Текст книги "Орден во всю спину 2 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Никто в колонне и близко не мог угнаться за ним – разве что, может быть, Журавлёва, да и то спорно. Про её выносливость никто толком ничего не знал.

Косой, впрочем, никогда не строил иллюзий насчёт героизма. Если запахнет жареным – спасать кого-то ещё? Да он что, дурак? Пусть каждый за себя выкарабкивается.

Тем более, в качестве их "гида" его не только держали на голодном пайке, но и выставили сидеть в кузове пикапа, словно лишний груз. То, что это позволяло жрать от пуза, не считается. Потому что всё сам, всё сам. Ещё им повезло, что он до сих пор не пустил в ход свои мелкие, но весьма болезненные способы отомстить.

Машины мчались по пустоши так, будто за ними вот-вот выскочит из-за сопки трёхголовый чудовище. Людвиг Булавкин, устроившись на переднем сиденье, всё ещё уговаривал Станислава Хромова, едва те успели отъехать:

– Станислав, ну вернёмся в крепость, всё толком объясним, а? Не думаю, что твой командир настолько черствый, чтобы выкинуть тебя на мороз без разбора.

Но Хромов молчал, словно проглотил язык. Он прекрасно понимал – в его случае всё совсем не так просто. С другими, может, и обошлись бы помягче, но он и Валентин Бастон давно перешли дорогу своим начальникам. И теперь оказались в положении людей, которых выдавливают из обоймы.

Косой это заметил ещё раньше. В частной армии, где служили Бастон и Хромов, подобных "ссыльных" было немало. Когда провалилась прошлогодняя вылазка, первым под раздачу попал Бастон. Потом, когда он и Любовь Синявина настояли на его замене, в командировку отправили Хромова. Система работала просто: любимчики остаются в крепости, пьют кофе, крутят романы и играют в карты. А те, кто лишний, – топают в пустоши на самые безнадёжные задания. Кому охота покидать тёплую койку и нестись в бой посреди ночи? Только тем, кому деваться некуда.

До Катаклизма у солдат было что-то вроде воинской чести. Теперь же Косой смотрел на этих наёмников и понимал – их мораль гнилая, будто старое яблоко. И Хромов с Бастоном в этой гнили выглядели чужаками. Их начальство уже придавило их по какой-то серьёзной причине. Если и эта миссия с треском провалится – назад дороги не будет.

И всё же Косой сомневался. Он бросил взгляд на Ярославу Журавлёву, шагавшую рядом, и тихо спросил:

– Ты уверена, что эти солдаты вообще чего-то стоят? На них ведь держится защита крепости, а такое чувство, что при первой опасности они бросят всё и разбегутся.

Журавлёва посмотрела на него прищуром и сказала фразу, которая сбила его с толку:

– Войска Консорциума – это войска Консорциума. Войска крепости – это войска крепости. Консорциуму ни к чему, чтобы крепость имела под рукой сильную армию.

Ярослава будто кипятком ошпарили. Получалось, эти люди подчинялись не крепости, а совсем другим хозяевам?

Он вспомнил Хромова – тот был явно хитрее и холоднее, чем прочие. Ни разу за весь путь он не позволил себе расслабиться: не курил, не валялся без дела, держал выправку, будто на плацу.

А что до "изгнанников"…. Косой знал двоих. Один – Бастон, другой – Хромов. И если про Хромова можно было только догадываться, то Бастон уже успел проявить своё истинное лицо, когда обыскивал Косого в городе: дотошный, цепкий, презирающий своих сослуживцев. Наёмники для него – как грязь под сапогом.

– Почему же крепость так рвётся к тем допотопным руинам, что прячутся на Урале? – думал Ярослав. – Неужели то, что сегодня на нас свалилось, может поджидать и там?

Станислав Хромов резко прервал мои мысли. Его голос прозвучал, как удар лопаты о мерзлую землю:

– С этого момента командование всеми военными действиями беру на себя. И ещё…, – он смерил нас взглядом, от которого у любого задрожали бы коленки. – Ни один из вас не имеет права задавать мне вопросы о моих планах.

Людвиг Булавкин приоткрыл рот, будто хотел что-то возразить, но слова так и застряли у него в горле. Он только кивнул, поняв, что Хромов настроен предельно серьёзно.

К полудню мы сделали передышку в месте, которое местные называли Радужные скалы. Мысли почему они так называются у Косого были… но к нынешней реальности это не относилось. Глядя на скалы, трудно было не задержать дыхание: целые гряды камня, сложенные из пластов всех мыслимых цветов – от багряного до почти изумрудного, тянулись вдоль дороги. Их рождала сама земля, когда миллионы лет назад плиты коры сталкивались и сминались в складки, выжимая эту каменную радугу наружу.

Когда-то, много лет назад, сюда уже приходили люди из частной армии, охотившиеся на диких зверей, что кишели в здешних лесах. Они-то и придумали это имя – Радужные. Но это только предположение.

Людвиг, вытирая со лба пот, привалился плечом к одной из тёплых на солнце глыб и спросил, глядя на север:

– Зима ведь на носу, а чем дальше идём, тем теплее. Это что за чёрт?

Ярослав, устроившись рядом на камне, невольно срыгнул после сухого пайка, и только потом ответил:

– Дальше по Уралу есть несколько вулканов. Не потухших, а вполне живых. Так что здешнее тепло – оттуда.

Некоторые переглянулись, кто-то присвистнул. Вид у них был такой, словно рассказал сказку про драконов. Мало кто из этих людей бывал в здешних краях. Для большинства вулканы – это что-то из школьного учебника: древние, окаменевшие, без огня и дыма. А тут, оказывается, в сердце гор скрывается огненное нутро земли.

Только Хромов остался невозмутим. Он уже знал про вулканы – ему перед вылазкой достался подробный инструктаж от частной армии. Более того, он слышал, что солдаты этой армии тоже бывали в этих местах.

Но его не отпускала одна мысль: как можно было так бездарно работать? Эти люди вычистили Урал от зверья, а карты нормальной так и не составили. Ни одна из крепостей до сих пор не имеет точного плана здешних гор. Всё наугад, вслепую, словно мы ходим не по земле, а по спине дремлющего зверя, который в любой момент может проснуться.

Людвиг Булавкин подошёл к пикапу, чтобы раздать всем пайки. Но, заглянув в коробку, едва не упал в обморок – половина ящика тушёнки уже куда-то испарилась. Лицо его побледнело, руки затряслись.

– Ярослав! – голос у него предательски дрогнул. – Да что ж ты опять столько тушёнки-то сожрал?! Куда в тебя столько только входит?

Косой только откинулся на борт машины, громко и с чувством отрыгнул, а затем с товарищеской наглостью похлопал Людвига по груди:

– А что такого? Нервы успокоить надо. Я ж один в кузове сижу, мне страшно!

И тут с севера протянулся вой – тягучий, будто кто-то вцепился когтями в воздух и начал его рвать. Звук был настолько жутким, что солдаты, как по команде, взвели затворы и вскинули автоматы, направив стволы в сторону главной дороги.

– Давай быстрее! – крикнул Ярослав, не теряя аппетита. – Ещё галет! Мне ж теперь вдвойне нервы успокаивать надо!

Людвиг только беззвучно раскрыл рот, не находя слов.

Любовь Синявина прищурилась и посмотрела прямо на Косого:

– Ты ведь знаешь, что это за звук, верно?

Станислав Хромов уже направил на него пистолет:

– Давай без игр. Говори всё, что знаешь.

Ярослав лишь приподнял брови и, будто нехотя, ответил:

– Это звук из Воющего Каньона. Тут рядом огромный разлом, ведущий прямо в горы Урала. Когда ветер прорывается сквозь его узкие проходы, он начинает завывать так, что кровь стынет. Тут опасности нет, просто природа играет на своих флейтах.

От облегчения у всех будто плечи опустились. Теперь они поняли, что толк от опытного проводника есть не только тогда, когда нужно дорогу показать, но и в моменты, когда страх сжимает горло.

Странно, но осознавать ценность Косого они начинали только тогда, когда реально боялись. А когда страх отпускал – снова ворчали.

Изначально план был дойти до каньона за три–пять дней. Но вой, словно невидимый хлыст, гнал колонну вперёд. Если фортуна не подкинет новых сюрпризов, они будут там уже к вечеру.

Учитель как-то говорил, что сильнее всего людей мотивирует страх смерти.

Вот и сейчас: ели – чтобы не умереть, шли – чтобы выжить, сражались – потому что другого выхода не было.

А теперь, зажатые в каменных лапах горного хребта, они словно сами оказались на грани пропасти. Каждое дуновение ветра, каждый шорох заставлял сердце биться быстрее. Страх стал их топливом, а адреналин – стальным обручем, не дающим разуму расползтись в панике.

Глава 8

Дорога, казалось, наконец решила пожалеть конвой. Колёса уже не подпрыгивали на каждом ухабе, и ехать стало чуть мягче. Но главное – все, без слов, понимали: чем быстрее проскочат этот участок, тем дальше окажутся от той неприятной опасности, что будто кралась за ними по пятам.

Солнце, уходящее за горизонт, бросало на землю длинные, прощальные лучи. В этот момент машины вырвались из лесной чащи, и перед путниками распахнулась грандиозная картина – величественные скалы, словно воздвигнутые самой рукой богов, и темный зев каньона.

Скальные стены поднимались так высоко, что, задрав головы, люди непроизвольно щурились, пока шеи не начинали ломить. Даже если поворачивать голову влево и вправо, казалось, что конца этим каменным исполинам нет. Природа вырезала их, будто гигантские лестницы, ведущие прямо в небеса.

Сам каньон издали казался тонкой чёрной трещиной в теле горы. Но стоило приблизиться – и становилось ясно: он настолько широк, что пять, а то и шесть грузовиков могли бы въехать туда рядом.

Откуда-то из глубины доносился гул, перемежаемый протяжным свистом. Горный ветер, прорываясь сквозь каменные стены, выл так, что у входа в каньон удержаться на ногах было бы делом непростым – он срывал шапки, расстёгивал воротники и вцеплялся в одежду ледяными пальцами.

От этого места веяло одновременно красотой и угрозой – природа здесь не прятала свои зубы, а показывала их во всей красе.

– Все! Сюда! – раздался громкий возглас Людвига Булавкина.

Он стоял прямо у тёмного провала и указывал рукой на неровный участок каменной стены.

– Тут что-то выцарапано! – продолжал он, перекрывая шум ветра.

Камень, казалось, был испещрён глубокими, грубыми знаками, будто их оставили не люди, а сама гора решила что-то сообщить тем, кто осмелится ступить внутрь.

Все подошли ближе и увидели: на серой, обветренной стене скалы, метрах в трёх от земли, аккуратно, будто резцом, выведены огромные буквы – каждая с человеческую голову. Грозная фраза:

"Оставь надежду, всяк сюда входящий"

Надпись смотрелась так, будто сама природа выгрызла её в камне, но при ближайшем рассмотрении было ясно – дело рук человеческих.

Станислав Хромов нахмурился, скосил взгляд на Ярослава Косого:

– Кто это здесь выдолбил?

Ярослав лишь пожал плечами:

– Не видел этих слов, когда был здесь в прошлом году.

– В прошлом году? – взвился Людвиг Булавкин. – Да ты понимаешь, где мы находимся? До города сюда пилить – три дня минимум! Охотой ты сюда не забредёшь. Так кто ты, чёрт возьми, такой, что шарахаешься по таким глухоманям? Тайны от нас прячешь?

Ярослав кивнул, усмехнулся уголком рта и с самым серьёзным видом сказал:

– Ладно, раскрою карты…. Я, на самом деле… наследник дракона.

Тишина повисла мёртвая. Булавкин, Хромов и Любовь Синявина даже переглянулись, не зная, смеяться или хвататься за оружие.

– Шутник ты, – хмуро буркнул Хромов и тут же направил на него пистолет. – Но шуточки твои мне уже надоели. Так что выкладывай, зачем ты сюда приходил в прошлом году. Ты понимаешь, это место заброшено много лет. Крепость триста тридцать четыре сюда людей не посылает, да и триста тридцать три, тоже. Ты, выходит, единственный, кто тут был. Значит, ты же и вырезал это.

– Боюсь, придётся вас разочаровать, – спокойно ответил Ярослав. – Надпись высоко. Мне туда не дотянуться, разве что скалу двигать, а рост у меня не царский. Да и вижу это впервые, сам в шоке, кто её мог нацарапать. Вы сами-то прикиньте, как это делать костяным ножом.

И тут он действительно не кривил душой.

– Ладно, даже если не ты, – не унимался Булавкин, – всё равно не сказал, зачем сюда приперся. Ты хоть понимаешь, мы от города черт-те сколько километров?

Все уставились на Косого, ожидая, что он наконец выложит правду. А он молчал. Молчал так, что треск костра и вой ветра в каньоне казались громче, чем выстрел. Лишь спустя долгую паузу Ярослав заговорил…

– В прошлом году, – начал Косой, понизив голос, будто боялся спугнуть собственные воспоминания, – наткнулся на стаю волков, когда был на охоте. Они гнали меня, пока, едва живой, не добрался до этого места.

Он говорил спокойно, но по его глазам было видно – та история не отпускала его до сих пор.

– Что за чушь собачья! – фыркнул Людвиг Булавкин, явно не веря ни единому слову. – Как пацан вроде тебя мог уцелеть после встречи с волками? Давай, расскажи, почему они тебя пощадили?

– Они просто… не охотились именно на меня, – пожал плечами Ярослав, стараясь не встречаться взглядом с Булавкиным. – А так, просто оказался не в том месте и не в то время. Думал, если рвану в лес, они меня проигнорируют. Но ошибся… вместо этого гнали меня по пятам. Спасло только то, что добрался до Воющего Каньона. Как только ступил туда, они вдруг отстали. Я забился в щель между скалами, просидел два дня, не рискуя высунуться, и вышел, когда всё стихло. В сам каньон глубоко не ходил – там легко заблудиться.

В лагере повисла тишина. Даже те, кто не верил в сказки, переглянулись. Выходит, зверьё и правда не лезет в этот каньон? Что тогда там обитает, если даже голодные волки обходят его стороной?

Кто-то шепнул: мол, может, раньше кто-то уже разгадал тайну Уральских гор и специально оставил на стене каньона надпись – мол, дальше не ходи, жив останешься.

Слова Ярослава звучали убедительно, но он, как и прежде, не сказал всей правды. Да, волки тогда действительно мчались за ним, и да, он успел вбежать в каньон. Только вот звери не остановились. Он помнил, как тёмные силуэты настигли его… а потом всё провалилось в чёрную пустоту. Очнулся он уже один, с телом, сплошь покрытым кровавыми полосами. Волков не было.

Добравшись до города, он понял, что был в шаге от смерти. Но именно после этого в его голове впервые стал появляться странный чёрный туман. Год он пытался понять – связано ли это с тем, что случилось в каньоне. И что вообще произошло в те часы, когда он был без сознания.

– Слушайте, – вдруг подал голос кто-то из бойцов, – а вы верите в этих… как их… сверхъестественных? Может, это один из них нацарапал надпись. Для них-то гулять по пустошам – раз плюнуть. Есть такие, что в разы сильнее любого из нас.

Не успел он договорить, как Станислав Хромов метнул в него такой взгляд, что воздух будто стал гуще.

– Военная тайна, – отрезал Хромов, словно поставил жирную точку.

– Да брось ты притворяться, – усмехнулся солдат, не смутившись. – Разве мы не все здесь, потому что нас отовсюду погнали? Ты серьёзно думаешь, что долго ещё останешься в звании? – он наклонился чуть ближе, и в его голосе послышалась издёвка. – Даже если мы завершим эту чёртову миссию, думаешь, Потанин отпустит нас домой, да ещё с почётом?

Косой был, мягко говоря, в шоке. Ему уже казалось, что дисциплина в этой частной армии и так оставляла желать лучшего, но теперь он окончательно убедился – здесь субординация была понятием весьма условным. Обычный солдат мог открыто огрызаться офицеру, и никто его за это не расстреливал на месте.

В школе учитель всегда твердил: до Катаклизма армия держалась на железной дисциплине, и именно это превращало толпу вооружённых людей в единый, спаянный кулак. Здесь же… всё было наоборот – каждый сам по себе.

Станислав Хромов смерил взглядом дерзкого бойца и процедил:

– Даже если этот… не отпустит меня, всё равно добьюсь того, чтобы тебя вышвырнули из армии раньше, чем меня. Закрой пасть немедленно. Иначе запишу тебя как дезертира, и тогда уже военный трибунал с тобой разберётся.

Солдат тут же стушевался, но Людвиг Булавкин с Любовью Синявиной, напротив, оживились.

– Мы вот слышали, – начал Людвиг, – что недавно в нашей крепости частная армия поймала трёх сверхъестественных тварей. Что с ними стало?

Хромов помедлил, глядя на них с лёгким раздражением.

– Не ваше это дело, – сухо бросил он. – Приказы были "сверху". Мы просто их выполняли.

– Так что, – не унимался Людвиг, – мы продолжаем путь? Станислав, может, вернёмся? Там впереди, говорят, слишком опасно….

В голосе его слышалось неподдельное беспокойство.

Хромов задумался, перевёл взгляд на тёмнеющее небо и тяжело выдохнул:

– Ладно. Уже поздно. Разобьём лагерь здесь, переночуем, а завтра с утра решим всем вместе – идти дальше или повернуть обратно. Согласны?

Возражений не последовало. Решение "пока никуда не лезть" устроило всех без исключения.

Ярослав Косой тем временем стоял на краю каньона, разглядывая его тёмные, отвесные стены. Казалось, каменные громады упираются прямо в облака. Высоко вверху, в узкой расселине, пробивался крошечный луч солнца, но чем ниже он скользил по камню, тем больше терял силу, пока совсем не растворялся в чернильной тьме глубины.

Чем дольше Ярослав вглядывался в этот мрак, тем сильнее его охватывало странное, вязкое чувство – будто каньон сам тянет взгляд внутрь, в холодную пустоту, из которой нет возврата.

Косому больше не приходилось искать себе пропитание. Булавкин, до смерти напуганный последними событиями, теперь уже не возражал, если тот брал из общих запасов что угодно и жрал это всё, как не в себя. В голове у всех была только одна мысль – как дожить до утра… или, вернее, как выбраться отсюда живыми. О ночной трапезе уже никто и не помышлял.

Наступившей ночью многие и вовсе не хотели ставить палатки – боялись, что это затянет побег, если вдруг придётся сорваться с места. Но Станислав Хромов категорично пресёк такие настроения.

– Разбить палатки! – приказал он, голосом, в котором сквозил стальной холод. – Поздняя осень. Без защиты от ветра вы простудитесь, и тогда точно не выберетесь из Урала.

Пришлось повиноваться. Развели костёр и уселись вокруг него, стараясь держаться ближе к огню. Никто не решался углубиться в тёмный лес за новой порцией хвороста, но общими усилиями наскребли достаточно дров, чтобы пламя полыхало ярко. Казалось, чем выше поднимались языки огня, тем прочнее становилось зыбкое чувство безопасности.

На этот раз Ярослав не спешил разводить костёр самостоятельно – Станислав Хромов окликнул его и предложил присоединиться к общему разговору.

– А с какой стати он будет тут сидеть? – недовольно процедил Людвиг Булавкин. – Мы что, обязаны делить место с беженцем? Ярослав, давай-ка отсюда, присядь в сторонке.

Никто не встал на защиту Ярослава. В этих краях не было принято ввязываться в перепалку из-за таких, как он. Круг у костра сомкнулся плотнее, и теперь он сидел поодаль, словно чужак, хотя и продолжал внимательно слушать, о чём говорят остальные.

С точки зрения Людвига, если уж кому-то приспичит задать Ярославу вопрос, тот вполне сможет ответить и на расстоянии. Но Хромов мыслил иначе. В его взгляде не было ни высокомерия, ни предвзятой неприязни – он действовал рационально, понимая, что иногда лишнее слово, сказанное в нужный момент, способно спасти всем жизнь.

– Прекратим пустую болтовню, – твёрдо произнёс Станислав Хромов, и в его голосе впервые за вечер прозвучала усталость. – Сейчас надо решить главное: идём ли мы дальше или возвращаемся в город.

Ещё недавно он рвался в горы Урала, надеясь на новые возможности и повышение в крепости. Но теперь, сидя у костра, он начинал понимать: любые карьерные перспективы блекнут на фоне простой и холодной истины – выжить. Даже стать беженцем казалось не таким уж страшным исходом, если альтернатива – остаться в этих горах навсегда.

Солдаты, до этого полагавшиеся на своё оружие, вдруг осознали, что стальные стволы в руках не дают им уверенности. Оружие перестало быть гарантом безопасности, и этот факт поселил в их глазах тень настоящего страха.

Дождавшись, когда разговоры утихнут, Хромов снова заговорил:

– У нас, друзья, тупик. С одной стороны – каньон. Неизвестно, что там водится. Но если верить предупреждению, оставленному кем-то до нас, за ним может быть нечто, с чем даже сверхъестественные не справились бы. Иначе зачем там надпись: "Оставь надежду, всяк сюда входящий"?

Он перевёл дыхание и продолжил:

– С другой стороны – лес. И там нас тоже ждёт неизвестность. Мы так и не поняли, что случилось с тем солдатом, и куда делось его тело. Нет никаких гарантий, что обратная дорога безопасна.

Любовь Синявина, до этого молча разглядывавшая тёмные силуэты елей за кругом света костра, вдруг подняла голову:

– Да, в лесу нас уже проверила судьба, – произнесла она холодно. – Но мы всё ещё живы. Мы прошли туда и потеряли только одного. Значит, у нас есть шанс пройти и обратно. А что ждёт нас за каньоном – никто из нас даже представить не может. Я за то, чтобы вернуться.

Слова Любови звучали разумно. Потеря одного человека в их положении казалась страшной, но терпимой ценой за жизнь остальных. Даже если на обратном пути погибнет ещё кто-то, это будет меньшее зло по сравнению с неизвестным, что скрывалось в расселине.

И всё же Хромов колебался. Вернуться – значит, признать поражение. А в крепости поражений не прощают. Кто знает, какие козни придумает руководство, чтобы свести с ним счёты?

Молчание сгустилось, будто само стало частью осеннего холода. Косой бросил взгляд на Ярославу Журавлёву. Она, как и прежде, сидела неподвижно, словно статуя, и в её лице не отражалось ни малейших эмоций. Будто ей было всё равно – вернутся ли они к крепостным стенам или останутся в этом дикому краю.

И тут в голове Косого промелькнула мысль, от которой по спине пробежал холодок: а что, если Журавлёва и есть, то самое легендарное сверхъестественное существо, о котором ходят слухи?.. Так-то всё сходится. Ну, где было бы можно освоить огнестрел на уровне бога? Да нигде и не при человеческой жизни. А вот она пожалуйста. Может это что-то Лёшкиной удачи, только без побочек… или с ними?

Сказать, что Ярослав Косой был уверен в своих догадках – значит соврать. Подтвердить их он не мог, но нутро подсказывало: Ярослава Журавлёва явно преследовала какую-то свою, особенную цель, отличную от остальных.

Когда они сидели у костра и ели свежепойманную рыбу, Ярославу казалось, что Ярослава пришла сюда, чтобы защитить Любовь Синявину – мол, подруги ведь. Но стоило присмотреться – и эта "дружба" выглядела натянутой, скорее, как отношения хозяйки и наёмного сотрудника.

Сам Ярослав жаждал увидеть тех самых "сверхъестественных", о которых упоминал Станислав Хромов и другие. Но зависти не испытывал – он ведь тоже был одним из них, просто ещё не дорос до той силы, чтобы этим хвастаться. Да и понимал уже, что они тут бывают разные, совсем.

Любовь Синявина внимательно следила за выражением лица Станислава Хромова, потом чуть подалась вперёд и сказала:

– Вы беспокоитесь о том, что с вами будет, когда мы вернёмся в крепость, верно? Не мучайте себя – всё решим. Найду человека, который переведёт вас из частной армии хоть на бумажную работу, если потребуется.

Станислав недоверчиво прищурился:

– Ты сейчас серьёзно?

Любовь улыбнулась едва заметно, но голос её был твёрдым:

– Абсолютно. В крепости у меня ещё остались кое-какие рычаги влияния.

Похоже, слова её попали в цель – Хромов кивнул, приняв решение:

– Ладно. Завтра с утра трогаемся и возвращаемся.

И тут каньон словно выдохнул. Ветер, что всё время выл между скалами, вдруг стих, и лес погрузился в давящую тишину.

В этой мёртвой тишине все вздрогнули, когда с кузова пикапа донёсся странный, влажный, отвратительно чавкающий звук. Людвиг Булавкин побледнел и с дрожью в голосе спросил:

– Это… что там за чёрт жрёт?

– Похоже, звук идёт прямо из кузова, – откликнулся кто-то.

Все переглянулись. Там ведь ничего живого быть не должно – только ящики с припасами и мешки с одеждой. А Ярослав сидел рядом с ними, значит, уж точно не он.

Станислав Хромов, побледнев, но пытаясь держать лицо, процедил:

– Не верю, что есть что-то, чего пуля не возьмёт.

Он махнул рукой, и его бойцы начали медленно, почти бесшумно приближаться к пикапу.

Чавканье тянулось, и, возможно, раньше его просто заглушал ветер. Ярослав поднялся, сжимая в ладони свой костяной нож – кожа на руках не чувствовала холода, хоть и был конец осени, а на нём только лёгкая куртка.

Он бросил взгляд на Ярославу Журавлёву – та уже положила ладонь на пистолет у бедра.

Воины Хромова добрались до пикапа. И вдруг из кузова вырвалась тёмная, стремительная тень. Люди дёрнулись назад и, даже не сообразив, что это было, открыли огонь.

Тварь под ударами пуль отлетела, словно сбитая волной, и упала в сторону. Но тут же из кузова донёсся новый звук – ещё более мерзкий, чем прежде. Не теряя времени, Хромов и его люди обрушили на машину новый шквал выстрелов.

Щёлк! Щёлк!..

Разряженные пистолеты щёлкали всухую, будто насмехались над теми, кто ещё пару минут назад с яростью поливал из них всё, что шевелилось. Стрельба стихла – в обоймах не осталось ни единого патрона. Наш потрёпанный пикап теперь выглядел так, словно его прошили из крупнокалиберного пулемёта: кузов в мелких и крупных дырах, краска облупилась, а под машиной по камням и пыли уже тянулась тонкая струйка топлива. Кто-то, в азарте или от страха, умудрился попасть прямо в бак – оставив аккуратное пулевое отверстие.

Ярослав Косой даже не вздрогнул. Своё он знал: с таким уровнем владения оружием он мог бы лекцию прочитать, как и почему бак не взорвётся от обычной пули. Без зажигательных патронов или гранаты – хоть расстреляй весь магазин, толку не будет.

Станислав Хромов подошёл к машине осторожно, как охотник, крадущийся к добыче. Сбоку мелькнула тень, он вскинул ствол, но, увидев "угрозу", даже слегка растерялся – и, кажется, разочаровался. Из-под брезента выскочила огромная, жирная крыса, ухватившая зубами пакет с сухпайком.

– Да чтоб тебя…, – буркнул он и пнул камень.

– Стан, ты видел?! – воскликнул Людвиг Булавкин, всё ещё таращась на грызуна, юркнувшего в кусты. – Она ж… ну, с две головы человеческие будет!

В пикапе уже лежала другая – мёртвая, решето из пулевых отверстий. Похоже, нервы у всех были натянуты так, что любая тень казалась чудовищем.

"Ложная тревога", – подумал Косой. – "Но сколько ещё таких мы переживём, прежде чем начнём стрелять друг в друга?.."

Мысли о возвращении в крепость начали казаться не такой уж плохой идеей. Оставаться здесь – значило медленно сойти с ума.

И тут Ярослав невольно замер. Что-то привлекло его взгляд – на скале, откуда они пришли, прямо в лучах заходящего солнца стоял серебристый силуэт. Волк. Нет… не просто волк.

Самый настоящий царь Волков.

Глаза зверя светились, как два фонаря в тумане, и он смотрел прямо на них. Не отводил взгляда.

– Хреново дело, – тихо сказал Косой, чувствуя, как внутри холодеет. – Они вернулись… и слишком быстро.