Текст книги "Юный самурай. Путь воина. Путь меча. Путь дракона"

Автор книги: Крис Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 49 страниц)

32. Ханами

Прелестная бабочка с радужными крылышками сидела на розовом цветке вишни и, набираясь сил, пила сладкий нектар. Ее усики подрагивали, когда ветер менял направление.

Откуда ни возьмись, на цветок обрушился тяжелый железный прут. Бабочка упорхнула, в последний момент избежав смерти. Красный демон гигантского роста с шумом выскочил из кустов, размахивая прутом и упорно пытаясь ударить бабочку, как только она садилась на цветок.

Бабочка с легкостью избегала все новых ударов. Демон раздраженно хмурился, по его лицу текли ручьи пота. Кипя от злости, демон все бил по бабочке, пока не рухнул на землю, выбившись из сил. Бабочка, ничуть не пострадав, упорхнула прочь.

Джек моргнул, открывая глаза.

Струйка дыма от палочки благовоний лениво тянулась к потолку комнатки. На узком подоконнике, рядом с бонсаем, сидел красный дарума, добродушно уставившись на Джека единственным глазом.

Джек тяжело дышал, ошеломленный видением.

Во время утренней медитации он без труда достигал третьего этапа, чистоты сознания. В результате на целый день голова сохраняла ясность. А вот видений никогда прежде не случалось.

Откуда вдруг взялись демон и бабочка? Что это значит – и значит ли что-то вообще?

Ничему подобному их не учили. Придется поговорить с сэнсэем Ямада.

Джек встал и потянулся. Взял стоявший у окна кувшинчик и полил бонсай: он делал это каждое утро, в точности как велел Уэкия.

«Старик будет доволен», – подумал Джек. Деревцо все еще живо!

Занимаясь бонсаем, Джек заметил на веточках крохотные розовые почки – точно такие же, как в его видении. Сакура зацветает! Значит, весна пришла.

«С ума сойти!» – подумал Джек. Он уже больше трех месяцев учится в Нитэн ити рю. И почти девять месяцев прожил в Японии. А в Англии не был чуть не три года! Жизнь так изменилась… Теперь он больше не ребенок, мечтавший стать штурманом, как отец. Теперь он юный самурай!

Каждое утро Джек просыпался еще до рассвета, чтобы медитировать, пока не сгорит половина палочки. Потом вместе со всеми ел безвкусный завтрак из риса и маринованных овощей. Эх, сейчас бы кусок настоящего бекона с яичницей!

Затем начинались уроки: утром первый, после обеда второй. Один день изучали кэндзюцу и дзэн, а на следующий – кюдзюцу и тайдзюцу. После занятий Джек и остальные ученики ужинали в Тё-но-ма, где на почетных местах сидели все сэнсэи – словно загадочные боги войны, наблюдающие за своими подопечными.

После ужина полагалось тренироваться самостоятельно, отрабатывая изученные приемы. Ученикам постоянно вбивали в головы девиз «Тренируйся сегодня, чтобы выжить завтра!».

И все же, несмотря на жесткий режим дня и дисциплину, Джек не мог отрицать, что давно не испытывал такого внутреннего спокойствия. Жизнь по расписанию очень этому способствовала: вместо бесцельного болтания он был занят делом – учился защищать себя, жить в соответствии с принципами бусидо и быть настоящим самураем.

Теперь Джек умел наносить точные и сильные удары боккэном и овладел тремя первыми атаками – сэнсэй Хосокава как-то сказал, что других и не понадобится.

А еще Джек научился стрелять из лука, хотя в цель попал только дважды – в отличие от Акико, которая словно родилась с луком в руках.

Кроме того, он мог бить руками и ногами, парировать удары и бросать противника. Конечно, пока что он знал лишь самые простые приемы, однако уже сейчас перестал быть беспомощным мальчиком, который не сумел спасти отца. В следующий раз, когда они встретятся с Докуганом Рю, он будет самураем!

После драки в Буцу-дэне многое изменилось. Вслух назвав Джека своим другом, Акико стала его верным союзником. Ёри примкнул к их компании, правда, держался так замкнуто, что Джек до сих пор очень мало о нем знал. Кику тоже вела себя вполне дружелюбно, хотя Джек подозревал, что она делает это ради Акико, а вовсе не из симпатии к нему. Сабуро не вставал ни на чью сторону: он дружил со всеми и разговаривал с любым, кто его слушал.

А вот Ямато совсем отдалился. Теперь он сидел за одним столом с Кадзуки, Эми и Нобу. Разговаривал с Акико и остальными и лишь Джека в упор не видел. Ну и пусть!

Зато Кадзуки держал свое слово: оставил Джека в покое. Хотя и продолжал бросать угрожающие взгляды и, вместе со своими дружками, дразнить его «гайдзин Джек», но в драку больше не лез. Не считая занятий по тайдзюцу!

Там закон был не писан.

Когда они занимались кихон вадза и рандори, Кадзуки частенько применял большую силу, чем требовалось, однако сэнсэй Кюдзо не обращал на это внимания. Однажды Джек и Кадзуки отрабатывали удэ-укэ, защитный блок предплечьем, и удары становились все чувствительнее. В конце концов мальчишки колотили друг друга в полную силу, а потом целую неделю ходили с синяками. Джек попытался пожаловаться на поведение Кадзуки, но сэнсэй Кюдзо его отбрил: «Ничего, крепче будешь. Если ты, гайдзин, боишься боли, то самураем тебе не быть!»

– Джек, ты идешь? – Голос Акико прервал его размышления.

Джек моргнул. Одетая в голубое кимоно с бабочками, Акико сама была похожа на бабочку из его видения. Рядом с ней появилась Кику – в светло-зеленом весеннем кимоно и с маленькой сумочкой в руках.

– Куда? – спросил Джек.

– На ханами! – пропела Акико и торопливо удалилась. Кику последовала за ней.

– Что еще за ханами? – крикнул ей вслед Джек.

– Праздник любования цветущей сакурой, – объяснил Сабуро, высовываясь из-за угла. Позади молча стоял Ёри.

– Праздник любования цветущей сакурой? Звучит неплохо! – с напускным восторгом отозвался Джек. Однако все же поставил на место кувшинчик с водой и пошел следом за остальными: по крайней мере, хоть что-то новенькое в ежедневной рутине тренировок!

– Да уж, такого я еще не видел! – удовлетворенно вздохнул Джек, развалившись на заросшем травой берегу реки Камогава, в тени вишневых деревьев, согнутых под тяжестью множества цветков.

Акико, Кику, Ёри и Сабуро сидели рядом, вместе с Джеком наслаждаясь свободой: учеников впервые выпустили за ворота школы.

– Ну и как тебе наш праздник любования сакурой? – поинтересовалась Акико.

– Если он состоит в том, чтобы есть, пить и валяться в тени вишневых деревьев, то лучшего праздника я не знаю! – ответил Джек.

– Джек, ведь мы здесь не просто едим, пьем и бездельничаем! – с дружелюбной улыбкой упрекнула его Акико.

– Ты говоришь как сэнсэй Ямада с его коанами! – пошутил Джек, и все засмеялись.

– Нет, в самом деле, ханами для нас имеет огромное значение, – сказала Акико. – Когда зацветает вишня, приходит время сажать рис, а по цветкам сакуры мы определяем, каким будет урожай, – в этом году должен быть хорошим.

– А еще цветение сакуры знаменует новый этап в жизни, – добавила Кику. – Поэтому мы приносим жертвы богам, живущим в стволах деревьев. Видишь вон тех самураев?

– Вижу, – отозвался Джек, разглядывая разлегшихся в тени сакуры трех самураев: они передавали друг другу огромную глиняную бутыль и, похоже, здорово опьянели от ее содержимого.

– Они, по традиции, поднесли богам сакуры сакэ и теперь вкушают поднесенный ими дар.

– А что такое сакэ? – спросил Джек.

– Рисовое вино! – жизнерадостно объяснил Сабуро. – Хочешь попробовать?

– Давай, – согласился Джек, хотя и заметил неодобрительный взгляд Акико.

Сабуро побежал к пьяным самураям, быстро вернулся и протянул Джеку деревянную чашку, наполненную прозрачной жидкостью.

Джек отхлебнул. Сакэ оказалось сладким и водянистым, однако стоило его проглотить, и вкус стал резким. Вино обожгло горло, и Джек закашлялся.

– Ну, как тебе? – нетерпеливо поинтересовался Сабуро.

– Не такое крепкое, как грог на корабле, но лично я предпочел бы воду.

Сабуро равнодушно пожал плечами и одним глотком осушил остатки. Затем пошел к самураям, чтобы отдать пустую чашку, и в результате вернулся с еще одной полной. На этот раз он предложил ее девочкам.

– Ты же знаешь, нам запрещено пить сакэ! – отругала его Кику.

Сабуро пропустил ее слова мимо ушей и стал потягивать вино в одиночестве.

Они до вечера валялись на травке под деревом, иногда окуная ноги в прохладную воду Камогавы. Сабуро время от времени наполнял опустошенную чашку.

Когда солнце склонилось к закату, на деревьях вдоль дорожек развесили горящие фонарики из бумаги: они казались светящимися плодами. Темнело, и пора было возвращаться в школу.

– Джек, а теперь что ты думаешь о сакуре? – спросила Акико.

– Цветы сакуры прекрасны и недолговечны, как сама жизнь, – ответил Джек, повторяя слова садовника Уэкия.

– А вот и нет! Они недолговечны как женская красота! – брякнул Сабуро, опьянев от сакэ. Попытался встать, однако коленки подгибались; Кику и Ёри помогли ему подняться.

– Верно, Джек. Как сама жизнь, – согласилась Акико, не обращая внимания на пьяного Сабуро. – Ты начинаешь думать как настоящий японец.

Они возвращались в школу вдоль берега реки, под цветущими ветвями сакуры с развешанными на них фонариками. Джек и Акико ушли вперед, а Кику и Ёри с трудом тащили нетрезвого Сабуро.

В мягком свете фонарей Акико казалась еще красивее, чем обычно. Джек вспомнил, как впервые увидел ее: возле храма на полуострове, рядом с белым жеребцом, привязанным к огромному камню. С тех пор как Джек очутился в Японии, Акико была его верным союзником: ухаживала за ним, когда он болел, помогала учить язык, знакомила с обычаями, а потом защищала от Кадзуки. Джек у нее в неоплатном долгу!

Он повернулся и открыл было рот, но слова застряли в горле – Джек молча смотрел на Акико. Она остановилась и встретила его взгляд: ее карие глаза сияли в полумраке.

– Эй ты! Гайдзин Джек! – зарычал кто-то. – Ты что тут делаешь?

У Джека кровь застыла в жилах.

33. Тарю-дзиай

Кадзуки, усмехаясь, смотрел на него:

– Эй, гайдзин! Ты что, оглох? Я спрашиваю, что ты делаешь за пределами школы?

– Кадзуки, оставь его в покое! Ты обещал! – сказала Акико.

– А, подружка гайдзина! Он все еще не может сам за себя постоять? – поддразнил Кадзуки. – Что, гайдзин, за спину девчонки прячешься? Слыхали, парни, гайдзину нужна телохранительница!

Насмешливо фыркнув, Кадзуки бросил взгляд через плечо: за его спиной стояли четверо мальчишек. Объемистый животик Нобу затрясся от смеха. Двое незнакомых Джеку мальчишек одобрительно засмеялись. А вот четвертый дружок Кадзуки явно чувствовал себя не в своей тарелке, с преувеличенным интересом разглядывая свои таби, – это был Ямато.

– И все-таки Акико тебя побила, скажешь, нет? – ответил Джек, и один из мальчишек фыркнул.

– Только потому, что напала сзади! – огрызнулся Кадзуки. – И вообще, гайдзин, ты бы лучше о себе побеспокоился, чем обо мне. У нас с тобой свои счеты.

– Нет! – воскликнула Акико. – Я тебя предупреждала, что все расскажу Масамото!

– Что ты ему расскажешь? Что несколько месяцев назад мы немного поспорили в Буцу-дэне? Вряд ли – поздновато теперь рассказывать.

Кадзуки сделал шаг вперед, надвигаясь на Джека.

– И вообще, Акико, у тебя память слишком короткая: мое обещание распространялось только на пределы школы. Вне школы я могу делать, что вздумается: Масамото здесь не хозяин.

– Ну давай! – бросил вызов Джек. – Давай сведем счеты!

Джеку до смерти надоели дразнилки, шепотки за спиной, издевательства на тайдзюцу и постоянные угрозы – все время тебе на нервах играют. И единственный способ прекратить это – свести счеты с Кадзуки раз и навсегда.

– На твоем месте, гайдзин, я бы хорошенько подумал, прежде чем ввязываться в драку, которую ты заведомо проиграешь, – заявил Кадзуки. – Ты ведь еще не знаком с моими двоюродными братьями? Это Райдэн, его имя означает «Бог грома».

Один из мальчишек сделал шаг вперед, отвесил поклон и снова выпрямился. Джек с удивлением увидел, что Райдэн на добрую голову выше, руки у него толстые и мускулистые, а ноги – как стволы деревьев! Для японца Райдэн был необычно волосат: темные, кустистые брови свисали с выступающего вперед лба, а из-под кимоно на груди выбивались волосы.

При виде такого грозного гиганта Джек перепугался бы до полусмерти, если бы не слишком близко посаженные глаза Райдэна, придававшие ему глупый вид обезьяны-переростка.

– А это его близнец Тору. Поверь мне на слово, что означает его имя тебе лучше не знать.

Джек решил, что Тору выглядит точно так же, как Райдэн, только еще глупее.

– Они приехали с Хоккайдо, хотя тебе-то, гайдзин, откуда знать, где это? – снова поддразнил Кадзуки. – Придется объяснить. Хоккайдо – остров на севере Японии, и эти парни из клана Сэто, самого грозного и безжалостного клана самураев. Поэтому они записались в школу Ягю рю. Из этой прославленной школы в Киото вышли самые грозные воины в Японии. И содержит ее не кто-нибудь, а сам даймё Камакура Кацуро!

– Кадзуки, это касается только нас с тобой, – оборвал его Джек, которому надоели угрозы. – Пошли своих горилл домой!

Райдэн и Тору зарычали от такого оскорбления и двинулись вперед с явным намерением разорвать Джека на части.

– Эй, ч-чего это вы тут? – заплетающимся языком спросил Сабуро, вырываясь из рук Кику и Ёри и вставая на пути приближающихся к Джеку верзил. – От-отстаньте от моего др-друга… Мы х-ханами пр-праздну-ем… и вас не пр-приглашали…

Сабуро слегка покачивался, как дарума, а затем повалился вперед, уткнувшись головой в грудь Райдэна. Тот отмахнулся, словно муху отгонял.

– Ой! – вскрикнул Сабуро, пошатнувшись от удара. Из разбитого носа закапала кровь. – Ах ты, дуболом толстопузый! Мне же больно!

Кику и Ёри бросились ему на помощь, но Сабуро оттолкнул их и замахнулся на обидчика. Райдэн попросту поднял кулачище, собираясь врезать Сабуро в челюсть.

– Эй ты! Нашел с кем связываться! – крикнул Джек и нанес боковой удар ёко-гэри, попав пяткой Райдэну по ребрам.

Райдэн зарычал, отшатнулся в сторону, и его кулак пролетел мимо лица ошеломленного Сабуро, врезавшись прямо в ствол ближайшей сакуры. Райдэн завыл от боли. Доведенный до бешенства, он осыпал Джека градом ударов.

Джек отходил назад, чтобы не получить по голове.

– Берегись! – крикнула Акико.

Поздно. Тору подкрался сзади и стиснул Джека в медвежьем объятии, прижав его руки к бокам.

– Ну и что ты теперь будешь делать, гайдзин Джек? – издевался Кадзуки, который наблюдал за потасовкой с нескрываемым удовольствием. Позади него Ямато отступал в тень, пытаясь отойти подальше от драки.

Тору крепче сжал Джека, не давая ему дышать. Джек почувствовал, что теряет сознание. Но тут верзила застонал, и его хватка ослабела: Акико обрушила на него усиро-гэри, удар пяткой назад – самый мощный удар в тайдзюцу. Усиро-гэри пришелся по ребрам – любого нормального человека это свалило бы с ног, но Тору лишь слегка ослабил хватку, испепеляя Акико взглядом.

Тогда Акико нанесла ему маваси-гэри, боковой удар голенью с разворотом всего тела. На этот раз Тору ждал атаки: он развернулся, прикрываясь Джеком. Акико, отчаянно стараясь не задеть Джека, потеряла равновесие. Не выпуская Джека, Тору одной рукой поймал Акико за ногу. Теперь он держал их обоих. Левой рукой он сдавил Джеку горло и стал его душить.

– Прекратите немедленно! – закричала расстроенная Кику. Рядом с ней застыл Ёри, встревоженно глядя широко раскрытыми глазами. – Ямато, да помоги же им!

Однако Ямато, не обращая внимания на мольбы Кику, отошел подальше от драчунов. Все это время Кадзуки и Нобу наслаждались представлением, подзуживая близнецов и дразня Джека.

– Эх ты, гайдзин, так ничему и не научился! Да любой самурай запросто вырвался бы из такого захвата! – потешался Кадзуки.

– Давай, Тору, переломи его пополам! – крикнул Нобу.

Тору еще крепче стиснул горло Джека, так что тот едва дышал. Однако волноваться следовало не об этом: Райдэн, подняв кулаки, шел прямо на него.

Зажатый железной хваткой Тору, Джек понял, что для защиты остаются только ноги. Он ухватился за руку Тору, оттянув ее немного, чтобы глотнуть воздуха, а потом, опираясь на нее, оторвался от земли и обеими ногами нанес маэ-гэри, прямой удар. Застигнутый врасплох, Райдэн чуть промедлил и получил по зубам. Он отшатнулся назад, закрывая руками разбитое, окровавленное лицо.

Сабуро воспользовался подвернувшейся возможностью и выставил ногу: споткнувшийся Райдэн потерял равновесие и врезался в ствол сакуры. Дерево задрожало. Удар стряхнул с ветки бумажный фонарик, который слетел прямо на голову Тору. Хлипкий абажур развалился, и горящая свеча упала на грязную шевелюру – волосы мгновенно вспыхнули. Тору выпустил Акико и Джека и заплясал, как танцующий медведь, ожесточенно молотя ладонями по пылающим лохмам, пытаясь сбить пламя.

Сабуро, Кику и Ёри расхохотались при виде пляшущего Тору, но веселье было недолгим.

Во всеобщей неразберихе Райдэн пришел в себя и схватил Сабуро за волосы, разворачивая его к себе лицом, чтобы нанести удар. Разъяренный Тору с дымящейся как труба макушкой угрожающе двинулся на Акико и Джека.

Шутки кончились: близнецы решили нанести решительный удар.

– Ямэ! – Голос прогремел так властно, что даже проходившие мимо подвыпившие самураи замерли на месте.

– Что здесь происходит?

Из темноты выступил Масамото – его обезображенное лицо горело.

Скрывавшийся в тени Ямато побелел и стыдливо опустил голову. Кадзуки и Нобу рухнули на колени.

– Оставьте в покое моих учеников! – приказал Масамото и нанес молниеносный нукитэ-ути в шею Райдэна.

Удар руки-копья пришелся на скрытую болевую точку, заставив Райдэна мгновенно упасть на землю, словно марионетка, у которой перерезали ниточки.

Сабуро, потирая голову там, где из его шевелюры вырвали клок волос, торопливо бросился к Ёри и Кику – все трое склонились перед Масамото.

– Масамото! Это ты оставь в покое моих учеников! – донесся другой голос из-за спины Масамото.

На тропинку вышел самурай в кимоно голубого, желтого и золотистого цветов. Когда он приблизился, оказавшись под фонарем, Джек немедленно узнал его – даймё, проезжавший в лакированных носилках по Токайдо, Камакура Кацуро.

Камакура был ниже ростом, чем Масамото, и тем не менее пытался смотреть свысока. На злом лице с острым подбородком и крепко сжатым ртом топорщились усики. Надутый и самоуверенный, Камакура надменно осмотрелся, разглядывая каждого ученика Масамото, словно тараканов, подлежащих истреблению. Джек вспомнил старика торговца, который лишился головы только за то, что не успел поклониться.

– Получше присматривай за своими учениками, не то я сам этим займусь, – ответил Масамото. – Сдается мне, что в твоей школе с дисциплиной проблема.

– У нас-то как раз с дисциплиной проблем нет, – высокомерно отозвался Камакура. – А вот в твоей школе явная проблема с обучением. В жизни не видел такой плохой техники.

– Как раз с техникой у них все в порядке! Акико показала прекрасный маваси-гэри, и я сомневаюсь, что кто-то из твоих учеников способен на двойной маэ-гэри, когда его душат!

– Масамото, давай не будем. Мы ведь старые соратники, – сказал Камакура умиротворяющим и в то же время неискренним тоном. – Не в парке же обсуждать такие вещи. Давай сделаем как положено – предлагаю устроить Тарю-дзиай между школами.

– Тарю-дзиай? – повторил застигнутый врасплох Масамото.

– Эти трое, – Камакура пренебрежительно махнул рукой, показывая на Джека, Акико и Сабуро, – против Райдэна, Тору и одной из моих девчонок – любая из них будет лучше твоей!

– И в чем же именно они будут соревноваться? – спросил Масамото, пропуская мимо ушей оскорбительное замечание об Акико – ему явно понравилась идея Камакуры.

– Кэндзюцу, кюдзюцу и тайдзюцу.

– Согласен! – не колеблясь, ответил Масамото.

Джек понятия не имел, о чем идет речь, но, судя по тому, что от одного упоминания Тарю-дзиай лицо Акико побледнело и вытянулось, а Сабуро моментально протрезвел, ничего хорошего их не ожидало.

– И когда ты хотел бы провести наше маленькое соревнование? – поинтересовался Камакура.

– Как насчет в день перед праздником Гион? – не моргнув глазом, предложил Масамото.

– До него же целых три месяца! – ошеломленно воскликнул Камакура.

– Судя по тому, что я видел здесь сегодня, твоим ученикам не помешает немного подготовиться. Мы ведь хотим, чтобы соревнование было на равных, верно? – широко улыбнулся Масамото и отвесил поклон. – Кроме того, свои победы я люблю праздновать с размахом.

34. Тайна сэнсэя Ямада

– Почему ты не вступился за них? – прогремел голос Масамото.

Сдавленный ответ расслышать не удалось.

– Я видел, как ты отступал, презренный трус! Тэнно никогда бы так не сделал! – продолжал горящий гневом Масамото. – Почему ты не помог Джеку? Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, ты обязан ему жизнью! Он спас тебя. Получается, что он больше достоин быть самураем, чем ты!

Послышалось приглушенное извинение.

– Где твое мужество, твои доблесть и гордость? Это ты должен принимать участие в Тарю-дзиай, защищая честь школы. Ты, а не Джек!

Голос Масамото надломился, тут же что-то грохнуло, и со столика полетела на пол чайная чашка.

– Ты опозорил не только себя, но и всю семью! Подумай о том, что значит принадлежать к клану Масамото, и приходи, когда найдешь ответ! А сейчас убирайся!

Сёдзи скользнули в сторону, и появился Ямато: покрасневший от стыда и со слезами на глазах. На Джека, Акико и Сабуро, сидевших возле входа в Хо-о-но-ма, Зал феникса, Ямато даже не посмотрел, избегая их недоуменных взглядов. В Зал феникса, личное додзё Масамото, приглашали лишь учеников, которые удостаивались чести изучать технику «Двух небес».

– Ямато, мне очень жаль… – начал Джек, пытаясь хоть как-то его утешить.

Однако Ямато оборвал его свирепым взглядом и бросился вон.

– Джек, ты не виноват, – тихо сказала Акико.

– Еще как виноват! Если бы я никогда здесь не появился, он бы…

– Войдите! – загрохотал голос Масамото.

Они в ужасе переглянулись. После драки во время ханами Масамото отвел их в школу, приказав тотчас ложиться спать. Впрочем, всю ночь они проворочались, потому что Масамото велел всем троим явиться к нему на рассвете – Кику и Ёри признали невиновными свидетелями и отпустили. Акико объяснила Джеку, что приказ явиться к Масамото до завтрака означал только одно – их ожидало наказание. Вопрос лишь в том, насколько суровое.

– Сэйдза! – сказал Масамото, когда они вошли и склонились как можно ниже.

Он сидел на возвышении, возле черного лакированного столика. Одна служанка вытирала разлитый чай, а другая ставила перед Масамото чайник со свежей заваркой.

За спиной Масамото висел нарисованный на шелке горящий феникс: с крыльев падают искры, клюв смотрит в небеса.

Масамото кипел от злости, и его шрам покраснел, как раскаленная лава вулкана. Дрожащие Джек, Акико и Сабуро склонились до самого пола. Масамото молчал, ожидая, пока уйдут служанки.

– Сядьте прямо!

Он пристально оглядел каждого из троих, словно прикидывая, выдержат ли они тяжесть наказания. Масамото тяжело дышал, и у Джека пересохло в горле от страха.

– Прекрасно! – На искаженном яростью лице появилась тень улыбки. – Вчера вечером я был приятно поражен вашим поведением.

Они в растерянности переглянулись: наказания не будет?

– Сабуро, я прощаю тебя за твое не совсем трезвое состояние. По одной-единственной причине – ты проявил преданность друзьям. А твоя подножка этому верзиле Райдэну доказывает, что даже в пьяном виде ты ведешь себя, как боец.

Сабуро распростерся в поклоне, не в силах сдержать облегчение: его простили!

– Акико, ты достойная ученица Нитэн ити рю. Только храбрейшие из воинов могут посмотреть в лицо опасности. – Масамото светился от гордости. – Противник Джека был больше тебя раза в два, однако ты, не колеблясь, атаковала его. Жаль, что даже маваси-гэри такому громиле оказался нипочем… Не переживай, сегодня утром ему будет очень больно.

Едва слышно вздохнув, Акико поклонилась: ее тоже помиловали!

– Ну а теперь ты, Джек. – Масамото отхлебнул глоток сэнча.

Джек знал, что он так легко не отделается: ведь драка завязалась именно из-за него. Вот ему-то и достанется за все!

Масамото не торопился с приговором, наслаждаясь сэнча. Джек сидел ни жив ни мертв.

– Ты раз за разом превосходишь мои ожидания, – наконец сказал Масамото. – Ты добился заметных успехов в боевых искусствах. Проявил преданность друзьям и бесстрашие. Может, ты родился самураем?

– Нет, Масамото-сама. – Джека охватила волна облегчения: наказания не будет!

– Простите, Масамото-сама? – поклонилась Акико.

– Да, Акико?

– Вы хотите сказать, что видели все, что произошло?

– Да.

– Тогда почему вы не вмешались до начала драки? – выпалил изумленный таким откровением Джек.

– По-моему, моя помощь вам не требовалась. – Масамото сделал глоток сэнча. – Кроме того, мне было интересно посмотреть, как вы поведете себя перед лицом опасности. Самурая судят не по тому, насколько он хорош в безопасности своего додзё, а по тому, как он реагирует на атаку. Должен заметить, что твой маэ-гэри, хотя и небезупречный по технике выполнения, все же достиг цели. Ты проявил изобретательность.

Джек, Акико и Сабуро с ужасом переглянулись: то, что для них было делом жизни и смерти, Масамото рассматривал всего лишь как экзамен!

– А теперь поговорим о Тарю-дзиай. Я думаю, Акико объяснила вам, что это такое?

Вчера вечером, по дороге обратно в школу, встревоженная Акико дрожащим голосом сказала Джеку: «Тарю-дзиай – это состязание между школами. Участники соревнуются в разных видах воинских искусств, чтобы определить, какая школа лучше. Однако важна не сама победа в турнире. Тарю-дзиай – это дело чести. Победившая школа будет названа лучшей в Киото, а ее основатель получит редкую привилегию аудиенции с императором. Проиграть для Масамото немыслимо!»

Джек согласно кивнул.

– Хорошо. – Масамото поставил чашку на столик. – Тогда вы понимаете всю важность подобного состязания. Мы обязаны победить.

– Да как же мы можем их победить? – брякнул Сабуро. – Вы же сами сказали, что они в два раза больше и не оставили бы от нас мокрого места, если бы вы не…

– Хватит! – резко оборвал его Масамото. – О поражении и речи быть не может! Даже думать об этом не смейте! Кроме того, чем выше препятствие, тем больше славы достается победителю[55]55
  Мольер, Жан Батист. – Примеч. авт.


[Закрыть].

– Хай, Масамото-сама! – неуверенно согласились они.

– Нам повезло, что я смог отложить турнир, и теперь у вас есть время подготовиться. Ваши противники в самом деле больше вас. Но чем они больше, тем больнее им будет падать – а они упадут, если вы сумеете правильно их бросить.

«Акико права, – подумал Джек. – Для Масамото проиграть просто немыслимо!»

– Я договорился с вашими наставниками: они будут каждый вечер заниматься с вами дополнительно. Вам придется тренироваться в два раза дольше и усиленнее остальных.

– Но… – запротестовал Сабуро.

– Никаких «но»! Вы будете вести себя, как подобает самураям, и добьетесь победы!

Масамото отпустил их. Они поклонились и вышли.

Снаружи, сидя на коленях, ждали Кадзуки и Нобу. Лицо Нобу было белее мела, а Кадзуки, против обыкновения, не решился дразнить Джека: теперь ему своих проблем хватало.

Слишком ошеломленные предстоящей задачей, чтобы разговаривать, Джек, Акико и Сабуро молча пошли на завтрак в Тё-но-ма.

Весь день Джека, Акико и Сабуро донимали ученики: по школе разнесся слух, что они втроем будут защищать честь школы в Тарю-дзиай, и всем хотелось знать, правда ли это. Когда слух подтвердился, все напрашивались к ним в друзья, надеясь поднять этим собственный статус.

Джека внезапно признали своим: больше никто не дразнил его «гайдзин Джек» и не шептался за спиной. Все слышали, как он храбро дрался с близнецами Сэто, и каждому хотелось примазаться к славе.

К ужину драка во время ханами превратилась в легенду. Близнецы Сэто с Хоккайдо стали великанами в два человеческих роста и с шестами в руках. Акико летала по воздуху, нанося удары ногами направо и налево. Джек оказался самураем, который способен не дышать, а Сабуро – пьяным воином, победившим Райдэна, Бога грома, с закрытыми глазами.

Джек подозревал, что большинство преувеличений исходили от болтунишки Сабуро, который был готов бесконечно повторять свой рассказ, упиваясь вниманием слушателей. А вот Джек и Акико предпочитали помалкивать, озабоченные предстоящим испытанием.

После ужина они пошли в Зал Будды на первое подготовительное занятие для Тарю-дзиай – урок сэнсэя Ямада. Во дворе им навстречу попались Кадзуки и Нобу, которые нарочито не обратили на них внимания.

– Куда это они? – спросил Джек, удивленный, что Кадзуки не бросил как обычно «гайдзин Джек!».

– В Бутоку-дэн, – ответила Акико.

– Что? Разве они тоже тренируются?

– Нет! – засмеялся Сабуро. – А ты не слышал? Масамото наказал их за то, что они обесчестили школу. Велел отполировать весь зал, от пола до потолка.

– Правда? На это им понадобится не один день! – воскликнул Джек, не в силах удержаться от радостной улыбки.

– Это еще что, а сколько дней им понадобится, чтобы почистить каждый кирпичик во дворе! – не менее радостно отозвался Сабуро. – А потом они должны разровнять гравий в Южном саду дзэн – пользуясь только своими хаси! У них недели уйдут!

«По крайней мере, Кадзуки не будет постоянно меня дразнить, – с облегчением подумал Джек. – И без него забот хватает!»

Они поднялись по лестнице и вошли в Буцу-дэн. Сэнсэй Ямада уже сидел на покрытом подушками возвышении. Вокруг него горели свечи и дымились благовонные палочки.

– Входите, входите. Сэйдза! – Голос сэнсэя Ямада эхом отразился от стен огромного зала.

Джек, Акико и Сабуро уселись на подушки, лежавшие перед возвышением.

– Так, значит, это вы трое могучих воинов? – спросил Ямада с озорными искрами в глазах. – И я удостоился чести подготовить вас к поединку?

Сэнсэй Ямада зажег еще одну палочку – смесь кедра и красной смолы, которую он называл «кровь дракона». Смола добывалась из ротанговой пальмы и давала тяжелый, лесной запах, такой сильный, что у Джека слегка закружилась голова.

С полузакрытыми глазами сэнсэй Ямада погрузился в транс, что-то напевая себе под нос. Джек, Акико и Сабуро, уже привыкшие к такому поведению сэнсэя, тоже начали медитировать.

– Джек, чего ты боишься? – через несколько минут спросил сэнсэй Ямада, не выходя из транса.

Джек неопределенно замычал: неожиданный вопрос прервал его собственную медитацию в момент перехода к пятому этапу – естественной мудрости, когда все вещи представляются в их истинном свете.

– Расскажи мне, что именно ты видишь. Чего ты боишься?

Голос сэнсэя гудел в ушах Джека, запах благовоний обострил чувства, и в голове из темного круговорота появились образы, всплыли на поверхность лица, и ожили кошмары.

– Утонуть… я всегда боялся утонуть… уйти на дно океана… – запинаясь, ответил Джек, выдавливая слова.

– Хорошо. А что еще ты видишь?

– Маму… я боюсь… она уходит… умирает… одна. – Джек застонал и слегка вздрогнул. – Гинзель… у него в спине нож…