Текст книги "Шаман"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Глава 17

Храм Улагана возвышался на вершине ступенчатой пирамиды, как и другие, подобные ему, но был выстроен из красноватого камня, а само здание выкрашено в багряный цвет.

Однако острые глаза опытного воина разглядели, что слой краски покрывает большие плиты. Это, конечно, был храм, но, кроме того, еще и крепость. По краю стены шли зубцы, между которыми могли расположиться лучники, а могли и те, кто лил бы кипяток на головы захватчиков. Огерн не сомневался, что за стеной находится колодец с питьевой водой.

Пирамида и храм цвета крови – от такого обилия красного цвета Огерну стало худо, но еще больше огорчило его то, сколько людей поднималось и спускалось по ступеням. Они шли и шли нескончаемым потоком, и среди них попадались не только кашальцы, но и бири, и мирики, и темнокожие южане, и желтокожие жители востока, и даже такие, у которых кожа была почти совсем черная! Мужчин было больше, чем женщин, однако женщин все же было достаточно для того, чтобы Огерн вспомнил, что говорил торговец о ритуалах в честь Улагана, и поежился. Если тут днем так много народа, то что же творится в храме ночью?

Он решил, что выяснять это ему не хочется. Отвернулся и ушел, чтобы больше не возвращаться сюда. Не пройдя и двух шагов, Огерн увидел другой храм, явно более древний. Тут было только четыре ступени из светлого камня с зеленоватыми прожилками – наметанный глаз кузнеца сразу признал породу, содержащую медь. Сам храм был невысок, ненамного выше колоннады, поддерживающей его крышу, выкрашенную в темно-зеленый цвет – цвет летней листвы. Здание больше напоминало жилище, чем памятник. От храма веяло жизнью и гостеприимством.

Огерн не сводил глаз с зеленого храма. Почему же святилище Ломаллина стоит так близко с логовом Улагана?

Ответ потряс его своей жестокостью. Храм Ломаллина был древнее. Последователи Улагана выстроили свой храм так близко с храмом зеленого бога, чтобы легче было переманивать людей! И судя по тому, сколько людей взбиралось и спускалось по ступеням, в этом приспешники Улангана преуспели.

Что ж, был один почитатель Ломаллина, который не собирался менять свою веру. Огерн расправил плечи, вздернул голову и гордо пошел вверх по ступеням к храму Ломаллина, не обращая внимания на то, смотрят на него прохожие или нет – он очень даже хотел, чтобы смотрели.

В конце концов, по ступеням шел сейчас только он один.

Ступив в дверной проем, Огерн вдруг погрузился в сумрак, прохладу и терпкий аромат древесины кедра. Храм Ломаллина казался скромным и был построен из дорогого дерева, привезенного издалека. Он благоухал словно ветер из северных лесов. Огерну показалось, будто бы он окружен друзьями, будто бы он попал домой. Оглядевшись по сторонам, он увидел только пустой, выметенный ветром пол, а далеко впереди – высокое-превысокое дерево, окруженное кустами. Рисунок коры на стволе напоминал лицо бородатого старца – доброе, дружелюбное. Символ Ломаллина и лицо Ломаллина – или по крайней мере такой его облик, который мог бы воспринять простой смертный. Огерн медленно пошел к дереву, молитвенно преклонив голову.

– Кто прошел в храм Ранола?

Огерн поднял голову и увидел, что из-за дерева вышел старик в зеленых одеждах. Он опирался на суковатый посох – ветку дерева, отполированную до блеска. Волосы и борода у старика были седые.

– Я – Огерн, кузнец и воин народа бири, – ответил Огерн.

О своем народе он упомянул из вежливости, хотя, наверное, необходимости в этом не было, – наверняка старик с первого взгляда признал в Огерне бири, и вдобавок кто бы еще говорил на языке этого племени?

Акцент у старика оказался не слишком сильным.

– Приветствую тебя, господин, – продолжал Огерн. – И прошу прощения, потому что подумал, что я попал в храм Ломаллина.

– Так оно и есть, только здесь мы зовем его Ранолом. Но он тот же самый зеленый бог, защитник человечества, покровитель всех юных народов.

– А ты – здешний жрец?

– Я служу Ранолу. – И старик вгляделся в лицо Огерна. – Не называй меня жрецом, ибо я не наделен никакой особой властью и силой – их у меня не больше, чем у тебя. Однако я немного искушен в целительстве.

– В этом у меня нет нужды, хвала Ломаллину. Но может быть, ты не откажешься, если я стану звать тебя мудрецом?

– Вот в этом есть доля истины, – отозвался старик. – Ибо я умудрен в учении Ломаллина, хотя не стал бы утверждать, что мне ведомо больше, чем любому другому человеку. Я бы предпочел, чтобы ты просто называл меня по имени, а зовут меня Нориль. Рад, что ты заглянул сюда, молодой человек. Теперь мало кто заходит в храм Ранола.

– Да, вижу, – кивнул Огерн. – Улаган похитил вашу общину, и не сомневаюсь, сделал он это нарочно. Значит, весь ваш город поклоняется ему?

– Печально, но это так, – вздохнул Нориль. – Уж лучше бы мы так не богатели, ведь я вижу, что вместе с нашим богатством растет поклонение Улагану.

– А я видел, что многие из горожан рыбачат, чтобы добыть себе средства на жизнь, – заметил Огерн. – Они-то стали богатыми или нет?

– О да, потому что им есть кому продать свой улов – теперь в городе две-три тысячи торговцев.

– Две-три тысячи? Так много?!

– Да, – подтвердил Нориль. – Большинство из жителей города так и остались рыбаками, но в основном город богатеет за счет больших складов, выстроенных в порту, – там торговцы меняют наши товары на те, которые свозят в Кашало со всего света.

– Я видел, как люди с севера отдавали звериные шкурки и янтарь за золотые бусины, – кивнул Огерн. – Но что толку от этих бусин холодной северной зимой?

– От самих бусин – никакого, ты прав, но прежде чем эти люди покинут Кашало, они наведываются на склады и там купят за эти бусины медные кастрюли, ткани, даже специи, которые привозят с востока, бронзовые наконечники для копий и стрел, сушеные фрукты и снадобья с юга. Так что не волнуйся, за шкурки и янтарь твои северяне получат хорошие товары.

– Что ж, в этом я не вижу никакого вреда, наоборот, это очень хорошо, – неторопливо проговорил Огерн. – Хорошо, когда торговля честная и устраивает обе стороны.

– Главная торговля идет на складах, – продолжал пояснения Нориль. – Наши купцы берут товары у торговцев из Восточного моря в обмен на товары, производимые в Кашало, или покупают их за золотые бусины, – это для нас дело новое, его завезли сюда купцы с востока. Я бы сказал, что это полезно, потому что золотом можно все оценить.

Огерн понимающе кивнул.

– Значит, даже если вашим купцам нечего предложить торговцам Восточного моря, они могут расплатиться с ними золотыми бусинами, а те помогут поменять эти бусины на то, что им нужно.

– Именно так, – подтвердил Нориль. – На самом деле иноземные торговцы прежде всего предпочитают менять свои товары на золото, а потом отправляются на поиски тех товаров, которые им потребны. Ведь куда легче носить с собой пригоршню золотых бусин, чем мешки с товарами.

– Но разве бусины не легче похитить?

– Это верно, и к тому же ими можно уплатить за изысканную еду и питье, за развлечения – нечто такое, чего не увезешь домой. Поэтому иноземным торговцам приходится хорошенько приглядывать за своим золотом, если они не хотят вернуться домой с пустыми карманами.

– А те товары, которые нужны им, привозят со Срединного моря?

– Да. Наши предки облагодетельствовали нас больше, чем, наверное, думали сами, когда догадались выстроить рыбацкую деревушку между двумя морями. Так что примерно через неделю после торговцев с Восточного моря к нам прибывают торговцы со Срединного моря – южане и люди с запада.

– А с севера – нет?

– Нет… Северяне обычно спускаются к Кашало по Великой Реке. Но и они приходят сюда и меняют свои товары на южные и восточные.

– Ясно. Или на золото, если тех товаров, которые им нужны, покуда нет, – понимающе проговорил Огерн. – Но ваши склады так велики, что что-нибудь там всегда найдется.

– Это точно. Потому торговцам с востока не нужно тратить много времени в порту. Да не только им, а всем остальным тоже. У них появляется свободное время, они могут больше ходить по городу.

– Да, пожалуй, эти ваши склады – замечательное изобретение!

Нориль кивнул.

– Так что если наши торговцы от каждой сделки немного берут себе, кто же их за это осудит? Уж конечно, они имеют на это право. Вот, правда, эти развлечения…

– Назови их лучше пороками – ведь я понимаю, о каких развлечениях ты толкуешь! – немного пренебрежительно проговорил Огерн. – Я видел вашу улицу Красных Фонарей и знаю, что она так называется, потому что там над каждой дверью висит фонарь. Но почему?

Нориль вздохнул.

– Женщины зажигают фонари с наступлением темноты, чтобы проходящие по улице мужчины видели их, стоящих в дверном проеме и старающихся завлечь посетителей – тех, кто готов заплатить за то, чтобы дотронуться до них, и даже больше…

– На самом деле? Женщины готовы на такое ради золота? – шепотом выговорил Огерн, понимая, что глупо вытаращил глаза, но не мог с собой ничего поделать. Кроме того, у него противно засосало под ложечкой.

Нориль ответил ему:

– Так много бедных женщин, которые согласны разделить ложе с мужчиной за одну-единственную монетку.

– Не может быть! – воскликнул Огерн.

– Увы, это так, – вздохнул Нориль. – Либо так, либо им приходится голодать, потому что в городах иначе не добудешь себе пропитания.

Потрясенный Огерн отвел взор.

– Говорят, ваньяры поступают с ними хуже, чем другие?

Некоторое время Нориль молчал, потом медленно, тягуче произнес:

– Ничего не могу сказать тебе об этом – только самим женщинам это ведомо. Я слыхал про мужчин, которые твердят, будто бы такие женщины готовы лечь в постель с первым встречным – и на этих встречных я нагляделся, когда однажды отправился на улицу Красных Фонарей. Я пошел туда, чтобы попробовать убедить женщин, что можно жить и иначе, а мужчин – что не стоит развращать женщин. Ну, и конечно, женщины принялись распекать меня за то, что я хочу лишить их привычной и обеспеченной жизни, а мужчины – за то, что я хочу лишить их удовольствий. Но я никак не могу поверить, что женщины все время получают удовольствие, ибо многие из виденных мною там мужчин были страшны как смертный грех. Сомневаюсь, чтобы хоть одна женщина мечтала провести ночь с одним из них.

– Ни один из тех, кто чтит Ломаллина, никогда не обошелся бы подобным образом с женщиной, – задумчиво про говорил Огерн. – Но если бы такое произошло, значит, его вера в Ломаллина ослабела. И ни одна женщина, чтящая Ломаллина, не стала бы совращать мужчину, ибо ее близкие позаботились бы о том, чтобы она не голодала. – Огерн встретился глазами с Норилем и спросил: – Люди с востока привезли сюда не только свои товары, верно?

– Так и есть, – подтвердил Нориль. – Торговцы из Междуречья завезли к нам поклонение Улагану. Мы, конечно, и раньше об этом слыхали, но никому и в голову не приходило молиться Улагану. Ну а торговцы выстроили в его честь храм и принялись восхвалять его как источник своего богатства и благополучия, и многие стали к ним прислушиваться. И все же нынешняя община собралась не за ночь, не за неделю и даже не за год, ведь здесь у нас множество храмов, посвященных самым разным богам – почти у каждого из народов, которые приезжают сюда торговать, свой бог. О да, наши предки поклонялись Ранолу, но терпимо относились и к другим богам и не препятствовали иноземцам строить свои храмы. Может быть, именно из-за огромного количества храмов и богов я слишком поздно осознал опасность того, что в храме Улагана собралась такая многочисленная община – я не понимал этого до тех пор, пока не потерял свою собственную. А следовало бы мне помнить, что война между улинами еще не завершилась, вот только поле битвы теперь переместилось с небес в сердца и души как человеческие, так и других народов.

– Война между улинами? – нахмурился Огерн. – Я слыхал об этом, но только вот это и слыхал, – что такая война есть. Мы, люди севера, знаем только одно, что Ломаллин – бог жизни и наш покровитель и что Улаган – бог смерти, а особенно – смерти людей!

– Это верно, – кивнул Нориль. – Когда творец только-только создал юные расы, Улаган хотел все их погубить, а нашу больше всех. Ломаллин пытался помешать ему и защитить нас – вот так и разгорелась между ними война.

– Из-за нас? – нахмурил брови Огерн. – С чего бы это таким могущественным и возвышенным существам, как улины, воевать из-за созданий, столь мелких и слабых?

Нориль пожал плечами.

– Кто знает? Улины делают что хотят, и у них нет нужды никому ничего объяснять. Я же догадываюсь, что они, некогда бывшие единственными существами, способными мыслить и говорить, теперь возненавидели другие, более молодые расы, которые научились делать почти все, что некогда было подвластно только улинам.

– Не хочешь же ты сказать, что улины увидели в нас какую-то угрозу! Ну, еще эльфы могли бы вызвать у них тревогу – эльфы что-то соображают в магии. И еще тролли, гномы, и дверги, и гоблины, но люди-то при чем? Они-то как раз единственные изо всех почти не владеют магией!

– Зато могут выучиться ей, – сказал Нориль и глубокомысленно поднял указательный палец. – Правда, мало кто способен уделить изучению магии много времени и сил, но все равно это возможно. Нет, я думаю, что улины все же увидели в нас самую большую угрозу для своего превосходства – вероятно, это связано с тем, что только мы одни не желаем сохранять свое место в череде созданий Творца. Мы, люди, горды, мы самонадеянны в своей гордыне. Может быть, именно из-за этого Маркоблин так разозлился на Творца за то, что тот сотворил нас, гордецов, и именно поэтому он стал издеваться над Творцом и создавать тварей, которые как насмешка над людьми.

– Маркоблин… Он ведь был королем улинов, верно?

– Если считать, что у них когда-либо был король, – проворчал Нориль и пожал плечами. – Он был среди них самым лучшим воином, хотя… что такое мастерство во владении оружием, когда вокруг сплошные волшебники, и притом некоторые куда более искушены в магии, чем он? И все же, если уж и был у улинов король, так это был Маркоблин хотя бы только потому, что больше никому не пришло в голову оспаривать.

– И все же он владел магией настолько, чтобы творить созданий похожих на изуродованных людей?

– Нет… Для этого он вынужден был обратиться к волшебному кузнецу Аграпаксу. Представь себе только… Маркоблин идет с одной горной вершины на другую, земля трясется при каждом его шаге, камни катятся вниз по склонам…

– Эй, Аграпакс! – крикнул Маркоблин. – У меня есть для тебя работенка!

– У меня и без тебя дел хватает, – язвительно ответил кузнец и пристально глянул на камни, которые разлетелись в стороны под ногами Маркоблина. – Ты никого не проведешь своими хитростями, Маркоблин. Ты не больше и не лучше никого из нас, и уж конечно, не тяжелее, так что мог бы дурачиться и оставить мои горы в целости и сохранности.

Маркоблин побагровел. Дерзкие слова уже были готовы сорваться с его языка, но ему нужна была помощь Аграпакса, и он понимал, что без кузнеца ему не обойтись. Маркоблин тут же уменьшился и ростом стал не выше, чем три человека, поставленных друг на дружку. Земля перестала трястись под его ногами. Наконец он спрыгнул с вершины последней горы и оказался около кузницы Аграпакса. Рядом с кузницей шипело и булькало озерцо расплавленной магмы – оттуда Аграпакс добывал все необходимое для своей работы.

– Вот не знал, что это ты создал эти горы.

– Не я, – буркнул Аграпакс, понимая, что король не станет просить у него прощения, как, впрочем, и любой другой улин. – Я их только подправил маленько. Но зачем ты явился, Маркоблин? У меня дел по горло и трепать языком попусту некогда.

Что ж, Маркоблин знал, что сердитый кузнец его недолюбливает, да и вообще ему мало до кого и до чего есть дело, кроме его работы. А раз так, значит, ничего хорошего от него ждать не приходится. Следовательно, Аграпакса надо было перехитрить.

– А я пришел с тобой поспорить.

– Я ни с кем не спорю. Пустая трата времени. – И кузнец отвернулся.

– Ну, тогда считай, что это вызов. Есть вещь, которую ты не сумеешь сделать.

Аграпакс медленно повернул голову. Глаза его налились кровью.

– Чтобы я чего-то не сумел сделать? Нет ничего на свете, чего бы мне было не под силу изготовить, разве что если не говорить о живых созданиях и самом мире?

– А вот я как раз про живые создания и говорю, – осклабился Маркоблин. – Я так и думал, что тебе их не сработать.

– Конечно, не сработать, – буркнул кузнец, теряя всякий интерес к разговору.

– Вот-вот, чтобы они были не по-настоящему живые! – не унимался Маркоблин. – Не суметь тебе этого!

– Чтобы не по-настоящему живые, это я могу, – бросил через плечо Аграпакс. – Но зачем мне это сдалось?

– Да не суметь тебе! Ты и этим никогда не занимался!

– Никогда? – фыркнул кузнец и поднял молот. – Разве ты не помнишь бронзового человека, которого я выковал, чтобы напугать богинь?

– Чего же не помнить… помню. Помню, что они только хохотали. Это же был мужик без… ну ты помнишь без чего. Я‑то ведь не про металлических людей толкую, а про таких, чтобы из плоти были! Таких ты никогда не делал!

– Нет. Потому что плоть живая. – Кузнец развернулся к Макроблину, но посмотрел не в глаза ему, а сквозь него. – А ведь это интересно…

Сердце Маркоблина подпрыгнуло и забилось чаще. Он понял, что рыбка схватила наживку. Вот только бы умело подтянуть крючок…

– Вот бы так, чтобы и плоть была вроде бы как живая, а все-таки как бы и не на самом деле… ну и чтобы с виду на людей было похоже!

– Может, и получится… да, может, что и получится, – пробормотал кузнец и медленно кивнул. – Давай поглядим, получится или нет.

Он отвернулся и как бы позабыл про Маркоблина.

– Но только чтобы на этот раз у них было то, чего не хватало тому, бронзовому! – напомнил Маркоблин. – Ну, пусть не то, что мужику потребно, пусть будет щель какая-нибудь, чтобы оттуда мог вылезать новенький – такой, знаешь, чтобы он как бы спал… Сделай так, чтобы раз в год у них появлялось потомство…

Маркоблин улыбнулся. Рыбка заглотнула крючок и теперь висела на леске. Он отвернулся, дав Аграпаксу возможность умножить улов.

Так они и появились – целое войско человекоподобных уродцев. Они выходили из кратера, похожие на фигурки, вылепленные из сырого теста, отдаленно напоминавшие людей. Туловище их снизу было расщеплено – так получилось подобие ног. Из прорезей по бокам торчали руки, а сверху торчал комок теста – голова. Щелочки глаз, дырочки вместо носа и рта – жестокая издевка над внешним видом людей.

– Ну, скажи теперь, что я не умею их делать! – крикнул Аграпакс.

– Можешь, можешь! У тебя отлично получилось! – Маркоблин правильно понял, что теперь пора потешить честолюбие кузнеца. – И что, все они появились из первых двух?

– Да нет. Я так увлекся, что сотворил целую сотню, а каждый из них произвел на свет других, вот и получилась еще сотня. Но как только я увидел, как быстро они размножаются, я немножко все подправил и сделал так, чтобы потомство у них появлялось только раз в год.

– Ну… это же слишком медленно! – воскликнул Маркоблин. – Мне нужны тысячи, десятки тысяч! Сделай их больше, кузнец, сделай еще!

– Устал я, – пожаловался Аграпакс и пожал громадными мускулистыми плечами. – Нет. Они мне надоели. Пусть живут теперь сами, как хотят.

Лицо Маркоблина омрачилось гневом.

– Ты должен сделать для меня еще таких же! Еще! Целое войско.

Аграпакс одарил Маркоблина ледяным взглядом.

– Сколько хочу, столько и делаю, Маркоблин, и ни одним больше.

– Я поколочу тебя! – взревел Маркоблин. – Честное слово, если не сделаешь, как я хочу, я убью тебя, потому что иначе ты мне не нужен!

– Убьешь меня? Да что ты говоришь? А где же ты добудешь себе копье, когда твое нынешнее сломается? Где раздобудешь новое оружие, новый щит, когда твой нынешний треснет под ударом вражеского топора? А щит треснет, не сомневайся, как только погибнет тот, кто выковал его. – Аграпакс усмехнулся и покачал головой. – Нет, Маркоблин, не думаю я, что ты меня убьешь, – ну а если тебе охота меня поколотить, тебе придется найти меч под стать моему молоту. – И кузнец воздел над головой огромный молот. – А твой меч, который выковал для тебя я… стоит мне ударить по нему молотом – он тут же станет хрупким и разлетится на кусочки.

Маркоблина так и затрясло от злости, но что он мог поделать! Он только пялился на Аграпакса да зубами скрипел.

– А вообще-то не бойся. Это твое войско получилось замечательно. Воины живучи, очень сильны, и их трудно убить – на самом деле, для того чтобы их уничтожить, их надо разрубить на множество маленьких кусочков и раскидать эти кусочки в разные стороны. Ну а я… Я еще много разных чудес выкую своим молотом, вот только этих уродов больше делать не стану. – Аграпакс перебросил молот через плечо и зашагал прочь. – Пойду к себе в кузницу. И больше ко мне не приставай.

Маркоблин жег взглядом его спину, но кузнец не передумал. И действительно, Маркоблин с ним ничего поделать не мог. Что ж, оставалось одно – обойтись тысячей уродцев. И Маркоблин отправился вниз по склону горы, чтобы начать командовать своим новым войском.

– А Творец разгневался? – спросил Огерн.

– Если и разгневался, то виду не подал, – ответил Нориль. – Похоже, ни до Маркоблина, ни до уродов этих Творцу никакого дела не было. А Маркоблин злился и распалялся все сильнее, настроение его становилось все мрачнее и мрачнее. Он ни с кем не разговаривал, только гонял и гонял по горам своих уродцев, приглядывая за тем, как они размножаются, и готовил их к битве, которая другим улинам могла привидеться только в страшном сне.

Но один из улинов не смолчал. Ломаллина ужаснуло такое богохульство.

– Ты поступил дурно, – сказал Ломаллин Маркоблину. – И боюсь, способен на худшее. Неужто ты способен отрицать самого Творца?

– А это не твое дело, мудрец, – прошипел Маркоблин.

Он называл Ломаллина мудрецом, ибо тот больше других улинов был искушен в магии. Другим, почти столь же искушенным, был Улаган, помимо этого слывший отличным воином и уступавший в боевых искусствах только Маркоблину.

– Нет, это мое дело, это дело всех улинов! Если Творец решит наказать тебя, он может наказать заодно и всех нас!

– Он не настолько несправедлив, тебе ли этого не знать? Если он затаил на меня обиду, отомстит он только мне одному.

Это было правильно, но Ломаллин все же не успокоился. К несчастью, он поведал о своей тревоге Нарлико, а тот был болтлив. Он разболтал о случившемся всем остальным улинам и те решили, что Маркоблин всех и предал и навлек на их головы беду. Многие растревожились не на шутку и избрали Нарлико своим вождем, чтобы он повел их против Маркоблина и они бы все вместе остановили его.

Но другая половина улинов ненавидела людей, она радовались тому, что Маркоблин их высмеял, а вместе с людьми – и Творца в придачу. Они задирали Нарлико и его сторонников, называли их защитниками людей и требовали, чтобы они оставили Маркоблина в покое и дали ему делать то, что он хочет. Нарлико в ответ привел всех улинов, которые встали на его сторону, к Маркоблину, дабы потребовать, чтобы он уничтожил всех недочеловеков. Но когда они встретились, оказалось, что Маркоблин – во главе человеконенавистников, а колдун Улаган – его правая рука.

И грянула битва.