Текст книги "Тайный друг"

Автор книги: Крис Муни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21

Лучи полуденного солнца отражались от сверкающего снежно-ледяного покрова. Дарби надела солнцезащитные очки, чтобы нестерпимый блеск не резал глаза. Она подождала, пока они усядутся в машину Брайсона, и только тогда заговорила.

– Вы знали о том, что Гейл нанял Карима?

– Нет.

– Но вы не выглядите удивленным.

– Так обычно поступают состоятельные люди. Они способны откупиться от любых неприятностей. – Брайсон завел машину и откинулся на спинку сиденья; вероятно, решил дать двигателю прогреться как следует. – Возьмите хотя бы дело Джон-Бенет Рэмси.[13]13
  Королева красоты детского конкурса, зверски убита и изнасилована в шестилетнем возрасте (1990–1996 гг.). Преступление не раскрыто до сих пор.


[Закрыть] Убита маленькая девочка, а что делают ее родители? Они прячутся за спинами адвокатов и нанимают первоклассных консультантов по уголовным делам. Они привлекли к расследованию так называемых экспертов. И что же вы думаете? В работе полиции возникло столько препятствий, что дело так и не дошло до суда.

– Копы из Боулдера проявили небрежность на месте преступления – и не рассказывайте мне о том, как повел себя окружной прокурор.

– Я всего лишь хотел показать вам, что богачи полагают, будто они играют на другом поле, – парировал Брайсон. – И знаете что? Они правы.

– Хотите поговорить с Каримом?

– Это же вы местная знаменитость. Быть может, с вами он и поделится информацией.

Впрочем, Дарби не питала особых надежд. С точки зрения закона Карим не был обязан делиться с ними чем-либо.

– Что вы думаете о нашей милой беседе? – полюбопытствовал Брайсон.

– Когда мы заговорили о незваном госте, Гейл занервничал: он затушил сигару, заерзал в кресле, принялся крутить в руках стакан. И при этом всячески избегал смотреть нам в глаза.

– Может быть, он просто разозлился из-за того, что мы не стали делиться имеющимися сведениями и не смогли сообщить ему что-либо утешительное.

– Он явно нервничал.

– Я тоже обратил на это внимание. Тем не менее на его месте мне тоже было бы не по себе, если бы я воспользовался услугами человека, имя которого фигурирует в списке преступников, объявленных в федеральный розыск.

– Это слишком уж вольное допущение, Тим.

– Может быть. – Брайсон включил скорость и поехал вниз по подъездной аллее.

– А вот проникновение со взломом в офис, пожалуй, удивило его не на шутку, – заметила Дарби.

– Чертовски удобно.

– Да, такое совпадение выглядит подозрительно. И все же Флетчер может работать самостоятельно.

Доехав до конца аллеи, Брайсон вдруг спросил:

– У вас есть дети?

– Нет.

– А у меня была дочь, Эмили. У нее развилась очень редкая форма лейкемии. Мы показывали ее всем специалистам, какие только существуют под солнцем. Глядя на то, через что ей пришлось пройти, я готов был продать душу дьяволу, только бы спасти ее. Я знаю, это отдает мелодрамой, но, Богом клянусь, это правда. Для своих детей вы сделаете все что угодно. Все на свете.

Дарби подумала о своей матери. Брайсон повернул на главную дорогу.

– И врачи не говорят еще об одном: боль не утихает никогда. И сейчас у меня душа разрывается на части так же, как и тогда, когда она умерла.

– Мне очень жаль, Тим.

– Люди вроде Гейла не привыкли жить с нерешенными вопросами. Он может купить все, что пожелает. Стоимость его чистых активов, как я слышал, составляет полмиллиарда долларов.

– Вы полагаете, он заключил с Флетчером нечто вроде сделки Фауста?

– Его дочь продержали где-то взаперти около полугода. Ей пришлось вытерпеть бог знает что, а потом этот сукин сын решил всадить ей пулю в затылок, – ответил Брайсон. – Гейл недвусмысленно и очень живописно высказал в местной прессе свое мнение о нас. Он уверен, что мы сели в лужу. Если он решил, что не сможет добиться справедливости с нашей помощью, тогда, может статься, он будет искать ее в другом месте.

Глава 22

Джонатан Гейл стоял перед большим окном гостиной. В руках он вертел старинный медальон с фотографией Сьюзен. Днем он носил медальон в кармане брюк, а по ночам брал с собой в постель. Он боялся, что если положит его обратно в шкатулку, то окончательно потеряет Эмму, поставит ее рядом со Сьюзен, своей умершей супругой, и станет постепенно забывать.

Вот только забыть своих детей невозможно. Вы никогда не сможете забыть отчаянный телефонный звонок Кимми, лучшей подруги дочери, Кимми, которая с тревогой спрашивает, почему Эмма не ходит на занятия и не отвечает на звонки. Она больна, мистер Гейл? С ней все в порядке? Вы никогда не сможете забыть те ужасающие мгновения, когда обнаружили, что квартира дочери пуста. И когда заставляли себя бороться и подавлять страх, а минута за минутой падали в вечность, складываясь в день, другой, неделю, вторую, седьмую… Вы все продолжали верить, что полиция вот-вот найдет ее живой, но недели превращались в месяцы, а вы все убеждали себя, что время еще есть, что не все потеряно, что чудеса иногда случаются… Все еще цепляетесь за последние остатки надежды и свою веру в Бога, когда раздается звонок в дверь и на пороге появляется детектив. Вы никогда не забудете скорбное и убитое выражение на лице детектива Брайсона, когда он сообщает, что тело женщины, по описанию похожей на вашу дочь, обнаружено плавающим в реке. Он открывает папку, и вы видите снимок женщины с раздувшимся лицом, с восковой морщинистой кожей, изъеденной рыбами. На шее у нее висит на платиновой цепочке старинный медальон – тот самый, который вы подарили дочери на Рождество. Вы помните, как Эмма, завернувшись в мягкие складки банного халата, надела этот медальон и как солнечные лучи ярким светом заливали комнату, падая в большое окно и отражаясь слепящим блеском от покрова первого снега, укрывшего задний дворик. Вы помните, как она открыла медальон, и помните выражение ее лица, когда она увидела внутри фотографию матери, которая умерла много лет назад. Вы вспоминаете это мгновение и тысячу других, глядя на снимок в папке детектива, на белую карточку с номером под подбородком, и все еще надеетесь, что это какая-то ошибка. Произошла страшная ошибка, это не может быть правдой!

Детектив ждет, пока вы скажете: «Да, это моя дочь. Это Эмма». Вот только вы не можете сказать этого, потому что как только вы произнесете эти слова, это будет означать, что вы простились с ней навсегда…

Гейл стал наблюдать за смотрителями, убирающими снег. Ему хотелось, чтобы сейчас была осень, его любимое время года. Он представил себе, как ветерок играет опавшими листьями на лужайке перед домом, как в воздухе стоит пронзительный, хрусткий запах свежести, и перед его мысленным взором возникла Эмма. Ей семь лет, она бежит по разноцветным листьям, крича во весь голос и прижимая к груди коробку из-под обуви. В коробке лежит голубая сойка. Одно крылышко у нее сломано, другое отчаянно трепещет – птичка пытается взлететь.

«Ты должен помочь бедной птичке, папочка, ей же больно…»

Гейлу хочется стереть выражение ужаса с лица дочурки, поэтому он хватает телефонный справочник и начинает обзванивать ветеринаров, а птица пронзительно кричит от боли. Наконец он находит врача, который лечит птиц, – это в Бостоне, недалеко отсюда.

Гейл знает, чем все должно закончиться. Он надеется уберечь Эмму от неприятного зрелища, но она настаивает на том, чтобы поехать с ним.

Когда ветеринар сообщает ей печальное известие, Эмма поворачивается к отцу, чтобы он решил эту проблему. Он говорит ей, что у Господа для каждого определена своя судьба, свой план, пусть даже мы не понимаем его. Она начинает плакать, и, возвращаясь в машину, он держит ее за руку. Птичка осталась у ветеринара, и на обратном пути домой Эмма молчит. Годом позже он снова держит ее за руку, уводя от могилы матери и вновь повторяя свое заклинание о планах Господа.

Гейл помнит, что он искренне и глубоко верил в истинность этих слов. Но больше он ни во что не верит.

Он тянется за стаканом. Тот пуст. Он кладет в него свежий лед. Рядом с плитой на полке стоят старые кулинарные книги. Пока Сьюзен была жива, она постоянно готовила всякие кушанья. А сейчас у него есть другие люди, которые делают это. Несколько раз они использовали рецепты, которые Сьюзен второпях записывала на карточках или отмечала в своих любимых кулинарных книгах, но у приготовленных блюд был другой вкус.

Он неоднократно хотел выбросить поваренные книги. Но каждый раз казалось, что душа его разрывается на части. Без всяких проблем и угрызений совести он пожертвовал на благотворительность одежду Сьюзен, а вот расстаться с ее кулинарными книгами не смог. Отдать их кому-то, даже ее подругам, означало бы проститься с ней навсегда, причем по частям.

Я могу лишь отдать тебя по кусочку, по частям…

Гейл думает о вещах Эммы, которые еще предстоит упаковать, и о том, какая из них будет цепляться за него и умолять не выбрасывать ее, а сохранить на память.

Держа в руке стакан, Гейл нетвердой походкой – он изрядно пьян – возвращается в кабинет, открывает дверь и видит Малколма Флетчера, сидящего в кожаном кресле.

Глава 23

Джонатан Гейл уже виделся с ним в начале месяца. Встречу в баре «Дубовая комната» в фешенебельном отеле «Копли Фэрмонт» устроил доктор Карим.

Ему трудно было усидеть на месте. В ушах шумела кровь, цвета и звуки казались яркими и громкими: гул деловых разговоров, перемежающийся стуком вилок о тарелки, насыщенный красно-коричневый цвет скатертей и салфеток на столах, лучи полуденного солнца, вливающиеся в окна и отражающиеся от бутылок со спиртным, стоящих на зеркальной полке позади стойки бара.

Не сводя глаз с входной двери, Гейл потягивал заказанный напиток, снова и снова прокручивая в голове вчерашний разговор с Каримом.

– Мистер Гейл, я обсуждал дело вашей дочери с одним из консультантов. Этот человек направляется в Бостон. Он хотел бы встретиться с вами и поговорить частным образом.

– Как его зовут?

– Он обладает недюжинным умением находить людей, которые не желают быть найденными. В делах такого рода он добивается впечатляющих успехов.

– Почему вы не хотите сказать мне, как его зовут?

– Здесь… есть некоторые сложности, – осторожно заметил Карим. – Я знаю этого человека уже тридцать лет. В течение последних десяти он работает только и исключительно на меня. Вне всякого сомнения, в своей области он – лучший. Он нашел того, кто убил моего сына.

Гейл растерялся. Во время их первой, ознакомительной беседы Карим вкратце обрисовал, как его группа работает над делом, не берясь за другое, пока не раскроет текущее. Доктор тяжело переживал смерть старшего сына, ставшего случайной жертвой бандитской перестрелки в Бронксе. По словам Карима, полиция Нью-Йорка так и не смогла раскрыть это преступление.

– Мне помнится, вы говорили, что дело вашего сына до сих пор не закрыто.

– Во всяком случае, полиция полагает именно так, – ответил Карим.

Гейл замер, осознав, что Карим предлагает покарать виновного без ведома властей.

– Мы понимаем друг друга, мистер Гейл?

– Да. – У него пересохло во рту, по коже пробежали мурашки от возбуждения и предчувствия опасности. – Да, вполне.

– Когда вы встретитесь, советую ответить на все его вопросы без утайки, – продолжал Карим. – Если он решит взяться за дело вашей дочери, вы должны будете выполнять все, что он скажет. Что бы вы ни делали, не лгите ему.

К его столику шагнул мужчина в солнцезащитных очках и черном шерстяном пальто, надетом поверх черного же костюма. Он был высокого роста, выше шести футов, и имел плотное, крепкое телосложение, которое у Гейла всегда ассоциировалось с боксерами. Густые темные волосы незнакомца были коротко подстрижены, и в лучах солнца его бледная кожа казалась матовой и безжизненной.

– Меня прислал доктор Карим, – вместо приветствия сказал мужчина. В его голосе, глубоком и рокочущем, слышался легкий австралийский акцент. Темные линзы полностью скрывали глаза.

Гейл представился. Не снимая перчаток, мужчина пожал ему руку и опустился в кресло напротив. Представиться он не посчитал нужным.

– Заказать вам что-нибудь выпить? – предложил Гейл.

– Благодарю вас, не нужно. – Мужчина положил локти на стол и наклонился к нему. Гейл уловил тонкий аромат сигарного дыма. – Я хотел бы побеседовать о религиозной статуэтке, обнаруженной в кармане вашей дочери.

– Что вы хотите знать?

– Это была статуэтка Девы Марии?

– Не знаю, – ответил Гейл. – Полиция отказывается сообщить мне подробности.

– Вы уже навели порядок в квартире своей дочери?

– Нет. Доктор Карим посоветовал оставить там все так, как было. Он предполагает нанять экспертов, которые приедут и осмотрят вещи Эммы.

– Что вы взяли оттуда?

– Ничего… У меня не хватило духу избавиться от чего-либо.

– И не надо. Ничего там не трогайте, ничего не убирайте, – распорядился мужчина. – Я бы хотел осмотреть квартиру вашей дочери.

– В здании есть консьерж. Он даст вам ключ. Я позвоню ему.

– Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня, мистер Гейл. Если мы станем работать вместе, вы не должны рассказывать полиции о моем участии. Меня попросту не существует. По целому раду причин. Это условие не обсуждается.

– Я даже не знаю, как вас зовут.

– Малколм Флетчер.

Мужчина умолк, словно ожидая реакции на свои слова.

– Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Флетчер?

– Раньше я работал на Отдел поведенческих реакций в ФБР.

– А сейчас вы вышли в отставку?

– В некотором роде, – ответил Флетчер. – Я уверен, что у вас есть люди, которые проверяют прошлое каждого человека, перед тем как вы решите нанять его.

– Это стандартная процедура.

– Ради вашей собственной безопасности я настаиваю на том, чтобы вы сохранили мое имя в тайне. Если же вы вздумаете проверить меня по какой-либо компьютерной базе данных, я непременно узнаю об этом и просто исчезну. Доктор Карим под присягой даст клятву, что никогда не упоминал моего имени. Он также прекратит расследование дела о гибели вашей дочери. Вас можно считать человеком слова, мистер Гейл?

– Да.

– Сделайте для меня дубликат ключей от квартиры вашей дочери и отправьте их по почте доктору Кариму. В ближайшее время я свяжусь с вами снова.

– Прежде чем вы уйдете, мистер Флетчер, мне надо сказать вам кое-что.

Гейл опустил бокал на стол и попытался заглянуть мужчине в глаза. Но сумел разглядеть лишь собственное отражение в непроницаемо-черных линзах.

– Когда вы найдете человека, который убил мою дочь, я хочу сначала встретиться с ним. Я хочу поговорить с ним наедине, прежде чем вы передадите его в руки полиции.

– Доктор Карим рассказывал вам о том, что произошло с его сыном?

– Да, рассказывал.

– В таком случае вам должно быть известно, что я не стану впутывать сюда полицию.

– И все равно я хочу поговорить с ним.

– Вам уже приходилось убивать людей, мистер Гейл?

– Нет.

– Вы читали «Макбет»?

– Это условие не обсуждается.

– Я думаю, вы не вполне представляете себе все последствия того, о чем просите. Вам следует серьезно обдумать этот вопрос. А пока что прошу вас не забывать того, что я сказал об участии властей.

Гейл сдержал слово. Он не стал выяснять подноготную Флетчера. Все свои знания о нем он почерпнул из Интернета.

В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году Малколма Флетчера, штатного психолога-консультанта ФБР, заподозрили в нападении на трех федеральных агентов. Один из них, Стивен Руссо, до сих пор лежал под капельницей с питательным раствором в клинике в Новом Орлеане. Двое других значились как пропавшие без вести. Их тела так и не были обнаружены.

В тысяча девятьсот девяносто первом году бывшего психолога-консультанта внесли в список наиболее опасных преступников, разыскиваемых ФБР. Гейл терялся в догадках, почему Бюро не сделало этого раньше.

И вот сейчас Малколм Флетчер сидел в одном из кожаных кресел в его кабинете.

Он звонил сегодня утром. Гейл рассказал ему о предстоящем визите полиции, и Флетчер заявил, что хотел бы присутствовать при разговоре. Не желая вызывать у прислуги ненужные подозрения, Гейл предложил ему войти в дом через балконные двери, ведущие в кабинет. Густые заросли деревьев вокруг особняка позволят Флетчеру остаться незамеченным.

Гейл закрыл за собой дверь кабинета. Флетчер слушал разговор, укрывшись в просторном гардеробе для одежды.

– Я сказал им все, как вы и хотели.

Флетчер кивнул.

– Они не захотели рассказать мне о статуэтке, – заметил Гейл.

– Я знаю. – Малколм Флетчер уставился на огонь в камине. – Прошу вас, присаживайтесь. Я хочу поговорить о мужчине, который убил вашу дочь.

Глава 24

Джонатан Гейл опустился в кресло напротив Флетчера. Его собеседник был одет во все черное – костюм, рубашку, туфли и носки. Выбор цвета можно было счесть странноватым для человека с такой бледной кожей.

– Прошлой ночью, пока мисс МакКормик стояла в темноте и удивлялась, почему вдруг погас свет, я попытался вычислить причину ее столь неожиданного визита, – без предисловий начал Флетчер. – Я знал, что она мне этого никогда не скажет, поэтому, перед тем как обнаружить себя, взял на себя смелость поместить одно подслушивающее устройство в лепной узор над дверью гардероба, а второе установил в гостевой спальне. К счастью, в машине у меня есть все необходимое оборудование, так что я со всеми удобствами прослушал беседу мисс МакКормик с детективом Брайсоном. Мне известна причина, по которой она срочно возжелала получить доступ в квартиру вашей дочери.

Флетчер отвернулся от камина. А Гейл не мог оторвать взгляда от странных глаз мужчины, сидящего напротив. Почему-то они вдруг напомнили ему таинственные истории, которые он читал в детстве, будучи еще маленьким, – серию приключенческих рассказов о мальчишках Харди. Они искали клады в темных и сырых заброшенных замках, в подвалах которых было полно пауков и скелетов, а в комнатах хранились ужасные секреты и тайны.

Но глаза его собеседника обладали странным свойством успокаивать и внушать доверие. Гейл почувствовал, как сердце замедляет свой бешеный ритм.

– После того как Эмма исчезла, – продолжал Флетчер, – и ФБР, и полиция стали действовать исходя из предположения, что ее похитили ради выкупа.

– Правильно.

– Вы помните фотографию, которую вам показывал детектив Брайсон, чтобы вы опознали дочь?

– Да.

Гейл до сих пор в мельчайших подробностях помнил тот жуткий снимок. Он помнил, как ему хотелось протянуть руку и смахнуть песок и мусор с лица Эммы, вынуть из ее влажных волос запутавшиеся сучки и водоросли.

– На фотографии у вашей дочери на шее висела платиновая цепочка с медальоном, – сказал Флетчер.

– Я подарил ей его на Рождество. – Гейл сунул руку в карман и крепко сжал медальон.

– Медальон с цепочкой оставался в квартире вашей дочери после того, как она была похищена, – заявил Флетчер.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Мужчина, убивший вашу дочь, вернулся за ее украшением. Полиция считает, что его могла зафиксировать одна из камер наружного наблюдения. Вот почему они попросили разрешения наведаться в ваш офис в Ньютоне. Они хотят просмотреть все предыдущие записи. Но сейчас эти записи находятся в моем распоряжении.

– Так это вы взломали дверь и проникли в мой офис?

– Да. Я хочу, чтобы полиция считала, будто я действую на свой страх и риск. – Малколм Флетчер протянул Гейлу сотовый телефон. – Все время держите его при себе. Телефон практически одноразового пользования, так что проследить звонок полиция не сможет. Если у вас возникнут вопросы, наберите номер, занесенный в память телефона. Он там всего один. Вы знаете Джудит Чен?

– Пропавшая студентка из колледжа Саффолка, – ответил Гейл.

– Ее тело обнаружили вчера. Полиция нашла и религиозную статуэтку, зашитую в карман ее брюк – и это была статуэтка Девы Марии. Аналогичная той, которую обнаружили у Эммы. Я слышал, как об этом прошлой ночью упоминала мисс МакКормик. Это кое о чем мне напомнило, и я решил предпринять некоторые шаги. В результате я наткнулся на информацию, которая может оказаться проблематичной для полиции Бостона.

– Что это за информация?

– Мы обсудим это несколько позже, после того как я просмотрю пленки с записями камер наружного наблюдения. Для начала хотелось бы убедиться, что моя теория верна.

– Марш сообщил мне, что полиция забрала пленки с записями прошлой ночи. Я уверен, что на них есть и вы.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– В таком случае они рано или поздно выяснят, кто вы такой. Это лишь вопрос времени.

– Да, я отдаю себе в этом отчет, – заявил Флетчер, вставая. – Я намерен предпринять отвлекающий маневр.

– Каким образом?

– Я позволю им узнать правду.

Здание, принадлежащее Гейлу в Ньютоне, располагалось очень удачно, неподалеку от парка Масс-Пайк. На парковочной площадке, уже расчищенной от снега, сиротливо стояла патрульная машина. Передняя стеклянная дверь здания была разбита вдребезги. Дарби заметила кирпич, лежавший на полу в фойе.

В офисе все было перевернуто вверх дном. На полу валялись разбитые компьютерные мониторы, столы перевернуты, выдвижные ящики безжалостно вырваны, а их содержимое хрустело под ногами. Горшки с цветами кто-то варварски разбивал о белые стены, на которых красовалась нарисованная баллончиками с краской свастика и надписи «Евреи, убирайтесь домой!» и «Власть белым».

Патрульный, невысокий крепкий толстяк с одутловатым лицом, подавил зевок.

– Какие-то засранцы ворвались сюда. Сами видите, во что они превратили эту несчастную контору, – пояснил он Брайсону. – Маленькие говнюки оказались сообразительными, черт бы их побрал! Они перерезали провода сигнализации.

– А почему вы думаете, что здесь побывали подростки?

– Как только совершается преступление на почве расовой ненависти, можно не сомневаться, что за ним стоят тинейджеры. Скорее всего, какая-нибудь банда типа «Арийского братства» с южной окраины. Они наведывались сюда в прошлом году, ворвались в синагогу и разрисовали в ней стены точно такими же милыми фразами. Это у них нечто вроде посвящения.

– А теперь они грабят офисные помещения?

– Эй, я всего лишь подбросил вам идейку. Кто из нас детектив, вы или я? Вот и начинайте работать, используйте свою дедукцию.

– Кто вызвал полицию?

– Один из уборщиков снега, – ответил патрульный. – Их было двое, и они приехали сюда утром около девяти. А когда объехали здание и добрались до главного входа, то увидели разбитую дверь и по-быстрому заглянули внутрь, после чего вызвали полицию. И вот мы здесь.

Брайсон кивнул, глядя на камеру наружного слежения, установленную на потолке.

– Можете забыть об этом, – сказал патрульный. – Пленки из записывающих устройств вынули.

– Покажите мне их.

Дверь в комнату, где размещалось оборудование системы безопасности, стояла распахнутой настежь. По следам, оставшимся на замке и дверной коробке, Дарби сделала вывод, что взломщик орудовал чем-то вроде лапчатого ломика-фомки.

Как и в фойе здания, в небольшой комнатке словно ураган пронесся – записывающие устройства, мониторы и книжные шкафы из дешевого древесно-слоистого пластика были разбиты и валялись на полу вместе с сотнями цифровых дисков DVD, хранившихся в прозрачных пластиковых коробочках. Среди обломков Дарби углядела останки оборудования, позволявшего перегонять запись с видеокассет VHS на цифровые диски.

Брайсон поднял одну из коробочек. На ней был наклеен ярлык, на котором аккуратным почерком было указано название здания, месяц и год записи.

– Сколько вы готовы поставить на то, что нужные нам записи пропали? – поинтересовался Брайсон.

– Нисколько. Это верный проигрыш, – ответила Дарби. – Тем не менее, полагаю, сюда все равно нужно прислать людей, чтобы они составили каталог всех цифровых дисков. Тогда мы сможем точно сказать, что пропало.

– Сейчас позвоню и распоряжусь. Надо разгрести этот завал. Дам команду оперативному отделу, пусть присылают своих сотрудников.

– Тогда мне лучше вернуться в лабораторию. Кроме того, мне бы хотелось осмотреть жилище Чен.

– Она снимала квартиру в Натике. У владельца есть ключ. Я позвоню ему и скажу, что вы заедете.

– И еще я хочу просмотреть запись с камер наружного наблюдения, сделанную прошлой ночью.

– Я уже подготовил для вас копию. Я заброшу ее в ночной почтовый ящик. – Брайсон со вздохом швырнул пластиковую коробочку от DVD-диска на пол. – Я скажу патрульным, чтобы они отвезли вас в город.