Текст книги "Танцор Ветра. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Повозка катилась неспешно. Привлекать чужое внимание не в наших интересах. А так – кто-то из слуг высокородных едет по своим важным делам. Мы все молча сидели внутри. Разговаривать не было никакого смысла, все обсудили еще до того как загрузились и теперь я наблюдал, как Ликуй, опершись на борт, спокойно дремал. У этого седого бойца нервы крепче корабельных канатов.

Шифу вызвался быть возницей как самый непримечательный из нас. Использовать кого-то из людей дома – лишний риск, на который Ксу не готова была пойти. Так что, одевшись в серые одежды и спрятав свои неизменные четки в рукав, он уверенно правил парой лошадей.

Мерно поскрипывающие колеса катили нас к восточным воротам Верхнего города. Быстрее было бы через западные, но если за домом слежка, то лучше немного запутать следы. Мне даже не надо было выглядывать, чтобы понять, почему мы остановились. Ночная стража в своих блестящих доспехах стоит на посту, чтобы ни один потенциальный нарушитель не попал и не сбежал из Верхнего города.

– Остановитесь. Назовите, кто вы и по какой причине планируете покинуть ворота до рассвета? – Раздавшийся голос стражника подтвердил мою правоту.

– Дом Цуй, господин. По внутреннему делу семьи, вот мои документы. – Сейчас старик спокойно протягивал свиток с печатями. Уверен, стража его чуть ли не обнюхивает, но у них нет выбора. Формально все правильно, и они обязаны пропустить повозку без досмотра. Попробуют залезть внутрь – и тут же лишатся места в страже за превышение своих полномочий, а там слишком хорошо платят, чтобы быть чересчур любопытными. Я медленно отсчитывал удары сердца, и на десятом раздалось:

– Все в порядке. Проезжайте. – Первый этап плана сработал. У следующей стены уже начнется моя часть.

До границы Среднего и Нижнего города мы добрались совершенно без проблем. Шифу привез нас в нужное место. Шум улиц тут почти не слышен, а вот запахи в сравнении с Верхним городом стали намного грубее – жареная лапша, старое масло, вино низкого качества. Здесь все дешевле, все проще и понятнее.

Откинув полог, я спрыгнул первым, осматривая улицу. Седой выпрыгнул следом, тут же сместившись влево, чтобы не мешать остальным. Ксу выбралась последней.

– Повозка привлечет внимание, – произнесла она задумчиво.

– Не настолько уж и много, в отличие от твоих бойцов, – я кивнул на ее людей. – Заберем ее утром, этот район регулярно патрулируют так что не беспокойся. Казармы стражи тут буквально в паре кварталах, поэтому любители наживы здесь бывают крайне редко. Так что нужно просто привязать лошадей и двигаемся.

– А сейчас слушайте внимательно: от этого могут зависеть и наши жизни, и успех операции. – Обратился я уже ко всем. Я говорил негромко, но в ночной тишине меня было хорошо слышно. – Ни одного слова без нужды. Двигаемся за мной. Если говорю «стоп» – замираем. Если говорю «вниз» – падаем. Если говорю «вперед» – не отставайте. Выполняйте мои указания, и мы все спокойно доберемся до Мертвых каналов. Стоит пройти сквозь эту стену – и вы попадаете в совершенно другой мир. В нем никто не будет разбираться, чей вы дом и сколько стоит ваш доспех. Если встретим кого-то из тонг говорю только я иначе могут быть проблемы, которые никому не нужны. Все ясно?

– Мы поняли, – ответила Ксу за всех. А ее люди лишь кивнули.

– Тогда за мной. – Немного попетляв по темным переулкам, я вывел их к старому входу в тоннель, который активно используют местные контрабандисты. Убедившись, что все чисто, я отодвинул несколько бочек, что только выглядели неподъемными, и открыл спрятанный под ними люк.

Ненавижу подземелья. Тут нет ветра, и от этого мне становится не по себе. Слишком уж на меня повлияли эти проклятые шахты, но сейчас это самый лучший способ попасть в Нижний город, чтобы о тебе не узнали в считанные минуты. Кто именно из дома Изумрудного Кедра решил забрать жизнь моей подруги нам не известно именно поэтому так важно, чтобы о нашем маленьком приключении было известно как можно меньше.

В этом тоннеле пахло крысами, прогорклым маслом и застарелым потом людей, что таскали тут мешки с солью, тюки с черным лотосом и еще множеством других товаров. Этот путь используется уже не один десяток лет.

Мы не зажигали факелы: здесь и так не самый лучший воздух, а чадящие факелы сделают его еще хуже. Медленно добравшись до выхода, я отодвинул нужную доску и повернул рычаг, открывший выход. Прохладный ночной воздух наполнил мои ноздри привычными запахами.

Я вновь был дома. Улицы Нижнего города живут даже ночью, – хотя кому я рассказываю, – особенно ночью.

Где-то смеются. Где-то кричат. Где-то кто-то кого-то режет – и для этих мест это в порядке вещей. Звуки обычной жизни…

Быстрым шагом мы шли через узкие переулки, стараясь как можно меньше попадаться на глаза обывателям, а те и не хотели знать, куда идет почти десяток людей, вооруженных до зубов. В этих местах очень быстро учишься держать язык за зубами или же оказываешься в выгребной яме с десятком других ран от ножей. Я вел их так скрытно, как это вообще было возможно в подобном месте.

Несколько раз я останавливался, поднимая руку. Один раз это был патруль стражников, которых тут вообще-то не должно было быть. Еще два раза – люди Старейшины Металла. А в последний раз – бойцы одной из тонг. Небо нам благоволило, затянув луну и звезды легкими тучами, так что пока нам удавалось избежать проблем.

Пройдя основные кварталы, я немного выдохнул. С одной стороны, дальше начинались совершенные трущобы, где тебя могут убить просто ради медной монетки, а с другой – тут прекрасно понимают, что на подготовленных людей лучше не нападать. Да и вообще – забыть о том, что они тут когда-то были. Если бы Ксу не беспокоилась о том, что кто-то из семьи может передать информацию этому лорду Ляну, то проще всего было бы попросту подъехать на повозке к границе с Мертвыми каналами и уже оттуда быстро попасть на баржу этого выродка. Хотя этот путь был бы крайне кровавым.

– А что это за красавцы тут у нас? – раздался насмешливый голос, когда мы почти перешли границу. Я знаю такой тон. Он не требует ответа. Он ловит реакцию.

– И что это вы так нарядились? Слуги высокородных на наших улицах? Потерялись? – Это уже другой. Явно серьезнее. – Оставляйте оружие, деньги и доспехи, а сами можете проваливать. Разве что девку попользуем немного. Мы сегодня добрые, возьмем ее только по разику. – Ответом ему был дружный смех множества глоток.

Из темноты появляются силуэты. Один. Пять. Десять. Еще и еще. Полсотни. Может, больше.

Все как один вооружены, и на лбу у них выбита знакомая татуировка в виде серебряного полумесяца. Луннолицые. Сильнейшая тонга в городе обладающая внушительной силой, которую они совершенно не стесняются использовать. И среди этих отмороженных бойцов, я увидел очень знакомую фигуру. Похоже Небо продолжает мне улыбаться.

Я чувствую, как бойцы сзади меня напряглись, а Ликуй вскинул свои топоры на плечи. Идеальный солдат, стоит ему отдать приказ и он начнет резню совершенно не задумываясь о том, что противников намного больше. Даже Ксу чуть сдвигает плечо назад и смещает вес на левую ногу, чтобы выхватить лук и начать стрелять. Лишь Шифу неподвижен, как храмовая статуя. Только четки перестали двигаться. Похоже он понимает больше остальных.

Шагнув вперед, я с легкой наглостью говорю:

– А может, вы лучше друг другу сыграете на кожаных флейтах? Здесь нет меток тонги. Это ничейная земля. Так что любой может тут находиться.

Высокая фигура делает шаг вперед, и я слышу знакомый голос:

– Какой же ты наглый, брат Лао. Ты только, что грубо оскорбил моих людей.

– Не меньше чем ты, брат Чжао. Они перед этим оскорбили моего друга. Око за око, все в рамках законов. Мы будем говорить, или твой человек выйдет против меня один на один?

– А разве ты еще один из нас? – В его голосе звучала насмешка, но то, как он вел диалог, говорило о том, что Чжао играет роль для своих бойцов, давая мне шанс.

– А разве пока тень жива, он может перестать быть тенью? Я, Фэн Лао, вырос на этих улицах, и любой, кто считает, что может спросить с меня, может начать прямо сейчас. – Легкое движение – и из рукавов мне в ладони упали рукояти ножей. – Я отказался от статуса мастера-вора. Гильдия наплевала на старые традиции, но я тень, и любой, кто скажет, что это не так, получит от меня лишь сталь. – По рядам бойцов тонги пронесся недовольный ропот, но я действовал в рамках уличных правил и они это знали. Как знали, что эти правила можно легко повернуть в нужную сторону если ты умен и силнен.

Земля не принадлежит никому – значит, я могу тут находиться, никого не уведомив. То, что со мной бойцы из высокородных, – это мое дело, пока оно не касается улиц. А то, что оно их касается, надо доказать и предъявить. Отказавшись от своего статуса и обозначив причину, я показал всем, что для меня традиции важнее власти, что тоже уважаемо на этих улицах.

– Кто как, а я вижу перед глазами брата Лао. Ученика Цзян Вэйя, признанную тень. Есть те кто считает, Лао не прав? – Вперед шагнул один из людей Чжао. Здоровенный амбал, который всегда считал, что он достоин большего. Стоило ему выйти вперед – и дальнейшая партия была понятна без слов. Моими руками хотят убрать конкурента. Чжао все такой же хитрец. Обернувшись к Ксу, я сказал:

– Это мои разборки. Не лезьте в них ни при каких условиях. – А в это время этот надутый индюк начал вещать:

– Я… Этот щенок водит дружбу с высокородными, он навлечет беду на улицы. Старейшина Металла объявил его вне улицы. – Шагнув вперед, я рассмеялся ему в лицо:

– Улицы живут сегодняшним днем. Будет ли завтра? Где беда от меня? Ее нет. И после таких слов ты смеешь называть себя Луннолицым? Да ты всего лишь пес, выпрашивающий объедки у старейшин гильдии. – Я плюнул ему под ноги и тем самым еще сильнее оскорбил его перед лицом бойцов. Такое не прощают, но у меня не было времени на словесное фехтование, к тому же Чжао намекнул, что он лишний в тонге, а мое поведение это просто самый быстрый способ решить нашу проблему.

С ревом он бросился вперед, выхватывая здоровенный тесак, которым владел мастерски, если конечно слухи не врут. Ночной ветер принес запахи гниющих останков, словно говоря, что мне стоит сделать с этим идиотом. И я послушался своего брата.

Шаг вперед. Качнуть корпусом – и его такой быстрый и сильный удар проходит почти рядом с моим носом. Поворот – и первый мой нож входит ему в печень. Короткий подшаг – и второй пробивает затылок.

Рывок – и мои клинки вновь свободны. Тело глупца, который хотел подсидеть Чжао, еще какое-то время стояло, прежде чем рухнуть на грязную улицу. А мой старый приятель улыбался, глядя мне в глаза.

– Тонга Луннолицых говорит, что Фэн Лао живет по законам улиц.

– Эти люди со мной.

– Принято, брат Лао. Охота отменяется. – Произнес он намеренно громко, а потом, подойдя ближе, продолжил:

– Госпожа Линь просила передать, что к господину Ляну меньше получаса назад отправилась высокородная. Цветов дома не видно, но с ней два телохранителя – по виду опасных бойца – и проводник из людей Ляна. Рад, что ты жив, брат Лао. Стоит тебе появиться – и на улицах начинается веселье. – От его хищной улыбки становилось не по себе, но я тоже был рад его видеть.

– Как ты узнал, где меня искать?

– Мне подсказали, что Лян – твоя цель и у тебя мало времени. А значит, ты постараешься решить все очень быстро. Так что на улицах были подняты наблюдатели. Если честно, то я ожидал, что ты пойдешь другим путем; еще бы чуть-чуть – и ты бы успел. Делай, зачем пришел, и выбирайся оттуда. Если доберешься до земли тонг – то мы прикроем. Мое слово.

– Спасибо, брат Чжао.

– Удачи, брат Лао.

Глава 4

Стоило нам отойти от бойцов луннолицых, как Ксу негромко спросила:

– Кто такой этот Чжао?

– Один из командиров Луннолицых, самой крупной тонги в Нижнем городе. И мой старый приятель.

– Приятель? – В ее голосе прозвучало удивление.

– На улицах редко находят близких друзей. Здесь слишком много разных условностей, но Чжао я доверяю настолько, насколько это возможно в моем случае. Мы много раз выручали друг друга. К тому же он дал свое слово.

– Слово преступника? – Ксу язвительно хмыкнула.

– Именно. Он дал его при свете луны. Для Луннолицых это свято. А вот если бы он сказал то же самое под солнцем, не достав амулета, изображающего луну, то за эти слова я не дал бы и медной монеты.

– Слушая тебя, кажется, что на улицах правил еще больше, чем в высшем обществе.

– Примерно так и есть. Улицы – это отражение законов драконорожденных, просто это отражение сделано в разбитом зеркале. – Мне послышался какой-то странный звук, и я тут же отдал команду: – Тихо! Не шумим. Нам надо пройти без шума. Если облажаемся, нас могут попросту завалить телами.

– Выполнять. – В шепоте Ликуя звучала такая внутренняя сила, что ему хотелось подчиняться. Вот что значит настоящий командир.

Нам сопутствовала удача. Облака почти затянули луну, а с каналов медленно поднимался низкий, густой туман, который глушил любые звуки на расстоянии буквально десяти шагов. С каждым шагом он становился все гуще, и вскоре видимость ограничилась парой-тройкой чжанов. (Мера длины в династии Тан, один чжан приблизительно равен трем метрам).

Канал, вдоль которого мы шли, просто дышал гнилью и старой смертью. Черная, вязкая вода была больше похожа на трупную жижу. Запах тухлой рыбы, испорченного риса и сырости смешивался в один сплошной смрад. Он забивал ноздри, прилипал к коже, одежде и, похоже, даже к памяти.

Я шел первым, чувствуя каждый шаг, каждый камень под ногами. Мертвые каналы не зря получили свое название. Нижний город был другим; там я чувствовал любой переулок, знал, куда свернуть. Здесь же я вел наш маленький отряд по направлению. Это место давило на психику; казалось, оно молча ждало, чем все закончится.

Глухие всплески где-то вдалеке, редкие поскрипывания досок, сдавленные кашли нищих, прячущихся в темных углах – все это было частью этого места. И, честно говоря, мне безумно хотелось отсюда убраться. В этом месте никто не задает вопросов. Сюда приходят умирать или исчезнуть без следа.

Мы молча шли вперед. И с каждым ударом сердца напряжение все нарастало. Ликуй двигался чуть сзади и слева, неся свои чудовищные топоры на плечах. Их хищные полумесяцы были словно два немых свидетеля того, что скоро потечет кровь. Судя по его движениям, он был тяжелее меня раза в два, но при всем этом двигался на удивление тихо для человека его габаритов.

Шифу был похож на хищную птицу – такой же сосредоточенный и опасный. Он двигался с грацией танцора, перебирая свои неизменные нефритовые четки. Я ощущал, что ему плевать на все, кроме Ксу, ради которой он убьет и не моргнет глазом.

А она шла за мной словно тень. В каждом ее движении чувствовалась сдержанная ярость – холодная и расчетливая, как ее имя. Она крепко сжимала свой лук, готовая пустить его в ход в любой момент. Моя подруга словно чувствовала, как песок из часов ее жизни начинает сыпаться все быстрее, а его осталось совсем мало.

Из-под груды тряпья чуть впереди раздался шорох. Старый, грязный, будто сросшийся с этой помойкой нищий выполз на четвереньках прямо на нашу тропу. Его лицо было уродливым: половина кожи будто сползла, обнажая красные, мясистые пятна; глаза – мутные, но цепкие, как у зверя, учуявшего добычу. Он поднял голову, и я увидел, как в его расширенных глазах отражается наша группа.

Рот открылся в беззубой пасти, готовой сорваться на крик. Я успел уловить этот миг – легкий вздох перед воплем. Уже замахиваясь ножом, я услышал тупой, глухой звук – и голова нищего отлетела, медленно покатилась по грязи, ударилась о край тропы и с плеском упала в черную воду. Тело дернулось, оседая словно мешок с падалью, и замерло. В мостовой был воткнут топор. Ликуй даже не сделал шага, просто метнул один из своих топоров. Он мелькнул в воздухе так быстро, что размазался в мутное пятно.

Сделав пару шагов вперед, Ликуй так же спокойно вернул топор на плечо. Его лицо оставалось каменным, без намека на эмоции. Для него это было так же просто, как прихлопнуть таракана.

Я скользнул взглядом по остальным. Никто из бойцов Ксу не отреагировал – ни страха, ни брезгливости. Они знали, куда идут. Только Шифу чуть тише стал перебирать четки, и я почувствовал, как воздух вокруг стал плотнее, будто ночь на миг задержала дыхание. Единственный глаз этого беспощадного бойца уставился на меня, а потом он едва слышно произнес:

– Никакого шума, никакой пощады и никаких свидетелей, командир. – Чуть поклонившись, он снова занял свое место в нашем маленьком строю.

Полчаса, возможно, чуть дольше блужданий – и наконец-то я услышал нужные мне звуки. С каждым шагом вперед все сильнее слышался плеск – медленный, тяжелый, как дыхание спящего чудовища.

Я первым заметил нашу цель. Сначала – неясный силуэт во мраке, будто кусок скалы, торчащий из моря. Затем уже грубые очертания баржи.

Она была огромна и уродлива, как кошмарное внебрачное дитя корабля и свалки, окружавшей это место. Борты покрыты слоем гнили и ракушек, обшивка местами прогнила до дыр, сквозь которые сочился тусклый свет. Рваные паруса висели, словно ободранные крылья дохлой птицы. С палубы тянуло зловонным дымом. По периметру мерцали неровные огоньки – то ли факелы, то ли гниющие лампы, питаемые чем-то совсем неестественным.

– Он там, – тихо сказала Ксу.

Я повернул к ней голову. Ее лицо, всегда спокойное, теперь стало напряженным. Она слегка прижимала ладонь к груди, как будто сердце болело.

– Ты что-то чувствуешь? – спросил я.

– Да. Меня туда тянет. Что-то очень сильное. Зовет… давит. – Ее голос был ровным, но я видел, как на миг дрогнул ее взгляд.

Я прислушался к себе и понял. В воздухе висела слабая, но ощутимая нить энергии Изнанки. Эта территория, на которой правили мертвецы и те, кто им служит.

– Надо действовать осторожно. Мне очень не нравится это место, – я оглянулся на бойцов. Они были напряжены, но молчали.

– Мы торопимся, – произнесла она. – Время уходит. Еще чуть-чуть – и я умру. Я слышу это в дыхании ветра и воды. Нужно ускоряться. – Она говорила абсолютно спокойным голосом, будто обсуждала, какие цветы поставить в вазу, а не свою смерть.

– Согласен. Но спешка – худший союзник, когда идешь в пасть чудовищу, – ответил я. – Ты видела его людей?

Ксу кивнула на полуразрушенную пристань. Там стояла единственная лодка – крепкая, но невзрачная. Вокруг нее сгрудились пара десятков нищих, вооруженных ржавыми ножами, крюками и дубинами. Вот только даже отсюда я видел их глаза. Такое ощущение, что их тела заняты мертвецами. В них читалось тупое ожидание, как у собак, что ждут команды хозяина.

– Они уже не люди, – сказал я тихо. – Посмотри на их кожу, они уже частично разлагаются. Вглядись в их глаза. – Я чуть повернул ее голову в сторону стражей. – Чуешь запах?

Ксу вдохнула. Легкая морщинка появилась у ее губ.

– От них веет чем-то жутким и одновременно родным, – произнесла она и закусила губу.

– От них пахнет Изнанкой. Они – глаза Ляна. Убьем их – он узнает. Оставим их – они нас продадут.

Ксу молчала несколько секунд. Потом опустила руку, что была на сердце.

– Ты хочешь сказать, что у нас нет выбора?

– У нас его никогда не было, – я посмотрел на нее. – Ты сама знаешь.

Здесь и сейчас я всего лишь друг и консультант, но никак не тот, кто принимает решение. Она выпрямилась, и вдруг в ее голосе исчезли все оттенки благородной вежливости. Теперь это был командир, принявший решение. Посмотрев на своих людей, она отрывисто скомандовала:

– Наша цель – лодка. Ее нужно занять быстро. Бесшумно. Никакой пощады. Это уже не люди. Принесите им освобождение.

Я молча кивнул, соглашаясь с ее словами.

– Ликуй, – сказала она, не повышая голоса. – Возглавишь атаку.

Седой боец лишь крепче сжал рукояти топоров.

– Фэн Лао, Шифу, – ее взгляд скользнул на нас. – На вас фланги.

Я ощутил, как во мне поднимается знакомая холодная решимость. Как будто я снова в переулках Нижнего города, и все просто: или ты, или тебя.

– Вперед, – тихо сказала Ксу.

Мы обменялись коротким взглядом. В ее глазах я видел не страх, а ту же самую ярость, что и в себе. Она шла к цели, и если смерть встанет на ее пути – то умрет смерть.

Я слегка усмехнулся, проверил ножи и почувствовал, как ветер – единственный честный спутник в этой вонючей ночи – коснулся моего лица. Он говорил, что я прав и что это надо заканчивать.

Ликуй распределил своих людей и занял место на острие атаки.

Ксу не отдавала сигналов; ее сигналом была смерть. Она подняла лук и слитным движением оттянула тетиву до самого уха. Миг – и оперенная смерть сорвалась с запевшей тетивы.

С тихим свистом ее первая стрела ушла в темноту. Миг – и раздался едва слышный хлопок. Один из нищих дернулся, схватившись за горло, из которого торчало воронье оперение. Его хриплый вопль захлебнулся в крови. Почти сразу вторая стрела ударила в глаз другому, пытавшемуся вскинуть рог. Он рухнул без звука. Моя подруга была превосходным лучником.

Ксу двигалась плавно, как вода, но каждая ее стрела находила цель с ужасающей точностью. Лук в ее руках пел коротко и резко; стрелы выходили из тетивы как ядовитые змеи, поражая глаз, висок, горло. На мгновения ее лицо становилось острее, холоднее – будто сама смерть, сотканная из льда, сошла на землю и начала свою жатву.

Ликуй молча рванул вперед. Ему не нужны были боевые кличи; он просто двигался, оправдывая свое прозвище. Его топоры взметнулись, и первый бедняк просто потерял половину туловища. Второй – голову. Ликуй двигался не как человек, а как ураган стали; каждый взмах – рассечение костей, каждый разворот – фонтан крови.

Двое бойцов с арбалетами встали на колено и выпустили болты почти одновременно. Глухой стук – и два стража упали, словно марионетки, у которых оборвали нити.

Бойцы с гуаньдао вошли в гущу толпы; их тяжелые клинки двигались словно идеальные механизмы, разрубая ржавые ножи и ломая кости. Удары были короткими, точными, выверенными – ни единого лишнего движения. Они работали как единый механизм, отсекая все лишнее на пути.

Шифу сражался бесшумно. Его удары были почти незаметны: ладонь в висок, пальцы в горло, ребро ладони в основание черепа. Каждый удар – смерть или паралич. Он не вызывал ни криков, ни шума. Лишь глухой треск хрящей, обмякшие тела и тишина. Его мастерству боя без оружия стоило бы поучиться.

Я же сражался так, как учили меня улицы и наставник: быстро, грязно и жестоко. Один – нож в почку, другой – в горло. Я использовал тела павших как укрытие, скрываясь в тенях. Один из нищих увидел меня, но ослеп, когда я бросил носком сапога грязь ему в лицо, и в тот же миг мой нож вошел под ребра, чтобы поставить точку в нашем разговоре.

Несмотря на запах Изнанки, их кровь была красная, а они умели бояться. Паника среди них началась почти сразу. Но над их волей властвовала другая, намного более сильная воля, и, несмотря на страх, они раз за разом бросались на нас. Их тупое бешенство разбивалось о холодную, выверенную координацию.

Ксу продолжала стрелять. Ее лук натягивался так быстро, что движения сливались в единый ритм: натяжение – выстрел – натяжение – выстрел. Стрелы с вороньим оперением находили цели в полумраке, будто сами искали жизнь, которую надо оборвать.

Один из стражей выскочил из-за бочки с ржавым крюком и бросился на нее. Но стрела ударила в колено, и он рухнул, завывая. Следующая – в горло.

Ее лицо не менялось. Ни тени эмоций. Только концентрация, только холодная решимость. Она была прекрасна и страшна, как ледяная богиня смерти.

Ликуй закончил последний круг. Его топоры, забрызганные кровью, сверкнули в тусклом свете. Он откинул еще одно тело, как ненужный мусор, и обернулся.

– Чисто, – произнес он тихо, словно констатировал обычный факт. – Стоп! Еще один!

Один из стражников выжил. Одетый чуть лучше остальных, он, скорее всего, был старшим над ними. Он выскочил из-за бочки, рухнул на колени, заламывая руки.

– Пощадите! Лодка ваша! Берите! Но без лоцмана вам конец! Фарватер к барже заминирован! Только я знаю путь! Я вам нужен! Не убивайте! – Он тараторил эти слова, размазывая слезы по грязному лицу.

Лоцман дрожал всем телом, его глаза бегали, как у крысы, загнанной в угол. Такой пообещает все, что угодно, лишь бы выжить.

Ксу опустила лук. Посмотрела на него. Потом на баржу. Там, в тумане, что-то шевелилось. Я тоже это чувствовал – будто в воздухе пульсировала чужая, враждебная жизнь.

– Оставить живым, – сказала она наконец. – Если будет орать – то поплывет впереди лодки.

Ликуй подошел и грубо поднял его за шиворот, как тряпичную куклу. Одной рукой он швырнул в лодку взрослого мужчину, будто это был мешок с падалью.

Короткий жест – и его бойцы тут же проверили пристань. Убедившись, что все чисто, они оттолкнули тела от бортов, чтобы те не мешали отплытию.

Я прыгнул в лодку последним. Глядя на темную воду, мне стало не по себе. Там что-то менялось; как будто сама река услышала кровь, а призраки устремились к импровизированному жертвоприношению.

Шифу сел в позу лотоса прямо напротив лоцмана. Его спокойный взгляд пригвоздил того к месту.

– Попробуешь предать – и твоя смерть будет долгой, – тихо сказал монах.

Лоцман закивал, прижимая руки к груди. Но я видел, как его глаза бегают. Он боялся нас. Но, возможно, еще больше боялся того, что ждало впереди.

Оттолкнувшись от берега, лодка скользнула по черной воде. Туман поглотил нас, а впереди, как гнилой маяк, светилась баржа Ляна.

Я ощутил, как ветер на мгновение коснулся моего лица. Это было напоминание. Мой брат говорил, чтобы я был осторожен.

Весла мягко входили в вязкую воду. С каждым ударом весел лодка чуть дрожала и скользила вперед, унося нас еще глубже в туман. Канал становился шире, постепенно выходя в залив. Влажный воздух пах плесенью, гниющими водорослями и чем-то еще мерзким – нечто средним между гниющими водорослями, тухлой кровью и мясом, что лежало неделю на солнце.

Лоцман, все еще дрожа, сидел у носа лодки, показывая направление. Его голос был сиплым, но уверенным.

– Здесь, держитесь левее. Вон, видите, два колья… между ними… чуть правее. Там мины. – Он указывал на едва заметные в тумане темные силуэты кольев.

– Теперь вправо. Осторожно, тут ниже по течению затопили бревна. Будете неосторожны – и лодка потонет.

Мы шли крайне медленно; каждый чжан такого пути ощущался как шаг в пасть хищника. Туман казался живым; он одновременно был и помощником, и врагом. Скрывая нас, он скрывал и то, что творится на барже. Она уже виднелась впереди – огромная, уродливая тень на черной воде. С каждой минутой ощущение чужого присутствия становилось сильнее.

И тут я услышал шепот. Тихий, срывающийся.

– Во славу твою, господин… – Лоцман вскинул руки, будто в молитве. Его глаза расширились, лицо исказила смесь страха и фанатизма. Но чтобы он ни хотел сделать, у него не получилось.

Четки Шифу рванулись, словно атакующая змея. Мгновение – и они сомкнулись у него на шее.

– Я предупреждал, – произнес монах спокойно.

Лицо лоцмана покраснело, глаза полезли из орбит. Он захрипел, пытаясь вдохнуть. Его пальцы пытались ослабить давление, но Шифу лишь слегка наклонил голову и сказал тихо, почти мягко:

– Ты не сможешь убить себя. И не сможешь убить нас. Эссенция в твоем теле заблокирована. Драконорожденные сильны и опасны, но и на них есть управа. Что же говорить о таком мусоре, как ты.

Четки натянулись еще сильнее, и я услышал хруст, как ломающаяся ветка. Тело дернулось и обмякло, повиснув на удавке.

– Теперь он точно не активирует ловушки, – спокойно сказал старик, стягивая четки и обтирая их о собственный рукав. Его лицо не выражало ни капли эмоций, только легкую усмешку.

Ликуй даже не повернул головы.

– Веди дальше, – сказал я, кивая на баржу.

– Лян уже знает, что мы здесь, – тихо произнесла Ксу.

Я посмотрел на нее. Ее лицо было бледным, но глаза светились решимостью. Похоже кто-то очень дорого заплатит за, то что решил сделать своей мишенью эту снежную деву.

Баржа становилась все ближе. Факелы на ее палубе вспыхнули ярче, словно кто-то на борту приветствовал нас.

( Ксу с китайского – белоснежная, холодная, снег)