Текст книги "Волшебный шкаф (СИ)"

Автор книги: Кристина Ива

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Мурр, да, – промурлыкал Пуффи.

– Что же? – спросил Джек.

– Морроженное, – промурлыкал он в ответ и облизнул свои «молочные», ну здесь даже скорее мороженные, усы.

– Кое-как его успокоил, – шепнул на ухо Джеку Ханс, от чего оба переглянулись и улыбнулись.

Внезапно Джек будто бы заметил что-то вдали, он напряженно смотрел на крыши домов. Потом повернулся к друзьям и спросил:

– А в той части кто был?

И он указал в ту, сторону, откуда только что пришла Лавелина.

– Я, – ответила она. – Но там, кажется, ничего.

– Ты уверена? – переспросил. – Потому что я вижу что-то.

– Я тоже, – сказал Ханс вдруг.

Лавли внимательно пригляделась. Она ничего не видела там необычного. Такая же крыша, как и все в городе. Может, она не туда смотрит? Кот тоже обернулся, но так и не сказал, видит ли он что-то там, или нет. Теперь он был прежним Пуффи. Он мурлыкал, старался не обращать внимания на что-либо и только занимался своим мороженным.

Но они все же решили проверить. Итак, они вновь пошли в те дрянные уголки, в которых была Лавли. Хотя, она даже и не понимала, что была там. Весь этот город был похож на один муравейник – лабиринт с совершенно одинаковыми домами, улочками, людьми. Ничего здесь не было примечательного. Но вот Джек и Ханс ускорили шаг, глядя на что-то с увлечением. Думается, и Пуффи бы ускорил шаг, но он не шагал, а парил, и на данный момент времени у него было дело посерьезнее, чем поиски звезды – такое вкусное и такое сладкое ванильное мороженное. Лавли определенно ничего не понимала.

Джек и Ханс забежали в какую-ту лавку. Послышался звон колокольчика на входе. Мир в лавке не был тем скучным и обыденным миром снаружи. Это был совершенно другой мир. Они вдруг очутились в месте, полном самых ярких на свете цветов. Думается, даже там, где жил Джек, или Ханс, не было настолько потрясающих цветов! Сами они тоже вновь стали цветными, отчего радость их была чрезмерна. Они чуть ли не запрыгали от нее. В лавке торговали историческими книгами, но все свободные полочки, уголки у стены, сами стены, были заняты самыми необычными картинами на свете. Там были нарисованы и волшебные единороги с отливающими золотом гривами, и смешные великаны, ходящие неуклюже по городу. Пуффи зашел в лавку не спеша. Но как только он понял, что цвета вновь к нему вернулись, подпрыгнул до потолка, при этом вся маскировка осталась на полу, стал прыгать в разные стороны, как неугомонный попрыгунчик, и веселая мелодия вновь заиграла.

Ханс пожирал глазами лавку с картинами, когда Лавли зашла туда. Колокольчик зазвонил еще раз. Лавли взглянула... Простая лавка, ничего приметного, книги какие-то, картины черно-белые. И что может быть прекрасного в черно-белых картинах?

– Ну, и что здесь? – сказала она. – Мы зря теряем время. Здесь ничего нет?

– Как это ничего нет! – воскликнул Джек. – А краски? Цвета? Знаю, в наших вселенных нормально быть разноцветным, но здесь цвета – это просто волшебство, а художник – самый настоящий волшебник.

Лавли уставилась на него с непониманием. Что он этим хочет сказать? При чем здесь краски, цвета какие-то? Что, эти черный, белый и серый цвет как-то отличаются от тех черного, белого и серого цветов?

– Краски, – еще раз сказал Джек. – Мы снова цветные. Ты должна говорить: «Вау! Классно!». Можешь подпеть Вильяму, а то это у него не очень получается.

Пуффи сделал вид, что не слышал этого, он прыгал по лавке, мурлыкал, что-то даже насвистывал. Ему определенно здесь нравилось.

– Но здесь все такое же, как и на улице, – сказала она, нахмурив лоб.

Джек тоже нахмурился, а потом рассмеялся, сказав, что это отличная шутка. – Но это не шутка! – сказала Лавли. – Здесь все так же, как и на улице.

Но Джек ее не уже не слушал, он был полностью уверен в том, что эта красавица просто разыгрывает его, или делал такой вид. Он продолжал рассматривать картины. Потом вдруг над одной картиной он стал смеяться, взял ее в руки и показал Лавли. Ханс тоже подбежал посмотреть. Там была девушка, молодая девушка, светловолосая, зеленоглазая, со светлыми волосами, в белом легком платьице. Она парила в воздухе. Точнее… Волшебный шкаф парил в воздухе, а девушка держалась на одной вешалке, находилась в какой-то ненормальной позе, почти падая, в страхе. Лавли (а на картине была именно она) выглядела смешно.

– Смотри, какая ты здесь красавица! – закричал Джек, он еще сильнее засмеялся. И, правда, этот нелепый испуг на ее лице был весьма забавным, и растрепанные, но продолжающие быть красивыми, волосы, и босые ноги, которые соскальзывают со дна шкафа.

– Это не я, – сказала Лавли.

– Это ты, тетя Лавелина, – сказал Ханс и хихикнул. – Да, Джек!

– Что вы делаете с моей новой картиной! – послышался голос какой-то молодой особы.

Все оглянулись. Они и не заметили, как вернулась хозяйка лавки. Она стояла около стола с посылками и немножко сердито поглядывала на непрошенных гостей. Джек аж ахнул при ее появлении. Настолько эта девушка была красивой. У нее были просто огромные синие глаза, как море, или нет, как иногда бывает ночное небо, в то время, когда еще не появились звезды, а светит только большая голубая луна. И этот цвет, благородный синий цвет, свел бы каждого с ума. А еще у нее были рыжие роскошные волосы. Сама она была тонка как кипарис (уж, простите за такое банальное сравнение, но оно просто напрашивалось), ее губы были цвета самых красивых в мире алых роз. Она сама казалась каким-то особенным волшебным цветком, последним в оранжерее, окруженным скучными сорняками.

– Извините нас, пожалуйста, – сказал Джек и улыбнулся.

Джек подошел к ней и стал что-то говорить таким голоском, будто бы это не Пуффи здесь был котом, а он. Девушка слегка улыбнулась ему, а потом вдруг увидела Лавли. Она подбежала к ней и стала с удивлением разглядывать, при этом щупая ей волосы и даже лицо.

– Не может быть! – сказала девушка. – Точь-в-точь как на моей новой серии картин.

Лавли поморщилась. Ей нравилась эта девушка все меньше и меньше. А та уже достала первую картину, и вторую. На ней было нарисовано только лицо Лавли, ее рука, тянувшаяся к какому-то маленькому комочку света (это и была звезда), в ее глазах отражался свет, он же отражался и в водной глади.

– Удивительное сходство, – сказал Джек, подошел к картине, потом взглянул на Лавли. – Ты недавно начала писать эти картины?

– Я начала их несколько недель назад, – сказала девушка, а потом задумчиво произнесла. – «Чудные приключения в шкафу». Неужели это и есть героиня моих рисунков?

– Нет, – произнесла Лавли и отстранилась от всех. – Это не я. Разве вы не видите, это не я. Тем более даже сложно сказать что-нибудь, глядя на эту картину. Она же черно-белая.

– Черно-белая, – задумчиво произнесла девушка и присела на табуретку. Она вдруг так опечалилась и стала задумчива, но это была какая-та напряженная, а не просто грустная задумчивость, ее что-то беспокоило. – Наверное, ты права…

– Нет же! – воскликнул Джек. – Алцина (Джек уже выяснил, как звали девушку), это же она. Я не знаю ни одной девушки на свете, которая бы летала на волшебном шкафу и каждый раз забывала свои туфельки дома.

– Но, Джек, туфельки на месте, – сказала Алцина. – Она ведь не…

– Не видит краски? – сказал Джек. – Ну и что? Я уверен, не все в твоем городе видят их. И ты не раз думала, по-настоящему все это или ты просто спятила. Просто не все могут смотреть и видеть краски даже в том мире, где весь мир только и наполнен ими. Но, уж поверь, мы видим их. И ты не ошиблась. Эта девушка, действительно, девушка с твоих картин.

– Ты сказал, миры? – вдруг повторила Алцина. – Это, значит, что вы из другого мира?

– Да, – ответил Джек. – И прямое тому подтверждение – вон под потолком летает.

Алцина оглянулась и прямо-таки ахнула.

– Это потрясающе! – воскликнула она и даже руками от удивления махнула. – Такой милый и чудный котик!

Пуффи услышал похвалу в свою сторону, спустился, поклонился, как истинный джентльмен, даже поцеловал ей руку, промурлыкав.

– Пуффи Вильям Пуговка, – сказал он.

– Алцина, – девушка сделала легкий реверанс.

Тут к ней подскочил Ханс.

– А я Ханс, – сказал он. – А это тетя Лавелина. И Джек.

– Привет, малыш, – сказала она и потрепала его по голове. – Какая чудная у вас команда! – сказала она, потом ее глаза остановились на Джеке, и ее взгляд вновь встал встревоженным. И она сдержанным голосом продолжила говорить. – Но что вы тут делаете? Вы же из другого мира, как я понимаю, наполненного красками и музыкой. Так зачем же вы сюда пришли? В наш скучный мир?

Джек продолжал оглядывать ее картины. Это явно не нравилось Алцине.

– Нас принес волшебный шкаф, – ответил Ханс за всех. – А Джек здесь с секретной миссией.

– С какой же? – допытывалась Алцина. Но, кажется, Джек ей ничего не собирался говорить.

– А из чего ты делаешь краски такого цвета? – сказал он. – Я раньше таких цветов нигде не видел.

– Это из… – Алцина подошла к нему и отодвинула от него картину. – Вы здесь надолго?

– Пока не отыщем секретный артефакт! – ответил Ханс, он ухватился за кота, чтобы тот возил его так же, как когда Пуффи возил Лавли. – Я самолетик! Еху-у! Лети, лети, мой боинг две тысячи…. Лети выше звезд, под самый потолок. Лети туда, где нарисован большой цветок. Это наша цель. В цветке живет злой крокодил, который хочет проглотить принцессу. «О, нет, ты меня проглотишь?» Кто из вас будет принцессой? – вдруг задал вопрос Ханс Алцине и Лавли.

– Ну, с этим я тебе помочь не смогу! – рассмеялся Джек. – Я могу быть максимум прекрасным принцем.

Лавли усмехнулась, кажется, она заметила то же самое на лице Алцины – усмешку.

Алцина явно была не рада, что гости ее не собираются уходить, особенно один гость. Но делать было нечего, не прогонять же их? Тем более большинство из них ей нравились. Они видели все эти краски, умели веселиться, петь. Да и кому не понравится пушистый летающий кот, маленький озорной ребятенок и собственный оживший герой с картины. Да, они определенно ей нравились. Может быть, даже Джек с его обаянием. Но она все пыталась разгадать их, она не доверяла им. Так они пробыли в лавке около часа, занимаясь в основном бесполезными вещами. Алцина продолжала обслуживать клиентов, хотя и приглядывала за новыми гостями.

– Чего мы здесь ждем? – шепотом спросила Лавли у Джека.

– Я знаю Стоуна, он уже выяснил, где звезда. У этой девушки. Нельзя уходить от нее, пока Стоун где-то поблизости.

Алцина подозрительно взглянула на их перешептывание, но ничего не сказала. Пару раз в лавку заходили взрослые люди и с сухим видом брали книги по истории. Но забегали туда и дети, маленькие дети, которые и говорить-то еще толком не могли. Они прислонялись лицом к зеркалу и удивленно глазели. И подбегало их такое множество, что все зеркала снизу были покрыты следами от детских мордочек. Или порой мальчишки и девчонки, бегающие во дворе с мячом или со скакалкой, вдруг останавливались, в изумлении и в каком-то ступоре уставившись на витрину. Не все видели эти цвета, даже не все дети, только особые, один из десяти. Не многим хватало смелости зайти туда и посмотреть работы. Но как только очередной малыш перешагивал через черту «реального» мира в мир цветной и яркий, они сами обретали цвета. Дети с раскрытыми ртами глядели на картинку, один малыш, которому было года три, решил обменять одну картинку на свое мороженое. Алцина согласилась на обмен. Многие, выходя из лавки, продолжали быть цветными, другие, что были постарше, теряли цвета, но это было редко.

Лавелине определенно было здесь одиноко. Все, все видели яркие цвета, волшебство, красочные картины. Она же видела черно-белый фон. От этого можно было сойти с ума. Ей сейчас было ничуть не лучше, чем тогда в своем пустом доме. Какой-то малыш, заглянув в лавку, оставил тут свои мелки. Лавли, заметив это, скорее побежала за малышом. Но вскоре она потеряла его из виду, кажется, ей показалось, что он забежал в подворотню. Она помчалась за ним.

И тут вдруг кто-то крепкой хваткой схватил ее и прижал к стене, закрыв рот и подвесив над землей. Она хотела закричать, убежать, но не могла. В свете тусклого фонаря она увидела все те же запоминающиеся холодные черты. Это был Стоун.

– Ну, вот мы и встретились вновь, – сказал он. – В прошлый раз я был с тобой добрым. Я даже дал тебе вторую попытку. Но, видимо, по-хорошему ты не понимаешь. Ну что, на этот раз тебя некому защитить, да? Героичный Джек сейчас охраняет другую принцессу. Он ведь и не услышит и не поймет, если я возьму этот нож и вырежу у тебя твое сердце!

Лавелине на этот раз стало действительно страшно. Она размахнулась посильнее и ударила его ногами, от чего ботинки ее отлетели в разные стороны, а Стоун скорчился от боли, расцепив свои руки на мгновение. Лавли вырвалась и скорее рванула в лавку.

– Стоун здесь! – закричала она еще с порога. – Он здесь, здесь! Он хотел меня убить!

– Лавли, успокойся, – Джек подскочил к ней и попытался унять, потом он вырвался на улицу, но через несколько минут вернулся.

– Что-то случилось? – проговорила Алцина. Было не похоже, что она волновалась за Лавли, но что-то ее все равно тревожило. – Я могу помочь?

– Один ужасно плохой человек пришел, – проговорил Ханс ей с некой опаской. – Этот Стоун меня пугает…

– А кто он? Из того же мира, что и вы? – спросила Алцина.

– Я… я не знаю, – честно ответил мальчик. Он посмотрел вопросительно на Джека и Лавли. Может, они знают. Лавли точно и представить не могла, кто же такой Стоун. А вот Джеку он был знаком, и с давних пор. Он-то наверняка знал, откуда Стоун, но на вопросы не собирался отвечать.

– А зачем? Зачем вы здесь? Зачем он здесь? – наконец, сорвалось у Алцины. – Просто вы уже два часа меня здесь мучаете, ничего не говорите. Это с ума сведет!

– Стоун хочет, – чуть ли ни шепотом сказал Ханс, – отобрать твою звезду, а мы хотим ее спасти…

– Звезду? – Алцина вздрогнула. – Какую звезду? – испуганно сказала она.

– Мурр… – вдруг резко над ней появилась мордочка Пуффи, так резко, что испугала ее. – Ты ведь и сама знаешь, – промурлыкал он. – А все трагедии строишь. Наверное, тяжело их строить, трагедии. Строить. Мурр… – здесь было бы уместней сказать: «Хмм…», но он произнес именно: «Мурр…», такое задумчивое «Мурр». – Это звезда. Такая шестиконечная звезда, которая дают миру краски и любовь, и музыку. Ты ведь это знаешь.

– Я не з… – испуганно произнесла она. – Да, знаю. Она у меня дома. И появилась недавно. Забирайте ее, только чтобы меня не тревожил Стоун. Пойдемте…

Она буквально вытолкнула всех своих посетителей на улицу, стала закрывать дверь на ключ, но руки у нее дрожали. Она оставила так дверь, потом подтолкнула всех за спины. «Там, впереди. Улица Кроткова, дом три… Там за переулком. Четвертый этаж, семнадцатая квартира…». Она вся дрожала, и руки у нее дрожали, и голос. Все происходило в каком-то нервном, шоковом состоянии. Никто даже опомниться не успел. Она все время оглядывалась. «Там на полке лежит… А там вроде человек за нами».

– Алцина, успокойся, – вдруг остановил ее Джек, взяв за руки и серьезно взглянул на нее. От этого она еще сильнее испугалась, глядя на него так, будто бы он был маньяком и сейчас собирался убить ее топором.

– Бежим! – вдруг закричала Алцина, увидев что-то позади.

Естественно, ее слова подействовали, и все побеждали. От кого? Куда? И зачем? Это они не успели разобрать. А, когда остановились, то поняли, что Алцина пропала.

– Я думал, что она с ума сошла, – проговорил с трудом Джек. – Зачем она нас туда вела. Звезда же у нее в лавке. Иначе бы на нас не появились краски.

– Да, – промурлыкал Пуффи. – Она была у нее в лавке, в колокольчике, который звенел, когда кто-то входил. Мурр… А еще она тебя боится и нас всех. А сама сейчас побежала в лавку за звездой, чтобы отдать ее Стоуну.

– Что? – закричал Джек.

И они всей толпой ломанулись к лавке.

Да, Пуффи не врал. Алцина, действительно, не доверяла им, особенно Джеку. Она уже встречалась со Стоуном. И он уже говорил с ней о звезде и о Джеке. Он сказал, что сам пытается спасти ее мир от Бесцветия, которое принес в его собственный мир, то бишь, в мир Стоуна, Джек. Да, он сказал, что Джек был ужасным человеком и главным злодеем во всей этой истории. А сам он, Стоун, пытался спасти этот мир и последнее его волшебство – Звезду. А еще предложил ей уйти вместе с ним в другой мир, тот, в котором есть и цвета, и книги с придуманными историями, и огонь, горящий красным пламенем, и волшебные закаты, когда ярко-желтое солнце погружается в багрово-красные облака, готовясь ко сну. Да, все это хотела увидеть Алцина. И Стоун убедил ее, что все это возможно лишь со звездой. Но она не знала, можно ли оставить свой город, свой дом и лавку. И никогда больше не увидеть своих родных и друзей.

Хотя какие родные? У нее никого не было, они ее бросили совсем маленькой. Алцина всегда считала себя другой. Не лучше, не умней, просто какой-то другой. С самого детства Алцину тянуло на что-то необычное, она сама создавала себе проблемы и заодно приключения. Ее тяготила скучная жизнь и скучные люди. Учителя, которые хотят от детей только прилежного обучения, дети, которые засыпают на уроках, но все равно не позволяют себе поговорить или посмеяться на уроке, и никогда не прогуливают свои школьные занятия, и не бегают на переменах. Это угнетало ее. Потому что самой ей хотелось прыгать, смеяться, совершать бесшабашные поступки. Она ведь была ребенком, и это нормально. Но не там. Дети в ее городе были такие же спокойные и скучные, как и взрослые. А Алцина не была такой. Ее никогда не понимали. Ей хотелось быть веселой, доброй. Вокруг же были одни печальные и рассерженные чем-то люди. Она хотела рисовать пейзажи, а все говорили, чтобы она рисовала таблицы с научными данными. Да, это сводило ее с ума. И так на протяжении долгих, долгих лет.

Но однажды ей сообщили, что у нее была семья, живая и здоровехонькая, все это время. И только недавно все они, вся ее семья, погибла. Авария это была, или какой-то несчастный случай. Тогда она не поняла. В наследство ей досталась одна небольшая коробка, опечатанная со всех сторон скотчем. Алцина часа два провозилась с этой коробкой, пытаясь открыть ее, любопытство руководило ею. И что же там было? Там находилась она, шестиконечная сверкающая звезда. Верхний и нижний концы были чуть подлиннее, другие – покороче. И как только Алцина прикоснулась к ней, звезда засияла, и все вокруг изменилось.

Тогда Алцина увидела мир в других красках. Теперь она поняла, что это не она была такой странной, просто ее город, все эти люди, они были лишены того, что всегда имела Алцина. И теперь она это поняла. Начала рисовать, пытаться научить детей видеть прекрасное, быть веселыми и яркими, потому что надежда была только на них, на детей, дети всегда рождаются особенными, теми, кто видит гораздо больше своими удивленными глазками. И у нее это получалось, ну, может, хоть немножко, но получалось.

А потом появился Стоун. Он предложил ей исполнить ее мечту, переместить в тот мир, где уже есть все это, где дети и так смеются на переменах, прислушиваются к музыке, могут уставиться на картину и разглядывать ее часами, а потом взять маркер и пририсовать рожки. Он как-то убедил ее, что только со звездой можно покинуть эту черно-белую вселенную. И что за звездой этой еще будут охотиться. И, скорее всего, эту звезду будет разыскивать самый страшный злодей, который только рождался – Джек. Да, он рассказал и о Джеке тоже: как он выглядел, что мог сказать. И он предложил ей уйти из этого мира. На раздумье дал день.

Алцина не знала, что ей выбрать. Она думала остаться, потому что не хотела покидать свой город, свой дом, но тут явился Джек. Тот самый «злодей», который пытается уничтожить все то, что она любит. Конечно, Алцина испугалась, хотела в тот же момент как-нибудь отделаться от него и сбежать, но тут увидела Лавелину. Лавелина – та самая девушка, которую она нарисовала недавно, о которой она задумала столько интересного, которую она никогда не видела, а выдумала, выдумала! И вот теперь она стояла перед ней, посреди лавки. А еще веселый мальчишка с чудным (ударение на Ы) котом. И все это заставило ее еще раз задуматься. Она сомневалась, какое решение ей принять. Как могут героиня ее рисунка, такой хорошенький мальчишка и такой милый кот дружить с таким «чудовищем», как Джек? Видимо, он их обманывает, или они притворяются. Да, притворяются. Он и сам отличный притворщик.

Но все равно все это не укладывалось в ее голове. Теперь же она была так напугана. Она побежала скорее в лавку, оторвала колокольчик и побежала на встречу к Стоуну. Да, Пуффи был прав. Шестиконечная звезда всегда была у них под носом, она была в колокольчике и каждый раз звенела, когда какой-то маленький мальчонка прибегал в лавку, и обретал цвета, когда звезда каждый раз преображала его. Пуффи это знал, кажется, он всегда знал больше, чем говорил. Это было не потому, что он был таким хитрым, как раз, наоборот, он вообще почти никогда не был хитрым, просто он не считал нужным это говорить. Это казалось для него такой же незначительной деталью, как и лежащая на полке книга с названием «Нейролингвистическое программирование».

Теперь у Алцины не оставалось выбора: нужно было спасаться от этих людей бегством. Она рванула к Стоуну, даже не заметив, как вся эта дружная команда осторожно последовала за ней.

Она выбежала из города, поднялась вверх, направо, в лес, где нужно было найти поляну, на которой спрятался Стоун. Да, он был там. Тот же холодный взгляд, то же неподвижное лицо и тело, как у памятника. Даже теперь, будучи черно-белым, он не сильно отличался от себя цветного. Кожа его всегда была такой же белой, а волосы черными. Да, думается, он никогда в жизни не носил цветной одежды. Он всегда был таким, мрачным, неживым, без эмоций. Если человеку некого любить, ему остается только ненавидеть.

– Они меня выследили, – задыхаясь после бега, проговорила Алцина.

– Идем со мной, пока не поздно, – сказал Стоун и протянул руку. Алцина с опаской взглянула на нее, потом на свою маленькую шестиконечную звезду.

– Нет, – вдруг услышала она чей-то голос. Это закричал Ханс. Они уже были рядом с ней.

– Не подходите! – крикнула Алцина.

– Зачем ты это делаешь? – продолжал говорить Ханс. Но все-таки вся команда повиновалась. Они остановилась, иначе Алцина от испуга могла передать звезду Стоуну. – Он ведь злой и страшный!

– Он не злой. Вы злые! – как-то по-детски ответила Алцина.

– Скорее, – повторил Стоун. – Ты разве не видишь, они хотят тебя заболтать, чтобы отнять волшебную звезду.

– Ну да, – вдруг закричал Джек. – Только этим и занимаемся, что забалтываем и грабим. Как ты можешь ему верить? Не знаю, что сказал тебе Стоун, но все это ложь. Как можем мы быть злодеями? Посмотри на Лавелину. Разве она похожа на злодейку? Ты ведь ее нарисовала. Ты придумала ее историю. Разве в этой истории Лавли злодейка? А Ханс. Тебе самой он понравился. Ты думаешь, этот пятилетний ангелочек может быть злым? Вильям. Вильям вообще и мухи не обидит. А ты говоришь: злые!

– Хитро придумано, – проговорил Стоун больше Алцине. – Использовать кота и ребенка. А еще найти похожую девушку с твоих рисунков.

– Но, Стоун, она ведь так похожа, – будто бы, оправдываясь, сказала Алцина. Она все еще крепко держала в руке звезду, а Стоун все еще стоял с протянутой рукой.

– Нет. Она только притворяется твоим персонажем. Не верь ей. Она даже не может увидеть твои рисунки. Разве эта та девушка, которая поймала звезду, которая ступила в волшебный шкаф? Она же не верит. Она просто не может этого.

Лавли испуганно взглянула на Джека. На этот раз Стоун говорил правду. Лавли просто не могла этого, не могла. Все, все, возможно, даже Стоун, видели краски, но не она, не Лавелина. И это все портило. Это так портило ситуацию, ведь Стоун мог вполне серьезно убедить Алцину, что говорит правду.

– Что он тебе пообещал? – вдруг закричала Лавли. – Он всегда что-то обещает. Совершает сделки.

– Я смогу уйти в другой мир, – проговорила Алцина.

– А зачем? – вдруг спросил Пуффи. Все это время он будто бы нарочно не участвовал в разговоре и даже делал вид, что его все это не касается. Но этот вопрос будто бы взбесил Алцину.

– А зачем вот он хочет уничтожить все последние краски моего мира и волшебство? – закричала она, указывая на Джека.

– Чего?

– Она все знает, Джек, – сказал Стоун. Лавли, недоумевая, взглянула на него. У Джека было такое лицо. В нем не было какого-то удивления или возмущения. И из-за этого она вдруг на миг подумала, что то, что говорит Стоун, правда.

– Да. Мне все рассказал Стоун, – проговорила Алцина с какой-то ненавистью. – Он жил в том мире, где было много красок и волшебства, но однажды появился ты и все испортил! – да, на этот раз от злости она даже кричала. – И его мир потерял все это. Краски, радость, веселье, музыку и любовь! А Стоун бросил тебе вызов, поэтому ты отправил его в этот мир, где ты уже однажды украл краски, и сделал так, чтобы он не смог вернуться. Но эта звезда, – она подняла звезду вверх. – Она позволит мне и ему уйти в другой мир, наполненный красками. Вот только ты хочешь опять разрушить все наши надежды и уничтожить звезду.

– Торопись. Джек очень коварный. Мы должны покинуть этот мир прямо сейчас, – сказал Стоун, взглянув на звезду. Алцина медленно опустила руку и уже хотела отдать звезду.

– Стой, – закричал Джек так резко, что Алцина даже отдернула руку. – А как же все те дети?

– Дети? – недоумевая, спросила Алцина и вновь обратила свой взор на Джека.

– Не слушай его, – сказал Стоун. – Отдай мне звезду скорее.

– Да, дети, – Джек будто бы и не обращал внимания на Стоуна. Он говорил только с Алциной. – Они ведь видят все это, видят волшебство, видят все теми ясными и чистыми глазами. Неужели ты просто бросишь их? Неужели сможешь?

– Но… – Алцина хотела что-то на это сказать, Джек не дал.

– Как ты можешь бросить свой родной город? Ты ведь в нем родилась, здесь твой дом, твоя семья, друзьям.

– Мне там так тоскливо, – проговорила Алцина. У нее глаза блестели от появляющихся слез. Джек был прав. И эта последняя фраза. Алцина сказала тоже правду. Она знала, что это было эгоистично, но эта было правдой.

– А представь себе, как тоскливо всем остальным! У тебя есть оружие против этой тоски – волшебная звезда, которая еще может вернуть в твой мир чудо, сделать его разноцветным. А ты хочешь бросить свой мир. Ты хочешь его бросить. Знаю, тебе страшно. Но как ты будешь себя корить, зная, что у тебя была возможность, тебе был дан дар свыше, тебе уготована была судьба спасти свой мир, а ты решила сдаться на полпути! Ты ведь сделала уже большие успехи. Некоторые, не все, но стали замечать твои краски. Ты не должна сдаваться сейчас. Не ради нас прошу, ради всех этих людей, твоих друзей, твоих родных, твоих будущих внуков, не уходи с ним, не отдавай ему то, что сможет принести всем счастье.

Алцина испуганно взглянула на Стоуна и на Джека. Да, теперь она хотела убежать к ним, к Джеку, к Хансу, Лавли. Хотела. Вдруг слова Пуффи заставили ее содрогнуться.

– Дети, – мурчащее прошептал он. – А дети всегда у вас лежат за камнем связанные?

Все переглянулись. А Стоун, который все это время стоял именно рядом с камнем, вдруг потянул за какую-ту веревку, и вдруг все увидели маленького мальчишку, связанного веревками, с заплаканными глазами. Лавли показался этот мальчишка знакомым. Все уже ломанулись на Стоуна, но он быстро схватил мальчишку за шкирку и приставил нож к его шее.

– Стойте на месте, или я убью его, – сказал он. Все остановились. – А ты, – обратился он к Алцине, – отдай мне звезду. А я ведь и правда мог отправить тебя в цветной мир. Какая жалость, что появились они. Ты меня слышишь? Отдавай звезду!

Алцина вся дрожала и со злостью и в то же время тревогой смотрела на него. Она медленно протянула руку, Стоун потянулся за звездой.

То, что произошло дальше, заняло всего пару секунд. Вначале что-то маленькое вдруг полетело прямо в глаз Стоуну. Вообще-то это была скомканная бумажка, выпушенная Джеком из трубочки, которую он взял у Ханса. И эта бумажка попала прямо в глаз к Стоуну. Стоун отдернул руку, чтобы протереть глаз. В тот же миг на него набросился Пуффи. То есть не набросился, а полетел, вырвал мальчика из рук колдуна. Тогда же Стоун сообразил и схватил звезду, но Алцина не давала ему вырвать ее из рук, она тянула звезду к себе. Тут подскочил Джек, он хотел стукнуть Стоуна, от этого Стоун отскочил назад, отпустив руки. Алцина от неожиданности стала падать назад, также отпустив звезду. Звезда несколько мгновений парила в воздухе, а потом с силой рухнула на землю и сломалась на две части. Стоун, поняв, что проиграл, вскочил, схватив самый маленький осколок от звезды (получается, третий осколок, которого даже никто и не заметил) и скорее побежал. Джек рванул за ним, но не догнал. Он вернулся.

Алцина сидела на земле. В руках у нее были два оставшихся осколка. Пуффи и Ханс успокаивали мальчишку, а Лавли – Алцину. Джек сел рядом с ними.

– Я не догнал его, – произнес он с сожалением.

– Ничего, – произнесла Алцина. – Он сюда все равно не вернется.

– Нам жаль, – проговорила Лавли с некоторой паузой между словами. – Мы не хотели, чтобы звезда сломалась.

Алцина резко повернула голову и взглянула на Лавли, а потом засмеялась.

– Так ты переживаешь из-за того, что звезда сломалась? – улыбаясь, продолжала Алцина. – Смотри! – в тот же момент Алцина соединила две половинки, что-то сверкнуло. И они были опять целыми. На мгновение Лавли показалось, что она и правда вдруг увидела цвета этого мира. «Только показалось», – пробормотала она про себя. А Джек улыбнулся.

– Браво! – сказал он.

– Да, – проговорила Алцина, улыбнувшись в ответ. – Я еще тогда в первый раз, когда увидела эту звезду, от удивления уронила ее, сломала. Так что, это ничего. Эту звезду всегда можно починить. Вы это… простите меня…

– Мы не в обиде, – сказал Джек, быстро вскочил, подал руку Алцине, потом Лавли. – Нужно вернуть мальчика его родным. В город! – скомандовал он.

И они пошли в город. Алцина всю дорогу говорила с Джеком, о ее мире, о городе, что ей сделать, чтобы все увидели цвета. Ну, и так далее… Мать сама нашла своего ребенка. Она подбежала к ним, еще тогда, когда они не дошли до города. Оказывается, Стоун вырвал мальчишку у нее прямо из рук после разговора с Алциной.

– Мальчик мой! – закричала мама, бросившись обнимать и целовать малютку. – Спасибо вам! С тобой все в порядке? Тебя не обижали?

Она была вся в слезах, черная тушь растеклась по лицу, но Лавли подумала, что ничего красивее она не видели уже давно. Мама. Ее ребенок. Они любят друг друга и всегда будут выручать друг друга… У Лавли самой на глазах появились слезы.