Текст книги "Волшебный шкаф (СИ)"

Автор книги: Кристина Ива

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Внезапно кто-то остановил ее и развернул к себе. Это был Орлов.

– Что ты слышала? – сказал он. Лавли испуганно глядела на графа, он сверкал глазами. Была в них ярость.

– Граф, – кое-как проговорила Лавли, ей было тяжело дышать. – Я ничего не слышала.

– Если бы не слышала, не говорила бы, – сказал он.

– Отпусти меня, – повелевающим голосом проговорила Лавли. Она все еще продолжала смотреть со злобой на графа, он делал то же самое, но все же отпустил ее, потом быстро развернулся спиной к ней и нервно прижал руку к подбородку, как бы задумавшись. – Кто-то готовит покушение на короля? – сказала Лавли уже гораздо спокойнее.

– Да, – ответил граф, он все еще не поворачивался к ней лицом.

– Но тогда преступник должен знать об этом, – сказала Лавли. – Он бы не стал убивать короля при всех. Его же заклюют эти аристократы. Да, и здесь столько стражи.

– Но мы точно знаем, – граф развернулся к ней лицом и опять взглянул в глаза. Ей показалось, что отблеск в глазах дрожал из стороны в сторону.

– Как же тогда? – проговорила Лавли. «Ну, давай же, ответь мне», – будто бы молила она взглядом. Не понятно, по какой причине, но она считала себя обязанной знать правду.

– Он применит магию, – ответил граф. – Думаю, заставит людей вести себя не так, как обычно.

– Он напоит их? – улыбнулась она, но граф молчал. «Это он или не он?» – все время задавала себе она этот вопрос. Этот напряженный взгляд. Неужели он тоже пытался разгадать ее?

– Пошли в зал. Скоро начнется, – проговорил он.

Граф снова подал ей руку. Лавли осторожно дотронулась до него. У нее были просто ледяные пальцы. Они вошли в зал. Там ничего интересного не происходило. Но это пока. Уже через некоторое время Лавли заметила, как стали меняться люди на балу. Это были уже не те подхалимы, они злились. Да, точно, злились. Кто-то уже даже начал ругаться. Внезапно они увидели, как двое знатных мужчин, словно два расфуфыренных индюка, начали бросаться друг в друга перчатками, потом один стукнул другого, другой стукнул первого. Разгоралась драка. Их пытались разнять, но только большее количество людей ввязались в драку. Уже через пять минут после этого зал было не узнать. Девушки таскали друг друга за волосы. Мужчины дрались. Одна дама била зонтом своего кавалера. Это было просто кошмарище. Повсюду свалка, крики, визг, все ненавидят друг друга и пытаются задушить. Кто-то уже пытался напасть на короля. Лавли подумала, что Джек (ну, так она сама решила для себя) попытается защитить его Величество. Но он и не собирался. Он вдруг поймал взгляд Лавли и побежал с ней наверх. Она едва за ним успевала по ступенькам. Да, убежать с поля битвы – такого она не могла ожидать от Джека. Но прошлый раз он именно так бежал с ней, видимо шагать для него – слишком медленно.

– Зачем ты сюда пришел? – спросила Лавли. Они стояли на балконе. Граф, облокотившись о перила, глядел вниз. – Разве ты не собирался помочь королю?

– Мои друзья защитят его, – сказал он. – Из замка велено никого не выпускать. Все гости там внизу. Наша задача понять, кто из них ведет себя странно.

– Странно? – чуть не закричала Лавли. – Они же дерутся на балу! Графы и дамы. Кажется, тот вообще принц. Я знаю, что дерутся на свадьбах, но на балах! Это же средневековый бал!

– Не все, – проговорил граф. – Гляди. Сошли с ума только люди высших чинов. Почти все они постоянно крутятся вокруг этого дворца. Смотри, – он усмехнулся. «Знакомая усмешка», – подумала Лавли. – А на тех вон нет чар. Наверное, их тоже бесят эти дворцовые стены, или эти напыщенные графы-бароны.

«Ага, какие слова про графов, граф! – подумала Лавли. – Хотя он же сразу сказал, что врет. Зачем же я пытаюсь копаться в нем?».

– Смотри, – проговорил он почти шепотом. – Вон восемь принцев. Видишь, устроили драку в дальнем углу. А вон еще четверо – терроризируют короля. Значит, это не его братья. А кто тогда?

– А по каким параметрам мы высматриваем его? – прошептала Лавли.

– Есть люди, которые сейчас подвержены сумасшествию, – произнес граф. – Они нам точно не подходят. Он бы не стал так рисковать. Все остальные ужасно запуганные, пытаются тоже выбраться. Они тоже начинают сходить с ума, но не так… А вон смотри. Девушка. Не похоже на то, чтобы она была сумасшедшей, хотя сама бьет каждого проходящего стулом. Самозащита. Но она не выглядит и испуганной. Нужно ее проверить.

Граф рванул вниз большими шагами. Лавли тоже сорвалась с места и побежала за ним.

– Стой! – прокричала она. – Ты же не можешь быть точно уверенным!

– Никогда! – проговорил он с усмешкой.

Он резко затормозил внизу лестницы. До этого у Лавли не возникал вопрос, почему никто не поднимается наверх. Граф сделал какие-то пассы руками и перешагнул через черту, а потом быстрыми шагами направился к какой-то колонне. Лавли побежала за нимй. Он остановился, выглядывая из-за колонны и наблюдая за той девушкой. Лавли остановилась рядом с ним. «Ну, и дикие же у него глаза!» – подумала Лавли, взглянув на графа. Ей даже стало страшно за эту даму.

– Это королева, – вдруг проговорил он и взглянул на Лавли все еще горящими глазами.

– Она не под охраной? – проговорила удивленно Лавли. Да, это была определенно королева. На ней не было короны, волосы были растрепаны, но она знала, что так оно и есть. Они видела ее еще в королевском виде.

Граф вдруг сорвался с места, на котором стоял, и подскочил королеве. Она тоже захотела ударить его стулом по голове, но он схватился за стул.

– Не хотите сегодня со мной вальсировать? – сказал он, намертво вцепившись в стул.

«Да он сам обезумел!» – закричала мысленно Лавли. Она наблюдала, как они пытаются отобрать этот стул друг у друга. Лавли, казалось, не дышала. Ей было страшно за даму. Она же (черт возьми!) королева, и без охраны. А он намного сильнее нее и безумен, похоже. Она хотела ей помочь, но какая-та неведомая сила заставляла ее стоять на месте и наблюдать.

Это был неведомый страх, который не позволяет делать то, чего хочешь. Но Лавли не так много времени набиралась храбрости. Она вскоре опомнилась и побежала к графу и королеве. При этом она сама и не заметила, как отодвинула графа и сама стала сражаться с королевой. Причем она этого не хотела, а только защищалась. Стул они выронили, и королева хотела оттолкнуть Лавли, а Лавли, боясь упасть, схватилась за часть платья. А эта часть была карманом, и, когда она дернула за него, какая-то вещичка выпала и разбилась с оглушительным треском в полной тишине. Все замерли на месте. Люди застыли в удивлении, не понимая, зачем вообще здесь и что тут происходит. Заклятие перестало действовать, после того, как разбили эту вещь.

И вскоре все это поняли. Королеву арестовали. Вот ктои была зачинщицей всех войн – женщина. Кто бы мог подумать. Гости еще пытались прийти в себя, но уже не буянили, в отличие от самой королевы. Она жутко кричала и ругалась, в какой-то момент, проходя мимо Лавелины, она толкнула ее, и Лавли бы непременно грохнулась на спину, но…

Граф успел вовремя. Он подхватил ее за талию. И они оставались в таком положении. Когда Лавли, прогнув назад спину, в волоске от падения держалась лишь на руках графа. А граф стоял над ней. И смотреть им приходилось друг другу в лицо. И у Лавли было такое испуганное личико, и она смотрела на него, чувствуя, что единственное ее теперь желание, чтобы этот прекрасный граф поцеловал ее своими бархатными губами и держал крепко-крепко. Но этому не бывать! Он ведь Джек! Тот мальчишка, который… И он ей совсем не подходит, и она не может его любить, а он не сможет ее полюбить. И ей нельзя любить, нельзя, просто нельзя!

Внезапно Лавли услышала бой часов. Ровно полночь. Должно пробить двенадцать раз…

– Мне нужно бежать! – быстро проговорила Лавли. Вот оно, ее спасение – ложь. Она вырвалась из рук Джека (графа). – Заклятие феи действует только до полночи. Потом я опять стану собой, все увидят меня, и кошмар! Мне нужно бежать, бежать!

Она повторяла эти слова и бежала, все время оглядываясь назад, смотря на своего сказочного принца. А он стоял в недоумении, потом тут же побежал за ней. Она уже была на улице, на лестнице, сбегала вниз. Но неудобно было быстро бежать в таких туфельках. Она смахнула с одной ноги туфельку. Пробежала пару шагов – сломалась другая, и ее она смахнула в кусты.

– Куда ты, дурочка! – закричал граф, он остановился на лестнице, глядя на свою красавицу, все еще не веря в происходящее. А она уже забежала в лес. Он вдруг заметил блестящую туфельку, поднял ее. – Без туфелек удобней, да? – пробурчал он и усмехнулся печально.

А Лавли бежала по лесу. Платье рвалось и пачкалось, у нее все ноги были в иголках. В том лесу было много елок. А на глаза навернулись слезы. Всё пропало! Всё было напрасно. Ей никогда не вернуть ее маленькую Аврору. Она ведь так старалась. А все впустую! И судьба еще раз показала, что ей уже никогда не быть счастливой. Бал закончился крахом, а Джек… Почему только он у нее на уме?.. При чем здесь он! Так не должно быть. Не должно быть. Она должна вернуть своего ребенка, а фея посылает ее на бал! Замечательно! Просто замечательно! У нее была одна-единственная в жизни возможность, и она ее проворонила! Горькие слезы лились у нее из глаз, она не могла остановиться. Все бежала и бежала… Она давно уже не была той красавицей. Волшебство феи спало, ведь она же ушла с бала, и внешность богини уже ей была не нужна. А что сказать другим? То, что она веселилась на чужом балу, вместо того чтобы вернуть Аврору?

Была темная ночь. Лавли умылась в ручье, расплела волосы, оборвала лишние части и так уже оборванного платья и медленно тронулась в путь. Искорка, что все это время была у нее в украшении, выбралась наружу, показывая дорогу, хотя сама чуть не плакала из-за Лавли. Ей тоже ее было жалко. А Лавли успокоилась. Она всегда так делала. Загоняла все в себя, была спокойной, вообще без эмоций шла, с пустым лицом, с пустой душой.

Только утром она добралась до друзей.

– Ну, что? – спросила в надежде Аделька.

– Меня не выбрали, – ответила Лавли. Искорка встрепенулась от возмущения, но Лавли и так было плохо. Ее даже не спросили про платье.

– Бедняжка! – сказала Аделя совершенно искренне и обняла ее. Ханс тоже прижался к ней, совершенно раздавленный.

– А была где? – спросил Женька. Ему тоже было жалко сестру, но он старался не выдавать своих эмоций и не показывать, что волновался. Но впервые в жизни ей, кажется, было понятно, что ему не все равно.

– Не знаю я, – проговорила Лавли. – Я была слишком… раздавлена…

– Не говори ничего, – прошептала Аделька. – Не нужно. Полетели домой.

Глава 14 Звезды тоже теряются, звезды тоже находятся…

Лавли вновь увидела знакомые силуэты, очертание тропического острова. Не было никаких сомнений: на этот раз шкаф отвез всю дружную компанию на остров Джека. Да, после нескольких дней уныния и разочарований, Аделька вновь уговорила всех продолжить поиски.

– Так ты здесь была три раза! – воскликнула Аделька, оглядывая остров. – Это потрясное место. Посмотри! Тропики. Наверное, можно будет сходить на пляж, позагорать. Слушай, а если тебя уже третий раз посылают сюда, может, это судьба. Ты говорила, этот парниша, как его там, Джек? Что он колдун. Может, он знает способ, чтобы вернуть твою дочь, и мать Ханса с того света? Давай здесь останемся, а?

– Ну, в принципе, это логично, – сказала Лавли. – Только нужно будет найти…

Но Аделька ее уже не слышала.

– Слышишь, Женька? – закричала она, запрыгала, схватив паренька, так что ему пришлось тоже прыгать вместе с ней. – Наконец-то отпуск. Море, пляж, волны. Тропические фрукты на завтрак, жареная рыба, которую мы сами выловим, а еще танцы на песчаном берегу ночью с костром и гитарой, – она подлетела и стукнула по гитаре Пуффи, на что он чуть не зашипел от возмущения. А потом вдруг притаился, будто высматривая что-то интересное.

– Только в прошлый раз, когда я вышла к пляжу, один ненормальный хотел меня убить, – сказала Лавли, но ее никто уже не слышал. Женька, Аделька и Ханс уже бесились вовсю, кидались орешками, смеялись, кружились.

Внезапно Аделька поскользнулась и упала, за ней упали и Женька с Хансом, свалившись в общую кучу. Тут же появилась, как гром средь белого дня, Дикарка. Она казалась еще грозней и величественней, чем в первый, да и во второй раз… там, на балу. Друзей так и передернуло. Кто-то даже вскрикнул. Хотя не все так отреагировали. Пуффи даже глазом не моргнул.

– Я вас помню, – сказала она, взглянув на Пуффи и на Лавли, а потом грациозно подошла к куче детей, пытающихся встать. – А вы кто?

Аделька первая выбралась из кучи-малы и, как ни в чем не бывало, подскочила к незнакомке, протянув руку.

– Я Аделина, – сказала она.

– Дикарка, – ответила со всей своей гордостью та, сжав руку даже сильнее, чем Аделька.

– А ты чумовая! – воскликнула Аделька. – Ты живешь на этом острове? Мы тоже решили сюда переехать.

У Лавли чуть глаза не выскочили из орбит от ее слов.

– А где здесь на острове мы бы могли поселиться? – спросила Аделька.

Тут к ней подскочил и Женька, отстранив Адельку.

– Я Евгений, – сказал он.

«Пррр», – прорычал Пуффи. Опять же все говорили имена не по схеме. Кто вообще когда-либо звал Женьку Евгением. Нет, он решил повыпендриваться и назвал полное имя.

– Привет, – поздоровалась Дикарка. – Я вообще-то здесь не заведую недвижимостью. Вообще этот остров Джека. Лучше подойти к нему с такими вопросами.

– Это остров Джека? – переспросил Ханс. – А ты меня не забыла?

– Хм, – задумалась Дикарка. – Маленький надоедливый ребенок. Ханс! Нет, я тебя не забыла. Да, этот остров – Джека. Фамильное имение.

– Фамильное имение? – переспросила Лавли.

– Фамильное имение, – подтвердила Дикарка. – За мной.

И она резко рванула куда-то. Всем пришлось бежать за ней. «Если бы Дикарка и Джек были братом с сестрой, я бы подумала, что это у них семейное», – подумала про себя Лавли. Опять ее заставляют бегать. Но, по правде говоря, сама она не нашла бы дом Джека без помощи Дикарки. И как вообще можно так хорошо ориентироваться в лесу? Здесь же одни деревья, по домам еще можно узнать местность. Но как – по деревьям?! Тем не менее, вскоре они были на месте. Да, это было то большое дерево, его Лавли ни с чем не смогла бы перепутать, несмотря на то, что видела только ночью, в полумраке. Всей шумной толпой они поднялись наверх.

Было тихо. И хозяина не было в зале.

– Джек! – позвала Дикарка. – Хм. Не отвечает, может, дома нет?! Обычно в такое время он весь в делах.

– Да, весь в делах! – передразнила Аделька. – Вон он спит!

Они зашли к нему в спальню. Опять же всей толпой. Конечно, кому хотелось спокойно стоять в зале и ждать, пока хозяин дома проснется. Он лежал под одеялом. Вид у него был какой-то нездоровый и болезненный. Взмокшие волосы, беспричинная дрожь во всем теле, измотанный вид, тревожное выражение лица. Он, кажется, что-то бормотал во сне, задыхаясь. «Кровь, кровь», – вдруг ясно услышала в этом бормотании Лавелина, и вздрогнула. И как это Джек может бормотать во сне про кровь?! Он что, вампир? Брр. Что за глупые мысли иногда приходят в голову!

– Он задыхается? – спросила Дикарка и тотчас же начала тормошить Джека.

– Что? – он резко открыл глаза.

– С тобой все в порядке? – спросила Дикарка. – Ты будто бы задыхался. Чего спишь до обеда? Уже солнышко давно светит над горизонтом. А ты спишь!

– Действительно, – с удивлением произнес Джек. – Чего это я? – потом он слегка поднялся с кровати и взглянул на всех гостей, столпившихся у его двери. – Можно, я переоденусь, а?

Все вышли из комнаты. Минуты через две появился и Джек, уже переодетый. Он надел какую-ту бордовую рубашку, причем застегнул как-то небрежно. Волосы у него до сих пор были взмокшими и теперь лежали вьющимися медными локонами.

– Тебе нездоровилось? – спросила Лавли.

– Я в полном порядке, – ответил он с прежним задором и даже подмигнул. – Так вы все друзья Лавли? Теперь уже впятером летаете?

– Мы не друзья, – немного сухо ответил Женька. – Я брат ее, Женька.

– Джек, – он протянул ему руку и пожал. – А это твоя девчонка?

Женька усмехнулся. Подловил! А Аделька слегка толкнула Джека в плечо.

– Я Аделька, – сказала она. – И мне не нравится определение «Твоя».

– И как вы познакомились? – спросил он, рассмеявшись. Похоже, ему нравилось задавать такие вопросы первым встречным людям. А до Лавли только дошло: ее брат и правда встречается с этой Аделькой.

– Вообще-то благодаря Лавли, – ответила Аделина. – Представляешь, одна сумасшедшая меня в ребенка превратила лет на десять. Она всех взрослых превращала в детей. И Лавли занесло в ее болота. А ей ребенком быть неохота было. Вот она меня и перенесла к себе домой.

– Ясно, – сказал Джек. – Нужно будет повидаться с этой сумасшедшей.

– Тоже решил стать ребенком? – усмехнулся Женька. Да, у него была другая усмешка, нежели у Джека. Джек почти всегда улыбался и усмехался – для него это было нормальное состояние. Женька же почти всегда был серьезным, или злым, то есть его лицо казалось каким-то злым, и усмешка на его лице была просто чудом.

– А почему бы нет? – рассмеялся Джек. – Нет, ведь ничего плохого в том, чтобы быть ребенком, да, Ханс? Гуляешь целый день, играешь в игрушки…

– Сидишь себе на горшке, и никто не нужен, – добавила Аделька. Ханс лишь потер покрасневшие уши.

– А я хочу быть взрослым, – сказал он. – Неудобно быть ребенком.

И таким образом прошло где-то полчаса. Женька, Аделька и Джек о чем-то постоянно говорили, причем вовлекая в свою беседу сначала Дикарку, потом Ханса. Но Ханс решил поиграть в шахматы с Пуффи, поэтому почти с ними не говорил, только изредка вставлял какие-нибудь фразочки, поддерживая беседу. Они уже смеялись, рассказывали смешные истории. В общем, было похоже на встречу старых друзей. Аделька успела рассказать, что они решили некоторое время пожить на острове, и о доме, который им нужен.

– Отлично! – сказал Джек и взглянул на Лавли. Она молчала. – Рич занимался строительством домов. Сюда на остров постоянно кого-то да забросит. Вот он заранее и приготовил. Можете даже сами дома выбрать. А на счет воскрешения… Да, я слышал, Лавли, о таких случаях, о воскрешениях. Я еще подумаю и скажу тебе, ладно? А теперь пойдемте смотреть новые дома! Кстати, Лавли, а где твоя Искорка?

– Я не пойду, – сказала Дикарка. – У меня еще много дел.

– Ты не хочешь видеться с Ричем? – рассмеялся Джек.

– Да, – ответила Дикарка, гордо поднимая голову. – Он слишком нудный. Особенно насчет жилья.

– Ну, да, ну, да, – рассмеялся Джек. По дороге Женька спросил у него на счет Дикарки и Рича. Джек ответил:

– Они постоянно то ссорятся, то снова мирятся. Мы уже устали наблюдать за их страстями. Они то пара, то нет. И каждый раз кто виноват? Конечно, Рич.

– Женщины! – сказал Женька, почему-то вдруг зыркнул на Лавли и поспешно отвернулся.

– Ну да, мы всегда виноваты! – сказала Аделька и больно щелкнула паренька по лбу. – Вот и на этот раз. Это я стерва, а ты не при чем.

По пути Лавли выкроила минутку и спросила у Женьки:

– Так вы встречаетесь?

– Представь себе, – ответил он.

– Но… а разве вам, то есть, тебе, не рано?

– Мне пятнадцать лет, – произнес он с каменным лицом. – Куда уж позже?

– В восемнадцать? – улыбнулась она в надежде.

– Ты издеваешься? – произнес брат. – Такое ощущение, что со мной сейчас разговаривает не хм… – он как бы кашлянул, потому что ему не нравилось произносить это слово, – сестра, а старуха – монашка в парандже...

И вот они пришли к Ричу. Все было так же, как и запомнила Лавли. Рич почти не говорил, казался суровым и взрослым. Лавли еще удивлялась: неужели Дикарка и Рич действительно были вместе? Ведь он ее старше. Ему где-то тридцать два – тридцать пять. А ей на вид, несмотря на всю царственность, около восемнадцати – девятнадцати. Ей было бы интересно узнать, как такой человек, как Рич, мог вообще проявлять какие-либо чувства.

Джек и Рич показали домики, в которых потом и поселилась вся компания. Они находились на берегу реки, сделаны были из тростника, со всеми удобствами. В общем-то, приятные светлые пляжные домики. Аделька с Лавли поселились в одном, все мальчики – в другом. Только вот в сомнениях пребывал Пуффи. Он не отвечал, будет ли он здесь жить, или нет. Это было в его репертуаре. Он то приходил туда, то уходил. Что ж поделаешь?

Той же ночью они устроили новоселье. То есть вечеринку на пляже. Развели костер, Пуффи играл на гитаре, все веселились, жарили какие-то вкусности, смеялись. Женька говорил, что ему не нравилась та музыка, которую играл кот. Потом сказал, что лучше, если бы сейчас прозвучала его любимая рок-мелодия, и кот, как назло, сыграл ее, даже лучше, чем Женька. На новоселье пришли и Джек, и Дикарка, и Вова, и Рич. Джек, естественно, уговорил всех на танцы. Аделька тоже решила заставить Женьку танцевать. Для этого она запрыгнула ему сзади на спину. Он начал бегать, они смеялись. Ханс сказал: «Ура! Лошадки», побежал и тоже прыгнул на руки к Женьке. Женька пошатнулся. В этот момент Пуффи присел ему на голову. Все засмеялись. «Куча мала!» – закричал Джек и сбил его с ног. Веселый вечер был.

Даже Лавли заставили улыбнуться пару раз. А еще она узнала кое-что о Владимире, том парне из самолета. Он сам почти не веселился, а все сидел возле костра. Может быть, устал, а может быть, просто не любил веселиться. Лавли этого не знала. Но самой ей веселиться не хотелось, сколько бы ее ни уговаривали. Владимир, или Вова, как он просил себя называть, так разговорился с ней, что даже рассказал свою историю попадания на остров. Самое удивительное, что Лавли, наконец, разглядела его. Это был молодой парень, лет двадцати пяти, красивый, статный, с добрым лицом, открытый. Ростом он был чуть ниже Джека, широкоплечий, сильный, думается, очень сильный. Про таких говорят – большой добряк. У него было светло-русые волосы, карие глаза. Одет был в серую майку, светлые штаны и длинные сапоги.

Оказывается, Вова (Владимир звучало как-то непривычно, Лавли называла его просто Вова) был солдатом. Кажется, она слышала это от Джека. И был он летчиком, летел на самолете, потом что-то пошло не так. «Никогда я не видел подобного, думаю, и не увижу», – сказал он про шторм, в который попал тогда. Думал, что погибнет. А ведь у него была важная миссия. А потом вдруг очнулся и понял, что жив. А еще понял, что находится не в своей стране. Он был в диких тропиках. Удивительно, как такое могло произойти. Пробовал починить самолет – ничего не сработало, пошел на разведку. Встретил Дикарку, потом Джека и Рича. В общем, ему срочно нужно было лететь назад. Но Джек сказал, что уйти с этого острова обратно можно только тем же путем, что и попал сюда. Но Вова не слушал. Он попутно узнал о существовании волшебства. И о волшебных ботинках, которые носили все остальные жители этого острова. И эти ботинки, если их как-то по-особому сделать, могут перемещать между миров. И он заставил изготовить себе эти ботинки.

«Вот эти сапоги», – сказал он. Они и переместили его назад. Но было слишком поздно. Великая Отечественная Война, на которой он воевал, закончилась еще в сорок пятом году, с тех пор прошло больше полувека. У него почти не осталось живых друзей и родных, а те, кто остались, не смогли бы его принять. Все там так сильно изменилось, другие порядки, другие люди – тяжелые времена. Он пытался жить там, в том, уже в другом своем мире, но не смог. Сапоги, которые он первым же делом выкинул в реку, вдруг пришли к нему по почте, Вова вернулся вновь на остров и больше уже не бывал у себя на родине. «Прóклятый остров», – закончил Вова. Да, остров был таким. Он не отпускал тех, кто хотел уйти с него другим путем, не тем, которым пришел сюда. И он перемотал время на долгие годы вперед, чтобы Вова не мог оставаться у себя на родине.

– Ты говоришь, что воевал, – сказала Лавли. – Просто мне кажется знакомым вот эта… ну, Великая Отечественная Война. Я читала похожую книжку, фантастику, может быть…. Но страшная книга была. Она называлась «41-45». Там тоже было про войну. Только война была с монстрами-демонами, которых называли фашистами. Совпадение, да? – когда она говорила про совпадение, то серьезно верила в это.

– Мы воевали с фашистами, – вдруг услышала Лавли. Она нахмурила брови.

– Как это? – задумчиво произнесла она. – Ты же сам говорил, что раньше не верил в волшебство. А фашисты, это как бы злая магия. Это демоны. Они считали себя выше всех людей, хотели завоевать мир, сделать людей своими рабами.

– Нацизм – непереносимость других рас.

– Нет, подожди. Как это? Я просто не понимаю. Они же делали чудовищные вещи. Ты просто так говоришь, будто бы… Они же не были людьми?

– Смотря, с какой стороны посмотреть. Мне не нравится их так называть. Но да, думаю, ты права.

– То есть, как?.. – у Лавли дрожал голос. – Я… я правильно понимаю, что это одна и та же война? Просто… года и названия… Просто, когда я читала эту книгу, мне было страшно за людей… И, вообще, я считала ее даже страшилкой. Ммм… может, это все-таки разные войны?.. Что было в твоей войне? В книге был великий город, один из самых прекрасных во всем краю. И там этот город… окружили чудовища и держали в осаде несколько лет. Они бомбили их, и дети прикрывали свои дома защитными чарами – полотнами, чтобы домов не было видно. Но все равно. Они были, как в ловушке. Еды вообще не было. И умирали, в основном, не от дьявольских рук, а от голода… – Лавли как-то по-особенному выделила слово «от голода». – Но там была и Дорога Жизни. Такое место, единственное спасение людей. Но даже там умирали…

– Ленинград, – проговорил Вова. Для Лавли его слова были как удар грома. Она вся встрепенулась. Кажется, это название ей было знакомо, может, просто в книжке оно было чуть-чуть другое, но общая суть сохранялась. Город-ловушка для людей и Дорога Жизни все-таки существовали.

– Нет, но, – не унималась Лавелина. – Подожди. Но ведь это же не может быть правдой, – на глазах у нее уже сверкали слезы отчаяния. Она отказывалась в это верить. – Это не может быть правдой. Они ведь были чудовищами! Они не могли существовать! – теперь она уже чуть ли не кричала. – Это ведь ужасные злодеи, то есть в книге они представлялись, определенно, только злом… Мне нравилась эта книга, я переживала за героев. Там было много героев, и у всех у них тяжелые истории. Разве такие придумаешь?.. Столько людей умирали и страдали, они пересекались друг с другом, и расставались… И вообще, – Лавли на некоторое время остановилась. У нее уже болела голова от эмоций, било в виске. – А ведь они не могли быть людьми. Как же назывались эти… такие большие и бронированные, которые огнем…

– Бронированные… Может, танки?

– Танки, – задумчиво сказала она. – Кажется, танки… Они были тоже демонами. И людям приходилось бороться без всего с этими демонами. Представляешь, все равно, что рыцари боролись с драконами. Как же ты теперь говоришь, что боролся с ними, и что они были людьми? Это ведь выдуманная история! Они же по детям стреляли, проверяя меткость, – произнесла она совсем тихо с опустевшим от ужаса лицом. – А ты говоришь, что участвовал в этой войне…

Она медленно встала, сказала, что пойдет спать. У нее уже не было сил, слезы сами лились, она не рыдала, нет, на рыдание у нее не было сил. То, что она читала когда-то в детстве и считала самой страшной сказкой в мире, оказалось правдой. Она еще тогда рыдала над этой книгой, и утешала себя лишь тем, что все это выдумка, что этих людей никогда не существовало на белом свете… что никто никого не жег в печах, а подростков никогда не бросали с высоты в старую шахту, где они должны были умереть от перелома костей, без еды и воды. Она утешала себя лишь тем, что всего этого не было на свете, просто у кого-то слишком богатая и, может, больная фантазия. Но это оказалось правдой. Там не было ужасных демонов, а были люди. Но как же, как же люди могли быть такими? Как люди могли убивать себе подобных, детей, женщин? Как? Они не считали их себе ровней. Почему? А даже, если бы это и, правда, так было, неужели нужна такая жестокость? Зачем? Для чего это все было? Неужели только ради власти можно перестать быть человеком? Или какие еще цели они преследовали?

Она легла в свою кровать и долго лежала без сна. Все это время Искорка была рядом, она молчала, ей нечего было сказать, нечем было утешить девушку. Кажется, она сама страдала от каждого слова Лавли, и так же вздрагивала от слов Вовы. Но она молчала, не смела сказать ни слова. Это пугало ее. Потом, наконец, Лавелина заснула. И странный сон ей приснился после этого.

Детская площадка. Карусельки, качельки... И яркий такой день, солнечный. И в этом сне она увидела маленькую Аврору. Вот она, живая, здоровая. Она улыбается своей детской искренней улыбкой, потому что иначе дети и не могут улыбаться. И она смеется, бегает по всей площадке, с горки скатится, на качелях посидит. И почему-то Лавли вдруг забыла все печали и тревоги. Ей хорошо. Ей хорошо даже больше, чем наяву. Она и не думает, что это сон, и что дочь ее давно не жива, ей просто хорошо. Она бегает с ней. И во сне, почему-то, рядом с Авророй Женька. И зачем он появился здесь? Он ведь никогда не дружил с Авророй, даже с Лавелиной он не общался. Но Лавли это как будто не волнует, во сне у нее совершенно другое мнение. Это когда почему-то человек создает себе во сне такую ситуацию, которую он считает совершенно правильной. И вопросы возникают совершенно другие. У Лавли единственный вопрос был, где ее малютка оставила свои ботиночки? Почему она бегает босиком? А Аврора смеется, она убегает от Женьки. Они играют в догонялки. Вот они там, вот здесь, играют друг с другом, как дети. А Женька здесь и правда как ребенок. Ему лет двенадцать. Про Аврору и не нужно говорить.

Тут посреди сна Лавелина начала плакать. Она плакала не страдальческими слезами, ее слезы такие теплые и радостные, но в то же время и страшные. Страшные в том смысле, что подсознательно она понимает, что это ложь, но видит такие прекрасные картины, которые не хочется разрушать.

Вот Женька с Авророй стали крутиться на карусели, Лавли прыгнула за ними. И тут как бы она понимает, что это не Женька, а Джек, то есть образ ее брата медленно перетекает в этот образ. И Лавли во сне этого не замечает. Просто теперь перед ней Джек. И все. Они катаются на карусельках. И тут, бац, Лавли не удерживается и отлетает. Ей не больно. Но она не видит Аврору и Джека. Она пугается, оборачивается во все стороны, крутится, бегает, но нигде не видит свою малютку. Ей страшно, она чувствует беду.

Тут она видит ее. Подбегает, обнимает, целует. Сзади какой-то силуэт. Она могла бы предположить, что это Джек, но это не он. Это уже другой образ. Это Стоун. Он вдруг прицеливается и стреляет. О ужас! Он попадает. Но попадает не в нее. Он попал в Аврору. Девочка испуганно смотрит на свою грудь. На цветочно-желтом платье появляется кровь. «Нужен доктор! Скорее!» – решает она и бежит с малюткой поскорее в больницу. Она прижимает Аврору к себе, главное теперь – ее не отпустить. Она понимает, что Стоун где-то там позади, преследует их. Вот люди у больницы. Такая большая толпа, она пытается протиснуться сквозь толпу, на нее давят, а кровь все хлыщет. Сама Лавли оказывается в крови. А у толпы все нет конца. Она пробирается и пробирается. Тут понимает, что Стоун опять стреляет. Причем на этот раз, он не попадает ни в Лавли, ни в Аврору. Он попадает в людей на улице. И те умирают на ее глазах, все в крови. Они тянут руки к Лавли, еще умирая, они пытаются утащить за собой Аврору. Уже везде она видит красную кровь, она бежит, вся пачкается, чувствует эти руки смерти умирающих, которые пытаются утащить с собой ее малютку.