Текст книги "Принцесса яда (ЛП)"

Автор книги: Кресли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Бэгмены бродят по ночам, поэтому будем.

– Если мы находимся в машине, они не смогу т поймать нас.

– Если бы я был один... но с тобой... – Он потер перевязанной рукой рот, выглядя так, будто только что понял, какую ответственность взвалил на себя. Ответственность за другого человека. – Ты ведь даже никогда не видела Бэгменов? Кроме своих видений?

Я поколебалась, затем покачала головой.

– Когда мы на них охотились, мы выходили группами по десять человек, обученные и вооруженные до зубов. А ты и я? Мы не можем подвергать себя риску встретиться с ними. Особенно в такой численности. Если что-то со мной случится в дороге, что ты будешь делать? Не может быть и речи.

– Мне удалось выжить после Вспышки и без тебя.

– Ты была укрыта, с пищей и водой, в надежном убежище. А здесь бедлам. Люди потеряли разум.

– Мне трудно поверить, что все хорошее, так быстро отбросили за ненадобностью. – Порядочность, мораль. – Прошло всего семь месяцев. Люди не могли стать каннибалами так быстро.

– Здесь-нет-еды, Эви. – Он встал, доставая фляжку из кармана. – Даже при таком маленьком количестве выживших людей продуктовые магазины были разграблены в считанные дни. Нет растений и вряд ли есть животные. Полгода достаточно для создания новой пищевой цепи, которая вступит в игру.

Я сжала виски

– Пищевая цепь?

– Сильные, такие как ополченцы или армия, получили все запасы и продовольствие. Они на самом верху. Чуть менее сильными являются каннибалы. В нижней части голодающие и слабые. Не повезло и попал в слабые? Значит ты чей-то ужин. – Он сделал большой глоток, не переставая смотреть мне в глаза. – Итак, подумай о жестокой реальности, если хочешь отправиться со мной завтра peekon.

                Я пыталась поспать на тихом корабле. В Хейвен Хаусе всегда – было всегда – очень шумно. Я никогда не услышу его скрип и треск снова. Никогда не услышу мешающий спать шепот тростника. Никогда не услышу стук маминых каблуков по мраморному полу. Даже голоса были тихими, как будто хотели чтобы я испытала свое горе в полном мучительном объеме. Или, возможно они были тихими потому что Джексон был в футе от меня, свалился спать на столе. Он сказал, что в дороге мы всегда будем оставаться в одной и той же комнате, опять же "нет места на сто процентов безопасного". Его арбалет был наготове. Я чувствовала себя одновременно неловко и защищенно вместе с ним в одной комнате. Лежа на слишком мягкой пенной кровати в слишком тихой каюте, я заново переживала день. Три воспоминания отпечатались в моем сознании и я знала, что никогда их не забуду.

                Полный гордости взгляд Джексона, которым он посмотрел на меня, когда я бросила зажигалку, чтобы сжечь свой дом и кремировать мать. Ощущение его покрытой волдырями ладони, когда мы бежали рука об руку от огня. Какой мирной выглядела мама, когда умерла.

                Слезы накапливались и проливались, их было не остановить. Я представляла себе ее последние мысли, вспомнила ее, сжимающую ту фотографию. Знала ли она, что это ее последняя в жизни ночь? Почему я не осталась с ней? Если она не умерла во сне, то я должна была сидеть там и держать ее за руку, смотреть на нее... смотреть до конца. Ворочаясь на своей стороне, я плакала, пытаясь не шуметь.

Джексон внезапно резко сел:

 – Тебе нужно перестать плакать.

Я продолжала.

С крепким ругательством, он процедил:

 – Out. Не здесь, это не комната для плача. Ты слишком мягкая, Эванджелин.

Да, Джексон только-только начал понимать, насколько тяжелую ответственность он взял на себя сегодня, и сейчас реальность брала свое. Я села, резко проводя рукой по лицу:

 – Я н-не могу остановиться.

 Рано или поздно, он устанет от меня.

– Твоя mere умерла в благости. Чего большего ты можешь хотеть для нее? Я только мечтаю уйти так спокойно.

Я заплакала еще сильней.

– Дерьмо, Еви! – он нахмурился и поджал губы, – черт возьми. Плач сколько влезет, но я не должен наблюдать все это! – рывком подняв свой арбалет, он вылетел из каюты, хлопнув дверью.

Я смотрела ему вслед, несчастная, слушая, как он ходит по кораблю. Но так же внезапно, он вернулся к каюте. Я слышала, как он скользнул вниз, усаживаясь под дверью. Он резко выдохнул.

Я продолжала плакать; он резко поднялся.

                Мне казалось, что прошли часы, прежде чем он резко открыл дверь:

– Ты знаешь, что такое ПСРО?

Я молча покачала головой.

– Периметр системы раннего оповещения. Это способ услышать врага, что подкрадывается к тебе. Например, хруст ракушек на палубе.

– И-и? – слезы струились вниз по моему лицу.

Но он не смотрел на меня, только начал вышагивать снова.

 – Ты можешь разбить лампочки за своей дверью, любое стекло. Скрипучая лестница работает также хорошо. Это одна из причин, по которым я всегда пытаюсь доезжать до двухэтажных домов. Когда я буду вести машину, ты должна высматривать место для нас на каждый ночлег, и иметь это ввиду.

Я осторожно кивнула.

– Сейчас Бэгмены способны учуять воду за милю отсюда, поэтому они стекаются к...

– Тогда п-почему мы на верфи?

– Закрытый корабль слишком хорош, чтобы пропустить его. Бэгмены как бешеные волки – они могут охотиться, но они не могут понять, как пользоваться лестницей. Кроме того, у каждого ночлега есть недостаток. Любой дом с открытой дверью? Будет чудом, если Бэгмены, не заняли это место первыми, как мокасины, в твоем багажнике. Общественные здания? Ты не сможешь плюнуть там, чтобы не попасть в пожарный выход. Пожарный выход равнозначен атаке Бэгменов.

– Т-ты много знаешь.

– Да, Эви – сказал он, как ни в чем не бывало. – Я знаю, что царапины Бэгменов не заразны, но их слюна или кровь, попав в твою собственную, обратят тебя меньше чем за два дня. Я знаю, что единственный способ убить их – обезглавить или выстрелить в голову. Я видел их высохшими и похожими на известь, когда ты думаешь, что они мертвы, но если ты выльешь на них ведро воды, они поползут по земле, чтобы укусить тебя. Я знаю, что они не непереносят солнце, как все думают. Они просто его не любят, потому что на нем сохнет их кожа. Если будет причина, они запросто выйдут на солнце. Я видел, как они на рассвете лизали росу с машин или даже с земли. Когда я содрогнулась, представив себе такое зрелище, он повернулся ко мне.

– Ты внимательно слушаешь? Я получил эти знания, но я за них заплатил. Тебе я их отдаю бесплатно.

Я хотела ухватиться за что угодно, чтобы занять мысли.

– Я хочу узнать больше.

– Хорошо. – Он втащил свой рюкзак на кровать, усаживаясь напротив меня. – Итак, это моя сумка для выездов. Только крайне необходимые вещи и аварийно-спасательное снаряжение. – Выбросив содержимое на поверхность, он выглядел гордым?

                Мой взгляд скользнул по пакетам с энергетиками и протеиновыми батончиками, упаковке соли, швейцарскому ножу со множеством лезвий, зубной щетке, зажигалке, бинту, фонарику, светящимся палочкам*, трем мини-бутылкам ликера и фляге.

 (*прим. ред. светящаяся палочка – химический источник света, представляет собой тубу, внутри – стеклянная колбочка, почти во всю длину тубы. Для активации достаточно перегнуть тубу в любом месте, или, если нет сил, ударить по чему-то твёрдому или чем то твёрдым.)

Некоторые предметы были более удивительными: небольшой молоток и мешок с гвоздями, конверт с фотографиями, которые он, кажется, не очень хотел мне показывать, и пистолет в кобуре.

 – Мы превратим и твой рюкзак в сумку для выездов. И каждую ночь будем разбирать наши ресурсы. – На мой вопросительный взгляд он ответил: – итак, мы знаем, что нужно запомнить для путешествия.

Мои слезы высохли

– Что?

– Ты не сможешь спокойно пройти мимо трупа в ботинках на шнурках, если тебя схватят за шнурки.

Я сглотнула. Это теперь моя жизнь.

– Если у тебя есть пистолет, почему ты носишь только арбалет и стрелы?

– Только? – он усмехнулся, это – арбалет, он потянулся за оружием, показывая мне магазин с закрепленными в нем шестью стрелами внутри. – Он бесшумный, а стрелы многоразовые. Он конечно не настолько велик, чтобы бороться против ополчения, но идеально подходит для Бэгменов. Кроме того, в этом пистолете всего одна пуля, так что если я повешу на себя кобуру, много мне это не даст.

– О. Когда я получу свой дробовик обратно?

– Никогда. – Я подняла глаза. – Я отпилил ствол. Ношу его вместе с моим арбалетом, для черных шляп. Но сейчас я могу доверить тебе запасы. – Он вручил мне три минибутылки.

Я подняла брови:

– Джек Дениэлс?

Он встретил мой взгляд.

– Всегда полезно иметь под рукой.

Я поставила их, слишком усталая и расстроенная, чтобы обращать внимание на его намеки.

Но он сгреб их и настойчиво переложил ко мне на колени.

 – Перестань издеваться над ликером, Эви. Что еще на земле может дезинфицировать, приманить врага на огонь, и сделать тебя пьяной? Скажи мне, как ты могла бы использовать пустые бутылки?

– Ээээ…стекла для лестницы?

Уголки его губ слегка изогнулись.

Глава 21

230 ДЕНЬ ПОСЛЕ АПОКАЛИПСИСА.

ПОСРЕДИ МИССИСИПИ

                Я сидела в припаркованной машине, окруженной трупами, наблюдая, как Джексон сражается с бурей. Он держал арбалет наготове, дробовик был переброшен через плечо, а пластиковый бак для топлива был привязан к его поясу. Пустой, конечно. Не успели мы выехать из Луизианы как от бензина остались одни пары. Это было девять дней назад. С тех пор он воровал галлон* то здесь, то там, и искал запчасти. Уже сейчас мы спалили три пары стеклоочистителей и два воздушных фильтра.

( *прим. ред. ГАЛЛОН [англ. gallon] – единица объема и емкости (вместимости) в США, Великобритании и других странах, содержит 8 пинт. 1 галлон для жидкостей в Великобритании равен 4,546 л, в США – 3,785 л; для сыпучих веществ 1 галлон (США) = 4,405 л; амер. жидкостный галлон применяется во многих странах Лат. Америки.)

                С постоянными остановками,  и неослабевающими ураганами,  мы в среднем проезжали около двенадцати миль в день. Сегодня, он нашел источник топлива в газонокосилке в закрытом на ремонт магазине. Он предположил, что ополчение пропустило ее. Конечно же, они подчистили все остальное. Как Джексон и предсказывал, еда была в дефиците. Мы истощили запасы консервов. К счастью, мы поддерживали запасы воды, иногда находя остатки в водонагревателях. Встав коленями на сиденье и прижавшись лбом к стеклу, я наблюдала, держа Джексона в поле зрения. Видимость ухудшалась. Машину качнуло, пепел закружился над трупами, искажая все вокруг, как песок покрывает открытые дюны.

                Когда он наткнулся на тело на своем пути, он не свернул, а просто наступил на него. Он просто шел по трупам. Вначале я просила огибать их. После пары дней, я поняла, насколько моя просьба была глупой. Без влажности, насекомых и некоторых птиц тела никак не разлагались, постоянно накапливаясь. Он рассказал мне, что в городах намного хуже. Я даже не могла представить, сколько их могло быть. Однако я была рада путешествовать вместе с Джексоном, чувствуя, как спадает напряжение последних месяцев.

                 Хотя мое горе по маме оставалось сильным, оно уже не было таким изнурительным, как вначале. Как минимум, теперь я могла сопротивляться слезам. Казалось, они действительно беспокоили Джексона, он их воспринимал, как личное оскорбление.  Тогда он проводил много часов в день, сердясь на меня по любому пустяку. Я слабо догадывалась почему, едва ли в состоянии следовать его настроению...

                Ветер усиливался. Пластиковая рождественская ёлка упала; почерневшая сушилка для белья ползла вниз по дороге. Обломки попадали по машине. Джексон был снаружи, в этой пустоши, уязвимый для опасности. Ополчение расчищало дорогу, убирая обломки. Они растаскивали их в стороны, пока улица не становилась похожа на загон для скота. Как смертоносный поток ветра.

                Когда он склонился рядом с газонокосилкой, я прикусила нижнюю губу. Но Джексон казалось, не чувствовал страха, спокойно продолжая свою работу. Я смотрела, как он сунул чистый шланг для откачки в бак косилки, откинув трубу в сторону. Он поднял палец верх. Умно, Джексон.

                Он заметно отличался от того парня, каким я запомнила его в школе. Он стал более закалённым, и так держался, что я порой забывала, что он всего лишь на пару лет старше меня.

В очень редких случаях, я видела проблески восемнадцатилетнего парня. В немногих случаях Джексон оставался таким. Он по-прежнему был опасным, напористым, его невозможно было игнорировать, и он сбивал с толку. Когда я хотела выйти наружу, чтобы помочь ему, он решительно воспротивился этому. Кроме того, он критиковал меня за недостаток веса. Иногда я чувствовала, что никогда не смогу сблизиться с ним, он как будто специально вбивал клин между нами. Но я не знала почему.

                Поставив топливный бак рядом с баком косилки, он сдвинул вниз бандану, зажимая шланг между зубами. Я заметила его колебания в начале откачки. Даже если он был достаточно опытным, чтобы не набрать бензина в рот, он все же дышал испарениями... Краем глаза, я заметила кусок металлического листа, летящего к нему по воздуху, он срезал все на своем пути, словно гигантская бритва. Я закричала:

 – Обернись! – но он не мог услышать меня.

                Он пригнулся сам. Я прижала вспотевшие ладони обратно к стеклу, выдыхая, когда он взглянул на меня. Его солнцезащитные очки прикрывали глаза, но я знала, что мы выглядели дерьмово. Затем он снова принялся за работу.

                Очередной порыв качнул машину. Больше ветра, больше качаний, больше пепла. Я потеряла его из виду. Мое сердце упало, когда он исчез, растаяв в дымке. Паника затопила меня. Я ненавидела беспомощность! Без него, в поле моего зрения, голоса становились угрожающе громкими. Я попыталась занять себя, изучая тела вокруг машины. Джексон говорил мне, обращать внимание на новые трупы, потому что "они должны просто лежать". На мой непонимающий взгляд, он пояснил:

 – Пуля между глаз, означает жертву ополчения. Ты сможешь понять, как давно вооруженные люди проходили здесь. Тела задушены или избиты до смерти? Убийство из-за естественного отбора. Отчаявшиеся люди дерутся за ресурсы, поэтому нужно двигаться дальше, так как там больше нет еды. Удар ножом в спину? Кто-то свой убил его. Значит его семья или друзья неподалеку. Опять же – двигайся дальше. Я сама могла опознать жертв Бэгменов. Их лица застыли от ужаса, их шеи растерзаны. Видимо, укус был заразным только для тех, кто пережил нападение. Я буду всегда носить соль в кармане своей ветровки...

– Красные клыки и когти!..

– Я буду танцевать на твоих костях!..

Я сжала руки в кулаки, стараясь подавить крики Арканов. Это отбирало много сил. Я привыкла жаждать присутствия Джексона, только ради спокойствия, что он приносил.

Другие дети шептали, среди них был один новый:

– Я опущусь на тебя, подобно сумеркам...

– Горе кровавым победителям!..

Мне даже показалось, что я услышала голос Мэтью:

 – Сумасшедший, как лиса.

Так вот что он имел в виду: фраза была его собственным позывным. Я думала, что он просто разразился бредом.

А когда Смерть проговорил:

 – Иди ко мне, Императрица. Я так долго ждал. – Я легко признала его. Он часто говорил со мной напрямую, трепля мне нервы.

                Я потерла руки, сжав себя. Где же Джексон? Что, если он никогда не вернется? Что, если там еще один металлический лист…?

                Я услышала его возле машины. Заправляет бензин? Затем он закинул бак в багажник. После борьбы с водительской дверью, он протиснулся в проем и сел на сиденье до очередного порыва, захлопнувшего дверь.

– Джексон, я так волновалась!

Он сдернул вниз грязную бандану, ловя ртом воздух.

Голоса стихли до шепота, а затем... пропали. Поспешив открыть ящик с продуктами для него, я подумала, что он мог подумать, заметив мою дрожь.

 – Я не могла увидеть тебя.

Он положил свой обрез между сиденьем и консолью, затем повесил арбалет на спинку сиденья. Сердито посмотрел на ящик с едой, прежде чем что-то взять.

После большого глотка, он вытер рукавом губы:

– Я держал тебя в поле зрения. – Ответил он резким тоном. Он снова раздражен?

– Я только сказала, что волновалась.

– Твой телохранитель вернулся в целости. Ты хочешь видеть вещи лучше, чем они есть на самом деле. Я всего лишь достал несколько галлонов топлива. И никакой еды.

Он включил двигатель. В тот же момент, дворники заскребли по грязному стеклу, словно ногтями по школьной доске.

– Несколько галлонов это потрясающе! – я потянулась и сжала одну из его испачканных в бензине рук, – мы сможем доехать до Алабамы на этом. И мы найдем еду этой ночью. У меня хорошее предчувствие.

Он немного смягчился, порывшись в кармане:

 – Возьми это. Может поможет справиться с голодом. – Он протянул мне открытую пачку фруктовой жвачки с тремя оставшимися пластинками. Той же марки, которую любила моя бабушка.

Я бы наслаждалась каждой пластинкой, но меня поразила мысль, что на один кусочек жвачки в мире станет меньше, и никогда это не восполнится. Я встретилась с ним взглядом.

 – Спасибо, Джексон.

Он неловко пожал плечами, румянец окрасил скулы. В этот момент он выглядел очень похожим на восемнадцатилетнего парня. Я не могла не улыбнуться.

– Это пустяк, – пробормотал он. – Теперь давай убираться отсюда. Думаю, что я увидел как двигалась занавеска в соседнем доме. За нами наблюдают.

– Там обычные люди? – я заплакала.

                Иногда, когда мы искали источники пищи в домах, я замечала хлопанье двери, или фигуру вдалеке. В отличие от Джексона, я не верила, что все они плохие. Но никто никогда не показывал лица.

 – Живые люди?

Он нахмурился на меня:

 – Которые находятся в наихудшем состоянии.

Все же, я вытянула голову, осматриваясь вокруг.

– Что за одержимость увидеть других? Я недостаточная компания для тебя?

И снова он сердит.

– Конечно же достаточная, это просто...

– Прежде чем идти поболтать с кем-то, вспомни, что мы проезжаем рядом с большим городом, иными словами, территорией рабовладельцев...

                Хотя мы оба ненавидели возвращаться, мы были вынуждены повторить наш маршрут, чтобы добраться до границы штатов. Джексон думал, что возврат был тактической ошибкой, но у меня было другое мнение об этом. Мы ехали тем же путем – по трупам – бууум – бууум – данк.

 Уже проехали исписанный краской из баллончика дорожный знак. Кто-то написал – "ПОКАЙТЕСЬ" красной краской, внизу что-то было закрашено черным – человек или ЧТО-ТО ЕЩЕ?

Когда, мы вернулись на границу, тишина повисла между нами. Блаженная тишина. Я вытащила пожелтевший экземпляр Космополитен из бардачка, но вместо чтения сосредоточила внимание на Джексоне.

                Он задумался, держа одной рукой руль и рассеянно проводя по шраму на костяшках второй.

Сердился ли он еще на то, что я надеялась увидеть других людей? Расстроился, что мы не нашли еды сегодня? Как он мог казаться задумчивым и беспокойным одновременно? В течение  последних нескольких дней, я узнала много нового о моем кайджанском телохранителе, но любое открытие порождало еще больше вопросов.

                Я узнала, что он может ехать долгое время в полной тишине. Учитывая, что Брэндон был открытой книгой – говорил, что думал – Джексон держал свои размышления при себе.

О чём мальчик его возраста, оставшейся в живых после апокалипсиса, думает в течение дня? Почему он так часто смотрит на свои шрамы на руках? Вспоминает свои старые бои?  Временами, я подозревала, что мне лучше не знать того, что происходило в его голове. Я должна просто наслаждаться тишиной.

                Голоса были подавлены, что означало покой. По крайней мере, на некоторое время. Я снова прижалась лбом к окну, разглядывая опаленные щиты с рекламой вещей, которые мы никогда не сможем теперь купить – путешествие на Гавайи, новый компьютер, удаление волос навсегда в спа. Слава богу, Мэл потащила меня с собой в прошлом году, когда делала лазерную эпиляцию.

                Сжав жвачку в руке, я закрыла глаза. С каждой секундой передышки от голосов, я погружалась в свои мысли, вспоминая больше о своей жизни до клиники. В течение сегодняшнего затишья, я вдыхала знакомый сладкий запах жевательной резинки, и мой разум вернулся в ту памятную поездку с бабушкой...

– Я вернусь в Хейвен на твой шестнадцатый день рождения, – сказала она, – когда ты будешь готова к своему предназначению.

Мое предназначение? Кусочки мятного шоколада или ореховое масло.

– В моей сумочке лежат карты Таро, – продолжала она, – я хочу, чтобы ты взглянула на них. Просто посмотри.

– Окей. – Я залезла в ее огромный кошелек, пропустила ее лосьон из гардений, но отвлеклась на жевательную резинку...

– Эви, колода.

Я кивнула, извлекая карты наружу, попутно вытаскивая несколько из середины.

– Самые лучшие карты – козырные, Старшие Арканы.

– Старшие кто?

– Старшие Ар-ка-ны. В переводе с латыни – тайны. У тебя и у меня свои роли в этом. – Она внезапно погрустнела, – это путь нашего рода. – Отогнав грусть прочь, она продолжила, – детали на изображениях очень важны. Ты должна видеть детали.

                Я заметила одну карту с крылатым ангелом, одну со старым человеком в мантии, одну со львом. Пара карт изображала собак. Меня поразила одна картинка со светловолосой женщиной, одетой в маково-красную тогу. У нее была корона из двенадцати звезд на голове. Позади нее тянулись зеленые и красные холмы. Ее руки были широко раскрыты, словно для объятий, но ее взгляд был зловещим. Бабушка перестроилась в потоке машин, взглянув вниз на карту.

 – Это ты, Эви. Ты – Императрица. Однажды, ты будешь контролировать все, что имеет корень или цветок. Ты будешь пахнуть, как они, и они будут признавать твой запах.

Я наполовину нахмурилась, наполовину улыбнулась, глядя на нее. Иногда бабушка говорила странные вещи. Затем я просмотрела еще несколько карт... пока не увидела его – рыцаря в черных доспехах на фоне кремово-белой горы. У бедной лошади налились кровью глаза. Я любила лошадей...

– Детали, Эви. – Напомнила бабушка суровым голосом, снова проверив зеркало заднего вида.

Люди стояли на коленях перед рыцарем, плача и умоляя. Он поднял какую-то палку над их головами, и они были в ужасе.

– Один вид Смерти пугает тебя, не так ли, дорогая? – спросила бабушка, – или может быть, ты по-настоящему злишься, когда смотришь на него…?

– Эви, ты проснулась? – спросил Джексон.

Я быстро открыла глаза, воспоминание поблекло.

 – Да, что такое? – Господи, как тяжело дождаться, когда я смогу увидеть бабушку еще раз! Наконец-то все сводящие с ума вопросы получили бы ответы.

Джексон открыл рот, чтобы что-то сказать. Закрыл. Открыл:

 – Забудь, – наконец выдавил он.

Глядя в окно, я пожала плечами. От меня не ускользнуло, что Джексон был в такой же ситуации что и я. Как только мы достигнем Внешних отмелей, он решит свои головоломки. Мои тайны сводили его с ума. Он продолжал допрашивать меня о растениях и видениях. Вчера он сказал:

 – Если мы сделаем это – доберемся до Северной Каролины и разобьем лагерь где-нибудь на время, что я должен достать для тебя? Чтобы ты заставила наши семена расти?

– Я все расскажу тебе, как только мы доберемся до бабушки. До тех пор, ищем источники серебряных колокольчиков и ракушек.

Теперь он спросил меня:

 – Почему ты всегда такая тихая рядом со мной? Ты болтала с другими людьми.

Болтала?

 – Как ты можешь так говорить? Ты плохо знаешь меня. – Оу, подождите-ка. За исключением того факта, что когда-то он обладал источником всех-тайн-Эви. Телефоном Брэндона. Сколько всего Джексон видел, слышал, читал?

– В любом случае, я хочу, чтобы ты сконцентрировался на вождении.

– Ух-хух. Ты снова плакала прошлой ночью, бормотала во сне. Что же тебе снилось? И если ты ответишь "то да се" еще раз, я ударю по тормозам.

– Я не помню, – ответила я, вспомнив мой последний кошмар о ведьме. Все они казалось, были из одного дня, из почти одного места. В этот раз, она путешествовала по сельской местности вместе с молодым страстным поклонником. Он постоянно злил ее. Поэтому, конечно, она решилась на убийство.

– Подойди. Дотронься, – прошептала она ему. Когда он споткнулся у ее ног, подбираясь к ней, она открыла ладонь и вырос цветок – из ее кожи. С чувственным подмигиванием, она послала ему воздушный поцелуй поверх цветка, вместе со смертоносными спорами. Он начал задыхаться, падая к ее ногам. Его кожа начала вспухать, пока не лопнула. Гниль вскипела и взорвалась. Она смотрела на него, весело рассказывая:

– Как ловко мы маним, как прекрасно мы караем...

С каждым днем, я ненавидела ее все сильней. Затем я нахмурилась.

– Джексон, что ты слышал, из того что я бормотала во сне?

– Ты сказала "Подойди, дотронься". Я подумал, что это хорошая идея, пока ты не добавила "Но ты заплатишь". Что ты имела в виду?

Восхитительная поросль шиповника.

– Не представляю.

– Врешь. – Он бросил взгляд в зеркало заднего вида, – что нужно сделать, чтобы ты доверяла мне, а?

– Не знаю, – ответила я честно. Я хотела начать доверять ему. Насколько же сильно я жаждала довериться кому-нибудь! Возможно, можно было просто завести друга снова? По крайней мере, один присутствовал здесь. Но я не хотела давать Джексону больше оснований бросить меня. Хотя он принял мои видения достаточно легко, то, что я слышала голоса – совсем другое дело. А мои повторяющиеся кошмары о хладнокровных убийствах...

– Ты постоянно разыскиваешь других людей, но не разговариваешь с тем, кто рядом. – Сказал он, – думаю, я не сильно надоедаю.

– Я говорила бы с тобой больше, если бы ты не считал меня неприспособленной все это время.

– Неприспособленной? Когда? Это из-за солнечных очков?

Мои старые очки были так поцарапаны, что я едва могла видеть сквозь них. Но они по-прежнему оставалась на мне. Мы были в доме, а сквозь эти очки плохо видно... Я ходила вокруг тела, цепляя его, снова и снова. Джексон приказал:

– Тащи свою задницу оттуда Эванджелин, и выбрось эти очки прочь! Немедленно!

– Да, неприспособленной, – настаивала я. – Как насчет того раза, когда я по ошибке забыла свою сумку для выездов. Ты же просто ушел!

– А если бы я относился к тебе ласковее, как ты думаешь, это было бы полезнее?

Ласковее? Хотелось бы. В первые дни нашего путешествия, он был неплохим, но отстраненным. Но, как и сила моего горя, это уменьшилось, зато его угрюмость увеличилась. Если он когда-нибудь приходил ко мне, услышав, как я всхлипываю или если я не ем, когда у нас действительно была еда, или не сплю, он воспринимал это как личное оскорбление.

– Кровать не достаточно мягкая для вас, принцесса? – глумился он, хотя я никогда не жаловалась. – Еда не достаточно хороша?

Ему особенно не нравилось, когда я бывала тихой и задумчивой. Хотя он сам точно такой же. Он становился со временем всё беспокойней и я понимала, что он просто ненавидел быть запертым со мной в машине, быть обремененным мной. Мы застряли вместе, наблюдая, как скрипят стеклоочистители, слушая те же песни снова и снова.

                Большинство треков были из плей-листа  Мэл. Странно, Джексону не нравились бесконечные ремиксы рэпа Аланис Морисет*.

 (прим.ред. Ала?нис Нади?н Мо?риссетт – канадская певица, композитор, актриса и продюсер, которая стала всемирно популярной в 1995 году, записав один из самых продаваемых альбомов за всё время Jagged Little Pill. На счету Мориссетт 7 наград «Грэмми». В общей сложности по всему миру продано более 55 млн экземпляров её альбомов.)

                Боже, как я скучаю по Мэл, как я скучаю по маме…

                Тем не менее, в ответ на моё обвинение в подлости, Джексон сказал:

 – Ты тоже не идеал, peekon. Ты получаешь удовольствие, заставляя себя испытывать боль, – он щелкнул пальцами – и ты не рассказала мне ничего о себе. Чего-то личного, о самой близкой мне девушке, которую я когда-то знал.

– Почему ты всегда один получаешь ответы? Ты редко говоришь о себе, за все время, пока мы в дороге.

 – Да, у меня есть секреты, – но у него было такое огромное преимущество, у него был телефон Брэндона! – спроси меня о чем-нибудь, – сказал Джексон, хотя его руки вцепились в руль так, как будто он готовился к удару.

– Хорошо. Были ли правдой слухи о клетке-ярости*? Ты действительно сидел в тюрьме? – если это так, он сможет понять, на что был похож мой опыт в ПШР.

( Прим. ред.  *Клетка ярости – Cage Rage – чемпионат по смешанным боевым искусствам. Первый состоялся 7 сентября 2002г в Лондоне. В настоящее время не проводится.)

Гнев вспыхнул на его лице.

– Ты должна была спросить об этом при первой возможности.

– В смысле? Я просто задала разумный вопрос.

– Чтобы напомнить мне о моем месте!

– Джексон, ты поразил меня тем, что можешь идти дальше, это не всем по плечу.

– Как насчет того, чтобы спросить, какая моя любимая книга? Или какой урок мне нравился больше всего?

– Я думаю, что ты любил английский, и, наверное, Робинзон Крузо – твоя любимая книга.

 Угрожающе низким голосом, он сказал:

– Иногда я забываю, что ты была в моем доме.

– Хорошо, я попробую еще раз. Итак, Джексон, что ты планировал делать после школы?

Он посмотрел на меня сузившимся взглядом.

 – Открыть магазин запчастей. Красть автомобили для разборки на детали. Разве это не то, что ты ожидала от меня услышать?

– Забудь, о чем я спросила.

– А что ты бы делала-то?

– Вышла бы замуж за Брэндона, завела несколько ребятишек, и играла бы в теннис весь день. Разве это не то, что ты ожидал от меня услышать?

                Он, казалось, хотел задушить рулевое колесо. По крайней мере, его руки зажили. Когда на прошлой неделе, я настаивала, что нужно их продезинфицировать и перевязать, он был груб, но я думаю, что втайне ему нравилось, когда кто-то суетился над ним. Потому что это была такая редкость. Когда я закончила перебинтовывать их, он проворчал: «Удивлен, что ты не поцеловала их, чтобы им стало лучше.» – Так я и сделала, прижавшись быстрым поцелуем в каждой повязке, просто чтобы шокировать его. Вместо этого, хрипота в его голосе усилилась, когда он назвал меня – Ma Belle infirmiere.( Моя симпатичная медсестра).

                Его настроение было настолько изменчивым. В ту ночь он был кокетливым. Теперь он был задумчив, наполнен напряжением. Казалось, чем лучше я к нему относилась, пытаясь сделать его счастливым, тем больше он отворачивался от меня. Тишина снова повисла между нами. Мой живот заурчал. Джексон бросил на меня хмурый взгляд. Я уже знала, что мой голод по-настоящему беспокоил его, как будто я просила давать мне еду.

– Мы не будем есть еще в течение нескольких часов, принцесса. – Он знал, что я ненавидела, когда он называл меня так. – Эви, мы договорились держать курс на Атланту. И мы знали, что это будет тяжёлая дорога.