Текст книги "Волшебный шкаф (СИ)"

Автор книги: Кристина Ива

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Этого слишком мало, – сказала Дикарка и тут же метнулась в другую сторону, как бы не желая продолжать эту тему.

В то время Лавелина сидела в своей клетке. Ей просто необходимо было выбраться оттуда и выполнить приказания Стоуна. И план по своему собственному освобождению уже был давно готов. Это даже скорее был не план, просто Лавли была уверена, что таким образом она сможет выбраться.

Холодное море поглотило ярко-алое солнце. Наступила темень. Голубая луна поднялась над небом, торопливо выжидая своего часа. «И мой час настал», – подумала Лавли.

– Прилив, – прошептала она.

Внезапно на всех обрушилась огромная волна, подобная цунами, только с целью – обрушиться на всех ее тюремщиков и освободить Лавли. Джек успел вовремя задержать волну и сделать вокруг всех людей воздушный купол. После он передал право защищать друзей от волны Дикарке. Она заморозила воду. А Джек поспешил к Лавли, но ее и след простыл. Теперь времени терять было нельзя. Лавли была в руках Стоуна, и душа Пуффи была у него. Он в любой миг мог сорвать защиту.

Глава 22 Лавелина – герой?!

Лавли явилась в замок Стоуна и встала перед ним на колени.

– Мой верный раб! – рассмеялся Стоун. – Не стоит так низко падать. Я ведь не могу даже твоего лица увидеть.

Лавли поднялась и взглянула ему в глаза.

– Да. Так лучше, – проговорил Стоун и усмехнулся. – Я понимаю теперь, почему Джек так дорожит тобой. Такая-то красота, – проговорил он. – И так похожа на… Ну, это не важно. Жаль даже будет, что ты умрешь. Но как-нибудь переживу, – Стоун подскочил к своему столу.

Лавли пошла за ним. Теперь, когда он ничего не скрывал, Лавли, наконец, увидела все, что творилось в его замке. Там было также много разных книг, зелий, разных вещиц волшебных, трав. Среди них она не могла не заметить и тот самый совиный коготь. Только она забыла, зачем он был ей нужен. Она помнила только, что он что-то значит, но что именно – для нее это оставалось вопросом. На столе лежала толстая книга, которую тоже было сложно не заметить. На ней были очень странные символы, закорючки непонятные.

– Что? Нравится книжка? – спросил вдруг Стоун у Лавли. – Одна из моих любимых.

– Почему здесь написано на непонятном языке? – спросила Лавли.

– Да, на непонятном, – рассмеялся Стоун. – А твои друзья с Земли когда-нибудь спрашивали тебя, почему вы все понимаете друг друга? Вы же из разных миров, и все равно понимаете.

– Спрашивали, – сказала Лавли. – В их мире каждый народ говорит на своем языке. И их удивляло, почему мы понимаем друг друга. А я тогда очень удивилась. Потому что для меня было непонятно, как люди могут говорить на каких-то разных языках. А потом кто-то сказал, что была легенда про башню. Люди на Земле строили высокую башню, такую высокую, что могли достать до высшего создания. И, чтобы этого не случилось, Высший сделал так, чтобы люди не могли друг друга понять и стали говорить на разных языках. Таким образом, люди не смогли докончить башню, потому что не смогли друг с другом договориться. А в наших мирах такого не случалось. Поэтому все мы понимаем друг друга.

– Интересная теория, – усмехнулся Стоун. – Но я не думаю, что она верна. Потому что вот в этой книге все написано непонятно, чтобы никто не смог ее расшифровать. Мы сами, люди, придумали язык, чтобы никто не смог понять, что же там написано.

– А что там написано? – спросила Лавли.

Стоун рассмеялся.

– Это довольно смешно, когда главный злодей раскрывает все свои карты, – сказал Стоун. – Но я сомневаюсь, что мой верный раб сможет освободиться от проклятия и кому-нибудь это рассказать. Ты же знаешь таких смешных человечков с ушами, как у слонов? Мне приятно называть их слонятами. И эти слонята знают прошлое, и будущее, и настоящее. На самом деле, знать будущее и судьбу человека можно только из будущего. Вот ты же сегодня можешь сказать, что передать душу всеми любимого котенка – твоя судьба, что ты не могла этого не сделать. Потому что в истории нет условного наклонения с частичкой «БЫ». Но есть те, кто может заглядывать в будущее, но это не значит, что они видят судьбу. Видеть судьбу может только тот, кто находится или в будущем, или вне времени. Как эти слонята. Они живут вне времени и поэтому пишут судьбу. И у меня есть такой личный слоненок. Правда, здорово?

– Да, – подтвердила Лавелина.

– Как ты думаешь, что за заклятие я хочу применить? – сказал Стоун. – Ты ведь знаешь, я очень любопытный. И мне всегда интересно знать мнение другого человека, хотя мне на него наплевать.

– Ты хочешь снять заклятие, которое держит тебя на этом острове, – сказала Лавли.

– Я знал, что ты так скажешь, – усмехнулся Стоун. – Но это так банально. Я не люблю быть банальным. Это так скучно. Я придумал кое-что поинтереснее. Каждый раз срывать эту защиту, чтобы перемещаться в другой мир. А потом опять оказываться здесь с пустыми руками. Фи. Неприятно. И вот я подумал. Если мне нельзя попасть в другой мир, может, другому миру можно попасть ко мне, – Стоун даже сам себе поаплодировал, так он был раззадорен. – Представь себе эту картину. Перемещение другого мира сюда. Столько энергии, столько волшебства, столько огня, убийств и разрушений. Разве не прекрасная картина?

– Превосходная, – сказала Лавли. У нее сердце даже застучало в сто раз сильнее, как только она представила это себе.

– Да. И раз уж ты мне напомнила про этот мир. Начну я, пожалуй, с мира под названием Земля. Как ты думаешь, их планетка не развалится от моего мощнейшего заклятия?

– Я не знаю, – ответила Лавли.

– Обожаю разговаривать с теми, кто намного глупее меня, – обрадовался Стоун. – Итак, Земля. Земля, Земля… – он стал ходить по комнате и размышлять. – Нужна жертва. Итак, жертва. Кто-нибудь с чистым и добрым сердцем, тот, кто еще просто не мог совершить зло. Ты знаешь такого на примете?

– Знаю, – улыбнулась Лавелина.

– Тогда приведи ко мне эту жертву. Лучше сразу на место. Чтобы лишний раз не таскаться.

Юлька и Ханс играли в доме у Джека. Взрослые запретили им выходить на улицу, когда такое творится. Женька и Аделька тоже были спрятаны волшебством. Только они сидели в другой комнате и не обращали внимания на малышей. Но вот Ханс вместе с Юлькой носились по всему дому. А потом Ханс услышал, как кто-то звал его с улицы. Он выбежал на балкон и увидел там Лавли.

– Это ты? – проговорил он с испугом.

– Да, я, – ответила Лавли. – А разве в этом есть что-то плохое?

– Да, – сказал Ханс. – Мне Джек сказал, что на тебя злодей заклятие наложил. И ты теперь злая.

– Разве я похожа на злую? – рассмеялась Лавелина. – Ты же знаешь, какой Джек шутник!

– Шутники Ваня и Вася, – сказал Ханс. – Они как-то краску для волос у Алисы подменили, и у нее стали зеленые волосы. А Джек не шутник, он просто весельчак.

– Ну, вот, – сказала Лавли. – Джек попросил тебя пойти с ним на веселье. Они собираются в одном необыкновенном замке показывать волшебное представление. Ты хочешь посмотреть?

– Но он сказал, чтобы я не выходил, – сказал Ханс.

– Что ж, ладно, – сказала Лавли. – Тогда я так и передам Джеку, что ты не хочешь идти на представление.

– Но я хочу! – воскликнул Ханс.

– Тогда спускайся вниз. И пошли со мной, – сказала Лавли.

– А Юлька? – спросил он.

– А за Юлькой придет Алиса. Помнишь же, что Джек сказал: опасно гулять одному по лесу. А двух детей я не защищу, если нападет злой колдун. Поэтому по одному будем вас водить. Ты это Юльке передай. Пусть она готовится. А вот Женьке и Адельке не стоит говорить. Ты же знаешь, какие подростки вредные. Начнут вас обзывать и вредничать. Ладно. Спускайся вниз.

Ханс передал эти слова Юльке, а потом спустился вниз к Лавли. Она взяла его за руку и пошла спокойно по дороге к замку.

Но там она встретила засаду. Джек, Вова, Рич и Дикарка – на одной стороне. И Стоун, ее властелин, на другой. Она не знала, как передать мальчика через всех этих людей Стоуну.

– Лавли, не делай глупости, – сказал Джек. – Отпусти Ханса.

– Она тебя все равно не послушает, – сказал Стоун. – Теперь она принадлежит не тебе, а мне.

– Разойдитесь, – сказала Лавли и схватила еще сильнее Ханса. – Или я его убью!

– Так. Мне надоел весь этот цирк, – прошипел Стоун и направился к Лавли.

Тотчас же ему перегородили путь Дикарка и Вова. А Стоун, воспользовавшись своей каменной магией, отбросил их в сторону. Тогда Джек подскочил к Лавли и попытался отобрать Ханса. И снова началась борьба. Лед, огонь, пули, камни и вода, все это летело со всех сторон. И было не понятно, кто победит. Но в какой-то момент Ричу удалось вырвать у Лавли Ханса, она тут же хотела отомстить и запустить гигантскую волну на них. Но подскочил Джек и остановил войну, сказав при этом, чтобы Рич уносил отсюда Ханса. Тогда уже началась борьба не за маленького мальчика, а за саму Лавелину. Джек был напротив нее. Вова и Дикарка дрались со Стоуном.

– Ладно, мальчишку я потеряла, – сказала Лавли. – Но, может, твоя жертва поможет!

Теперь решалась судьба этой девушки. Или она выживет после света, или нет. После того, как у Лавли не оставалось в руках Ханса, она уже могла показать все, на что была способна. Между Джеком и Лавли развязалась настоящая война титанов. Лавли оказалась сильнейшим магом или повелителем воды. Она обрушивала всю свою мощь на парня. Но и он был не слабым волшебником. Когда-то Джек был в мире, где живут люди – повелители стихий. И там он научился управлять водой, воздухом и огнем. Но редко использовал этот дар. Теперь ему пришлось. Они сражались так, как будто весь остров – одна площадка для турнира, сшибая все на своем пути. Вода была везде. Лавли была в центре гигантского монстра, сотворенного из воды, Джека тоже удерживала в воздухе вода, но в монстра превращаться он не собирался. Необходимо было вытащить Лавли из него. Он уже понятия не имел, где сейчас были его друзья и его заклятый враг. Теперь его целью была Лавелина.

Они сражались, и сражение было долгое. Но вот Лавли начала побеждать Джека, он чуть не задохнулся под водой. Но потом он собрал свои силы и вырвал ее из водного монстра каменной рукой, такой же, какую когда-то сотворил Стоун, схватив Лавелину.

И вот они снова на Земле. Откашливаются и отряхиваются. Лавли засмеялась, как смеются психопаты, будто бы говоря: «Думаешь, это меня остановит?». Она двинулась на него уверенными шагами.

И тогда он направил на нее свет. Ярко-желтый свет ударил в Лавли, но, как только коснулся ее, вдруг стал голубовато-серым, как свет ночной луны. И, если бы сейчас Лавли и Джек видели, что творится вокруг них, они бы ужаснулись. Весь остров словно разделился на две части: одна из них освещена ярко-желтым небесным солнечным светом, на другой был ночной свет голубовато-серой луны. Лавли все шла вперед на Джека и сама пыталась уничтожить его своим лунным светом. Но никто их них не мог причинить друг другу вред. Джек был прав: Лавелина была такая же, как он, с точностью до наоборот. Его свет был солнечный, дневной, жаркий, свет же Лавли был ночной, лунный, загадочный.

И как только Лавли подошла к Джеку и дотронулась, тот несчастный осколок вдруг исчез, спекся, не оставив ни капли после себя в сердце красавицы. Ей стало плохо, она потеряла сознание. Джек подхватил ее. Свет погас, и на острове вновь установилось правильное время суток – рассвет.

– Все теперь хорошо, я с тобой, – прошептал Джек. Он стоял на коленях, держа на руках ее, находящуюся в бессознательном состоянии. И, кажется, теперь ничто на свете не волновало его, да и ее тоже.

Кажется, прошел год после этого, а, может быть, просто вечность. Но Лавли очнулась. Она была в своей кровати. На соседней сидели Аделька и Женька. Женька, увидев, что сестра очнулась, хотел подбежать к ней и обнять крепко-крепко, но, что-то вспомнив, остался на месте. Зато Аделька подскочила к ней и чуть не задушила от радости.

– Мы уж думали, что больше не увидим твои ничего не понимающие туповатые глазки! – воскликнула она. – Даже не знаю, сколько ты была в отключке. Наверное, лет сто. Ну, мне так показалось. Ты даже не представляешь, что здесь творилось. Это прямо словами не описать. Я и не думала, что ты, подруга, на такое способна. Ты ведь чуть весь остров не затопила. Мне даже в какой-то момент стало жалко Джека. И почему ты раньше не рассказывала, что управляешь водой?

«Я управляю водой?» – недоумевая, спросила сама себя Лавли, пытаясь все припомнить.

– А потом одновременно засияли и солнце и луна. Представляешь, на одной стороне острова – день, на другой – ночь. Я никогда такого не видела. А как сражались Дикарка и Вова со Стоуном. Ему пришлось спасаться в другой мир от них. Дикарка чуть не убила этого колдуна, хотя он бессмертный. Но, к сожалению, они душу Пуффи так и не вернули. Джек отправился за ней в другой мир. Пока не вернулся. Но я надеюсь, что все обойдется. А Вову Алиса не пустила. Она его ревнует. Теперь она его не собирается в другие миры без себя пускать. Хотя она это напрямую не скажет – про ревность.

– Я никого не убила? – с содроганием спросила Лавли.

– Нет. Ну, я ей целую историю рассказала, а ее только это интересует! – воскликнула Аделька.

– Я должна проверить, – сказала Лавли, вскочив с кровати и рванув к двери.

– Куда ты, глупая? – закричала Аделька.

А Лавли не слышала, она бежала и бежала. Ей было больно, на сердце лежала тяжесть. Ей было больно за то, что она думала, за то, что она сделала. Она не могла простить себе то, что пыталась убить Ханса, маленького пятилетнего мальчика принести в жертву этому чудовищному колдуну. Она хотела умереть, умереть прямо сейчас, и чтобы никто о ней не слышал больше, и чтобы все забыли о ней, как о страшном сне. Она скорее побежала в дом Джека. Там она нашла маленького Ханса, который с ложечки кормил Пуффи. Без своей гитары кот очень сильно изменился. Он исхудал, перестал летать, шерсть его облысела и стала серой. Он был похож на старика, из которого высосали все соки. И это была вина Лавли. Она не посмела зайти в ту комнату.

Тогда она вернулась в комнату Джека. Там его не было. Она и не помнила, что он отправился в другой мир. Но тут она краем глаза заметила, как кто-то появился в зале. Это был мужчина, лет тридцати пяти, с седой прядкой волос и с палкой в руке. Он сделал несколько шагов, хромая – видно, давнишнее ранение дало о себе знать. Но вот он прошел еще несколько шагов, и черты лица его начали принимать прежний знакомый вид. Нога перестала хромать, волосы посветлели до золотых, глаза… глаза остались те же – искрящиеся, голубые. Это был Джек. Да, это был он. Лавли не смела подойти к нему. И перед ним она была виновата. Ей было стыдно смотреть в эти добрые голубые глаза. В руках он держал что-то. Да, это была потертая старая гитара. Он зашел в комнату с Хансом и Пуффи. Лавли услышала радостные крики. Ханс, видно, подбежал к Джеку и обнял его. А потом Джек вручил гитару и вышел уже без нее из комнаты, а дальше на улицу. Лавли высунулась в окошко.

Джек выбежал на улицу. Дикарка, видно каким-то шестым чувством предчувствуя, что он прибыл, тотчас же подскочила к нему и обняла. На Джеке не было лица.

– Представляешь, – сказал он. – Пятнадцать лет! Пятнадцать лет он прятался от меня. Пятнадцать лет я преследовал его. И только нашел. И зачем это было нужно? Ему-то, думаю, все равно – что пятнадцать лет, что пятнадцать минут подождать. Он сам отдал гитару. Он решил, что ему уже она не нужна, что это было глупое заклятие. Представляешь! – его голос срывался от волнения. – И пятнадцать лет для меня – целая жизнь. Мне было тридцать пять, если не больше. Там я был повзрослевшим. А вернулся сюда – и снова мальчишка. И так каждый раз. Там стареешь, а здесь снова такой же.

– Ну, и что в этом плохо? – прошептала ласково Дикарка.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты девушка. Для тебя молодеть – всегда хорошо. Но здесь не то. Это какое-то проклятие, – прошептал он.

– Ладно, – сказала Дикарка и ласково обняла его. – Все теперь хорошо. Хорошо.

Прошло еще несколько дней, а может быть всего час. Но для Лавли это было вечностью. Все старались забыть эту историю, жить, как раньше, может быть, они и правда ее забыли, может быть, для них это не было так важно, но Лавли не могла забыть. Она не могла забыть, что чувствовала тогда, когда хотела убить самых дорогих во всех вселенных своих друзей и родных. Она не могла быть теперь рядом с ними, делая вид, что ничего не произошло, и что все, как раньше. Уже никогда не будет, как раньше.

И однажды ночью она гуляла при полной луне. Искорка летела с ней рядом. Она как будто бы всегда понимала Лавли, всегда смотрела на нее с сожалением, и ей единственной Лавли могла открыться. И теперь. Они решили сбежать с Острова, оставить это все до поры до времени. Так нужно было. Уж лучше отпустить всю эту жизнь, забыть ее, жить, как раньше – одной в пустом доме. Конечно, еще придется слетать за Женькой и вернуть его родителям, но это потом. Все потом.

Когда Лавли уже садилась в волшебный шкаф, она услышала тихое мурчание и увидела зеленые глаза в темноте.

– Куда теперь летим? – промурлыкал Пуффи и вышел из темени. Он уже был прежним, будто бы и ничего не случалось.

– Я с Искоркой возвращаюсь домой. Бросаю все. Попрощайся со всеми от меня, – сказала Лавли.

Пуффи молча подлетел и сел рядом с ней в шкаф.

– Ты не понял, – сказала Лавли. – Я лечу только с Искоркой. И то только потому, что нужно загадать желание. А потом я ее отпущу. Ты не летишь со мной.

– Но я всегда летал с тобой, – промурлыкал кот.

– Не сейчас, – сказала Лавли.

– Я понял, – вдруг сказал Пуффи. – Так всегда бывает. Герой сомневается, ему нужно время, чтобы все обдумать и осознать.

– Герой? – сказала Лавли. – Кто герой?

– Ты герой, – ответил Пуффи.

– Я? – спросила Лавли. – Ты, Пуффи, что-то путаешь. Я не могу быть героем. Я всех подвела. И тебя, и Ханса, и Джека. А вот он, Джек, всех спас. Он герой.

– Но ведь ты герой этой истории. Она о тебе, – сказал Пуффи. – Я ведь поэтому и полетел с тобой. Потому что ты герой.

– Я готова была убить Ханса. Ханса, этого маленького ангелочка, который в своей жизни и мухи не обидел. А я пыталась его убить! – прошептала Лавли. Пуффи пожал плечами.

– Как-то Алиса говорила, что мы, кошки, мурлыкаем от того, что чувствуем: человек достаточно близок, чтобы его убить, – мурлыча, добавил Пуффи. Лавли посмотрела на него своими большими глазами.

– Это правда? – спросила она. Пуффи ничего не ответил, а лишь промурлыкал. – Ты ошибся, – добавила она. – Эта история о ком угодно, но не обо мне. Я давно не я… Я, понимаешь… я слишком мертва, чтобы быть героем. Истории – они о живых людях, а не о мертвых, как я.

– Ну, значит, эта история о том, как ты оживешь, – сказал Пуффи.

– Нет, нет! – вскричала Лавелина. – Этого не будет! Как ты не понимаешь. Это не моя история, не моя сказка. По-твоему, я главный ее герой? Да? И у меня в конце должно все получиться? Я должна вернуть дочь, победить главного злодея и, может, найти свою любовь? Но этого не будет. Потому что я не герой. Ты ошибся, Пуффи, ошибся. Я никто – второстепенный персонаж, убойное мясо, которое нужно для массовки. Я всегда была такой и всегда так будет.

Пуффи, не сказав ни слова, вылез из шкафа. «Кажется, он понял, что я права», – прошептала про себя Лавли. Она закрыла глаза, почувствовала лишь холод ночи, легкий ветерок и легкое приподнятие. Шкаф уже летел над островом. Она боялась открыть глаза. Слишком больно было прощаться с этим островом. Непонятно, по какой причине, но Лавли понимала, что этот остров – не просто остров, временное пристанище. Этот – нечто большее, он стал ей домом, люди, которые на нем жили – ее семьей. А прощаться с семьей тяжелее всего.

…Горячая слеза потекла по моей щеке. Уже нет сил сдерживать чувства. Я сама во всем виновата. Я не хотела этого, но так получилось. Я не должна оправдываться и не буду, особенно перед собой. Может быть, эту привычку я приобрела от Джека?! Нет, я всегда была такой. Ну, и опять я думаю о них. И сердце жжется, а все внутри перекашивается только от одной мысли. Я виновата. Я не смогу дальше жить с ними, зная, что случилось. Проще забыть. Я это давно уже решила. Как только заберу оттуда Женьку, загадаю желание: забыть про остров. Так будет проще. Начну, то есть продолжу старую жизнь в этом доме… пустом доме… Может, назначу свиданию этому соседу Валентину. Он ведь тоже потерял память. Вот и я потеряю. Так проще… Да, проще. Но, а теперь так тяжело на сердце.

Лавли зашла в комнату своего старого дома. Как это странно. На календаре прошло всего три дня, а в душе, как будто бы уже полжизни. Да, и этот дом нельзя считать старым. Она ведь совсем недавно в него переехала. В голове просто каша от всех этих непонятностей со временем. Лавли легла сразу же спать. Наступило утро. Какое тихое утро. «И ведь знаешь же, что никто не придет, но все равно ждешь», – подсказало сердце.

Но на обед все же зашла соседка, опять все с ног на голову перевернула, рассказывала разные сплетни. «Странно, я даже и не помнила, как она выглядит», – подумала Лавли. Вечером зашел Валентин. И, если быть честным, Лавли даже не запомнила, о чем он говорил. Возможно, это был какой-то любовный бред, или его новая книга (он же вроде писатель или нет?!). «Да, это не мой человек, – решила про себя Лавли. – Так бы сказала Дикарка. Неужели и, правда, не мой? Неужели мне просто нельзя поближе с ним познакомиться, и стать хотя бы друзьями… Наверное, нет. Вот, поговорив с Джеком три минуты, ты поняла, что тебе с ним никогда не будет скучно и противно, как с этим». Потом, чтобы мысли опять не мешались в кашу, Лавли попробовала послушать Валентина. Но не получалось. Она сказала, что у нее болит голова, и распрощалась с назойливым поклонником. Сама пошла наверх. Села на кровать. Была уже ночь. Хотя нет, всего десять часов. И почему время течет так медленно? Нельзя даже сказать: уже ночь.

Внезапно Лавли услышала, как что-то шумит в соседней комнате. Она сорвалась с места и побежала в дальнюю комнату. Шкаф был на месте. Вся комната была освещена лунным светом. Маленькая фигурка стояла посреди и с любопытством смотрела на Лавли. Она сразу узнала эту маленькую фигурку. И забыла все то плохое, что была у нее на душе и в мыслях.

…Я бросилась к Хансу, прямо так, на колени, стала целовать, обнимать. Я и сама сначала не заметила, как плачу.

– Я тебя расстроил? – сказал Ханс, смотря своими ясными темными глазами. Он сам был готов расплакаться из-за этой мысли. – Ты не рада меня видеть?

– Нет, – сквозь слезы проговорила я, улыбаясь. – Я счастлива. Я счастлива. Просто я так рада тебя видеть. Ты пришел. А я и не ждала.

– Я соскучился, – сказал Ханс. И по щеке у него покатилась слеза. – Почему ты ушла?

– Я пыталась тебя убить, – прошептала я, пытаясь проглотить тяжелый ком в горле.

– Это была не ты, – сказал Ханс. – Я тебя за это не виню. Если это только из-за меня – прости. Только, пожалуйста, возвращайся.

– Это не только из-за тебя. Я не могу, – ответила я. – Я могу только вредить всем, кого люблю. Я не могу уберечь не только себя, но и других людей. Я не смогла помочь тебе. Я потеряла малютку Аврору. Это была моя вина. И я не смогу себе простить, если по моей вине и ты пострадаешь. Если я не смогу уберечь и тебя, потому что…

– Но, а как же обещание? Ты сказала, что вернешь мою маму. Ты ведь сказала, что вернешь Аврору. Значит, ты должна хотя бы попытаться, нельзя сдаваться на полпути.

– А, если я не справлюсь? – прошептала я, чувствуя вкус соленых слез во рту.

– Но ведь ты не одна. Даже, если ты не справишься, это будет не потому, что ты какая-та плохая, а просто потому, что… так нужно. Пожалуйста, вернись к нам. Я потерял маму, я не хочу теперь потерять и тебя. Ты ведь мне стала почти, как…

Слезы опять пролились из моих глаз. И на этот раз их было не остановить. Я даже не знаю, радоваться мне этому или печалиться. Я кому-то нужна. И кто-то нужен мне. Как я могла быть такой безответственной, что бросила этого малыша? Нет, я пообещала его маме и сдержу свое слово. Я не оставлю его, не брошу никогда. Возможно, бороться за неживых уже бесполезно, но пока дорогие мне люди будут живы, и я буду жить и буду бороться за них изо всех сил, и уж точно теперь не брошу.