Текст книги "Волшебный шкаф (СИ)"

Автор книги: Кристина Ива

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава 21 История счастливицы

Сколько времени прошло – трудно сказать, но к тому моменту Алисе и Вове стало лучше. И Вова вместе с Дикаркой уже успели смотаться в другой мир и назад. И Алиса была этим крайне недовольна, но промолчала, но Лавелина сразу поняла, что когда-нибудь этому парню от этой девушки при следующей ссоре достанется еще и по этому поводу. И, в общем, Пуффи с Лавелиной вновь отправились к таинственному замку. Было темно. Хотя когда они выходили, было еще светло? Может быть, над этим замком всегда темно?

И вот они стоят перед границей. Действительно, что-то очень сильное и мощное заставило целый замок разделиться на две части. Было темно, какие-то развалины, посреди зала огромная трещина в полу. Лавли легко ее перепрыгнула, но какой-то страх все же появился у нее. Искорка отказалась следовать за ней, и осталась дома. Видимо, она или не доверяла Романте, или ее пугал старый злой колдун. Они вдвоем прошли дальше. Эта половина была тоже интересной. Только вот более ужасающей и более пустынной, что ли. В какой-то момент Лавли вдруг поняла, что Пуффи нет рядом, и начала его искать, и внезапно поняла, что она не одна: краем глаза она заметила фигуру, которую освещал лунный свет, просачивающийся сквозь щель. Лавли обернулась. Эта была всего лишь каменная статуя девушки. Но было столько в этой статуи боли и какого-то напряжения, что Лавли отчего-то выдумала, будто эта статуя – какая-то живая принцесса, которую Стоун обратил в камень. Да, примерно так она это представила. При этом свет, этот томный, голубоватый, потрясающий лунный свет, почему-то еще много раз снился ей.

Но произошло здесь кое-что ужасное. В одном из коридоров Лавли с Пуффи встретили самого Стоуна. Он ничего не сказал, только быстрыми движениями подскочил к Пуффи и отобрал у него гитару, а потом подскочил к Лавелине, слегка дотронувшись до нее, отчего у Лавли заболело сердце, и тут же скрылся.

– Ты в порядке? – прошептала Лавли Пуффи.

– Да, – ответил Пуффи, хотя выглядел очень растерянным. Лавли и Пуффи решили отправиться назад. Искать этот коготь в гигантском замке – все равно, что искать иголку в стоге сена. Нужно было какое-то заклинание поиска, да и побольше разузнать об этом предмете.

На следующий день Лавли решила зайти к Дикарке. И, как это часто бывает, зашла не совсем вовремя. Алиса и Дикарка разбирались в отношениях. Они сначала долго кричали, не обращая внимания на Лавелину, потом перестали кричать, начали друг перед другом извиняться, потом вошли в такое странное состояние, когда все кажется смешным, потом замолчали. Алиса кротко подошла к Лавелине.

– Привет, – сказала боязливо Лавли. – Надеюсь, вы вдвоем теперь не настроитесь против меня? Потому что стать жертвой чужой ссоры – не очень-то…

– Нет, – сказала Алиса, улыбнувшись. Глаза у нее загадочно сверкали, а лисья улыбка скрывала что-то. – Ты в курсе, что на острове, кроме нас, живет еще один человек?

– Кого ты имеешь в виду? – сказала Лавелина.

– Я имею в виду Женщину-Кошку, с которой вы сговорились несколько дней назад! – выпалила Алиса. Если бы Лавли сейчас ела, она бы точно поперхнулась, если бы стояла – упала бы.

– Я ни с кем… – попыталась оправдаться Лавли.

– Да ладно. Я за вами следила, – отмахнулась Алиса. – Это не так важно. Но главное, Дикарка ее знает, и Рич ее знает, и Джек ее знает. И никто не хочет рассказать мне про нее. Ну, а еще знаешь, что главное? У Дикарки что-то было с Ричем. Мне об этом Вова сказал.

«Значит, они помирились, – подумала Лавли. – Он мне тоже об этом сказал».

– А она не хочет рассказывать! – выпалила Алиса. – А еще ведет себя с ним… Я сегодня застала с ними сцену…

– Может, хватит? – оборвала ее Дикарка.

– Нет, – сказала ехидно Алиса. – Буду рассказывать за твоей спиной сплетни, пока ты не расскажешь мне правду.

Дикарка задумалась на мгновение, и за это мгновение она успела обдумать многое. Из гордости она не могла позволить шантажировать себя, поэтому сначала она решила напасть на Алису и расцарапать ей все лицо. Но это было бы слишком жестоко. К тому же ей нравилось общаться с Алисой. Она не боялась ее, как многие другие, и быстро сошлась с ней. Но рассказать все ей, или нет? «Да, ладно, и так хотелось поделиться с этой мартышкой!» – решила про себя Дикарка.

– Это была бы слишком длинная история, – сказала Дикарка. – Придется для этого начинать с самого начала.

– Так начни. У нас все равно почти что девичник. Вот мне бы честно хотелось услышать твою историю, – сказала Лавелина и уселась на полу, взяв под руку Алису.

– Да, расскажи, – сказала Алиса.

Дикарка еще раз посмотрела на девушек, раздумывая над вопросом.

– Ну, хорошо! – улыбнулась она и села напротив них. – Вам интересно, почему я так теперь ненавижу Рича и откуда появилась Романта. Хорошо. Вы узнаете, что знаю я… Только если вы заснете на половине рассказа, я вас брошу в снег. Идет? Ну, ладно. С самого начала… хм… С чего бы начать? Итак. Вот моя история.

Дикарка глубоко вздохнула и начала свой рассказ. Девушки смотрели на нее во все глаза и слушали во все уши.

– Для начала, – сказала Дикарка. – Я была ребенок-маугли. Уж не знаю, как точно это случилось… Но некоторые подробности этого дела я знаю. Мои родители. Они были важными людьми у себя в холодной стране, но однажды связались не с теми людьми. И как раз я родилась. Им пришлось бежать. И каким-то чудом они оказались в джунглях. Не в этих, – она как бы показала головой на джунгли. – В моих первых джунглях. Но они погибли, а я осталась брошенная в лесу. И, как всех детей маугли, на воспитание меня взяли дикие животные. Только эти животные были дикими кошками. И знаете, что. Я, действительно, счастливица. Не знаю, как бы я смогла стать тем, кто я есть, если бы в нашей кошачьей стае не было ее – Женщины-кошки, Романты. По сути, она была практически самой знатной кошкой в нашей стае, потому что владела магией. Ее боялись, но и уважали. Она никогда не была полностью кошкой, но и не была наверняка человеком. Она всегда была чем-то среднем. Дикие кошки воспитывали меня, учили охотиться, по вечерам мурлыкали мне колыбельные. А она… – Дикарка вздохнула. – Думаю, она была рада, что в стае появился человек. Наверное, она думала во мне увидеть себя. Если бы не она, я бы так никогда и не смогла быть человеком. Ведь малыши учатся говорить в очень небольшом возрасте, мне повезло, хоть и очень плохо, но я научилась говорить. Правда, в мой говор постоянно вмешивалось мурчание, шипение и другие кошачьи звуки. Что сказать? Я выросла ребенком-маугли, настоящей Дикаркой. Лазила по деревьям, охотилась, я была больше зверем, чем человеком.

Лавли слушала ее и все больше поражалась рассказу Дикарки. Так вот, какой невидимый зверь все это время таился в Дикарке – это кошка. Лавли всегда видела в этой даме царственность и самодостаточность, ее грация, красота – всё это говорило об одном – она истинная кошка. По сути, Дикарка, наконец, открыла главную свою тайну, природу своей души. Ласковой и красивой, мирной, но бешенной, дикой и независимой кошки.

– И все это продолжалось, пока я не встретила Ричарда, – сказала Дикарка. – Такой весь из себя строгий, со своими правилами, дурацкими манерами. Он тогда был студентом, отправился в экспедицию. И по совершенно невероятным обстоятельствам он встретил меня. По сути, я поймала его в ловушку, он повис вниз головой на дереве, – усмехнулась она. – Тогда я впервые увидела мужчину. Раньше я видела только девушек. Свое отражение в водной глади, да и лик Женщины-кошки. И вот я встретила его. Я тогда была еще подростком, а ему было уже двадцать лет. Хотя я тогда этого не понимала. Но мне он казался таким взрослым. Так мы и познакомились. Он все хотел вернуть меня в цивилизацию, обучал правильно говорить, правильно ходить, думать, как человек, жить, как люди. И тогда мне он таким странным казался. Все эти странные правила, какие-то идеальные манеры, в общем, если вкратце – то он учил меня заглушать в себе звериный дух. Но я продолжала любить свою стаю, Женщину-кошку. У нас, у кошек, знаете ли, не было в привычке стоять горой друг за друга. У нас каждый сам о себе почти все время заботился. Но все же я очень любила женщину-кошку, она была мне как мать, лучшая подруга, сестра и наставник одновременно. Но вы же знаете кошек. Это очень странная порода. Иногда они привязываются к людям, следуют за ними хоть на край света, а иногда могут просто считать себя хозяевами людей и независимыми от них. За Женщиной-кошкой я была готова пойти на край света, в отличие от нее самой, – с какой-то досадой проговорила Дикарка. Она продолжала. – Потом началась война. Это было ужасное время. Она было по всему миру. Куда ни глянь – огонь, боль, смерть…

«Война», – повторила про себя Лавли. Ей не нравилось это слово, ее всю передергивало от одного этого слова. Ей сразу представлялись глаза тысяч и тысяч людей, измученные глаза, в которых плескались страх и отчаяние. Сотни, тысячи людей, голодных, потерявших кров, потерявших все, что у них было. Так это представлялось Лавли. Сердце всегда сжималось от этого слова «война». Даже теперь, когда в душе ее царила пустота, никогда, никогда ее сердце не перестанет сжиматься от этого слова. Кажется, Искорка заметалась и запылала, услышав это.

– И каким-то образом это было связано со Стоуном, – заметила Дикарка. – Думаю, все, что связано с этим островом, так или иначе связано со Стоуном и Джеком. Мир погибал от войны. И тогда пришел он, Джек. Он решил переправить оставшихся людей в безопасную страну. Я помогала ему. Сначала только потому, что хотела помочь Ричу. Рич ведь всегда был таким добрым, правильным, человечным. Рич был мой человек, в смысле тот, за кем бы я пошла в огонь, только ради него. Я его любила, и любила уже не просто, как человека, я любила его, как мужчину. Он был моим идеалом, потому что противоречил тому, что принято было в моей прежней стае. Да, думаю поэтому. Он хотел бороться за каждую жизнь. Женщина-кошка тоже нам помогала, но делала она это не ради людей, нет, не ради них, она делала это ради себя. Она всегда была такой, это ее суть. Она может тебе помочь, но если это будет не во вред ей самой, или если в этом ей будет польза.

Прошло некоторое время. Признаться, теперь я глядела на Джека по-другому. Раньше он мне был чужим. Теперь я все больше и больше чувствовала в нем своего человека. Он был весь такой – еще больший идеальный герой, в отличие от Рича, он не был так замкнут в своих чувствах, да, он был скрытен (это я узнала только со временем), но всем он казался таким открытым и добрым, он и был таким. Даже то, что он постоянно что-то скрывал, не могло сделать его лжецом. Я полюбила его. И сердце мое разрывалось, потому что я все еще любила Рича.

Мы переправили людей в безопасное место, а сами проводили время вот на этом острове. Рич хотел попробовать отвоевать наш мир, он не мог спокойно быть на острове, пока все, что нам было дорого, погибало в огне. Джек придерживался той же позиции. Кошка тоже осталась на острове. Это была для нее настоящая находка. Здесь было столько всего, чем можно было нажиться. А я… Я была просто влюблена в них обоих. После я стала замечать, что и Джек был влюблен в меня…

Когда Дикарка сказала это, Лавелина даже не шелохнулась, но краем глаза заметила, как Искорка чуть не вскипела от злости, или ревности. Хотя теперь Лавли поняла, что все ее предположения были правдивы, и у Дикарки с Джеком правда были какие-то отношения. Почему-то это злило ее, но она даже не шелохнулась…

– Не буду дальше рассказывать, как мы вырулили из этой ситуации, но я осталась с Ричем, – продолжала Дикарка. – Джек тосковал некоторое время, но скоро забыл свои чувства. Это у него и потом получалось. Как я поняла вскоре, он был натура очень влюбчивая.

«Ну, конечно, влюбчивая! – чуть не взвыла от досады Лавли. – Влюбляется в каждую приезжую на остров мадам. И как он смеет говорить, что любит, когда не умеет любить, когда то, что бывает для него после любви – лишь временная тоска. И он мог подумать, что я смогу полюбить его?!».

– Но вот Женщина-кошка. Это такой непостоянный фактор. Она изредка помогала нам, в другое время искала какие-то магические предметы, потом вдруг начинала помогать нашим врагам, она помогла Стоуну. Просто в какой-то момент времени это всем надоело. Когда она решила захватить власть в одной стране, мы не выдержали. Она переходила все границы. И мы заперли ее в той темнице. Но, думаю, она все равно навсегда останется той, кого я буду любить. Я не в обиде на нее, – вдруг произнесла Дикарка и замолчала. Это противоречило вообще всему, что Лавли знала о кошках. «Как можно любить того, кто тебя предал?» – не могло уложиться в ее голове.

– А как же Ричард? – оборвала тишину Алиса. Ее, в основном, волновал именно этот факт.

– Рич. Ха. Столько с ним было хлопот, – улыбнулась Дикарка. – Мы разбегались и сходились вновь. У нас было столько приключений, интриг. Последний раз мы расстались из-за пещеры правды. Нам нужно было каждому ответить на вопрос честно. И его попросили выбрать самого дорого человека. И он выбрал меня. А потом у него спросили, что бы он выбрал: остаться со мной, жить долго и счастливо, или отдать свою жизнь ради спасения незнакомого тебе мира, который погибнет иначе. И он выбрал второе. Я люблю его. Он до сих пор мой человек. Но простить ему этого я не могу. Вообще я думаю, что этот остров проклят. Да, он определенно проклят. Можно искать на нем счастье, друзей, приключения. Это я на нем нашла. Но ты никогда не найдешь на нем любви, – Алису вдруг передернуло от этой мысли. – Будет лишь боль. Это еще началось с матери Джека и его отца. Они любили друг друга, но не смогли быть вместе.

Алиса молчала. Она все еще была в шоке от того, что говорила Дикарка про проклятие острова. Ее поражал тот факт, что она и Вова, которого она так полюбила, рано или поздно расстанутся, что это не любовь на всю жизнь, что любовь здесь она лишь потеряла. Она прекрасно понимала, что рано или поздно и без проклятия, и с ним, ей все равно пришлось бы расстаться с Вовой, но проклятие, проклятие все равно тревожило ее.

– Как же так? – спросила она. – Ты говоришь, что ты даже не в обиде на Романту после всех ее предательств, но ты ненавидишь Рича, который просто ответил честно. Почему так? Она куда хуже, чем он…

– Нет, – резко оборвала ее Дикарка. – Думаешь, почему я выбрала его? Потому что я захотела стать человеком. Потому что я видела, как они рискуют друг ради друга, они помогают друг другу, они не бросают друг друга. В кошачьей жизни этого нет. Я это всегда знала. И я выбрала его, потому что думала, что он в любом случае выберет меня, потому что знала, что он отдаст за меня жизнь. Но оказалось, что для него гораздо важней героизм, – она как-то небрежно произнесла слово «героизм», как будто бы это было что-то неважное и глупое. – А мне не нужен герой, если бы был нужен, я бы выбрала Джека, мне нужен просто мой человек, который бы любил меня и который бы жил для меня, как и я для него. Я выбрала его именно по этим причинам, и ему просто нужно было выбрать меня, но он не выбрал.

– И что вы никогда не будете больше вместе? – произнесла Алиса почти что со слезами на глазах.

– На этот вопрос я не могу дать ответа. Может быть, на другом острове, не на проклятом. Но, знаете, девоньки, я не хочу на другой остров. Здесь я счастлива, – они удивленно взглянули на нее. – Вы не понимаете моего счастья, я знаю. Но я счастлива, потому что мне очень везло в жизни. Мне повезло, что я осталась жива, когда моих родителей не стало, мне повезло, что я попала именно в ту стаю, где жила Женщина-кошка, мне повезло, что в тот раз в мою ловушку попал Рич, и то, что во время войны я не погибла, и что я встретила Джека, мне повезло. И это везение, что я живу здесь на острове. На этом острове, где я по-настоящему счастлива. Благодаря всем этим людям я смогла стать собой. И мое огненно-холодное сердце согласно жить в этом месте, каждый день взбираться на горы, бегать по неизведанным тропам, спать в холодном замке и нежиться на теплом солнышке. Мне повезло, что моя противоречивая натура смогла ужиться. У меня есть верные друзья, за которых я готова отдать свою жизнь, и на которых я всегда могу рассчитывать. Я счастливица. И пускай одного из них я люблю до мозга костей и ненавижу настолько же. А в другого была влюблена, и знаю все его недостатки. И пусть Романта не будет ради меня делать что-либо, но она и не игнорирует меня. Для нее мое имя – не пустой звук, – Лавли сразу вспомнила, что, действительно, когда Романта говорила о Дикарке, у нее было очень заботливое выражение лица. – Я все равно счастлива, хоть убейте.

После этого разговора в голове у Лавли поселились довольно странные мысли. Теперь она отчасти понимала Дикарку, но у нее все же оставались вопросы, которые нельзя выразить словами, поэтому и ответа дать нельзя. К своему удивлению, после нескольких минут прогулки Лавли поняла, что ее мысли относятся уже даже не к Дикарке, а к ней самой. Что-то непонятное тревожило, она впадала в ужас, как только пыталась разгадать это. Чуть погодя она нашла Пуффи. Он сидел на полянке и загорал на солнце. Птицы весело щебетали в небе, маленькие букашки-таракашки ползали под ногами. Лавли подошла к Пуффи и присела рядом с ним. Он молча лежал с закрытыми глазами, не шевелясь, и наслаждался каждым лучиком солнца. Странное дело, и это тоже пугало Лавелину. Как будто бы чего-то не хватало в этой славной идиллии, было как-то слишком спокойно…

Лавли прилегла на травку и тоже начала дремать, но сразу после этого она услышала шорох и проснулась. К ней приближался Джек.

– Привет, – как всегда, с улыбкой на лице заговорил он. – Мы тебя весь день ищем. Ты пойдешь со мной, Женькой и Аделинкой на северо-западную часть острова к горам? Мы собираемся устроить гонку на санях.

– На санях? – переспросила, как бы недоумевая, Лавелина. – Там ведь нет снега. Там горы и сразу же пляж.

– В этом-то все и веселье. Сначала скатиться с гор, потом на песок, а потом шарахнуться в воду, – рассмеялся Джек и тут заметил Пуффи. – И ты тут!

– Да, – небрежно ответил тот. Джек немного удивился ответу кота и нахмурил брови.

– Почему так тихо? – проговорил он.

– Тихо? – опять не поняла Лавли.

– Да, – сказал Джек, тут он все понял и испуганно обратился к Лавелине. – Лавли, а где у него гитара?

Лавли виновато опустила голову, как маленький ребенок. Ей не хотелось рассказывать кому бы то ни было про эту встречу со Стоуном. Тем более, зная, что Джек будет в ярости. Хотя Лавелина еще ни разу не видела его в ярости. Они видела его в радости, веселье, увлеченным. Ссорилась с ним, видела его агрессию по отношению к каменному колдуну, но именно ярость – нет. Видно, ей пока не удавалось вывести его из себя.

– Ее нет, – произнесла Лавли.

– Как это нет? – с претензией произнес Джек.

– Нет, значит, нет, – обиженно произнесла Лавли, как ребенок, нахмурилась, скрестила руки на груди и отвернулась. А потом снова повернулась, чтобы только сказать. – Забрали. Ну, и что с того?

– Забрали, – еле слышно произнес он. – Кто? Надеюсь, вы не ходили…

– В гости к каменному колдуну? – сказала Лавли. – Предположим.

– Лавли, что ты наделала! – вскричал Джек.

– С чего ты взял, что это я? – сказала, все еще надувшись, Лавли, а потом посмотрела на Джека. Он был бледен и как будто испуган. Она сама испугалась. – А что такое?

– Он забрал его гитару, – произнес Джек. Лавли вопросительно взглянула на него. – Разве ты не понимаешь? Ты же сама почти ведьма. Ты слышала про вуду? Если мощный колдун завладеет вещью человека – это ужасно. Может через нее все что угодно сделать. А здесь дело идет не о простой вещи. Это же ЕГО ГИТАРА. Он ведь с ней почти что с самого рождения, – Джек понял, что Лавли ничего не понимает, и попытался объяснить. – Ну, вот, если ты напишешь потрясающую картину, твою любимую, и потомки потом будут говорить: «Это была любимая и лучшая картина этого художника. Он посвятил всего себя ей». Это будет значить, что он наградил частичкой своей души картину. А здесь, – Джек на секунду остановился, коснулся пальцем кончика носа, глядя в землю. Ему было тяжело это сказать. – Ведь в этой гитаре вся его душа. Если Стоун что-то сделает… если гитару не вернуть, то Вильям…

Лавли подбежала к Джеку.

– Я ведь не знала об этом, – сказала Лавли, на глазах у нее были слезы. – Я бы тогда сказала, я бы… он мне ничего не говорил. Сказал, что все нормально, что все хорошо. Я не думала…

– Он сказал, что все нормально! – вскричал Джек, а потом начал нервно мотаться взад-вперед. – Он сказал, что все нормально! А она ведь и не знала! Будто бы ты не понимаешь, что значит, когда люди говорят «нормально»?! Это, значит, что вообще все ненормально, что просто они не хотят пугать. Нормально! – вскричал он еще раз. – Да это, к тому же, КОШКИ. Они ведь даже, если им ужасно плохо, скажут, что у них все лучше всех и что они счастливы. Пускай они живут на помойке, все равно найдут моменты для счастья, пускай они замерзшие и голодные, но они все равно приласкаются, мурлыкая «С тобой мне хорошо. С тобой я счастлив!» Почему мне всегда все тебе объяснять? Ну, неужели ты не знала? – он замолчал, хотя от злости и чувств дрожал, а потом добавил совсем тихо. – Они вообще слишком любят себя, чтобы быть несчастливыми. Такая у них логика… – а потом опять закричал. – А ты говоришь про то, что вы встретили Стоуна, и все хорошо, будто бы вообще хоть кому-то он может сделать что-то, кроме пакости!

– Не кричи на меня! – закричала в ответ Лавли.

– Хорошо, – сказал Джек. – С тобой он ничего не сделал? – Лавли помотала головой. – Тогда сиди здесь и охраняй Пуффи, а мы с Дикаркой попробуем отбить душу Вильяма.

Джек ушел. Еще некоторое время в душе Лавли творилось что-то непостижимое, и она чувствовала это. Она знала, что теперь Джек находится у Стоуна, и что Дикарка там же, даже Вова был там же. И почему-то первая мысль, пришедшая ей тогда в голову – что она ненавидит их за то, что они теперь там сражаются со Стоуном, пытаются найти гитару Пуффи. Лавли испугалась этих мыслей. С чего ей ненавидеть их? Это ведь она сама во всем виновата. Нужно было сразу сообщить обо всем Джеку, о Романте, и потом… А что бы это дало? Сам Джек ее постоянно обманывал, похоже, что подливал ей непонятные зелья, и какой черт вообще привел его в тот замок. Лавли вдруг вскочила от кипящей ненависти в груди. «Я должна пойти туда прямо сейчас!» – вдруг сказала Лавли сама себе и направилась к замку.

На самом деле она даже и не представляла, куда это «Туда». Она просто пошла вперед и, сама того не подозревая, пришла к Замку Стоуна. Он стоял на прежнем месте, она уже видела его раз на этом острове, когда только появилась здесь. Но теперь замок казался не таким страшным, этот замок теперь даже как будто бы приглашал ее к себе в гости.

И Лавли зашла в него. И изнутри она себе помнила его более устрашающим – пустые длинные коридоры, открывающиеся перед ней двери… Теперь двери так же открывались перед ней.

И вот главный зал. На большом, возвышающемся троне сидит сам король этой обители – Стоун. Он величественен, силен и могуч. Кажется, что весь мир лежит у него под ногами. А внизу стоят трое людишек. «Это же не какие-то людишки, – вдруг сообразила Лавли. – Это же Джек, Дикарка и Вова. О чем это я думала?!».

– Что ты здесь делаешь? – вдруг резко сказал Джек и вперил в нее свой разъяренный взгляд.

– Не волнуйся, – проговорил спокойным голосом Стоун. – Я очень люблю гостей. И теперь она тоже мой гость. Вам же я позволил быть здесь. Так вернемся к нашему вопросу.

– Вернемся, – отрывисто произнес Джек.

И тогда и началось это сражение. Люди вдруг начали бегать, драться, изо всех сторон были слышны выстрелы, огонь, вода – были повсюду. Лавли с минуты стояла на месте, не шевелясь, будто бы находясь в каком-то трансе, но вот ее глаза устремились на гитару. Она наблюдала, как эта необыкновенная вещь переходила из рук в руки, и это напоминало скорее какую-ту игру в мяч, где мячом была гитара, и нужно было любой ценой забрать ее. Но вот гитара оказалась никому не нужной. Она была заброшена в дальний угол, а противники, все еще не понимающие, у кого гитара, начали борьбу между собой. А Лавли прекрасно видела эту гитару, и она была к ней ближе, чем к кому бы то ни было. И тогда у Лавелины появилось сильное желание забрать эту гитару себе, и она подскочила к ней и схватила ее. Все взглянули на Лавелину. В тот же момент Стоун кинулся на нее. Лавли попятилась назад. Она начала высматривать глазами Джека. Он тоже уже был тут как тут. Глазами он говорил: «Спускайся к нам и бежим». Но Лавли почему-то стояла на месте, как-то тупо глядя на все происходящее. Джека это поразило.

– Лавли, ну что же ты! – прошептал Джек и вопросительно взглянул на нее. Лавли будто не обратила внимания.

– Душа моя! – воскликнул Стоун и улыбнулся самодовольной улыбкой. – Отдай этот прелестный музыкальный инструмент мне.

Лавли дрогнула от его слов и медленно повернула голову.

– Лавли! – вскричал Джек. – Что же ты делаешь?

Все перемешалось в голове у Лавли. Она не понимала, почему сейчас для нее стал таким сложным вопросом: кому отдать гитару. Одна половина ее говорила: «Взгляни на Стоуна. Он великий маг и колдун, он самый величественный и могущественный на свете. Именно для него ты должна жить, именно для него живут сотни других людей. А теперь взгляни на этого мальчишку. Он постоянно мешает ему, злейший враг, он ничего не стоящий ребенок, который по своей глупости сделал вызов самому могущественному существу во всех вселенных. Все его слова – ничтожны, все его действия – бессмысленны. Ты его ненавидишь, он только и делал, что использовал тебя». Но был и другой голос, противоречащий всему выше сказанному: «Тогда почему ты ему доверяешь?».

– Лавли, – сказал Джек. – Ты не должна отдавать ему гитару.

Она тяжело повернула голову к нему, будто спросив: «Ну, и зачем ты меня зовешь? Для чего?». И протянула гитару Стоуну.

Все стояли ошеломленные тем, как поступила Лавли. Первая сообразила Дикарка и тот час же набросилась на Стоуна, не теряя времени, то же самое проделал Вова. Лавли тут же хотела сбежать, но Джек схватил ее.

– Отпусти меня! – закричала Лавли, вырываясь от него.

В тот момент Стоун запустил новое защитное заклятия, и все гости оказались перед закрытыми дверьми замка без гитары.

– Черт, – воскликнула Дикарка. – Придется опять взламывать защитное заклятие, – тут она обратила внимание на то, что происходило с Лавли. – Что с ней?

– Какое-то проклятие, я думаю, – произнес Джек.

– Ну, ты сможешь снять его? – спросила Дикарка, хотя это было скорее не вопросом, а констатацией факта.

– Ее нужно поместить куда-нибудь, чтобы она не повредила себе… и нам, – добавил он, когда Лавли сильно наступила ему пяткой на ногу.

Был вечер. Серебристые тучи готовились расплавиться в лучах ярко-бардового солнца на широком горизонте моря. Этот вид открывался Лавелине из-за прутьев решетки, в которой она сидела. Сложно сказать, что чувствовала она в тот момент. Скорее всего, это была невыносимая вспышка ярости и гнева. В тот момент она ненавидела все вокруг себя, она ненавидела своих друзей, она ненавидела этот остров, она ненавидела даже свою маленькую дочь. Все в этом мире казалось ей отвратительным. Единственный, кому она хотела служить – Стоун.

В то время как она сидела взаперти, ее друзья пытались выяснить, что такое с ней стало.

– Это осколок в ее сердце, – проговорил Джек.

– Неужели, как в Снежной Королеве? – пролепетала Алиса. – Тогда нужно найти ее названную сестру и брата и чтобы они поплакали над ней.

– Ну, да, это точно сработает, – проворчала Дикарка.

– Здесь другое, – сказал Джек. – Тот осколок, насколько я помню, был осколком кривого зеркала, и попал в глаз. Он заставлял видеть все наоборот, не так, как на самом деле. В этом смысле здесь похоже. Она ненавидит все, что любила, и любит того, кого ненавидит, то бишь Стоуна. И главное – он сделал этот осколок таким, чтобы она хотела служить Стоуну даже ценой своей жизни, хотя так и будет в конечном итоге. Ненависть настолько поглотит ее, что она умрет.

– Умрет? – прошептала Алиса. – Так, значит, помимо Пуффи, умирает еще и Лавли? Отлично. Просто блеск! Так, Женька. Твой черед. Твоя братская любовь должна исцелить ее.

Женька задумался.

– Мне, конечно, небезразлична судьба сестры, но… Как же я смогу исцелить ее, если даже сейчас ненавижу, – проговорил он, наконец. Взгляды Джека и Женьки пересеклись. Да, надеяться на братскую любовь было бесполезно.

– А как же я? – затрепетал звонкий голосок Искорки. – Я ведь Звезда. И мне по силам исцелить ее и даже вернуть гитару.

– Да, если бы не было этого желания, – проговорил Джек. – А теперь ты можешь творить только то волшебство, которое тебе скажет Лавли. А так как она сейчас немножко не в себе, то на твоем месте я вообще бы держался подальше от нее, чтобы она не загадала чего похуже…

– Этот осколок, – проговорил Вова, – можно же как-то разрушить. Сжечь, например, взорвать или…

– Да! – воскликнула Алиса иронично. – Вместе с Лавелиной, – и отвернулась от Вовы.

– А, по-моему, это неплохая идея, – произнес Джек.

– Ты шутишь?! – спросила Дикарка.

– Нет, – сказал он. – Я могу направить на нее свой свет. И осколок испепелится.

– Ты чего? – сказала Дикарка. – Осколок испепелится, и Лавли испепелится. У нас не было в планах испепелить Лавли. Аллё! – прорычала Дикарка.

– Нет. Она не умрет от света, – продолжал настаивать на своем Джек.

– Нет, умрет, – сказала Дикарка. – Она человек. А при длительном воздействии света на человека, человек сначала загорает, потом получает дозу радиации, а потом ему кранты.

– Она не умрет! – вскричал Джек.

– Умрет! – закричала Дикарка.

– Нет!

– Да!

– Почему ты решил, что с ней будет все в порядке? – решил вмешаться и спросить Женя.

– Да, почему? – закричала Дикарка. – Может, у нее иммунитет? Или озоновый слой вокруг кожи?

– Нет, – проговорил Джек. Он почему-то выглядел, как человек, который боялся что-то сказать, или был не уверен в своей мысли.

– Тогда что? – сказала Дикарка уже уверенным голосом. – Почему ты уверен в этом? – закричала она.

– Да, потому что она, как я, – вырвалось у него. Джек тотчас же замолчал, стараясь не смотреть ни на кого.

– В смысле? – спросил Женька. – Что это значит?

– Ты уверен? – перебила его Дикарка, обращаясь к Джеку.

– Да, – ответил он.

– На сколько процентов? – спросила она.

– На половину, – ответил он.