Текст книги "Шаман"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Так оно и есть, – не стал спорить Манало. – И вашей деревне очень повезло, что спаслось три четверти людей. Вы только представьте себе, сколько людей гибнет в других местах.

Бири переглядывались, и в глазах их тревога смешалась с гордостью.

Глава 10

Однако Манало ничего не сказал о судьбе тех племен, которые не погибли в схватках. Он дал бири время залечить раны телесные и душевные. На следующий день после вечерней трапезы Огерн спросил об этом Манало, и мудрец ответил:

– Ульгарл заставил их поклониться Улагану и служить клайя, которые и сами служили Улагану до конца дней. Этим людям суждено работать на чужих полях, растить чужой урожай, строить храмы Улагана, выполнять любую работу.

Бири зароптали, а одна женщина спросила:

– Это что же – помилование такое?

– На взгляд ульгарлов, да, – отвечал Манало. – Те, кто служит багряному богу долго и верно, со всей преданностью, могут однажды получить право носить почетный торк – такой, какой был на ульгарле, которого вы видели.

Бири громко зашептались. Один из мужчин возмущенно проворчал:

– Что же это за честь – разгуливать в собачьем ошейнике?

– Ульгарлы считают, что это честь. Для них торк – знак их высокого положения. А раз так, то таков он должен быть и для людей, поклоняющихся Багряному.

– Ну а если люди не желают служить Улагану? – поинтересовался Кордран.

– Тогда они послужат ему, умирая на его алтаре.

– Жертвы? – в ужасе, округлив глаза, воскликнула молодая женщина.

– Именно так, – кивнул Манало. – И именно от такой участи меня избавил Огерн со своим отрядом, хотя, пожалуй, слишком дорогой ценой. Улаган понимал, что напасть на вас надо тогда, когда лучшие воины уйдут из деревни.

И снова ропот – громкий, возмущенный. Тут и там слышались женские голоса. Женщины говорили, что мужчинам следовало бы исполнить свой прямой долг – остаться дома и защитить деревню. Но встать и заявить об этом открыто никто не отваживался – все понимали, что в противном случае Манало отправился бы на алтарь Улагана.

Но мудрец отличался превосходным слухом, а может быть, угадал мысли бири.

– Я скорблю о гибели вашей деревни, друзья. Если бы я знал, чем все кончится, я бы молил Огерна и его товарищей остаться дома, ибо моя жизнь, конечно же, не стоит пятидесяти погибших бири и того, что вы потеряли свои дома.

На миг бири притихли, а потом заговорил Кордран:

– Ты многое дал нам, Учитель, и мы должны были отплатить тебе за это. О том, чтобы Огерн остался дома, не могло быть и речи.

Племя согласно забормотало, в том числе и женщины. Манало улыбнулся, согретый их поддержкой. Однако улыбка его вышла грустной, ибо он понимал, как скорбят бири о потере, близких.

– Если такова цена свободы, – выкрикнул женский голос, – мы ее заплатим. Но только бы лучше умерла я, чем моя сестра!

– Но что же с теми племенами, у которых был выбор? – спросил мужчина-бири. – Они обратились к Улагану?

– Большинство, – с горечью выдавил Манало.

Бири испуганно зашептались. Кордран своим вопросом подытожил общее мнение:

– Свободные охотники и воины выбрали рабство?

– Но стать жертвой не значит просто умереть, – предупредил бири Манало. – Это значит умереть в муках, под пытками!

– Пусть так! – воскликнул женский голос. – Но они же были свободные охотники!

– Некоторые – да, – согласился Манало. – Но некоторые были свободными кочевниками. Было захвачено много разных племен. Но большинство решило встать на сторону того бога, которого сочли более сильным, ибо больше всего люди ценили победу и победителей. А некоторые просто предпочли рабство мучительной смерти. И не судите последних, молю вас, друзья мои, ибо вы не были на их месте. Если бы вы слышали крики, доносящиеся из храма Улагана, как слышал их я, вы бы не стали так скоро обвинять людей.

Бири поежились и обменялись испуганными взглядами.

Из густых кустов, ставших его временным лазаретом, прихрамывая и опираясь на руку Эллуэры, своей добровольной сиделки, вышел Лукойо. Лукойо притворялся равнодушным, но порой бросал робкий взгляд на девушку, словно бы для чтобы убедиться, что она на самом деле существует. Когда Эллуэра ловила на себе такой взгляд, она оборачивалась, шаловливо смотрела на полуэльфа и, тряхнув головой, снова отворачивалась.

Однако, как ни увлечен был Лукойо девушкой, он услышал, о чём говорят люди у костра, и внимание его переключилось на Манало.

– А как же куруиты? – требовательно спросила одна из женщин. – Их покорили, что ли, и они отвернулись от богов своих предков и стали служить Улагану?

– Да, они отвернулись от богов, которым поклонялись их пращуры, и стали поклоняться Улагану, – ответил женщине Манало. – Но их не покоряли. Нет, куруиты соблазнились обещаниями Улагана, которые до них донесли ульгарлы, – обещаниями богатства и власти, возможности править всеми «варварами».

– Это оскорбительное слово, – проговорил Кордран. – И я слыхал, как торговцы, а значит, и ульгарлы пользуются им как ругательством. Я понимаю, что мы варвары, но все-таки…

– Нет, не совсем так, – поправил старика Манало! – Вы дикари – от слова «дикий», то есть вы охотники, которые не желают, чтобы ими правил иноземный король. Варвары – это такие племена, которые пасут огромные стада…

– Это как я? – выкрикнул Лукойо.

– Да, как Лукойо и то племя, которое взрастило его. – Манало обернулся к полуэльфу и кивнул ему. – Куруиты же себя считают культурным народом, хотя в буквальном смысле это слово означает лишь обычаи и привычки тех людей, которые живут в городах.

Кордран сплюнул.

– Плевать я хотел на эти города! И если значение слов таково, Учитель, пусть я буду дикарь и буду этим гордиться!

Манало удивленно улыбнулся.

– Пусть так, но когда говорят о культуре, обычно имен в виду, что обычаи людей, их поведение не так грубы – и эти люди необязательно горожане.

– На куруитов поглядеть – так не скажешь, – презрительно фыркнула одна из женщин.

– Это верно, – подтвердил Манало. – Это верно. На самом деле я встречал много дикарей и варваров, которые культурнее куруитов.

– Тогда выходит, – задумчиво протянул Лукойо, – что Улаган – бог городов, но не бог цивилизации? Но Манало в ответ покачал головой.

– Он – бог не только городов. Ведь клайя дикие, такие же дикие, как и ваньяры – так называются несколько племен, которые смерчем проносятся по западным землям и обращают народы в Улаганову веру. Это с ними вы встретились, когда плыли по реке. И поверьте мне, хотя они беспомощны, когда сидят в лодках, стоит им сесть верхом – и им нет равных. Лукойо фыркнул:

– Да они стрелять-то толком не умеют. Что ни стрела – недолет!

– На суше достанут, – заверил полуэльфа Манало. – Эти племена так же, как племена куруитов, смутил своими посулами Улаган. Но вайньяры жаждут земли и рабов, а куруиты – империю.

– А клайя? – спросил Огерн.

– Этим бы только шкуру спасти.

– Итак, против нас куруиты, ваньяры и клайя, – подытожил Лукойо. – Кто хуже всех?

– Все плохи, – мрачно отозвался Манало. – Хотя если бы мне пришлось выбирать, кто из них мне больше враг, я бы выбрал куруитов, ибо они сильнее всех соблазненных Улаганом. Их столица, город Куру, на самом деле главный город Улагана.

– Он там живет? – расправив плечи, спросил Огерн.

– Там, – кивнул Манало, – он обитает. Ибо в Куру находится самый большой и самый прекрасный из посвященных Улагану храмов. Там каждый день ему приносят в жертву мужчину или женщину – а не раз в год или в месяц, как в других храмах.

– Куруитов, конечно, в жертву не приносят, – насмешливо проговорил Лукойо, и, к его удивлению, люди рассмеялись.

– Было несколько куруитов, – печально откликнулся Манало, – которых все же принесли в жертву. Эти настолько отдали себя Улагану, что добровольно пошли на пытки и смерть Правда, перед пытками им дают снадобья, заглушающие боль, поэтому боль не такая, какую испытали бы мы с вами.

Лукойо нахмурился.

– Неужто и те, которые готовят себя в жертву, сначала мучают и пытают своих собратьев?

– Нет, они молятся и служат в храме.

– Но как же тогда, умирая, они становятся добычей Улагана? – спросил Лукойо. – Губы их, пожалуй, и славят багряного бога, но их жизнь-то восхваляет Ломаллина!

При этих словах бири одобрительно вскричали. Некоторые даже захлопали себя по коленям – так им понравилось то, что сказал полуэльф. Лукойо чуть не упал – настолько его потрясло поведение бири, но все же удержался и выпрямился, храня нарочитое хладнокровие.

Манало кивнул, выждал, когда бири затихнут, и сказал:

– Ты верно заметил, лучник. Эти добрые души покинуты и невинны, так что после смерти они отправляются к Ломаллину, и он защищает их от Улагана. А потом от Ломаллина эти души улетают к Творцу.

– Зато их сородичи, те, которые действительно служат Улагану, не так благочестивы.

Манало усмехнулся.

– Им, Лукойо, пользуясь твоими словами, кажется, что они ведут весьма благочестивую жизнь – для них благочестие это убийство и насильничанье, это тайное высмеивание тех, кто живет, готовясь к самопожертвованию.

– Да уж, благочестие, нечего сказать! – воскликнул Лукойо, радуясь тому, что избежал поклонения Улагану. – Те, которые стремятся вести себя наиболее благочестиво, на самом деле уходят от благочестия, а лицемеры, наоборот, самые благочестивые из всех!

И эти слова Лукойо вызвали довольный ропот бири, но Манало спросил:

– Что же это говорит об их боге?

– Это говорит, что бога радует лицемерие и порочность его почитателей, что он процветает, убеждая их, будто, возлюбя себя превыше всего, они дарят свою любовь ему. И еще это говорит о том, что любой приверженец Улагана, считающий себя умным и опытным, на самом деле тупица, ибо верить в Улагана может только законченный осел!

Бири взревели от хохота, затопали ногами, захлопали в ладоши. Лукойо изумился. Он полагал, что гневался, а вышло – пошутил?

А потом он понял, что одно другому не мешает.

– В словах Лукойо есть правда, – заметил Манало.

– Вот! – воскликнул Лукойо. – Я понял! Куруиты хотят создать империю и думают, что хотят этого для себя. Они думают, будто бы Улаган подарит им победу. Но на самом деле они создают не свою, а его империю! Они приводят к его ногам все больше племен, они дарят ему все больше земель. Они только и делают, что служат ему, хотят они этого или нет.

– Хотят. Еще как хотят, – мрачно добавил Манало.

– Но когда же они поймут, что он их просто использовал?

Они поймут это слишком поздно, – вздохнул мудрец. – Они поймут это тогда, когда все свободные земли будут покорены и у Улагана не будет недостатка в жестоких и бесправных рабах изо всех племен и со всех концов земли. Тогда он унизит и куруитов, и они лишатся его благосклонности. Только тогда они поймут, как были глупы.

– Что ж! – Глаза Лукойо сверкнули, он вскочил и чуть не упал, но Эллуэра поддержала его. – Что ж! Давайте же сделаем то, что ему понравится меньше всего, давайте избавим куруитов от осознания собственной глупости. Позаботимся же о том, чтобы хотя бы ваше племя осталось свободным.

Люди повскакали с мест и одобрительно закричали.

Манало дождался тишины, поднял руки и сказал:

– Это хорошо. А теперь давайте ляжем спать, ибо вы не сумеете трудиться на благо Ломаллина, если будете валиться от усталости. Теперь спать, а завтра надо уходить, потому что здесь мы пробыли уже день и ночь, и если пробудем дольше, то по нашим следам непременно пойдут шакалы Улагана. Доброй вам ночи, друзья.

Ответом мудрецу были пожелания доброй ночи и хороших сновидений. Бири разошлись по своим убежищам в густых зарослях. Плечистый юноша хлопнул Лукойо по плечу:

– Славно говорить умеешь, друг.

– Спасибо, – устало поблагодарил полуэльф. – А ты кто такой?

– Это мой брат, Лагфар, – вместо юноши ответила Эллуэра.

Лукойо изумленно обернулся к девушке, затем перевел взгляд на юношу.

– Твоей сестре, – сказал он, – я обязан многим. Она выходила меня.

– Моя сестра всегда давала мне повод гордиться ею, надеюсь, что и она мной гордится, – отвечал Лагфар. Я очень люблю ее, и для меня было бы большим горем, если бы с ней что-то случилось.

– Лагфар! – воскликнула Эллуэра, но Лукойо тольков запрокинул голову и рассмеялся.

– Друг Лагфар, – заверил он юношу, – я сейчас слишком слаб для того, чтобы меня можно было опасаться.

Секунду Лагфар пристально вглядывался в лицо полуэльфа, потом глуповато улыбнулся.

– He бойся, – сказал ему Лукойо. – Ее честь для меня так же священна, как собственная.

– Вот этого я и боялся, – вздохнул Лагфар.

Глаза Лукойо полыхнули злобой, потом шутка дошла до него, и он усмехнулся:

– Как я посмотрю, ты тоже за словом в карман не полезешь!

– Эллуэра тоже, – предупредил полуэльфа Лагфар. – Так что берегись.

– Я с радостью выслушаю ее колкости, но сейчас мне бы доставило радость нечто другое. Ты позволишь ей проводить меня до моей постели?

– Тебе нужно его разрешение? – раздраженно фыркнула Эллуэра.

– Нужно или не нужно, а я ему разрешаю, – сказал сестре Лагфар и шутливо хлопнул Лукойо по плечу. – Наше семейство гордится дружбой с тобой, полуэльф, но, советую, узнай о наших обычаях, прежде чем ухлестывать за моей сестричкой. Доброй ночи.

И Лагфар исчез в темноте.

Лукойо проводил его мрачным взглядом и повернул голову к девушке. Та заалелась от смущения.

– О каких обычаях он говорил?

– Ну… – протянула Эллуэра. – Наши глупые мужчины считают, что, прежде чем просить женщину стать его женой, мужчина должен доказать, что он чего-то стоит.

Лукойо замер и посмотрел девушке в глаза.

– Я не считаю, что это глупо.

Эллуэра выдержала его взгляд, а потом смущенно опустила ресницы.

– Как будто тебя что-то во мне интересует, кроме того, что я тебя выхаживаю!

– Как будто да, – прошептал Лукойо. – Представь себе.

– Не могу.

– Ты должна мне поверить, – настаивал Лукойо.

Девушка подняла на него изумленные глаза.

– Но если бы я был здоров и невредим, если бы я захотел не просто поухаживать за тобой, как мне надо было бы доказать, что я достоин стать твоим мужем?

– Ты должен был бы обрести достаток, – медленно проговорила Эллуэра. – У тебя должны быть меха и янтарь для продажи, и еще, может быть, немного южных золотых монет. В нашем племени мужчина считается готовым к женитьбе, если он построил дом, принес с охоты мяса для всего племени, набрал мехов и янтаря столько, сколько хватит, чтобы торговать ими два года. Так мужчина доказывает, что может прокормить жену и будущих детей, что у них будет крыша над головой.

– И все? – изумился Лукойо. – А разве он не должен побывать в бою и вернуться живым?

– Желательно, но ведь никаких боев может и не случиться, – возразила Эллуэра. – Кроме того, ты уже так или иначе доказал, что ты храбрец – так говорят Огерн и все, кто ходил с ним. В этом никто не станет сомневаться, раз они так сказали.

Лукойо не отрывал восхищенных глаз от девушки и был благодарен своим новым друзьям. Как же все-таки странно…

– Но ведь я потерял сознание в бою!

– Не в бою! После боя! – уточнила Эллуэра. – К тому же ты уже был изможден, когда наши встретили тебя.

Лукойо возмущенно выпрямился.

– Я шел и бежал столько же, сколько они.

– Верно, – кивнула Эллуэра. – И когда они рассказывали о тебе у огня, они говорили об этом с большим уважением. Но они понимали, что ты нездоров.

И никогда даже не намекнули, что догадываются!

– Итак… – поспешно проговорил Лукойо. – Свою воинскую доблесть я доказал…

– Теперь ты должен доказать, что можешь быть добытчиком. – Глаза Эллуэры засверкали. – То есть должен, если хочешь жениться.

– О, я хочу! – Лукойо схватил ее за руку, заглянул ей в глаза. – Если я покажу, что умею охотиться, и выстрою дом, ты бы согласилась выйти за меня?

Глаза у Эллуэры стали большими-пребольшими. Она потянулась к Лукойо. Ее губы были слаще меда, слаще любых ягод. Он закрыл глаза, чтобы лучше чувствовать прикосновение к возлюбленной…

Но вот Эллуэра отстранилась. Глаза ее, по-прежнему огромные, сверкающие, неотрывно смотрели на Лукойо.

– Может, и согласилась бы, – ответила она. – Но на этот вопрос ни одна женщина не может ответить до тех пор, пока мужчина ее не спросит.

– Я же спросил… – начал Лукойо и запнулся. – Нет, не спросил. Я сказал, если бы…

– Тогда так: если бы ты прожил с моим народом два года и доказал бы, что ты готов прожить с нами всю жизнь, то тогда…

– Это я мог бы, – перебил ее Лукойо. – Для меня важнее другое – захотят ли ваши люди, чтобы я остался среди вас?

– О да, – нежно проговорила Эллуэра. – Судя по тому, что я слышала у костра, все будут только рады, если ты останешься.

Немного погодя Лукойо вернулся в заросли, где располагалось его временное убежище, и обнаружил, что на другой постели лежит Огерн. Охотник сел, усмехнулся и сказал:

– Похоже, твоя сиделка приглянулась тебе, а, лучник?

– Очень приглянулась. – Лукойо медленно опустился на ложе из сосновых лап. – Но ты-то почему пришел, Огерн? Сиделка мне больше не нужна, а если бы и была нужна, я бы не выбрал для этого тебя.

– А я как раз и пришел потому, что тебе больше не нужна сиделка, – ответил Огерн и улыбнулся. – Нам надо потолковать о будущем, Лукойо.

Лукойо собрался с духом.

– Говори.

– Ты хочешь вернуться к своему племени?

– Ни за что! – воскликнул Лукойо, брызгая слюной. – Они вышвырнули меня! Но еще раньше они вышвырнули меня из своих сердец – в тот день, когда я родился!

Полуэльф умолк, пораженный собственной страстностью.

– Что ж, очень глупо поступили. Тем счастливее мы, – заключил Огерн. – Ты хочешь стать бири, Лукойо?

– С радостью, – воскликнул Лукойо. – Но способна ли лиса стать волком? Уши у меня всегда будут торчком, а мои ноги всегда будут ногами кочевника!

– Если они будут всегда возвращаться в деревню бири, в этом не будет ничего дурного, – задумчиво проговорил Огерн. – Важно, чтобы другие части твоего тела не стремились к другим женщинам, а только к твоей избраннице. Лиса может быть принята в волчью стаю, Лукойо.

– Я такого никогда не видел и даже не слыхал о таком.

– Я тоже, – кивнул Огерн, – но я слыхал, что, бывало, волки выкармливали человеческих детенышей и относились к ним, как к своим собственным. Так, может, ты согласен стать почетным волком, Лукойо, и смешать свою кровь с кровью нашего племени?

Лукойо не отрывал глаз от Огерна. Он весь напрягся, дрожал, он не мог поверить в собственное счастье.

– Да ладно, неужели я делаю тебе такое уж выгодное предложение? – негромко пошутил Огерн. – Да и кровь свою с нашей ты уже смешал на поле брани. Так ты хочешь этого?

– Всем сердцем хочу!

– Тогда это произойдет.

Кузнец-великан встал, улыбнулся, наклонился и пожал руку Лукойо.

– Когда мы вернемся на свою землю и отстроим заново нашу деревню, мы примем тебя в племя, как подобает. Но в наши сердца мы тебя уже приняли, Лукойо. Доброй тебе ночи.

Огерн ушел, но полуэльф еще долго не мог заснуть. Он сидел, не в силах поверить собственному счастью, он мечтал о радостях семейной жизни и отчаянно пытался прогнать страх – привычный страх перед надеждой на лучшее, боязнь того, что стоит ему поверить в хорошее, как это хорошее тут же у него отнимут. Поэтому, когда уснул, а потом проснулся от сердитых и встревоженных криков, от звона железа и бронзы, он даже не удивился.

Лукойо проверил, на нем ли пояс с ножом, схватил лук и колчан со стрелами и выбежал в ночь, озаренную пылающими кустами. Отовсюду неслись крики:

– Клайя! Клайя!

– Они вернулись! Их еще больше!

– Они привели еще клайя, и с ними их повелитель!

Лукойо только успел выпрямиться, как на него тут же кто-то налетел и повалил на землю. Лукойо покатился – злодей вместе с ним. Совсем рядом с лицом полуэльфа щелкнули острые зубы. Лукойо поспешно выхватил из-за пояса нож и ударил. Алая борозда рассекла человеческую щеку и шакалий нос. Чудовище взревело, отскочило в сторону. Разгоряченный видом крови, Лукойо бросился ему вслед и увидел, что тварь улизнула между двумя своими сородичами. Эти, оскалив зубы и нацелившись копьями, шли прямо на Лукойо.

Лукойо отступил на несколько шагов, зарядил лук и выпрямился, готовый пустить стрелу. Клайя растерялись и замерли. Лукойо пустил первую стрелу, она попала в грудь одному из клайя – тварь взвизгнула и упала. Он зарядил еще одну – второй клайя предпочел убраться.

Пылая гневом и радостью победы, Лукойо развернулся, ища глазами нового врага…

Но тут огромная рука отбросила его в сторону так, словно он был веткой на дереве. Когда Лукойо упал, в ушах у него загрохотало. Громом прогремел жуткий голос, крикнувший что-то басом на непонятном языке, больше похожем на лай, чем на речь. Ошеломленный, напуганный, Лукойо увидел великана, вдвое выше человека, шагавшего туда, где стояли Огерн и Манало. Великан по пути колотил в равной мере и клайя, и бири, расшвыривая их ручищами. Отлетавшие от него ударялись спинами о деревья и без сил опускались наземь.

Один из таких ударов достался Эллуэре.

Она стояла, храбро сжимая в руке копье и, целилась в великана… но вдруг, запрокинув голову, она полетела по воздуху, ударилась о ствол старого дуба и сползла на землю – горстка светлых волос.

Лукойо закричал.

Закричал, натянул тетиву и пустил стрелу. Стрела угодила в плечо великана. Но он этого как бы и не заметил. Как ни в чем не бывало он продолжал шагать через поле боя.

Лукойо обезумел. Он принялся выкрикивать всякие непристойности, он бегал вокруг великана, рубя и коля направо и налево, не обращая внимания на то, кто перед ним – люди или чудища. Он и сам сейчас превратился в полузверя. Обогнав великана футов на двенадцать, Лукойо выпустил стрелу, он целился в глаз. Стрела попала щеку. На этот раз выстрел вышел для великана чувствительный. Он взревел, и его красивое лицо исказилось гримасой ярости и боли. Не успел Лукойо перезарядить лук, как великан был уже рядом с ним и нанес полуэльфу такой мощный удар, от которого тот пребольно стукнулся о ветку вяза. У Лукойо потемнело в глазах. Поборов боль, он встал на ноги и увидел всего лишь в десяти футах от себя круг шакалов, внутри которого стояли Огерн и Манало. Огерн что-то кричал. В обеих руках он сжимал мечи и убивал любого клайя, который осмеливался подойти к нему поближе. Большинство тварей отступило, выставив перед собой копья. Они боялись приблизиться к здоровенному охотнику. Один за другим бири пробивались к своему вождю – те из них, которые были еще живы. Манало всем раздавал железные мечи – он один за другим вынимал их из-под плаща. Это было так чудно, что, несмотря на ужас положения, у полуэльфа мелькнула мысль, что столько мечей мудрец сам бы ни за что не унес.

Лукойо тоже не отказался бы от меча. А его стрелы могли бы настичь тех клайя, которые осторожничали и не подходили близко к Огерну. Лукойо бросился было бежать к бири, но ноги не послушались его, а один из клайя, решивший получить легкую добычу, прыгнул к полуэльфу, радостно повизгивая. Лукойо поддел тварь ножом снизу вверх. Шакал повалился навзничь, подвывая от боли и истекая кровью. Тут же забыв о нем, Лукойо поплелся к Огерну, по пути в меру сил орудуя ножом. Дважды его задевали копья клайя, но в последнее мгновение он ускользал от удара и получал только царапины. От ударов же, наносимых лапами, Лукойо катился по земле. Однако эти удары посылали его в нужном направлении – к кругу друзей, под защиту бири.

Но первым до них добрался ульгарл.