Текст книги "Война корон"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

7

На защиту последних в Аварисе египетских гробниц, которым грозило разрушение, неожиданно встали самые слабые и беспомощные: одряхлевшие вдовцы и вдовицы. Отчаяние придало им сил. Все вместе они решились пойти во дворец к правителю и умолять его изменить решение.

Стражники оторопело смотрели, как толпа нищих немощных стариков и старух, убогих, едва бредущих, приблизилась к воротам дворца. Остановить их было нетрудно: путь старикам преградили двумя скрещенными копьями.

– Прочь отсюда! Немедленно разойдитесь по домам! – приказал им начальник стражи, родом из Анатолии.

Но с ним бесстрашно вступил в спор восьмидесятилетний калека, опирающийся на палку.

– Мы не дадим уничтожить наши гробницы! Там вечная обитель моей жены, моих родителей, моих дедов и прадедов. Там покоятся близкие и предки большинства жителей Авариса. Мирный сон мертвых – не помеха процветанию царства!

– Такова воля правителя.

Недовольные упорствовали. Ни слова не говоря, они сели у ворот на землю и приготовились ждать.

Перебить их всех до единого не составляло труда. Однако начальник стражи предпочел сначала доложить о них визирю.

– Старики и старухи? Кто бы мог подумать! – изумился Хамуди.

– Они не желают расходиться по домам. Требуют, чтобы их отвели к правителю.

– Вот дураки! Никак не уразумеют, что правитель не чета их прежнему фараону. Так что ж, они шумят, бесчинствуют?

– Нет, сидят молча. Как прикажете их казнить?

– Казнить… Нет, я приготовлю им кое-что получше казни. Передай госпоже Аберии, пусть явится ко мне. А я пока что попытаюсь добиться согласия правителя.

Госпожа Аберия предавалась любимейшему занятию. Широченными ладонями великанша душила живое существо. Правда, на этот раз у нее в руках билась лань, чье нежное мясо пойдет на стол правителю Апопи, а не знатная египтянка, ставшая при гиксосах рабыней. Душить женщин Аберии нравилось гораздо больше, и благодаря злющей жене правителя жертв ей хватало. Одни замирали от ужаса, другие пытались сопротивляться, но кончалось все одинаково. Апопи ценил в Аберии неутолимую жажду мести и мучительства. Ее чудовищная жестокость внушала дикий страх и учила побежденных смирению и рабской покорности.

– Великий визирь зовет тебя, поспеши, – сказал начальник стражи.

Аберия радостно затрепетала в предвкушении поживы. Она отлично знала, что Хамуди не станет тревожить ее зря. Видно, придумал что-нибудь и впрямь забавное. Поначалу она была явно разочарована.

– Ты предлагаешь мне возиться с этим старичьем?

– Тебе поручено наказать опасных мятежников, – отвечал Хамуди.

– Это они-то опасные? – Аберия так и покатилась со смеху.

– Опаснее, чем ты думаешь. Старики – разносчики вреднейших предрассудков, они смущают молодых и подзуживают их бунтовать. Вот почему необходимо очистить от них Аварис, как от заразы. Здесь им не место, пусть убираются куда подальше. И другим будет неповадно.

Тут госпожа Аберия взглянула на предложенное ей дело благосклоннее.

– Ия вольна поступать с ними как захочу? Не так ли?

– Слушай. Одно из наших военных поселений расположено близ Шарухена в Палестине. Место там сырое, болотистое. Отлично подойдет для сосланных бунтарей.

– Они просто поселятся вдали от столицы или им суждено встретить там свою смерть?

– Как захочешь, госпожа Аберия, на твое усмотрение.

Женщина-палач больше не жаловалась, что ей досталась слишком жалкая добыча.

– Ты прав, великий визирь. Это опасные преступники и предатели. Я воздам им по заслугам.

Стариков погнали на восток в сторону пустынь. Госпожа Аберия возлежала на роскошных носилках. Она понукала несчастных, заставляла их идти все быстрей и быстрей, не давая ни отдыха, ни воды больше трех раз в день.

Даже Аберию удивила выносливость престарелых египтян. Лишь немногие выбились из сил в самом начале пути, и, само собой, великанша с наслаждением их придушила. Всех убитых она бросила в пустыне на растерзание стервятникам и прочим падальщикам. Один попытался бежать, но его немедленно догнал и убил стражник-гиксос.

Остальные безропотно шли, хотя солнце нещадно палило.

Более крепкие поддерживали тех, кто послабей, всеми силами не давая им сдаться и погибнуть.

Некоторые умирали от разрыва сердца. Их не погребали, за них не молились богам, они так и оставались лежать там, где упали.

Стоило одному из стариков попросить еще глоток воды, как его забили до смерти. Уцелевшие не смели жаловаться и шли молча. Аберия радовалась их мучениям и мечтала, что еще не раз поведет в болота осужденных на смерть.

– Не отчаивайся, – подбадривал семидесятилетний старец свою сестру по несчастью. – Мой сын среди повстанцев. Он говорит, что царица Яххотеп повела свое войско к столице.

– Увы, ей не одержать победы.

– Что ты, она уже не раз побеждала гиксосов!

– Мы в Аварисе что-то не слыхали об этом, – не поверила женщина.

– Правитель сеет повсюду ложь. Но правды не утаишь! Фиванцы захватили Кусы и готовятся в поход против врага, засевшего в Дельте.

– Враг слишком силен. Боги отвернулись от нас.

– Нет, боги помогут нам, я уверен.

Старая вдова недоверчиво покачала головой, но все же передала шепотом новость другому спутнику. Тот шепнул ее на ухо женщине, идущей рядом с ним, и так понемногу все осужденные узнали, что фиванская царица не сложила оружия и борется за свободу Египта. Весть окрылила даже тех, кто совсем изнемог. Теперь долгий путь казался им не таким мучительным, несмотря на жару, жажду и укусы насекомых.

Шарухен был вторым по величине и значению укрепленным городом гиксосов после Авариса. С высоких башен крепости дозорные озирали окрестности и оживленную гавань. По первому же слову правителя из Шарухена могли выступить многочисленные отряды прекрасно вооруженных воинов, чтобы уничтожить в зародыше любую попытку восстания в Сирии и Палестине.

Согласно приказу Апопи, отсюда периодически совершались грабительские набеги на близлежащие селения, дабы жители пребывали в постоянном страхе и помнили, что власть правителя безжалостна и нерушима. Гиксосы угоняли весь скот, опустошали житницы, сжигали дома, насиловали женщин и превращали их в рабынь, забирая также себе в услужение и наиболее крепких детей. Подобные вылазки стали любимым развлечением воинов Шарухена. Помимо такой добычи, им перепадало немало провизии с грузовых судов, что приплывали в их гавань.

Глава крепости с удивлением смотрел на прибывших изможденных стариков и с неподдельным восхищением на могучую атлетического сложения женщину, подгонявшую их.

– Меня послал сам правитель, – важно сообщила госпожа Аберия. – По его приказу я выстрою близ Шарухена поселение для высланных из столицы преступников. Правитель решил очистить Аварис от всех мятежников и смутьянов, нарушающих установленные нами законы.

– Эти жалкие развалины опасны?

– Они распространяют вредную ложь, смущают покоренных нами египтян.

– Хорошо, охотно верю. Но их придется вести далеко, вглубь долины. Шарухен окружен непроходимыми топями, местность здесь заболочена…

– Прекрасно. Как раз болота мне и нужны. Я хочу, чтобы сосланные жили под постоянным прицелом здешних лучников, чтобы их можно было застрелить с городской стены. Если хоть один из мерзавцев попробует выйти за ограду поселения, немедленно убивайте его.

Госпожа Аберия выбрала наихудшее изо всех мест: сырое, холодное, затхлое, где тучами вились насекомые-кровососы.

Велела старикам соорудить хижины из тростника и прятаться в них, не высовываясь наружу. Пусть сидят себе тихо и славят правителя, который по милости своей кормит их и поит.

Не прошло и седмицы, как не стало половины прибывших. Старикам приходилось хоронить умерших братьев по несчастью, голыми руками выкапывая могилы в грязи. Вскоре в поселении вымерли все.

Госпожа Аберия довольная вернулась в Аварис. Она выразила живейшую признательность Хамуди за его забавную выдумку и охотно согласилась впредь отводить всех недовольных в гостеприимные объятия топей Шарухена – там они не причинят правителю никакого вреда.

8

Северный Ветер состарился, ему перевалило за девятнадцать. Лучшего предводителя отважного длинноухого воинства невозможно было представить. Он смог бы один вести по извилистым горным тропкам караваны, доставлявшие для войска царицы необходимое снаряжение и провизию. Он трудился неустанно и безропотно, если люди добросовестно выполняли свои обязанности: относились к нему бережно и уважительно, не забывали его поить, кормить и чистить.

Царица Яххотеп всегда помнила, что без серых четвероногих помощников ей не удалось бы вооружить и прокормить всех бойцов-повстанцев, что Северный Ветер – ее преданный, неутомимый и смышленый слуга.

На заре безоблачного весеннего дня случилось величайшее несчастье. Умер верный пес Весельчак. Надежнейший из телохранителей, он столько раз спасал царице жизнь! Но время не пощадило его. Положив огромную голову хозяйке на колени, он в последний раз заглянул ей в глаза с любовью и пониманием, потом вздрогнул и с протяжным глухим стоном испустил дух.

Яххотеп была безутешна, хотя шестимесячный щенок, Весельчак Младший, рос и становился не менее умным и могучим, чем его отец. Песчано-рыжий, кареглазый, он совал влажный черный нос во все дела, безошибочно угадывая малейшее желание хозяйки.

Мумию прежнего Весельчака поместили в гробницу фараона Секненра. На шею ему повесили свиток папируса с магическими письменами, чтобы он и за гробом мог служить господину. Вместе с псом, участником путешествий, свидетелем всех радостных событий в жизни Яххотеп и ее любимого мужа, ушла молодость царицы.

Северный Ветер разделял скорбь госпожи. Выражая сочувствие, он ласково ткнулся мордой ей в плечо. Погладив ослика, Яххотеп шепотом попросила присмотреть за щенком Весельчака и научить его всему необходимому.

В знак согласия ослик повел ушами.

План со лживыми посланиями на скарабеях не удался, и повелитель пребывал в мрачнейшем настроении. Однако доклад Аберии об изгнанных смутьянах мгновенно развеселил его. Отчего же ему самому не пришло в голову высылать из города всех недовольных, чтобы те сгнили на болотах? Новый замысел Хамуди понравился правителю. Топи Шарухена – отличное средство от беспорядков.

Мало-помалу Аварис очистят от дерзких мятежников, действительных или мнимых, гиксосы истребят египтян, оставив лишь небольшое число рабов для выполнения грязной работы.

Хамуди разошелся не на шутку.

– Владыка, вот список бунтовщиков, речами и поступками заслуживших ссылку.

– Оставь мне нескольких. Пусть испробуют бычьи рога и лабиринт.

– Оставлю, владыка. Но знай, в списке не только египтяне.

Апопи нахмурился. Хамуди поспешно объяснил, о чем идет речь.

– Один чиновник-гиксос непочтительно отозвался обо мне. А садовник из Анатолии досадил моей супруге. Разве они не заслуживают наказания?

– Заслуживают, – согласился правитель. – И я в свою очередь внесу в список имя одного из дворцовых стражников. Моя мягкосердечная сестра Ветреница имела неосторожность приблизить его к своей особе. Наглец возомнил о себе невесть что и теперь постоянно жалуется, мол, служба стражи невыносимо тяжела. Да как он смеет роптать! Такую неслыханную дерзость я не потерплю и от гиксоса. Пусть болота Шарухена вразумят его. Прикажи госпоже Аберии снова отправляться в путь.

Исчезновение вдовых стариков и старух, осмелившихся возвысить голос против разрушения гробниц, действительно посеяло панику среди населения Дельты. Отныне каждый чувствовал себя беззащитным перед лицом жестокого произвола правителя и его казначея. Попытки протеста, и прежде робкие, теперь прекратились вовсе. Но запуганные люди по-прежнему с жадностью ловили вести с полей сражения, хотя и не знали, верить им или нет. Слух о взятии Кус повстанцами – и тот вызывал у многих сомнение.

Близ Киклад Яннас одерживал победу за победой. Однако преследовать и уничтожать разбойничьи корабли было не так-то просто. Даже опытному флотоводцу не под силу разделаться с ними в одночасье. К тому же в его обязанности входило следить за побережьем неблагонадежного Крита: оттуда гиксосы постоянно ожидали нападения.

По Азии правитель Апопи прошелся огнем и мечом, его воины чинили расправу без суда и следствия. Тем не менее жестокость захватчиков не сломила дух побежденных: то и дело вспыхивали восстания. Ни одно из них не продлилось долго, всех зачинщиков безжалостно казнили вместе с семьями. И все же проклятые беспорядки требовали непрестанного вмешательства, не давая Апопи перебросить войска в Верхний Египет.

Хамуди утешал повелителя:

– Царица Яххотеп не способна к решительным действиям, владыка. Жалкая горстка ее приспешников вот-вот запросит пощады. Я не удивлюсь, если они завтра же сдадутся тебе на милость. Какая глупость поставить женщину во главе армии! Египтяне – те еще вояки. Это очевидно.

– Не спорю, воевать они не умеют, – согласился Апопи. – Но несколько отдаленных номов оказывают поддержку мятежным Фивам. Мы вырвем измену с корнем, уничтожим причину всех зол, зачинщицу дурацкой смуты, не прибегая к силе оружия. И в этом нам поможет один наш старый друг.

Юный Камос, верный принесенной клятве, трудился день и ночь без отдыха и сна. Он упорно овладевал воинским искусством и понемногу достиг совершенства, став на удивление сильным и ловким. Царица боялась, что сын уморит себя чрезмерным рвением. Он ложился в постель лишь по ее настоянию и мгновенно просыпался. Воспоминание об отце не давало ему покоя. Он хотел во всем походить на свой идеал – доблестного воина, принесшего себя в жертву ради освобождения страны.

Мать была для него образцом правительницы. С предельным вниманием и сосредоточением Камос вникал в смысл наставлений фараонов Старого царства и растолковывал их младшему брату. Иногда он ловил себя на том, что погружается глубоко в мечты, воображая Египет освобожденным, мирным, мысленно путешествует из нома в ном, безмятежно плывет в барке по Нилу. Чувство долга, словно удар кнута, возвращало его к действительности, суровой и неприглядной. С яростью в сердце, с еще большим упорством он возобновлял занятия, стремясь стать достойным преемником Секненра.

Как раз когда царица собрала совет, намереваясь отрядить посланников в Коптос, управитель царского дома Карис доложил ей, что прибыл нежданный гость, посол от Тити, градоправителя Коптоса, и просит аудиенции.

Перед Яххотеп предстал жирный бородатый коротышка. Низко поклонившись, он произнес:

– Царица, я привез тебе добрую весть! Градоправитель Тити очистил Коптос от захватчиков. Гиксосы спаслись от нас бегством. Мы захватили несколько торговых судов, до отказа нагруженных провизией. Прими в дар от градоправителя вот эти кувшины с зерном, бобами и маслом.

Слуги посла действительно внесли пузатые красно-коричневые кувшины, в каких обычно хранили запасы гиксосы.

– Для того чтобы доставить их тебе, градоправитель отрядил воинов из своей личной охраны. Мы миновали многие селения. Гиксосов в округе нет. Земледельцы заняты мирным трудом. Все надеются на тебя. В Коптосе с нетерпением ждут царицу Свободу.

– Градоправитель уверен, что враги не вернутся? Он действительно одержал победу?

– Одержал, царица. Иначе разве бы он отправил открыто послов с дарами в мятежные Фивы? Тити – человек осторожный, будь враги рядом, он бы не стал рисковать. Мы ведь достаточно от них натерпелись.

Яххотеп вспомнила, как они вместе с мужем однажды гостили недолгое время в Коптосе. Тогда градоправитель рассказывал им, что, по его мнению, к восстанию следует готовиться втайне, не торопясь. Сам он прикидывался союзником гиксосов, занявших Коптос, верным слугой правителя Апопи.

– Отнесите кувшины в кладовую, – приказал управитель царского дома Карис.

– Сегодня ты отобедаешь с нами, – сказала послу царица Яххотеп. – Я хочу услышать подробнейший рассказ об освобождении Коптоса.

Самым голодным выглядел, как всегда, Весельчак Младший. Если бы не гневный взгляд хозяйки, он бы непременно схватил что-нибудь с одного из многочисленных блюд, вносимых прислужниками в пиршественный зал. Пес смотрел умильно и жалостно, делал вид, будто его давным-давно не кормили, и всегда отыскивал среди гостей самого наивного, сердобольного, который спешил потихоньку дать ему кусочек повкусней.

– Но, насколько я понимаю, гиксосы по-прежнему стерегут все караванные пути? – спросила Яххотеп у коптосского посланника.

– Скоро их власть окончится повсюду, царица. Нужно только захватить и разрушить те укрепления, что они возвели в пустыне вплоть до побережья Красного моря.

– Есть ли у градоправителя Тити подробная карта этих укреплений?

– Конечно же есть! Торговцы охотно приводят к нам теперь караваны. Они тоже были бы счастливы сбросить ненавистное иго. Следуя их указаниям, мы окружим крепости одну за другой, возьмем их врасплох и сравняем с землей.

Яххотеп и сама размышляла о такой стратегии: постепенно вытеснить врага из окрестностей Фив и наладить наконец торговлю. Ведь долгие годы ее подданные не видели иноземных товаров.

– Многочисленно ли войско градоправителя?

Бородатый коротышка пустился в пространные и довольно путаные объяснения. Царица старалась вникнуть в его слова. В рассеянности придвинула к себе алебастровую миску с тушеным мясом и бобами, попробовала…

Внезапно черный собачий нос уткнулся ей в руку.

– Что ты позволяешь себе, Весельчак! Прочь отсюда, наглец!

Но пес уже перевернул лапой миску и яростно лаял на коптского посланника.

Царица мгновенно догадалась, в чем дело.

Верный телохранитель не клянчил подачки – он пытался спасти ей жизнь.

– Задержите этого человека! – приказала она страже.

Тот опрометью бросился из пиршественного зала, но два дюжих воина уже преградили ему путь.

– Бобы, что он привез мне в дар, отравлены. И я их ела.

9

Изнемогая от боли, царица опустилась на низкое деревянное ложе. Тетишери склонилась над ней, отерла ей лоб полотном, смоченным в душистом травяном настое.

– Он во всем признался, – доложил Хирей, лично присутствовавший при пытках, развязавших посланнику язык. – Это он отравил бобы смесью клещевины и скорпионьего яда. Если бы Весельчак не почуял дурного, ты была бы уже мертва, царица!

Верный пес, ни на минуту не отходивший от хозяйки, лежал неподвижно у нее в ногах, положив морду на вытянутые лапы.

– Его и вправду прислал к нам градоправитель Коптоса? – едва слышно спросила Яххотеп.

– Вправду, царица.

– Значит, он отравил меня по приказу градоправителя.

– Сомневаться в этом не приходится. Тити подослал к тебе убийцу, чтобы угодить правителю Апопи. – это очевидно.

– Мы должны захватить Коптос. И как можно быстрее, – решила царица.

Она попыталась приподняться с ложа, но невыносимая резь в желудке принудила ее снова лечь.

Тетишери захлопотала, вне себя от тревоги за дочь.

– Тебя нужно немедленно отвезти в храм Хатхор. Жрицы богини исцеляют все недуги.

Хотя царице сразу дали снадобье из льняного семени, лука, плодов рожкового дерева и таинственного растения под названием «змеиная трава», ее едва не убил долгий путь в Дейр-эль-Бахри к величественному храму, воздвигнутому фараоном Ментухотепом II. [3]3
  Ментухотеп («Монту доволен») – теофорное имя фараонов XI династии. Ментухотеп II правил около 2046–1995 гг. до н. э.


[Закрыть]

Миновав обширный двор, обсаженный тенистыми деревьями, свита царицы приблизилась к храму. Перед каждой колонной высилась огромная фигура фараона в красной короне и ниспадающих белых ритуальных одеждах. Суровые глаза, громадные ладони и черные ступни фигур внушали ужас и почтение всякому, кто подходил к святилищу.

Единый во многих лицах, царь, облаченный в магические цвета перехода к вечной жизни – красный, белый и черный, сам охранял главную святыню, символ первозданного холма, вышедшего из вод и породившего божественное дитя, «осветившее землю, что пребывала во мраке».

Здешние жрицы издавна почитали наряду с Хатхор богиню Сехмет. Ее древнее изображение возвышалось на цоколе над каменным резервуаром, полным воды. Сюда погружали для исцеления от самых тяжелых болезней.

– Я, Тетишери, вверяю вашим заботам царицу Египта. Ее отравили.

Яххотеп была без сознания. Хирей нес ее на руках.

– Читайте вслух магические слова, высеченные на цоколе, – приказала верховная жрица.

– О, приди тот, чье имя сокрыто даже от вечных богов. Создавший небо, и землю, и все сущее на земле. Ты сам небо, земля и воздух, перед тобой рассеется всякое зло. Даруй исцеление просящей тебя.

Вода в каменной чаше подернулась рябью и заклокотала.

– Боги благосклонны к страждущей. Разденьте ее и погрузите в чашу.

Пока Тетишери и другие послушно исполняли веление жрицы, та совершила возлияние богине Сехмет. Ее помощница собрала драгоценные капли, стекавшие с иероглифов магической формулы, в сосуд. Теперь они вобрали в себя божественную силу.

Освященной водой она окропила грудь Яххотеп, пребывавшей в глубоком обмороке.

Семь раз кропили царицу, моля богов об исцелении. Потом верховная жрица повелела всем отойти.

– Выживет ли моя дочь? – спросила Тетишери с ужасом и отчаянием.

Верховная жрица ничего не ответила.

В Коптосе готовились к торжеству.

В благодарность за услугу, оказанную правителю гиксосов, градоправителю разрешили устроить праздник Мина, хотя традиционный ритуал подвергся значительным изменениям: участникам процессии запретили нести изображения древних царей. Ведь в Египте не было истинных фараонов, кроме Апопи.

Тити во всем подчинился завоевателям и был доволен, что положил конец бессмысленной войне, несущей лишь смерть и муки тысячам египтян. Градоправитель давно смирился с тем, что гиксосы – полновластные хозяева Коптоса и всех его окрестностей, и что сила и власть – на их стороне. Тити хитрил, вел двойную игру. Ему даже удалось добиться некоторых привилегий, поэтому его друзьям и близким не так уж плохо жилось при гиксосах. Нужно было только избавиться от замшелых предрассудков и подладиться к правителю Апопи.

Вот и старинный праздник в честь бога плодородия, священный и в то же время земной, с его легкой руки из магического действа превратится и в прославление Апопи, благодетеля Египта, и в обычное народное гулянье.

Население Фив тоже могло жить тихо-мирно, если бы не эта безрассудная Яххотеп и не ее слабоумный муженек. Великое счастье, что Секненра убит, а жалкие остатки повстанческой армии разлагаются в Кусах.

Правда, царица и одна натворила бы много бед. Тити принимал ее у себя в Коптосе несколько лет тому назад и отлично понимал, что она пойдет до конца. Упрямица. Не хотела взглянуть правде в глаза. Еще немного, и южные номы подверглись бы по ее милости чудовищной расправе.

Но градоправитель Тити спас Коптос. Он подослал к Яххотеп лучшего своего помощника, чтобы тот ее отравил. И теперь он герой, весь Египет его прославляет. Смерть царицы означает конец войне. Отныне мир воцарится повсюду. Эту радостную весть он сообщит жителям Коптоса, приумножив их ликование по случаю долгожданного праздника.

– Все ли готово? – спросил он у подошедшего управляющего.

– Все готово, но гиксосы требуют, чтобы их стражники оцепили праздничную процессию.

– Они правы. Я тоже не потерплю никаких безобразий, нарушающих общее веселье.

Тут приблизился начальник стражи, ставленник гиксосов, сириец с тупым и грубым лицом. Тити с подобострастной поспешностью приветствовал его.

– При малейшем беспорядке я жестоко накажу всех виновных. Большую часть прикажу казнить, – объявил он.

– Беспорядков не будет. Поверь, обитатели Коптоса вполне благоразумны и благонадежны. Они мирно повеселятся, прославляя правителя Апопи, милостиво разрешившего им возродить праздник Мина.

Жрецы вынесли из храма на диво огромную и величественную статую бога плодородия, обернутую в белое полотно, – белый цвет символизировал возрождение к вечной жизни. Мин, «телец своей матери», «податель урожаев», несокрушимо воздвигнутый фаллос, благословлял непрерывное размножение живых существ и прорастание зерна.

Торговцы, караванщики, рудокопы, неутомимые искатели сокровищ молились ему с истовым рвением. Ведь только Мину были открыты все недра земли, только ему покорялась пустыня. В короне, увенчанной двумя перьями, он воздевал одну руку вверх, а в другой держал плеть о трех хвостах, напоминавших о трех царствах: подземном, земном и небесном. Его магическим жестом втайне приветствовали друг друга строители храмов. Бесстрашные путешественники и торговцы испрашивали у Мина удачи, поскольку пользовались его особым покровительством.

Вслед за носилками со статуей вели красивейшего белоснежного быка с солнечным диском, прикрепленным между рогов. По традиции рядом с быком должна была идти сама царица, как бы смиряя необузданную силу животного и благословляя его оплодотворяющую мощь. Но законную царицу Египта отравили. И вообще Апопи запретил женщинам участвовать в священнодействиях.

С помощью канатов и рычагов воздвигли столб Мина. Началось состязание в ловкости. Кто провор нее и быстрее всех вскарабкается наверх, доберется до желанных разнообразных даров? Многие падали, ушибались, но синяки и ссадины никого не смущали.

– У вас в Коптосе слишком много храмов, – заявил начальник стражи. – Правитель полагает, что одного вам будет вполне достаточно. В остальных мы поселим наших воинов и разместим склады оружия.

Градоправителю оставалось только поддакивать. Тити знал, что Апопи ненавидит древние египетские культы. Он только что добился расположения правителя гиксосов и не хотел потерять его.

– Ты уверен, что царица мертва? – спросил сириец.

– Совершенно уверен. Моего слугу, отравившего Яххотеп, казнили. Фивы погружены в траур. Вскоре все мятежники сложат оружие. Царица была душой восстания, его вдохновительницей. Без нее у бунтарей не хватит ни мужества, ни воли к продолжению борьбы. К тому же я отлично знаю своих соотечественников. Египтяне сочтут, что боги покарали царицу, поскольку ее замысел был нечестивым. Мне кажется, мы со своей стороны должны укрепить это мнение в народе.

– Я лично позабочусь об этом.

В Коптосе в день праздника были открыты всего два питейных дома. Здесь продавали прескверное пиво, но за неимением иного приходилось довольствоваться и этим. Стража пристально следила, чтобы гуляки не устроили бесчинств. Любого, кому выпитое ударило в голову и развязало язык, немедленно хватали и волокли в темницу. Правитель не терпел беспорядков на улицах и не простил бы попустительства пьяницам. А госпожа Аберия только радовалась, если умножалось число обреченных сгнить в зловонных топях Шарухена.

– Что за гнусное пойло! – возмущался Афганец.

– Урезанная по мерке гиксосов процессия не лучше, – заметил в ответ Усач.

– Это не праздник, а сплошной обман. Они у меня поплатятся!

– Зовем хозяина?

– Нет, презренный трус и так еле жив от страха. Хочу наказать негодяя поважней. Того вот стражника, например.

Усач лениво приблизился к стражнику.

– Знаешь, приятель, нам с другом вовсе не понравился ваш праздник. Процессия жалкая, пиво скверное, компания никудышная. Что, не привык к таким речам, не нравится?

Растерявшийся было представитель власти мигом опомнился.

– Вы оба пьяны! А ну, пошли со мной, и не рассуждать!

– Нет, мы никуда не пойдем. Нам нельзя.

– Поговори еще!

– Мой друг сказал правду, – подхватил Афганец. – Нам нельзя уходить отсюда. Мы не затем пришли, чтоб повеселиться. Не затем, чтоб сидеть под стражей. И мы вовсе не пьяны.

– Да кто ты такой, чтобы мне возражать!

– Кто я такой? Разведчик повстанческой армии. И намерен убить стражника-гиксоса, а потом запалить этот грязный питейный дом и тем подать сигнал к наступлению.