Текст книги "Танцор Ветра. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Вежливо откажись от сделки. Верни аванс, с процентами за неудобство. А если Первый Советник начнет настаивать, намекни, что островитяне, которые платят ему дань, далеко. А Стальное Перо… – он слегка постучал ногтем по своей пиале, издав чистый, звенящий звук, – близко. Очень близко.

Кайжэнь глубоко поклонился, осененный холодным пониманием.

– Дядя, вы как всегда, мудры. Ваша проницательность спасла Дом от большой беды.

Чжэньшань взмахнул рукой показывая, что встреча закончена и племянник, поняв, что аудиенция окончена, развернулся отправляясь на неприятный разговор. Его разум лихорадочно работал, подбирая нужные слова для разговора с Первым Советником.

Когда звук его шагов затих вдали,Чжэньшань не поворачиваясь произнес в пустоту:

– Цзянь.

Из-за тени в углу павильона вышел молодой мужчина. Он был одет в простые, темные одежды, не стесняющие движений. Его лицо было невозмутимым, а глаза острыми, как лезвия. Он был Тенью Патриарха, его правой рукой в делах, о которых не знал даже Кайжэнь.

– Я слушаю, господин.

– Дом Стального Пера должен продать все наши доли во всех домах удовольствия, которыми владеет Первый Советник. Тайно. Начать немедленно. Он слишком далеко зашел в своей игре с кланами и Канцелярией. Стальное Перо не будет втянуто в конфликт с Тайной Канцелярией. Ни как наемник, ни как союзник.

Цзянь склонил голову.

– Понял. Сроки?

– Через три дня все сделки должны быть завершены. Используй подставных лиц. Допустимы потери до тридцати процентов.

– И… письмо в Тайную Канцелярию? – мягко спросил Цзянь. – О связях Первого Советника с островитянами и о тех кораблях, что он пропускает мимо таможни за определенный процент?

Чжэньшань наконец обернулся и посмотрел на своего помощника. На его суровом лице впервые за весь день появилась настоящая, широкая улыбка. Она не делала его моложе, но наполняла его черты хищной силой.

– Вот за что я тебя и ценю, Цзянь. Ты всегда на три шага впереди. Да. Пусть Канцелярия знает, что мы не только отказались от контракта, но и проявили… добрую волю. Информация – валюта куда более надежная, чем золото.

Цзянь ответил легкой, почтительной улыбкой и, беззвучно как призрак, вновь растворился в тенях.

Глава 21

Несколько секунд я стоял, словно оглушённый словами незнакомца, и лишь шум, раздававшийся с трибун, постепенно вернул меня в сознание. Толпа гудела: кто-то кричал от восторга, кто-то возмущался, многие просто стояли в шоке. Победа в поединке драконорожденных всегда была зрелищем, но то, что произошло сегодня, выходило за рамки обычного.

Звук приближающихся шагов заставил рефлекторно повернуться, тут же вставая в боевую стойку. Но, увидев, что ко мне приближается главный распорядитель арены – седой мужчина лет шестидесяти, одетый в церемониальный халат цвета индиго с вышитыми золотом драконами, я расслабился. На его поясе висела нефритовая печать – символ власти над ареной драконорожденных, дарованной самим императором. Лицо мужчины выглядело словно скала, веками обдуваемая суровыми ветрами. Кожу прорезали глубокие морщины, больше похожие на разломы в скальной породе. Весь его вид говорил о том, что когда-то он сам с удовольствием лил кровь на арене. И сейчас, когда он смотрел на меня, в его глазах читалось нечто, больше похожее на уважение, смешанное с некоторым беспокойством.

Распорядитель остановился в трёх шагах от меня и медленно, с достоинством поклонился. И что удивительно, этот поклон означал признание, что в этот момент его статус ниже моего. Ничего не понимаю.

– Господин Ли Фэн Лао из Дома Огненного Тумана, – голос старого воина прозвучал торжественно, разносясь по арене несмотря на гул толпы, – от имени Императорской Арены Облачного Города я объявляю вас победителем в поединке драконорожденных против Цуй Жанлиня из Дома Изумрудного Кедра. Великие драконы должны гордиться таким потомком.

Он выпрямился, и его глаза поймали мой взгляд. Честно говоря, мне бы не хотелось сражаться с ним. Взгляд этого драконорожденного больше напоминал острие боевого копья, брошенного с десяти шагов:

– Поединок был проведён согласно древним традициям и правилам, установленным Первым Императором. Ваша победа признаётся законной и будет занесена в анналы арены.

Слова звучали формально правильно, но в них была недосказанность. Возникла неловкая пауза. Распорядитель едва заметно сглотнул, и я заметил, как дрогнули мышцы на его челюсти – явный признак внутренней борьбы. Если столь опытный человек не может держать лицо, то не исключено, что меня ожидают проблемы.

– Однако, – продолжил седой мужчина, его голос стал тише, теперь его мог слышать только я, – арена приносит глубочайшие извинения за то непотребство, которое произошло на священном месте боя. То, что искажённое создание осквернило это поле боя своим присутствием… – он сжал кулаки с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, – это позор, который ляжет пятном на репутацию арены на поколения вперёд. Ещё раз приношу извинения как от себя лично, так и от императорской арены.

Я вытер кровь с уголка рта тыльной стороной ладони. Солёный привкус железа растёкся по языку, напоминая о цене каждого неверного движения. В груди полыхало – рёбра. Два, а может, и три сломаны. Каждый вдох отзывался острой болью, словно кто-то медленно вкручивал раскалённый нож между костей. Когда эта тварь успела меня покалечить? Но это уже не важно, сейчас куда важнее понять, что тут происходит.

– Распорядитель, я принимаю извинения и вас, и арены в целом. – Мой голос звучал словно я неделю пил и орал песни в кабаках, но, несмотря на хрипоту, внутри чувствовалась сталь. – Но у меня есть один небольшой вопрос.

Седой мужчина кивнул:

– Говорите, господин Ли. Если это будет в моих силах, то я на него отвечу.

Я обвёл взглядом арену, затем ряды зрителей. Десятки драконорожденных, сотни благородных и аристократов всех мастей. И все они сидели, наблюдая за тем, как парень с двумя ножами сражался с монстром. Ни один из них не пошевелился. Ни один не попытался помочь, кроме брата по учителю.

– Как получилось, – я медленно проговорил каждое слово. Наставник учил, что не стоит повышать голос, когда ты прав. Наоборот, говори тихо и медленно, но очень уверенно. Это заставляет людей прислушиваться к тебе, соглашаясь с твоим мнением, – что никто, кроме одного незнакомца, не пришёл мне на помощь в бою против искажённого? – Голова чуть наклонена вперёд, ноздри едва заметно раздуваются, а глаза больше похожи на узкие бойницы сторожевой башни. Меня учили использовать не только слова, но и тело. Сейчас любой, кто умеет читать язык тела, будет считать, что я полон праведного бешенства. – Разве долг любого драконорожденного не состоит в том, чтобы уничтожать порождения Искажения при первой же возможности? Разве это не было выбито в камне указом Первого Императора?

Стоило этим словам повиснуть в воздухе, как распорядитель снова низко поклонился, на этот раз ещё ниже, признавая свою неправоту:

– Ваш гнев справедлив, господин Ли. Но позвольте мне объяснить. Насколько я понимаю, вы впервые участвуете в испытании драконов? – Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

Старик выпрямился и начал рассказывать. Вот только в его голосе звучали нотки искреннего сожаления и горечи:

– Арена – это не только священное место, но и крайне защищённое. Во время официального поединка драконорожденных активируется Барьер Пяти Стихий – древняя защитная формация, установленная ещё во времена прошлой династии. Её цель – предотвратить любое внешнее вмешательство в поединок. Ни магия, ни эссенция, ни даже крик снаружи не может проникнуть внутрь, пока бой не завершён.

Я попытался понять, о чём он говорит.

– Получается, что из-за барьера…

– Именно, – кивнул распорядитель, перебивая меня. – Это сделано для того, чтобы никто не мог помочь одному из бойцов или саботировать поединок извне. Честь боя должна быть абсолютной. Но… – его голос стал жёстче, – барьер не распознаёт Искажение изнутри. Он создан для защиты от внешних угроз, а не от того, что уже находится на арене.

Седой мужчина сделал паузу, словно взвешивая следующие слова:

– Как только мы почувствовали присутствие эссенции искажения, а Цуй Жанлинь начал трансформацию, мы немедленно приступили к деактивации барьера. Но это не мгновенный процесс – требуется минимум тридцать вдохов, чтобы безопасно отключить формацию, иначе она может взорваться и убить всех, кто находится рядом. – Его взгляд стал тяжёлым. – Мы работали так быстро, как только могли. Правила Арены нерушимы. Но тот незнакомец…

Распорядитель посмотрел на песок, в клубах которого исчез загадочный ученик моего наставника:

– Тот незнакомец не стал ждать. Как только появилась малейшая щель в барьере – буквально первая трещина размером с игольное ушко, – он силой пробился на арену. Я видел, как его эссенция взорвалась. Он потратил огромное количество энергии, чтобы расширить щель настолько, чтобы пройти. – Восхищение прозвучало в голосе старика. – Это требует не только колоссальной силы, но и абсолютного контроля. Судя по тому, как он манипулировал землёй, и по мощи его удара… его владение стихией земли мастерское. Его ранг – не ниже третьего, возможно, даже выше.

Я медленно кивнул, принимая его слова. Но все мысли были лишь о том, что мой брат по учителю не просто умелый боец. Он настоящий мастер, который опередил даже ВаФэйя на пути Возвышения.

– Арена, – продолжал распорядитель, и его голос стал куда более официальным, – проведёт тщательное расследование того, каким образом человек, заражённый Искажением, смог оказаться на этой священной платформе. На входе его проверили, как и вас. Вы оба были чисты.

– Но невозможно стать искажённым так быстро.

– Похоже, господин Ли уже сталкивался с подобными выродками.

– На моём счету несколько тварей и жрец культа Матери Изменений. И Жанлинь взывал именно к ней.

– Вы уже очень помогли, господин Ли. Круг несколько сузился. Кто-то нарушил все законы, превратив драконорожденного в монстра. Этот человек будет найден и предан суду. Осквернение драконорожденного карается лишь одним способом.

Смерть. Он не сказал этого вслух, но мне было известно, что такая смерть не будет простой. Её превратят в пример, а сказители разнесут весть о ней по всей Закатной империи. Драконорожденные всегда мстят врагам.

Распорядитель сделал ещё один поклон. А затем с его лица исчезли любые эмоции. Теперь это было абсолютное воплощение имперской бюрократии. Он смотрел на меня холодным и жёстким взглядом, когда произнёс формальные слова:

– Господин Ли Фэн Лао, у вас есть претензии к Дому Изумрудного Кедра? Если таковые имеются, арена выступит свидетелем, и ваши слова будут переданы главе дома Цуй, городскому совету и лично генерал-губернатору провинции. По праву победителя в поединке драконорожденных, ваш голос имеет большой вес.

На секунду я задумался, но, посмотрев на тело старшего брата Ксу, точнее на то, что от него осталось… Чёрная субстанция, делавшая его таким живучим, почти полностью испарилась, оставив лишь изуродованный труп с выгоревшими венами и сгнившей кожей. Жалкое зрелище. Человек, который мог быть достойным воином, превратился в инструмент чьих-то тёмных игр. Выродок даже не смог достойно умереть, и теперь его имя будет вымарано из всех семейных книг дома Цуй, а в палате Памяти Предков в его личном деле поставят позорную отметку.

Спиной я чувствовал три взгляда, и каждый из них чувствовался по-своему. В павильоне Изумрудного Кедра Ксу сидела с прямой спиной, словно проглотила лом. Моя подруга искренне переживала за меня, но дурацкий этикет не позволял ей броситься на шею убийце её старшего брата. И плевать, что этого брата давно пора было убить.

Рядом с ней Сун Хайцюань сидел, стиснув зубы, его лицо было красным от сдерживаемой ярости. Он только что лишился своего главного инструмента по захвату власти в доме. Погоди, ублюдок, ты будешь следующим, за всё в этом мире нужно платить.

И лишь Цуй Юнхо выглядел абсолютно спокойным. Поймав мой взгляд, он едва заметно кивнул. Этот парень был хладнокровнее песчаной гадюки, и я уверен, что он не менее опасен. Если я правильно его понимаю, то он уже считал своего брата мёртвым, и поэтому его смерть его совершенно не тронула. А вот искажение – это могло быть для него опасно.

Я глубоко вздохнул, принимая окончательное решение. И стоило мне его принять, как ветер ласково коснулся моего лица, словно подбадривая. Задержав дыхание и игнорируя боль в рёбрах, я поклонился согласно этикету. Выпрямившись, я громко и чётко произнёс:

– У меня лично, – начал я, делая паузу для большего эффекта, – и у Дома Ли нет претензий к Дому Изумрудного Кедра.

Шёпот прокатился по толпе. Многие ожидали обвинений, требований компенсации, возможно, даже вызова на кровную месть. Но мне было плевать, и я продолжил, зная, что писарь арены сейчас фиксирует каждое моё слово:

– Цуй Жанлинь бросил мне вызов по всем правилам. Поединок был честным до тех пор, пока кто-то – не член Дома Цуй, я уверен – не осквернил его тело. Этот кто-то превратил гордого драконорожденного в жалкое чудовище. И этот кто-то должен ответить за своё преступление.

Сделав шаг вперёд, я картинно обернулся, чтобы каждый на арене видел меня и слышал мои слова:

– Как друг и союзник наследницы Дома Изумрудного Кедра, госпожи Цуй Су, я лишь помог Дому Цуй удалить гнилую ветвь с их фамильного древа. Жанлинь пал не от моей руки, а от яда, который влили в него враги дома. Искажение – наш общий враг. – Я сделал ещё одну паузу, сдерживая новый спазм боли в сломанных рёбрах. – Клянусь, что, пока я жив и могу сражаться, мои клинки будут разить искажённых, не зная жалости, и любой, кто посмеет принести искажение в этот мир, будет уничтожен.

Вдох-выдох, и теперь я смотрел прямо на Сун Хайцюаня. Я говорил вроде бы для всех, но старый выродок понял, что моё послание именно для него:

– Пусть настоящий враг не стоял сегодня на этой арене. Пусть он прячется в тени, манипулируя, отравляя, превращая благородных воинов в монстров. Но я – драконорожденный, и я выполню свой долг. Обещаю, как член Дома Огненного Тумана, как друг Дома Цуй, – этот враг будет найден. И когда он будет найден…

Я позволил тишине повиснуть в воздухе, а затем закончил с холодной улыбкой:

– … он пожалеет, что родился под этим небом.

Распорядитель кивнул с явным одобрением. Это был идеальный ответ – политически грамотный, не оскорбляющий Дом Цуй, но ясно указывающий на то, что я всё прекрасно понимаю и знаю, с кого спросить. Эти драконорожденные и их правила мало чем отличаются от подобных же правил на улицах Нижнего города.

– Ваши слова, господин Ли, будут записаны и переданы всем заинтересованным сторонам, – официально произнёс седой мужчина. – Арена свидетельствует: вы действовали с честью, защищая не только себя, но и священные традиции драконорожденных.

Он повернулся к толпе и поднял руку. Его голос усилился эссенцией, донося слова до каждого уголка арены:

– Поединок завершён! Ли Фэн Лао из Дома Огненного Тумана – победитель! Цуй Жанлинь из Дома Изумрудного Кедра пал с… – он запнулся, затем более честно закончил, – … пал, став жертвой предательства и Искажения. Пусть его душа найдёт покой, а его враги – справедливое возмездие!

Гонг ударил четыре раза, официально закрывая церемонию.

Фигура в сером одеянии стояла в тени верхнего яруса, вдали от любопытных глаз. Здесь, где камни трибуны встречались с массивной аркой, свет едва добирался, оставляя лишь клочки тусклого сияния. Идеальное место для того, кто не желал быть замеченным.

Он смотрел на арену.

Фэн Лао шагал прочь едва заметно хромая. Идущая рядом с ним девушка была из дома Изумрудного Кедра. Цуй Ксу. Наследница, которая оказалось слишком умной и слишком живучей, чтобы просто сдохнуть. Лао помог ей, а теперь она поможет ему. Плохая комбинация, господин будет недоволен. Пока эти мысли крутились в голове незаметного человека. Фигуры выжившего бойца и его союзницы постепенно растворялись в толпе, покидающей арену.

Неудача.

Мужчина вытащил из рукава серебряную монету. Тяжёлую, древнюю, отполированную тысячами касаний. На одной стороне – воин с изогнутым клинком, застывший в смертельном ударе. На другой – змей, пожирающий собственный хвост. Знак Матери Изменений. Знак бесконечного цикла трансформации.

Монета закрутилась между пальцев. Раз. Два. Три оборота. Металл звякал тихо, почти нежно, как колокольчик на ветру. Но в этом звуке чувствовалось что-то холодное. Смертельное.

Жанлинь был инструментом. Слабым, но удобным. Амбициозным дураком, готовым выпить всё, что ему предложат, лишь бы почувствовать себя сильнее. Снадобье сработало. Искажение расцвело в нём, как гниль в спелом плоде. Но Фэн Лао оказался крепче ожидаемого. А затем вмешался тот.

Губы мужчины сжались в тонкую линию.

Ещё один драконорожденный. Мастер земли. Третий ранг, может быть, выше. Он разрушил всё одним ударом. Не дал Жанлиню окончательно трансформироваться, не позволил Искажению проявиться в полной мере. Неучтенный фактор, о котором стоит доложить господину.

Монета снова закрутилась. Щелчок. Щёлк. Щёлк.

И вот теперь – этот Фэн Лао жив. Говорит красивые речи. Делает политические ходы, как настоящий игрок. Обещает найти врага. Обещает справедливость.

Щёлк.

Монета взлетела в воздух. Мужчина поймал её на ладонь, не глядя. Сжал. Металл был холодным, словно лёд.

Он посмотрел на результат.

Воин с кривым мечом.

Фигура развернулась и растворилась в тени, её шаги не оставили ни звука на каменных плитах. Лишь тихий шёпот скользнул по воздуху, прежде чем исчезнуть окончательно:

– Что ж… пора действовать по-другому. Иначе великий господин будет очень недоволен.

Монета снова сверкнула в темноте – и пропала вместе с её владельцем, будто их и не было вовсе.

Глава 22

Сознание возвращалось ко мне неспешно, нехотя, как прилив, отступающий от берега, оставляя после себя влажный песок реальности. Первым вернулось ощущение боли, от которой хотелось громко ругаться вслух. Радовало, что она была уже не такая острая как сразу после боя когда схлынули эмоции. Тогда без помощи Ксу я точно не смог бы дойти до повозки. Сейчас это был скорее некий глухой фон, растекающийся по ребрам с каждым вдохом. Паршиво, но терпимо.

Я лежал, не открывая глаз, и прислушивался к ощущениям тела, пытаясь разобраться насколько все плохо. Наставник говорил, что сразу после боя ты можешь не чувствовать множества повреждений и лучший способ осознать насколько все плохо это проснувшись утром прислушаться к своему организму.

Левая сторона груди ныла особенно настойчиво, похоже все-таки пара ребер вчера он мне сломал. Но куда важнее было, что запущенный процесс регенерации сумел их неплохо восстановить. Правое плечо отзывалось тупой болью при малейшем движении. Но я был жив и это было самое главное. Пока ты жив, ты можешь сражаться.

Глубокий вдох подтвердил мои ощущения. Ребра больше не сломаны, но до полного восстановления мне придется потратить еще изрядное количество эссенции или времени. Но в целом все не так плохо, в моей жизни были травмы и посерьезнее, а тогда у меня не было способностей драконорожденного.

Стоило мне открыть глаза, как первое что я увидел высокий потолок отделанный темным деревом с узорами напоминающие символичное изображение великого дракона дерева. Потолочные балки шли параллельно, образуя строгие квадраты, между которыми виднелись панели из рисовой бумаги, рассеивающие утренний свет. Запах сандала смешивался с чем-то цветочным, тонким, почти неуловимым. Скорей всего магнолия или что-то подобное.

Все-таки есть свои плюсы в том, когда твой друг наследница дома Цуй. После жесткого боя просыпаться в таком комфорте куда приятнее, чем в какой-нибдь подворотне Нижнего города.

Я попытался приподняться и сразу пожалел об этом. Ребра напомнили о себе резкой вспышкой боли. Замерев и прикусив губу, и медленно опустился обратно на шелковые подушки. Слишком рано. Тело еще не восстановилось. Нужно было проверить другое.

Закрыв глаза, я нырнул в темноту своего внутреннего мира, туда, где текли потоки эссенции, где формировались узлы силы, где я мог тщательно видеть, то что обитель называла интерфейсом.

Картина была не самой радостной. Белая шкала эссенции пульсирующая в такт моему дыханию была практически пуста. Лишь какие-то жалкие десять единиц. Хотя будем честны, даже с десяткой эссенции драконорожденный может многое. Состояние организма отображалось как стабилизирующееся и желтые символы, обозначающие нижний край нормы, на всем теле лишь оттеняли оранжевые, которые расположились на правом плече и болящих ребрах.

Но куда интереснее было, что максимальный запас эссенции вновь увеличился. Моя потенциальная способность накапливать и удерживать силу ветра говорила о том, что максимум моего резервуара эссенции добрался до ста двадцати единиц. А если взять, что максимум эссенции изнанки у меня шестьдесят единиц, то пока можно не беспокоиться относительно изменений в организме.

Десяток эссенции ветра и почти тридцать изнанки. И это после такого боя, да я богач. Не долго думая я направил поток из двадцати единиц эссенции смерти, на регенерацию. Да не самый правильный ход, но призрачный судья уже лечил меня с помощью этой энергии и ничего со мной не стало.

Холодная волна медленно двигалась по моим жилам наполняя энергетические каналы эссенцией смерти, которая делала то что ей не свойственно – возвращала меня к жизни.

Вдох-выдох. Мое сознание медленно погрузилось в транс. Именно в таком состоянии лучше всего делать выводы. В нем из подсознания вытаскивается все, что сознание могло упустить.

Первым на ум пришли воспоминания об искаженных тварях. Каждый бой с ними был испытанием. Каждая схватка выжигала что-то внутри меня, оставляя шрамы не только на теле, но и на духе. Не зря предок вложил в меня мнемопакет помогающий очищать организм от вредоносного влияния. Но это было не все. Анализируя все мне стало ясно, что драконорожденный растет в битвах и чем противник сильнее тем быстрее твое развитие. Вот только когда ты следуешь своему предназначению, то мир ускоряет твое развитие. Да, тебе приходится рисковать и платить болью за победы, но это была необходимая плата за ускоренное развитие.

Искаженные несли в себе хаос, энергию, чуждую этому миру. Когда я сражался с ними, когда моя эссенция сталкивалась с их искажением, происходило нечто большее, чем просто битва. Моя энергетическая структура закалялась. Меридианы расширялись. Границы возможного отодвигались все дальше. Боль была ценой роста. Страдание тела и разума было катализатором трансформации.

Я медленно выдохнул и вышел из медитации. Глаза открылись сами собой. Утренний свет стал ярче, резче. Я лежал, глядя в потолок, и впервые за долгое время чувствовал что-то похожее на удовлетворение. Да, я был ранен. Да, мне предстояло еще многое. Но я стал сильнее. Еще на шаг ближе к тому, чтобы отомстить за учителя.

Легкий ветерок проник в комнату через приоткрытое окно. Он был прохладным, свежим, пахнущим утренней росой и далекими горами. Ветер скользнул по моему лицу, коснулся волос, обвил тело невесомыми нитями. В этом прикосновении было что-то большее, чем просто движение воздуха. Я слышал его голос. Ощущал образы, смыслы, проникающие прямо в сознание. Ветер обнимал меня, и в этом объятии я чувствовал одобрение. Гордость. Признание.

«Ты стал еще чуточку сильнее, мой брат.»

Впервые за несколько дней моя улыбка была по настоящему искреней. Не той холодной усмешкой, которую я надевал как маску перед врагами. А искренне, тепло, как улыбаются, когда слышат добрые слова от тех, кто дорог.

Ветер закружился в комнате, поднимая легкую занавесь, шелестя свитками на столике у стены, касаясь развешанных талисманов. Потом он стих так же внезапно, как появился. Я остался один, но ощущение его присутствия не покинуло меня. Оно осталось где-то внутри, согревая сильнее любого очага.

Ласковый ветер и исцеляющая энергия смерти сняли боль и теперь пора было вставать. Телу нужно питание.

Я медленно приподнялся, на этот раз подготовившись к боли. Она пришла, но была куда слабее чем в первый раз. Перенеся вес на левую руку, оттолкнулся и сел на краю широкой кровати. Ноги коснулись прохладного деревянного пола. Посидев несколько мгновений, привыкая к вертикальному положению отправился одеваться.

Комната слегка закружилась, но через миг все пришло в норму. Подойдя к столику, на котором лежала одежда я немного удивился. Похоже Ксу решила, что драконорожденный не должен ходить в заштопанных халатах и мне выдали совершенно новую одежду. Уже привычных мне темных цветов.

Мои клинки аккуратно лежали на столе вместе ножнами. А рядом с ними, на специальной стойке покоился Снежный рев. Что здесь делала фамилия реликвия семьи Цуй было совершенно не понятно, но сейчас мои мысли занимало урчание в животе.

Неспешно одевшись, стараясь не делать резких движений я закрепил ножи и вышел из комнаты. Коридоры поместья Цуй встретили тишиной и легкой прохладой. Меня вел запах, от которого рот наполнился слюной: паровой рис, жареная рыба, сладость пирожков с бобовой пастой. Желудок напомнил о себе коротким урчанием.

Спускался медленно, опираясь на перила. Каждая ступень отзывалась эхом в ребрах, но шаг за шагом путь вниз был пройден. У подножия лестницы слышались приглушенные голоса.

Слуги двигались без спешки: девушка в синем ханьфу несла чайный поднос, пожилой мужчина подметал дворик. Никто не глядел прямо, но вниманием обволакивало всё – в таких домах знали, где и кто находится. И уверен, что Ксу скоро узнает, что я проснулся.

Запах становился все сильнее и мой голод требовал, чтобы я двигался к источнику этого восхитительного аромата. И он привел меня в уже привычную беседку, в которой завтракали Шифу, со своими неизменными четками, и Ксу.

Стоило мне приблизиться, как она тут же улыбнулась глядя на меня.

Улыбка при встрече была искренней, мягкой, без тени притворства. Облегчение в её взгляде выдавало тревогу, которую она, должно быть, испытывала.

– Лао, – произнесла она, пригласив сесть. – Рада видеть тебя на ногах. Как самочувствие?

– Могло быть и лучше, но для человека, который выжил во вчерашней мясорубке, просто прекрасно. – Улыбаясь произнес я присаживаясь за стол. Ксу уже наполняла чашку чаем. Судя по тонким ароматом жасмина, это был мой любимый сорт.

– Чай поможет восстановить силы, – произнесла она, ставя чашку передо мной. – Вот только твой бой был позавчера.

– Ты пролежал больше суток. Целитель говорил, что повреждения были достаточно серьезными, но у тебя живучесть уличного кота. – Негромко произнес Шифу.

Старик с четками произнес эту фразу не поднимая глаз от своей пиалы с чаем. Он продолжал перебирать нефритовые бусины с той же невозмутимостью, с какой горы встречают рассвет. Чтобы достичь такого же уровня самоконтроля мне придется потратить вечность.

Пытаясь осмыслить сказанное, я взял пиалу, ощущая приятное тепло в ладонях. Первый глоток обжег язык, но следом пришло облегчение. Травы в сборе были подобраны мастерски. Они почти не меняли вкус прекрасного чая, но сквозь его букет чувствовалась легкая горечь корня женьшеня, сладость лакрицы и что-то еще, чего я не мог опознать.

– Не думал, что все так плохо. Но похоже мне нужен был именно сон. – выдохнул я, опуская чашку. – Сейчас я чувствую, что еще пара дней и мое тело снова прийдет в форму. Хороший чай с травами, еда и немного отдохнуть это именно то, что мне сейчас нужно для полного восстановления.

Глядя на гору еду на столе желудок издал предательское урчание.

Ксу улыбнулась, услышав это.

– Ешь, Лао. Твоему телу нужно восстановиться.

Паровые пирожки с начинкой из рубленой свинины и зеленого лука, миски с белоснежным рисом, жареная рыба в имбирном соусе, маринованные овощи, тонкие ломтики утиного мяса. Все это манило меня куда больше чем разговоры, поэтому я не стал спорить.

Миг и палочки уже были в моих руках. Они двигались с безумной скоростью. Красивое фарфоровое блюдо наполнялось одним видом еды за другим. Небо, как же хороши повара в доме Цуй! Рис был рассыпчатым, каждое зернышко отдельно. Рыба таяла на языке, отдавая сладостью имбиря и остротой чеснока. Пирожки были горячими, сочными, с той идеальной толщиной теста, которая отличает работу настоящего мастера от ремесленника.

Какое-то время мы ели в тишине. Это не было неловким молчанием – скорее совместной медитацией, когда каждый погружен в свои мысли, но при этом остается частью общего целого. Четки Шифу щелкали мерно, как далекий цокот копыт по камню. Где-то в глубине дома слышались приглушенные голоса слуг, звон посуды. Пока Шифу не прервал молчание.

– Лао, – произнес он голосом, похожим на шелест сухих листьев. – То, что случилось на арене. Ты поступил очень благородно. Именно за счет твоей речи на доме Цуй нет ни малейшей тени. Ты освободил Жанлиня от проклятия, которое было хуже любой смерти. Пусть он был пьяницей и мерзавцем, но он был одним из дома Цуй.

– Я обещал Ксу, что решу ее проблему с братом и решил. Надеюсь тебе не придется делать еще одни похороны? – Мои слова прозвучали как неудачная шутко, но Ксу лишь улыбнулась

– Спасибо, Лао. Моего брата нет, вместо него остался измененный и его утилизацией займутся городские власти. Но есть один важный момент, который я обязана обсудить с тобой как наследница дома Цуй.

– И чего желает от скромного Фэн Лао наследница дома Цуй?. – Еда покоящаяся на дне желудка сделала мое настроение благодушным и теперь я медленно наслаждался травяным аем.

– Лао, – начала она, и в ее голосе прозвучала нотка неуверенности, совершенно несвойственная наследнице великого дома. – Есть один вопрос, который мы должны обсудить. Это касается… Снежного Рева.

– А что не так с этим клинком? Вроде он остался целым. – ответил я пытаясь понять чего она от меня хочет.

– Господин Ли. – Вмешался Шифу. – Думаю Ксу просто не понимает, что ты не знаешь правил арены и последствия поединков. И именно поэтому она не осознает, что надо говорить максимально просто и прямо. – Старик насмешливо улыбался, а Ксу чуть смутившись посмотрела мне в глаза и сказала:

– Лао по традициям арены, Снежный Рев теперь принадлежит тебе как победителю. Но для любого дома драконорожденных потеря фамильной реликвии – это больше, чем утрата артефакта. Это удар по чести, по престижу, по самой сути того, кем мы являемся. Согласно традиции ты должен назвать цену, за которую дом Цуй может выкупить у тебя клинок.

Я внимательно слушал, медленно допивая чай. Политика великих домов всегда была сложной паутиной традиций, где каждый жест имел значение, каждое слово – вес. Я вырос в Нижнем городе, где правила были проще: сильный берет, слабый отдает. Но я учился. Наставник говорил, что истинная сила не только в мече, но и в понимании мира, в котором ты живешь.