Текст книги "Танцор Ветра. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Ликуй прислонился к груде ящиков. Он дышал тяжело, сквозь зубы. Его доспех был разорван, под ним виднелась страшная рваная рана. Но его единственный глаз оставался ясным.

Ксу стояла неподвижно, глядя на мертвое тело Хуэйцин. Потом, медленно, глубоко вдохнула. Я видел, как напряжение спало с ее плеч. Впервые за все это время она вдохнула полной грудью. Проклятие больше не душило ее.

Я сел прямо на пол, чувствуя, как меня догоняет усталость. Слишком много эссенции ушло на мою атаку. Эссенция Изнанки была на нуле, да и силы Ветра в моем ядре оставалось меньше десятки. Чтобы поддерживать бой в таком темпе нужно больше эссенции. Намного больше.

Взгляд скользнул по трюму. Победа досталась слишком дорогой ценой.

Два мертвых бойца. Один тяжело ранен. Шифу – на выглядел словно он на грани, лишь медитацией удерживающий жизнь, но судя по тому как к нему возвращается румянец, этот старик точно выживет. Ликуй, снял с пояса флягу с крепким вином, воняющим так сильно, что перебивало даже вонь от множество мертвецов, сделав большой глоток он щедро полили на свою рану, даже не поморщившись от нестерпимой боли.

Тишина казалась невыносимой. Но это была тишина победы.

Я поднялся, хотя ноги дрожали, будто я снова стоял в шахте после боя с духами каторжников.

Трон Ляна был сложен из гнилых ящиков, сломанных бочек и досок, пропитанных слизью. Во мне снова взыграли инстинкты тени. Я перевернул один из ящиков и увидел под ним небольшой сундук из темного дерева, на котором был изображен знак какого-то неизвестного мне дома драконорожденных.

Крышка поддалась со скрипом.

Внутри лежали книги, переплетенные в кожу, которая на ощупь казалась слишком мягкой и слишком знакомой. Открыв первую, я тут же ее закрыл, на страницах были изображены чернильно-черные символы, ритуальные схемы и рисунки человеческих костей. Некромантия в чистом виде. На корешке одной из книг красовался выведенный кровью иероглиф «служение».

Среди книг лежал сверток с недописанным письмом. Аккуратные строки, строгий почерк.

«Моя ученица, это знание – твой путь. Проклятие, что я наложил на выродка Дома Цуй, – лишь начало. Запомни ингредиенты, узнай их силу. Наступит день, и ты завершишь мою работу. Ты, словно феникс, возродишь мой павший дом.»

Я прочитал эти строки дважды. Лян готовил замену. У него была ученица. И теперь ее имя мне придется узнать, чтобы никто не мог использовать эту нечестивую мощь.

Глава 7

– Лао, – Ксу устало посмотрела на меня. – У меня к тебе есть просьба. Понимаю, что я не вправе просить тебя ни о чем, ты и так сделал для меня больше, чем кто-либо еще.

– Ксу, – я ободряюще улыбнулся этой отважной девушке. – Мы друзья, а друзья должны помогать друг другу. Говори, чем помочь. – Она кивнула, и я почувствовал, что она мне очень благодарна за мои слова и поддержку.

– Мне надо заняться моими людьми. С уходом проклятия у меня разблокировалась большая часть эссенции. Я не настолько искусный лекарь, как моя мать, но моих сил хватит, чтобы мы все были более-менее в нормальном состоянии. А тебя я попрошу обыскать тут все и найти любые доказательства связи между этим выродком и матушкой Хуэйцин.

– Сделаю, Ксу. – Я бы и без ее просьбы перевернул тут все вверх дном. А так никто не начнет возражать, если я обыщу труп ее приемной матери.

Первым делом нужно было осмотреть тела – и старого выродка, и суки, что пыталась убить мою подругу. Я действовал абсолютно без каких-либо эмоций, только голая функциональность тени. Кольца с драгоценностями на пальцах? Снять и бросить в мешок, разбираться буду потом. В складке халата – выпуклость? Тут же вскрыть. У некроманта обнаружились какие-то бумаги, которые я тут же забрал. Нет никакого желания торчать тут дольше, чем необходимо. С его записями разберемся позже в более комфортной обстановке под кувшинчик другой хорошего вина.

Следующей была госпожа Цуй Хуэйцин. Стоило мне подойти к ее телу, как один из бойцов дернулся: «Как же так, чужак прикасается к телу, пусть и редкостной суки, но все же госпожи из дома Изумрудного Кедра! Никто не потерпит осквернения тела!»

– Он действует от моего имени, – властно сказала Ксу, держа ладони, сверкающие изумрудом, над раной Ликуя. Ее слова были достаточно, чтобы мне никто не мешал.

– Прошу простить, госпожа, – боец поклонился, морщась от боли в ранах. А мне было все равно. Я лишь выполнял свою задачу.

Добыча с приемной матери Ксу была одновременно и более скромная, и куда более интересная. Мешочек с нефритовыми монетами, в котором лежал также жетон с изображением кедра. Знак старейшины дома. Теперь понятно, почему Гоу подчинился приказу. Несмотря на статус наследницы, у Ксу меньше прав, чем у старейшины или того, кто говорит от его имени. Стоило подруге увидеть жетон, как она выругалась и, мотнув головой, показала, чтобы я искал дальше.

Судя по всему, этот трюм был лабораторией и ритуальной залой для лорда Ляна, а значит, тут я нашел уже все, что мог. Надо искать в других местах. Почти уверен, что все самое интересное у него находится в спальне. И, зайдя туда, я не ошибся.

Стоило скрипнуть двери, как мне в нос ударил затхлый запах чуть заплесневевшего шелка, испорченного вина и благовоний, которые жглись в слишком большом количестве для столь маленькой комнаты. Судя по расположению, это когда-то была каюта капитана баржи, теперь ставшая логовом Ляна. Когда-то это место было поистине роскошным, но сейчас оно больше походило на дорогой саван, медленно истлевающий на мертвом теле.

Заходя в комнату, первое, что притягивало взгляд, – это стол. Массивный, из черного дерева, с инкрустацией перламутром в виде извивающихся драконов. Но лак потускнел и покрылся сетью мелких царапин, словно об него точили когти. На столешнице царил жуткий беспорядок: фарфоровая чаша для туши с засохшими на дне чернилами, сломанная кисть в серебряной оправе. Несколько мелких костей – то ли остатки ужина, то ли ингредиенты для экспериментов. И будем честны, я не хочу даже думать, чьи эти кости. Рядом – бронзовый держатель для свитков в форме феникса, но сам феникс был покрыт зеленоватой патиной, а вместо свитков в его когтях застрял смятый клочок бумаги с неразборчивыми каракулями. На углу стояло крошечное нефритовое деревце – искусная работа, но пыльное и с одним отломанным листиком. Роскошь, о которой забыли.

Такие столы обычно оборудовались тайным ящиком, который оказался и тут. Замок был выломан «с мясом» – ужасное варварство. Неужели сложно было найти мастера, который бы его вскрыл и изготовил ключи? В ящике оказались какие-то записи о поставках. И, может быть, я бы прошел мимо них, но беглый взгляд указал мне на дневного мастера гильдии воров. Этот ублюдок сотрудничал и с этим выродком. А там, где дневной мастер, там видна рука Первого Советника, а значит, эти бумаги пригодятся для дальнейшего изучения. Да и позиций там было изрядно, что говорило о серьезной работе. Похоже скоро гильдия лишится еще одного из своих старейшин. И думаю госпожа Линь скажет мне за это спасибо, ведь тогда ее хватка, за горло, улиц Нижнего города станет еще более жесткой.

Еще раз тщательно обыскав стол и не найдя ничего интересного, я перешел к огромным лакированным шкафам, стоящим у самой стены. Не будь их, пространство в комнате было бы куда больше. Их когда-то алые створки, украшенные золотыми иероглифами долголетия и узорами «облачного дракона», уже изрядно потемнели, местами облупились, обнажив грязно-серую древесину под слоями лака. Один шкаф зиял пустотой: несколько витых медных крючков для одежды торчали бесполезно, а на полках лежал лишь толстый слой пыли, смешанной с крошками от какого-то темного дерева. Второй шкаф был забит до отказа, но какой жалкой начинкой! Дорогие парчовые халаты и шелка были скомканы и свалены в полнейшем беспорядке. Некоторые были изрядно поедены молью, слишком видные проплешины на некогда сверкающем узоре. Между ними торчали пустые лаковые шкатулки с треснувшими крышками, одинокая туфля с загнутым носком из тончайшей кожи да связка пожелтевших амулетов, потерявших свою силу и смысл. Казалось, Лян сгребал сюда все ценное, что у него оставалось, но уже не имел сил или желания этим пользоваться, лишь прятал от чужих глаз или от самого себя.

Пересиливая отвращение, я начал проверку всех этих шкатулок и, на удивление, нашел чуть треснувший жетон, завернутый в алый шелк. Дом Одинокой Горы. Если честно, то такого дома я попросту не помнил. Тут два варианта: или он совсем мелкий, или же уже давно уничтоженный. В отличие от всех остальных вещей, жетон был идеально вычищен, словно за ним Лян активно ухаживал. Любопытно, но это тоже стоит отложить на потом.

Закончив со шкафами, я вновь окинул взглядом эту увядающую роскошь. Она была подобна полусгнившим цветам, которые еще имеют какой-то шарм, но уже никто не будет ими наслаждаться. Да, эта роскошь проступала в деталях, как дорогая вышивка на истлевшей ткани. Вот только стоит присмотреться, и все это окажется попросту пшиком.

Тяжелые занавеси из темно-бордового шелка с вытканными золотыми пионами висели у маленького иллюминатора, но были покрыты пылью и покрылись бурыми пятнами сырости по краям. На полу валялся потрепанный ковер с традиционным драконьим узором, его некогда яркие краски выцвели, а ворс стерся до основания в местах, где Лян бесцельно прохаживался.

Стоя посреди этого странного склепа былого величия, я чувствовал омерзение. Это был не дворец, а золотая клетка, заросшая паутиной и плесенью. Каждая деталь, каждый кусочек былой роскоши кричал об одном: Лян, как и его пристанище, был таким же отвратительным. Эта каюта была зеркалом его души – когда-то претенциозной, жаждавшей величия, а ныне лишь увядшей, затхлой и безнадежно испорченной. Но при всем этом, как бы мне ни хотелось отсюда убраться, оставалось осмотреть еще и его кровать.

Матрас был безжалостно вспорот, и, как оказалось, не зря. В самой глубине были спрятаны свитки с какими-то схемами. А записи вокруг этих ритуальных схем были явно зашифрованы. Хотя, судя по косвенным признакам, я смогу вскрыть этот шифр. Правда, придется изрядно повозиться, но дешифровка – это еще один навык, который вбил в меня наставник.

Под нижней планкой кровати был спрятан тайник. Простенький, но с какой-никакой ловушкой. Тот, кто не умеет работать с подобным, тут же лишится руки. Но для профи вроде меня ловушка была на дурака.

Заглянув в бумаги, хранящиеся там, я понял, что нашел то, что искал. Здесь были подробные записи о всех его темных делах. Даже бегло взглянув на них, я мог сказать, что этот ублюдок имел хорошие связи со многими домами драконорожденных. Он оказывал услуги всем, кто был готов за это платить. Всем было плевать, что некромантия запрещена, что этот выродок резал людей в своих ритуалах. Изнанка не менее жестока, чем Искажение, пусть и куда понятнее и не так сильно меняет людей. Но, вспоминая этого старого выродка, я был полностью согласен с законодателями империи, которые запретили эти практики. Похоже становление сянвэйши Призрачной Канцелярии повлияло на мое мировоззрение куда сильнее чем я думал.

Убрав записи за пазуху халата, я высыпал в мешок изрядный запас денег и украшений. По правилам теней, мы пришли сюда все вместе, и, значит, разделим это все поровну. Да, мертвым деньги не нужны, но у них есть семьи, а тут хватит, чтобы пару лет жить, ни в чем себе не отказывая. Воровать у мертвых соратников, все равно, что воровать у своих близких. Закон улиц трактует такое однозначно – такие руки должны быть отсечены.

Мой внутренний голос говорил мне, что я нашел все, что тут было. Но разум требовал продолжить поиски, и, послушав его, я простучал все стены и пол, а также проверил все подозрительные места. Самое смешное, что я действительно нашел еще один тайник в обшивке. Вот только, судя по почти истлевшей бумаге, этому тайнику было больше десяти лет, и, похоже, он остался еще от предыдущего владельца, который занимался контрабандой наркотиков. Пусть горит вместе с остальным дерьмом.

Трюм стал братской могилой для лорда Ляна и его проклятых слуг. Ксу с глубокими мешками под глазами выложилась по полной, и теперь мы грузились на пришвартованную к барже лодку. Ликуй, бледный как полотно, но еще полный сил, на миг прислонился к балке; его могучий бок был перевязан грубым лоскутом, на котором уже почти не было крови. Гигант тяжело дышал, но все равно бережно переносил тела своих подчиненных. Как сказала Ксу, никто из верных не должен был оставаться в этом гадюшнике.

Она собиралась устроить погибшим роскошные похороны и взять их семьи на обеспечение. Настоящий лидер, за которым стоит идти, и я рад, что эта отважная девушка зовет меня другом.

Лицо Шифу было землистого оттенка, но он дышал ровно и спокойно. Помощь Ксу и его стальная воля держали рану в узде. Оба бойца уже сидели в лодке. Да, их госпожа вылечила раны, но изрядную цену за исцеление пришлось заплатить им самим. Еще несколько дней они будут как овощи. Так что всем занимались я, Ксу и Ликуй. Этот одноглазый гигант казался по-настоящему двужильным.

Три мертвых тела были аккуратно сложены по центру лодки: оба погибших бойца и госпожа Хуэйцин. Как бы Ксу ни злилась на эту старую суку, но она обязана вернуть ее тело домой, чтобы похоронить. Даже в смерти она оставалась первой госпожой дома Цуй. Вот только я почти уверен, что если ее братец попробует хоть что-то предъявить, то он попросту однажды не проснется. Моя снежная девочка обагрила руки в крови родственников, и теперь у нее нет столь жестокого, как раньше, стопора.

– Мы стащили все, что может гореть, на палубу. Пора уходить. Я хочу сама зажечь погребальный костер, чтобы освободить все эти души, – негромко произнесла Ксу. В ее усталом голосе слышалась сталь и решительность. Имея на руках такой компромат на жену отца, она может потребовать отчета, и отцу ничего не остается, как ответить честно.

– Хорошо. Помощь нужна?

– Помоги Ликую. Насколько я помню, мы сможем дойти на лодке почти до границы района. Твои товарищи с улиц помогут нам отнести тела? Я заплачу.

– Все будет, Ксу. Не стоит беспокоиться.

– Спасибо, Лао. Без тебя я бы уже была очередным трупом, а эта сука ушла бы в иной мир с улыбкой на устах. Теперь же я готова встретиться с любым из дома Цуй и доказать, что я достойна быть старшей наследницей.

– Никогда в тебе не сомневался, – произнес я с улыбкой, и она улыбнулась в ответ. Иногда нам просто нужен человек, который будет в тебя верить.

Пройдя несколько шагов по лодке, она встала на корме, держа в руках четыре стрелы с обмотанными тряпками наконечниками. Аккуратно закрепив на держателе факел, она его зажгла и скомандовала отчаливать. Четыре стрелы, которые она должна выпустить в баржу это древний ритуал прощания и смерти. Он уже почти нигде не используется, но в летописях именно так наши предки хоронили своих мертвецов.

Тяжелый воздух трюма, пропитанный смертью и прахом темных ритуалов, сменился прохладной, солоноватой сыростью канала. Мы устроились в лодке, словно израненные звери, нашедшие временное логово. Ликуй, упершись веслом в гнилую обшивку баржи, одним мощным толчком отправил нас в скольжение по черной, маслянистой воде. Баржа, нашедшая свое последнее пристанище у полуразрушенного причала, медленно отплывала в прошлое.

Ксу стояла на корме, прямая и недвижная, как нефритовая стела. В ее усталой позе не было и тени слабости – только сосредоточенность последнего аккорда. На палубе брошенного судна, под отблески ущербной луны, я видел то, что она приказала собрать: бурдюки с ворванью, разлитые широкими, жирными лужами; кучи промасленного тряпья, вперемешку с щепой и обломками; ветхие циновки, впитавшие в себя годы грязи. Все это слилось в уродливый погребальный костер, ждущий искры.

Она неспешно подняла лук. Движение было отточенным, почти ритуальным. Она выбрала одну стрелу – с длинным, вороньим оперением, черным как сама ночь. Кончик стрелы коснулся факела, закрепленного на корме нашей лодки. Черное перо на миг вспыхнуло багрянцем, а затем язычок живого огня жадно обнял наконечник, заливая его трепещущим золотом. Она натянула тетиву. Миг абсолютной тишины, где слышалось лишь шипение огня и наше прерывистое дыхание.

Выстрел.

Стрела-феникс описала в темноте короткую, роковую дугу. Она вонзилась не в дерево, а в самую сердцевину масляной лужи у основания кучи тряпья.

Сначала – лишь яркая точка в черноте. Потом – яростный вздох пламени, золотисто-багровый, рвущийся ввысь. Огонь лизнул промасленное тряпье, и мгновение спустя весь нос баржи превратился в пылающий факел. Огненные языки, похожие на танцующих демонов, рванули по лужам масла, пожирая щепу, циновки, впитываясь в потемневшее дерево. Хлопья черного пепла, как горестные мотыльки, взмыли в ночное небо. Треск и гул пожираемого корабля разорвали тишину канала, отражаясь эхом от каменных берегов. Баржа горела. Горела жарко, ярко, неистово, превращаясь в погребальный костер для лорда Ляна, его кошмаров и всех следов нашей кровавой вылазки. Клубы едкого, черного дыма заволакивали звезды, словно сама ночь оплакивала это чистилище.

Следом полетела вторая стрела, затем третья, и, наконец, в палубу вонзилась последняя стрела. Четыре выстрела – как дань смерти. Да, мы не могли достойно похоронить мертвецов, что контролировал Лян, но даже такой простой ритуал лучше, чем покоиться без посмертия.

Баржа была теперь гигантским погребальным костром. Огонь, ярко-оранжевый, с черными языками дыма, уже вырывался через палубу, пожирая рваные паруса, превращая надстройки в пылающие скелеты. Искры взлетали в свинцовое небо, как души проклятых, наконец-то отпущенные. Грохот рушащихся конструкций сливался с ревом пламени, отражаясь от каменных стен канала. Жар доносился даже сюда, смешиваясь с ледяной сыростью воды.

Я смотрел на отражение этого адского пламени в глазах Ксу. В них не было ни злорадства, ни облегчения. Только глубокая, ледяная решимость и усталость, доходящая до самых костей. Багровые блики прыгали на ее бледном, осунувшемся лице, подчеркивая тени под глазами. Огонь пожирал прошлое, но его жар не согревал нас.

Лодка скользила по черной ленте канала, увозя нас прочь от пылающего острова скорби. Стены ветхих лачуг, теснящихся по берегам, казались безликими тенями в колеблющемся свете нашего факела и далекого пожара. Вода была черной и густой, как чернила, лишь кое-где на ее поверхности дрожали огненные змейки – отражения костра. Воздух стал холоднее, пробирая до костей сквозь пропитанные потом и кровью одежды. Тишина, нарушаемая лишь мерным шлепком весел Ликуя да прерывистым дыханием Шифу, висела тяжелым покрывалом. Усталость была осязаемой, густой, как туман, поднимающийся с воды на рассвете. Она окутывала нас, замедляла мысли, делая движения вязкими. Даже боль притупилась, уступив место пустоте и леденящему холоду, идущему изнутри.

Этот безжалостный холод разбивался о волны тепла, которое дарила мне Сюэжун. Ее голова удобно устроилась на моем плече. Плевать на все, что будет дальше, но сейчас мы сделали главное: спасли ее жизнь, и теперь ее судьба вновь будет зависеть только от нее.

Глава 8

Лодка глухо ткнулась днищем в вязкий берег. Не причал, а просто гниющую кромку земли, где вода сдавалась под натиском грязи, гнилых водорослей и корней полузатопленных деревьев. Тихий всплеск, скрежет по илу – и мы наконец-то остановились. Даже такое путешествие на покачивающейся посудине меня не вдохновило – похоже, не стать мне великим моряком. То ли дело когда ты паришь в небесах, ловя воздушные потоки всем своим естеством, а небесное крыло отвечает тебе на малейшее движение. Легкий ветерок коснулся моей щеки, словно это сделал кот мягкой лапкой. Он словно говорил: «Ну эту землю, давай полетаем». Обязательно полетаем, брат. Но сейчас нам надо выбраться из этого дерьма.

Каких-то жалких два квартала. Меньше тысячи шагов, вот только любой из них может стать последним. И дело даже не в том, что местные были послушны воле Ляна. О нет, все куда прозаичнее: для них мы – великолепный источник полезных ресурсов. С каким бы удовольствием я плюнул в лицо Первому Советнику и генерал-губернатору, что допускают жизнь людей в таких условиях. Пусть я не могу сделать этого сейчас, но первый обязательно сдохнет, а что делать со вторым – будет ясно позже. Пока же надо выбираться.

Тишина здесь была иной. Не священной, как перед выстрелом Ксу, а тягучей и ощутимо враждебной. Воздух пропитали запахи гнили, стоячей воды и чего-то еще – резкого, алхимического, как дешевые красители с ближайших кожевенных мастерских. Туман, густой и молочный, цеплялся за черные остовы развалин, нависавших над каналом. Лунный свет пробивался рваными лоскутами, создавая зыбкие островки полумрака среди абсолютной черноты.

– Добрались. Осталось самую малость, – хрипло выдохнул Ликуй. Он стоял на ногах, опираясь на весло, как на костыль. Его лицо под слоем грязи и копоти было серым от боли и потери крови, но в единственном глазу горел неукротимый огонь. – Моих ребят… я донесу. Они это заслужили.

Он кивнул на два запеленатых тела в центре лодки. Голос был тверд, но каждое слово давалось усилием. Рана на боку, даже перетянутая, была чудовищной нагрузкой. Он посмотрел на третье тело – госпожи Хуэйцин, аккуратно укрытое темным брезентом. Взгляд его скользнул мимо, не задерживаясь. Ни тени сомнения или вопроса. Без прямого приказа Ксу – это была не его ноша. Не его долг. Не его госпожа.

Ксу, опираясь на лук, поднялась. Ее движения были медленными, осторожными, как у человека после долгой болезни. Глубокие тени под глазами казались синяками. Она посмотрела на Ликуя, потом на Шифу и двух выживших бойцов. Шифу сидел, прислонившись к борту; его дыхание было ровным, но поверхностным, лицо – землистым. Двое других были еще хуже – их глаза были мутными от боли и истощения, они едва держали головы. Нести что-то тяжелее собственного оружия? Невозможно.

– Лао, – ее голос прозвучал тихо, но четко. – Сможем? Ее тело должно быть доставлено в поместье. – Она кивнула в сторону брезента. Не «матушки», не «госпожи». Просто «ее тело». Голос не дрогнул, но в нем слышалось не физическое усилие, а моральное. Принять эту ношу.

Я окинул взглядом берег: заросли гнилого тростника, груды мусора, темные провалы между руинами. Идеальное место для засады. И уверен, она тут была.

– Сможем, – ответил я, уже скидывая с плеч свой темный, непромокаемый плащ из плотной шерсти. – Но его понесу я. Твоя задача – нас прикрывать. Смотри в оба. Чуть что – стреляй сразу, даже не раздумывай. Своих тут нет.

– Спасибо тебе, друг, – эти слова она прошептала едва слышно, но я услышал и ободряюще ей улыбнулся. А быть героем – это в целом приятно. Я развернул плащ на груде мусора у берега, создав подобие импровизированных носилок.

– Помни: сейчас ты – охрана отряда. От тебя зависят наши жизни. Ликуй будет занят своими. – Я посмотрел на гиганта. Он уже осторожно, с подавленным стоном, поднимал первое тело своего товарища, взваливая его на здоровое плечо, как мешок с зерном. Мускулы напряглись, как канаты. Поистине двужильный. Подруге очень повезло, что в эту ночь он был с нами; не знаю, смогли бы мы выжить без его мастерства и силы.

Ксу коротко кивнула, не говоря лишних слов. Ее пальцы проверили тетиву лука; стрела с вороньим оперением уже была подготовлена. Глубоко вздохнув, она выдохнула, и ее усталость отступила, сменившись холодной, хищной сосредоточенностью. Она была настоящей аристократкой, прямо как в древних сказаниях. Красивой и смертельно опасной.

Подойдя к телу Хуэйцин, я на мгновение замер. Запах – смесь дорогих благовоний, что не выветрились, и сладковатого оттенка гниения. Похоже, ее тело разрушалось очень давно, поддерживаемое только жизненной силой Ксу. Старая сука, я тебя искренне ненавижу, но ради Ксу твое жалкое тело будет доставлено в дом Цуй.

Я натянул края плаща, создавая нечто вроде савана-гамака, и осторожно поддел тело. Оно было неожиданно легким для такого властного при жизни существа. Хрупким. Я избегал смотреть на лицо, скрытое складками ткани. Мои пальцы чувствовали холод мертвой кожи сквозь шелк одежды. Сейчас это было не тело человека, а всего лишь груз. Доказательство преступной связи. Почему-то было так проще.

– Пошли, – сдавленно бросил Ликуй, уже шагнув в грязь, увязая по щиколотку. На его здоровом плече покачивалось тело; второе он прижал к груди, как ребенка, прикрывая своей огромной ладонью. Он шел, согнувшись, но шел. Шифу, стиснув зубы, поднялся, опираясь на плечо одного из бойцов. Второй боец, шатаясь, последовал за ним. Ксу заняла позицию сбоку от меня; лук наполовину натянут, взгляд метнулся к ближайшим теням.

Первый квартал был сущим кошмаром. Туман обволакивал, делая силуэты неясными, а звуки – приглушенными и искаженными. Каждый хруст под ногой, каждый шорох в зарослях заставлял сердце биться чаще. Мы шли по узкой тропе между полуразрушенными лачугами, сложенными из глины и мусора. Сквозь разбитые окна и провалы в стенах глядела чернота. Чувство незримого наблюдения было осязаемым. Я нес тело, стараясь не спотыкаться о валявшиеся обломки и выбоины, полные вонючей жижи. Но все внимание было приковано к периметру, к спине Ксу, к Ликую, ковылявшему впереди как раненый медведь. Вес за плечами тянул вниз, но адреналин гнал вперед.

– Слева… тень, – прошептала Ксу, даже не поворачивая головы. Лук ее плавно сместился на несколько градусов. Я не видел тени, но доверял ее чутью лучницы. Через мгновение из тумана метнулась крыса размером с кошку, исчезнув в куче хлама. Вздох облегчения, который никто не издал.

Ликуй вдруг остановился, тяжело дыша. Он поставил тела на относительно сухой кусок земли, облокотился о стену, закрыв глаза на секунду. Его рука сжала рану. Я видел, как темное пятно на лоскуте расширилось.

– Ликуй? – тихо спросила Ксу, не отводя глаз от темноты.

– Жив, я справлюсь… – он хрипло кашлянул и сплюнул кровавую слюну. – Идем.

Второй квартал начался аркой – полуразрушенным сводом, под которым когда-то проходила улица. Теперь это был туннель абсолютной тьмы, пахнущий мочой и смертью. Ловушка. Ликуй замер перед входом. Даже он чувствовал опасность.

– Альтернативы? – спросил я, оглядываясь. Сплошные стены, завалы.

– Нет. Придется рисковать, – коротко бросила Ксу. Она достала из колчана маленький цилиндр – сигнальную ракету; такие используют в легионах, чтобы подать сигналы или сделать засветку при ночных операциях. – Я посвечу. Будьте готовы. Лао, за мной. Ликуй, прикрывай тыл.

Вдох-выдох – и уже через мгновение яркая, ослепительно-белая вспышка рванулась вперед, вбиваясь в темноту туннеля, как копье. На миг все осветилось мертвенно-белым светом: обвалившаяся кладка, лужи нечистот, груды тряпья… и две фигуры, прижавшиеся к стене в двадцати шагах впереди. В руках у них мелькнуло железо. Они вскрикнули от неожиданности и боли в глазах.

– Враги! – крикнул я.

Стрела Ксу ушла первой. Сухой щелчок тетивы, короткий свист – и один из людей рухнул, хватая себя за горло. Второй бросился в сторону, за груду камней.

– Вперед! Бегом! – скомандовала Ксу, уже заряжая следующую стрелу. Я рванул, забыв про боль в мышцах, про ношу за спиной. Грязь чавкала под сапогами. Ликуй, рыча от боли и ярости, подхватил тела своих бойцов и потащил их, спотыкаясь. Шифу и его подопечные, подстегнутые адреналином, поплелись следом.

Из-за камня выскочил второй бандит, но Ксу была быстрее. Стрела вонзилась ему в плечо, закрутив на месте. Он упал с воплем. Мы пронеслись мимо. Свет ракеты погас, погружая туннель в еще более густую тьму позади нас. Я видел только спину Ксу впереди, слышал тяжелое дыхание Ликуя сзади и стук собственного сердца в ушах. Гулкий топот ног по камням, хлюпанье грязи – наш бег слепых через ад. Но мы не успевали.

Тишина после двух выстрелов Ксу продержалась лишь мгновение. Воздух, только что разорванный свистом стрел и предсмертными хрипами ублюдков, вдруг загудел. Не звук, а вибрация самой тьмы. Из всех щелей, из-за гниющих завалов, из черных пастей окон руин они выползли.

Оборванцы. Десятки. Может, больше. Фигуры в жутких лохмотьях, с лицами, стертыми голодом и безумием до безликих масок. Они двигались не бегом, а скорее неким непонятным типом движения. Порывистым, нечеловечески быстрым, как пауки по паутине. И запах. Я чувствовал их запах. Сладковато-приторная гниль Изнанки, знакомая по логовищу Ляна, но смешанная с чем-то острым, химическим, как уксус и пережженная медь. Этот смрад ударил в нос, заставив желудок сжаться.

Увидев их глаза, я все понял. Пустые, мутные, как у дохлой рыбы, но при этом неотрывно прикованные ко мне. Ксу, Ликуй с его ношей, Шифу – они словно не существовали для этой ползучей массы. Все их безумие, весь голодный раж был направлен на Фэн Лао. Как железные опилки к магниту. Что⁈ Почему я⁈ Но сейчас это было не важно.

Сердце гулко стукнуло разок, выбросив в жилы последние капли адреналина. Эссенция была почти на нуле. Тихий звон в ушах на месте привычного потока силы. Я был выжат, как лимон, но остановиться – значило умереть. Или хуже.

– Ксу! – мой голос прозвучал резко, рубя тишину. Она стояла рядом, лук наполовину натянут, глаза метались между приближающимися тенями. – Держи! – Без лишних церемоний я швырнул ей тело Хуэйцин. Она рефлекторно поймала тело. Хрупкая ноша ударилась о ее плечо, заставив ахнуть, но она удержалась на ногах, инстинктивно подхватив дорогой шелк и холодную плоть приемной матери.

– Лао⁈ – в ее голосе была паника, но больше – яростное непонимание. Она попыталась навести лук на ближайших тварей.

– Тише! – рявкнул я, выхватывая из ножен ножи. Знакомый холод рукоятей был слабым утешением. Но пока в моих руках сталь, я все еще опасен и готов убивать. – Видишь огни? – я кивнул в сторону едва заметного желтого свечения в конце второго квартала, за аркой то ли разрушенного храма, то ли бывшего публичного дома. – Там территория Тонг. Чжао и его Луннолицые ждут. Беги! Ликуй! Шифу! За ней!

– Ты… ты же идешь с нами! – в глазах Ксу вспыхнул настоящий ужас. Она поняла. Поняла ложь в моей улыбке, которую я выдавил на лицо. Улыбку, больше похожую на оскал.

– Конечно, снежный лотос, – соврал я, поворачиваясь к наступающей волне. Запах безумия ударил в лицо. Первые оборванцы были уже в десяти шагах. Их рты беззубо шевелились, слюна стекала струйками на грязные тряпки. – Просто задержусь на минуточку. Пообщаюсь с поклонниками. Если не послушаешься сейчас – умрут все. Иди!

Я не видел ее лица. Слышал только сдавленный стон, хлюпанье сапогов по грязи, тяжелое дыхание Ликуя и окрик Шифу, подбадривающего своих. Они побежали. Прочь. К тем огням. Я остался один перед морем безумия. Но я справился с душами мертвых, что пытались забрать меня к себе. Справлюсь и с этим.