Текст книги "Катализатор (ЛП)"
Автор книги: Кристин Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Не могу поверить, – выдыхаю я.
– Невероятно, правда?
Поднимаю на него благоговейный взгляд.
– Ты гений. Неудивительно, что ищейки правительства захотели пойти на сделку.
Зейн смеётся и возвращает колпачок на место.
– Не такой гений, как мой отец, – его лицо расплывается в широчайшей улыбке. – Но чертовски близок к этому.
– Ты уверен, что хочешь этого? Ты потеряешь всё, над чем работал.
Зейн пожимает плечами.
– Успешная разработка – само по себе лучшая награда. Кроме того, я всё ещё могу сделать много таких сывороток для себя. Могу даже продавать, если захочу.
– Но у них она тоже будет.
– И надеюсь, что они найдут ей хорошее применение. Помогут другим. Вылечат раненых солдат. Тогда это будет стоить всех тех часов, что я провёл в лаборатории, работая над ней.
Зейн делает глубокий вдох и возвращает склянку обратно в портфель. Потянувшись к ручке на двери, он разворачивается ко мне.
– Готова?
Я киваю, внезапно слишком напуганная, чтобы говорить. Боюсь, если я попытаюсь, то все слёзы, которые я сдерживаю внутри, прорвутся наружу. Я поражена его самоотверженностью. Вот он, сидит рядом со мной, и держит в руках нечто потрясающее. Нечто по-настоящему чудесное. И он намереваться это отдать. Ради меня. Это трогает меня до глубины души.
Если бы он только знал, что я не заслужила его доброты.
Мы идём по извилистой дорожке ко входу в здание, и Зейн берёт меня за руку. Его прикосновение успокаивает меня. Я знаю, что всё будет хорошо. Зейн всё устроил. Больше никакой борьбы. Никаких бессонных ночей. Никаких угроз.
Я поднимаю глаза на развевающиеся на ветру флаги, на которых гордо изображён символ успеха Пасифики. Широкая синяя вертикальная полоса, рядом с ней белая, а затем чёрная. В центре большой белой полосы помещён чёрный символ – трискелион.
Зейн тянет на себя стеклянную дверь, и мы вместе заходим внутрь. Нервничая, я оглядываюсь по сторонам. Не знаю, чего ожидать. Я видела только подземное логово правительства, с каменными стенами, находясь в котором, чувствуешь себя как в пещере. Даже когда меня держали в плену в этом же здании, я находилась на несколько этажей ниже в сыром подвале. Но это место выглядит иначе – внутри оно оформлено в романском стиле, с закруглёнными арками, высокими купольными потолками и широкими белыми колоннами. Наши шаги эхом отражаются от пола из гладкого белого мрамора.
Я вижу только людей в форме. Они повсюду. Пересекают холл со стопками бумаг, разговаривают вполголоса, пьют кофе. Никто из них не поворачивается к нам с обвиняющими взглядами, пока мы пересекаем холл, подходя к стойке регистрации в центре помещения с высоким потолком. Я отчасти жду, что они вот-вот выхватят пистолеты и арестуют меня. Моё сердце громко стучит от страха, я пытаюсь отступить назад, но Зейн ловит мою руку и тянет к себе. Девушка на стойке регистрации, блондинка с большой грудью, смотрит на нас, пока мы приближаемся.
– Добро пожаловать. Зейн Райдер, полагаю?
– Да, – улыбается Зейн. – Мы пришли к мистеру Чедвику.
– Конечно. Следуйте за мной, – женщина выходит из-за стойки, направляясь к коридору по нашу левую руку. Я сосредотачиваюсь на её спине в белой блузке, пока её каблуки цокают по полу. Этот забавный звук раздаётся от её обуви на шпильках, словно она каждым своим шагом растаптывает жучков.
Она останавливается у двери под номером двенадцать и поворачивает ручку. Дверь открывается, показывая единственный стеклянный стол с четырьмя металлическими стульями, по два с каждой стороны.
– Сюда, пожалуйста. Он скоро подойдёт.
Когда она закрывает дверь, мне кажется, что мы попали в ловушку, и меня охватывает паника. Я несусь к двери, но она легко открывается. Зейн обеспокоенно наблюдает за моими действиями:
– Всё в порядке?
– Прости, – бормочу я. – Я подумала, что нас заперли.
Зейн посылает сочувственную улыбку.
– Не переживай. Всё под контролем, – он выдвигает стул для меня. – Вот, присаживайся. Возможно, нам придётся подождать.
Я сажусь и пальцами отстукиваю ритм по поверхности стола. Спустя несколько минут я раскачиваюсь на стуле, его ножки скрипят о мраморный пол. Я хожу из стороны в сторону, прикусив щёку изнутри, пока моё сердце нервно бьётся в груди. Я вот-вот увижу свою маму. Что она подумает о моих коротких волосах?
Дверь открывается за нами, и лысый коренастый мужичок в очках входит внутрь.
– Прошу, присаживайтесь, – кивает он на мой стул.
Зейн опять отодвигает для меня стул, но я едва это замечаю. Я слишком занята тем, что вытягиваю шею, глядя на дверь, задаваясь вопросом, где же моя мама.
Зейн ведёт меня к стулу, заставляя присесть, но мои глаза не отрываются от двери. Где она?
Зейн озвучивает мои мысли.
– У нас было соглашение. Где Вивиан Престон?
Тот улыбается, отчего его глаза-бусинки становятся ещё меньше.
– Она сейчас к нам присоединится, – он наклоняется вперёд и хлопает, сжимая ладони вместе. – Вы мне что-то принесли?
Зейн кивает и поднимает свой чёрный портфель, кладя его на стол. После того как он вводит цифровой пароль, замок щёлкает, открываясь. Внутри лежит склянка на специально изготовленной выемке из чёрного бархата. Зейн извлекает сыворотку и поднимает так, чтобы мужчина увидел. Глаза лысого чуть ли не выкатываются из орбит, он алчно улыбается, потянувшись к склянке, но Зейн отводит руку.
– Нет, – холодно говорит он. – Не раньше, чем мы увидим Вивиан Престон.
Мужчина тихо говорит в свои часы, не сводя глаз со склянки.
Я поворачиваю голову, спокойные глаза и уверенная улыбка Зейна ободряют меня. Он берёт мою ладонь под столом и сжимает её, и тогда я понимаю. Всё будет хорошо.
Дверь за нами открывается, и я стремительно разворачиваюсь, голова чуть ли не кружится от нетерпения. Но человек в дверном проёме вызывает страх у меня в груди, а не радостную улыбку на лице.
Рэдклифф.
Кровь стучит в висках, и единственное мысль в голове: это подстава. Он здесь, что увести меня прочь – запереть в своей подземной тюрьме, где воняет мочой и только крысы составят мне компанию.
Мои руки трясутся, я испуганно смотрю на Зейна. Он обхватывает рукой мои плечи в защитном жесте, напрягаясь по мере того, как Рэдклифф присаживается на стул напротив. Я чувствую лёгкое удовлетворение, когда замечаю, что царапины, которые я оставила на его лице, стали глубокими шрамами.
– Полковник Джордж Рэдклифф, – говорит он, протягивая руку. Он окидывает меня быстрым взглядом, я замечаю вспышку ненависти в его глазах, прежде чем он возвращает всё своё внимание к Зейну.
– Зейн Райдер, – отвечает Зейн, сощурив глаза. Он не пожимает Рэдклиффу руку, и я полагаю, это потому, что он узнаёт имя. Имя человека, который пытал меня, угрожал мне и похитил мою маму.
Рэдклифф переводит взгляд на склянку.
– Вижу, ты принёс нам подарок. Позволишь? – спрашивает он со всё ещё вытянутой рукой. Когда Зейн колеблется, Рэдклифф поясняет: – Откуда мне знать, что жидкость в склянке – это не какой-то виноградный сок?
Зейн кивает и передаёт ему склянку, но пододвигается к краю стула, словно думает, что оставаясь на расстоянии вытянутой руки, он продолжает держать ситуацию под контролем.
Рэдклифф открывает колпачок и выливает несколько капель на палец, а потом подносит его к своим шрамам на лице. Мой желудок скручивается, когда я вижу, как заживает кожа. Я хотела, чтобы они остались у него навсегда, но если так я смогу вернуть свою маму, то оно того стоит.
– Потрясающе, – говорит Рэдклифф, глядя в зеркальце, которое он вытащил из нагрудного кармана. Возвращая склянку Зейну, он ухмыляется. – Интересная у тебя сыворотка, – он кладёт тяжёлую ладонь на стол. – К сожалению, Зейн, между нами возникло недопонимание. Мы не удерживаем Вивиан Престон, она работает на нас.
Я подскакиваю на месте, роняя стул, и хлопаю ладонями по столу.
– Это ложь, – кричу ему в лицо. Пятна перед глазами заслоняют обзор, и я опираюсь на стол, чтобы взять себя в руки. Я так и знала, что они выкрутятся каким-нибудь образом. Всё было слишком просто.
Рэдклифф тянется к внутреннему карману своей военной формы – чёрного комплекта с синими полосами и белой вышивкой по бокам. Символ нашего общества – три бегущие ноги – рельефно выступает на обоих плечах.
Рэдклифф колеблется и, по всей видимости, отказывается доставать то, что собирался. Возможно, пистолет.
Я прожигаю его взглядом.
– Сядь, Престон, – холодно командует он.
Зейн поднимает мой стул и подталкивает меня, чтобы я села. Но я так зла, что могу плеваться огнём. Чувствую, как ярость закипает внутри, рвётся наружу из глубины моей души.
– Я могу это доказать, – Рэдклифф подносит к лицу свои чёрные часы: – Эбигейл, не могла бы ты позвать Вивиан Престон?
Зейн кладёт руку мне на спину, возможно, чтобы убедиться, что я не брошусь душить Рэдклиффа. Но поворачиваясь к двери, я мысленно готовлюсь к тому, что могу увидеть. Какой она будет? Грязная, лохматая, может даже в синяках.
Но я оказываюсь не готова к тому, что вижу на самом деле.
Раздаётся цокот каблуков. В дверях появляется женщина в узкой красной форме, с жемчужными украшениями. Её рыжие волосы закручены в классическую шишку. В руке у неё планшет для бумаг. Её лицо расплывается в улыбке, когда она видит меня.
Мама.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Сорвавшись со стула, я влетаю в её объятия. Её планшет падает на пол. Я так счастлива увидеть её, что даже не хочу думать о том, что за уловку они придумали.
Все эмоции, которые я испытала за прошедшую неделю, всплывают на поверхность, и горячие слёзы жгут мои глаза, текут по щекам. Я вдыхаю её запах, такой родной запах детского порошка и лаванды. Я прижимаюсь к ней и не могу отпустить. Боюсь, что мне всё это просто снится и что в любой момент я могу проснуться в камере два на два метра. Одна.
От моих слёз у неё появляется тёмное пятно на красном пиджаке, но не похоже, что её это беспокоит. И только тогда я вспоминаю, что мы здесь не одни. За нами наблюдают – нет, внимательно разглядывают – трое мужчин. Один хороший, двое плохих.
Я отстраняюсь, вытираю глаза ладонями и вдыхаю сопли, пока они не вытекли. Её руки тут же проводят по моим волосам… по тому, что от них осталось.
– Ты отрезала волосы? – она выглядит печальной, но потом улыбается. – Тебе идёт.
Я отшагиваю назад и рассматриваю её одежду.
– Ты носишь костюм?
Она колеблется, а затем расплывается в ещё одной широкой улыбке.
– Да. Я ношу его на работе, – она крутится на месте, слегка пошатываясь поначалу, но потом восстанавливает равновесие. – Тебе нравится?
Мои глаза сужаются. Что-то не так. Я хватаю её за руки и вынуждаю посмотреть мне в глаза.
– Мам, ты не помнишь? – я разворачиваюсь и указываю пальцем на Рэдклиффа. – Они тебя похитили, держали в той камере с крысами и не давали мне забрать тебя домой, – я встряхиваю её. – Почему ты ведёшь себя так, будто ничего не случилось?
Её глаза распахиваются, и она на секунду выглядит сбитой с толку, но потом растерянность сменяется улыбкой.
– Нет, солнышко. Тебе просто приснился плохой сон. Я была здесь всё это время. Работала.
Мои руки безвольно падают. Я не понимаю, что происходит. Почему она лжёт ради них? Она же знает правду.
– Престон… – голос Рэдклиффа холоден. – Похоже, ты что-то перепутала.
– Ничего я не перепутала! Я знаю, что произошло, – кричу я. В отчаянии я разворачиваюсь к Зейну. Само собой, он должен мне верить.
Но его лицо отражает сомнения.
– Неудивительно, учитывая твоё состояние, – продолжает Рэдклифф, ничуть не обеспокоенный моей злостью. – У тебя ведь это началось недавно?
Мои глаза прожигают ненавистью.
– О чём это ты? Что началось?
– Ты уже рассказала своему парню правду о том, кто ты? – спрашивает Рэдклифф приторно сладким голосом.
О нет. Я понимаю, к чему он клонит. Мой живот сжимается, колени подкашиваются. Я опираюсь на спинку стула, чтобы удержаться на месте.
– Он не мой парень, – бросаю я, чувствуя взгляд Зейна на себе, но избегая смотреть ему в глаза. Мне нужно заткнуть Рэдклиффа. Нельзя, чтобы Зейн узнал об этом вот так.
– Твой парень? – мама обходит меня, чтобы получше разглядеть Зейна. – Ой, какой симпатичный.
– Он. Не. Мой. Парень, – закипаю я.
– Ты можешь перестать повторять это? – бормочет Зейн. – Я понял.
– Эм, – вмешивается лысый мужчина. – Я могу взять сыворотку, пока вы там разбираетесь между собой?
Он улыбается с надеждой во взгляде.
Я не обращаю на него внимания, разворачиваясь к Зейну. Ему стоит услышать это, прежде чем Рэдклифф подаст правду под своим углом. Я сажусь на стул напротив него.
– Зейн, я была не до конца честна с тобой.
Он стискивает зубы, его глаза темнеют.
– Престон, – говорит Рэдклифф, – почему бы тебе не рассказать ему, как ты пробралась в его компанию, чтобы украсть компьютерный чип? – он качает головой. – Знаешь, нехорошо начинать отношения со лжи.
– Заткнись!
– Или ты всегда можешь рассказать ему, как пыталась убить его отца.
Мама ахает за моей спиной:
– Сиенна, это правда?
Я отворачиваюсь от её ошеломлённого лица к Зейну, выражение которого жёсткое, холодное. Я мотаю головой то к ней, то к нему, не зная, кого нужно успокаивать в первую очередь.
– Ты использовала меня, – мрачно произносит Зейн себе под нос.
– Нет! Это его вина, – говорю я, указывая на Рэдклиффа. – Мне нужны были деньги, так что да, я украла чип. Но он принуждал меня к тому, чтобы я убила твоего отца. Он угрожал, что раскроет всем, что я проникла в штаб «Мэтч 360», – я хватаю руки Зейна и пытаюсь поймать его взгляд, но он вырывается из моей хватки. – Зейн, пожалуйста, он плохой человек. Он с самого первого дня играл со мной.
Я хочу, чтобы он разозлился. Хочу, чтобы начал махать кулаками или кричать на меня. Обзывать меня лгуньей. Хоть что-нибудь. Но он спокоен. Неподвижен. И это худшая реакция.
Зейн качает головой и поднимается на ноги.
– Прости, Сиенна, – говорит он, – но, похоже, это со мной играли с самого первого дня.
Он захлопывает портфель и направляется к двери.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
– Ты, – впиваюсь взглядом в Рэдклиффа. Злость, как огонь, пожирающий всё на своём пути, распространяется по позвоночнику и до затылка. Думаю, я могла бы убить его голыми руками. – Это всё из-за тебя.
Рэдклифф улыбнулся, хлопнув ладонями об стол.
– Нет. Это всё из-за тебя.
– Кто-нибудь, может, мне объяснит, что здесь происходит? – спрашивает мама.
Я рассматриваю лицо Рэдклиффа в поисках лучшего места для удара. Куда там, говорил Трей, нужно бить, чтобы отправить в нокаут?
– А, и ещё: благодаря твоей выходке на моей базе, я смог провести распознавание лиц всех трёх твоих дружков, – меня бесит то, как он произносит «дружков», как будто пытается пристыдить меня этим словом. – Не знал, что у меня в руках был лидер «Грани».
– Оставь его в покое, – предупреждаю Рэдклиффа.
– Ах, похоже, ты влюблена не в одного, а сразу в двух мальчиков, – он подаётся вперёд и пошло ухмыляется. – Маленькая Сиенна стала взрослой, да?
От его взгляда у меня мурашки по коже.
Я подскакиваю и хватаю маму за руку.
– Мы уходим. Сейчас же, мам, – с этими словами я тяну её к двери. Она сопротивляется, и мне хочется встряхнуть её, чтобы она очнулась.
– Сиенна, я не могу уйти. У меня осталась работа.
– Заканчивай спектакль, мам. Не для кого больше разыгрывать всё это, – я снова хватаю её за руку. – Мы уходим.
Смеясь, она вырывается и отходит в противоположную часть комнаты.
– Я никуда не пойду, Сиенна. Я не хочу.
Перевожу взгляд, полный ненависти, на Рэдклиффа.
– Что ты с ней сделал?
Рэдклифф пожимает плечами.
– Ничего. Видимо, здесь ей нравится больше, чем с тобой, – его губы кривятся в издевательской усмешке. – Ты такое разочарование, Сиенна.
Его слова попадают прямо в цель. В самое сердце.
И правда. Я сплошное разочарование. Я продала свою душу настоящему дьяволу, который тащит меня в ад. Я лгала, крала, изменяла и едва не убила. Я недостойна любви. Неудивительно, что она не хочет идти со мной.
– Она больна. Ей нужен отдых.
– Она проходит курс лечения волчанки. Я бы даже сказал, она хорошо выглядит, тебе так не кажется?
Мотаю головой.
– Волчанка не лечится…
– Может, для тебя, но не для нас, – гаденькая ухмылка с хитрецой делает его похожим на лиса.
Я разворачиваюсь к маме.
– Мам, – выдавливаю я, – а как же Эмили? Или ты напрочь забыла о своей пятилетней дочери?
Улыбка на её лице застывает.
– Эмили? – шепчет она, словно не уверена в имени.
– Да, Эмили, твоя дочь.
Она мотает головой.
– У меня нет… – она прерывается, глаза вспыхивают, словно она вспомнила. – Как там моя малышка Эмили?
– Скучает по матери.
В её глазах отражается боль.
– Я счастлива здесь. Я давно не была так счастлива, – тихо говорит она, подходя ко мне, и треплет мои щёки, что сосем не похоже на неё. – Скоро я вернусь домой. К тому же, у тебя лучше получается присматривать за ней, чем у меня.
– Это не так, – начинаю возражать.
– Это так, и ты это знаешь, – она проходит мимо меня к двери и открывает её. – Думаю, тебе лучше уйти.
Такое чувство, словно кто-то взял нож и вырезал дыру в моём сердце. И всё, что я могу, это смотреть на неё, пытаясь прочитать её по лицу. Если это её выбор, то почему я вижу в её глазах страх, несмотря на улыбку на губах?
Я обнимаю её, надеясь, что где-то глубоко внутри ещё осталась та мама, которую я знаю и люблю. Та, которая готовила блинчики по субботам и протирала пыль, танцуя под песни времён её юности. Я крепко сжимаю её, словно могу выдавить всё плохое и заменить хорошим.
Отстраняюсь и вижу, что её глаза повлажнели.
– Пока, Сиенна, – произносит она и выходит за дверь.
***
Я жду, что Рэдклифф нацепит на меня наручники и поведёт в свою мрачную тюремную камеру, но он просто кивает на дверь:
– Можешь идти.
Я стою, поражённая, готовая к тому, что мои руки свяжут верёвкой, наденут наручники или просто жёстко схватят за запястья. Я смотрю, как Рэдклифф поднимает руку и говорит что-то в свои часы, но не приближается ко мне. Вместо этого он задвигает свой стул и выходит из комнаты, а за ним пыхтящий мистер Чедвик. Он явно не рад тому, что сыворотка ушла у него из-под носа. Я сижу и жду ещё несколько минут, уставившись в пустую стену. Да конечно же, они сейчас придут за мной.
Но проходит, кажется, целая вечность. И я понимаю, что за мной и впрямь никто не придёт. Нет никакого подкрепления. Нет захвата Сиенны. Никого и ничего. Здесь только я.
Одна.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Дневной свет ослепляет меня, когда я толкаю стеклянную дверь, покидая Малая правительственное здание. Снаружи так ярко, что мне больно открывать глаза. Я быстро моргаю, пока глаза привыкают к солнцу, и затем оглядываю парковку. Знаю, он уже давно уехал. Я и не надеялась, что он задержится.
Само собой, место, где был мерседес, теперь пустует.
Что-то внутри меня разбивается на мелкие осколки. Если бы весь прошлый год я не лгала и не крала ради денег, этого бы никогда не случилось. Если бы я не позволила себе чувства к нему, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации.
Есть только один человек, готовый мне помочь. Я достаю линк и звоню Трею. Он удивлён, что я покинула лагерь, не сказав ему, и боюсь представить, какую лекцию он мне прочитает по этому поводу. К счастью, он соглашается забрать меня. Но не от здания правительства. Мы договариваемся встретиться на заправке в миле отсюда.
Я направляюсь по узкой трассе, которая выглядит так, словно ведёт в никуда. Просто одна серая полоса в море коричневого цвета. Дорога тянется далеко вперёд, вплоть до линии горизонта. В пустыне очередной жаркий день. Эти джинсы и тёмно-фиолетовая блузка с глубоким круглым вырезом из Павильона поглощают тепло, и я вся сжарилась в них. Пот стекает по моей спине, застилает глаза. А почему бы мне и не быть снаружи такой же жалкой, какой я чувствую себя внутри?
Дорога слегка расплывается передо мной. То ли от жара, поднимающегося с нагретого асфальта, то ли от слёз, застилающих мои глаза.
Затем я вспоминаю об Эмили, которая всё ещё у Зейна дома. Я знаю, что он ей ничего не сделает, но пора её забрать. Может, я смогу привести её в лагерь, представить Трею, Кудряшу и Трине. Да, первым делом завтра утром я заберу её.
Я вновь достаю из кармана линк и пишу Зейну, извиняясь за случившееся и сообщая о том, что планирую приехать утром за сестрой. И конечно же, он мне ничего не отвечает.
Заправка почти безлюдная, я присаживаюсь на обочине и жду Трея. Всё это кажется слишком нормальным, даже подозрительно. Часть меня ждёт, что сейчас подъедут люди на чёрных внедорожниках с тонированными стёклами и схватят меня или что снайпер прямо сейчас держит меня на прицеле. Знаю, звучит безумно, но не думаю, что у меня что-то может идти нормально. Я провела последние пару недель, постоянно оглядываясь, готовая к схватке, всегда в напряжении. И так странно теперь, когда этого нет.
Я слышу пикап Трея раньше, чем вижу его. Единственная машина на дороге – наверняка это он. Пикап подъезжает к обочине, и я забираюсь внутрь. Всё, чего я хочу, это забыть ноющую боль в сердце от отказа моей мамы вернуться домой. Забыть, как сильно я ранила Зейна своей ложью. Забыть улыбку победителя на лице Рэдклиффа, появившуюся, когда он понял, что эта битва осталась за ним. Я попыталась играть, как это делает он, и проиграла.
Чтобы забыть обо всём этом, я делаю то единственное, что приходит на ум. Пододвигаюсь к Трею, обхватываю руками его шею и утыкаюсь носом в его горячую кожу. По всей видимости, он успел принять душ, потому что от него пахнет мылом. Я отодвигаюсь, в его глазах отражается удивление и одобрение, когда я провожу пальцами по его волевому подбородку и мягким губам. Я целую его и на мгновение забываю обо всём. Я просто девушка, целующая парня, и нет в моей жизни ни гемов, ни полковника Рэдклиффа, ни утраченной наивности, ни неправильной мамы, ни мёртвого папы.
Пальцы Трея скользят по изгибам моей фигуры, притягивая ближе за талию.
Мне не хватает дыхания, когда мы, наконец, разрываем поцелуй.
– Я никогда к этому не привыкну, – говорит он, улыбаясь и мотая головой.
– Вот и хорошо, – отвечаю ему. Знаю, это странно, но мне стало легче. Словно его поцелуи высосали из меня всю тьму, весь негатив и оставили только светлую часть меня.
Он наклоняет голову к плечу.
– Хочешь куда-нибудь поехать? Может, сбежать ото всех на несколько часов?
– А ты можешь? – спрашиваю его. Мне хорошо известно, что он занят тренировками, а сегодня ещё и день поставок. Даже если он лично не отправляется за пополнением запасов, ему нужно быть в лагере, чтобы распределить полученное по возвращении других.
Он берёт меня за подбородок и целует в нос.
– Могу. Даже мне нужно иногда отдыхать. К тому же там есть Нэш. Он может обо всём позаботиться, пока я не вернусь.
От одного упоминания имени Нэша у меня кровь стынет в жилах, несмотря на жару за окнами. Как много вещей в моей жизни, от которых я хочу сбежать. Я собираюсь снова поцеловать Трея, чтобы вытеснить воспоминание о руках Нэша, сжимающихся на моей шее, но он заводит пикап и отъезжает от обочины.
Мы едем молча, всё дальше и дальше от лагеря. Я оглядываюсь назад и вижу, как от города осталось лишь пятнышко вдалеке. Трей прочищает горло, намереваясь прервать тишину:
– Может, расскажешь мне, почему ты была в МПЗ? – он бросает быстрый взгляд на меня, а потом вновь смотрит на дорогу.
Я вздыхаю, уже предвидя, что ему не понравится, что я обратилась за помощью к другому парню.
– Сиенна?
Прочищаю горло.
– Я собираюсь тебе рассказать, правда, – говорю ему. – Но можешь подождать ещё немного?
Он вновь переводит глаза на меня, но не давит.
Так мы едем около часа и приезжаем в то место, куда хотел привезти меня Трей. Эта часть пустыни более зелёная и цветущая, будто бы много лет назад местное население позаботилось о том, чтобы посадить деревья и кустарники, устойчивые к жаре.
Трей паркуется под низко свисающей пальмой и обходит машину, чтобы открыть мне дверь. Я выхожу до того, как он успевает дойти. Он берёт меня за руку, переплетая наши пальцы, и ведёт меня под сенью деревьев. Волна удовольствия поднимается вверх по моему позвоночнику, когда его большой палец поглаживает тыльную сторону моей ладони.
Мы здесь одни. Моё сердце громко стучит от осознания этого факта. С тех пор как мы впервые поцеловались, нам удавалось несколько раз улучить минутку наедине, но мы никогда не были по-настоящему одни. Всегда был кто-то, стучавший в дверь, чтобы что-то спросить, или кто-то, идущий по коридору. Не желая быть раскрытыми, мы всегда должны были отстраняться друг от друга. Но на этот раз здесь никого нет. Никто не отвлечёт. Никто не прервёт. Ничего не помешает.
Мой живот скручивается, оттого что я нервничаю. Не знаю, как я отношусь к тому, чтобы остаться с ним наедине. Я доверяю ему, разумеется. Но не уверена, что доверяю самой себе.
Мои пальцы скользят по сверкающим на солнце сердцевидным листьям гибискуса. Трей останавливается и срывает с куста жёлтый цветок, который он аккуратно заправляет мне за ухо.
Среди цветов и деревьев обнаруживается лагуна. С землистыми возвышениями и пышной листвой вокруг зеленовато-голубой воды место выглядит очень заманчивым. И совершенно уединённым.
– Как ты узнал про это место? – спрашиваю я, наклоняясь, чтобы потрогать воду. Приятная прохлада, особенно в такой жаркий день.
– Его нашёл мой отец, когда разведывал территорию для будущего лагеря. Мы часто приходили сюда, когда я был младше. Это было любимым местом моей мамы. Единственное место, помимо лагеря, куда могли сбежать мои родители.
Я останавливаюсь и разворачиваюсь к нему.
– Ты скучаешь по ней?
– Не так сильно, как раньше. Клэр была сильной, прагматичной женщиной, – он наклоняет голову, изучая моё лицо. Румянец вспыхивает на моих щеках. – Иногда ты напоминаешь мне её.
Я улыбаюсь и жду, потому что он, похоже, хочет рассказать что-то ещё. Он присаживается у края воды, похлопывая по месту рядом с собой. Я сажусь, поворачиваясь к нему лицом, подтягиваю колени к груди и обхватываю руками.
– Маме не всегда это давалось легко. Я имею в виду, брак с моим отцом.
Я смотрю на него, внимательно слушая. Он никогда прежде не рассказывал так много о своих родителях.
– Всю их супружескую жизнь он был влюблён в другую женщину.
Моя челюсть падает.
– Он изменял твоей маме?
Трей мотает головой, глядя в землю.
– Я не знаю. Не думаю, но… – он запинается. – Не знаю точно.
– Похоже, здесь особая история, – подталкиваю я его, чтобы он продолжил рассказ.
– Это не типичная история любви, вот уж точно, – он набирает в кулак пыльный песок и просеивает его меж пальцев. – Помнишь, как я нанял тебя проникнуть в офис Харлоу Райдера?
Киваю, неуверенная, к чему он клонит.
– Ну, я был не до конца честен о своих мотивах.
Хмм… Похоже, не у одной меня есть секреты.
– То есть, это правда, что я не хотел, чтобы чип попал в неправильные руки, но ещё мне хотелось ударить Харлоу в больное место. Не только из-за того, что его компания делает с несовершеннолетними преступниками.
– А из-за чего же?
Трей вздыхает.
– Много лет назад Харлоу с моим отцом были друзьями. Напарниками в университетской лаборатории, в общем-то. Мой отец был влюблён в женщину… женщину по имени Пенелопа Филдс. У него было мало денег, так что они планировали сбежать вместе в одни выходные.
– Так вот, Харлоу положил глаз на Пенелопу. Каким-то образом он убедил её, что с ним ей будет лучше, чем с моим отцом. Уже тогда Харлоу был богатым красавчиком, предлагавшим весь мир к её ногам. Однако не это привлекло её в нём. Харлоу так же признался Пенелопе, что создал новейшую базу данных ДНК, которая может отслеживать генетический состав человека и выявлять наиболее удачную генетическую совместимость между двумя индивидуумами.
Вихрь мыслей в моей голове. Пелопа Филдс – это мама Зейна. Так Брайант Винчестер был влюблён в жену Харлоу Райдера? Ох, как всё закручено.
– Пенелопа сомневалась поначалу, – продолжает Трей. – Но потом Харлоу предложил показать ей, как это работает и проверить их генетическую совместимость. Она согласилась. Он взял образец ДНК их обоих, загрузил в базу, и угадай что? Они были идеальной парой.
– Харлоу убедил Пенелопу, что их брак будет невероятно удачным, что их дети будут умными и красивыми. Он внушил ей, что это он может сделать её счастливой, а не мой отец. Пенелопа поверила ему, а мой отец лишился любви всей своей жизни. Харлоу и Пенелопа поженились спустя несколько месяцев, и вскоре у них родился сын.
Трей делает паузу и глубоко вдыхает, прежде чем продолжить:
– Когда ей было за сорок, Харлоу добился успехов в области генетической модификации. Захотев завести собственного генетически модифицированного сына, он настоял на том, чтобы она выносила ещё одного ребёнка, хотя с её состоянием здоровья это был большой риск, – насупив брови, он смотрит в землю. – Она дала жизнь величайшему творению Харлоу – его сыну Зейну, но сама умерла в родах. Мой отец обвинил Харлоу в том, что компания его волновала больше, чем собственная жена. Папа никогда не переставал любить Пенелопу, даже после её смерти.
Я вспоминаю коридор с фотографиями в доме Зейна и то, что он тогда мне рассказал. «Мой папа часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать».
– Мама всегда знала, что папа любил другую женщину, но я думаю, что она просто смирилась с этим, – Трей веточкой рисует линии на сухой земле. – Она была медсестрой, когда они познакомились с отцом. Мне кажется, он любил в ней её мужество. Полная противоположность Пенелопе. Он пытался заставить себя полюбить её саму, но иногда стараний просто недостаточно.
– Твоей маме, наверное, было очень тяжело? Всегда быть на втором месте.
– Иногда, мне кажется, что да. Но, как я уже сказал, она была сильной женщиной. Она не позволяла обстоятельствам брать верх над собой, а если не получалось, то никогда это не показывала.
Я сижу, осмысливая историю Харлоу, Пенелопы, Брайанта и Клэр, и понимаю, что с этой новой информацией мне теперь легче рассказать Трею правду. И в то же время сложнее.
Я открываю рот, чтобы заговорить. Правда о Зейне уже готова сорваться с языка, но Трей внезапно встаёт, отряхивается и начинает снимать футболку. Мои глаза едва не выкатываются из орбит, рот захлопывается, когда я вижу его обнажённую спину и две ямочки на пояснице. Он разворачивается ко мне, показывая накаченную грудь, рельефный пресс и шрам там, где заканчиваются косые мышцы.
– По-моему, пора окунуться, – ухмыляется он.
Я никогда ещё не видела его без футболки. Помимо мышц и шрама мой взгляд привлекает настоящая видимая татуировка с фениксом на его левой лопатке.
Что-то в этой татуировке цепляет мой взгляд, я поднимаюсь на ноги, чтобы взглянуть поближе. Мои пальцы скользят по символу на животе феникса – переплетающиеся треугольники и спирали, образующие силуэт дерева. Такого же, как на левой руке, спрятанного под кожей.
