Текст книги "Never Let You Down (СИ)"

Автор книги: Кристина Кошелева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Даже лошадь тебя не отпускает, – фрыкнул Локи, – Может, действительно останешься?

– Локи, обещаю, что вернусь к вечеру… – она поцеловала его в уголок губ, прижалась, и распахнув глаза, обнаружила, что находится совсем близко к дому.

Она видит родные окна, в которых виден прыгающий Бакс, Баки, о чем-то причитающий, и Стив, жующий, очевидно, что-то полезное и вкусное (или просто вкусное). Рядом с домом – мотоцикл Стива, который Элис с большим удовольствием эксплуатировала в отрочестве, и с большим удовольствием эксплуатировала бы сейчас – жаль, статус принцессы Элиссы Асгардской не позволяет. Роджерс стучится в двери, и уже слышит, как Бакс царапает лапами дверь, как Стив его за это журит. Дверь открывается, и, не успев произнести и слова, Элис чувствует, как Бакс приземляется прямо ей на руки и начинает заботливо лизать. Он лает, а девушка улыбается, не намеренная его отпускать. Только вот опять боль и внизу живота всё портит, и Роджерс ставит его на лапы, а сама – крепко-крепко обнимает отцов, утыкаясь Баки в шею, пока Стив целует её в щеку. Она чувствует, что буквально висит между ними, и из-за этого невольно усмехается, понимая, что сколько бы ей, Элис Роджерс, ни было бы лет – она всё равно их маленькая девочка.

– Ты как, мартыш? – спрашивает Барнс, поглаживая её волосы, – Соскучилась?

– С первых секунд скучаю, пап, – говорит Элис, обращаясь, очевидно, к ним обоим, – Чем могу помочь? – она улыбнулась и перевела взгляд на Стива.

– Например, объяснить ему, что я не разожрался, – усмехнулся Роджерс, и Элис расхохоталась вслед за ним. В улыбке она почувствовала, как на губы навалились щеки – с детства она такого не ощущала, никогда с тех пор так широко не улыбалась. Или щеки просто стали больше.

– Да не разожрался он, пап! – шутливо воскликнула девушка, пихая Джеймса в плечо, – Хорошего человека должно быть много. Успокойся.

Барнс вздыхает, собирает волосы в пучок, и идет собирать коробки. Стив горделиво поручил Элис складывать всё содержимое её комнаты – от гирлянд до дневников, которые они хотели взять с собой на память. Они очень скучали по ней, и будут скучать. На мгновение, Роджерс захватила тоска, а ещё через мгновение она расплакалась, прижимая к себе плюшевого мишку, которому так и не придумала имени. Она прекрасно помнит, что ей его подарила Наташа, в её пятнадцатый день рождения, бежавшая с миссии и до жути уставшая, и единственным, что она успела схватить, стал этот медведь. Блондинка плюхнулась на постель, прижала к себе игрушку, и глубоко вздохнув, закусила губу и взвыла. На такой пронзительный плач тут же прибежал Бакс, а за ним и Стив. Собака прыгнула Элис на колени и принялась резво вылизывать лицо, а мужчина приобнял за плечо:

– Что случилось? – спокойно спросил он, пока к комнате неспешно, в свойственной себе манере, брел Джеймс. Он неуклюже сел рядом и обнял дочку за шею. А плач не прекращался, наверное, минут пять-десять. В головах у мужчин возникли миллионы страшных причин её слез: от той, что её бьет Локи, до той, что она ела на завтрак что-то, отличное от привычного. Успокоить её удалось, на удивление, просто: всего лишь дать ей шарлотку, в которой находятся яблоки, на которые у неё аллергия. Таблетку она, конечно же, выпила, но ситуация была уж точно «из ряда вон».

– Так что случилось? – переспросил Баки, держа её за руку, пока она уплетала шарлотку за обе щеки. Не дожевав, она ответила:

– Ничего… – Элис шмыгнула, а Стив схватился за голову и вытер лицо руками. Баки тихо хихикал в подушку, наблюдая за тем, как его муж пребывает в состоянии гнева, отчаяния и полного диссонанса с реальностью, но при этом пытается сохранять спокойствие. Получалось, если честно, плохо – поэтому он и смеялся.

К вечеру, кажется, всё стало очевиднее некуда – Элис легко засыпала, тяжело просыпалась, то складывала вещи с интересом и удовольствием, то швырялась в стены тем, что не влезало в коробку под удобным ей углом. Когда Роджерс успокоилась и начала более-менее успокаиваться, Джемс предложил ей съездить в Бруклин – отвезти все уже собранные вещи в его со Стивом новый дом, полюбоваться ночным видом на Бруклинский мост, поговорить обо всем на свете. Они давно друг друга не видели, и поговорить точно есть о чем. Девушка оделась свободно, но тепло: широкая черная рубашка, черный кардиган, теплые носки и брюки, теплая обувь. Очевидно, так не ходят в Осло, да и в Манхэттене намного теплее, чем бывало обычно. Баки этому значения не придал, взял её за руку, когда погрузил все коробки, и помог сесть в машину. Девушка тут же принялась снимать с себя теплую одежду. Мужчина сел в машину, закрыл двери, открыл окна на полную и завел машину.

Половину пути они ехали молча. Баки и не хотел её пытать, если честно – просто хотел сменить обстановку, может, ей станет легче, может нет. В любом случае это бы пошло на пользу. Бруклинский мост, до безумия красивый и светящийся желтыми, теплыми цветами, в приближающейся фиолетово-красной ночи он выглядел как клочок земли, не залитый кровью во время войны. Ровно в тот момент, когда они пересекли черту «Манхэттен» и приближались к границе Бруклина, Элис набрала в легкие побольше воздуха, и тихо сказала:

– Не говори никому, что я беременна от него, ладно? – она откинулась на кресле, – У меня и так ощущение, что он что-то подозревает…

– Кто? – спокойно спросил Баки.

– Локи, – отрезала Элис, сложив руки на коленях, словно преступник на допросе.

– А что тебе будет, если он узнает?

– От него – ничего. А вот от Брунгильды, Тора… Может не поздоровится.

Джеймс нахмурился и снизил скорость.

– Ты думаешь, что тебя там будут ущемлять из-за того, что ты…

– Да, – Не дала закончить фразу Элис, – Не говори это вслух. Может, это был бракованный тест… И я просто отравилась… И… – она тяжело вздохнула, – Ладно, ничего, – прорычала принцесса в продолжении своей мысли.

– Может, таки скажешь ему? Он же должен иметь какую-то власть. Затыкать, наконец, неугодные рты.

– Брунгильда – королева. Поднявшаяся с низов и сошедшая с ума от власти. Наследники у неё вряд ли будут. А вот если будут у меня… Она ни мне, ни им жизни не даст. Вот так, – прохрипела Элис.

– Тогда, может быть… Останешься тут, пока не родишь? Чтобы без последствий.

– Пап, – буркнула Элис.

– А что тебе мешает? Защитишь и себя, и его или её. Почему нет?

– Я принцесса. Я должна…

– Ты будущая мать. Тебе нельзя волноваться, бояться и быть вне безопасности. Ты либо едешь туда, чего не случится, пока я жив, либо остаешься тут, наблюдаешься у врача и не пересекаешься с этой женщиной.

– А Локи?

– Он мне не нравится, – фыркнул Баки, на что Элис задорно хихикнула, – Пусть побудет без тебя. Здоровее будет. Нас ты сегодня уже до белого каления довела, – рассмеялся Барнс, на что Элис легонько пихнула его в бок.

Квартира в Бруклине была тихой, маленькой и уютной. Мебель выглядела старой, пыльной, но пахло от неё чистящими средствами и свежестью. На комоде стоял бансай, а рядом с ним – фотографии Баки и Стива довоенных времен. Они до жути счастливые, играют с самолетом и поездом, Джеймс смеется и улыбается, а Стив с сосредоточенным лицом держит самолет в вытянутой руке над собой. На них застиранные клетчатые рубашки, только на Стиве – брюки, а на Баки – шорты. Чуть выше, на стене висит рисунок Стива – он, в образе обезьяны, выступает перед публикой. Принцесса вздыхает, снимает фото со стены, и оборачивается на отца.

– Обокрали музей?

– Только поняла? – выкладывая из коробок портфолио Элис, её детские альбомы и дневники, говорит Баки.

Альбомы блестят в холодном свете лампы, и девушка подходит к ним. На первом фото из детского альбома – маленькая она, дата её рождения, первое фото. Она улыбается и перелистывает страницу, а там видит свою мать, отца, и как аккуратный сверточек розовой ткани, в котором лежит она, обнимают её старшие сестры. Поджав губы, Элис закрывает альбом и прижимает его к груди, видит обугленную и поцарапанную обложку, а потом кладет его на место. Она обещала Локи оставить свою боль в прошлом, а Баки не волноваться. Боль внизу живота опять сковывает её, и Роджерс сгибается напополам, быстро укладываясь на диван.

– Что такое? – спрашивает Джеймс, раскладывая всё по полкам.

– Немного больно… – выдыхает девушка, одной рукой поглаживая низ живота, а другой зарываясь в волосы. На самом деле, ей адски больно.

До следующего утра домой они не возвращались. Периодически Элис просыпалась, ходила в туалет и возвращалась на диван, то бросая подушку на пол, то принося ещё одну, чтобы было удобнее. Баки точно сошел с ума за эту ночь, беспрерывно писал Стиву, оповещая обо всем, что делает Роджерс-младшая, холодно ей или жарко, хорошо или плохо, иногда спрашивая и переспрашивая, знают ли об этом в Асгарде. Стив постоянно отвечал твердым и четким «нет», которое, в отличие от того «нет», что говорит Элис, нельзя было трактовать как «наверное» или «может быть». К рассвету её высочество уснуло, обнимая одеяло ногами и свесил голову с дивана. Уставший Барнс бережливо уложил её голову обратно на подушку, укрыл тонким пледом и сунул в руки плюшевого мишку. Она лишь сладко промурлыкала что-то в подушку и прижалась к ней щекой. Мужчина улыбнулся, погладил её по голове и сел на подлокотник дивана, ей в ноги, продолжая отправлять Стиву сердечки в конце сообщений о состоянии Элис. Баки сфотографировал её и отправил Стиву. Стив не просмотрел сообщение. У Баки началась паника.

Где-то полчаса он мотался перед телефоном, ждал ответа, раздраженно дышал в тишину, резко поворачивая голову на дочь, когда та мычит, и иногда поглядывая в окно, ведь из этого окна был прекрасный, завораживающий вид на Бруклинский мост, и по совместительству, на встающее после двенадцати часов передышки солнце. Луч проник в комнату, медленно-медленно крался по ковру, потом по столу, сам не зная, зачем, и так добрел до лица блондинки, засветив её веснушки, сделав ресницы и морщинки выразительными и заметными. Элис немного поморщилась, улыбнулась, и одновременно со звуком входящего сообщения, распахнула глаза.

Проснулась она явно в хорошем расположении духа, потянулась и взглянула на отца. Его взгляд был встревожен, он смотрел в телефон неотрывно, словно боясь что-то выдать, сказать то, что никто не должен слышать.

– Пап, всё хорошо? – спрашивает Роджерс-младшая, заправляя прядь волос за ухо.

– Асгард кто-то атаковал. Дворец разрушен, – нечленораздельно ответил Барнс хриплым голосом. К своему сожалению, Элис поняла каждое его слово. И успокоить её на этот раз не удалось.

Только ближе к полудню стало известно – никто не пострадал, в том числе и Локи. И даже Лавкрафт. Спокойно выдохнув, Элис прекратила чувствовать боли. А под вечер и вовсе успокоилась, но в Асгард не рвалась – не время для того, чтобы там быть, мешать своим присутствием и без того сломленному народу. Справятся они без неё точно лучше, чем с ней.

***

– Волнуешься? – спрашивает Наташа, поглаживая Элис по голове, пока она пытается расслабиться, держа руку на животе. Ребенок внутри не прекращает пинаться, и девочку приходится без остановки успокаивать и гладить, чтобы она хоть на минутку успокоилась.

– Да… – выдыхает Элис, поудобнее устраиваясь на коленях женщины и пытаясь взять её за руку. Буквально вчера вечером Асгард официально вернулся в строй, дворец готов, а все, кто остался без дома, вновь его обрели. Со слов Тора по телефону: «Лавкрафт жив и здоров, ест больше обычного, тот котяра уже эксплуатирует вашу новую постель, а твой муж пьет вино и не выходит из ванной весь день». На эти слова принцесса улыбнулась, а потом Фрида – такое имя она придумала дочери, – впервые толкнулась. Она усмехнулась в трубку, а Одинсон спросил, что смешного – и девушка ответила, что это будет сюрприз, и попрощалась. Какая реакция будет у короля и принца она не знает, и прямо сейчас чувствует себя как на минном поле.

– В любом случае, ты можешь ошпарить его кипятком.

– Я не тиран, – утвердительно отрезала Элис.

– Я бы поспорил! – бросил Старк, который никак не может разобраться с кофе-машиной, которую Пеппер настойчиво просила починить в час ночи, понимая, что без кофе не сможет уложить больную ангиной Алекс. Элис, вроде, ничего ему не сделала, но то, сколько раз она ходила попить воды ночью, показалось ему самой настоящей пыткой – в туалет хотелось неимоверно, но Александра успела заснуть на его плече, пока её мать пыталась разобраться с кофеваркой.

В ответ на такое заявление Роджерс запустила в Тони розовым плюшевым пони. Он расхохотался и бросил им в Нат. Романова спокойно убрала игрушку. Элис опять провалилась в мысли – быть может, её вышвырнут из дворца, а может быть, лишат титула и разлучат с Локи, только на всю жизнь, а не на пару месяцев. Да все что угодно могло произойти. Беременность и наследников никто не планировал, и «большим счастьем» королева это вряд ли сочтет, а её мнение, хочешь-не хочешь, стоит выше мнения принца.

Послышались разговоры со двора – в дом Старков пожаловали гости. Элис приподнялась и положила руку на живот, почувствовав, как ребенок внутри будто сжался, и тяжело, дрожа, выдохнула. Тони ринулся открывать дверь. Нат уложила девушку себе на колени, сосредоточенно смотря на дверь. Она переглянулась с Элис, и когда братья зашли в комнату, крепко-крепко сжала её руку.

– Только не орать, – сглотнула блондинка, смотря на Тора и Локи снизу-вверх, – Ребенок твой. Не орать.

Локи обомлел, замер, кажется, совсем не понимая, что происходит. Тор поднял брови, сложил руки на груди и растерянно посмотрел на нежно-персиковый оттенок стен кухни, явно оценивая его с точки зрения профессионального дизайна интерьера (на деле он пытался отвлечься от шока).

– Не падать в обморок, – добавила Элис, – Иди сюда, – она привстала и неуклюже подтянулась к нему, требуя теплых объятий, которым Лафейсон, конечно же, не смог отказать. Романова ушла в другую комнату, уводя за собой Тора: им нужно побыть наедине.

– Почему я не знал? – усмехнулся Локи, усаживаясь рядом с девушкой. Он погладил её ребрами пальцев по щеке, а принцесса легла ему на плечо.

– Я думала, ты меня убьешь… – выдохнула она.

– За что? За ребенка?

– Ладно, не ты, Брунгильда, – опять выдохнула Элис, поглаживая живот. Дышать ей было очень тяжело.

– Она и слова тебе не скажет, и я об этом позабочусь. Слышишь?

– Слышу.

Принц попытался заглянуть ей в глаза, но Роджерс-младшая была увлечена своим животом. Тяжело дыша, она собрала волосы в хвост, и сразу же положила руки обратно.

– Она не дает мне покоя. Много пинается.

– Это девочка? – с открытым восторгом тихо спросил Локи. Элис кивнула, – Боже… Можно к ней прикоснуться? – в ответ на этот вопрос блондинка молча взяла его руку за запястье и положила себе на живот. Фрида снова пихнулась, а у Локи по щеке потекла слеза.

– Извини, что выбрала имя без тебя… Я решила назвать её Фрида.

– «Мир и покой»?

– Да, – кивает Элис, накрывая руку Лафейсона своей, – В знак того, что она – наш заслуженный покой от расставаний, битв, утрат и жестокости. На самом деле, мне просто понравилось это имя, и я решила, что раз…

Кивая ей, бог не смог сдерживать слез. Девушка спокойно вздохнула, оборвав себя на полуслове, обняла его за шею и поцеловала в щеку. По его взгляду, по теплой улыбке. Без труда можно было понять, что он счастлив, наверное, как никогда. Он взволнован, точно так же, как и она. Ему больно от того, что он не был рядом с ней эти месяцы, оставил возлюбленную одну, такую же встревоженную и незнающую, что будет дальше. Локи точно был готов отдать всё, чтобы Элис было комфортно, чтобы она не чествовала печали и не знала такой жестокой разлуки, какую пережила. Он должен делать эту девушку счастливой, а в итоге – сделал её грустной и нервной.

– Я не достоин тебя, солнце… – промурлыкал Локи, бодая её в шею.

– Не говори чепухи, – Элис погладила его по голове и поцеловала в волосы, – Я люблю тебя. У нас будет дочка. Что ещё тебе не так? – она усмехается и целует его в ухо.

– Всё хорошо… – принц шмыгает носом, прижимает принцессу к себе, – Всё именно так, как я и мечтал… – продолжает он, забываясь и теряясь во всем, о чем думал. Его мысли вновь поглощает она. И вместе с ней – ещё одно маленькое сердечко.

***

Прибыв в Асгард, принцесса тут же начала чувствовать облегчение – дышать уже не так тяжело, в голову не лезут всякие глупые мысли. Ей легче, ей проще рядом с ним, и Фрида уже не так сильно бьет её ногами, так же успокоившись и почувствовав комфорт, безопасность. Брунгильда спокойно отнеслась к тому, что матерью наследника всё-таки будет не она, хотя Элис до последнего чувствовала какую-то подлянку. Черный кот всегда спал у неё в ногах, иногда подходил, нюхал живот и ложился рядом. Его голубые глаза уже не так сильно горели, он заметно постарел с их первой встречи. Лавкрафт очень соскучился по ней, и она каждый день ходила его кормить, гуляя по дворцу и наслаждаясь садом, который с каждым днем превращался в лед, затухал и вял. Приходила зима.

– Не замерзнешь? – спросил Лафейсон, накидывая ей на плечи мантию.

– Не холодно же.

– Даже я замерз, – цедит Локи, осматривая замерзающий, покрывающийся синим инеем сад.

– Ты не мерзнешь, – сказала Элис, погладив живот, – И я подозреваю, что она тоже.

Принц остановился и помотал головой.

– Считаешь, будет йотункой? – встревоженно пробормотал Локи, настолько тихо, будто боялся, что это кто-то услышит, и его жена в их числе.

– Почему тебя это пугает? – в полголоса спрашивает она.

Мужчина тяжело вздыхает, поправляет воротник, перчатки, словно стараясь отвлечься от своих мыслей и тревог, что сразу после этого вопроса настигли его голову и его сердце. Он не хочет отвечать на этот вопрос. Очень. Благо, Элис быстро замечает его тревогу, берет за руку и встречается с ним глазами. Нехотя, с какой-то опаской, он ответил:

– Тогда Асгард пал из-за вторжения в него Йотунской армии. Их правитель, который заменял меня и моего отца, умер. И они решили навестить нас «с целью забрать то, что и так принадлежит им». Поэтому… Если она тоже йотунка, то под удар попадаем все мы.

Внутри Элис всё жалось и завертелось в безумном хороводе из страха, ужаса и мучительного волнения. Она стискивает челюсть, во взгляде её проскакивает нотка раздражения и гнева. Сглатывая слюну, она смотрит на Лафейсона – заметно расстроенного окатившими его тяжелыми, словно сталь, мыслями.

– Какого черта ты сразу не сказал? – прорычала Элис, сложив руки на груди, – Не знаю… Усилила бы охрану… Побыла бы дома…

– Успокойся, – он взял её за руки, – Об этом только в дворце знают. Шпионов устранили. Вы в безопасности.

– Ты полгода был тут, чуть не пострадал, и в итоге… я только сейчас узнаю причину. Ты меня совсем за дуру держишь?

– Нет. Просто есть такие вещи, о которых мне говорить нельзя.

– Ты издеваешься? Вы все от меня что-то скрываете? – раздраженно бурчит Элис, вырывая свои руки из его рук. В ответ на это Локи просто её обнимает, и она успокаивается, выдыхает и немного морщится, зарываясь рукой в его волосы.

– Тебе нельзя было волноваться. И сейчас тоже нельзя. Поэтому… Просто ни о чем не переживай. Готовься к родам и ни о чем не переживай. Хорошо?

– Хорошо… – отвечает ему Элис, утирая слезы и чувствуя, что она дома, в безопасности, рядом с мужчиной, что её любит.

***

Дворец всю прошлую ночь не спал, Локи был на нервах, трясся, разбил несколько стаканов, в которых была вода. Он не мог найти себе места, метался из угла в угол, иногда останавливался, слушая, что происходит за закрытой дверью, ожидая, наконец, услышать детский плач. Когда его очередной раз не раздавалось, принц стискивал челюсть, опускал голову, шел к ближайшей стенке, и прижавшись к ней, сползал на пол. И так несколько раз.

Сначала она просто проснулась, безмолвно походила по комнате, потом села на стул, поглаживая живот. Через пару минут, сморщившись, сжав губы, стиснув зубы, она болезненно выдохнула, промычала, и едва понятно сказала: «Кажется, началось». И Локи тут же ринулся за лекарем, как ужаленный, позвал Софию, разбудил и поднял на уши весь дворец.

Брунгильда сидела на пуфике рядом с этой дверью, расстроенная, она сложила руки на коленях и иногда дергалась, резко поворачивая голову в сторону двери. Она оборачивалась на крики Элис, а потом озадаченно смотрела на Тора. Громовержец тогда подходил к ней, хлопал по плечу и брал за руку. Локи, если честно, впервые видел валькирию настолько ослабшей и уставшей, опечаленной чьим-то счастьем настолько, что даже говорить сложно. Иногда она молча смотрела на него, кивала и улыбалась, скрывая за немой радостью огромную печаль. Ей, как считается издавна, счастья материнства познать не суждено. На месте Тора принц бы увел её куда-нибудь подальше из дворца, куда-нибудь, где ничего не сделает ей больно и плохо, не будет давить на неё.

– Ты в обморок не упади, брат, – начал Тор, чем привлек внимание Лафейсона к себе, – Бледный весь.

– Потому что волнуюсь.

– Я тоже волнуюсь, – ответил Тор, усаживаясь рядом с Брунгильдой и касаясь её волос кончиками пальцев, – Это же наследник.

– Наследница, – поправил Локи, сложив руки на груди.

Королева подняла на них головы и окинула тяжелым взглядом. Локи заметил это, и всего лишь понимающе кивнул и опустил глаза.

На мгновение за дверью наступила тишина. Потом послышался детский крик. Принц выпучил глаза, взглянул на короля и королеву, ринулся к двери и громко распахнул её, создав небольшой сквозняк в комнате. Жену он не видел за спинами врачей и акушеров. Когда дыхание перемкнуло и в груди от волнения защемило, к нему быстро подошла София, делая огромные шаги. Её лицо было красным, словно обветренным, по лбу стекали капельки пота, рыжие волосы склеились. Она положила руки ему на плечи, сделала глубокий вдох и сказала:

– Ты теперь отец. Поздравляю, – и обняла его. Крепко, но сдержанно. И Локи поспешил обнять в ответ.

Попав под его взгляд, врачи тут же выходили из комнаты. Так они с Элис остались наедине. Она неотрывно смотрела на дочку, покачивала её на руках, спокойно улыбалась. Лафейсон сделал пару шагов им навстречу, и еле дыша от восхищения и возбуждения, присел на угол кровати, наклонился к Элис и нежно поцеловал её в спутанные волосы.

– Спасибо, – сказал он и посмотрел на Фриду. На лбу красовались йотунские отметины, кожа была синей, поблескивающей, а глаза – красно-сиреневыми, чем-то напоминали ему Прованс в оттенках заката, – Спасибо за неё.

Девушка поднимает голову и смотрит ему в глаза, а потом закрывает их и утыкается лбом в плечо. Трикстер чувствует, что она немного подрагивает, едва держит ребенка на руках. Он гладит дочь по голове, и блестящая сине-голубая кожа ледяной великанши превращается в человеческую, матовую и чистую. Локи смотрит на неё с улыбкой, а Элис смотрит в её ярко-зеленые глаза, словно у кошки. Её уставшее и мокрое от пота лицо озаряет теплая улыбка, и целуя Локи в щеку, она касается носом его уха, и тихо шепчет ему:

– Побудь с нами. Я соскучилась.

Принц кивает, садится на стул рядом с кроватью, и осторожно, ненавязчиво, пытается взять Фриду на руки. Элис позволяет это сделать и обнимает его за плечо, смотрит на малышку, которая что-то по-своему говорит, мурлыкает и пытается улыбаться. Лафейсону, надо признать, очень сложно сдерживать слезы счастья, и одна всё-таки вырывается наружу. Элис заботливо её вытирает, но встать с постели не может. Принцесса лишь тяжело дышит, замечая то, как Фрида похожа на отца. Девушка чуть приподнимается на локтях, неуклюже перекатывается на бок и поправляет волосы, немного влажные от пота. Её муж шмыгает носом, прижимая к себе дочь, точно на грани истерики, и понимая, что если это вовремя не остановить, то сдержать потом будет невозможно, и поправляя его волосы, устало хрипит:

– Тише. Всё хорошо. Я люблю тебя.

Он смотрит на неё, и улыбаясь, целует в лоб.

– Отдыхай… Я тоже тебя люблю, – тихо говорит он, чувствуя, как дочь на его руках медленно засыпает, прижимается к нему. Элис кладет руки под голову и смотрит на безмятежного и счастливого Локи, которым она его, наверное, никогда не видела. Смотря на своих самых дорогих людей, она проваливается в сон, желая как можно быстрее проснуться и увидеть их вновь. И так всю жизнь.

Комментарий к hope

Я хз, насколько нормально выпускать главу такого содержания после “Финала”, но мне становится от неё легче. Давайте залижем раны вместе?)

https://vk.com/steklozavod_villi?w=wall-150718871_2406 – кому интересно, вот версия развития “Финала” с участием Элис. Благодарю за ожидание и за то, что всё ещё читаете эту работу!

========== bedtime story ==========

Глубокая ночь. Кажется, спит в этом мире уже всё, что только можно – от мала до велика. Чарующие звуки ночи перешептываются друг с другом за окном, напевая колыбельную ушедшему дню, объявляясь приходящим и дрожащим, ярким утром. Ничего не предвещает беды. Абсолютно. Элис и Локи спят в обнимку, в прочем, как и всегда, дыша друг другу в шею и держась за руки. Тепло. Уют. Комфорт и умиротворение. Та любовь, которую Локи не получил, та, которую заслужил. Он уже даже не хмурится во сне, чувствуя под своими руками теплую, нежную, такую хрупкую… Его Элис.

Из соседней комнаты раздается жалобный стон. Локи, на самом деле, сразу его услышал – материнский инстинкт работал у него намного лучше, чем у Элис, – но будить её, или просыпаться сам, не отважился. Пока стоны не повторились и не спала уже Элис.

Девушка подорвалась, потерла глаза, но в ответ услышала лишь недовольное мычание мужа.

– Ма-а-ам… Пап… – тягучий голос маленькой Фриды послышался за стенкой.

– Элис, там что-то не так, – в наигранном полусне сказал Лафейсон, – посмотришь?..

Принцесса недовольно чертыхнулась, забрала себе одеяло и отвернулась от Локи.

– Ты сходи… – шепотом выдала она, – До пяти утра – это твоя дочь.

– Па-а-а-а… – еще раз жалобно раздалось за стеной.

Локи встал с кровати, получше укрыв Элис и поправив её волосы, потянулся, и едва слышимо направился в соседнюю комнату, на выходе наступив на кота. Элис лишь недовольно вздохнула, забрав бедное животное себе под бок и вытолкав Локи из комнаты. И такое поведение было вполне понятно – Элис завтра наведываться домой и делать всё, что она пропустила и не сделала за последние полгода. Она хочет выглядеть отлично, не выдавать хоть малейшей усталости, чтобы не быть в очередной раз быть высмеянной из-за своего состояния. Хотя, если начать вдумываться, ей можно было позавидовать – у неё любимый муж, дорогая дочь, пушистый кот, целый дворец и Асгард в распоряжении. Чем не мечта? Да, не всё гладко. Всё как у людей. Но этому, кажется, можно порадоваться.

С трудом, набравшись растерянной по пути в комнату смелости, после очередного жалобного «мам», Локи открывает дверь. Фриде плохо спится – он только недавно начала жить в своей комнате, которая казалась ей пустой, душной, чужой и страшной. К такому быстро не привыкнешь.

На кровати лежит и ежится маленький белобрысый комочек – точная копия матери-мидгардки, но с одной отличительной особенностью от отца, которой, надо признать, лучше бы не было. Локи сразу же понял, что она испугалась, когда поняла, что начала принимать свой прежний облик. Это бы и его испугало, не знай о причинах такой особенности у себя. Лафейсон был встревожен не меньше, чем его дочь, но чтобы не ввергать маленькую Фриду в ещё большую панику, он принял непринужденный, заспанный вид только что подорвавшегося к любимой дочке отца. Наконец-то его искусство обманывать пригодилось ему для благой цели.

– Что случилось, доченька? – ласково. Неожиданно для самого себя, спрашивает Локи аккуратно подходя к постели Фриды. Он видит, что она с ужасом в глазах смотрит в пустоту, и поэтому легонько гладит её по голове, чтобы успокоить, – Что такое?

– Я не могу уснуть…

Он тяжело вздыхает, понимая, что проблемы у него и у его дочери одинаковые и они большие. Фрида, в принципе не из пугливых, всё равно имела свойство подрываться от каждой ударившей по окну ветке. Локи присел на кровать и прижал дрожащую малышку к себе, на что она лишь пробубнила что-то и пригрелась. Но не может же он всю ночь лежать с ней в одной кровати и следить за тем, чтобы принцесса не просыпалась – нужно что-то сделать, и желательно так, чтобы действие этого «чего-то» продлилось до самого утра, не тревожа ни самого Локи, ни Элис, ни малышку Фриду.

– Па-а-ап, – давит из себя она, чем заставляет отцы отстраниться и взглянуть в её большие, круглые, холодные голубые глаза. Точно такие же, как у него. Будто в зеркало смотрит, – Можешь меня убаюкать?

– Конечно, зайчик, – Локи пристроился поближе к дочери, понимая, что спать она согласится только вместе с кем-о из родителей. Раз на эту важнейшую миссия послали именно его, ему и придется работать нянькой, к чему он, в принципе, привык. Более пяти лет нянчиться с её матерью, потом еще пять – с ней.

Фрида устроилась поудобнее, поправила подушку, сильнее зарылась носом в одеяло, обняла папину жилистую и сильную руку, будто зная, что так быстрее уснет и будет чувствовать себя в безопасности, и заинтересованными глазами взглянула на него. Локи спокойно, с несвойственной для себя нежностью, поправлял её одеяло и волосы, которые так и падали на глаза, выправляясь из тугой косы. Она слишком сильно ворочалась, пока пыталась уснуть, от этого и выглядит, как измученный котенок.

– Расскажи сказку.

Этого Локи боялся, наверное, больше всего на свете. Рассказчик из него просто отвратительный. Мидгардских сказок он знать не знает, и Элис тоже помочь ничем не может. О чем ей рассказать? О путешествии в Царство Тьмы? О попытке захватить Нью-Йорк? О рагнареке? У Локи Лафейсона, безусловно, очень насыщенная событиями жизнь. Он, бесспорно, многое пережил, об этом люди слагали мифы задолго до его первого визита на землю. У него есть много выдуманных историй, что восхваляют его, как бога, но, раз слушая их, Фрида ни разу не засыпала, значит, что как отец он ноль без палочки и без дырочки, и какая теперь разница, какой он там бог или насколько харизматичный мужчина?

Запрокинув голову, он начинал вспоминать какие-то байки, которые рассказывал ему Тор. Ничего вменяемого, что можно было бы рассказать ребенку, ему в голову не пришло – только истории о битвах и пьянках. И о бурных ночах с Валькирией и Джейн. В голову начали приходить воспоминания о тех сказках и легендах, что рассказывали ему в детстве Один и Фригга. Эти сказки были теплыми, такими ласковыми и родными, и то, что отличало их от всего остального, что он прочел – у них был счастливый конец. Хотя… Откуда ему знать, если засыпал он где-то на середине и никогда не дослушивал до конца?