Текст книги "Плохой парень// Bad Guy (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

9. Малика

Я положила руку на холодный пол и поднялась. Серый цвет рассвета окрашивал всё в мутные и словно «шипящие» тона. Будто кто-то взял фото и убрал из него всё краски.

Голова гудела и я приложила руку ко лбу, попытавшись растереть его и разогнать ощущение мутности в мыслях. И когда оно пропало, я вспомнила. Вернее первой картинкой был гостиничный номер. Старый совковый полулюкс, который годами выедал мои воспоминания.

Есть такое понятие в лексиконе психиатров – клетка. Так мы называем место, в котором человек законсервировал свою боль. Моей клеткой в голове был именно тот совковый номер. Каждый кошмар, который мне снился происходил именно в клетке. Даже если я тонула или падала с высоты, как это часто случается в страшных снах с каждым, это происходило неизменно в том самом номере.

И сейчас я смотрела не на апаты в Сеуле. Я была в гостинице на другом конце материка. Там, где жила моя боль.

Медленно поднимаюсь и хватаюсь за решетку мозаичной перегородки и клетка рассыпается. Она по крупицам осыпается вокруг меня, потому что я смотрю на стену, у которой валяется синяя ткань. Она одиноким пятном врезается в серые тона, и клетка исчезает.

– Я сошла с ума… – упала на пол, держась за холодный металл перегородки, и зажала рот рукой, пока по моему лицу бежали слёзы.

Вспышками передо мной проносились всё – то как Хан пытался прикоснуться ко мне в машине и то чем закончилась эта попытка. Я надрывно хрипела и душилась слезами, а узел в груди впервые за десять лет начал развязываться. Цепи, которыми была закована девушка внутри меня просто исчезли.

И пока они исчезали я словно со стороны наблюдала, как она извивалась в руках Хана, как смотрела на него и закатывала глаза, хватаясь за плечи парня, подавалась ему на встречу и тихо, но глубоко стонала, пока он всё сильнее пытался не выпустить её из рук.

А потом девушка испугалась, потому что страсть на грани грубости, сменилась лаской и нежностью. Поменялась на томную и сладкую негу, которая подняла прутья клетки обратно и сжала на шее девушки стальные оковы боли.

– Какая же я су**… Как я могла с ним так поступить? Как я! Взрослая баба допустила такой ужас?!! – я глотала ртом воздух и выла от того насколько гадко и низко поступила.

– Он не заслужил такого… – вспомнила испуганные глаза Хана, то как он отскочил от меня и это было самой ужасной картиной.

– Чем я лучше того мужчины?

Поднялась опять и еле дошла до ванной. В первые же секунды, только ощутив тепло воды, меня накрыла апатия. Она ложилась на меня сверху, подобно струям воды, которые омывали кожу, а я ловила отголоски прикосновений Хана в своей голове.

На часах было всего семь утра, а я продолжала сидеть в одном полотенце у противоположной стены и пялиться на синее пятно под той, где разбила клетку впервые за десять лет. У меня был шок. Я чётко понимала свое состояние, как и то, почему апатично продолжала курить и смотреть.

Восемь часов утра и вся пепельница усыпана окурками. Девять часов утра, и я слышу, как раздается мелодия входящего звонка в чат. Вяло поворачиваю голову и понимаю, что часы показывают уже половину десятого. Мелодия обрывается и я поднимаюсь. Нахожу в шкафу рубашку и костюм. А потом на автомате одеваюсь, и вхожу в чат.

– Доброе утро, Лика.

Я села на диван и вывела изображение на плазму.

– Здравствуйте, Олег Александрович.

– Подними голову! – прозвучал резкий возглас и я вяло посмотрела на дядю Олега.

– Сколько часов ты в состоянии апатии? – он подался вперёд и я заметила на его лице тревогу.

Флегматично поднимаю руку и смотрю на наручные часы:

– Четыре часа тридцать пять минут, дядя Олег, – я понимаю, что мой голос пустой, и это плохо.

Но мне… Мне очень спокойно и хорошо в таком состоянии. Мне нравится ничего не хотеть. Это же круто просто флегматично плыть по течению. Сейчас поднимусь и нажав кнопочку под панелью домофончика вызову себе металлическую коробку, чтобы она покатала меня вниз.

– Лика!

– Да, – опять поднимаю вверх глаза и вздрагиваю от первого вопроса:

– Сколько длился половой акт и когда наступило состояние провала? Говори!

– Я не помню… – тихо отвечаю, а он начинает холодно чеканить.

– Отвечай четко и коротко! Я задал вопрос! Ты должна понимать, сколько времени нужно молодому парню, чтобы завершить половой акт! Говори давай и не мнись, как девочка!

– Около получаса или чуть больше, – и скорее всего так и было.

– Когда начался приступ и с чего?

– В конце, когда он… Когда я

… – начинаю мотать головой и чувствую, что мне не комфортно.

Я не хочу отвечать на эти вопросы, я хочу просто покоя и тишины.

– Ты чувствовала эйфорию и оргазм?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да.

– Это было грубо, а потом всё резко изменилось и он захотел приласкать тебя, так?

– Да.

– Приступ начался, после его эякуляции? Или вовремя?

– После.

– Он продолжил половой акт и эрективность не снизилась?

– Нет. Он захотел сделать это по другому, – я нахмурилась и сжала руки в кулаки, продолжив, – Я же его предупреждала!!! Я же говорила ему, что больная! А он как остолоп малолетний, бл***!

И на этом моменте я ощутила, как ярость волной поднялась по моему телу, и я глубоко втянула воздух через нос. Только теперь почувствовала, какая у меня клоака во рту после такого количества выкуренного дерьма. Мне захотелось промыть рот, а язык протереть наждачкой.

– Уже лучше? – улыбнулся дядя Олег, когда я скривилась и чуть не сплюнула из-за налета во рту, – Говорил тебе, бросай курить. Тебе ещё матерью быть, а ты!

– Это вы сейчас так ещё больше меня разозлить решили! Какая к херам мать, если я нанесла такую травму молодому парню?

– А ты старуха у нас, да? – хохотнул Анастасов и прицыкнул, – Дурёха ты неопытная, Лика. К тому же слепая. Стал бы спать молодой парень со старухой у которой целлюлит и на запястьях? Ты молодая женщина, которая ещё даже не на пике сексуальности!

– При чем тут пики сексуальности, Олег Александрович! Я соблазнила молодого пацана и фактически нанесла психологическую травму, использовав, как лом для вскрытия моей клетки.

– Так и прекрасно! Были варианты исхода и похуже. Ты могла убить его, или просто избить. Ты ж не просто так боксируешь? Могла покалечить, а всего лишь продемонстрировала истерику. Это не самый худший расклад. А значит нечего здесь сырость разводить! Просто ответь на вопрос старого деда – ты почувствовала наконец то о чем я тебе талдычил годами?

Я медленно перевела взгляд, и посмотрела в светлые глаза на экране. В их уголках были россыпи крупных морщин, а густые, уже почти седые брови, всё равно не смогли скрыть насыщенного голубого сияния.

– Да. Я снова почувствовала, что могу быть желанной и любимой.

– Но как попугай продолжаешь повторять, что больная?

– А разве это не так? – я покачала головой, и горькая слеза побежала по моей щеке.

– Это так, Лика. Но если найдется, хотя бы один человек, который не поверит этому, ты встанешь на путь исцеления. Сейчас у этого парня не самое лёгкое время. И ты права, он в шоке от того, что увидел. Но если он решился вступить в отношения, понимая что ты больна, будучи свидетелем твоего приступа, и зная, что с тобой произошло, значит…

– Вы сейчас говорите полнейший бред, Олег Александрович, – я скривилась и стала теребить часы на руке.

– Посмотрим. Я тоже не святошей был в его возрасте, но…

– Вы бы не решились? – вскинула голову, а профессор ухмыльнулся.

– Если бы не испытывал глубокую тягу и привязанность? Зачем, я же не идиот?! – хохотнул и развел руками профессор.

Его слова странным образом отозвались в моей груди. Почувствовалось волнение и трепет. Я помнила эти ощущения, и прокляла их в тот же день, как смогла подняться с больничной койки.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Лика, – продолжил мужчина, а я улыбнулась с горечью, – Привязанность и чувства это не плохо. Не хорошо, когда ты не замечаешь, что другой человек их не ценит, и продолжаешь обманывать себя. Твоя ненависть и ожесточенность результат работы скотины, которую в детстве мать холила и лелеяла. Говорила сутками и днями на пролет, какой он исключительно прекрасный и неповторимый. Какой он шикарный мужчина, и что его не будет достойна ни одна женщина. Кроме самой матери, естественно. И если он хочет жениться, то должен получить её одобрение. Но он его не получил, и мать начала точить его каждый день. Капать на мозг, морально подавляя. И вот тогда, когда она ему внушила, что ты неправильная в её понимании, эта тварь с цепи и сорвалась. Именно твоя горе свекровь взрастила чудовище с завышенной самооценкой до самых небес. Она стала катализатором для того, что сама же вложила в своего сынка, которого родила-то для себя. Для неё любая женщина это конкурентка. И она видела, что сынок искренне влюбился. Поначалу подавляла в себе злость и ревность. Ты же воспринимала её лживые улыбки в твою сторону, словно настоящие. И когда стала его женщиной, а твоя сексуальность раскрылась, она это увидела и начала играть на этом. Довела сынка до пика агрессии, и это чудовище заметило, что на его царскую территорию покушаются. Его вещь хотят другие самцы. Не женщину, а вещь, Лика. Я это видел, но ты меня не слушала.

– Это не отменяет того, что я не могу больше никому довериться, – отрезала я, на что мне просто и со смешком резанули по нервам.

– А для секса доверия значит не нужно? Поправь меня доктор Малика Адлер, ты же сейчас переживаешь не только из-за того, что причинила ему вред? Тебе неприятно, что он почувствовал боль. А он её почувствовал потому что молод, и увидев такое даже наш пацан охренел бы, Лика. А речь идёт о парне, который живёт в социуме, где женщина это самый ценный и дорогой фарфор, который нельзя трогать просто так. И прикасаться нужно бережно.

– Вы начали изучать культуру и менталитет Азии? – я приподняла бровь, на что Анастасов меня оборвал и резко задал вопрос:

– Ты его хочешь?

– Да.

– Значит, не останавливайся. Если ты действительно ему нужна, он придет сам. Прекрати считать, что все мужчины похожи на того ублюдка. Мы люди, и женщины маньяки тоже не редкость. Как и садисты. И вот тут мы плотно подошли к тому, зачем я вообще тебе звонил.

Я подобралась, и почувствовала, что даже мозги начинают включаться.

– Все наши девочки сироты. И это первая тебе зацепка. Трое из них эмигрировали нелегально, и уже в Корее получили рабочие визы. Скорее всего этому поспособствовали их работодатели. Остальные двое заканчивали с отличием лингвистическое направление и перевелись по обмену. А вернее просто поступили в корейские ВУЗы, чтобы получить диплом уже на территории Кореи.

– Твою мать! – я встала и приложила ладонь ко лбу, усиленно думая.

– Сироты – это априори эмоционально нестабильные люди. Они подвержены постоянной потребности в любви и ласке. Недолюбленые и прошедшие через одиночество дети. Постоянно пребывающие в состоянии: «за что меня бросили? в чем я виноват? это я виноват, что их не стало…" Естественно такие девушки будут искать тепла и лёгких денег. Потому что и одно, и второе им пришлось искать самостоятельно с ранней юности. Вот тебе причина, по которой они работали хостес. Секс и деньги. Если кореянки тоже сироты, то я с уверенностью могу сказать…

– Что преступники совершенно точно сироты.

– Не факт. Я был бы склонен к тому, что это дети родителей, которые усыновили или удочерили кого-то. Ревность к родительскому вниманию и сложные отношения в семье, а скорее всего и насилие, привели к тому, что мы имеем парный психоз.

– Брата и сестры? – я щёлкнула пальцами, и тут как раз можно было быть уверенной, потому что девушку мы уже схватили за ханбок гейши, и если хорошо потянем, найдем.

– Вероятно, – уклончиво ответил Анастасов, а я кивнула.

– Эта игра, она может быть следствием того, что у них в семье был соревновательный строй? Например, детей постоянно стравливали между собой из-за неудач одного и успехов другого.

– В точку, Лика. Именно это и могло развить такой сильный синдром. Это не могут быть просто чужие друг другу люди. Один…

– Выдал бы другого уже давно, чтобы победить.

– Но не забывай о том, что один доминирует, а другой принимает его правила. А значит будьте очень внимательны. Реципиент рано или поздно допускает ошибку.

– Подобно подражателю преступника?

– Именно! – кивнул утвердительно профессор, а я начала наматывать круги на месте.

– Лика?

– Ммм, – я хмыкнула и опять посмотрела на мужчину.

– Если тебе трудно, переключись на работу вплотную. Но ты должна быть готова к откату. Поэтому я прошу тебя, не как твой доктор или куратор. Я прошу тебя как отец, который очень переживает за тебя, как за собственного ребенка. Отпусти это, Лика. Дай ситуации развиваться самой. И ради Бога, не включай психиатра, когда вы опять окажетесь в кровати.

– Дядя Олег! – я чертыхнулась и прикрыла с досадой глаза.

– Он придет, Лика. И ты это знаешь. Поэтому прекрати грызть себя.

– Ему двадцать. Он богач и в любом случае, даже будь между нами здоровые отношения, ничем нормальным это бы не закончилось, – парировала, но в ответ услышала неоспоримый факт.

– Тебе его кошелёк помешает с ним спать? Сказать тебе как твой доктор? – Анастасов приподнял бровь, а я просто стала ждать его слов.

– Это может быть твой единственный шанс, Малика. Его может больше не быть. И ты сама это понимаешь.

– Понимаю, – я опустила голову, а мужчина тихо закончил:

– Мне пора, Лика. Береги себя.

– И вы берегите себя, Олег Александрович. Спасибо.

– Если бы моё "не за что" было не нужно, было бы намного лучше. Пока.

– До свидания, Олег Александрович!

Связь пропала, и на экране высветилась наша последняя переписка с профессором, а я застыла.

Обернулась к стене, у которой до сих пор лежало "синие пятно". Я взяла рюкзак в руки, и хотела поднять платье, но моя рука застыла и начала дрожать.

"Не хочу убирать это. Хочу вернуться домой и увидеть эту картину снова. Пусть я чокнутая дура, но этот кусок тряпки, даже выбрасывать не хочу. Не могу…"

Дорога до департамента заняла слишком много времени, за которое я опять познала все прелести пограничного состояния апатии и эйфории.

"Выключи психиатра, Лика" – звучали в голове слова профессора, и выйдя из такси я так и сделала.

И это, мать его, всё только усугубило. Потому что теперь я мыслила, как ненасытная и недотраханая барышня, которая через каждые пять минут вспоминала, что в ней наконец побывал реальный член. Но ей оказалось этого слишком мало.

И этот идиотизм продолжался весь рабочий день.

– Она просто сидит и нагло издевается! – Ли Ю Чон вскипал с каждой секундой всё больше.

Узкое пространство аппаратной за зеркалом вмещало сейчас троих людей, и меня душило их присутствие. Не давало дышать, но я пыталась успокоить внутреннее раздражение.

"Срань… Я словно целку трахаю!" – глухой рык в ушах заставляет прикрыть глаза и начать дышать глубже, пока в вырезе пиджака, под обычной рубашкой по коже ползёт струйка пота и задевает именно те места, где его губы ко мне прикасались. Она словно издевается надо мной. Весь организм, будто начал экзекуцию над своей хозяйкой, постоянно возвращая в тот момент, когда я чуть не задохнулась от оргазма, который даже будучи здоровой не испытывала так ярко. Я как дура, стояла в этой проклятой аппаратной и не могла даже с места сдвинуться. Умом я понимала, что произошла непоправимая глупость, и самая жестокая и ужасная вещь, которую я совершала вообще в жизни.

– Зачем вызывать на допрос дочь известного бизнесмена, зная что она ни хрена нам не скажет? – инспектор Шанель вернул меня в реальность и я встряхнула головой.

– У Бон Хи не дура и будет молчать и дальше. Тем более уже удача, что она пришла сюда, – продолжал ворчать Шанель, а я начала наблюдать за Хон Джином и тем как он вместо того, чтобы допрашивать девушку, пялился на её ноги.

– Тупая мужская особь, бл***! – выругалась на родном и схватила папку с делом, вылетев из аппаратной.

Два шага влево и моя рука хватает ручку от дверей допросной. Первые пару секунд Доминант просто застыл на мне взглядом, а потом нахмурился, видимо не понимая, что происходит.

Но мой выброс агрессии уже было не остановить. Я находилась в таком состоянии, что легче просто удавиться. А всё из-за этого глупого пацана. Из-за его рук, тела, губ и голоса. Именно последнее вызывало такое возбуждение, что у меня просто перехватывало грудь и лёгкие, лишь вспомнив его тяжёлое и горячее дыхание. Это невозможно остановить. Это подобно фильму на повторе. Рука хватает меня за ногу, и с силой проводит ладонью вверх, а у меня перед глазами не зеркало допросной, а полумрак коридора, его лицо и глаза. То как он кривиться, когда делает движение телом и на выдохе, тяжёлом и настолько горячем, сминает и сжимает мои губы своими. И это было так приятно, настолько что у меня голова от этого шла кругом и хотелось дать ему того же. Прижать к себе, обнять и подарить ласку, но я не способна на это. Я не могу любить этого парня, не могу прикасаться к нему, так как хочет моя больная девочка внутри. А именно она отвечала на его стоны и реагировала на его тело и то что он делал, так словно просыпалась и тянулась к Хану.

Я вспоминаю это, и мне хочется выть от боли, потому что видела своими глазами к чему привело то что мы сделали. Я правда наслаждалась этими воспоминаниями, но ровно до того момента, как не вспоминала, что натворила, и какой страх испытал Хан, увидев наконец кто я на самом деле.

Поэтому прямо сейчас встала над девушкой, которая с опаской мне поклонилась и наигранно улыбнулась:

– Вы английский понимаете? – холодно спросила и оперлась руками о стол, нависая над ней.

– Плохо, госпожа. Но зато моя память запомнить, что я вас видеть совсем недавно в Паноптикум. Это же вы девка Хан Бина?

Злость и ярость поднялась новой волной. Мозг дал понять, что это ещё и потому, что мне действительно мало трёх оргазмов, от которых можно было спокойно отключиться, потому что экстаз был вполне возможен в руках этого малолетнего засранца. Мне было мало его. Мне стало мало всего и это естественно. Психотерапевт Малика Адлер прекрасно понимала, что происходит. Секс это тот же наркотик. Вернее интимная жизнь и процесс близости необходим любому человеку. А я сдерживала свои инстинкты из-за фобий и страха годами. И вот внезапно мне дали всё, чего я была лишена. И даже больше, потому что переспала я с двадцатилетним парнем у которого шикарное тело и прекрасные умения, что тоже немаловажно, мать его. Поэтому сейчас наркоман сорвавшийся с крючка переносил ломку. И первая её стадия – найти способ добраться до новой дозы. Снова ощутить, как это, когда тело превращается в оголенный нерв и ты хочешь… Хочешь! Хочешь!!! А не можешь, бл***!

Я прикрыла с силой глаза, но потом взяла себя в руки и посмотрела на девушку с ещё большей злостью.

"Мне честно тебя жаль. Очень жаль что ты попала под мою горячую руку. Но я ничегошеньки не могу поделать," – даже мысленные извинения перед девушкой звучали как злобное шипение в моей голове. И я знала, что наступит и вторая стадия – откат. Я знала и ждала, когда меня накроет катарсис и решу, что в этом мире я полное ничтожество и не имею права существовать вообще!

– Тогда, молодая госпожа, позвольте девке, провести вам экспресс курс английского и анатомии! – тихо и холодно прошептала ей в глаза и открыла папку, бросив фото с места обнаружения тела Ангелины и самого трупа.

– Узнаете эту хостес, госпожа? Или мне показать вам её лицо, которому тоже провели фотосессию! Последнюю в жизни! – рыкнула, а Хон Джин попытался меня остановить, но я на него так посмотрела, что лучше бы ему заткнуться и молчать.

Девушка застыла взглядом на изуродованном теле Ангелины, а потом отвернулась.

– Знаете, как отличить желто-синюшные ссадины на теле от жёлтых и почти багровых? Первые прижизненные, а вторые посмертные. Это первый урок из анатомии, но не живого человека. А вот это видите, – я указала пальцем на посиневшие бедра и порезы, – Это следы от веревок, они тоже синие и с кровоподтёками. Знаете, что нужно вытерпеть, когда тебя вот так связывают? Это как вскрыть нарыв от ожога и тереть по нему часами. По одному и тому же месту!

– Перестать… – прошептала Бон Хи, а я выпрямилась:

– Это же вы доложили охране, что в клубе полиция? – резкий вопрос, и она наконец раскрывает рот и отвечает:

– Да.

– Зачем вы это сделали? – складываю руки на груди, а Доминант хочет вмешаться, но снова умолкает, когда девушка начинает говорить:

– Паноптикум не просто быть клуб, госпожа инспектор. Это очень ценная место для публичная люди. Но и опасное. Если бы кто-то узнать, что мы знать и скрывать факт вашего пребывания в клубе… – Бон Хи запнулась, но потом покачала головой и продолжила, – Хан Бин-ши мог пострадать из-за вас. Никто не знать, кто владеет этот клуб. Но все знать, что это единственный место, где мы можем отдохнуть от публичности. И…

– Быть собой, – закончила я и переглянулись с Доминантом, продолжив:

– Кто такая гейша и почему ей позволили выступить на арене для айдолов? Вы же ревностно относитесь к таким вещам. Там бы даже трейни не дали выйти на сцену.

– Она заплатить. Мы не знать сколько, но она заплатить.

– Это та девушка? – я достала распечатку из записей камер видеонаблюдения публичного дома, но Бон Хи скривилась.

– Я не знать. Мы видеть её только два раза. И оба, гейша быть с сильным "мейк ап".

– Сильный мейк-ап? Это как? – я нахмурилась, а девушка глубоко вздохнула и опять посмотрела на фото Ангелины.

– Я не уберу их пока вы, госпожа У, не расскажите мне всё, что знаете, – Бон Хи отвернулась от снимков и продолжила.

– Я не знать как это сказать на английском…

– Так скажите на корейском! – отрезала я, и пробубнила на русском, – Прости Господи…

Девушка начала что-то блеять, а я вскипала всё больше. И причиной было её это "девка Хан Бина".

– Что она сказала? – я обратилась к Хон Джину и он тут же перевёл:

– Говорит, что видела такое лишь перед выступлениями в театрах или на сцене. Айдолы обычно делают такой макияж. Актерский грим.

– Актерский грим? – я повторила и взяла распечатку в руки.

На фото действительно была девушка. А так как азиатки, да и вообще азиаты очень похожи между собой, то мы опять были в тупике. Единственная отличительная черта это этот демонов ханбок, и антураж, который она вокруг себя создавала.

– Особые приметы у этой… дамы были? Может какие-то особые жесты, или просто что-то, что показалось вам не обычным, Бон Хи-ши? – снова глянула на девушку, а она застыла взглядом на моих перчатках.

– Перчатки. Оба раза она быть в эластичных кожаная перчатки как ваша, госпожа инспектор. И… Пудра, которой мажут лицо. Это быть очень необычная вещь. Она носить её с собой в очень дорогая пудреница.

– Рисовая пудра, – пробормотала и вспомнила слова японки, – Это какой-то рецепт или что? Как это достать или купить?

Бон Хи приподняла брови и хмыкнула, а потом покачала головой:

– Это быть рецептура очень старых времён. Это делать своими руками. Или под заказ.

– Хон Джин, ищите все магазины, которые продают это, или все фирмы, которые могут делать под заказ, – я кивнула мужчине, а он так холодно на меня посмотрел, словно я его унизила.

Но мне было опять откровенно наплевать. У меня гудела голова, подкашивались от нервного напряжения ноги, и меня бесило всё. Проще говоря такой живой, я себя давно не помнила. Словно клубок проклятых нервов. Сплошной и хорошо затянутый, который мог прямо сейчас вообще открытым текстом обложить любого матом.

Доминант собрал свои папочки и писульки, а я опять обратилась к девушке:

– Кто ещё был знаком с этой женщиной, и сколько ей примерно лет?

– Кроме нас это быть половина Паноптикума, – быстро ответила девушка, а я задала следующий вопрос:

– Ты же врёшь! Отводишь глаза вправо, когда говоришь и обдумываешь, как соврать, Бон Хи. Говори! – я упустила формальное общение и опять наклонилась к девушке.

– Она с кем-то уединялась в тех кабинках? И это были девушки, так?

– Да, – со страхом ответила Бон Хи, а я поняла, что мы запутались окончательно.

Если это так, то почему она их не убила? И почему не закончила с Хатори, и тоже оставила в живых? Может это и есть те ошибки, о которых говорил Анастасов.

– Это ещё быть не всё, – тихо прошептала девушка, и кивнула на микрофон, который писал допрос.

Я поняла её сразу, и отключила запись.

– Говори!

– Ни одна из них не помнить, что с ними происходить внутри. А это значит, что их накачать чем-то. И если это быть наркотик. Нам всем конец. Нитизены итак водить сплетня о секретный клуб, и если хоть кто-то узнать, что там происходить подобное… Вся наша репутация развалиться на части за момент, госпожа. Мы хоть и богатые, с именем, но наша закона знать. И наркотик это ещё и грех перед Небесами. Поэтому я не могла говорить. И поэтому рассказать о вас охрана. Я испугаться.

– И ты думаешь, я стану тебя жалеть? Ты говорить ничего не хотела вообще, пока я тебе фото несчастной убитой девушки не показала. Я знаю кто ты, Бон Хи. И даже понимаю, что ревность в твоём случае закономерна. Хан и с тобой спал. Но этот момент, пожалуй мы можем упустить, хотя он и послужил причиной всему. Ты пришла сюда не потому что тебя вызвала полиция. Ты могла спокойно отказать или прийти с адвокатом. Ты явилась сюда, потому что хотела посмотреть на меня ещё раз, и выяснить являюсь ли я реальной угрозой для тебя и твоих светлых собственнических чувств к Хан Бин-ши! Я ведь права? Ты же поэтому весь вечер дергалась, как в горячке? Бесилась, что член, который тебя покатал взрослой аджуме достался? Не ври и говори правду! Всю, Бон Хи! Ты же была знакома с Ангелиной или как вы её называли Чон Са! Так ведь? И с остальными девушками. Чем они занимались в Паноптикуме? – я сцепила челюсть до хруста.

– Они обслуживать клиентов, – глухо ответила девушка, смотря на меня ошарашенным взглядом.

– Это я итак знаю! Их же что-то связывало? Не только норэбан!

Мной трясло. Я должна была дожать эту девку, потому что по её лицу видела, что она скрывает многое. И её поступок в Паноптикуме был вызван ещё и тем, что она боится. Вот только чего?!

– Чего ты боишься, Бон Хи? Или кого?

– Я ничего больше не сказать! – её лицо окаменело, а я закинула последнее предположение.

– Одиннадцать девушек!!! – я ткнула рукой в папку и прищурилась, – Одиннадцать не дожили до этого дня, и умирали в муках таких, которые ты и в фильме ужасов не увидишь!

Она начала дрожать, а я дожимать:

– Теперь понимаешь, какая это была глупость ревновать к взрослой аджуме, которая немного, совсем немного, умнее тебя? Я ещё в клубе заметила, как ты молчала, пока твои друзья спокойно об этом говорили!

– Он приходить в норэбан, а она приходить в Паноптикум, – прошептала девушка, а я мысленно выдохнула с облегчением.

– Как он выглядит?

– Точно так же, как она, – прошептала девушка.

– Переодет в гейшу? – я скривилась и приподняла бровь.

– Нет, – покачала головой Бон Хи, – Они словно близнец, но не совсем.

– Ты говорила с ним?

– Нет, – девушка ответила с опаской, а я задала следующий вопрос:

– Откуда ты знаешь, что они связаны?

– Перчатки, – опять кивнула на мои руки девушка.

– Как норэбан связан с Паноптикумом, и откуда тебе все это известно?

Она наконец раскрылась. Это так, словно слой за слоем смывать краску со стены. Один слой, второй слой, и так пока не доберешься до первого. Того который внутри. Сдирать каждую из масок этой девушки, это как соскребать эти слои. Шары отвердевшей олифы – общество и предрассудки, положение и статус, деньги и надменность, страх быть уличенной в чем-то постыдном и низком, ментальность и наконец связь с парнем, который прямо сейчас, в моей голове творил со мной просто нереально идиотские вещи.

"Ну и послужной список у этого засранца! Что не девка, каждая у него в штанах нашла себе место! Празднуй, Лика! Стоит выпить бутылочку красного полусладкого, ты стала вровень со смазливыми девочками и тоже пополнила этот список. Убить мало!"

– Норэбан, в котором они работать быть первым закрытая клуб. Потом всем, кто туда приходить, выслали по почте красивые пригласительные в новый клуб.

"Вот почему Хан совершенно спокойно переспал с Мён Хи в одной из комнат. Полная конфиденциальность. И вот почему исчезли все записи. Это не он их стёр, а тот кто знал, что там происходило. Мён Хи, как и всех остальных не убивали в самом караоке-баре. Камеры чистили по другой причине. Потому что туда ходили знаменитости и дети богачей."

– Ты точно не знаешь, кто хозяин этих мест?

– Нет, – и на этот раз это была чистая правда.

– Свободна! – холодно отчеканила, а девушка вздрогнула, – Вы можете быть свободны, госпожа У.

Она медленно поднялась и её явно потряхивало. Поэтому не мудрено, что она пожелала и мне сделать "приятное".

– Так Ким Хан Бина посадить? Вы поэтому его использовать? Это правда, что он убил Мён Хи?

Я еле сдерживалась и моё состояние начинало меня пугать всё больше. Складывалось ощущение, что я ревновала ко всем, кто только произносил его имя.

"Что со мной происходит?" – я продолжала молча стоять и смотреть на то, как она ждёт ответа.

– Нет. Ким Хан Бин проходит по этому делу, как свидетель.

Она прошлась по мне взглядом, и поклонившись, более ничего не сказала и вышла.

Я обернулась к дверям, и проследила за тем, как они хлопнули.

– Нужно действовать, пока они не ускользнули совсем. Здесь что-то не так, – прошептала и посмотрела на своё отражение в зеркале, а через пару секунд в дверь вошёл Ли Ю Чон.

"Я должна проверить их всех. Доминант оказался просто озабоченный идиотом, а вот остальные…"

– Нужно посетить норэбан ещё раз, – взглянула на мужчину и он кивнул мне тут же.

– Я подумал о том же. Давно не пел в караоке, – усмехнулся мужчина, а потом серьезно продолжил, – У них должен быть резервный сервер, если они имеют дело с такими клиентами.

– Читаешь мои мысли, Ю Чон-ши.

– Едем? – он приподнял бровь и кивнул на дверь с вопросом.

– Поехали!

Но, когда мы вышли на подземную парковку, я с удивлением посмотрела на то, как старший инспектор идёт не к служебной машине, а к синему "Митсубиси".

– Прошу, Лика-ши! – Ю Чон открыл передо мной дверцы и пригласил сесть в салон.

"Почему не на служебной?" – билось в моей голове, но я прикусила язык и ждала, пока мужчина заговорит сам.

Мы выехали из парковки и он подкурил, встав в небольшом заторе в правой ветке.

– Я знаю, что сейчас ты озадачена, почему мы едем на моей машине, и сами, – он затянулся, вырулив вправо обогнал пробку, и мы наконец поехали в сторону Каннама.

– Так и есть, – подтвердила, а мужчина продолжил и доказал мне, что я была права, и такие оперативники не могли таскаться за преступником почти три месяца, при этом словно долбясь лбом в глухую стену.