Текст книги "Катализатор (ЛП)"

Автор книги: Кристин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Как и мне.

Он опускает руки и движется к холлу.

– Ты, наверное, хочешь попрощаться с Эмили, перед тем как уйти? Они должны быть на кухне. Я могу тебя туда провести, – его голос звучит отстранённо, совсем непохоже на парня, с которым мы только что целовались на диване в его гостиной… полуголым, стоит заметить.

Он ведёт меня по коридору с фотографиями: улыбающийся малыш Зейн, Харлоу со своей женой и Стилом до рождения брата, Зейн со своим отцом. Но ни одной фотографии Зейна с матерью. Я всматриваюсь в фотографии женщины, которую он никогда не знал. Она красивая, длинные тёмные волосы обрамляют её лицо, а в уголках её больших голубых глаз заметны морщинки, когда она улыбается. Она выглядит странно знакомой…

Я резко вдыхаю от узнавания. Женщина с фотографии моего отца. Моего отца, до того как он сменил имя и вообще свою личность.

Мой отец знал мать Зейна?

– Твою маму звали Пенелопа?

Зейн кивает.

– Поэтому папа и создал «Хромо 120».

Мои брови взлетают вверх.

– Почему?

– Чтобы остановить передачу несовершенных генов. Он часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать.

– Как она умерла?

– При родах, но причиной было заболевание, с которым она боролась годами.

Я колеблюсь, стоит ли признаваться Зейну в том, что я узнала о своём отце и его матери. Я хочу это сделать, но меня останавливает страх, что он может рассказать что-то Харлоу. Вместо это я говорю:

– Она была красавицей.

– Да, была, – в его голосе звучит мягкость. – Хотел бы я, чтобы она смогла побывать на моей свадьбе и взять на руки моего первенца…

Он обрывает себя.

Хотя я понимаю, что он делится со мной кое-чем очень личным о своей матери, его слова жалят меня, не знаю, почему. Может, потому что все эти значимые моменты его жизни будут принадлежать Ариан.

Зейн заводит меня за угол и через задний вход в ярко-освещённую изысканную кухню. Эмили стоит на деревянной табуретке рядом с Гретой, старательно раскатывая тесто для верхней корочки пирога на огромном столе посреди кухни невероятных размеров. Я провожу рукой по гладкой каменной поверхности соседних столешниц. В последний раз, когда я была здесь, я собиралась отравить отца Зейна.

– Смотри, Си-Си! Смотри, что я сделала, – радостно кричит Эмили, указывая на тесто.

– Она такая прекрасная помощница, – подмигивает мне Грета. – Это, на самом деле, уже второй наш пирог. Первый уже стоит в духовке.

– Си-Си, хочешь попробовать кусочек моего пирога?

Я поднимаю Эмили с табуретки на руки.

– Мне пора уходить, Эми.

– Куда ты уходишь? Почему не можешь остаться ещё? Ты не хочешь попробовать пирог, который я приготовила? – она буквально обстреливает меня вопросами. Зейн прочищает горло:

– Эмили права. Тебе не стоит никуда спешить, когда один из пирогов Греты уже стоит в духовке, – он подмигивает мне. – Я не понаслышке знаю, что она делает самые лучшие пироги в мире.

Грета похлопывает по стойке и кивает на один из высоких барных стульев.

– Присаживайся, дорогая. Клубничный пирог пора будет доставать через пять минут, а потом подождать несколько минут, пока он не остынет, – она переводит взгляд на Зейна. – Зейн, сможешь помочь мне приготовить безе для второго пирога?

Зейн опускает взгляд на своё тело в одних плавках.

– Только сначала надену что-нибудь, – он вылетает из комнаты.

– А какой пирог вы сейчас делаете? – спрашиваю я.

– С лаймом и сверху безе. Мой любимый.

– Звучит аппетитно.

– Зейн всегда мне помогал, – делится Грета, глаза восторженно сияют. – С самого детства он приходил на кухню и смотрел, как я готовлю. Когда он уже подрос, начал помогать мне готовить блюда, – она вытирает руки о фартук, открывает холодильник и достаёт яйца. Поставив их на стойку, она встречается со мной взглядом. – Зейн мне как сын. Его мать и я были подругами со школы. Когда я узнала о её смерти, я пришла к Харлоу и предложила свою помощь. И вот я здесь уже двадцать один год.

– У вас когда-нибудь была своя семья?

Она улыбается и качает головой:

– Нет. Харлоу не раз предлагал мне найти генетическую пару, но я довольна тем, что имею.

Что-то в её словах цепляет меня. Она знала Пенелопу со школы… Может, она знала и моего отца.

– А вы, случайно, не знали человека по имени Митч Хувер?

Грета удивлённо распахивает глаза.

– Конечно, знала. Почему ты спрашиваешь?

– Он был старым другом моего отца, – лгу я.

– Я очень хорошо его знала. Они многие годы дружили с Пенелопой. Именно она помогла ему устроиться на работу генетиком в компанию Харлоу, – Грета поджимает губы. – Как трагично оборвалась его жизнь. У него случился сердечный приступ за рулём, можешь себе представить? – она наклоняется ко мне. – Знаешь, только между тобой и мной, но я всегда подозревала, что Митч винил себя в смерти Пенелопы. В этом есть какая-то ирония, что его машина вылетела со скалы спустя несколько дней после того, как умерла Пенелопа.

Моё сердце замерло на мгновение.

– Он… эм… вылетел в машине со скалы?

– Да, ужасная трагедия. Сказали, что у него был приступ и что он потерял управление. Но меня всегда терзали сомнения, что если это был суицид, а никакой не приступ, – она выпрямляется. – Полагаю, мы этого никогда не узнаем.

Мой отец сфальсифицировал собственную смерть. Вот что, наверное, имел в виду Дьявол, когда сказал, что помог моему отцу найти место получше.

Мои мысли мечутся, а в этот момент Зейн заходит на кухню в красной футболке с эмблемой «Кибертроникс» и всё ещё влажных плавках.

Грета поручает ему разбить яйца и отделить белки от желтков, пока я наблюдаю, сидя на барном стуле, и пытаюсь осмыслить то, что она мне рассказала. Мой отец с Пенелопой были друзьями, и он подстроил свою смерть, сменив личность, всего через несколько дней после её смерти. Зачем?

Я сосредотачиваюсь на приготовлении пирога перед собой. Меня забавляет то, как Грета и Зейн шутят и поддразнивают друг друга. Даже Эмили принимает участие в подколках. И пока я смотрю на них, я не чувствую себя лишней, даже наоборот. Я чувствую себя частью чего-то по-настоящему удивительного. Семьи. Настоящей семьи. Это всё очень сильно напоминает мне о том, какой была моя семья до того, как мой отец был убит, мама заболела, а я вляпалась в эту заваруху. Сердце болезненно ноет. Я пытаюсь подавить эту жалость к себе.

– Грета, думаю, эти яичные белки уже загустели настолько, насколько это вообще возможно, – говорит Зейн, разглядывая миску. – Я помню, что ты говорила что-то о мягких гребнях волн, но если я продолжу дальше, у меня будет целая горная цепь.

Я спрыгиваю со стула, что взглянуть. Грета сказала Зейну, что безе будет готово, когда будут мягкие волны. Я оцениваю содержимое миски:

– Ага, готово.

Зейн закатывает глаза.

– Так ты у нас эксперт по безе?

Я упираю руки в бёдра.

– А может и так.

Зейн ухмыляется.

– Если ты такой эксперт, может, тогда попробуешь на вкус и скажешь мне, готово ли оно? – он зачерпывает густую массу пальцем. Я отшатываюсь, неуверенная, как отношусь к идее слизнуть безе с его пальца. Но он задумал кое-что другое.

Зейн размазывает безе по моему носу и смеётся. Мои глаза распахиваются от удивления, а потом сужаются от мгновенного решения. Я набираю массу из миски в кулак, и улыбка сходит с его лица.

– Ты этого не сделаешь, – произносит он.

Я размазываю безе по его лицу с истеричным хохотом.

Эмили визжит от смеха, а Грета принимает строгий вид, но тон у неё добрый:

– Хватит, вы, двое, а то на пирог ничего не останется.

Зейн пытается меня схватить, но внезапно останавливается, глядя куда-то через стол в центре кухни. Я разворачиваюсь, и моё сердце пропускает удар.

Ариан.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

– Простите, что прерываю. Генри впустил меня и сказал, что ты на кухне, – говорит Ариан, неуверенно улыбаясь.

Удивительно, но она не выглядит расстроенной тем, что Зейн проводит время с другой девушкой. Её, похоже, не волнует, что лицо Зейна измазано безе. Она, правда, такая лапочка или притворяется?

Она переводит взгляд на меня и приветливо улыбается.

– Ты, должно быть, Сиенна.

Она протягивает ухоженную ручку, а я хочу провалиться сквозь землю. Я подаюсь вперёд и пожимаю её изящную ладонь. Руки, которые, наверное, в жизни ни одной тарелки не вымыли. Зейн передаёт мне полотенце, чтобы вытереть лицо, подходит к невесте и чмокает её в щёчку.

– Я забыл о встрече? – неловко шепчет он.

Ариан смеётся, и я замечаю её ослепительно белые зубы.

– Нет. Стил позвонил мне, чтобы напомнить о супер-распродаже в магазинчике «У Нелли». Я как раз проезжала мимо, чтобы спросить, не хочешь ли ты пойти.

Стил. Ну конечно.

Зейн бросает на меня взгляд на долю секунды. Очевидно, что он чувствует себя неудобно. Намёк, что мне пора уходить.

– Я как раз собиралась уходить, так что… – бросаю полотенце на стойку.

– Но я же только пришла, – отвечает Ариан, надувая губки. – Я так хотела с тобой познакомиться.

Я сжимаю зубы, глядя на Ариан. Интересно, что там ей Зейн про меня наговорил. Как он объяснил ей присутствие Эмили в доме? Мне с трудом верится, что она не испытывает ни капельки ревности. Как бы она поступила, если бы узнала, что несколько минут назад я целовалась с её без пяти минут муженьком?

– Си-Си, ты же ещё не попробовала пирог, – ноет Эмили.

– Я могу это исправить, – напевает Грета. Как незаметный кухонный ниндзя, она уже разложила клубничный пирог по тарелкам и теперь передаёт каждому из нас по тарелке, оставляя последний кусочек для Эмили. Зейн садится на барный стул рядом с Ариан, а я прислоняюсь к стойке, готовая в любой момент сбежать.

– Сиенна, – обращается Ариан. – Зейн уже рассказал мне, что ты журналист под прикрытием и сейчас взялась за задание где-то за пределами Рубекса.

Вот это новость. Я поднимаю брови.

– Вот как?

– Как идёт работа над заданием? Я слышала, что сейчас буйствует эта радикальная организация, «Грань».

Зейн отводит глаза, и тогда я понимаю. Он такой же хороший лжец, как и я.

Я улыбаюсь, пытаясь собраться с мыслями.

– Это настоящее безумие. Эти ребята из «Грани», как всегда, неугомонные, – я решаю добавить немного пропаганды «Грани» в наш разговор. – Хотя это интересно. Я считаю, что действия «Грани» понимаются превратно.

Зейн давится пирогом, но я пока ещё цела и невредима. Потому и продолжаю:

– Ну правда. Им приписывают несколько нападений за прошедшие месяцы, но они здесь не при чём. Так получилось, что я хорошо знакома с их лидером, – подмигиваю Ариан. – Ну, то есть, очень хорошо. И он клянётся, что это всё подстроено.

Я чувствую на себе взгляд Зейна, но сосредотачиваюсь на пироге в своей тарелке.

– Я даже не думала об этом, – говорит Ариан, её красивое лицо вытянулось от удивления.

– Как и я, пока не познакомилась с ними и не поговорила с их лидером, – пожимаю плечами. – Они в самом деле хорошие люди, которые действуют на благо общества.

– Ну, тогда твоя статья должна будет открыть всем нам глаза, – отвечает Ариан, поднимая вилку с кусочком пирога.

– Очень важно донести до людей правду, – открытым текстом говорю я, глядя прямо на Зейна.

Ариан не замечает. Она занята тем, что накалывает клубнику и аккуратно кладёт себе в рот, облизывая свои губки, которые у неё, конечно же, бантиком.

Я продолжаю есть свой пирог и даже доедаю остатки с тарелки Эмили, которую она мне передаёт со словами, что уже объелась.

Когда мне подворачивается подходящий момент для побега, я вежливо извиняюсь и прощаюсь с Эмили. И хотя я не хочу оставлять её, полагаясь на обещание Зейна, я знаю, что через несколько дней, которые пролетят незаметно, мы снова встретимся.

Зейн предлагает проводить меня до двери, и хотя я неловко перевожу взгляд на Ариан, её это, похоже, абсолютно устраивает. Я говорю ей «пока» и благодарю Грету за пирог, затем наклоняюсь к Эмили, чтобы обнять её напоследок.

– Я скоро вернусь, ладно?

Она кивает.

– А теперь сходи переоденься. Не стоит весь день разгуливать в купальнике.

Эмили убегает, её маленькие ножки топают по мраморному полу.

Зейн отводит меня к входной двери и выходит со мной на крыльцо, закрывая за нами дверь.

– Ещё раз спасибо, что присматриваешь за Эмили…

Зейн перебивает меня:

– Это правда, то, что ты сказала на кухне?

Я уклоняюсь от ответа.

– Ты о чём?

– О том, что ты очень хорошо знакома с лидером «Грани», – он сужает глаза.

– Возможно. Тебя это волнует?

– Не должно, – он мотает головой. – Но всё же волнует.

Я наклоняю голову к плечу.

– Чисто из любопытства: что ты сказал Ариан? Почему Эмили живёт у тебя?

Неловкая улыбка искажает его лицо.

– Я сказал ей, что вы мои кузины, и ты попросила меня присмотреть за своей сестрой, пока ты на задании.

У меня отваливается челюсть.

– Кузины?

Что ж, это объясняет, почему она так спокойно отнеслась, увидев меня с Зейном на кухне.

– Я не знал, как объяснить, кто вы такие, – он хмурится. – А что я должен был сказать? «Эй, Ариан, это девушка, о которой я не могу перестать думать, и ей нужно с кем-то оставить сестру, пока она дерётся с плохими парнями и спасает свою мать», – он качает головой. – Ничего хорошего из этого бы не вышло.

– Думаешь? – говорю я голосом, полным сарказма. – А что ты сказал своему отцу? То же самое?

Уголок губ Зейна дёргается.

– Конечно, нет. Я сказал ему правду… отчасти. Сказал, что Эмили – сестра друга, который должен уехать из города на несколько дней.

Друг. Понятно.

Я закрываю глаза, внезапно чувствуя себя бесконечно уставшей. Стресс и нехватка сна истощили меня. Когда я их открываю, Зейн пристально смотрит на меня, обеспокоенно нахмурившись.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Я вздыхаю, словно на моих плечах вес всего мира.

– Буду. Как только высплюсь и верну маму, – тяжело сглатываю. – Но пока тебе стоит выяснить, что творится в лаборатории твоего отца. Там происходят плохие вещи, очень плохие вещи.

– Ладно, я выясню, – говорит он и колеблется, перед тем как оглянуться вокруг, пробормотав что-то вроде «чёрт побери», и притянуть меня к себе за талию. Я утыкаюсь носом в его грудь и вдыхаю запах стирального порошка. Он шепчет: – Пять дней. Я верну тебе её за пять дней, обещаю.

Он целует меня в макушку и отпускает.

Дверь закрывается за ним, и в этот момент я точно знаю, что могу верить его обещанию.

***

По возвращении в лагерь я направляюсь прямиком в свою комнату. Белоснежные стены ослепляют, но меня успокаивает мысль, что это безопасное место. Убежище.

Лёжа на кровати, я думаю о своей поездке к Зейну. Я не понимаю, почему меня так тянет к нему или почему в его объятьях я чувствую себя в безопасности. Может, потому что он гем, и всё в нём кричит об идеальности, даже этот чёртов голос, от которого мне хочется умолять его повторить моё имя.

И потом этот поцелуй. Тот, который разжёг во мне огонь. Я рассеянно провожу пальцами по губам.

Резкий стук в дверь пугает меня.

– Заходи, – говорю я, поднимаясь с кровати. Подозреваю, это Трина пришла за полным отчётом о моей поездке к Эмили и Зейну.

Однако в комнату входит Трей, закрывая за собой дверь. Его глаза красные, и сам он весь выглядит ужасно.

– Где ты была? – буднично спрашивает он. – Я приходил раньше – хотел предложить пострелять по мишеням.

– Ездила к другу.

Он фыркает.

– А у друга есть имя?

– Да.

Но я не хочу его тебе говорить.

Трей пожимает плечами и направляется к моей кровати.

– Можно? – спрашивает он, перед тем как сесть.

– Конечно, – я сажусь напротив него на пластиковый стул с круглой спинкой – единственное излишество в моей комнате.

– Сиенна, по поводу прошлой ночи…

– Всё в порядке.

– А? – он смотрит на меня, сбитый с толку.

– Я знаю, что ты не хотел его убивать.

Трей качает головой.

– В том-то и проблема: я хотел. Когда я увидел, что он собирается с тобой сделать… – он сжимает кулаки. – Я сорвался, – он поднимает глаза, полные сожаления. – Я сорвался. И мне жаль, – он поднимает руки. – Я только и делаю, что извиняюсь в последнее время. Сначала Гарретт… – он запинается. – Я не хотел бросать его, – с мольбой в глазах он смотрит на меня. – Знаешь, как тяжело мне было? Развернуться и оставить его там умирать?

Чувство вины пожирает его, и это разбивает мне сердце. Я присаживаюсь на кровать рядом с ним, кладу руку ему на плечо.

– Я знаю, что тебе было тяжело. Мне тоже жаль, что мы не смогли его спасти. Но всё в порядке. Мы это переживём.

Трей кивает и наклоняется ко мне, глядя на губы. Он берёт меня за подбородок.

– Знаю. Мне просто нужно было услышать это от тебя.

Он выдыхает, и я чувствую запах алкоголя. Мне стоит попросить его уйти, но внезапно просыпается любопытство.

Когда его губы накрывают мои, это поражает меня. Его поцелуй совершенно не похож на тот, что был с Зейном, но он не менее волнующий. Трей настойчив. Взволнован. Слегка теряет контроль. Я чувствую, как его руки скользят по моему телу, притягивают ближе к себе, забираются под футболку.

Мой мозг посылает предупреждение, но я не обращаю внимания. Мне так хорошо. Его руки гладят мою спину под одеждой и смещаются к животу, посылая миллион бабочек по всему телу. Когда его пальцы проводят по нижней части лифчика, я забываю, как дышать. Знаю, что должна его остановить.

Я слегка отвожу его руки, но он продолжает меня целовать, прижимая к кровати. Его руки обхватывают меня ниже пояса, придвигая ближе. Разум кричит, что пора остановиться. Я сажусь, отталкивая его дрожащими руками.

– Стой, – говорю твёрдо. Сердце бешено бьётся, трепет в животе превратился в пульсирующую боль.

Трей отсаживается, ошеломлённый. Интересно, вспомнит ли он об этом утром. Пожалеет ли?

– Прости, – бормочет он. – Не знаю, что на меня нашло. Просто забудь об этом. Пожалуйста.

Он вылетает из комнаты, хлопая за собой дверью.

Мои пальцы сами тянутся к губам, а потом к пылающим щекам.

Не могу поверить, что он поцеловал меня. Это было неожиданно и в то же время… так правильно. В отличие от поцелуя Зейна, который не должен был ничего значить, этот… этот был настоящим. Или мог быть.

Подумать только, до сегодняшнего дня я никогда ни с кем не целовалась, а тут вдруг с двумя в один день. Что бы на это сказала теория вероятности?

***

В последующие несколько дней у меня складывается впечатление, что Трей меня избегает. Когда я присаживаюсь за обеденный стол к нему, Трине, Джеффу, Кудряшу, Кейду и ещё паре ребят, имена которых я начинаю понемногу запоминать, он встаёт и покидает столовую. Когда я прошу его потренировать меня в стрельбе, он перепоручает это Кудряшу. Когда у меня дежурство на кухне или в прачечной, он, проходя мимо, вежливо кивает и идёт дальше.

Неужели это, правда, было так ужасно? Ему настолько не понравилось целовать меня, что он теперь вообще не хочет иметь со мной дела? Я понимаю, что он старше и опытнее, но это же не повод.

На четвёртый день я решаю его подкараулить. Когда у нас по расписанию наступает Час Рефлексии – время на то, чтобы сесть и подумать, как мы можем сделать себя и мир вокруг лучше – я направляюсь в его комнату. Если он скажет, что я отвратительна или что он ненавидит меня до мозга костей, я оставлю его в покое. Но мне нужно услышать это от него лично.

Я стучу со всей силы, решительно настроенная не показывать слабость и не ползать в ногах.

Дверь распахивается, и Трей отшагивает назад, когда видит меня.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. – У тебя по расписанию Рефлексия.

Я захожу в его комнату и закрываю за собой дверь. Киваю на его кровать:

– Можно?

Этот разговор начинает звучать до жути знакомо.

Он пожимает плечами.

– Чувствуй себя как дома, – он пытается делать вид, что спокоен, но я безошибочно угадываю панику, мелькнувшую в его глазах, когда я сажусь на кровать. Он занимает место в другой части комнаты, на деревянном стуле у стола.

Я смотрю вниз на свои ладони. Я уже прокручивала весь разговор в своей голове, но сейчас позабыла все заготовленные слова. Поднимаю на него взгляд, на его руки, скрещенные на груди, на его ничего не выражающее лицо, непринуждённую позу.

– Я сделала что-то не так? – наконец, выпаливаю я.

Его глаза смягчаются, но затем он хмурится.

– Нет. Конечно, нет. Дело во мне.

– Почему ты так говоришь? – продолжаю давить. – Мне всё понравилось.

Лёд тронулся, он усмехается.

– То, что тебе понравилось, ещё не значит, что это было правильно.

– Так ты теперь избегаешь меня, потому что боишься, что создал у меня неправильное впечатление?

– Да. То есть нет…

– Так да или нет?

Трей вздыхает, вся его суровость ушла. Он подаётся вперёд, упирая руки в колени.

– Послушай, Сиенна. Когда я пришёл той ночью к тебе, я был пьян. Я чувствовал себя жалким. Меня мучила совесть, и я, наверное, просто искал утешения. Я хотел увидеть тебя, но не ради этого, – он делает паузу, пронзая меня взглядом. – Я хотел тебя поцеловать. Чёрт, я хотел тебя поцеловать. Но это было неправильно с моей стороны так поступать, когда я едва мог вспомнить об этом на утро.

Моё сердце ухнуло вниз. Он не помнит. Тот потрясающий поцелуй, который перевернул всё внутри меня, ему совсем не запомнился.

– То есть я помню урывками. Я знаю, что это было классно. Но когда я целую тебя, я хочу быть в трезвом уме, чтобы чувства взрывались, а не были притуплены алкоголем. Я хочу помнить всё.

Не успевая осознать, что я делаю, я встаю и направляюсь к нему. Запускаю пальцы в его волосы, оттягиваю его голову назад, замечая вспышку удивления в его глазах.

– Я помню, – шепчу. – Помню всё, что было. И клянусь, я никогда не смогу это забыть.

Я наклоняюсь к его лицу и слегка касаюсь губами его губ, что, как я и надеялась, вызывает цепную реакцию.

Его сильные руки обвивают мою талию, притягивая к себе на колени. Он целует мой лоб, и всё моё тело трепещет от близости к нему. Запрокидывая голову, он смотрит меня с такой тоской, какой я вообще не представляла, что бывает у парней. Его губы накрываю мои, и я растворяюсь. В его объятиях. В его поцелуях. В его руках, тянущих меня ближе к себе, пока наши тела не оказываются тесно прижаты друг к другу.

Через тонкую хлопковую ткань футболки я чувствую жар его ладоней на своей спине. Его поцелуи распаляют меня, но его руки распространяют этот огонь.

Когда его губы спускаются к моей шее, я судорожно выдыхаю.

– Сиенна, – шепчет он, опаляя дыханием моё ухо.

Прикусив губу, чтобы сдержаться и не поцеловать его вновь, я отстраняюсь достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза. В его глубокие голубые глаза, которые затягивают меня, и я чувствую, что я тону в них.

– Я думал о том, как потрясающе целовать тебя по пьяни, – говорит он, – но это в сто раз лучше, когда я трезв.

– Ты прервал поцелуй, чтобы сказать мне это?

– Ага.

– Ты мог бы сказать мне об этом потом, – отмечаю я, обхватывая ладонями его лицо, его щетина царапает мою кожу. – Заткнись и поцелуй меня.

Трей поднимает бровь и ухмыляется.

– Да, мэм.

***

Рано утром на следующий день, как только я закончила одеваться, раздался стук в дверь. Я открываю её и вижу Трея, прислонившегося к косяку. Он прямиком из душа, только побрился, отчего мне хочется провести пальцами по его гладкой коже.

Он заходит внутрь и притягивает меня к себе, ухмыляясь на мой удивлённый взгляд.

– Доброе утро, – бормочет он мне прямо в губы.

Мои руки касаются его лица и проводят по его жёсткой линии подбородка. Он целует мою ладонь и возвращается к губам.

– Слушай, – говорит он, отстраняясь, – я хочу, чтобы ты знала, что я не забыл про твою маму. Я уже связался с несколькими людьми, но на поиски может уйти некоторое время. Хорошо?

Я киваю.

– Спасибо тебе.

Я вспоминаю обещание Зейна… Надеюсь, мне не придётся ждать дольше. Что-то царапает меня внутри из-за того, что я договорилась об этом за спиной Трея, но чем больше людей ищут её, тем лучше.

Трей прочищает горло.

– Я подумывал о том, как бы сходить пострелять после завтрака. Хочешь присоединиться?

– А, теперь ты со мной разговариваешь, – дразню я. – Я была бы счастлива.

Он моргает.

– Я думал, мы даже больше, чем разговариваем.

– Ага, а теперь, я надеюсь, ты винишь себя за то, как вёл себя со мной последние несколько дней.

Его руки скользят по моей спине, прижимая ближе к нему.

– Ужасно себя виню. Как я могу это исправить?

– Если ты меня сейчас поцелуешь, я подумаю о том, чтобы простить тебя.

Всё внутри меня трепещет, когда Трей выполняет условие, начиная с моей шеи и продолжая с губами. Обнимая его за шею, я прижимаюсь к нему всем телом. Кажется, он отстраняется первым, но я не уверена. У меня слишком кружится голова, чтобы замечать что-либо вокруг.

Трей вздыхает и хмурится.

– Похоже, ты будешь очень сильно меня отвлекать.

Я отшагиваю назад и скрещиваю руки на груди, прищурив глаза.

– И что это значит?

Трей смеётся.

– Нет, в хорошем смысле… ну, и в плохом тоже.

Я поднимаю брови, не находя в этом ничего смешного.

Он тянется ко мне, но я уклоняюсь от его рук.

– Мне нельзя забывать, – говорит он, – что я лидер «Грани». Я не могу позволить себе выглядеть слабым, или меня перестанут уважать.

– Так я делаю тебя слабым? – сверлю его взглядом. Чем больше он говорит, тем хуже это звучит.

Его лицо смягчается.

– Нет, ты делаешь меня больше, чем…

– Чем что?

– Чем то, кем я был, – он прочищает горло, и я знаю, что это признак смущения. – Нам просто нужно быть осторожными. Никто не должен знать.

Я ничего не могу поделать с ухмылкой, появляющейся на моём лице.

– Я очень хорошая лгунья.

Трей улыбается и захватывает меня в свои объятия.

– Ты всё время так говоришь, – я чувствую, как он целует меня тёплыми губами в лоб. – Теперь пора это доказать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Зейн Райдер – настоящий волшебник. Верный своему слову, меньше чем за пять дней он смог надавить на Рэдклиффа и получить разрешение на освобождение моей мамы.

Мы встречаемся у железной дороги в четверти мили от тайного входа в лагерь. Когда он подъезжает на своём мерседесе, я сажусь на пассажирское сиденье, моё сердце бешено стучит от нервного напряжения. Зейн улыбается и, кажется, совершенно расслаблен, а я на грани инфаркта. Если это не сработает, то я не знаю, что сделаю.

– Как там Эмили? – спрашиваю, пытаясь отвлечься от того, что нас ждёт впереди.

Зейн посылает мне ободряющую улыбку, прежде чем переключить передачу.

– С ней всё хорошо, – он усмехается. – Она заставила меня вчера поучаствовать в её чаепитии.

– Правда? Где вы взяли набор для чаепития? Не похоже, что у вас там дом полон маленьких девочек.

– Ариан принесла его… – он бросает нервный взгляд в мою сторону. – Эмили пригласила и её тоже.

У меня напрягаются мышцы шеи. Значит, Ариан пьёт чай с моей сестрой, пока я тренируюсь драться с плохими парнями. Всё честно (нет).

– Рада, что Эмили весело проводит время, – выдавливаю я.

Я не знаю, почему меня это так волнует. Я провела последние два дня, целуясь с другим парнем. Почему бы Зейну не пойти на чаепитие со своей невестой?

Несправедливость этого жжёт меня изнутри, напоминая о том, насколько мы разные. Я должна сражаться за свою свободу, пока он загорает у бассейна, попивая прохладительные напитки, а потом идёт на детское чаепитие. Наши миры просто из разных вселенных.

– Эй, – он привлекает моё внимание. – Хотел, чтобы ты знала, я пытался проверить эту тему с удержанием несовершеннолетних. Но не смог ничего найти – ни записей, ни чего-либо подобного. Но что-то явно странное происходит. Есть закрытая зона на объекте на цокольном этаже, и у меня даже нет доступа туда, – он смотрит на меня. – Но я пока не решился спросить об этом у отца.

– Спасибо, что поверил мне. Я понимаю, что была, наверное, чересчур резкой.

– Вовсе нет. Я рад, что ты сказала. Если мой папа, правда, проводит какие-то безумные эксперименты на несовершеннолетних преступниках, я должен об этом знать. Особенно учитывая тот факт, что я собираюсь унаследовать компанию.

Когда я снова выглядываю в окно несколько минут спустя, я замечаю, что мы приближаемся к Малому правительственному зданию, или МПЗ, где и произойдёт обмен. Он находится на границе пустыни; это то здание, из которого Трей вытащил меня в ту ночь, когда перехватил чип. Я не смогла хорошо рассмотреть его тогда, но теперь, при дневном свете, я вижу огромную серую постройку, резко контрастирующую с пустынным пейзажем.

– Я всё ещё не знаю, как тебе это удалось, – бормочу я, пока он заезжает на полупустую парковку.

– Ну, ВИГ теперь получил стимул, чтобы освободить твою маму.

– Что за стимул?

– Маленькую сыворотку под названием Re0Gene.

– А… – делаю паузу. – И что она делает?

– Возобновляет рост клеток. Ускоряет лечение.

– Как моя чудесная мазь от ожогов?

Зейн улыбается, качая головой.

– Это работает немного быстрее, – он тянется за портфелем на заднем сидении за ним. Как только тот оказывается у него на коленях, Зейн набирает код и открывает защёлку. Маленькая склянка с сиреневой жидкостью лежит на бархатной подушечке со специальной выемкой по размеру. – Я согласился отдать им это в обмен на твою маму, вместе с формулой по воссозданию.

С этими словами он достаёт склянку, показывая мне. Мои глаза распахиваются от удивления. Это, должно быть, очень важная сыворотка, раз правительство хочет её заполучить. А Зейн потеряет права на формулу. И всё ради того, чтобы помочь мне?

– Эта сыворотка – моя разработка, – продолжает Зейн. – Я начал работу над ней, когда мне было восемнадцать и я разбил голову, играя в регби с друзьями. Я не хотел, чтобы шрам остался навсегда, и решил создать что-то, что ускорило бы восстановление клеток. Чудодейственный крем. У меня ушло два года, прежде чем я почувствовал, что вывел формулу, и недавно я её усовершенствовал. У меня ещё не было возможности вывести крем на рынок, а теперь, думаю, хорошо, что не было, – его глаза восторженно сияют. – Давай покажу, как он работает. Можно? – он указывает на мою руку, перебинтованную в том месте, где был маячок.

Я киваю и наблюдаю за тем, как он осторожно снимает бинт. Его улыбка сходит с лица, когда он видит наложенные швы и красную, воспалённую рану, которая всё ещё пытается зажить.

– Что произошло?

Я вздыхаю.

– Рэдклифф. Тот человек, который похитил мою маму, вживил в меня маячок. Когда я присоединилась к «Грани», один из её членов помог мне вытащить его.

– Больно было?

Посылаю многозначительный взгляд.

– А ты как думаешь?

Тревога наполняет его глаза вместе с чем-то ещё. Сомнением? Может, теперь он понимает, что я рассказала ему далеко не всё.

– Смотри.

Он открывает колпачок склянки и капает немного на порез. Лёгкое пощипывание под кожей, которое распространяется по всей руке. Почти сразу же разорванная кожа стягивается, пока не остаётся даже тонкой полоски, выталкивая ненужные швы, которые падают мне на колени. Краснота проходит, кожа становится бледно-розовой, а потом снова белой.

Я смотрю в ошеломлении на самое настоящее чудо. Провожу пальцами по месту зажившего пореза, но чувствую только гладкую кожу.