Текст книги "Плохой парень// Bad Guy (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

3. Малика

Лика

– Пожалуйста, не нужно беспокоиться. Это быть обычный процедура, агашши, – в поклоне мне мягко улыбался работник службы безопасности аэропорта и смотрел так, словно сквозь меня.

Я встала напротив пропускного окна и сложила руки на груди, улыбнувшись в ответ. Поклон в моем исполнении вышел корявым, и мне стало как-то не по себе что ли. Потренируюсь на досуге. Но меня удивило другое. Даже немного смутило.

Нигде. Ни в одной стране, где я побывала мне не требовалось сдавать в аэропорту отпечатки пальцев. При чем не просто фаланг, а всей ладони обеих рук. Мало того, с первых минут, еще не успев ступить на грешную землю с трапа, я поняла, что у меня начались проблемы. То, что корейцы не знали русского, понятно как божий день. Но английский-то? Хотя бы его должны были знать сносно?

– Да, я спокойна, – хмыкнула стянув перчатки с обеих рук, и приложила ладони к сенсору, – Камсамнида!

Мужик застыл, немного скривился, а потом как-то одобрительно хмыкнул. Вот и ответ почему они не знают английского. Всё просто – хочешь жить или отдыхать в их стране, будь добр выучи язык и манеры.

"Жестко, но справедливо", – промелькнувшая мысль "устаканила" мои размышления и немного привела в порядок внутренний раздрай и хаос от смены обстановки.

Бесполезная процедура заняла ещё минут десять, и только после того, как проверили мой скудный багаж, я вышла в терминал и осмотрелась. Внешне люди, которые меня окружали были очень схожи. Вернее их объединяла одна очень важная черта – доминантная аллель генов. Все темноволосые и кареглазые. Исключения очень редки, и составляют примерно три десятых процента из десяти тысяч возможных случаев в выборке. У корейской пары может родиться светлый ребенок, если только он будет альбиносом. Но даже тогда, это ещё более ничтожный процент. С близнецами дело обстоит почти так же. Чаще у этой нации рождаются двойняшки.

Абсолютно спокойные и сдержанные внешне люди. Очень вежливые и морально скованные. Пока я вышла из терминала смогла проанализировать многое. Например то, что старшее поколение старалось лишний раз не останавливаться, громко не разговаривало, и естественно не глазело и не оборачивалось на иностранцев. Вообще ни одного взгляда в мою сторону. Только несколько молодых девушек невольно осмотрели меня, но и потом поспешили аккуратно обойти и скрыться.

Единый организм. Эти люди были словно механизм. Огромные часы, которые постоянно спешат, и это было заметно. По тому, как они двигались и вечно смотрели на время. Из десяти людей, на которых я остановила особое внимание, пока ждала своё такси, шестеро проверили который сейчас час трижды за последние пять минут.

"Очень интересные люди", – хмыкнула и улыбнулась своим мыслям снова.

– Аньен, агашши! *(Здравствуйте, госпожа!)

Я чуть не подпрыгнула, когда со мной в поклоне неожиданно поздоровался таксист, и встал с протянутой рукой, ожидая что я передам ему свой багаж.

– Камсамнида! – видимо единственное слово, которое успела выучить, произносила как-то в корни неверно, если и этот мужчина опять невольно скривился.

Но уже спустя час я поняла в чем причина такого выражения лица. Я передавала одной рукой то, что от меня просили, а делать это нужно было двумя. У регистрационного окна я дала свой паспорт одной рукой, а таксисту свой багаж просто пихнула, ведь чемодан был на колёсах.

"Вежливость основная составляющая жизни корейской нации. Никогда не передавайте и не принимайте от корейца что-либо одной рукой. Это признак неуважительного отношения, а в некоторых случаях, может расцениваться, как оскорбление".

– Рехнуться можно. Сколько ограничений и правил, – выдохнула листая статьи в сотовом, пока мы ехали к моим апатам.

Апатами здесь назывались квартиры в новостроях. Мне было предоставлено небольшое жильё в одном из таких домов не далеко от Центрального управления особого отдела. Но ехали мы к нему уже не меньше часа, за который я осознала, что провалюсь с треском, если не изучу в срочном порядке быт этих людей, их привычки и манеры хотя бы поверхностно.

Мимика и язык тела – это отличное зеркало души и внутреннего мира человека. Но эта нация сплошь сдержанные и скованные в эмоциях внешне люди. В большинстве случаев они даже не выказывают открыто своего отвращения.

В ситуации, где славянин спокойно при чужих людях выкрикнет: «фу, отвратительно!", кореец отведет глаза и тактично прокашляется, либо вообще попытается больше не замечать этого человека, словно он – это пустое место.

– Кажется, у меня намечается межнациональный конфликт менталитетов в работе, – пробормотала себе под нос и словила взгляд мужчины таксиста в зеркале заднего вида.

Он настороженно осмотрел меня, а потом снова кивнул головой и улыбнулся, мол: «нет, вы не странная, вот совсем…"

Мы остановились у десятиэтажного здания, в котором было только одно парадное. Никаких клумб и бабушек, сидящих на лавочках. Ухоженные беговые дорожки между деревьев небольшой парковой зоны для нескольких домов. Внешне и снаружи такие же коробки, как и наши, но не внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мужчина достал мой чемодан. На этот раз я приняла его двумя руками и поклонилась, передав ему опять двумя руками деньги. И вот первая живая эмоция. Мужик так удивился переменам в моем поведении, что невольно вскинул брови, и тут же начал кланяться несколько раз подряд, и помахивать в сторону входа в дом.

"Педантичные люди, дико оберегающие свои ментальные качества и обычаи!" – с этими мыслями я вошла через стеклянные, совершенно прозрачные двери, и тут же напоролась на консьержку. Миловидная женщина, лет сорока пяти, сидела за перегородкой и завидев меня, тут же вскочила, и вышла из своего теремочка.

– Агашши*(госпожа)! День добрая! Я уже ждать вас. Мне сказать, что вы приехать наша инспектора. Он жить в этом же дома. Идём! Я показать вам ваша апаты и дать ключ-карту. Пбали*(быстрее)!

Вот это неожиданно. Значит не всё так просто. Эта женщина была "живая" в эмоциональном плане. Она говорила быстро и без умолку, а когда вошла со мной в лифт, открыто улыбнулась и похлопала меня по руке, но с некой осторожностью в движениях. А когда я вздрогнула и мягко увернулась от её прикосновения, потому что оно вызвало дискомфорт и дрожь от пят до макушки, консьержка тут же извинилась в поклоне, и опять мягко улыбнулась.

– Ну, с приездом, Малика Макаровна, – я встала в широком коридоре, который выходил в гостиную.

Панорамные окна и шикарный интерьер навели на мысль, что я действительно за границей. Этим буквально пахло в воздухе. Но больше всего меня удивило другое. Эта квартира не выглядела, как съёмная. Она выглядела, как новая. Складывалось ощущение, что здесь даже мебель меняют после прошлых постояльцев.

Я сняла ботинки в небольшом углублении у двери и ступила на голый ламинат, оставив чемодан у двери. Всё было совершенно новым и необычным, включая открытый сектор кухни, диковинную бытовую технику и красивый интерьер. Я стояла посреди студии, а встав за кухонную столешницу, смотрела на свою кровать, которая располагалась в десяти метрах от меня. Отделяла это пространство кованная перегородка со стеклянными вставками из мозаики. Под ней, а вернее у неё, располагался широкий низкий диван. У него оказался настолько маленький подъем, что это выглядело, как матрас, лежащий на полу напротив сплошной стены из окон от потолка до пола.

– Красиво… – оперлась локтями о столешницу и нагнула голову к левому плечу, – Но не для меня.

В моей груди скрутилось тугое и ноющее чувство, что вот такая квартира и обстановка подойдет нормальной и живой внутренне девушке. На вот этом диване, она будет пить чай и наблюдать за тем, как её парень, или муж готовит что-то вкусное. Мается у плиты, материться и беситься, когда у него что-то не получается.

Это всё оживало в моих мечтах. Словно картинки в голове, которыми я заменила реальную близость мужчины. В своем больном воображении я создала идеального мужика, который вот в такой квартире смотрелся бы как её хозяин. Вышел бы из вот тех черных дверей, в одном полотенце и весело улыбнулся, когда я попыталась бы вытереть его влажные волосы. Нежно поцеловал и погладил по щеке, шепча, что любит и готов быть таким вечно.

Но это кукла… Мираж, который в реальной жизни невозможен, ведь мужчина – это человек. Люди подвержены морально-психологическим изменениям, эмоциям, фобиям и страхам. Мало того, мы способны угробить своими поступками и естеством самое светлое чувство в другом человеке за ничтожную секунду.

В моей квартире, во Владивостоке, не было светлых тонов. Не было ощущения семейного уюта, созданного женщиной. В ней был минимум мебели, темные тона в интерьере, а практичность являлась основным элементом. Всё должно было быть под рукой и находиться на своих местах. Даже если это пульт от плазмы, он несомненно после прекращения работы телика, клался на тумбу справа от кровати, простыни которой были либо черными, либо темно-синими. Ничего светлого, или того что смогло бы мне напомнить нашу с "тем мужчиной" квартиру.

"Тот мужчина"… Именно так, я десять лет называю тварь, которая превратила меня в это. А я действительно была "этим".

Ведь как назвать женщину, которая не может ощутить себя таковой, а сексуальное напряжение, которое никуда не делось после травмы должна снимать мастурбацией и вот такой вот формой галлюцинаций в голове, созданных для того, чтобы не рехнуться окончательно. Ведь женщины, которые больны так же как я, редко могут сломить механизм своей сексуальной ориентации, и перенаправить его в сторону гомогамности.

Но такую меня, не знал никто. Годами, я возводила вокруг себя броню такой прочности, чтобы снаружи морально выглядеть сильнее любого мужика. И здесь, в Корее, мне это несказанно сыграло на руку. Ведь внешне первые несколько дней мою сдержанность и холодность воспринимали, как попытку влиться в окружающую обстановку. Но удивление, а с тем и первые признаки неприятия, во мне начали пробиваться на третий же день работы, когда я более-менее понимала принципы и особенности ведения дел этого управления При этом, просто молча наблюдая и кивая на любой вопрос или утверждение.

Мне выделили стол в широком помещении, где находились еще шесть таких же рабочих мест. Помещения напоминали бункеры, а узкие коридоры в открытые пространства разных отделов, навскидку воспринимались как офис обычной торговой фирмы. Но вот техника и оборудование вводили в откровенный ступор. Чего только стоила система "глаз", которая обрабатывала такое количество видеоматерьялов с наружных камер на улицах, что мне показалось это диким. Видеонаблюдение было повсюду – в парках, скверах, метро, переходах и на перекрестках, на магазинах и этих их закусочных. Ко всему был подключен полный контроль.

«И они не смогли найти маньяка, который за три месяца оставил за собой десять трупов?» – именно это буквально орало в моем мозгу, пока я изучала матерьялы дела. А ознакомиться с ними нужно было в кратчайшие строки, иначе меня не допустят к работе, и тогда я вообще не понимала смысла моего пребывания в Корее. Но на четвертый день «немых» наблюдений мне ответили на все вопросы скопом. И на то, почему я три дня чувствовала себя «хвостом», который привязан к опер-группе для галочки, в том числе.

– Добрый день, госпожа Адлер, – я вошла в светлый кабинет, и поклонившись ко мне обратился начальник управления.

Я видела этого мужчину лишь раз, когда меня знакомили с моим новым временным местом работы.

Немолодой мужик в строгом костюме, выглядел как обычный среднестатистический кореец. Бронзовая кожа, узкие и немного припухшие веки, которые подчеркивал глубокий взгляд почти черных глаз.

– Приятно, что вы, наконец, решились на то, чтобы поговорить со мной наедине, начальник Чхвэ Дон Мин, – меня окинули похолодевшим взглядом и указали на кожаный диван у низкого столика.

– Я должен был прояснить этот момент сразу же, но видимо моя занятость, помешала должным образом ввести вас в курс дела, госпожа Адлер. Прошу про…

– Я вас слушаю, – я грубо оборвала его извинения.

Эти расшаркивания уже порядком поднадоели. Они все словно пытаются быть теми, кем внутри не являются.

Эта напускная вежливость бесила больше всего.

Мужчина сел напротив меня, и хотел было попросить принести нам чаю и потянулся к переговорнику, но и тут я решила показать, что между нами пропасть не понимая. Пить чай, пока эта тварь разгуливает по улицам в поисках новой жертвы я не собиралась.

– Это лишнее, начальник Чхвэ. Мне приятно, что вы пытаетесь вежливо извиниться за то, что наплевали на человека, который приехал к вам, лишь потому что он не ваш работник и задето ваше самолюбие. Поэтому я переживу если не попробую ваш чай и мы немедленно перейдем к делу. Простите за грубость.

Сказать, что на его лице застыли все мускулы, это ничего не сказать. А значит, моя лобовая атака продолжилась.

– Наша сторона настояла на моём приезде сюда по весьма серьезной причине – убиты пятеро гражданок РФ за три месяца на вашей территории. Мало того, это не просто нелегалки. Все жертвы – студентки, у которых была законная учебная виза, и они находились в Корее согласно вашему миграционному законодательству, не нарушая ни один его акт или пункт. Мало того, именно ваше руководство первым возжелало вызвать нашего криминалиста, чтобы не развязался международный скандал и расследование было максимально открытым для нашей стороны. Поэтому ваше поведение мне ясно сразу.

Он продолжал сидеть неподвижно, но на лице мужчины начали проступать явные пятна. Я попала точно в цель. Этот мужик властный и грубый, он рьяно держится за своё место, и не допускает и мысли, что какая-то ищейка из-за бугра способна ему чем-то помочь. А судя из радушного приёма, меня здесь вообще не ждали, и не хотели видеть.

– Так что я прошу вас упустить манерность, и наконец объяснить мне, как так вышло, что владея такими технологиями и навороченными лабораториями, вы не можете поймать обычного человека?

– Это не обычный человек, – отмер начальник Чхвэ и скривился, наконец, показав своё истинное лицо, – А ваши девушки тоже не святые. Если вы внимательно изучили материалы дела, то должны были видеть КЕМ они согласились работать.

– Конечно, изучила. Как и то, КТО им предоставил эту работу. Или вы станете отрицать, что это корейские клубы оказывают эскорт услуги и нанимают для этого иностранок в том числе, – парировала и сцепила челюсть до хруста, бл***.

– Клубы работают легально, и договора составлены тоже легально, госпожа Адлер! А значит, закон не нарушен.

– Формально нет, но мы то с вами понимаем, что под словом эскорт, кроется "легальная проституция". Если бы клубы не предлагали этого, не было бы и спроса, а следовательно не было бы и десятерых жертв.

– Чего вы добиваетесь проявляя это невежество? Я что ли эти притоны открывал? – грубо оборвал меня мужчина, а я улыбнулась.

– Вот теперь мы сможем с вами работать. Я не привыкла, чтобы со мной говорили, как с нерадивой дурой ни хрена не понимающей в этой жизни.

– Только в отделе ведите себя сдержанней! – он скривился и встал, подойдя к длинному шкафчику справа от дивана.

Мужчина открыл его и достал оттуда две маленькие рюмки и бутылку, больше похожую на пивную.

– Что это? – спросила, когда он положил бутылку и стаканы между нами.

– Соджу – слабоалкогольный аналог вашей водки. Нам нужно выпить, а вам успокоиться. Вы слишком импульсивны и не умеете сдерживать свои эмоции. Наблюдая за вами все эти дни, я только и мог, что удивляться как вы холодно и отрешенно за всем наблюдали. Думал, что проблем с вами не будет. Вы спокойно продолжите молча делать все что вам скажут и не станете путаться под ногами. Но видимо ошибался.

Я приподняла бровь и аккуратно взяла рюмку со стола, пока мужчина открывал бутылку. Его взгляд застыл на моих перчатках, когда я согласно этикета протянула стакан, придерживая другой рукой за его дно.

– Зачем эти… перчатки? – начальник Чхвэ наполнил мою рюмку, а следом налил и себе.

– Мне казалось, что корейцам не свойственно задавать столь личные вопросы в лоб?

– И всё же?

– Гаптофобия, – сухо ответила и выпила содержимое рюмки, отвернувшись в сторону.

О том, что мне неприятно даже сидеть вот так рядом с ним, и меня начинает накрывать волнами паника, ему лучше не знать вообще. Андрофобия в коллективе, где я заметила всего пятерых девушек – это приговор.

Мужчина остановил свой стакан у лица. Медленно прошелся по мне взглядом, а потом залпом выпил содержимое и тихо промолвил:

– Вы очень красивая женщина, – он снова наполнил свою рюмку, и продолжил, – Теперь я вижу, что ещё и очень умная. А это большая редкость встретить настолько умную и привлекательную молодую госпожу, Малика. Мне жаль…

– Не стоит, – я протянула ему свой стакан и скривилась от горечи во рту. Этот напиток мне совершенно не понравился, но пить его намного легче, чем нашу водку, не закусывая.

– Просто относитесь ко мне не как к одной из ваших соплеменниц. Я не смогу придерживаться стольких правил. И уж если вы захотели откровенности, – мой стакан снова наполнили, а я продолжила, посмотрев мужчине прямо в глаза, – Я не намерена строить из себя того, кем не являюсь. Я резка и местами упряма, поэтому приготовьтесь к тому, что я понравлюсь только вам, начальник Чхвэ.

Я снова выпила, а мужчина одобрительно хмыкнул, и начал смеяться.

– Спасибо за честность. Бедные парни, вы им галстуки на зад намотаете, – я улыбнулась в ответ, и через полчаса, когда мне предоставили полные полномочия, пропуск и значок, это и сделала.

Знакомство с моими "напарниками" уже в реальном управлении, куда меня наконец допустили, им действительно не понравилось. Но мне было плевать. Я не воспринимала мужчин с той точки зрения, о которой мечтали они. Я порой не могла даже заговорить спокойно с незнакомцем на улице. Нет, ненависти не было, просто мне глубоко плевать сделаю я кому-то из них неприятно или же больно.

– Психологический портрет любого человека строится не только на психотипе и форме поведения. Он словно пазл складывается из множества деталей: детство, окружение, родители, друзья, первая близость, семья, дети, и наконец… смерть и её способ.

Я обвела взглядом огромный зал специального управления по борьбе с особо тяжкими преступлениями Сеула и чуть не зевнула. Ни одной женщины не наблюдалось и здесь. Дискриминация по половому признаку? Или корейцы просто не доверяют такую работу женщинам?

Три плазмы за моей спиной, вереница столов следователей и спецагентов, и пять прозрачных досок на которых "висели дела". Просторное помещение без единого окна, словно футуристичный бункер с навороченной техникой и модным интерьером. Здесь даже мягкие диваны были.

– То есть, – ко мне обратился невысокий мужчина, на бедже которого я прочитала: «Инспектор Сон Чи Хон".

Тут же вынырнула из своих мыслей, вспоминая кто это, и посмотрела в его сторону.

– Вы хотите сказать, что нам не найти этого ублюдка, пока мы не раскопаем на него всё вот это? Как вы хотите это сделать? Изобрести машину времени и вернуться в прошлое насильника, госпожа Адлер?

Мужчина изогнул густые брови, и привалился задом к своему столу, на котором творился полнейший хаос из кучи бумаг, но при этом на мужике были наглаженные брючки, и судя по виду и далеко не спортивной форме, он был сыт. Лицо ассиметрично, и наиболее выделяются пухлые губы. Стрижка простая, без изысков, но зато дорогущие часы на запястье. Мало того очевидно, что он не посещал стоматолога месяцами. Зубы желтые и не ухоженные.

– У вас двое детей, господин Сон. Вашей жене лет двадцать девять, и она домохозяйка, которая маниакально относится ко внешнему порядку. Об этом говорят стрелки на ваших брюках, раскраска на вашем столе и детская ручка с осьминогами на стуле. Мальчик и девочка полагаю, в возрасте не старше шести лет, судя из вашего возраста. Мало того, бардак на вашем столе говорит о том, что вам надоел постоянный порядок и ваша жена в частности. А в довершение, если вы не прекратите тратить деньги на вещи, а не на уход за телом, ни одна тряпка не поможет вам вернуть ребенка, который погиб. Именно его фото, вы носите в своем бумажнике, из которого сегодня достали визитку для меня.

Повисла полная тишина. Даже сотрудники сетевого отдела и киберполиции заглянули на контрольный пункт.

– Мне продолжать и войти в машину времени, господин Сон? Над вами ведь издевались в старших классах из-за вашего лица? Оно асимметрично и выглядит очень необычно. Дети жестоки к тем, кто не подпадает под общепринятые стандарты и отличается. Если этот ребенок слишком красив над ним будут издеваться из зависти. Если уродлив – обозначат как жертву. Толпе нужна жертва в любом возрасте и обществе. Это естественный инстинкт любого вида, и человека в том числе. Мне рассказать и о родителях? Они верно не следили за своим ребенком совсем, если не научили элементарным вещам по уходу за собой и своим здоровьем. Уровень холестерина в вашем организме уже превышен.

– Остановитесь! – выдохнул в шоке инспектор, а остальные просто пооткрывали рты.

Да, менталитет этой нации не позволял подобных вещей, но я не кореянка, и они должны к этому привыкнуть, если хотят и дальше со мной работать.

– Как это всё вылилось в сексологическом плане? Вы… – я сложила руки на груди, – …периодически требуете от жены грубого секса. Хотите обладать ею, и вымещаете на ней боль от потери ребенка. Мало того, вы сейчас смотрите на меня, и вам хочется секса и со мной. К тому же… у вас есть любовница. Постоянная, из числа подруг вашей жены, которая не обременена передником и двумя детьми. Умеет делать миньет, и позволяет всё, что вы желаете. А взамен… Вы ей купили те духи, которыми от вас несет на версту, ведь два часа назад, перед обедом от вас пахло жареной рыбой и завтраком, а сейчас вы благоухаете парфюмом от "Шанель". Женским. Изучив некую новую бытность корейцев, я могу предположить, что вы встречались с любовницей во время обеда, в одном из "эро-отелей". Исправьте меня инспектор, и скажите: мне нужна машина времени, чтобы это всё узнать?

– Откуда… – он сглотнул и продолжил, – Вы узнали про малыша?

– Если бы всё было нормально, в вашем бумажнике было бы фото всей семьи, а не одного ребенка.

Я ухмыльнулась и поправила тонкие перчатки на руках. Именно в этот момент заговорил мужчина, который молча наблюдал за мной и просто сидел за своим столом.

– У вас совершенно очаровательная прямолинейность и ужасно-невежественное отсутствие этики, – глубокий мелодичный голос и не менее притягательный вид.

Красивый и властный самец. Не женат, и явно трахается с работой. Перфекционист и полная противоположность инспектора Сона.

– Благодарю за комплимент, инспектор Хон Джин. Но я в своем праве. Меня попытались спровоцировать и усомнились в моей компетентности. Я доказала, что это ошибочные умозаключения, не так ли?

– Доказали, госпожа Адлер, – Хон Джин прошелся по мне взглядом и кивнул.

– Это отрадно, инспектор Хон Джин.

– Вы, действительно оперативный работник? – мой взгляд упал на молодого паренька, который, ну вот вообще, не вписывался в эту картину маслом.

Маленький, щуплый и худой мальчик, как картонный персонаж плохо написанной книги, с очками на пол лица, и в белом халате, явно был… кем? Впервые я не могла определить, чем занимался человек. Внешне этот паренёк походил на ботаника со старших классов. Но что он тогда тут делал?

– А вы?

– Ох, простите! – он тут же низко поклонился и представился, – Судмедэксперт Кан Хи Шин.

– Очень приятно, Кан Хи Шин, – я прошлась удивленным взглядом по парню еще раз и продолжила, – Да, я криминалист убойного отдела по особо тяжким преступлениям. Занимаюсь делами связанными с насилием, а так же изнасилованиями.

– Это круто, – я застыла в удивлении, а парень улыбнулся и продолжил, – Вы крутая, инспектор Адлер. Я впервые вижу женщину оперативника.

– Хватит, Хи Шин. Как идиот себя ведешь! – этот возглас прилетел с самого конца зала, и я наконец увидела того, кто вел это дело и отвечал за все оперативно-сыскные действия.

– Госпожа, Адлер! Вы очень вовремя приехали и очень вовремя рассказали всё… – мужчина обвел рукой место, где я находилась и продолжил, – …это про психотипы. Но я должен вас разочаровать. Мы имеем дело с очень хитрой тварью, которая тоже вероятно в курсе той… – он снисходительно улыбнулся, – …информации, что вы предоставили.

Рубашка заправлена небрежно. Галстука нет вовсе. Он этому человеку не нужен, потому что инспектор Ли Ю Чон не сидит в этом помещении. Его работа – это улица и опрос свидетелей двадцать четыре часа в сутки. При этом он одет свободно, не скован нормами офисного оперативника, а демонстративное ношение оружия в нагрудной кобуре говорит о том, что он стремится всем показать и доказать кто он, чем и гордится.

– Вы слишком зациклены на работе, и воспринимаете, каждое дело как свой личный долг. Берете все слишком близко к сердцу, а ваша поспешность не дает вам здраво анализировать происходящее. Вы рассеяны, и часто упускаете мелкие детали, инспектор Ли Ю Чон.

– Послушайте… – он шумно выдохнул и возмутился, – Я что на приеме у психотерапевта?

– А должны сходить, Ю Чон-ши, – я сложила руки на груди и прищурилась.

– Знаете, хамством и невежеством работу в новом коллективе не начинают, – подхватил возмущения своего начальника инспектор "Шанель", – Мы итак вынуждены постоянно говорить на английском для вашего удобства, госпожа иностранный криминалист.

– И это отлично, подтянешь знания и сдашь наконец тест, Чи Хон! Помолчите и дайте ей закончить! – я обернулась к тому самому самцу на полставки инспектору Хон Джину, и заметила его блестящий взгляд полный похоти.

"Значит тут доминант не один…" – пронеслось в мозгу, и я тут же сжалась. По телу прокатил озноб, и мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы продолжить держаться.

Это слишком трудно для меня, но если я хочу хотя бы внешне выглядеть здоровой, должна подавлять в себе животный ужас, который вызывают вот такие мужские взгляды.

– Если я кого-то оскорбила правдой, прошу простить, – я поклонилась, но продолжила, – Вы сами меня спровоцировали, пытаясь высмеять мои методы работы, господа инспекторы. Я же защищалась и попыталась доказать, что мне и моему опыту можно доверять. Ведь если мы не сможем сработаться, мое пребывание здесь бессмысленно.

Мальчишка вдруг поднял телефон со своего стола, и передал его в руки Ю Чону.

– У нас новая жертва, – сухо отрапортовал мужчина и все застыли, – Труп найден у причала одного из портов Хан Ган. Девушка. Предположительно двадцать три года. Тело уже везут к нам.

– Личность установили? – спросил Хон Джин, а я прислушалась.

– Кан Мён Хи, старший секретарь и помощник исполняющего обязанности гендиректора компании "Шинорацу", господина Чхвэ Йон Со.

Он отдал сотовый мальчику, и тот тут же изменился внешне, словно по щелчку пальцев. Собрался, схватил какие-то бумаги, и вихрем вышел из помещения.

– Насколько далеко место обнаружения тела от норэбан, где работали три предыдущие жертвы? – на мой вопрос тут же ответил Хон Джин, которому скорее всего уже сбросили все данные, и он вывел их на один из экранов.

Что-что, а вот эти навороченные штучки мне жутко нравились.

– Это вообще в другом конце города. Первичный осмотр места обнаружения показал отсутствие каких-либо следов автомобильных шин или протекторов от обуви. Вообще никаких следов. Словно её сбросили из воздуха.

– Или выбросили за борт, – прошептала на родном очевидную вещь, подойдя к экрану и всматриваясь в карту местности.

– Что, простите? – переспросил Ю Чон и встал позади меня, а я тут же быстро и ловко увернулась в сторону со словами:

– Нужно проверить все судна, которые курсировали по реке этой ночью и утром.

– Вы думаете… – Хон Джин поднялся от стола и я кивнула со словами:

– Это же очевидно, что девушку сбросили в воду и её тело просто прибилось к берегу. Одно плохо…

– Мы не знаем сколько времени и откуда его несло течением, – подхватил Ю Чон и я опять кивнула.

– Но зато нам подкинули еще одного подозреваемого, – усмехнулся Хон Джин, и ударив по клавишам вывел на экран фото молодого парня, со словами:

– Приёмный сын того самого гендиректора и фактический владелец компании "Шинорацу", господин Ким Хан Бин. Двадцать лет. Студент университета "Кёнхи", отделение "менеджмент и управление бизнесом". Типичный чобаль, – добавил от себя Хон Джин и подошел к нам.

– Чобаль? – я переспросила и обернулась к мужчине, на что он тут же ответил:

– Богатый наследник семьи из высшего общества.

С которым мне предстояло встретиться этой же ночью, чтобы разбить все убеждения в правильном понимании поведения корейских мужчин.

Ким Хан Бин совершенно не был похож на своё фото из документов. На нём на меня смотрел обычный парень. Да, ухоженный и молоденький мальчик. Но фото не способно передать ни харизму, ни внутренний мир человека, когда сделано для паспорта. Этот стереотип работает во всем мире.

Именно поэтому мое тело начало неадекватно реагировать на этого парня, как только его ввели в допросную. У меня словно давление подскочило.

Внешне типичный плейбой. С красивой длинной стрижкой, чёлка, которой так и лезла в его глаза. Дорогой вельветовый пиджак был на тон темнее синих джинсов, которые низко сидели на бедрах, держась на грубом кожаном ремне. У такого паренька должен был быть целый послужной список из брошенок и плачущих девочек. А всё потому, что от него пахло сексом в буквальном смысле этого выражения. Он войти не успел, а уже облизал нижнюю губу, и осмотрел на меня так, словно я прямо сейчас сяду на этот стол, раздвину перед ним ноги и с радостью приму его ласку. Самоуверенный в собственной неотразимости, но при этом… его движения и то, как парень сел за стол, говорили немного о другом. Хан Бин волновался и умело это скрывал, а то что на металлической поверхности отбился потный след его руки доказывало, что ему дискомфортно. И это не мудрено, ведь его арестовали.

– Переводчика вызвали? – я обратилась к патрульному инспектору, но меня оборвали, вальяжно развалившись на стуле:

– Не нуждаюсь, агашши, – Хан Бин повернул ко мне лицо и ухмыльнулся, – Я прекрасно вас понимаю и без суфлера.

– Отлично, – ответила сухим голосом и села напротив, махнув патрульному, чтобы оставил нас.

– Вы знаете почему вас арестовали? – открываю папку, и смотрю на фото Мён Хи из морга.

Опять накрывает ощущение апатии, а дыхание учащается, но я возвращаюсь в реальность, а Хан Бин отвечает и складывает руки в замок на груди: