Текст книги "Катализатор (ЛП)"

Автор книги: Кристин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Кристин Смит
Катализатор

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Catalyst

Автор: Кристин Смит / Kristin Smith

Серии: Игра в обман #1/ The Deception Game #1

Перевод: Darlar, pikapee, Senista, sevelina11, Jini

Редактор: Дарина Ларина

«Нет никаких ограничений, есть только возможности»

Харлоу Райдер,

основатель «Мэтч 360» и «Хромо 120»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Школа нужна только для двух вещей: для оценок и общественной жизни. Учитывая, что я не отличаюсь особо ни в том, ни в другом, не знаю, почему я здесь.

Профессор Армстронг идёт по проходу, держа в руках планшет с электронным журналом.

– Итак, класс, ваши оценки за тест уже загружены.

Он останавливается возле моей парты и смотрит на меня через очки без оправы. Запах его дешёвого одеколона перебивает всё остальное.

– Если у вас есть какие-то вопросы, обратитесь ко мне после урока.

Я избегаю его взгляда и сосредотачиваюсь на парте-экране, опасаясь оценки за последний тест по математике. Экран загорается, и цифровое устройство отображает моё имя, дату и оценку.

Тройка с минусом.

Опять.

Профессор Армстронг продолжает своё шествие по проходу, а я, мысленно застонав, выключаю экран.

Всего одна хорошая оценка за тест – неужели я прошу слишком много?

Когда звенит звонок, я выхожу в коридор. Чез уже ждёт меня.

– Эй, Сиенна, ты придёшь ко мне сегодня вечером? – он улыбается, на его тёмном круглом лице появляется ряд белых зубов. – Нам ещё нужно посмотреть финальный сезон «Возвращения в космос».

Группа девушек проскальзывает на Лестницу в Рай, как они её называют. Лично я предпочитаю – Ступени из Ада. Я избегаю этого прозрачного движущегося хитроумного изобретения смерти и пользуюсь обычной лестницей. В основном потому, что эта штука меня пугает, хотя скорее из-за того, что знаю, что свалюсь с неё быстрее, чем доберусь наверх. Я наблюдаю, как девушки шагают по движущимся ступенькам, словно это мини-тренировка.

– Разве мы уже не пересмотрели все серии по три раза?

Чез пожимает плечами.

– Не знаю. Кто считает-то?

Как только мы поднимаемся наверх, я останавливаюсь и разворачиваюсь к нему.

– Я считаю. И одного раза мне достаточно.

Я закидываю рюкзак на плечо.

– К тому же, мне нужно сделать тонну домашней работы. Кажется, учителя забыли, что не все из нас благословлены генетическими улучшениями.

Чез фыркает.

– О, ты имеешь в виду нас?

Чез и я единственные в Академии Генетически и Интеллектуально Одарённых – короче, АГИО, – кто не улучшен генетически. Это и явилось первой причиной того, что мы подружились. По крайней мере, Чез одарён интеллектом. Я? Не слишком.

Кто-то может сказать, что мы счастливчики – или проклятые, смотря с какой стороны посмотреть, – потому что наши отцы работают учителями в школе. Это даёт нам возможность бесплатного обучения и автоматического признания. Ну, для Чеза, единственного парня в море идеальных, генно-модифицированных девушек (благодаря нашей политике школ с раздельным обучением) – жизнь прекрасна. К сожалению, только то, что мы посещаем эту школу, ещё не означает, что мы теперь одни из Них.

Показательный пример: Рейни Уильямс и её окружение из прекрасных человеческих экземпляров. Я смотрю, как они проходят мимо, их ноги – длинные и бесконечные, их волосы – великолепны, зубы – ровные, а одежда обтягивает и подчёркивает все нужные места. Эти девушки никогда не пахнут и, вероятно, даже не потеют, тогда как я похожа на перегруженную фабрику потовых желез. Как я могу конкурировать с этими воплощениями совершенства? Никак. Поэтому и не пытаюсь.

Вздохнув, я поворачиваюсь к Чезу, который также провожает взглядом Рейни и её подруг, идущих по коридору.

– Чёрт возьми, – говорит он. – Это зрелище никогда мне не надоест.

Я толкаю его в плечо и разворачиваюсь по коридору в противоположном направлении от Рейни и Ко. Чез спешит меня нагнать.

– Предлагаю сделку – говорит он. – Идём ко мне после школы. Я помогу тебе с домашкой, а затем сможем посмотреть «Возвращение в Космос». Это беспроигрышный вариант.

Разве поспоришь с такой логикой? Особенно, если это предлагает мой лучший и единственный друг?

– Дай мне только забежать в кабинет к отцу и предупредить, что я поеду с тобой.

– Встретимся у машины? – я киваю, а он добавляет: – Только недолго, ладно? Ты же знаешь, как Дестени ненавидит торчать в школе дольше необходимого.

Я прикусываю губу, чтобы скрыть усмешку. Дестени – это старый разбитый «Крайслер» Чеза.

– Я буду такой быстрой, что и моргнуть не успеешь.

Я иду быстрее и сворачиваю в другой коридор, а Чез продолжает идти прямо, по направлению к парковке.

Подойдя к кабинету отца, я нахожу взглядом именную табличку на стене у двери. Не раздумывая, я прикасаюсь к ней, проводя рукой по выгравированным буквам. «Бен Престон». Имя такое же солидное, сильное, как мой отец.

Я вхожу в кабинет и обнаруживаю сгорбившегося над рабочей панелью отца – он выставляет оценки. Галстук свободно повязан на шее, а на лице проступила тень пятичасовой щетины. Он поднимает глаза и улыбается при виде меня.

– Привет, милая. Собралась домой?

Я просматриваю оценки, листая пальцем экран, хотя, вероятно, не должна этого делать. Не совсем понимаю смысл выставления оценок, когда там почти всегда 95 или 100. Вот что происходит, когда ты учишься в школе, полной генетически модифицированных детей, чьи родители выбрали их будущие характеристики как позиции в меню автокафе, не выходя из машины.

– Я собираюсь к Чезу. Он предложил помочь с домашкой.

Папа одаривает меня сочувственной улыбкой.

– Неужели у тебя всё ещё проблемы с алгеброй?

– У меня со всем проблемы, – отвечаю я с иронией в голосе.

– Ну, эй, ты же знаешь, как сильно я люблю математику. Если тебе будет что-то непонятно после ваших занятий с Чезом, возможно, я смогу позаниматься с тобой вечером. Пройдёмся по некоторым математическим темам? – он подмигивает мне, а в уголках глаз показываются морщинки. – Дай шанс своему старику доказать, что он кое-что знает.

Я смеюсь.

– Поверь, пап. Не думаю, что мне грозит забыть это.

Я наклоняюсь к нему и обнимаю за шею. Как обычно, папа пахнет смесью кожи и кедра. Он напоминает мне о классе, но также и о доме.

– До вечера.

Когда я направляюсь к двери, он окликает меня.

– Сиенна?

Я останавливаюсь и оборачиваюсь, опираясь рукой на деревянный косяк.

Отец улыбается, в его волосах седина, а руки слегка сжались на столе.

– Я так горжусь тобой. Я знаю, что тебе нелегко… – он жестом обвёл комнату. – Быть здесь, я имею в виду. Я горжусь, что ты держишься.

Я улыбаюсь в ответ.

– Спасибо, пап.

Вот что я люблю в своём отце. Он всегда знает, как подбодрить, когда я в этом нуждаюсь.

***

Когда я приезжаю позже вечером домой, внутри горит свет. Мамы и Эмили там нет, потому что по четвергам – а сегодня был четверг – у Эмили уроки танцев.

Я не понимаю, зачем маме заставлять четырёхлетнюю Эмили заниматься танцами. Это же просто уроки, где она учится крутиться и наклоняться до пола. Я бы могла этому учить её дома совершенно бесплатно.

– Пап? – кричу я, заходя в прихожую. – Ты дома?

В ответ тишина.

Я прохожу через гостиную, чтобы добраться до кухни. Экран транслирует местный новостной канал. Я захожу на кухню и вижу его. Распластавшегося на спине на кухонном полу с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.

Моё сердце обрывается, и я падаю на колени рядом с телом отца, судорожно пытаясь нащупать пульс. Коснувшись его кожи, я передёргиваюсь: такая холодная, чертовски холодная.

– Нет, – шепчу я, слёзы обжигают глаза. – Нет, нет, нет, нет.

Я вытаскиваю из кармана линк и набираю службу спасения. Сотрясаясь от рыданий, я пытаюсь выдавить из себя слова. Не уверена, что они понимают хоть что-то из того, что я пытаюсь сказать, но мне обещают выслать подмогу.

Следующие несколько минут проходят как в тумане. Я держу его за руку, потому что не знаю, что ещё делать, а слёзы капают на рубашку и шёлковый галстук – его рабочую одежду. У него даже не было возможности переодеться, когда он вернулся домой.

Медики врываются в парадную дверь и начинают оказывать помощь, но я всё понимаю по их глазам. По их движениям, их перешептываниям между собой. Слишком поздно. Никто не хочет мне об этом говорить.

И всё же они говорят.

***

Позже тем вечером, после того, как мы притащились домой из больницы, без отца, потому что папа больше никогда не войдёт в эту дверь, я сижу в кухонном кресле и смотрю на то место, где я его нашла. Мама и Эмили уже легли спать, но мамины рыдания разносятся по коридору.

Как мне теперь заснуть, после того как нашла папу в таком виде? Как я могу закрыть глаза и видеть сны?

Глаза наполняются слезами, когда я смотрю в угол комнаты. Только утром папа стоял там и готовил овсянку с шоколадом для меня и сестры. Как наяву я слышу сейчас его фальшивое пение, чувствую запах какао и арахисового масла. Я уже скучаю по нему. Я скучаю по жизни, в которой он мог бы быть с нами. Я скучаю по годам, которые украли у нас. А Эмили? Моё сердце разрывается при мысли о ней. Она слишком маленькая, чтобы всё это осознать, и это самое печальное. Она даже не понимает, что потеряла.

Солёные слезы бегут по щекам и попадают в рот, но я не хочу их вытирать. Несмотря на пелену, что-то привлекает моё внимание и я спрыгиваю со стула, чтобы лучше рассмотреть. К кухонному шкафу прислонён чёрный кожаный портфель. Папин портфель.

Я смахиваю ладонью слёзы с лица и поднимаю его, прижимая к груди. С каждым вдохом отчётливый запах кожи наполняет мои ноздри и вызывает тысячи воспоминаний. Это запах моего отца. Запах старых книг, классных комнат и крема для обуви. И это всё, что мне осталось от него.

Я не могу удержаться и расстёгиваю отделения портфеля в поисках чего-то – чего угодно! – что я смогу подержать. Что-нибудь, что напомнит мне о нём.

В маленьком внутреннем кармане я что-то нахожу. Фото. Но когда я смотрю на него, я понимаю, что это совсем не то, что я надеялась найти. Странно. На фотографии два человека – мужчина и женщина, оба улыбаются, руки мужчины обнимают женщину за плечи. Этот человек – намного более молодая версия моего отца, но женщина с её длинными тёмными волосами и красивой улыбкой никого мне не напоминала. Как ни странно, подпись на обратной стороне фото гласила, что это Митч и Пенелопа.

Что еще за Митч и Пенелопа?

Каждый нерв в моём теле покалывает от истощения, а голова раскалывается от слёз. Слишком вымотанная, чтобы продолжать дальше рассматривать фото, я засовываю его в карман и на цыпочках иду по коридору в мамину комнату. Её прикроватная лампа включена, словно она не планирует ложиться спать. Свет отражается в её волосах, рыжих, как у меня, диких и неуправляемых. Я тихо проскальзываю к ней в постель, как делала это много раз, будучи маленькой девочкой, в поисках её материнской нежности.

Но теперь я обнимаю её, пытаясь дать эту нежность ей. Тепло маминого тела ощутимо сквозь тонкую ночную рубашку; я вдыхаю запах лаванды. Аромат, который возвращает меня к воспоминаниям о маме, папе, Эмили и мне, о нас вместе, о семейных пикниках летом, совместных обедах и ночных посиделках, когда мы наблюдали за звёздным небом.

Я никогда не понимала, насколько хорошо у меня всё было. Откуда мне было знать, что у меня больше не будет этих дней, месяцев или лет подобной жизни? Я и не подозревала, что всё изменится так резко.

Если бы я знала… если бы я только знала…

Возможно, я была бы готова.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Я продала свою душу всего через несколько недель после смерти отца. Неудивительно, что спустя год я иду в подземную бильярдную, чтобы потребовать встречу с Дьяволом.

Воздух густой от сигаретного дыма и резкого запаха мужского одеколона. Я явно в меньшинстве со своими огненными волосами и светлой кожей, не говоря уже о груди.

Одетая в самую короткую и обтягивающую юбку, которая у меня есть, я петляю между бильярдных столов, за которыми играют мужчины с липкими взглядами, пока не добираюсь до Виктора в задней части бильярдной. Со скрещенными на груди руками и зализанными гелем волосами, он выглядит как среднестатистический преступник. И я снова задаюсь вопросом, как связалась с подобным типом.

– Хорошо сработала прошлой ночью, – говорит Виктор, ухмыляясь.

Я прищуриваюсь.

– Был бы ты уверен, что сделаешь лучше меня – сделал бы это сам.

– Лом и веревка? Серьёзно? – он наклоняется. – В следующий раз, когда будешь вламываться куда-то, не будь такой беспечной и не оставляй улик, которые найдут Палачи.

Мои челюсти сводит. Судя по всему, он видел те же утренние новости, что и я.

– Я сделала то, что ты просил. Украла файл и загрузила его на видеообменник. Ты должен мне встречу с Дьяволом, как и обещал.

Виктор ухмыляется, цацки у него во рту сверкают во всей красе. Я никогда не понимала смысла делать себе золотые зубы или вставлять в них маленькие бриллианты, но не суть.

– Как насчёт сыграть одну партию? Ты побеждаешь, и я организовываю для тебя встречу.

В ответ я лишь хватаю ближайший кий и натираю мелом его наконечник.

Когда я разбиваю пирамиду, и два сплошных шара плавно скользят в угловые лузы, Виктор одобрительно кивает. Когда следующий удар отправляет еще два сплошных шара в лузы – один в дальний угол, а другой в борт – он стискивает зубы. Виктор не знает, что отец научил меня играть в бильярд ещё до того, как у меня появились силы на разбивку пирамиды из шаров.

На протяжении всей игры я высматриваю Дьявола – крупнейшего криминального босса Нижнего Ист-Сайда. Я не раз слышала, что он владелец этого места, но редко здесь появляется. Будучи могущественным человеком, имеющим доступ ко всем видам информации, он знает, как поддерживать верность людей, используя любые необходимые средства. Недостающая пара пальцев на правой руке Виктора тому доказательство. Виктор работает на него, а я работаю на Виктора, так что, я думаю, это технически делает меня подчинённой Дьявола. Хотя мне никогда не доводилось его лицезреть воочию.

– Итак, Сиенна, скажи-ка мне. Почему ты продолжаешь преследовать меня с просьбой о встрече с Дьяволом? – Виктор блеснул золотыми зубами, наклонившись над бильярдным столом. – Разве меня тебе недостаточно?

Биток пролетел по столу, чуть не промахнувшись мимо полосатого шара Виктора.

Скользнув рукой в карман мини-юбки, я дотрагиваюсь до глянцевой поверхности фотографии, которую всегда держу при себе на протяжении нескольких месяцев.

– У меня на то свои причины, – отвечаю я.

Когда снова настаёт моя очередь, я наклоняюсь к бильярдному столу и смотрю на положение игры, уверенная, что смогу ударить по битку с достаточно низкого положения, чтобы от отдачи он не попал в лузу за восьмым шаром. Медленно выдыхая, я расслабляю напряженные пальцы, прежде чем сделать удар кием. У меня получилось. Обернувшись, сталкиваюсь с тёмным взглядом Виктора.

– Похоже, я победила, – ухмыляюсь. – Так что с тебя обещанная встреча.

– Может еще партию?

– Сделка есть сделка, – поскольку Виктор просто стоит и смотрит на меня, я добавляю: – Может мне записать результаты нашей игры в книге счётов?

Полагаю, он не хочет, чтобы кто-либо был в курсе, что его обыграла девчонка.

Виктор щурится.

– Дьявол не развлекает незваных гостей. Ты должна знать об этом, Сиенна, – когда он наклоняется ко мне, моё лицо обдаёт его несвежим дыханием. – Разве твой отец не заключал сделку с Дьяволом?

После смерти отца от внезапного сердечного приступа до нас с мамой доносились слухи, что он играл в подпольном казино, пока был жив. Так что он, так сказать, «заключил сделку с Дьяволом».

Ладони сжимаются вокруг кия, ногти впиваются в ладони.

– Это не твоё дело. – Шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Ты пообещал мне встречу с Дьяволом.

Он улыбнулся.

– И что ты дашь мне взамен? Поцелуй?

Это последняя капля. Желчь поднимается к горлу, а гнев раскалённой кочергой набухает в груди. Прежде чем я успеваю отреагировать, из-за спины Виктора раздаётся глубокий голос.

– Дьявол готов тебя принять.

Темнокожий мужчина размером и ростом с небольшой автобус стоит в нескольких метрах от Виктора, блокируя дверной проём в самую дальнюю в зале комнату. Разгладив блузку, я поднимаю плечи и взъерошиваю волосы. Самодовольно улыбаюсь Виктору. Он не думал, что у меня всё-таки получится встретиться с Дьяволом, и я только что доказала ему обратное.

Сердце колотится, я следую за крупным мужчиной сквозь завешенный бархатом дверной проём по металлической лестнице. Когда мы оказываемся перед крепкой деревянной дверью, мужчина тихо стучит в дверь: серия ударов, прерывающихся паузами, – явно некий код для того, кто находится в комнате.

Массивная дверь распахивается. За резным столом сидит мужчина, его ноги упираются в красное дерево, а изо рта точит сигара. Он старше, чем я ожидала, с лысой головой, от которой отражается свет настольной лампы, и тёмной бородкой с проседью. Когда он заговаривает, его голос напоминает мне наждачную бумагу, грубую и зернистую.

– Мисс Престон, чем могу служить? – он указывает рукой, увенчанной сверкающими золотыми и бриллиантовыми кольцами, на мягкое кресло напротив своего стола.

Я падаю в кресло и медленно вдыхаю, чтобы утихомирить сердце. Теперь, когда я здесь, я не могу найти нужных слов. Должно быть, потому, что это «дело» – личное. Как и всегда, сложнее всего работать с тем, что близко сердцу.

Я прочищаю горло и надеюсь, что хоть так мой голос звучит увереннее, чем я себя чувствую; я позволяю потрепанной фотографии скользнуть по гладкой поверхности деревянного стола. Дьявол лишь мельком глядит на нее с непринуждённым видом, но не пытается взять в руки.

– Что это? – интересуется он, приподнимая бровь.

– Я нашла эту фотографию в отцовском портфеле в тот день, когда он умер. Я хочу знать, кто эти люди, – выдерживаю паузу. – Я наделась, что вы мне поможете.

Рот Дьявола кривится в жестокой усмешке.

– И зачем мне вам помогать?

– Потому что вы знаете всё. И всех, – расправляю плечи, пытаясь казаться больше и грознее своих ста пятидесяти семи сантиметров роста. – И потому, что вы были знакомы с моим отцом, Беном Престоном.

Я сглатываю ком в горле и подаюсь вперед.

– Он заключил с вами сделку, а теперь моя мать, сестра и я страдаем из-за этого…

Он поднимает руку, останавливая меня.

– Мисс Престон, у меня с вашим отцом было деловое соглашение много лет назад. Задолго до вашего появления и даже ещё до того, как он встретил вашу маму.

– А что насчёт подпольного казино?

Он сужает глаза.

– Ваш отец никогда не был игроком, – он остановился, и я начала думать, что мне придётся умолять его дать больше информации. – Могу сказать вам одно – Харлоу Райдер может быть тем, кто ответит на некоторые ваши вопросы.

Харлоу Райдер? Создатель «Мэтч 360» и «Хромо 120» – компаний по модифицированию и определению генетической совместимости? С чего бы ему что-то знать об этой фотографии или о моём отце?

Увидев растерянность на моём лице, Дьявол поясняет:

– Когда-то ваш отец работал на мистера Райдера.

– Как учитель?

Он фыркает.

– Нет, он был его ведущим генетиком.

У меня голова идёт кругом. О чём он вообще? Из моего отца такой же учёный, как из меня генетически модифицированная супермодель.

– Это невозможно.

Дьявол недобро ухмыляется и подаётся вперёд, сложив руки в замок на столе.

– А как хорошо вы на самом деле знали своего отца, мисс Престон? – я не отвечаю, и он продолжает: – Много лет назад его работа полетела к чертям в штаб-квартире «Мэтч 360» в Рубексе, и он обратился ко мне за помощью. И я помог найти ему место получше.

– Я не понимаю…

– А ты и не должна. – Он кивает своему охраннику, стоящему напротив двери со скрещенными на мощной груди руками. – Теперь, прошу меня извинить…

В одно мгновение темнокожий охранник пересекает комнату и хватает меня за локоть, применяя достаточно силы, чтобы я не мешкала. Он провожает меня от кресла к задней двери, скрытой в тени.

– Дьявол будет признателен, если в будущем ты не станешь лезть к нему со своими розысками, – рычит он.

Этот чёрт выпроваживает меня за дверь прямо в ночь, но прежде чем он закрывает дверь, Дьявол небрежно подкидывает мне ещё немного информации.

– Ах, и, мисс Престон, я бы не советовал вам повторять этого, но имя вашего отца было Митч Хувер.

Охранник захлопывает дверь, и лязг металла о металл разносится в ночи.

Митч Хувер.

Мгновение я стою там, застыв и уставившись на тёмную пустынную улицу. Я только что встретилась лицом к лицу с одним из самых опасных и неуловимых людей в городе. И почему-то он знает о моём отце больше, чем мы с мамой когда-либо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мой байк стоит через пару улиц от «Шутерс». Я с облегчением нахожу его в том же месте, где оставила, – возле заброшенного казино, чуть менее узнаваемого, чем другие.

Некогда сверкающий мегаполис казино, ночных клубов и мигающих огней, Легас теперь напоминает выгребную яму. Ушли в прошлое блеск, гламур и материальное богатство эпохи казино. Ушли в прошлое радужные цвета неоновых вывесок и белые светящиеся рекламные щиты, украшавшие город. Вместо этого многие здания пустуют – идеальное место для нелегалов ночью и бродяг днем. Теперь это потускневший, разбитый и осквернённый город.

Очевидно, что я никогда не видела этого места на пике его богатства и процветания, но мне говорили, что это было невероятное зрелище. Но это было раньше. До того, как правительство Пасифики выбрало сторону морали и сделало азартные игры незаконными, вынудив закрыть все казино. Но забавно, как растёт преступность, когда что-то становится незаконным. Словно возвращение эпохи сухого закона.

Я седлаю «Харли-Дэвидсон» и чуть задираю мини-юбку, обнажая бёдра, белые в лунном свете. Двигатель ревёт, я стартую в сторону заброшенной «Мегасферы». Когда-то это был экстремальный аттракцион, поднимающий своих жертв высоко над городом. Теперь он стоит тёмный и безжизненный, затаившийся, словно страж у врат.

Я резко торможу перед «Мегасферой», жар от выхлопной трубы облизывает голые ноги. Я люблю приходить в это место. Подумать. Спрятаться.

Дверь в пустое здание скрипит, когда я её открываю. Ночью в темноте всё выглядит жутковато. Когда я включаю фонарик, комната передо мной освещается слабым жёлтым светом. Я хорошо знаю это место и легко могу дойти в темноте, но решаю этого не делать. Слишком много низко висящих балок и ржавых труб делают гуляние по ночам опасным и глупым занятием.

Чтобы подняться на вершину по аварийной лестнице, требуется несколько минут, но когда я достигаю крыши и выхожу наружу, ветер развевает волосы и проходится по голым ногам и рукам, напоминая, что оно того стоит. Я иду к своему любимому месту и устраиваюсь в одном из заброшенных кресел. Ноги свисают над городом. Отсюда я могу видеть его целиком. Необъятные просторы вокруг. Крошечные очаги света.

Только здесь, на вершине «Мегасферы», я могу обрести покой. Покой, из которого я была вырвана в ночь смерти отца, в ту ночь, когда мой мир перевернулся с ног на голову. Несмотря на то, что АГИО разрешила мне остаться после смерти отца, я не смогла вернуться. Мне всё равно там не место.

Я смотрю на один особенный очаг света. Пригород, в котором мы жили до папиной смерти. А потом мы не смогли оплатить счета и вынуждены были переехать в дом на две семьи на окраине города.

Когда я нашла в портфеле отца фотографию, мне стало любопытно. Когда мы выяснили о его предполагаемой связи с Дьяволом, я разозлилась. Как он мог скрывать от нас что-то подобное?

Злость и любопытство – не лучшая комбинация.

И после нескольких месяцев попыток встретиться с Дьяволом, теперь я знаю об отце то, о чём и подумать не могла.

В воздухе появляется запах горящего дерева, и я вглядываюсь в долину внизу, пытаясь определить источник. Дым поднимается от горящего здания на краю Чаши, где сосредоточено большинство правительственных зданий за пределами столицы Пасифики – Рубекса. Готова поспорить, это работа экстремистской группировки «Грань».

Я вдыхаю и откидываю голову назад на сиденье. На этой высоте ревёт ветер. Он запутывается в моих волосах и иголочками проходится по коже.

Мне совсем не нравится та, кем я стала за последний год, но обстоятельства вынудили меня на подобный образ жизни. У семнадцатилетней недоучки не так уж много возможностей. За исключением одной – искусства врать и воровать. Правда в том, что бандитов не волнует, сколько тебе лет, пока ты готов работать.

Свет вдалеке вызывает моё любопытство. Чтобы лучше рассмотреть, я сползаю с сиденья и скольжу к краю, слегка наклоняясь. Он там, за городом, глубоко в пустыне у подножия гор. Не знала, что там кто-то живёт.

Меня пугает звук шагов по бетону, и я резко поворачиваюсь, с удивлением замечая парня примерно моего возраста. Я использую слово парень в широком смысле, так как сложен он как мужчина. Благодаря широким плечам и крепкому телосложению он выглядит на двадцать лет.

Он направляется ко мне, выставив руки вперёд, будто пытается успокоить штормовое море.

– Давай не будем совершать ничего необдуманного, ладно? – его голос ровный и глубокий, почти мелодичный.

Я прищуриваюсь и скрещиваю руки на груди.

– Что, чёрт возьми, ты несёшь?

Он подходит ближе на несколько сантиметров.

– Поверь мне, ты не хочешь этого делать.

Сердце сильно стучит. Я делаю шаг назад, мучаясь вопросом, в своём ли он уме.

Он продолжает:

– Всё не может быть настолько плохо, чтобы ты захотела прервать свою жизнь…

Прервать свою жизнь?

Гнев вспыхивает горячий и тяжелый. Что он здесь делает? Это мое место. Мое пространство.

Мои глаза сверкают, и когда я не отвечаю, у парня появляются сомнения.

– Ты же прыгунья, да? – он обеспокоенно морщится.

– Нет, – практически выплёвываю я. – Я не прыгунья. Но даже если бы была ею, это не твоя забота.

Его лицо расслабляется, а губы растягиваются в улыбке. Мне хочется стереть эту улыбку с его лица. Кем он себя возомнил? Я точно не нуждаюсь в том, чтобы он меня спасал. Мне вообще не нужно, чтобы кто-то меня спасал.

Он склоняет голову и задумчиво смотрит на меня.

– Если ты не прыгунья, то почему находишься здесь? Смерти ищешь?

– А ты? – парирую я.

До него доходит ирония ситуации, и он начинает хохотать. Не желая стоять там и терпеть насмешки, я разворачиваюсь и бегу к лестнице.

Его смех стихает, и я слышу, как он зовёт меня:

– Постой! Прости, я не…

Я набираю темп и спешу вниз по лестнице. Он прямо позади, и от этого сердце бьётся чаще. Не думаю, что он преследует меня, но я ему не доверяю. Я предпочла бы не знакомить свой кулак с его носом, но сделаю это, если он только попробует меня тронуть.

Вырвавшись из здания, я содрогаюсь от рваных вздохов, парень же дышит так, словно прошёл всего несколько метров. Его медленное и спокойное дыхание указывает на то, что он, скорее всего, генно-модифицированный – гем, по-простому.

– Послушай, я не пытался тебя обидеть, – продолжает он.

Я всё так же его игнорирую, направляясь по улице к своему байку. Его ладонь смыкается на моей руке. Я инстинктивно разворачиваюсь, готовая со всей силы ударить его. Но не успевает мой кулак встретиться с его носом, как он хватает меня за запястье, останавливая удар. Ну разумеется. Быстрый и ловкий.

Я высвобождаю запястье и смотрю на него.

– Чего тебе надо?

Его губы недовольно кривятся. В свете уличных фонарей я вижу его волосы цвета спелой пшеницы и шоколадно-карие глаза.

– Извиниться. Мне жаль, что я принял тебя за прыгунью.

Я скрещиваю руки на груди в самой вызывающей позе, которую могу изобразить.

– Полегчало?

– Да. То есть, нет…

Я закидываю ногу на мотоцикл, внезапно смутившись, когда его взгляд прилипает к моим обнажённым ногам. Мысленно застонав, я завожу мотор.

– Эй, просто забудь об этом, – крикнула я, прежде чем съехать с тускло освещённой улицы. Только свернув за угол, я отваживаюсь посмотреть в его сторону. Я вижу, как он снова заходит в «Мегасферу» и только тогда, прибавляя скорость, я задаюсь вопросом, а что же он там забыл.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Био-холодильник гудит от последнего пополнения – упаковки обезвоженной колбасы.

– Срок годности продукта «Мит делайт» истекает через месяц и два дня, – произносит автоматический голос.

Вздыхаю с отвращением. Если мне придётся съесть ещё одну упаковку этого дерьма, меня вырвет. Серьёзно.

Я обозреваю скудное содержимое в гелеобразной части холодильника. Тюбик йогурта выглядит явно лучше, чем банка солёных огурцов. И определённо лучше, чем дерьмовый «Мит делайт». Я беру фиолетовый тюбик с йогуртом, вгрызаюсь в него и возвращаюсь в свою комнату.

Холодный порыв из кондиционера «Квик Эйр» обжигает лицо, когда я усаживаюсь перед ним на колени и втягиваю сливочную гранатово-черничную вкусняшку. Капли пота стекают по спине, когда я поднимаю руки, чтобы холодный воздух меня обтекал. В пустыне июньская жара просто ужасна, меня от неё клонит в сон. Но без предстоящих заданий от Виктора и с непреодолимым желанием оставаться дома, у меня куча времени, чтобы подумать об отце и его связи с Харлоу Райдером.

Проблема в том, что у меня до сих пор нет ответов.

Доев йогурт, я закручиваю волосы в пучок на макушке и поворачиваюсь, позволяя ледяному воздуху охладить вспотевшую шею. Именно в такие дни мне хочется побриться налысо.

Было время, когда летняя жара означала неспешные выходные в бассейне или с друзьями семьи. Отец готовил барбекю, а мама порхала вокруг, проверяя, чтобы у всех было достаточно лимонада и закусок. Но теперь та жизнь ушла на десятки световых лет в прошлое, а я сижу в этой гудящей тишине, охлаждаемая одним лишь кондиционером.

В комнату врывается Эмили, её пятилетняя мордашка светится от возбуждения, а в руках она держит коричневый пакет.

– Си-Си, посылка пришла! Я нашла её снаружи.

Когда моей сестре было два, она не могла произнести моё имя и начала звать меня Си-Си. Мне нравится, как она растягивает гласные и что это не звучит как «сисси».

Распустив волосы и позволив им рассыпаться по спине запутанной гривой, я беру квадратную упаковку из её рук. Перевернув коробку, изучаю её. Ни имени, ни обратного адреса – ничего.

Я вскакиваю с пола и сажусь на кровать. Эмили устраивается рядом со мной.

– Что в коробке, Си-Си?

– Не знаю. Проверим?

Когда я приподнимаю обёртку с дух сторон, толстая коричневая бумага спадает, обнажая серебристую шестиугольную коробку. Она достаточно маленькая, чтобы помещаться у меня на ладони, и почти ничего не весит. И все же, когда я щёлкаю ногтем по крышке, она отзывается отчётливым металлическим звуком. Думаю, это послание было оставлено для меня, но ничего не понимаю. Я всегда получаю задания от Виктора через секретное место. А сейчас у меня ощущение, что это не от Виктора.

Глубоко вздохнув, я открываю магнитную защёлку и поднимаю крышку. Голографическое изображение выскакивает и подрагивает на месте, прежде чем сменяется другой картинкой, потом следующей. Большое здание. Задняя дверь без ключа. Офис со стеклянными стенами. Маленькая чёрная коробка.