Текст книги "Принцесса яда (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
«Жизнь содержится в твоей крови» – сказал Смерть. Мой разум вряд ли сможет осознать мои возможности. Мне нужно...
– Больше семян.
Я побежала к дому, двигаясь против ветра. К тому времени, как я добралась до кухни, мои когти втянулись, кровотечение на голове остановилось, и раны уже заживали. В кладовой я обшарила ящик, наполненный пакетами с семенами. Мама и я собирали их, думая, что будем выращивать пищу для себя. Пока у нас ничего не получалось. И ни у кого, насколько мы слышали. Но сейчас... Мои мысли мчались так же быстро, как мое сердце. В задней части сарая был участок, где крыша обвалилась, создавая пространство под открытым небом. Дождь никогда не шел. Только солнце, зола и пепел. Но я смогу вырастить там урожай. Я наполнила пакетами карманы джинсов. Если маме будет достаточно еды – хорошей еды – ей станет лучше. Да, конечно! Она не выздоравливает так, как должна, потому, что ослабла от голода. Мой взгляд сузился и повернулся к сараю. Я могла бы это исправить. Я могу вылечить нашу лошадь и отправиться на поиски врача.
Закончилась еда, удача, время? Я могла бы воспользоваться удачей, вырастить новую пищу, и выиграть время. Для этого нужно не более, чем лезвие бритвы. В конце концов, сколько крови нужно одной девушке?
Глава 15
220 ДЕНЬ ПОСЛЕ АПОКАЛИПСИСА
Мне послышался шум мотоцикла. Этим утром снова дул ветер. Без листьев, машин и звуков природы, звук разносился теперь по-другому. Как такое возможно? Я удивилась и, пошатываясь от потери крови, побрела прочь от дома. Из-за моего открытия на прошлой неделе, я стала агрессивным ... фермером. Этот похожий на звук мотоцикла шум растревожил воспоминания из прежней жизни, времени в комфорте и довольствии, которое, казалось, было тысячу лет назад. Я могла закрыть глаза, слушать этот гул и притвориться, что живу и существую. Почти. Горький запах золы и дребезжащие голоса в моей голове мешали этому. Ты всего лишь бредишь, Эви. Здесь нет мотоцикла – это также невероятно, как и самолеты в небе. Да, бред. Увы, это неизбежно, будучи кровавым фермером. Особенно если одна выращиваешь такой обильный урожай. Я думала, что побочные эффекты прекратились после вчерашнего забора крови. Очевидно, что нет, раз я слышу звуки прошлого.
Кажется, появился еще голос? Присоединившийся, к хору, ревущий вместе с ними! Я тащилась к сараю, намереваясь приступить к работе. Небо очистилось. Ясная синева должна была радовать меня, но казалось, что она старается компенсировать отсутствие зелени. На мой взгляд, небо улыбалось вынужденной улыбкой...
Я вспомнила, как Брэндон однажды сказал, что его мысли разделены между мной и футболом. Теперь моя жизнь была поделена между тремя заботами.
Первая забота. Утром, когда я меняла повязку на маминых ребрах. Возможно, я обманываю себя, но рана не стала выглядеть хуже. Правда ее мысли слегка путались, и она спала почти все время.
После того, как я устраивала маму поудобнее, я шла в сарай, до обеда следить за моей второй заботой. Мои новые ряды культур приглушали голоса, сохраняя мой рассудок, в течение бесценных часов, но пришла пора расплачиваться.
Третья забота. Когда я лежала в одиночестве в постели ночью, голоса взрывались. Как будто мои растения всего лишь засовывали их в бутылку с содовой, чтобы позднее они вырвались, взрываясь в моей голове.
Пока что я не рвала на себе волосы. Если мне удавалось заснуть под несмолкаемый шум, я видела сцены с красной ведьмой...
Несколько минут назад я выполнила свою первостепенную заботу. Я оставила маму дремать урывками после истерики. Ее, не моей. Ее здоровье еще больше пошатнулось, она стала более эмоциональной.
– Почему я ... не слушала? – хрипела она, – бабушка говорила мне, что ты особенная, но я просто улыбалась ей. Почему я не верила ей, или тебе... двум людям, которых я люблю больше всего на свете?
Хотя я часто задавала себе тот же вопрос, я успокаивала ее, говорила, что все будет хорошо. После того, как она замолчала, я знала, что не смогу рассказать о своем новом таланте. Несколько дней я обдумывала эту возможность, но что будет, когда она получит больше доказательств того, что я особенная? Больше плача, больше приступов кашля? Мое откровение будет, как пощечина для женщины, которая определила меня в Последний Шанс Ребенка. Поэтому я решила молчать. Если она была не в себе, я могла уговорить ее откусить немного сочной клубники и медовой дыни. Вчера утром она пробормотала: «Это, должно быть, сон». Остальное время, я давала ей маринованные овощи и врала, что нашла банки в подвале или у соседей. Знала ли я, как мариновать овощи? Черт возьми, нет. Но я знала, как съесть маринованные овощи из банки и положить свежие в маринад.
Подойдя к двери, я открыла замок. Нет, у нас не было гостей или нарушителей, но вне зависимости от этого я была достаточным параноиком, а содержимое было достаточно ценным, чтобы позаботится о нем и закрыть дверь на замок. Внутри Аллегра заржала с большей энергией. По крайней мере, она была на ногах. После первоначального отсутствия аппетита, она стала с удовольствием поглощать дынные корки.
– Привет, девочка. – Я погладила ее по шее, стоя лицом к ее носу. Моим решением было подождать еще два дня, прежде чем рискнуть снова поехать на ней. Еще немного, и я бы могла убить ее, потеряв всякую надежду найти врача. Еще немного, и... Не думай об этом, Эви.
Развернувшись, я поднырнула под упавшие стропила крыши и попала в мой сад, на ходу скидывая куртку. Закатав рукав свитера, я вытащила пачку бритвенных лезвий из кармана джинсов. Взяла одно сверху. Сделав глубокий вдох, я провела им вдоль набухшей вены по направлению к локтю. Если бы только увидели это врачи из Атланты! Эти самодовольные шарлатаны сейчас, наверное, просто кучка пепла. Словно разжигая огонь, я использовала свою кровь, чтобы пробудить семена моркови и картошки к жизни. Я роняла капли на зерна, наблюдая, как прорастали гладкие стебли колосьев. Очень скоро меня окутали головокружение и холод. Теперь я поняла, почему умирающие в фильмах актеры шептали «холодно, так ... холодно», истекая кровью. Тепло покидает тело вместе с ней. Я вздохнула, когда моя кожа начала затягиваться. Хоть мои руки и дрожали, я снова порезала нежную вену другой стороной бритвы, морщась от боли. Пока кровь текла, я боролась с желанием закрыть глаза. Амбар начал вращаться и холод усиливался. Бред, должно быть тоже, усилился, потому что я слышала, как мой воображаемый байк заревел ниже по дороге от Хейвена. Не воображаемый? Моей первой мыслью было: что если кайджан ... выжил?
Время от времени, я думала о нём, в основном, проклиная из-за телефона Мэл, хотя я начала сомневаться, что она успела бы вернуться в Хейвен и спуститься в подвал. Виню ли я его за ее смерть? Каждый раз, когда представляю, как Мэл сгорает в собственной машине. Он был не более виноват, чем я сама в своих собственных ошибках – и не более виноват, чем моя мама, когда не хотела видеть правду, не поверила в мое здравомыслие, не предупредила людей.
Не сказала: «черт возьми, Мэл, останься на ночь».
Мотоцикл приближался. Кто бы это ни был, я обязана привести себя в порядок и взять заряженное ружье. Вытерев руки начисто, я опустила рукав вниз. С ружьем в руке, я, спотыкаясь, побрела наружу, заперев сарай. Байкер увидел меня и замедлил движение, скрывая лицо под шлемом. Он был одет в черную кожанку, потертые джинсы и сапоги. Жуткого вида арбалет висел у него за спиной. Я узнала его фигуру, широкий разворот плеч. Мои губы приоткрылись в изумлении. Джексон Дево. Он выжил.
Я пошатнулась, как будто земля дрожала под моими ногами. Затем нахмурилась. Земля действительно колебалась. Он припарковался и выключил мотор. Затем снял шлем, и я увидела, что его угольно-черные волосы стали длиннее, лицо не такое загорелое. Его глаза остались ярко серыми, но под ними залегли темные круги. Он выглядел усталым. И была твердость в его лице, какой не было раньше. Я не знала, что я почувствовала, увидев его снова. В моем представлении, он был злодеем. Но он был еще и бывшим одноклассником, хоть и на короткий срок. Я же хотела кого-нибудь увидеть своего возраста? И вот он, физически здесь. Нуждаюсь ли я в разговоре так сильно, что вытерплю даже Джексона?
Мы долгое время разглядывали друг друга. Он рассматривал меня так, как будто бы видел впервые. Как же изменилась я сейчас. Мой вид ничем не напоминал ту аккуратную черлидершу до апокалиптичной катастрофы. Моя одежда измялась и покрылась пятнами сажи, волосы растрепались. И наверняка я бледная, как смерть. Глубоким голосом, который я отчетливо помнила, он пробормотал:
– De’pouille.
Я напряглась. De’pouille означало "горячая грязнуля" на кайджанском. Он приехал, чтобы показаться здесь и оскорбить меня? После нашей последней встречи? Как мне не хватает поддержки!
– Я должен был догадаться, что ты выживешь. – Он встал со своего байка и прислонился к нему:
– Почему, Эванджелин?
– Рептилии и вредители живучие, – мой голос был каменным. Я мысленно встряхнулась, заставляя веки открыться шире.
– Я вижу, ты не изменилась. По-прежнему неприспособленная южанка.
– Ты тоже не изменился. По-прежнему невежливый и отталкивающий.
– Ты выглядишь немного cagou. Бледной. Ты подхватила чуму?
Нет, просто кое-какое садоводство. Оно забирает мою кровь, пот и слезы. Я чуть не рассмеялась, но вовремя прикрыла рот тыльной стороной ладони. Успокоившись, я спросила:
– Чего ты хочешь?
– Я еду в Техас. Остановился для обмена. – Он достал свою неизменную фляжку. – Несколько людей в Стерлинге сказали, что у вас есть запасы пищи. Рассказывают, что вы с матерью неплохо устроились здесь.
Неплохо устроились? Что он имел ввиду? Я не могла думать. Даже стоя под солнцем, мне было так холодно, что стучали зубы.
– Кто тебе сказал это?
– Ты знала, что должно было произойти, да? Я уверен, что вы приготовились. Поэтому, у вас еще есть еда.
– Приготовились? – мое головокружение усилилось, – если мы и имеем запасы, то потому, что собирали их, пока все молились.
Ветер снова поднялся, усиливая мой озноб.
– Ты рисовала Вспышку, подробно, в деталях. Что с тобой было? Видения? Сны? Вот что ты делала в классе каждый день.
Это похоже на Джексона, обижаться на то, что вообще мне не помогло. Он сузил глаза.
– Не удивительно, что ты хотела вернуть альбом – это был сценарий апокалипсиса. Я видел Бэгменов на твоих рисунках раньше, чем в жизни. Видел солнце, сияющее ночью, на одном из твоих рисунков, прежде, чем это случилось. Спасибо тебе за предупреждение.
– Оу, ты, конечно же, поверил бы мне! Я сама не думала, что мои рисунки настоящие! – я закричала, срываясь за последнюю неделю, за последние несколько месяцев, закипая. – Я думала, что я сумасшедшая! Как и каждый, кто знал об этом! – он смотрел не мигая, и я выплюнула, – я расскажу тебе, как готовилась. Я была так подготовлена, что мой парень и его семья превратились в горстку пепла. Все мои друзья уничтожены. И Мэл, – мой голос треснул, но я продолжила, – она была, как сестра мне и она умерла в одиночестве, в трех милях от моего дома! – Его жесткий взгляд смягчился, пока я не сказала:
– Я винила тебя в ее смерти.
– Какого черта я сделал?
– Когда я увидела огни, то начала понимать, что это происходит, что это – настоящее. Я хотела позвонить Мэл и сказать, чтобы она возвращалась. Но у нее не было телефона!
– Я не крал ее телефон.
– Ты всего лишь задерживал меня, пока твой дружок Лайонел работал.
– Если он это сделал, то уже заплатил. Он мертв, также как и она.
– Ты настолько же виноват. – Я схватилась за лоб, отказываясь продолжать разговор. Джексон не заслуживает того, чтобы я тратила на него свое время. Хотя ...
– Ты встречал врача – любого медика, по дороге сюда?
– Почему ты спрашиваешь? Ты больна? Или твоя mere? Они сказали, что есть кто-то в городке.
– Просто ответь мне. Ты можешь доставить его сюда? У нас есть ценные вещи, которые окупят твою поездку.
– Нет. Это не ... Это невозможно.
Покачиваясь, я ответила:
– Это единственное, что я буду менять, Джексон. Если док не может приехать, уходи.
– Ты даже не знаешь, что я могу предложить для обмена.
– Мне ничего не нужно, за исключением доктора.
– А как насчет того, что нужно мне? Может, я пойду и возьму, то, ради чего торговался.
Страх пронзил меня. Он не должен приблизиться к маме! Мы так уязвимы! Я щелкнула предохранителем ружья.
Он небрежно отпил из фляжки:
– Ты даже знаешь, как из этого стрелять, да?
Боже, как он бесит меня:
– Я сказала, убирайся! – и подняла ружье.
Он убрал свою фляжку, поднимаясь с байка:
– Вряд ли ты будешь целиться в меня, – процедил он, направляясь ко мне.
Когда он подошел ближе, был этот взгляд в его глазах, угрожающий, как у пьяного мужчины. Одно обещание боли. Вспыхнула тревога, которая сделала меня еще более сумасшедшей. У меня было заряженное ружье, направленное ему в голову! Он же не знал, что я не попаду даже в широкую стену сарая.
– Ну и дела, Джексон, я думаю, у маленькой куклы появились зубки.
Он двигался так быстро, что казался размытым, сбивая ствол в сторону. Легчайшее нажатие на курок, и ружье выстрелило, отбрасывая меня назад. Я увидела его выпад, направленный на меня – слишком поздно – затем почувствовала, как моя голова откинулась назад, приближаясь к земле.
Мое зрение расплывалось, когда он присел рядом, ощупывая мой затылок.
– Ты будешь жить, coo-yon. Теперь, разве ты не рада, что наши пути расходятся?
Мои глаза закатились. Темнота.
Глава 16
Красная ведьма стояла на возвышении и осматривала толпу темных фигур. Селяне. Они пресмыкались перед ней. Агрессия прокатилась по ее венам, когда она посмотрела на них. Она всех их уничтожит, всех до одного, ее гнев был неукротим. Подняв свои шипы-когти к чистому утреннему небу, она потянулась к ближайшим растениям, освобождая их от колючек. Закричав, она создала из них торнадо. Словно рой пчёл, буря обрушилась на ее жертв. Люди толкали друг друга, хаотично пытаясь убежать, но ни одному это не удалось. Бритвенно-острые шипы по кусочку срезали их лица, стирая любую особенность, лишая носов и губ. Дюйм за дюймом, эти шипы срезали ломтики мяса, сдирая кожу с их тел. Струилась кровь, хрящи покрывали землю. Скальп одной женщины был просто срезан: ее прекрасная черная грива волос летала в воронке ветра... Буря колдуньи резала их глубже и глубже. Даже без большей части кожи, люди оставались живы, на удивление, долго – что особенно ей нравилось. Когда она удовлетворенно хмыкнула, они сползались вместе, увязая в густой луже останков...
Я проснулась в своей кровати, щурясь на свет в своей комнате, дрожь по-прежнему сотрясала меня после кошмара. Мой взгляд наткнулся на три горящие свечи. Три? Я никогда не позволяла себе такой роскоши. Я отпрянула назад, наткнувшись взглядом на размытое лицо. Постепенно, мои глаза привыкли. Джексон в моей комнате! Я никогда не принимала в своей комнате парня – тем более этого. Его арбалет, все еще виднелся из-за плеча. В руке? Еще одна свеча. Я пыталась стряхнуть остатки сна и сориентироваться в пространстве – как я оказалась в кровати? Как он оказался внутри? – я притворялась спящей, наблюдая, как он бродил вокруг с видом хозяина. Он рассматривал штормовые облака, которые я нарисовала на стене, открыл мой шкаф и порылся в нём, затем проверил мои танцевальные трофеи, внимательно просмотрел фотографии. Пролистал пустой альбом.
Рисование мало занимало меня в последние дни. Голоса ни на минуту не оставляли меня в покое. Кроме того, мой мозг уже не восстановится.
Будто, не зная чем заняться, он вернулся к разрисованной стене, приподнимая свечу и пробегая пальцами по облакам. Мерцающий свет делал ужасный шрам на его предплечье призрачным. Я узнала повреждения, которые он получил дома, когда пьяный мужчина порезал кожу Джексона до кости. Я была свидетелем того, насколько жестоким он мог быть – он чуть не забил до смерти человека на моих глазах. Но сейчас он нежно прикасался к моим картинам, почти благоговейно.
Я чувствовала себя шпионкой, как будто это был момент, который я никогда не должна была увидеть. Он казался…интимным. Когда он коснулся тростника, я могла поклясться что могу чувствовать его боль о тех полях, о том дожде. Он резко опустил руку. И не оборачиваясь сказал:
– Так вот где выросла Эванджелин Грин.
– Что ты делаешь в моей комнате? И как я здесь оказалась?
Он наконец-то посмотрел на меня, но проигнорировал все вопросы.
– Твой гардероб теперь уже не такой большой, да?
Я покраснела, вспомнив, что он не имел даже собственной комнаты. Он открыл верхний ящик комода:
– Сколько же лент может иметь одна девушка? – приподняв брови, он вытащил розовый бюстгальтер Викториа Сикрет из следующего ящика, – какие нежные воспоминания связаны с этой вещицей. Сквозь стиснутые зубы я ответила:
– Брось его, как будто он горячий.
– Горячий, ты права, – он ухмыльнулся, но не положил. – Как же ты хранишь все эти вещи? Не знаю, хотел бы я иметь так же много. Наверное, ты тратишь кучу времени, только чтобы вспомнить, где что лежит.
Я вспомнила его дом, его скромные пожитки, несколько книг, в том числе и потрепанный экземпляр Робинзона Крузо на диване, на котором он спал ...
– Вы были еще богаче, чем я думал.
Богаты? Почему он поднял эту тему? Потом я вспомнила, что он вор и без стыда украдет наши запасы!
– Где моя мама?
– Пила чай, который я ей заварил и читала одно из последних газетных изданий с востока.
– Если ты обидел или огорчил ее, я заставлю тебя заплатить.
– Обидел ее? Когда я нашел ее, она пыталась спуститься с лестницы, напуганная до смерти услышанными выстрелами.
– О, боже!
– Не волнуйся. Мне удалось приставить к вашему домику на дереве лестницу и спасти положение, втащив тебя внутрь, – он нахмурился, – ты весишь намного меньше, чем я думал. Как бы там ни было, я объяснил ей, что ты случайно выстрелила в меня – чему она не удивилась, – и показал тебя, висящую без сознания, как лапша.
– Мам! – позвала я. Как только я откинула свое покрывало, собираясь бежать в ее комнату, она отозвалась:
– Я здесь, дорогая.
Ее голос звучал гораздо лучше прежнего. Мое облегчение было коротким, пока я не заметила Джексона, разглядывавшего мои голые ноги. Ахнув, я набросила покрывало обратно. Почему я была без ботинок и джинсов? Когда я их сняла? Или снял Джексон? Он же не мог... О, нет, мог. Успокоив дыхание, я прошипела:
– Ты раздел меня?
Он устало посмотрел на меня:
– Частично.
Обведя взглядом комнату, я спросила:
– Где мое ружье?
– Я спрятал его, пока ты не убила кого-нибудь. Ты, может, и умеешь, обращаться с лестницей и дверными скобами, но не очень уж меткий стрелок.
Пока я перебирала самые грязные и резкие оскорбления, он тихонько прикрыл дверь в спальню.
Мои глаза округлились:
– Что ты делаешь?
Вместо ответа, он снял свой арбалет и сел на мою кровать, прислонившись к изголовью. Я ничего не могла поделать с этим. Напрягшись, я отодвинулась на край матраса. Он, казалось, был еще больше, чем я помнила, занимая слишком много пространства.
– Как ты поняла, я не обижал твою mere, нет. Она ничего не сделала мне. В отличие от ее бессердечной дочери.
Что я сделала ему? Он был тем, кто крал у меня и моих друзей, кто орал на меня под дождем.
– Нет, Карен и я мило поболтали.
– Карен? – он называет мою маму по имени? Как долго я была в отключке? – Она не позволит тебе бродить по нашему дому! – тогда я заметила, что его волосы были влажными, а футболка и джинсы чистыми. Поэтому я добавила, – а если она это сделала, то не следовало. Она не знает тебя.
– Я объяснил ей, что ты и я выполняли задание по истории в школе. – С легкой улыбкой, он добавил, – и рассказал ей, что ты была у меня дома, и даже познакомилась с моей матерью.
Я подавила воспоминание о той ночи, поскольку его голос стал сдавленным от гнева. Казалось, он вынуждает меня ответить на это. Когда я не стала этого делать, он добавил:
– После этого, Карен любезно предложила мне остаться.
Я схватила покрывало.
– Я не прошу прощения за то, что поехала к тебе домой той ночью. Ты не должен был брать мой альбом.
– Я не люблю неразгаданные загадки. Ты не показывала мне свои рисунки, поэтому я попросил Лайонела взять их.
– Учитывая содержимое альбома, ты должен понимать, почему я хотела его вернуть.
– Как давно у тебя были эти видения?
Его сухой вопрос разозлил меня.
– Я не ... Я не ... как ты можешь так спокойно говорить об этом?
– У меня была кузина, которая читала будущее по кофейной гуще. Моя бабушка могла предсказывать ураганы за месяц.
Это выглядело так, будто каждый в Луизиане знал кого-то с "видениями".
– Я не буду обсуждать это с тобой.
– Не важно. Твоя мама объяснила мне кое-что.
Рассказала ли она ему, что бабушка была фанатиком карт Таро и думала, что я спасу мир? Отличная у меня работёнка, бабуля!
– Что именно она тебе объяснила?
– Что ты способна быть доброй, очаровательной и забавной. – Он пронзил меня взглядом, – я не вижу этого.
– Ты должен покинуть Хейвен. Сейчас же. – Что, если он видел содержимое сарая? – тебя сюда не приглашали.
Он ухмыльнулся:
– Карен не согласится.
– Я сомневаюсь, что она будет тебе рада, когда узнает, что ты раздел меня.
– Может она только для этого меня и пригласила.
Хитрая задница.
– Теперь нам нужно поговорить, Эванджелин. Я приехал не только для обмена. Мне нужно было увидеться с тобой.
– Зачем?
– Волна людей придет сюда через день или два. Армия. Около трёх тысяч человек.
– И? Это отличные новости. – Мое сердце подпрыгнуло, – у них должен быть медик!
– Я вижу, шестеренки закрутились, но это не то, что ты подумала. Не с Армией Юго-Востока.
– Откуда ты знаешь?
– Я был в Луизианском ополчении.
– Итак, что я вижу. Ты вступил в ополчение. Они действуют где-то там. А ты здесь. Разве это не делает тебя дезертиром?
Он кивнул, без тени смущения:
– Когда мое подразделение было захвачено старшей армией, мы оказались с новым генералом и заданием.
– Каким?
Понизив голос, он ответил:
– Принудительная вербовка женщин.
– Не понимаю. Тренировать, как солдат ... – я умолкла, увидев выражение его лица. Его глаза настороженно смотрели на меня, не соответствуя поведению крутого парня. Что может повлиять на такого закаленного парня как он?
Вдруг меня осенило, когда он пробормотал:
– Не солдат.
– Я поняла. – Чему Джексон был свидетелем на дороге?
– Нет никого, кто смог бы сопротивляться им. Армия поглощает любые военные группировки, берет их под контроль. Техас – следующий на их пути. Никто не знает, почему они двигаются по этому маршруту, но я думаю, если кто и способен остановить их, то это техасцы. Я еду предупредить ополчения там. – Затем он нахмурился, – у тебя были видения про это?
– Хватит говорить об этом будто... будто...
– Будто они настоящие? – закончил он предложение, – я продвигаюсь впереди войска, но они у меня на хвосте. Они расположились на севере Стерлинга. Если не будет урагана, они доберутся сюда уже завтра, они схватят тебя и твою мать, если вы не уйдете.
– Почему я должна верить тебе? Возможно, они идут спасти нас. Мы ждали этого с самой Вспышки.
– Они придут, Эви. Я клянусь в этом. – Он поднял цепочку на шее, вытягивая угольно-черные четки из-за футболки. Бусинки поблескивали в свете свечей. Необычный крест был не большим, но витиевато украшенным. – И я клянусь Богом, что ты бы не хотела попасться им на глаза.
Я почти... поверила ему. Смутно отметив, что видела чётки раньше, спросила:
– Ты рассказал маме об этом? – кивок, – что она сказала?
Он потёр костяшки, пробежался пальцем по шраму:
– Решение остаться или бежать принимаешь ты.
Что, если я решу покинуть все и навсегда? Прочь! Увидеть мир, наконец! Как и всегда, я подавила импульс, чувство вины заполнило меня. И почему это должно быть мое решение? Я никогда не думала, что авторитет имеет такую дорогую цену.
– Даже если твой рассказ правда, я не могу поехать с ней. Она ранена и у нас только одна истощенная лошадь. Как я могу спасти ее от армии?
– Ты можешь попросить меня о помощи. Или ты слишком горда для этого?
– Я сделаю все, чтобы обеспечить ее безопасность. – Я встретила его взгляд, – эта большая армия должна иметь медика, может, даже хирурга. Он может быть уже в пути, в эту минуту. Я не буду рисковать ее жизнью, убегая от единственного человека способного помочь.
– Ты не слушала меня, Эви.
– Ты не слушал меня, – я выплюнула это низким, яростным тоном, – я сказала достаточно.
Внезапно я поняла, что подвигло мою маму делать все, чтобы я чувствовала себя хорошо последний год. Я только и могла думать про то, каким ужасным был ПШР для меня. И я никогда не думала, насколько мучительно было для нее оставить меня там.
– Ты можешь говорить что угодно, потому что ты не знаешь, что это за люди, – он хотел еще что-то добавить, но увидев мое лицо, передумал. Лишь пробормотал, – Tete dure. Упрямая голова. – Поговорим после ужина.
– Ужина?
– Я привез немного мяса аллигаторов. Оно просто тает во рту.
Я замолчала. Это будет первое мясо, с тех пор как Аллегра насмерть забила копытом редкую гремучую змею, два месяца назад. Возможно, если мама будет получать белок, это поможет ей выздороветь. Как будто прочитав мои мысли, он добавил:
– Твоей mere нужно хорошее мясо.
Игра. Сет. Матч.
Затем я вспомнила, что подвал выглядел, как реклама Дня Благодарения. Нашел ли он мои припасы? Я предпочла засолить, то что осталось, поэтому они не были столь очевидны.
– Правильно, Эви. Я понял, что со свежими овощами, мы можем приготовить рагу.
Дерьмо! Я только вздернула подбородок. Рассказал он маме?
– И в сарае я нашел растения. Настоящие, живые, честное слово, растения. Ты не хочешь объяснить? Я целый день ломал голову над этой головоломкой.
– Ты обшарил наш сарай?
– После того как ты закрыла дверь перед моим носом? – он типично по-кайджански пожал плечами, – ты должна знать, что если Эви Грин не хочет, чтобы я что-то узнал, я найду способ обойти ее.
– Ты рассказал маме об этом?
– Я понял, что она ничего не знает и держал рот на замке.
– Это бы только расстроило ее.
– Но не расстроило меня. Поэтому расскажи мне про эти культуры. Ты рисуешь их на стенах – и извлекаешь их из вспаханной земли? Возможно, ты обладаешь и другими талантами, кроме видений будущего?
– Хватит об этом.
– Ты еще кому-нибудь говорила про содержимое сарая?
– Конечно же, нет.
Он встретил мой взгляд, его взгляд был темным и настойчивым:
– Никому не рассказывай. Ты представить себе не можешь, что люди могут сделать ради этих растений. Ты слышишь меня?
Дрожь пробежала по моей спине:
– Никому, кроме тебя, верно?
– Мне нужно знать, как ты вырастила эти растения, Эванжелин.
Я сузила глаза:
– Серебряные колокольчики и ракушки. – Потоки крови, странные сны, головокружение – все вместе.
Уголки его губ приподнялись:
– Ты и твои секреты. Ох, peekon, как только я начинаю думать, что разгадал твою тайну, тут же появляется еще одна. Я рассчитывал узнать тебя за один день. En garde, cher. Предупрежден, дорогая.
