Текст книги "Танцор Ветра. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Дом встречает гостей, но увидим ли мы достойную хозяйку? – его голос был сухим и холодным, точно скрип пера по пергаменту.

Ксу ответила церемониальным поклоном, отточенным до автоматизма. Ее голос прозвучал ровно, без единой ноты страха или подобострастия.

– Дом Цуй приветствует почтенного старейшину Суна. Ваше присутствие оказывает нам великую честь в этот скорбный час. Прошу, войдите и отдохните с дороги.

Вот только поклон был не глубоким поклоном младшей к старшему. О нет это был идеально выверенный удар по самолюбию старейшины. Согласно традициям Ксу взяла на себя роль главного скорбящего и по всем канонам она теперь хозяйка дома, что принимает гостей. И нет силы, что до конца похорон, посмеет лишить ее этого статуса.

– После того как вы приведете себя в порядок, я провожу вас, чтобы проводить мою почтенную мачеху в последний путь. Церемония подготовлена в соответствии с волей моего отца и надлежащим ритуалом. – Было прекрасно наблюдать как она говорит с позиции хозяйки. Это был первый укол. Хайцюань промолчал, лишь его губы чуть подернулись, будто он почувствовал во рту вкус чего-то кислого.

Из кареты вышли остальные. Цуй Жанлинь – старший брат. Его лицо уже было покрыто красными пятнами. Похоже парень в ярости, а еще слишком злоупотребляет алкоголем. Было видно что ненавидит Ксу всем нутром. Она говорила, что он презирал ее за то, что отец выделил именно ее, девочку от наложницы, в ущерб ему, законному сыну. Его бешенный взгляд, пронзил Ксу, будто пытаясь сжечь ее на месте. Он даже не кивнул в ответ на ее приветствие.

Цуй Юнхо, ее средний брат, вышел последним. Его лицо было невозмутимой маской вежливости. Он поклонился с безупречной, холодной формой, ни на йоту не нарушив ритуал, но и не проявив ни капли истинного чувства. Он выглядел настоящим дипломатом, но внутри него я чувствовал силу. В отличие от первых двух этот парень был настоящим хищником, выжидающим удобный момент для атаки.

Я видел, как спина Ксу стала еще прямее. Она была одна против троих. Но я был ее тенью. И тень может стать щитом. Или ножом.

Сун Хайцюань не пошел отдыхать. Он начал инспекцию. Это было унизительно, но предсказуемо. Ксу идеально предсказала его поведение, вот что значит изучить своего врага. Он обошел внутренний двор, заглянул в павильон для молений, где на возвышении стоял гроб, придирчиво осмотрел траурные дары, сложенные рядами.

Я шел за ними на почтительной дистанции, мой взгляд скользил не по нему, а по окружающему пространству. По слугам, по деревьям, по крышам павильонов. Старые привычки умирают последними. Шифу, старый наставник Ксу, предусмотрел все. Но предусмотреть злобную изобретательность Суна было невозможно.

Его голос, громкий и назидательный, резал тишину, словно тупой нож.

– Этот свиток написан рукой младшего ученика, не мастера. Неуважение к умершей? – он тыкал длинным пальцем в висевший у входа каллиграфический свиток с изречениями о бренности жизни.

Ксу молчала. Ее лицо было каменным. Она знала, что мастер, писавший его, был слепым старцем, чьи иероглифы ценились выше иных зрячих. Но спорить означало опуститься до его уровня.

– Ритуальные чаши должны стоять под углом в три шага, а не два. Незнание традиций – признак невежественного дома, – он покачал головой с притворной скорбью.

Я видел, как у одного из молодых слуг задрожали руки. Ксу чуть повернула голову в его сторону, едва заметный жест – успокоиться. Она все принимала на себя. Как всегда.

Жанлинь фыркал и от этого еще больше походил на кабана. Его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. А вот Юнхо продолжал молчать и внимательно наблюдал, вбирая каждую деталь, каждую реакцию для своего будущего отчета.

Наконец они дошли до гроба. Массивный, из темного полированного дерева, пахнущего ладаном и смертью. За его стоимость в Нижнем городе можно было прожить пару месяцев как вельможа не вылезая из таверн и борделей. Ксу остановилась рядом, ее фигура казалась хрупкой перед этой темной глыбой. Ненависть, которую она испытывала к женщине, лежавшей внутри, была таким же монолитом. Но сейчас она была главной в этом ритуале и она должна была совершить обряд.

Она взяла в руки палочки с благовониями, которые подал ей слуга. Пламя свечи дрогнуло, отразившись в ее глазах. Она собиралась совершить подношение.

И в этот момент Жанлинь резко шагнул вперед.

– Подожди, – его голос прозвучал грубо, нарушая торжественную тишину. – Я хочу попрощаться с матерью последним.

Он подошел к гробу, его пальцы скользнули по краю полированной крышки, будто лаская ее. И вдруг замерли. Он наклонился ближе, его дыхание перехватило. Он увидел то, чего не должно было быть в обычной ситуации. На мертвом лице женщины, прямо сквозь толстый слой белил проступил тончайший, едва заметный узор. Он напоминал темные прожилки на листах ядовитой лозы, что и дала имя этому глифу. Боевому глифу, которому традиционно обучали в доме Изумрудного Кедра.

Его лицо исказилось. Мгновенная ярость, дикая и неподдельная, вспыхнула на его лице. Он выпрямился и повернулся к Ксу. Его палец, дрожащий от бешенства, был направлен прямо в ее лицо.

– Ты! – его крик разорвал траурную атмосферу, как коготь зверя. – Это твоя работа, змея! Хотела избавиться от нашей матери, чтобы захапать власть⁈ Ты убила ее!

В глазах Ксу на мгновение мелькнуло непонимание. Она не ожидала, что белила бальзамировщика не сумеют скрыть этот мерзкий рисунок. Мы предусмотрели все, кроме ловушки, которая возникла сама собой.

И прежде чем кто-либо успел среагировать, Жанлинь со всей силы ударил ее по лицу. Голова Ксу резко дернулась в сторону. По ее щеке поползла алая полоса. Она не издала ни звука. Не отступила ни на шаг. Она лишь медленно перевела на него взгляд. В ее глазах не было боли. Там была ледяная, бездонная пустота. И я знал – это было хуже любой ярости. Это был тот самый взгляд, с которым она убила старую суку, что сейчас лежит в гробу. Взгляд истинной правительницы, смотрящей на ничтожество.

Мы договорились, что она примет один удар, чтобы показать свою выдержку и дать повод. Чтобы продемонстрировать, что ее не сломить грубой силой. Но других ударов не будет.

Я скользнул, словно призрак. Мне не требовалась эссенция, чтобы быть быстрее этого выродка. Мое тело среагировало раньше сознания. Оно помнило долгие годы тренировок наставника.

Слова были лишними, не было никаких предупреждений. Я Просто шагнул вперед, словно порыв ветра, и моя ладонь, рванулась вперед.

Удар пришелся ему точно в центр грудины. Не в лицо как мне хотелось бы, это было бы слишком большим оскорблением всего дома. Нет. Это был удар, призванный остановить выродка и показать мое полное превосходство в схватке.

Раздался сухой, резкий хлопок и с криком боли ее старший брат отлетел назад, споткнулся о край каменной платформы, а затем рухнул на одно колено, тяжело и хрипло дыша. Его глаза округлились от удивления и боли. Выродок не привык, что ему перечат.

Все замерли. Даже Сун Хайцюань, обычно невозмутимый, смотрел на меня с откровенным изумлением. Какой-то чужак посмел ударить высокородного.

Я сделал еще один шаг, встал между Ксу и ее братом. Мои руки снова были спрятаны в рукава, но теперь они знали, что я не просто очередной слуга. Но этого было мало, нужно было, чтобы они осознали по настоящему, что Ксу не одна.

Мой голос прозвучал тихо, ровно, без единого намека на гнев. Но каждое слово звучало как удар молотка загоняющего гвозди в гроб.

– Оскорбление наследницы дома – тяжкое преступление, – произнес я. – Второй удар будет стоить вам руки.

Жанлинь, пыхтя, поднялся на ноги. Ярость в его глазах сменилась холодной, животной ненавистью. Он не ожидал, что кто-то посмеет поднять на него руку.

Он выпрямился, и его рука потянулась к пояснице. Клинок, висевший у него за спиной, был не просто оружием. Это была реликвия дома Цуй – «Снежный рев». Короткий, изогнутый меч с лезвием черного, как ночь, металла, по которому были выгравированы серебром древние глифы защиты крови. Шифу, еще утром, шепнул мне на ухо, что даже с моими способностями к регенерации не стоит получать раны этим клинком.

Лезвие с тихим шелестом вышло из ножен. Оно словно впитало в себя весь скудный свет этого пасмурного дня.

– Ты жалкий слуга, думаешь, имеешь право говорить со мной? – он прошипел, и слюна брызнула у него изо рта.

Я смотрел ему прямо в лицо и улыбался. Вот только эта улыбка была оскалом уличного хищника. В бою со мной ему не поможет его клинок, которого он недостоин. Пара моих ножей отправит его на встречу с его мертвой мамашей куда раньше, чем он успеет произнести формулу вызова. Как же я хотел его убить, но сегодня нельзя. Это нарушит ритуал и Ксу пострадает.

– Жалкий слуга? – произнес я, и мой голос впервые зазвучал иначе. В нем появилось откровенное желание начать конфликт. – Кажется я понимаю почему почтенный глава дома Цуй назначил мою подругу главной наследницей. Его старший сын не знает как вести себя в присутствии равных, а это потеря лица, для столь уважаемого дома.

Мои слова были хлесткой пощечиной. За подобное вызывают на поединок до смерти. Взгляд Юнху изменился, он начал понимать, что они попали в заранее расставленную ловушку.

– Твои слова оскорбляют не только меня, но и мой дом, – продолжал я, и каждое слово загоняло очередной гвоздь в крышку его гроба. – Я вызываю тебя, Цуй Жанълинь, на бой между драконорожденными. Здесь и сейчас. За честь госпожи Цуй Ксу и за мою честь. По праву крови.

В воздухе запахло грозой и кровью. Даже Сун Хайцюань, казалось, отступил на шаг в нерешительности. Вызов, брошенный по древнему праву крови, отменял все условности. Его нельзя было просто проигнорировать.

Именно тогда вперед шагнул Цуй Юнхо. Его лицо все так же оставалось маской вежливости, но в глазах читалась тревога. Скандал на похоронах был не в его интересах.

– Довольно, – сказал он, и его голос прозвучал ровно, пытаясь остудить пыл. – Это похороны, а не арена. Пусть кровь дома не течет сегодня. Давайте отложим этот спор. У нас есть более важное дело. Господин? – Он поклонился мне как равному и тем самым показал, что я должен назвать свое имя.

– Вы мудры не по годам, ша Юнху. Меня зовут Ли Фэн Лао из дома Огненного тумана. Я являюсь другом ша Ксу. – Старейшина вздрогнул, слишком уж известен наш дом. Но он не желал отступать. Сун Хайцюань, как настоящий паук, почувствовал, что в его сеть попалась не муха, а оса. И его это разозлило. Он поднял ладонь, останавливая Юнху.

– Расследование смерти госпожи Хуэцин будет проведено, – объявил он, и его голос зазвучал официально и громко. – Тщательно и беспристрастно. И если в этом замешана наследница… – он многозначительно посмотрел на Ксу, – последствия будут известны всем. Вплоть до лишения прав и имени.

Это была прямая угроза. Попытка вернуть все в русло закона и под свой контроль. Он думал, что его статус старейшины заставит меня отступить, но он очень ошибался.

Я повернулся к нему. Не кланяясь и не опуская головы. Мой вызов еще висел в воздухе, и я не собирался его забирать.

– Расследование важно, – согласился я, и мой тон был вежливым, но в нем не было ни капли подобострастия. – Но сейчас разговор драконорожденных. И мой вызов прозвучал. Его нельзя отозвать.

Хайцюань нахмурился. Его неторопливая уверенность дала трещину. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.

– Ты здесь ничего не решаешь! – он сделал шаг ко мне, пытаясь подавить меня pure авторитетом. – А я представляю совет дома Цуй! – Глупец решил, что меня можно запугать подобными вещами.

– Я прекрасно слышу вас, старейшина. Не стоит повышать голос, Я Ли Фэн Лао из Дома Огненного Тумана, – повторил я свое имя. – Друг Цуй Ксу. – Я сделал паузу, давая словам просочиться в его сознание. – Я вправе спрашивать и за ее честь, и за свое имя. Что же до расследования… – я посмотрел прямо на него, – его отчет будет представлен главе дома, как того требует закон. Не вам. И сегодня в этом доме старшая Ксу. Как глава ритуала погребения она отвечает за все. Вы же своим поведением позорите имя дома Цуй.

Наступила тягучая, звенящая тишина. Жанълинь все еще сжимал свой клинок, готовый ринуться в бой. Хайцюань метал в меня молнии из своих свинячьих глаз. И в этот момент Юнхо сделал шаг вперед и низко поклонившись мне произнес:

– Господин Ли, приношу извинения за моих родственников. Они перешли границы допустимого. Я понимаю ваш гнев, но сегодня день похорон моей матери и если прольется кровь это будет плохим предзнаменованием для всех. Прошу вас повременить с вызовом пока не будет завершен ритуал погребения и тризна. – Он посмотрел на Ксу почти умоляющим взглядом, а я видел лишь красную полосу на ее лице. Старший брат моей подруги заплатит за свое поведение, если не сейчас, то позже.

– Лао, – Едва слышно произнесла Ксу. И именно в этот момент тихо, словно призрак, появился Шифу.

– Благородные господа, – его голос был тихим, шелестящим, как осенние листья, но он прорезал напряженную тишину, как лезвие. – Спор можно решить позже. Пройдет благоприятный час – и дух госпожи Хуэцин останется без дороги. – Его взгляд, острый и ясный, скользнул по каждому из нас. – Хотите ли вы, чтобы ее душа блуждала между мирами, не находя покоя? Хотите ли взять на себя эту ответственность?

Это был удар ниже пояса. Но удар, против которого не было защиты. Жанлинь, еще сильнее побагровел от ярости, медленно, с сопротивлением, вложил клинок в ножны. Даже Сун Хайцюань опустил голову, проиграв этот раунд. Угроза вечного проклятия, навлеченного на весь род из-за их склоки, была сильнее любых амбиций.

Шифу повернулся к Ксу. На ее щеке уже засохла кровь.

– Госпожа наследница, – сказал он мягко. – Час настал. Прошу вас, продолжите церемонию.

Ксу кивнула. Ее глаза встретились с моими на долю секунды. В них была не просто благодарность, там было бесконечное доверие. Глубокая, бездонная уверенность, что я ее прикрою. Дружба наследницы дома и беглого каторжника выросшая из взаимной выгоды, стала по настоящему крепкой.

Она выпрямилась и повернулась к гробу. Сейчас она была главой ритуала, истинной наследницей дома Цуй и хозяйкой поместья.

Ее руки не дрогнули даже на мгновения, когда она взяла палочки для благовоний. Пламя свечи ярко вспыхнуло, озарив ее лицо – прекрасное, холодное и непроницаемое, как маска из нефрита.

А я снова отступил в тень, как и учил меня наставник. Эти выродки решили начать войну против моего друга? Значит они ее получат….

Глава 15

Мы справились с первым этапом этих похорон, но в поместье все проще. Тут находятся лишь те кто подчинен дому Цуй, а значит воля Ксу для них неоспоримое повеление. По крайне мере для большинства из них. Кто знает насколько сильно влияние брата мертвой суки. И чтобы не было лишних проблем, я еще вчера, очень вежливо поговорил. Старик прекрасно понял, что еще одну ошибку он не переживет. А кто мой старший брат он знает. Его согласие помогать явно было искренним, хотя с другой стороны, мало кто захочет связываться с одним из этих безумцев членов дома Огненного Тумана. Жестокая репутация клана в этот раз играла мне на руку.

Шифу предупредил, что во время процессии могут возникнуть проблемы и Ксу не сможет на них реагировать, так как в этот момент она будет главной в ритуале и любое отвлечение грозит несчастьем, а значит репутация дома Цуй будет запятнана.

Если дядя Ксу решит играть грязно, то у меня есть чем ему ответить. Пока Ксу занималась финальным приготовлением к выносу гроба, я отправился задним воротам поместья. Там меня уже ждал Хоэ Цзе, парень все еще меня боялся, но видя, что я защищаю его госпожу он был готов выполнять любые мои приказы.

– Господин, – шепнул он, кланяясь. – Все готово, как вы просили. – Я кивнул и протянул ему небольшой свиток, запечатанный простым воском. Для тех к кому обращена моя просьба важнее было, что их просит о помощи тень, а не драконорожденный из дома Огненного Тумана.

– Отнеси это к мосту Трех Драконов. Там, в чайной «Утренний туман», сядь за дальний стол у окна и закажи жасминовый чай. Человек с татуировкой ласточки на запястье подойдет сам. Передашь ему это и скажешь: «Старший брат Лао просит позаботиться о тишине на празднике». Он поймет.

Хао Цзэ взял свиток, спрятал его в складки одежды.

– А если он не придет, господин? Что мне делать? – Парнишка беспокоился о своей хозяйке. Это делает ему честь, но этот тепличный парень совсем не знает как ведутся дела на улицах.

– Поверь, он придет. Тонги держат слово, особенно если за это хорошо платят. А теперь иди.

– Слушаюсь. – Парень тут же исчез с моих глаз, а я немного выдохнул. Еще одна возможная проблема закрыта. Люди Чжао были надежными, но сегодняшний день мог преподнести сюрпризы, к которым невозможно подготовиться заранее. Слишком много заинтересованных лиц собралось вокруг этих похорон. Так что лучше подстраховаться и взять еще людей.

В письме я просил выставить наблюдателей в толпе и быть готовыми к тому, что кто-то попытается устроить беспорядки. От того количества, о которых мы договаривались я попросил прислать еще четверых умеющих работать в толпе. Деньги, которые я передал через Хао Цзе, должны были покрыть услуги дюжины проверенных бойцов. Не то чтобы очень много, но вполне достаточно, чтобы пресечь любую провокацию в зародыше.

Когда я вернулся в поместье, оно уже ожило. Слуги в белых одеждах скользили по коридорам, как призраки, неся курительные свечи, цветы и ритуальную утварь. В воздухе витал тяжелый запах сандалового дерева и белых хризантем – классический аромат траура.

Ксу я нашел в Павильоне Утренней Росы, где она проводила последнюю проверку приготовлений. Она уже переоделась из одежды хозяйки встречающей гостей в траурные одежды – белый шелк высшего качества, который как будто светился полумраке павильона. Никаких украшений, кроме простой серебряной шпильки, удерживающей волосы в строгом узле. Но даже в этом скромном наряде она выглядела как богиня зимы – холодная, неприступная, величественная. И безумно красивая. Но я знал, какой огонь скрывается у нее внутри и сколько сил она тратит на поддержание этой идеальной маски.

– Спасибо, что ты рядом, Лао, – сказала она, не поворачиваясь. Ее голос был ровным, но в нем слышалось напряжение туго натянутой тетивы. Еще немного и она будет спущена.

– Пустяки, Ксу. Мы друзья. Как дела с приготовлениями? Нужна помощь?

– Уже все готово. – Она покачала головой и повернулась ко мне лицом. Красная полоса от удара брата почти полностью исчезла. Похоже не один я умею быстро регенерировать. – Ты уверен, что Чжао поможет?

– Абсолютно. Госпожа Линь предложила тебе дружбу, а значит ее внук сделает все как надо. К тому же ему за это платят хорошие деньги. Во время шествия любые проблемы будут решены очень быстро.

– Спасибо тебе. Лишь бы не было крови.

– Поверь они умеют причинять боль и без пролития крови. Богатый опыт.

Она кивнула. Между нами не было необходимости в лишних словах. Мы оба понимали, что сегодня будет война, просто поле битвы – не арена для поединков, а публичное пространство, где каждый жест, каждое слово становится оружием. И в этой битве мы будем сражаться плечом к плечу.

– Ксу, – сказал я тихо, – как ты себя чувствуешь?

Она посмотрела на меня, и на мгновение ледяная маска соскользнула с ее лица. Под ней я увидел усталую, измученную девушку, которая слишком долго несла на плечах тяжесть, не предназначенную для одного человека.

– Я готова наконец-то закончить это все и закопать эту мразь, – сказала она просто. Я подошел ближе и осторожно коснулся ее руки.

– Ты не одна, подруга.

– Знаю. Именно поэтому я смогу это вынести. – Ее пальцы слегка сжались вокруг моих.

Время тянулось медленно. Мне хотелось начать все как можно быстрее, но благоприятный час еще не настал. Драконорожденные должны быть похоронены согласно всем обрядам иначе дому не видать удачи.

Слуги сновали по поместью, выполняя последние приготовления. Музыканты – профессиональные плакальщики, нанятые из города – проверяли свои инструменты. Звуки флейт и гуциня лились печально и протяжно, настраивая всех на скорбный лад.

Шифу смотрел на все это своим холодным равнодушным взглядом. Левая рука крутила четки чуть быстрее обычного выдавая его волнение. Да старик выглядел лучше, чем несколько дней назад, но все еще был далек от полного восстановления.

– Господин Ли, – обратился он ко мне с формальным поклоном. – Все готово к началу церемонии. Носильщики заняли свои места, музыканты настроились, процессия выстроена.

– А наши гости? – спросил я, хотя и так знал ответ.

– Они в восточном павильоне. Ожидают начала церемонии. – Его голос был спокойным, но я видел, как сжались его губы. Старик не любил врагов своей воспитанницы не меньше, чем я. А может и больше, ведь в отличие от меня эту троицу Шифу знал очень давно.

Выход из поместья был назначен на полдень Солнце, пробившись сквозь утренние тучи, висело прямо над поместьем, отбрасывая короткие, резкие тени. Это было благоприятное время для начала церемонии – когда силы света были на пике, а духи тьмы не могли помешать душе усопшей найти дорогу в иной мир. Хотя в отличие от остальных мне было прекрасно известно, что эта сука не найдет покоя. Призрачная канцелярии не прощает подобных выходок.

Еще раз все осмотрев, я занял свое место в процессии – чуть сзади и слева от Ксу, откуда мог видеть и ее, и толпу, и братьев с дядей. Мои руки были спрятаны в широких рукавах темного халата, но пальцы лежали на рукоятках ножей.

По жесту Шифу, ворота поместья медленно отворились. За ними я увидел толпу, куда больше, чем ожидал. Представители других домов в дорогих траурных одеждах, торговцы и ремесленники в простых белых рубахах, любопытные горожане, привлеченные возможностью увидеть похороны знатной особы. Все они стояли в почтительном молчании, но я чувствовал в воздухе напряжение. Не все лица в толпе выражали скорбь или сочувствие. Некоторые светились плохо скрываемым любопытством, другие – чем-то вроде предвкушения.

– Начинаем, – тихо сказала Ксу.

По ее сигналу из главного павильона вынесли гроб. Шесть носильщиков в белых одеждах несли его с торжественным, размеренным шагом. Дерево, из которого был сделан гроб, поблескивало в солнечных лучах, а бронзовые украшения мерно позвякивали в такт шагам. Ксу шла впереди процессии, ее белая фигура казалась призрачной на фоне темных стен поместья.

Я видел, как она выпрямила спину, как подняла подбородок. Сейчас она была не просто скорбящей наследницей – она была воплощением достоинства и силы своего дома. Каждый ее шаг, каждое движение говорили толпе: «Я – Цуй Ксу, и я не сломлена».

Процессия достигла ворот. Именно здесь должна была зазвучать траурная музыка – сигнал к началу шествия по городу к кладбищу. Ксу подняла руку, давая знак музыкантам.

И в этот момент случилось то, чего я ожидал, но думал, что хоть тут обойдется без скандала.

Вместо стройной, печальной мелодии из флейт вырвался резкий, фальшивый звук. Гуциньная струна лопнула с неприятным треском. Барабан, который должен был задавать ритм шествию, ударил не в такт, сбивая остальных музыкантов. В результате вместо торжественного марша получилось что-то вроде какофонии – набор случайных звуков, больше подходящий для ярмарочного балагана, чем для похорон знатной дамы.

В толпе кто-то хмыкнул. Кто-то начал шептаться с соседями. Дурное предзнаменование – именно так это воспримут все присутствующие. Неспособность организовать даже такой важный ритуал говорила о слабости дома и его наследницы.

Но Ксу не дрогнула. Она даже не обернулась к музыкантам, не подала ни малейшего знака растерянности или гнева. Вместо этого она сделала шаг вперед, к самому краю ворот, где ее могли видеть и слышать все.

И тогда она запела.

Ее голос поднялся в утреннем воздухе – чистый, сильный, пронзительный. Это была древняя погребальная песня, та, что пели еще во времена первых императоров. Слова говорили о бренности жизни, о долге живых перед ушедшими, о том, как важно проводить мертвых с честью и достоинством.

Но дело было не только в словах. Ксу вложила в песню свою эссенцию – силу Дерева, которая заставляет семена прорастать, а ветви тянуться к свету. Ее голос зазвенел не просто как человеческий – он стал частью природы, частью самого мира. Каждая нота отзывалась в сердцах слушателей, заставляя их забыть о суете и почувствовать истинную торжественность момента.

Постепенно к ее голосу присоединились музыканты. Сначала неуверенно, потом все смелее. Струны гуциня зазвенели в унисон с ее пением, флейты подхватили мелодию, барабан начал отбивать ровный, медленный ритм. Весь хаос, вся неразбериха исчезли, растворились в силе ее воли и мастерства.

Толпа замерла. Даже те, кто пришел посмотреть на скандал, теперь слушали затаив дыхание. В этот момент Ксу была не просто наследницей дома – она была воплощением древней власти, той силы, которая делает драконорожденных правителями.

Когда последняя нота растаяла в воздухе, повисла торжественная тишина. Ксу обвела взглядом толпу – спокойным, властным взглядом, который не требовал признания, а просто констатировал факт: «Я здесь. Я сильна. Я не боюсь».

Затем она сделала знак носильщикам, и процессия двинулась в путь.

Мы шли по главной улице города медленным, размеренным шагом. Музыка теперь звучала безупречно – траурно, торжественно, красиво. Люди по обеим сторонам дороги склоняли головы в знак уважения. Некоторые бросали на дорогу белые цветы – хризантемы и жасмин.

Но я не расслаблялся. Мой взгляд постоянно сканировал толпу, высматривая знакомые лица, подозрительные движения, любые признаки готовящейся провокации. И я их нашел.

Примерно в середине пути, где улица расширялась, образуя небольшую площадь, я заметил группу людей, которые стояли не так, как остальные. Их позы были слишком напряженными, взгляды – слишком внимательными. Они явно ждали какого-то сигнала.

И сигнал прозвучал.

– Убийца! – крикнул кто-то из толпы. Голос был громким, отчетливым, рассчитанным на то, чтобы его услышали все. – Она убила собственную мачеху!

– Позор дому Цуй! – подхватил другой. – Как можно доверять такой наследнице?

– Долой убийцу! Долой предательницу рода!

Крики начали распространяться по толпе, как огонь по сухой траве. Люди, которые минуту назад почтительно склоняли головы, теперь поворачивались к нам с выражениями недоумения, подозрения, а иногда и прямой враждебности. Атмосфера торжественной скорби превращалась в предвестие бунта.

Это было именно то, чего я ожидал и к чему готовился. Похоже родственники Ксу решили использовать самое подлое оружие – толпу, которая не знает правды и легко поддается на провокации.

Но я был готов и ситуация быстро пришла в норму. В разных частях толпы, в тех местах, где я не ожидал их увидеть, вдруг появились знакомые фигуры. Крепкие мужчины в простой одежде, которые до этого мимикрировали под обычных зевак. Люди Чжао. Они действовали быстро и почти бесшумно.

Первый зачинщик, тот, что кричал «убийца», внезапно замолчал, когда чья-то рука зажала ему рот, а другая крепко схватила за шиворот. Его буквально растворили в толпе, увлекли в ближайший переулок прежде, чем кто-то успел понять, что произошло.

Второй крикун исчез таким же образом. Третий. Четвертый.

Люди Чжао работали как хорошо отлаженный механизм. Они не устраивали драк, не привлекали внимания. Они просто удаляли источники беспорядков – быстро, тихо, эффективно. Большинство людей в толпе даже не заметили, что провокаторы исчезли. Они только почувствовали, что крики стихают, напряжение спадает, а атмосфера снова становится подобающей похоронной процессии.

Я видел, как в дальнем конце толпы Сун Хайцюань наблюдал за происходящим. Его лицо было непроницаемым, но я заметил, как дернулся уголок его рта, когда он понял, что его план провалился. Старый интриган недооценил моих уличных связей.

Ксу продолжала идти впереди процессии, даже не обернувшись на шум. Она либо не слышала провокационных криков, либо сочла их недостойными внимания. Ее походка оставалась такой же размеренной и торжественной, как в начале пути. Но я видел, как слегка напряглись мышцы ее спины, как чуть сжались кулаки. Она все слышала, все понимала – и держалась силой воли.

Остаток пути до кладбища мы прошли без происшествий. Толпа постепенно редела – не все хотели идти на само погребение. У кладбища остались только самые близкие, члены других знатных домов и те, кому было интересно посмотреть, чем все закончится.

Родовое кладбище дома Цуй в этой провинции располагалось на холме к северу от города. Оно было обнесено невысокой каменной стеной, а вход украшали две статуи драконов – стражей мертвых. Внутри росли древние кедры и кипарисы, их ветви шелестели на ветру, создавая естественную музыку скорби.

Могила была уже готова. Прямоугольная яма, вырытая в точном соответствии с традициями лицом на восток, чтобы дух мог видеть восходящее солнце. Рядом с ямой на треножнике курились благовония, их дым поднимался прямой белой струйкой в безветренном воздухе.

Процессия остановилась у края могилы. Носильщики осторожно поставили гроб на деревянные подпорки, протянутые над ямой. Ксу встала в изголовье, остальные родственники – по бокам. Музыканты замолчали. Наступил самый торжественный момент – последнее прощание.

И именно тогда Сун Хайцюань решил нанести свой финальный удар.

– Подождите, – сказал он, шагнув вперед. Его голос звучал проникновенно, полно скорби. – Прежде чем мы опустим гроб, позвольте мне исполнить древний обычай нашей ветви рода.

Он протянул руку, и я увидел в его ладони небольшой диск из зеленоватого камня. На первый взгляд это был обычный нефритовый амулет – такие часто клали в могилы для защиты духа в загробном мире.

– Камень Прощения, – объяснил Сун Хайцюань, показывая диск собравшимся. – По традиции моих предков, его бросают в могилу, чтобы смягчить сердце усопшей и позволить ей уйти в мир иной без обид на живых.

Слова звучали благочестиво и правильно. Большинство присутствующих одобрительно закивали – кто станет возражать против дополнительной защиты для духа покойной?

Но я видел то, чего не видели другие. Мой взгляд, обостренный годами жизни в тенях, заметил, что диск лежит в руке дяди не той стороной вверх. То, что он показывал всем, было лицевой стороной – с традиционными символами защиты и благословения. Но обратная сторона, которую никто не видел, была покрыта другими знаками. Я не мог рассмотреть их детально с такого расстояния, но опыт подсказывал: если человек прячет что-то, значит, это что-то предназначено для вреда.