Текст книги "Принцесса яда (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Глава 5
3 ДНЯ ДО АПОКАЛИПСИСА
Я с ногами забралась на постель, разложив вокруг книги, мобильник зазвенел в моей руке, и я отключила звук телевизора. По четвергам ночью, я и Мэл вместе смотрели Топ-модель по-американски, обмениваясь сообщениями. Она написала: «я выбираю, рыжеволосую модель». Но у меня не было сил, чтобы ответить. Мэл: «Ты здесь?». В конце концов, я написала: «Мне нравится платье на манекене». «Ахахахаха, стерва». Я сонно улыбнулась, а затем вернулась к домашней работе. Я читала одно, и тоже предложение, снова и снова, не понимая смысла. В конце концов, я не выдержала и легла на спину. Растянувшись, я огляделась. После пребывания в мрачном, без излишеств ПШР, я все еще не могла привыкнуть к домашней роскоши. Моя комната была просторной, а в гардеробе вы легко смогли бы заблудиться и стоил он как на аукционе Сотбис антикварная мебель. Астрономическое количество, манящих простыней вызывало желание замурлыкать. И я даже не сразу заметила рисунки на стенах. Прежде чем я заболела прошлой весной, когда еще все было нормально, я нарисовала черные зловещие тучи озаренные молнией. Я поняла, что сейчас смотрю на них... Звон пришедшего сообщения отвлек меня. «Спенс не звонил. WTF Грин?». «Работаю над этим», написала я, широко зевая.
(прим. редактора: WTF – служба смс Висконсина.)
Хотя я сильно отставала по оценкам, я все еще не могла заставить себя учиться. Убеждая себя, что завтра не будет тестов – в смысле, какая разница?– Я решила ложиться спать. Встав на вялые ноги, я убрала с кровати книги. Мой альбом уже был надежно запрятан под матрасом. Я напечатала: «Падаю в обморок, поговорим завтра?». Мои ответы на сообщения Брэндона были также неубедительными. Мэл: «Но ты никогда не пропускаешь ТМПА.». И хотя я заметила обиду в ее сообщении, все же написала: «Ночь. Выключай телефон и телевизор».
В ночной темноте, наш старый дом, окутанный туманом, начинал скрипеть. Доски разбухали от влаги, заставляя раму смещаться. Но этой ночью он был тихим, словно корабль в море. Хейвен был единственным домом, в котором я когда-либо жила. Я знала его историю и знала, что сейчас ферма испытывала тяжелые времена. С тех пор как я вернулась, погода была жаркой, дождевые облака над зданием появлялись и тут же рассеивались. Наступила засуха....
Но когда я закрыла глаза, то поняла, что мои мысли переключаются на другие проблемы.
Джексон Дево. С появлением кайджана, моя неделя еще больше ухудшилась. Как и обещал, он все время следил за мной, бросая недовольные взгляды. Как будто, он был вынужден исследовать то, что особенно ненавидел. Вчера на английском он сердито посмотрел на парня, сидевшего за моей спиной, и тот быстро освободил место. Он сидел неподвижно, наклонившись ко мне, пока не понял, что я не обращаю на него внимание. Я слышала его дыхание, чувствовала запах медицинского пластыря на его пальцах и мужской одеколон, который заставлял мою кожу покрываться испариной. В классе было темно и душно, так как к округу приближался штормовой фронт. Тогда он начал говорить со мной на французском диалекте, так как знал, что я его понимаю и хотел это доказать. Желая помешать ему любым способом, я не реагировала, даже когда он хриплым голосом сказал: «Comme Une Fleur» – ты словно цветок.
Почему бы ему не оставить меня в покое? Так же как он изучал меня, я старалась изучить его. Первая особенность, которую я сразу заметила? Когда он был один, то постоянно что-то искал, его взгляд был беспокойным, как будто ему хотелось быть где угодно, но только не там где он находился в данный момент. И он рассеянно переклеивал пластырь на костяшках пальцев. Зачем он его носит? Я закрыла лицо рукой. Почему я думаю о Джексоне? Вместо того что бы думать о собственном парне? Я не могу нормально соображать! Боже, мне просто надо нормально выспаться
Хотя мои горькие таблетки и сдерживали видения, не считая вчерашнего случая, они все еще не помогали мне во время сна. Я взглянула на свою баночку с таблетками. Отчаянные времена...
Позже этой ночью я проснулась и обнаружила себя стоящей на дороге в одном нижнем белье, не помня как я там очутилась. Я несколько раз моргнула. Конечно, это всего лишь сон, или даже видение. Последнее что я помню, так это то, что я выпила таблетку и заснула в своей постели. Поэтому в любую минуту я по-настоящему проснусь. В любую минуту... Нет. Я все еще стояла там, босая на краю дороги, почти голая не считая коротеньких трусиков и старой футболки команды болельщиц. Вот черт. Я прищурилась сквозь туман, восстанавливая зрение, но едва ли могла видеть на несколько футов от себя. Туман был густой и влажный, как дыхание на зеркале, затемняя небо. Желтые кошачьи глаза смотрели на меня свысока.
Убеждая себя, что есть логичное объяснение, почему это видение, в отличие от других, было таким реалистичным, я отступила в сторону дома, вздрагивая, от острых как бритва ракушек, которые резали мои ноги. В действительности, дорога к нашему дому размещалась между двумя водяными канавами, проведенными к нашей лужайке. Это означало, что я оказалась на полпути вниз, на расстоянии где-то в полмили от дома. Нормальный человек поинтересовался бы о том, почему у него не было порезов, когда шел сюда; было похоже, будто я упала с неба. Что бы все стало еще хуже, я почувствовала, что за мной следят. Я провела рукой по волосам. Игнорируй это. Послышалось лошадиное ржание. Я огляделась, всматриваясь в туман, но не могла определиться с направлением. Послышался звук, который явно не мог доноситься от моей старой клячи, дремлющей в сарае. Я ускорила шаг. Мои глаза расширились, когда стук копыт стал яснее, лошадь мчалась ко мне. Это за моей спиной? Там, где поворот вниз? Я в растерянности! Это все не по-настоящему. Ты должна сориентироваться! Трудно было сконцентрироваться, когда мои ноги становились ватными! – Черт, Черт! – звук копыт слышался ближе... ближе, я подпрыгивала и бежала вниз по дороге, как персонаж мультфильма. Потом я услышала звон металла о металл, почти как звук доспехов? Мои инстинкты взяли верх. Не обращая внимания на боль, я побежала быстрее. Конца дороги не было видно. Справа от меня виднелся Хейвен Хаус. Слева наше тростниковое поле.
В доме должно быть безопасно. Но поле было намного ближе. Сколько железа было одето на всаднике? Чувствуя дыхание, я поняла, что лошадь была за моей спиной. Насколько он близко? Голос бабушки всплыл в моей памяти: «Туман лжет, Эви.» – Как только дорога перешла в лужайку у дома, я свернула и побежала в сторону тростника. Близился сезон сбора урожая, поэтому тростник был зрелым и в два раза выше меня. Я могу потеряться в этих зарослях. Я обернулась и увидела силуэт всадника. Бежать... бежать... Я услышала свист, будто что-то рассекает воздух. Меч? Даже в панике, мысли роились в моей голове. Тростник был в двадцати футах. Десять футов. Когда я услышала свист за спиной и почувствовала ветер, бьющий в затылок, я нырнула в тростник, раскинув руки перед собой. Среди стеблей я упала на колени, но всадник за мной не последовал. Его лошадь встала на дыбы и с диким ржанием начала колотить острыми копытами о землю. Я взглянула на своего преследователя. На нем были черные доспехи и грозный шлем. Его оружием была коса, которая теперь висела в кобуре у седла. У его бледного жеребца были красные глаза. Когда он пришпорил его на границе стеблей, вдоль края поля, я почувствовала дурноту. Коса. Черные доспехи. Бледный конь. Это была ... Смерть. Классический образ Грима Рипера.
(Грим Рипер (Мрачный Жнец) – персонаж массовой культуры ХХ века, воплощение образа смерти в разнообразных комиксах, фильмах ужасов, литературных произведениях англо-американской культуры. Берет начало в народных легендах, из которых вырос образ "смерти с косой". Прим. редактора).
Ветер раздувал гриву коня, но я его не чувствовала. Пористые листья тростника по-прежнему возвышались надо мной. Когда я смотрела на него, то слышала звук фермы – собственной лошади ржущей во сне, дзиньканье кузнечиков сменялось хрустом гравия под ногами, поднимался ветер и слышалось... шипение?
Хейвен Хаус позади Смерти начал исчезать, становясь большим и черным в пространстве, заваленном обломками столбов и кучей мусора. Подобно древним руинам города? Я ощущала его бесплодным, бездушным логовом, а его проекция, казалось, давила на меня. Считал ли он мою половину мира – всю зелень и туманность душного ночного воздуха – такой же непостижимой, как я его самого? Если он уйдет, станет ли мой дом прежним? Вернется ли моя мама, находящаяся внутри? Эти ужасающие мысли роились в моей голове. Я ничего не понимаю! Он мчался к полю, но не смог войти в тростник. Почему? Его смолянисто-черные доспехи явно были древними, но все еще выглядели новыми. Потому что никто не осмелился нанести ему удар? У него было два устрашающих меча в ножнах на каждом бедре.
Наконец-то я смогла произнести: «Кто ты?»
– Ты спрашиваешь, кто я? – почему мой вопрос его забавляет. – В твоей крови и прикосновении содержится жизнь, – его голос был скрипуч как сухие листья, а акцент иностранным, хотя я не могла определить его, – разве тебе не говорили ждать меня?
Я видела свет, пробивающийся сквозь щели шлема, казалось, что его глаза горели.
– О чем ты говоришь? – я требовательно повысила интонацию. – Что ты хочешь?
Другое шипение послышалось из логова, со стороны руин за его спиной.
Смерть снял перчатки с шипами, открывая человеческие руки, бледные и совершенные.
– Ты знала меня. Ты всегда знала меня, задолго до этой встречи.
– Ты с ума сошел, прошептала я, хотя чувствовала что-то очень знакомое.
Он опустился на одно колено у края тростника и протянул ко мне руку.
– Подойди ко мне, Императрица.
Императрица Эви.... Императрица Эви.... Его рука была в нескольких дюймах от моей, но я была словно парализована, смотря на свет, исходивший от шлема, он привлекал мое внимание.
Позади Смерти, я увидела отвратительного рогатого мальчика, больше похожего на горбатого зверя, прячущегося среди руин. Струйка вязкой слюны стекала с его нижней губы. Смерть взглянул в том же направлении что и я.
– Не обращай внимание на Огена, – сказал он. – Он мой давний дьявольский союзник.
– Я полакомлюсь твоими костями, – зашипел Оген, выставляя вперед острые костяные рога.
Скрежет был невыносим, щебень встряхивало как при землетрясении, это заставляло меня хотеть кричать. – Я высосу твою сущность досуха, пока ты будешь смотреть.
Игнорируй его. Думай что ты одна. Смерть подошел ближе.
– Я так долго ждал, чтобы увидеть тебя еще раз. Разве ты не желаешь этого? – тростник неестественно склонился вокруг меня, как бы заключая меня в клетку. Не называла ли всегда бабушка стебли "солдатами на страже"? Неужели тростник пытался меня защитить?
– Это начнется прямо в Конце, Императрица. – Ищет другую лазейку.
Я отползла обратно, морщась от боли в ободранных ногах. Кровавые струи стекали вниз по моим бедрам. Когда я успела порезаться? Я подняла руки и ахнула от ужаса. Мои ногти были острыми как бритва и пурпурно-красного цвета. Я видела этот зловещий оттенок уже тысячу раз – эту трехгранную форму. Они выглядели, словно шипы розы.
– О Боже, о Боже...
Мое сердце разрывалось, дыхание участилось, и я начала задыхаться. Почему мои ногти как у рыжей ведьмы? Тьма появлялась в моих видениях, затуманивая Смерть, его логово и его отвратительных союзников. Я начала смеяться, истерические звуки вырывались из моей груди, заглушая обещания Смерти, что он вернется и мы сможем закончить битву раз и навсегда. Я все еще продолжала смеяться, когда рухнула на землю и ударилась головой. На этот раз я очнулась в своей постели, в вертикальном положении и покрытая потом. Мои глаза пробежали по комнате, останавливаясь на изображениях на стене. Смерти не было, Огена тоже. Это был сон?
Я уже собиралась сдернуть простынь и осмотреть свои ноги и ступни, когда услышала в холле шаги. Я упала на спину, закрыв глаза, перед тем как мама собралась войти в комнату. Даже не потрудившись для любезности постучать.
– Эви, ты проснулась?– послышалось из коридора.
– Мам? – сказала я, пытаясь казаться сонной, в то время, как мысленно проводила инвентаризацию своего тела. Были ли мои ноги в крови? Была ли я грязная? И стали ли мои ногти прежними? Но единственное что я чувствовала, это то, что мое тело было парализовано, словно мне вкололи новокаин.
– Мне показалось, что я слышала, как ты кричала. – Ее тон был тревожным. Шерлок отдыхает.
– А? Наверно мне приснился плохой сон.
Все еще в дневной одежде, она сидела в конце моей кровати, ее бриллиантовые серьги– гвоздики вспыхивали.
– Ты такая бледная. Ты спускалась за чем-то?
– Нет. Это не я. – О, Господи, если на моих ногах была кровь, она может просочиться сквозь простыни. Если моя мама увидит эти параллельные порезы, она, скорее всего, подумает, что я порезала сама себя, как моя прежняя соседка по комнате.
– Я беспокоюсь о тебе, сказала она. – Мы должны поговорить о том, что ты будешь делать сейчас, когда вернулась домой.
– Мама, я говорила тебе, что все в порядке. – Мои ноги кровоточили.
Я незаметно поправила простынь. Три багровые полосы просочились насквозь. Она увидит, она увидит... Поправь простынь, прикрой ее. Так. Лучше.
– Ты вернулась две недели назад, но за это время я не слышала, чтобы ты хоть раз смеялась. – Ты всегда любила пошутить, как и твой отец. – Она сдвинула брови. – Эви что... Она приложила ладонь к моему потному лбу.
– Ты дрожишь? – она обняла меня и начала покачивать. – Детка, я здесь. Что случилось?
Что случилось? Я удвоила свою дозу лекарств и все стало хуже.
– Я думаю мне приснился плохой сон. Она подсела ближе. – Видения?
– Нет! Я спала.
– Дорогая, скажи мне, я тебе помогу. – Ты не смогла в прошлый раз. Лечение не помогло! Я была так взволнована, что хотела опять рассказать ей все. Вместо этого я зарылась поглубже, решив сопротивляться этому желанию. Я встретилась в ее взглядом, мой тон стал успокаивающим.
– Я скажу тебе, когда понадобится помощь. – Она была озадачена моим поведением.
– О. – На краткое мгновенье она стала такой же суровой как обычно. – Гм, хорошо.
– У меня завтра тяжелый день. И я хочу немного поспать. – Я уже успела убедить себя, что эти когти были видением.
Мама встала, ее взгляд был настороженным и взволнованным.
– Конечно. Ну, сладких снов, милая.
Как только за ней закрылась дверь, я убрала одеяло прочь, заранее морщась из-за того, что увижу. Кожа на бедрах покрылась коркой крови, но ноги были целыми, без ран. Возможно, я просто поцарапалась ногтями во сне. Я хотела остановиться на этом варианте, не обращая внимания, насколько Смерть был реалистичным. Когда я вспомнила о его броне, мои руки зачесались чтобы сделать набросок. Я залезла под матрас, доставая свой альбом. Карандаш летал по бумаге, а я, повторяясь, шептала: «Два года и все. Два года и все…»
Слеза упала на страницу, потом еще и еще, три размытых пятна на изображении Смерти. К тому времени, как я закончила рисунок, буря начала стихать, никакого дождя для наших посевов сегодня не было. И из-за своего безумия, я страдала с ними.
Я еще раз взглянула на ногу, убежденная, что просто порезалась во время кошмара. Проклиная все, я содрала кровавую корку. Кожа под ней была... без единой царапины.
Глава 6
2 ДНЯ ДО АПОКАЛИПСИСА.
В пятницу я проводила свое свободное время во дворе в Идене, сидя в одиночестве за цементным, покрытым плиткой, столом и зализывая свои раны. Будучи на грани слез, я старалась не замечать того, что ромашковая поляна повернула свои бутоны ко мне, а не к солнцу. По крайней мере, розы и плющ остались неподвижны!
Прошлой ночью, прежде чем я пошла спать, впервые мне стало просто интересно каковы мои шансы сдать тесты. Сегодня у меня не было ни единого. Чтобы добавить соли на раны, когда мы передавали по ряду тесты по английскому, на листе Джексона были все ответы, нацарапанные самоуверенным почерком. Хотя прежде я ни по какому предмету, никогда не набирала ниже В+ (прим. примерно наша 4), на этой неделе я накопила пару F (прим. это полный ноль). При этой мысли, мои глаза наполнились слезами. Я прижалась покрасневшим лицом к прохладной плитке, изо всех сил пытаясь не заплакать.
Сегодня, когда я попросила своего учителя сделать поблажку... Гад сказал «Нет». Мой желудок скрутило. Понижение в балле. Я не могла вернуться в ПШР, никогда туда не вернусь! Я задавалась вопросом, чем все это кончится? Каким словом обозначают абсолютное дно? Надир? Где был мой Надир? Сколько еще можно терпеть неудачи, потери, галлюцинации, загадки? После встречи прошлой ночью со Смертью, я думала, что получу тайм-аут от этой жути. Как бы не так! Едва написав тест по английскому, я заснула, увидев во сне красную ведьму. Я начала набрасывать ее сейчас. Естественно, она совершала новое убийство. Виноградные лозы размазывали кровь своих жертв по ее коже. Она наслаждалась этим.
Я смогла разглядеть ее лучше, чем раньше. Ее бледное лицо было круглым, ее кожу омрачали лишь две татуировки, мерцающие по всей длине ее щек. Нет, не татуировки, но символы, как светящееся зеленое клеймо. Хоть у нее и были девчачьи веснушки на носу, выглядела она старше, может на 25? Ее глаза блестели зеленым чистым злом. Я наблюдала как она придвинулась к великолепному кусту роз, ее когти подобно шипам укололи один из стеблей. Каким-то образом она высасывала энергию из него, втягивая в себя его жизнь, она откинула голову и вскрикнула от удовольствия. Роза извивалась, словно в агонии, но ведьма была беспощадна, высосав ее досуха, оставив только сухую шелуху. Она была паразитом, порабощающим вещи, которые я любила. Когда я резко проснулась, все были заняты упаковкой книг – все кроме Джексона. Тут я поняла, что он смотрел не на мое лицо, а на мои руки, на мои побелевшие костяшки пальцев, сжавшие край стола. Я сразу же его отпустила.
– Кошмар? – спросил он кивнув.
Он, кажется, сочувствует? Не в состоянии удержаться, я спросила:
– У тебя... у тебя они бывают?
– Да. – Это прозвучало так, будто он хотел сказать что-то еще, но вспомнил, что мы не были друзьями. – Он просто повторил: – Да.
– И что ты делаешь?
– Я сплю с одним открытым глазом.
Он сделал глоток из фляжки и зашагал прочь. Я была бы счастлива просто хорошо поспать.
На мой телефон пришло СМС от Брэндона. Если он продолжит давить – я закричу.
«Оттянемся в субботу. 4 пара. Твой друг и мой. Спенс и Мэл.». Он придет со Спенсером? Наконец что-то позитивное. Я быстро набрала текст: «Где?». Брэндон: «Сахарный завод». Я нахмурилась. На самой окраине Хейвена, на берегу протоки, находился разрушающийся завод. Он был очень старым, сохранились только кирпичные стены и дымовые трубы. Отсутствие в окнах стекол, делало его похожим на старый римский Колизей. Если люди подозревали, что Хейвен населен призраками, то на счет завода – были убеждены. Слухов о кровавой смерти внутри дробилки тростника было множество. Но думая о Мэл, я знала, что соглашусь пойти.
– И вы, Стерлингские девушки смеетесь над Клотиль за ее короткую юбку?
Сказал Джексон, проходя через двор, посылая мне взгляд в своей привычной манере. Я поспешила закрыть альбом, убрав его к остальным книгам.
– Эм, мм, Эви. Просто видя тебя в данном наряде, я чувствую себя гораздо... веселее.
Когда я сегодня утром вошла в класс, он бросил на меня взгляд и усмехнулся поверх своей фляжки. Он разговаривал со мной как с куклой.
Пока я готовилась к школе, надевая ярко-красную юбку, блузку с треугольной горловиной, с соответствующей пышной лентой для волос, я вроде чувствовала, что все нормально. За моей спиной он произнес в пол голоса: "Je t'aime En Rose." – Я люблю, когда ты в розовом.
Затем он без приглашения сел рядом. А? Я не носила ничего розового. Ничего кроме бюстгальтера. Он смотрел через плечо прямо в мой вырез! Неужели у него нет пределов? И я не могла ничего ему сказать, иначе я проиграла бы в нашей битве. Мне это не нужно! Но я отказывалась покинуть свой стол, чтобы ответить этому хулигану.
– Скажи, откуда ты знаешь наш язык? – спросил он, это звучало ... не сердито.
– Еще раз, я не понимаю, что за смешной бред ты мне говоришь. И еще, я не хочу больше об этом разговаривать. – Я стала набирать сообщение для ответа Брэнду.
– Ты пишешь своему парню?
Снова на лице Джексона появилось разочарование. Его настроение было слишком изменчиво.
– Пишу. Да.
– Он не хочет надрать мне зад после того, как я назвал тебя сукой?
Звуки затихли – мои пальцы остановились на клавиатуре.
– Конечно, я сказал это на французском, – Джексон продолжал. – Но теперь я думаю, что должен был притормозить и подумать о том, что ты могла бы понять.
Я пыталась сохранить выражение лица нейтральным.
– Что бы ни было. Я только знаю, что Брэндон не будет драться с тобой.
– Потому, что он знает, я надеру ему его задницу. – Джексон одарил меня улыбкой.
– Нет, потому, что у него есть что-то, что он может проиграть в драке.
Джексону не понравилось данное высказывание. Его серые глаза загорелись. Я поняла где видела этот цвет раньше. На стене моей спальни. Эти зловещие тучи на моем рисунке, сверкающие молнии... все было серого цвета, цвета глаз Джексона, когда он был зол.
– Ты думаешь ты и Рэдклифф и все ваши заносчивые друзья гораздо лучше, чем все остальные.
Он сжал свои отекшие руки в кулаки. Пластырь на одной руке разорвался, открывая глубокую рану на его пальце. Вокруг раны сформировались ужасные шрамы. Забыв нашу ссору, я воскликнула:
– Что случилось с твоей рукой?
С жестоким взглядом, он схватил мой подбородок и замахнулся другим кулаком в сторону моего лица, будто делая удар в замедленной съемке.
– Зубы. Он усмехнулся, обнажая свои. – Они режут как лезвие ножа.
Он так часто участвовал в боях, что у него были шрамы на шрамах.
Я отшатнулась от него, задыхаясь, и он опустил руки, выражение его лица стало непроницаемым. Но я определенно поняла – этот парень был опасным. Я отвернулась, набирая свое сообщение.
Джексон подцепил мой альбом и взметнулся на ноги, создавая дистанцию между мной и его новым призом. Когда я подскочила со своего места, он открыл альбом, хмурясь, наклоняя страницу под разным углом.
– Отдай Джексон!
– Ай, ай, bebe. Он поднял его над головой, пытаясь дразнить меня им.
– Просто прошу, отдай его Джек. Я хочу его вернуть – СЕЙЧАС ЖЕ!
Неожиданно его зашатало, он попытался устоять, прежде чем упал. Альбом вылетел из его рук и упал на землю. Я бросилась вперед и схватила его.
– Чем выше сидишь…! – рявкнула я на него.
(Имеется ввиду поговорка: чем выше сидишь – тем больнее падать. Прим. редактора)
На мою удачу он упал. Возможно, он оступился в высокой траве. Я улыбнулась. Ее нити все еще туго обматывали его лодыжки, постепенно опуская его на землю. Позади него эта зеленая линия колыхалась, несмотря на то, что не было ветра.
Джексон не представлял, почему он упал, но я знала. Эти нити вылетели и связали его ноги. Растения контактировали с другим человеком? Движущиеся растения были моим безумием – связанным с моими реакциями, моим смятением. Мне было очень страшно на них смотреть. Но они помогли мне? Как и прошлой ночью, когда тростник создал клетку, защищая меня? Теперь травяные лианы повалили моего врага, спасая мой альбом. Я начала смеяться. Помогли девушке, а? Джексон снова подумал, что я смеялась над ним. Румянец распространился по его точеным скулам. Он выпрямился во весь рост, бросил на меня хмурый угрожающий взгляд, а затем удалился.
Как только он ушел, я встала на колени перед растениями, растопырив над ними пальцы, будучи все так же слишком напуганной. Я смотрела то на маргаритки, то на розы. Так как я снова свихнулась, я могла задавать себе по-настоящему странные вопросы. Что хотят травяные лианы в обмен на помощь мне? У плюща есть планы на день? Розы: друзья или враги? Так или иначе, я должна выяснить, что со мной происходит. Я решила, что как только вернусь домой, где меня никто не сможет видеть, то проверю тростник.
Когда Брэнд подвез меня домой после школы, он припарковался вне поля видимости из окна.
– Все в порядке Эви? – он барабанил пальцами по рычагу коробки передач.
– Ты ведешь себя странно с тех пор как вернулась.
– Все в порядке, сказала я, в нетерпении поскорее добраться до участка.
– Так тому и быть, – просто сказал он, поверив моим словам, хотя мое поведение кричало – все хреново!
Он положил руку мне на бедро, достаточно высоко, чтобы заставить меня неодобрительно взглянуть. У него на лице была улыбка, хотя чувствовалось напряжение. Он очертил круг на моем колене.
– Так ты думала о том, чтобы встретится в ближайшие выходные у Спенсера?
– Наверное, не так много как ты.
– Мой мозг зациклен, – сказал он, постукивая сильнее. – Эви, футбол, Эви, футбол.
– По крайней мере, я на первом месте.
– Всегда, – сказал он, подмигивая мне со своей фирменной улыбкой.
– Я скажу тебе свой ответ в эти выходные, обещаю.
Дать себе менее чем сорок восемь часов на решение?
Как только он уехал, чтобы подготовиться к игре сегодня вечером, я направилась в сторону тростника, теряя контроль над нервами. Я была полна решимости разобраться во всем этом. Два одинаково катастрофических последствия ожидали меня. Либо я просто бредила. Или... Я даже не хочу туда идти. Выпрямив плечи, я сглотнула и потянулась к тростнику. И, черт возьми, он придвинулся! Я отошла на несколько шагов. Глубокий вдох, еще глубокий вдох. Сосредоточься. Сконцентрируйся. Я заставила себя снова протянуть к нему руку. Еще раз он потянулся к моей руке. На этот раз, мягко сомкнувшись вокруг моей ладони. Тот вьющийся лист не был просто изогнут. Он двигался, как ребенок хватающий палец родителей. Вот черт. Я не испытывала чувства, наподобие покалывания в голове во время взаимодействия с растениями, потому что это не была галлюцинация. Это не было видением или бредом, это было реально. Верно? Расправив плечи, я зашла в поле, вглубь тростника. Тотчас, урожай, казалось, выдохнул, листья шептались вокруг меня. Я пошла по ряду, все дальше и дальше, листья ореолом нависали над моим лицом. Мои веки отяжелели, будто подруга расчесывала мои волосы. Тростник выгибался и тянулся ко мне, и у меня закружилась голова от удовольствия, от ошеломляющего чувства единения. Если они были действительно моими солдатами, то у меня была самая большая армия в мире – шесть миллионов сильных стеблей. Я могла представить, как они движутся, и то, как они реагируют. Сгибаются, колышутся, раскачиваются. Влево, вправо, вверх, вниз. Потому что мы были полностью связаны. Среди них я была в безопасности, как королева на шахматной доске в окружении своих пешек.
И с этим ослаблением напряженности, воспоминания начали просачиваться сквозь умственную дамбу, которую ПШР помог мне построить. Я вспомнила некоторые фрагменты рассказов моей бабушки.
Это был последний проведенный с ней день, она завезла нас на большое шоссе в сторону Техаса, и сказала: «Я Тарасова, Эви, летописец Таро. Я знаю вещи, которых никто не знает на земле. А ты Императрица. Как карта в моей колоде. В один прекрасный день, ты будешь контролировать все, у чего есть корень или цветок.»
Я почти не слушала ее, мечтая о мороженом, которое она мне пообещала. Императрица? Не из-за этого ли я так сильно люблю растения? Не потому ли они растут, чтобы быть рядом со мной? И Смерть, и загадочный мальчик так же называли меня Императрицей. Как же безумно это все звучит! Разве это может быть правдой? Растения движутся по команде? Или девушка с родовой психологической болезнью переживает видение? Я замедлила шаг из-за возникших сомнений. Разве мне не снились кошмары о красной ведьме, управляющей растениями, губящей их? Было ли это все связано с моим поврежденным мозгом? Может, все это было не реальным. Возможно, мне становилось хуже, потому что бабуля распространяла свое сумасшествие на меня, и я не слишком усердно сражалась за жизнь, а всего лишь отчаянно хотела вернуться.
– Эви, ты понимаешь, почему должна отбросить учения твоей бабушки? – я взглянула на раскачивающиеся стебли. Я могла видеть галлюцинации прямо в этот момент. Словно в тумане я повернулась к дому. Я была готова увидеть на крыльце свою мать.
Легче сказать, чем сделать. Мама могла быть по-настоящему жесткой. Сущей фрау Плохая задница. Это было здорово, в некоторых случаях, например, когда она взяла на себя ферму бабушки и превратила ее крупнейшую в округе, менее чем за десятилетие. И не так замечательно в других – например, когда она решила взяться за мое благополучие.
У парадной двери, я остановилась на тридцать секунд, чтобы успокоиться. Мне нужно начать свистеть. Мой сосед по комнате в центре, научил меня этому трюку. Родители не подозревали, что их дети несчастны или бредят, когда ребенок свистел. Их умы просто не могли этого осмыслить. Когда я проскользнула внутрь, я сжала свои губы, выдувая воздух, вызвавший свист. Я слышала, что моя мама разговаривала по телефону на кухне. Она была расстроена? Я застыла на месте. Она, должно быть, разговаривала с бабушкой. Время от времени моей бабушке удавалось ускользнуть от санитаров и позвонить домой.
– Я буду бороться с этим зубами и ногтями. Не смей пытаться связаться с ней! – сказала мама, затем сделала паузу на несколько долгих мгновений, – ты не убедишь меня в этом! – молчание.
– Только послушай себя! Ты причинила боль, моей маленькой девочке, этому нет прощенья! Плачь сколько хочешь, завтра все изменится!
Когда она повесила трубку, я подошла к ней на кухню. – Бабушка?
Мама поправила волосы. – Да.
Я открыла рот, что бы спросить, что она хотела, но мама сказала: – ты ничего не хотела бы мне рассказать Эванджелин Грин?
Я ненавидела, когда она спрашивала меня подобным образом. Мне понравился этот вопрос настолько, насколько нравилось самообличение. С чего начать? Баллы-шмаллы, сучки думают, что я просто провалюсь на экзаменах в этом году. Впервые за несколько месяцев, у меня были видения. Или же я могу заставить растения делать трюки. Не могу решить на какой из этих сценариев надеяться. Я испытывала желание разыграть мою карту девственности, просто чтобы добраться до великолепного, чудесного старшеклассника и – черт возьми – не отступить.
