Текст книги "Катализатор (ЛП)"

Автор книги: Кристин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Ау? – зовёт он. – Кажется, я что-то нашёл!

Наверное, он говорит в линк. Я продолжаю стучать, ещё и ещё, пока кровь не начинает стекать по моей руке на колено. Когда мужчина отодвигает матрас, открывая наше тайное убежище, я падаю от усталости. Только когда он достаёт камень из моих окровавленных пальцев, я понимаю своим мутным сознанием, что всё ещё продолжаю стучать по стене.

***

За моими веками слишком ярко. Слишком ярко для моей спальни дома. Слишком ярко для какого-нибудь помещения в лагере «Грани». И уж точно слишком ярко для ниши под бетонной лестницей.

Во всём моём теле такая лёгкость, будто я совсем невесомая. Никакой боли. Никаких ноющих мышц. Я завёрнута во что-то мягкое, и моя кожа готова расплакаться от счастья.

И хотя мои глаза будто бы слиплись, я заставляю себя их открыть и осмотреться вокруг. Я сразу же замечаю Зейна, сидящего на стуле. Он выглядит идеально. Чистый, свежий и безупречный. Его лицо озаряется при виде меня, и он пододвигает свой стул ближе.

– Привет, – говорит он, беря меня за руку.

– Мы… – получается только хрип, я сглатываю и пробую ещё раз: – Мы умерли?

Он смеётся и целует мою ладонь, едва касаясь губами моей кожи.

– Нет, мы не умерли.

Мои глаза скользят по комнате. Я в огромной мягкой кровати в окружении подушек. Эта комната больше, чем весь мой трейлер, и в пятьдесят раз красивее. Шёлковые занавески на окнах и толстый кремовый ковёр на полу. Мы словно в каком-то шикарном номере отеля. Но затем я замечаю больничное оборудование рядом со своей кроватью.

– Где мы?

– У меня дома.

Я мигом сажусь.

– Мама. Трей. Где они?

Зейн подталкивает меня, чтобы я легла обратно.

– Они в порядке. Они тоже здесь.

– А Эмили?

– Она как раз сейчас с вашей мамой.

– Могу я их увидеть?

Зейн кивает.

– Минуту.

Я расслабляюсь и зарываюсь в подушки.

– Почему я совсем не чувствую боли?

Зейн улыбается и кивает на устройство, закачивающее жидкость в мои вены.

– Наверное, благодаря этому. И этому, – он тянется через меня и берёт что-то с тумбочки. Он показывает мне пузырёк с фиолетовой жидкостью. Re0Gene. – Сложно чувствовать боль, когда на тебе ни царапины.

– Сколько я провела в отключке? Пару часов?

Зейн медленно качает головой.

– Пару дней.

Моя челюсть падает.

– Пару дней? Ничего не понимаю. Последнее, что я помню, это как человек искал выживших в развалинах. Как мы оказались здесь?

– Я пришёл в себя, когда нас погружали в машину. По моей просьбе служба спасения привезла нас сюда. Здесь был целый отряд врачей и медсестёр, круживших по дому последние сорок восемь часов.

– И Трей жив?

Боль мелькает в глазах Зейна.

– Да. Но есть кое-что, что тебе следует знать.

У меня перехватывает дыхание, страх сжимает горло. Что ещё?

– Врачи всем нам сделали переливание крови, и кровь Трея была… другой.

Моё сердце бешено стучит.

– В каком смысле «другой»?

– Ну, наверное, я неправильно выразился. Она отличается от твоей, но не от моей.

– Я тебя не понимаю.

– Трей – генетически модифицированный, – он делает паузу, чтобы я могла осознать его слова. – И не только… Он мой брат.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

– Что?

Я, должно быть, ослышалась. Этого не может быть, этого просто не может быть, чтобы они были родственниками.

– Мы братья. Нам обоим двадцать один год. Мы родились в один день в почти одно время.

– Вы близнецы?

Куда уж ещё бредовее.

– Не знаю, можно ли назвать нас близнецами, но очень похоже на то, что мы были в одной утробе.

Наверное, это побочный эффект лекарств. В этом нет никакого смысла.

– Насколько мне удалось выяснить, – продолжает Зейн. – Я пытался поговорить об этом с отцом, но он всё отрицает. Повторяет, что это какая-то ошибка. Но я не думаю, что он, правда, так считает. Он лучше, чем кто бы то ни было, знает, что наука не лжёт. Но как он мог об этом не знать? Моя мама скрыла это от него? И если да, то почему?

Я пытаюсь сконцентрироваться на словах Зейна, но застряла на том факте, что Трей – гем. И брат-близнец Зейна. Как такое может быть?

Вспоминаю, что рассказывал мне Трей там, у лагуны, о своём отце и Пенелопе. Могла ли у них быть интрижка? Но это не объясняет, как Трей и Зейн могли оказаться в одной утробе, если Зейн – явно сын Харлоу.

Мысль царапает меня. Мой папа. Он имел к этому какое-то отношение? Генетик, ему ли не знать, как подсадить два генетически модифицированных эмбриона в одну матку? А если точнее, в матку Пенелопы?

– Трей знает? – спрашиваю я. Не уверена, как он воспримет такие новости. Он так сильно ненавидит Райдеров, а тут выясняется, что он один из них. О нет, ничего хорошего из этого не выйдет.

Зейн качает головой.

– Он всё это время был без сознания. И я не представляю, как сказать ему, когда он очнётся. Поверит ли он мне вообще? – он замолкает на несколько секунд. – Думаю, лучше ему узнать от тебя.

Киваю. Он прав. Наверное, так будет лучше. Трею даже не нравится Зейн, так что он точно ему не поверит. Кроме того, такое потрясение лучше преподнести как-нибудь помягче. Может, поцелуи помогут сгладить слова?

Я подаюсь вперёд.

– Можно мне к маме? И к Эмили?

Зейн поднимается со стула.

– Я позову сиделку, – он кивает на трубки, торчащие из моего тела. – Тебе пока нельзя покидать комнату.

Закатываю глаза от раздражения.

– А твоего разрешения недостаточно? Это, в конце концов, твой дом.

Он смеётся и наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щёку.

– А вот и Сиенна, которую я знаю, – выходя из комнаты, он оглядывается через плечо. – Посмотрим, что можно сделать.

***

Пощупывая иглу в своей руке, я борюсь с желанием вытащить её самой. В разгаре моих раздумий в комнату заходит медсестра с короткими тёмными волосами, а за ней следом – улыбающийся Зейн. Медсестра подходит ко мне и начинает отсоединять от меня устройства.

– Я пыталась понять, как отключить капельницу.

– Я так и подумал, что ты попытаешься, – говорит Зейн, – поэтому позвал Тенди, чтобы она тебе помогла.

Как только я освобождаюсь от всех этих устройств, я соскальзываю с кровати, внезапно заметив, что на мне надета свободная пижама. Зейн мигом подскакивает ко мне, обхватывает рукой мою талию, прижимая к себе и предлагая опереться на него.

– Думаю, я и сама могу, – я выворачиваюсь из его рук, пытаясь не замечать, как это его расстроило.

– Конечно, – отвечает он, стараясь звучать бодро.

Я иду за ним по коридору, устеленному ковром, и мы подходим к соседней комнате.

– Она всё ещё слаба, – предупреждает меня Зейн, когда я касаюсь дверной ручки.

– Но она ведь в порядке, да? – я ищу на его лице хоть один признак того, что он что-то скрывает от меня.

– Она будет в порядке. Но… не хочу, чтобы ты была шокирована.

– Она помнит что-нибудь?

– Она понимает, где она. Мы с Гретой помогали ей, насколько могли, заполнить пробелы.

– А как ко всему этому относится твой отец? Недоволен, что мы здесь?

Зейн поджимает губы.

– Ему не давали слова, тем более что всё это оплачиваю я.

Я перевожу взгляд в пол, поражаясь его щедрости.

– Спасибо большое, – говорю я, избегая встречаться с ним взглядом.

Зейн держит дверь открытой, и я чувствую его ладонь у себя на спине, подталкивающую вперёд. Первое, что я вижу, заходя внутрь, – это вихрь светлых кудряшек, несущийся ко мне. Эмили кидается мне на шею, и я крепко сжимаю её в своих объятьях, даже слишком крепко. Вместе с ней я сажусь в кресло рядом с кроватью, Эмили устраивается у меня на коленях, как котёнок. И только тогда я поднимаю глаза на рыжеволосую женщину, лежащую в постели. Она бледна, её глаза широко распахнуты. Она улыбается мне, её губы шевелятся, произнося моё имя.

– Сиенна, девочка моя, – шепчет она. Она протягивает дрожащую руку, и я хватаюсь за неё. Слёзы набегают на глаза.

– Мама, – прижимая Эмили к груди, я наклоняюсь к маме, провожу рукой по её волосам и целую в щёку, – я безумно скучала по тебе.

– Ох, Сиенна, – говорит она. – Я так переживала за тебя.

– За меня? Ты переживала за меня? – рыдания рвутся из меня. – Я думала, что потеряла тебя.

Мама плачет.

– Прости, – мотает она головой, слёзы капают на мягкий хлопок покрывала, обёрнутого вокруг её груди. – Тот человек… он что-то сделал со мной, – в её глазах отражается боль. Я жду, пока она продолжит. – Он пытался внушить мне, что я другой человек. Хотел, чтобы я думала, будто я даже замужем за кем-то другим.

В моей голове всплывает изображение того мужчины с заметной сединой.

– Я видела те картинки, мам. Они выглядели такими настоящими.

Мама кивает и отворачивает голову.

– Знаю.

У меня накопилось столько вопросов, мне нужно столько ответов… Но сейчас не время. И я спрашиваю только:

– Ты что-нибудь помнишь?

– Нет, – вздыхает она. – Только урывками, как была в той комнате с проектором, прокручивавшим картинки.

– Ты не помнишь, как я приходила туда, чтобы забрать тебя?

– Ты приходила? – слёзы вновь наворачиваются на её глазах.

– Несколько раз. В разные места, – вообще я испытываю облегчение, что она не помнит, как её похитили или держали в той камере с крысами. Может, это стало такой травмой, что её мозг решил заблокировать воспоминания. И я рада этому.

– Прости меня, – повторяет она.

– Это не твоя вина, мам. Это мне нужно извиняться, что втянула тебя во всё это, – я закрываю глаза. Голова внезапно становится тяжёлой.

– Тебе нужно больше отдыха, – она так тихо произносит слова, что я едва её слышу.

Я открываю глаза: она смотрит на меня из-под полуприкрытых век.

Неохотно поднимаюсь, опуская Эмили на пол.

– Ты права, мам, – слегка подталкиваю Эмили к двери. – Пойдём, Эми. Маме надо поспать.

Мама пытается сесть, чтобы возразить, но сразу же падает обратно на подушки.

– Видел бы меня сейчас ваш отец, – бормочет она скорее себе, чем нам.

Я наклоняюсь к уху Эмили и шепчу:

– Можешь пойти найти Зейна? Я догоню тебя через минуту, ладно?

Она кивает и выбегает из комнаты, дверь остаётся приоткрытой за ней.

Присев на край кровати, я вновь беру мамину ладонь в свою руку.

– Мам, когда вы познакомились с папой, он что-нибудь говорил о своей прошлой работе?

Или прошлой жизни.

Она хмурится и качает головой.

– Как видишь, я плохо разбираюсь в людях. Мой собственный муж спускал деньги на азартные игры, а я ни сном ни духом.

Сжимаю её ладонь.

– Похоже, мы много чего не знали о папе. Но что-то мне подсказывает, он не делал ничего дурного.

Мама грустно улыбается.

– Это очень мило с твоей стороны, но…

– Нет, мам. Я узнала о нём кое-что, что идёт вразрез со всем тем, что нам говорили, – говорю с ободряющей улыбкой. – Он был хорошим человеком. Всегда.

Она моргает несколько раз, глаза блестят от слёз.

– Спасибо, Сиенна, – шепчет она. – Мне не хватало этих слов.

На несколько секунд мы замолкаем. Потом она отворачивает голову, её рука обмякает в моей ладони, а дыхание становится ровным и глубоким. Я сижу и смотрю, как она засыпает, радуясь, что она, наконец-то, в безопасности. Если я что-то и поняла за последние недели, так это то, что я не представляю свою жизнь без мамы и Эмили.

Поцеловав её в холодный лоб, я тихонько выхожу из комнаты. Зейн идёт по коридору навстречу мне, его лицо светлеет при виде меня.

– Как она? – спрашивает он, опираясь рукой на стену рядом со мной.

– Нормально. Отдыхает сейчас. Что бы с ней ни произошло в МПЗ, это её сильно измотало.

– Врачи говорят, что переливание крови прошло успешно, так что скоро она полностью поправится.

Я прикусываю губу, глядя на него.

– Значит, никаких последствий промывания мозгов, или что они там с ней сделали?

Он убирает руку со стены и кладёт мне на плечо, придвигаясь ближе.

– С ней всё будет хорошо, Сиенна. Обещаю.

Я выдыхаю. Все мои тревоги, все мои сомнения покидают меня. Но потом я вспоминаю про Трея, и новый узел закручивается в моей груди.

– Могу я зайти к Трею?

Рука Зейна соскальзывает с моего плеча, он кивает и ведёт меня по коридору. Я не могу сдержать улыбку, расплывающуюся на моём лице, когда мы останавливаемся у двери всего через две комнаты от моей.

– Он по-прежнему без сознания, – предупреждает Зейн, – но врач говорит, что ему пойдёт на пользу, если мы будем разговаривать с ним. Может очнуться скорее.

– Ты тоже зайдёшь?

– Нет, оставлю вас наедине. Когда закончишь, найди меня.

Киваю, делаю глубокий вдох и толкаю открытую дверь. Комната Трея не такая большая, как моя, но всё же уютная: с большой двуспальной кроватью и тёмной мебелью.

Моя улыбка становится шире, когда я вижу Трея в этой огромной кровати. У него бледное лицо, но за ним явно ухаживали. Его тёмные волосы были спутанными, а теперь они чистые и завиваются у основания его шеи.

Если не обращать внимания на трубки, торчащие тут и там из его тела, он выглядит так, будто отдыхает. Словно если я поцелую его, он может проснуться. Надо попробовать.

Наклоняясь к нему, я прижимаюсь губами к его тёплому рту. Уже не верится, что совсем недавно я была уверена, что его больше нет. Умер. Потерян для меня навсегда,

Отстраняюсь, рассматривая его лицо, запоминая каждую чёрточку, в предвкушении, что он вот-вот откроет глаза и улыбнётся мне.

Я не так глупа, чтобы думать, что если Трей жив, то это сразу решает все проблемы. У нас всё ещё есть члены «Грани», которым некуда пойти, много боли и неконтролируемой злости. Наши потери колоссальны. Нам нужен лидер. Кто-то достойный, кто сумеет справиться со всем этим.

Нам нужен Трей.

И я знаю точно: что бы ни случилось, я буду рядом с ним.

Едва заметное шевеление руки Трея вмиг ускоряет моё сердцебиение. Я склоняюсь над ним, шепчу его имя, сначала тихо, затем громче. Но он остаётся неподвижным.

Осторожно, стараясь не задеть рану на его груди, я забираюсь к нему в кровать и кладу голову на его плечо. Его тело кажется таким родным, запах его кожи кажется таким родным, и когда я переплетаю наши пальцы, его руки кажутся такими родными.

Не знаю, сколько я там пролежала, прижавшись к нему в надежде поговорить с ним, но затем его пришли проверить две медсестры. Шёпотом прощаюсь и целую его колючую щеку, и в моей голове всплывает воспоминание о нашей последней совместной ночи в лагере. Той ночи, когда я думала, что он погиб.

– Я люблю тебя, – шепчу ему.

Правда люблю. И мне не терпится сказать это ему.

***

Каждый день я навещаю Трея, сижу у его постели, жду, когда он откроет глаза и увидит меня. Жду, когда я смогу сказать ему, что люблю его, чтобы узнать, испытывает ли он те же самые чувства ко мне. И так три дня, три бесконечно долгих дня, с тех пор как я очнулась в доме Зейна. Мама с каждым днём выглядит всё крепче и здоровее, отчасти благодаря кулинарным талантам Греты, отчасти потому, что Рэдклифф не солгал – возможно, единственный раз в жизни – о том, что они лечили её от волчанки. Не знаю, навсегда ли, но по крайней мере сейчас ей стало лучше.

К счастью, я так ещё и не столкнулась с Харлоу, который, насколько мне известно, проводит большую часть времени в западном крыле дома, избегая незваных гостей. Меня это устраивает. Я уже знаю, что когда-нибудь потребую от него ответы на свои вопросы. Пока он может прикидываться дураком, но рано или поздно ему придётся сознаться, что он знает о моём отце, об их отношениях с Пенелопой и о генетически модифицированных эмбрионах. Харлоу Райдер не тот человек, который мог бы не заметить творящееся у него под носом. Так что же он скрывает?

Днём, в половине первого, я захожу в комнату Трея, в отчаянной надежде, что сегодня он проснётся. Я так хочу почувствовать его губы на моих губах, его дыхание на моей коже и его руки на моей талии. Как обычно, я целую его в губы и беру в руки его ладонь.

– Привет, Трей, ты собираешься открывать сегодня глаза? – выжидаю несколько секунд, как всегда, разглядывая изгиб его рта, его волевой подбородок с едва заметной ямочкой.

– Я сегодня говорила с Триной, она сказала, что выжило около сотни «граневцев». Они прячутся в ожидании твоего возвращения, – наклоняюсь ближе, касаясь губами его уха. – Ты нужен им, Трей. Ты нужен мне.

Его пальцы шевелятся и веки дрожат, словно он пытается найти силы, чтобы открыть их. Моё сердце трепещет в груди.

– Я здесь, Трей, – шепчу ему, – я здесь.

Жду, не смея дышать. Проходит, кажется, целая вечность, и его глаза открываются. У меня перехватывает дыхание, когда взгляд его голубых глаз встречается с моим. Мне сразу вспомнилась наша первая встреча, когда он проник в здание правительства, чтобы спасти меня.

– Привет, – мягко говорю я, уголки губ приподнимаются сами собой. Я так долго ждала этого момента, что мои ожидания сильно забегают вперёд. Я жду, что он улыбнётся в ответ. Сожмёт мою ладонь. Хоть что-нибудь. Но я оказываюсь не готова к его реакции.

– Привет? – произносит он низким голосом. Не своим. В его взгляде смятение и нерешительность. Он осматривается. – Где я?

Я кладу ладонь ему на щеку.

– В одном безопасном месте.

Он рассматривает меня и затем хмурится.

– Прости, мы знакомы?

Первая мысль: он шутит. Или просто слегка дезориентирован.

Но очень быстро я понимаю, что ни то и ни другое. Я всматриваюсь в его голубые глаза, как два глубоких озера, надеясь, что ко мне вернётся мой Трей. Но он только смотрит в ответ с пустым выражением лица. Я убираю руку с его лица и отстраняюсь.

– Ты меня не узнаёшь?

Он качает головой и тут же морщится от боли. Поднимая руки, он замечает капельницу.

– Какого чёрта здесь происходит? – бормочет он.

– Ты… ты сильно пострадал. Ты ничего не помнишь?

Он поднимает глаза на меня, и мне кажется, что он вспомнил. На долю секунды наши взгляды встречаются, и я молюсь, чтобы этого оказалось достаточно. Но он качает головой, и мои надежды рушатся.

Я не оставляю попыток:

– А лагерь? Или вообще «Грань»? Или, может быть, Нэша, твоего кузена? Что-нибудь из этого тебе кажется знакомым?

Трей жмурится и прижимает руки к голове в отчаянии.

– Я не понимаю, что здесь творится. Чего ты?.. – он открывает глаза и хмуро смотрит на меня. – Что тебе от меня нужно? Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

С болью в сердце я поднимаюсь и медленно направляюсь к двери. Мучительно было думать, что он мёртв, но это…

Это в миллион раз хуже.

– Погоди! Ты куда? – кричит он вслед.

– Позвать врача. Кого-то, кто может тебе помочь, – говорю, не оглядываясь.

– Но, постой… – отчаяние в его голосе заставляет меня остановиться и обернуться. – Я должен помнить тебя?

Моё сердце пропускает удар. Я хочу встряхнуть его. Хочу, чтобы он вспомнил меня, вспомнил нас… Но вместо этого я разворачиваюсь.

– Нет. Видимо, нет.

Я застываю в коридоре, жду, когда за мной закроется дверь.

И падаю на пол.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ