! Ничего другого я вам посоветовать не могу, потому что больше и не знаю ничего!

Предводители кланов некоторое время молча смотрели на Дариада, затем принялись оживленно и взволнованно переговариваться.

Дариад изумленно смотрел на них.

– Что я такого сказал?

– Наверное, больше, чем думал, – ответила ему Нило. – Если ваши законы просты и доходчивы, то они годятся не только для жизни в пустыне, но подходят и горожанам. Да, нам понадобятся другие законы, понадобятся и воины-стражники, но все же ты должен научить нас своим законам, о кочевник!

– За городскими воротами нас ждет наш судья. Пойдите к нему, и он научит вас нашему закону, – ответил Дариад.

И судья сделал это. Он поведал Нило и предводителям кланов Закон Создателя звезд. Рассказал о том, как править с помощью Совета, когда нет иного царя, нет иного правителя, кроме Бога, и есть только судья над людьми во времена мира и только военный вождь во времена войны. И судью, и полководца положено избирать. А когда бихару покидали город, вместе с ними из Куру ушло множество бывших рабов, прежде обитавших в пустынях и степях. Треть населения в тот день покинула Куру, и людей там осталось совсем немного. Настало время подумать, время творить добрые дела.

Дариад покачал головой:

– Лучше бы они все покинули эти груды камней и кучи грязи и ушли вместе с нами.

– Наверное, так было бы лучше, – кивнул Огерн, вспоминая о Кашало. – Но они этого не сделают. Там, где люди хотят торговать, Дариад, всегда будут возникать города, и тогда земли, богатые зерном, будут кормить его избытком другие земли, где зерно в недостатке, но зато много янтаря и олова. Там, где люди будут встречаться и обмениваться товарами, будут рождаться города. И ничего дурного в этом не будет.

– Надеюсь, что все будет так, – вздохнул Дариад. – Но города я оставлю тебе, Огерн. Я в такой тесноте жить не смогу.

Огерн тоже не смог бы жить в городе. Наверное, городская жизнь вполне устроила бы Лукойо, но Огерн не собирался давать полуэльфу такой возможности.

Глава 32

Огерн, Лукойо и бихару возвращались на родину. Земли вокруг них оживали.

– Неужели засуха так быстро прекратилась? – в изумлении проговорил Дариад, обозревая окрестности.

– Да, – отвечал Огерн, – потому что тот, кто вызвал эту засуху, повержен. И теперь те воды, которым он не давал увлажнять землю, снова текут и дают земле жизнь.

Огерн был прав, и все убедились в этом, когда добрались до летних пастбищ бихару, где своих воинов ожидали женщины, дета и старики: по давно высохшему руслу здесь текла полноводная река. Воины остановили верблюдов и в полном удивлении смотрели на реку.

– Но как это может быть? – прошептал судья. – Это же… пустыня!

– Больше не пустыня, как видишь, – усмехнулся Лукойо. – Скоро на эти земли найдется много охотников, кроме вас, о судья!

Дариад уверенно помотал головой.

– Не будет этого, пока я жив, – заявил он.

– Он говорит больше, чем знает, – улыбнулся Огерн судье. – Как обычно. – Обернувшись к Дариаду, Огерн сказал: – Ты – герой, победивший ульгарла. Никто не осмелится даже приблизиться к этим землям, которые считает своим народ Дариада.

Юный кочевник непонимающе смотрел на Огерна, а судья сказал:

– Пойдемте. Я уже стар, но даже мне не терпится поскорее увидеть мою жену, а уж молодые, наверное, совсем изнемогли.

Верблюды понесли мужчин к шатрам, где их ждали их домашние. Дариад пребывал в глубокой задумчивости – свыкался с мыслью о том, что он теперь не рядовой член племени. Другие же молодые кочевники с радостью принимали приличествующие героям приветствия.

Дети разбежались по шатрам, чтобы сказать о возвращении воинов матерям и старикам. Из шатров выбегали женщины. Улыбающиеся воины слезали с верблюдов, обнимали жен. Старики кричали, дети хватали воинов за края одежд. Огерн стоял и с удовольствием наблюдал за этой картиной. И все же ему было немного грустно.

Лукойо заметил это и ударил друга по плечу:

– Эй, ну чего ты все ждешь да смотришь? Хватит торчать тут и завидовать другим! Уж конечно, у бихару найдется женщина, которая воздаст тебе должное!

Огерн возмущенно посмотрел на друга, но все же улыбнулся.

– Лукойо, ты не хуже меня понимаешь, что уж если и есть на свете народ, который не станет подобным образом оскорблять женщину, так этот народ бихару!

– Ага, понимаю, – печально кивнул Лукойо. – Ну, и, стало быть, целомудренный охотник, делать нам с тобой нечего. Давай-ка лучше отправимся на охоту и подстрелим кого-нибудь для победного пира!

– На охоту? – изумился Огерн. – В пустыне?

– Пустыня уже зеленеет, – напомнил товарищу полуэльф. – Ну а если тут уже появились растения, значит, появились и животные, которые ими питаются. Уж по крайней мере в реке точно есть рыба. А я сильно сомневаюсь в том, что бихару хоть когда-нибудь пробовали рыбу!

Оказалось, что действительно не пробовали. Вечером женщины готовили к пиру рыбу, пойманную мужьями. Когда же пир завершился и все собрались у большого костра, вперед вышел судья и возгласил:

– Слушайте все!

Бихару умолкли, выпрямились и стали слушать судью.

– Я уже стар, – сказал судья. – И мне все труднее управлять племенем. Мне бы хотелось провести остаток дней в мире и покое. Настало время передать правление племенем бихару человеку помоложе меня. Дариад показал себя достойным мужем и в суждениях, и в бою, а самое главное – он доказал, что умен и справедлив!

В ответ бихару дружно вскричали.

– Это ваш выбор! – воскликнул судья. – И все же я должен сказать вам, кого выбираю я. А я выбираю Дариада!

– Дариад! Дариад! – кричали мужчины и женщины.

Юный кочевник, смущенный и растроганный, встал и покачал головой.

– Но, друзья мои, я всего лишь простой пастух, как и все вы. Я умею только сражаться, ухаживать за скотом и знаю Закон Создателя звезд!

– А что еще нужно судье? – сказал старый судья. – Что еще, кроме умения найти истину в спорах, что еще, кроме умения Читать правду в людских сердцах? Ты знаешь Закон, и глаза твои зорки!

– Но я глуп!

– Ты очень умен, – возразил Огерн, встав и подойдя к Дариаду. – Твоя простота – это простота сердца, пребывающего в мире с твоим разумом, а спокойствие твоего разума проистекает от твоей связи с Создателем звезд. Кто лучше тебя сумеет вершить Закон?

Бихару дружно вскричали.

– Вот и все, чего мы хотим от тебя, – добавил старый судья.

– Я сделаю то, в чем нуждается мое племя, – проговорил Дариад неожиданно для самого себя.

– Ну, вот ты Сам это сказал, – воскликнул судья, и бихару снова радостно закричали.

Так и вышло, что на следующее утро, когда Лукойо и Огерн собирались в дорогу, уже не старый судья, а Дариад заботился о том, чтобы у них были и еда в дорогу, и верблюды.

– Вы действительно Не можете остаться и погостить? – спросил Дариад с грустью.

– Не можем, – покачал головой Огерн и добродушно улыбнулся юноше. – Еще так много дел, а нам тоже хочется побывать дома.

Дариад кивнул, вспомнив про то, что рассказал ему об Огерне Лукойо. Дариад понимал, что Огерну больно смотреть на простые радости жизни, на встречи мужей и жен, на их любовь к детям. Ведь именно этого Огерн хотел всю свою жизнь, но именно это ему теперь и не суждено. Так что Дариад не стал уговаривать Огерна остаться.

– Раз вы решили ехать, – сказал юный судья, – то десяток бихару проводят вас, покуда вы не минуете те земли, где прежде правил Улаган. – Дариад думал, что Огерн начнет возражать, отказываться, однако шаман склонил голову и поблагодарил Дариада:

– Я с радостью принимаю такое предложение, о Дариад. И пусть твои люди прихватят меч – может быть, еще и посражаться по пути придется.

Молодые бихару отозвались воинственным кличем и дружно взобрались на своих верблюдов.

Итак, Лукойо и Огерн покинули лагерь бихару. Однако в пути к десятку бихару присоединились другие воины, с других стоянок, и в конце концов у Огерна снова образовалось небольшое войско. Он никого не прогонял, только благодарил за помощь. А вот Лукойо нервничал: какого еще сражения ожидает шаман?

Долго ли, коротко ли они ехали, но добрались дотуда, откуда виднелись стены Кашало. Из-за окрестных скал вышла сотня двергов.

– Чего ты хочешь от нас, Огерн? – спросил их предводитель.

– Приветствую тебя, Гракхинокс! – воскликнул Огерн. – Я хотел попросить тебя приготовиться и разрушить стену вокруг Кашало. Заранее благодарю вас, о дверги!

Так что… Лукойо почти не удивился, когда из укрытия вдруг появился отряд клайя. Их предводитель пролаял:

– Приказывай, Огерн!

– О брат мой по оружию, так радостно лицезреть тебя! – воскликнул Огерн. – Пожалуйста, выставь своих клайя к северу и западу от города:

– Повинуюсь! – воскликнул клайя, высунул язык и повел свой отряд туда, куда велел Огерн.

Прошло время, и пала стена вокруг Кашало, и Огерн вышел к жителям города и сказал, что он – Огерн и что он вернулся, чтобы разрушить храм Улагана и дать жителям Кашало совет, как им теперь жить дальше. Кашальцы не сопротивлялись – они впустили в город сотню бихару. Храм Улагана был разрушен, а жрец Ранола получил подобающие ему почести. Огерн просил кашальцев посещать храм Ранола, прислушиваться к его советам и внять словам бихару, когда те разъяснят им Закон Создателя звезд. Кашальцы выслушали бихару с большим вниманием, и, когда кочевники покидали Кашало, горожане провожали их как дорогих гостей.

– Чему они радуются? – пробурчал Лукойо. – Может, тому, что мы уезжаем?

– Главное – радуются, – отозвался Огерн и отдал приказ войску: – Отойдите от города раз и навсегда. Пусть кашальцы сами найдут Истину!

Покинув Кашало, они продолжали путь домой, останавливаясь только для того, чтобы разрушить попадавшиеся по пути храмы и святилища Улагана да перебить отряды разбойников, оставшиеся от войска Улагана и пытавшиеся отыграться на более слабых племенах. Наконец отряд Огерна добрался до земли ваньяров.

Слухи бежали впереди отряда. Войско ваньяров собралось и ожидало их, но Огерн снова созвал двергов и клайя, а бихару оказались бойцами почище ваньяров, а спины верблюдов по боевым качествам вовсе не уступали хваленым ваньярским повозкам. Когда бой завершился и ваньяры позорно бежали, Огерн осмотрел свое войско, подсчитал потери и с печалью обнаружил, что десятая часть бихару и клайя пала. Однако войско Огерна не успокоилось на достигнутом: бихару и клайя гнали убегающих ваньяров с такой страстью, что те скоро запросили пощады и согласились на перемирие. Огерн покинул ваньяров, взяв с них честное слово жить в мире с соседями и никогда ничего и никого не красть. Затем он попросил Лукойо рассказать ваньярам о битве между Улаганом и Ломаллином, и, когда полуэльф завершил свой рассказ, Огерн стал уговаривать ваньяров отречься от Улагана, от которого теперь не осталось даже призрака, и обратиться к Ломаллину.

К тому времени, как отряд Огерна покинул посрамленных захватчиков, слухи о карающих мстителях распространились по всей округе, потому все, кто продолжал творить зло, переставали этим заниматься из страха перед шаманом и сопровождающими его беспощадными бихару.

Наконец, когда отряд достиг берегов северной реки, отделявшей земли, населенные бири, от земель их соседей, Огерн слез с верблюда и вернул его бихару. Он поблагодарил их от всей души за то, что проводили их с Лукойо и помогли разделаться с остатками врагов. Кочевники удалились, увозя с собой львиную долю захваченных у разбойников трофеев. Себе Огерн не взял ничего, а Лукойо все же прихватил на двоих немного золота и драгоценных камней. Потом шаман с полуэльфом переправились через реку и пошли по лесам. Местность становилась все более и более знакомой. Наконец деревья расступились, и глаза Огерна наполнились слезами: он приготовился увидеть разоренную деревню.

Каково же было его изумление, когда он увидел родную деревню в точности такой, какой она была при жизни Рил. Молодая женщина, приглядывавшая за игравшими детьми, увидела Огерна и Лукойо, радостно вскрикнула и побежала им навстречу.

Лукойо смотрел на нее и не верил собственным глазам. Наконец и он восторженно закричал, отбросил в сторону свой мешок и во всю прыть бросился навстречу женщине. Огерн проводил друга удивленным взглядом, но потом вспомнил, что в свое время убегавшие из деревни бири разбились на несколько отрядов. Значит, Эллуэра все-таки осталась жива, а Лукойо зря ее оплакивал!

О нет, не зря! Потеряв ложное божество, питавшее их злобой и ненавистью, ваньяры утратили силу. Бихару гнали их до тех краев, откуда ваньяры начали свои захватнические походы. Бывшие захватчики стали возделывать землю. Среди них появились шаманы и стали править ими, поучая и наставляя ваньяров в вере в бога, которому не страшна смерть. Так разве зря столько странствовал Лукойо, разве зря он потратил столько сил на борьбу со злом?

Огерн поднял мешочек с золотом и взвесил его в руке. Он решил, что отдаст его Лукойо, как только тот оторвется от возлюбленной. Приключения закончились, и полуэльф приобрел не только золото, но и опыт и мудрость. Он вернулся домой, вернулся достаточно богатым для того, чтобы жениться и завести детей, и даже для того, чтобы увидеть, как на свет родятся дети его детей.

Эпилог

– Значит, мы и есть дети тех детей, дедушка? – спросил старший мальчик.

– Да, озорник, и ты это отлично знаешь, – ответил Лукойо и, протянув руку, шутливо потрепал внука за ухо. – Отлично знаешь, потому что эту историю все вы слушали уже десяток раз.

– Но она нам не наскучила, – заверила деда старшая внучка.

– Вот это славно, – похвалил девочку Лукойо, ведь он всякий раз немного переиначивал свой рассказ, чтобы он был интереснее. – Я ведь намерен рассказать вам эту историю, чтобы вы никогда ее не забывали, чтобы потом как следует вколотили ее в уши ваших собственных внучат!

Но было кое-что, чего Лукойо своим внукам не рассказывал. Он не рассказал им о том, что Огерн некоторое время погостил в деревне и понаблюдал за тем, как растет его сын, которого взяла к себе пара бири. Огерн не стал говорить мальчику о том, что он – его настоящий отец: это было бы жестоко по отношению к тем людям, которые воспитывали ребенка, как родного. Огерн оставил бири, взявшим к себе его сына, несколько золотых безделушек, которые они могли бы продать, а потом заставил себя уйти из деревни.

Этого Лукойо внукам не рассказал. Свой рассказ он закончил, по обыкновению, так:

– Бири попросили Огерна стать их вождем и править всеми племенами. Но он видел, что они и сами, без него, переустроили свою жизнь, хотя, конечно, в том, что враги оставили бири в покое, была большая заслуга Огерна. К тому же он уже успел позаботиться, чтобы во всех племенах имелись и шаманы, и вожди, и потому сказал своим соотечественникам, что должен отправиться в странствия, на поиски своей возлюбленной. Сородичи поняли его, хотя и не знали, о какой возлюбленной говорит Огерн. Шамана проводили пышным пиршеством и не стали удерживать.

– Вот так Огерн ушел из деревни, – сказал Лукойо.

– Из нашей деревни, дедуля? – спросила вторая по старшинству внучка.

– Да-да, из нашей, из нашей, болтушка! – Лукойо любовно погладил девочку по голове. – Он ушел в лес, и с тех пор больше никто его не видел.

– Ха! – фыркнула самая маленькая. – Так ус и никто? А из длугой делевни?

– Нет, ну конечно, кто-нибудь его, может быть, и видел, но только мне про это никто не рассказывал!

– А может, он ходил, ходил, да умер оттого, что сердце его разорвалось от горя? – с глазами, полными слез, спросила средняя внучка.

– Ты уж слишком мягкосердечна, малышка, – пожурил ее Лукойо. – Надо укреплять сердечко, а не то вот вырастешь, и любой парень начнет мять его по своему вкусу. Да, конечно, Огерн мог и умереть с горя, хотя я в этом сильно сомневаюсь. У него ведь сердце было что столетний дуб. Нет, я думаю, что он просто стал жить один где-нибудь в лесу и, наверное, наяву отыскал тот сон, который привиделся ему тогда в пещере.

Внуки смотрели на деда широко раскрытыми, зачарованными глазами.

– Полно, муж мой, – урезонила Лукойо бывшая деревенская красавица, а ныне старушка. – Неужели ты хочешь, чтобы внучата думали, что герой стал отшельником!

– Да, он стал отшельником, он жил в уединении, но теперь наверняка многого достиг! Не сомневаюсь, он снова нашел свою богиню – ведь та, что являлась ему в видениях, была Рахани, которой прискучили улины и которой хотелось союза со смертными!

– О-о, – улыбаясь проговорила дочь Лукойо, – и, конечно, стоило ей попробовать Огерна на вкус, как она решила что он – ее любимое блюдо на всю жизнь!

– Зря шутишь, кстати. Не так уж это невероятно, – покачала головой Эллуэра, вспомнив Огерна молодым. – Он, конечно, был мужчина хоть куда. Вряд ли бы женщина захотела его с кем-то делить.

– И ты тоже? – угрожающе вопросил Лукойо.

– Нет, муж мой. – Эллуэра встала, выпрямилась, подошла к мужу и взяла его за руку. – Для меня у него был слишком тяжелый характер. Огерн не был весельчаком, а я люблю веселых.

– Ну, уж чего-чего, а этого у меня хоть отбавляй, – глядя в глаза жены, улыбнулся Лукойо. – Хоть это получила, если больше нечего.

– Не только это. – Эллуэра крепче сжала руку Лукойо. – Пусть там у Рахани слюнки текут при виде на Огерна, мне он никогда не нравился.

Пусть Эллуэра немного слукавила, но небольшое лукавство никогда не вредило счастливой супружеской жизни.

– А другие ребята говорят, будто тело Огерна лежит обледенелое в потайной пещере, – упрямо проговорил старший внук. – Но что его дух отыскал богиню в царстве духов и продолжает учиться у нее мудрости, живя рядом с ней и предаваясь всяким усладам. Вот только что такое «услады», я не понял.

Мать мальчика громко кашлянула, а Лукойо сказал:

– Ну, что касается его тела, в это я еще могу поверить.

– Значит, богиня в Огерна все-таки влюбилась, да? – почти шепотом спросила старшая внучка.

– Говорят, будто улины не способны влюбляться по-настоящему, – отозвался Лукойо. – Потому что вроде бы не умеют любить никого, кроме себя самих. Но не сомневаюсь, Рахани, видимо, до сих пор получает удовольствие от…

Тут уж громко кашлянула Эллуэра.

– …от общества Огерна, – выкрутился Лукойо. – Наверное, она продлевает его сон и учит его тому, в чем больше всего нуждается такой человек, как Огерн…

Теперь громко кашлянула дочка.

– Мудрости, конечно, – нашелся Лукойо.

– Значит, она делает так, чтобы он спал и во сне учился мудрости? – уточнила средняя внучка.

– А когда же он проснется? – потребовал ответа старший внук.

– Тогда, когда потребуется людям, – ответил Лукойо. – А он непременно нам потребуется, потому что все так, как сказал мне Огерн когда-то. Он сказал: «Все еще не окончено и никогда не будет окончено». И он был прав, потому что битва не окончена. Она будет длиться вечно.

Медведь сошел с Дерева и увидел ожидавшую его сияющую женщину.

– Значит, ты все-таки нашел меня, Огерн, – сказала она.

– Нашел, о госпожа моя, о возлюбленная! – Огерн тут же превратился в человека, упал на колени, протянул руки, стараясь коснуться одежд Рахани.

Одна из накидок упала к ногам Рахани. Она рассмеялась:

– Как ты нетерпелив, Огерн!

А шаман не отводил глаз от тела Рахани, испускавшего чудесное сияние.

– Как… как ты можешь снисходить до того, чтобы обнимать ничтожного смертного – меня?

– Никогда ты не был ничтожным! – возразила Рахани. – Ты нежен, добр и заботлив. – Она взяла Огерна за руки, и он поднялся с колен. – Для меня тут нет никакого унижения, никакой снисходительности – просто я так хочу. Хотя… нашлись бы улины, которые бы посмеялись надо мной из-за того, что я обхаживаю мужчину, которого могла бы без труда взять силой, если захотела бы.

– Ты уже взяла меня, – прошептал Огерн. – Даже если и не хотела.

Рахани, польщенная его словами, призывно улыбнулась и упала в его объятия. Когда они на миг отстранились друг от друга, Рахани проговорила:

– Кто осудит меня за то, что я избрала именно такой способ научить тебя тому, что не дается людям при рождении?

– Пусть только кто-то посмеет тебя осудить! – пылко отозвался Огерн.

– Ну, пусть не осудят, но могут спросить почему? – лукаво улыбнулась Рахани.

– Может быть, – с внезапной горечью проговорил Огерн. – Так ты мне платишь за труды? Может быть, это вознаграждение за то, что я исполнил все твои приказы, всегда являлся на твой зов? Может быть, и правда, я для тебя игрушка? Я и сам не понимаю, как я могу быть для тебя чем-то большим, чем игрушка! – Но он тут же взмолился: – О, молю тебя, не говори мне, что это так, ибо ни гордости, ни самолюбия мне не хватит для того, чтобы отвернуться от тебя!

– Еще бы ты стал отворачиваться от женщины такого древнего рода, да еще такой могущественной, – усмехнулась Рахани. – Ну а если я скажу тебе, что ты для меня не игрушка, но орудие, которое я должна выковать и закалить, орудие, которое призвано защитить меня от моих недругов в грядущей битве?

– Я всю мою жизнь готов охранять тебя! – решительно и преданно воскликнул Огерн. – Прикажи мне напасть на любого – и я сделаю это сейчас, через пять столетий, когда захочешь! Переделывай меня, закаляй, как пожелаешь, ибо я – в твоей власти!

– Что ж… – проговорила Рахани. – Благодарю тебя. Этого мне и надо.

И она вновь скользнула в объятия Огерна, обвила руками его шею и увлекла вниз, а потом их обоих окутал туман… а потом мудрость и магия улинов стали перетекать в сознание человека, родившегося маленьким и слабым, неспособным вместить такие знания. Рахани отдавала Огерну эти знания вместе со своею любовью, нежностью, передавала их от сердца – сердцу, от разума – разуму, от духа – духу.