Текст книги "Орден во всю спину 2 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

Видя, как в отряде сгущается какая-то липкая, тяжёлая тишина, Станислав Хромов, сжав губы в тонкую линию, бросил холодным, как морозный ветер с Урала, голосом:

– Посмотрите на себя. Что вы творите? Сейчас для нас важнее всего – найти еду и выбраться отсюда. Или хотите сдохнуть в этой глуши, чтоб потом вас даже вороны искать не стали?

Слова прозвучали резко, как удар по пустому ведру.

Людвиг Булавкин, что стоял неподалёку, коротко и звонко расхохотался, словно отбросил от себя невидимую паутину дурных мыслей:

– Верно сказано. Сейчас нам надо держаться вместе, а не перегрызать друг другу глотки.

И всё же, ещё минуту назад в голове Булавкина, как чёрная змея, шевелилась мысль, от которой мутило. Он слишком ясно понимал: тех, кто остался на его стороне, теперь кот наплакал. И если здесь случится что-то дурное, а они чудом выберутся живыми, – солдаты частной армии сделают так, что свидетелей с их стороны просто не останется.

– И где же мы будем искать еду? – недовольно буркнул кто-то из задних рядов. – Вы что, в самом деле хотите сунуться в этот лес? Я туда – ни ногой!

В воздухе повис запах сырости, хвои и какой-то гнили – оттуда, из темноты, где мох облепил стволы, а под ногами тянулись скользкие корни, похожие на чьи-то жилистые пальцы. Лес, стоявший стеной, будто слушал их разговор и ждал, кто осмелится переступить границу его тени.

Хромов перевёл взгляд на Ярослава Косого.

– Ты ведь, как я понял, лучше всех знаешь, как выживать в дикой местности, – сказал он, чуть прищурившись. – Значит, ты и поведёшь нас. Найдёшь, что поесть.

Глаза Косого блеснули, как у зверя, почуявшего запах крови. Он молча кивнул, прикидывая в уме, где можно достать съестное, и стоит ли вообще тащить за собой эту разношёрстную компанию.

Внезапно голос из дворца сказал:

[Задание: Помочь команде найти еды]

– Да твою же налево! – зло прошептал Ярослав, осознав, что совсем без потерь спутников не бросишь.

Вернее, без потерь, но можно лишиться потенциальной выгоды, а то тоже потеря потерь….

Допустим добыть еды? Но ведь нигде не сказано, что прямо самому в поте лица…. Косой на миг задумался, затем кивнул куда-то в сторону и, прищурившись, ткнул пальцем в одного из солдат, стоявшего рядом с Хромовым:

– Видел, как он шарил по пикапу, перед тем как мы в каньон полезли. У него в рюкзаке что-то осталось, наверняка.

Солдат замер, словно его ткнули штыком в бок. В голове у него стукнуло: "Ты что, офигел, Косой? Сказали добыть жратву в пустошах – так иди и добывай! Зачем на меня стрелки переводишь?!"

[Задание выполнено. Награда: базовый свиток дублирования навыков]

Косой внутренне хмыкнул. Опа, а вот и подгон. Дворец поставил задачу – найти еду для отряда. Но ведь нигде не было сказано, что искать её надо только в лесу или в скалах. Чужая еда – тоже еда. Логично. Даже как-то мило. И, если честно, ему нравилось, как этот Дворец трактует правила. Прямо как сам бы делал, если что.

Хромов перевёл тяжёлый взгляд на солдата.

– Доставай, – сказал он, голосом, в котором сталь скребла по камню.

– А с чего это вдруг? – Солдат расправил плечи, а в голосе зазвенела враждебность. – Когда я рванул за провизией, вы где были? Один – шмотки тягал, другой – палатки, а вот наша "знаменитость" – сумочку с косметикой! С какой стати мне теперь делиться с вами?

Косой пожал плечами и лениво заметил:

– В общем-то, звучит вполне разумно.

В отряде наступила тишина. Все обернулись к нему, но никто ничего не сказал.

Честно говоря, он и правда понимал мужика. Эти… когда случился налёт, никто и пальцем не пошевелил, чтобы взять что-то важное для выживания. А теперь им, видите ли, подавай его еду. Это даже не просьба – это моральный шантаж. С другой стороны, наблюдать за этой мелкой вознёй было настолько забавно, что Косой не видел смысла становиться на чью-то сторону. Он вообще не из тех, кто лезет в герои.

Пока его обсуждали, он словно выпал из общего поля внимания. Любовь Синявина, решив, что рядом с ним будет спокойнее, хотела присесть, но Косой, не меняя выражения лица, мягко, но твёрдо отодвинул её в сторону.

Та, пожав плечами, опустилась рядом с Ярославой Журавлёвой. Их "отношения" были чистой формальностью – работодатель и наёмница. И сейчас та вообще не обращала на Синявину внимания: сидела себе и спокойно жевала крысиную тушку, держа пистолет в руке так, будто это был просто кусок металла, а не оружие.

Запах жареного мяса крысы пополз по стоянке, смешиваясь с холодной ночной сыростью, привкусом дыма и усталости.

Хромов вновь повернулся к солдату:

– Делись. Мы все сейчас в одной лодке, и, если каждый будет тянуть одеяло на себя, никто не выживет. Перекантуемся ночь, а с утра уже найдём, чем набить желудки. От пары кусков хлеба ты не окочуришься.

Солдат сжал зубы, глядя на Хромова, и тишина повисла над костром, глухая и натянутая, как тетива.

– Кто знает, доживём ли мы вообще до утра? – буркнул тот, уже кипя. – И я не единственный, кто прихватил жратву. У Лихачёва и Янасовой тоже есть. Почему должен один всё раздавать?

Ярослав хмыкнул, услышав фамилию Лихачёва. Вот ведь – и в крепости нашлись люди с такими рублеными, бандитскими фамилиями….

Но мысли тут же перебил глухой холод, накативший на лагерь. Ещё час назад они бок о бок отстреливались, а теперь готовы перегрызть друг другу глотки за пару банок тушёнки.

Хромов прищурился, голос стал стальным:

– Я это делаю для всех.

– А я думаю, ты просто власть показать хочешь, – солдат скривился. – У тебя пистолет? Так у меня он тоже есть!

Рука потянулась к кобуре, но Хромов действовал быстрее. Его сапог с глухим бух врезался в грудь бойца, отправив того, как мешок с картошкой, на несколько метров назад.

Тишина. Даже треск поленьев в костре вдруг стал каким-то гулким.

Ярослав прикинул: при нынешней форме он, пожалуй, и сам мог бы так зарядить, а может, даже сильнее. Мысль была неожиданно успокаивающей.

Солдат же теперь, скорее всего, уже не выберется из леса живым. Удар был такой, что внутренние органы, должно быть, съехали, как мебель в плохо закреплённой телеге. Это было откровенное предупреждение: хочешь перечить – готовься к боли.

Но Хромов ещё не успел опустить ногу, как сзади метнулся другой. В руке блеснул штык. Удар целился прямо в спину командира.

Даже Журавлёва перестала жевать. Если лезвие войдёт – Хромову конец.

И тут Ярослав увидел нечто, от чего по коже побежали мурашки: от тела Хромова отделилась… серая тень. Полупрозрачная, будто сотканная из тумана, и при этом – его точная копия.

Поначалу Ярослав подумал, что у него рябит в глазах, но нет – тень двигалась сама по себе.

Сверх!

Вот, значит, на что он всё это время полагался! Не просто лез напролом, а знал, что за его спиной стоит эта… штука.

Тень перехватила руку с штыком. Пальцы сжались так, что металл заскрипел, а нападавший выронил оружие. Она была быстрее и сильнее самого Хромова – и, кажется, куда опаснее.

Более того, казалось, эта серая тень и вовсе не знала страха перед острым железом – она ухватила лезвие штыка голыми руками, так, что металл жалобно скрипнул, словно протестуя. Солдат, державший оружие, замер, растерянно вытаращив глаза. Он явно не ожидал наткнуться на нечто, что можно было назвать только сверхъестественным, да ещё и столь дерзким, чтобы схватить клинок без всякой защиты.

Мгновение – и хватка тени стала стальной. Она вырвала штык у ошеломлённого противника, затем, без капли колебаний, вонзила его тому в живот. Рваный, влажный звук прорезал ночную тишину, и лагерь будто застыл.

Никто не шевелился. Только слышались тяжёлые, хриплые вдохи, прерываемые чьим-то нервным сглатыванием. Раненый солдат, обмякнув, сполз на землю. При бледном, ледяном свете луны кровь казалась густо-фиолетовой, а, пропитывая сухую, пыльную почву, превращала её в жирную чёрную жижу.

Но смерть не пришла мгновенно. Его грудь ещё дрожала от дыхания, а пальцы судорожно цеплялись за землю. В стороне, другой – тот, что был сбит с ног раньше – собрал остатки сил. Он с трудом выдернул пистолет, руки дрожали от боли и злости, но всё же поднял оружие и нажал на спуск.

И тут произошло то, от чего волосы на затылке встали дыбом. Серая тень шагнула вперёд, заслоняя собой Станислава Хромова, и приняла весь свинцовый залп на себя. Пули глухо щёлкнули о её тело, и, потеряв силу, упали в траву с тихим звоном, как капли дождя по жестяному навесу.

Кто-то, быть может, и хотел обвинить Хромова в убийстве своих, но язык не повернулся – слишком страшно было говорить, глядя на это.

Все смотрели на него как на человека, переставшего быть человеком. Что это было? Его дар – создавать живую, полную копию себя? Но ведь тень двигалась быстрее, чем он, и сила её была явно выше человеческой. И что самое жуткое – её не брали пули.

Косой, наблюдая за происходящим, поймал себя на мысли, что Хромов побледнел. Значит ли это, что вся боль и урон, которые принимала тень, хоть и не в полной мере, но отзывались на теле самого Хромова?

Тем временем оба Хромова – настоящий и его беззвучный, серый двойник – окинули лагерь холодным взглядом. Потом тень плавно приблизилась к хозяину и, словно растворившись в дымке, втянулась в его тело.

Тишина стала почти осязаемой. Даже ночной ветер, казалось, решил переждать где-то за горизонтом.

На протяжении всей поездки Ярослав Косой прокручивал в голове одну и ту же мысль: кто же из их команды на самом деле принадлежит к миру сверхов?

Он был почти уверен, что это – Ярослава Журавлёва. Логично, всё складывалось: странные способности, непредсказуемые реакции, опасная аура, которую она не могла полностью скрыть.

Но жизнь любит подкидывать сюрпризы.

Оказалось, что сверхъестественным существом был и Станислав Хромов – тихий, серый, неприметный, будто бы из тех людей, которых взгляд обходит стороной.

Про Ярославу у Косого уже было кое-какое понимание. Он знал, что она опасна, умела использовать людей и события так же легко, как кто-то тасует карты. Но про Хромова… честно говоря, он и не думал. Тот казался обыкновенным, ничем не примечательным солдатом.

Теперь же становилось ясно, что это была лишь маска. Силу Хромов прятал мастерски. Его серая тень была чудовищно сильна, но в обычной жизни он выглядел человеком без особых талантов. И это сыграло с Косым злую шутку – он просто не оценил его по достоинству.

– Чёрт, – мысленно выругался Ярослав. – Вот бы сейчас свиток дублирования мастерских навыков!

Если бы у него был этот редчайший артефакт, он мог бы мгновенно скопировать способность Хромова и обзавестись в путешествии ещё одним мощным козырем. Но с тех пор, как во дворце был запущен механизм, Косой так ни разу и не наткнулся на этот свиток. Сомнительное удовольствие было надеяться на чудо: появлялся он видимо настолько редко, что почти превратился в легенду. Во всяком случае, ему он не выпадал ни разу.

Ночной воздух вокруг был тяжёлым и тёплым, отдавая запахом гари и металла – слишком много крови пролилось за эти часы. Косой невольно втянул носом этот горький аромат, а в груди поднялось странное, почти липкое чувство – смесь зависти и осторожного уважения.

В этот момент Хромов, глядя куда-то в темноту, тихо, устало вздохнул и сказал:

– Я просто хотел вывести всех отсюда… Не собирался никого ранить.

В его голосе не было привычной солдатской грубости, только тянущаяся, вязкая усталость, словно каждое слово он вытаскивал из глубины себя.

Косой смотрел на него, щурясь. Определить, врёт Хромов или говорит искренне, было невозможно. Ни дрожи в голосе, ни беглого взгляда – ничего. Лишь та самая маска, за которой, как оказалось, скрывается нечто, способное принимать пули и ломать кости голыми руками.

На самом деле Ярослав Косой не питал к Станиславу Хромову откровенной неприязни. Скорее, он относился к нему настороженно, но без явного негатива. Ещё в прошлой стычке, когда Людвиг Булавкин со своими подручными пытались взять Косого в кольцо, Хромов не стал вмешиваться и примыкать к их стороне. Но, с другой стороны, особого уважения или тепла Косой к нему тоже не испытывал.

Впрочем, он был уверен: если бы тот вздорный солдат не выхватил пистолет, Хромов, возможно, и не стал бы нападать вовсе.

Косой обернулся и взглянул на Журавлёву. Она уже вернула себе прежнюю, чуть насмешливую невозмутимость, будто вся эта история со сверхъестественными существами её и не касалась.

– Тебе что, совсем не любопытно? – спросил он, чуть прищурившись.

– Любопытно, – так же спокойно, без малейшей эмоции, ответила Ярослава.

Ярослав на миг потерял дар речи. Это её "любопытно" звучало так, словно она говорила о новой марке зубной пасты, а не о том, что рядом с ними только что чуть не разыгралась кровавая драма.

Вдруг Хромов поднял на него взгляд и тихо, но уверенно сказал:

– Ты ведь врач, верно? Можешь взглянуть на его рану? Перед тем как мы пошли вместе, Валентин Бастон говорил мне о тебе, так что можешь не притворяться.

– Угу, – коротко кивнул Косой. Он поднялся, подошёл к солдату с ножевым ранением и присел на корточки. Раненый лежал на спине, бледный как полотно, губы тряслись. Ярослав бегло осмотрел рану и, не поднимая головы, сказал Хромову:

– Ранение серьёзное. В пустоши у нас нет медикаментов.

Солдат, сглотнув, хрипло спросил:

– Сколько мне осталось?

Косой приподнял бровь, обдумывая ответ, и сказал:

– Десять…

– Десять минут?! – испуганно выкрикнул тот, в глазах мелькнула паника.

– Девять… восемь… семь…, – холодно продолжил Ярослав, глядя ему прямо в глаза.

Солдат начал мелко дрожать, дыхание сбилось.

– Я специально избегал ударов в уязвимые зоны и внутренние органы, – негромко заметил Хромов, глядя на Косого с лёгким укором. – Так что не пугай его. И ещё…, – он сделал паузу, – я слышал от Бастона, что у тебя есть чёрное лекарство. Оно идеально подходит для таких ран. Не верю, что ты не взял его с собой.

Косой вздохнул, пожал плечами и, слегка скривившись, произнёс:

– Лекарство у меня действительно есть. Но оно стоит очень дорого. Ты готов заплатить? Я здесь в качестве гида, а не как ваш личный врач. Если хочешь, чтобы им стал, плати как положено.

Он не стал уточнять, что в рюкзаке у него действительно лежат два небольших флакона с этим редким и почти легендарным составом, цена которого в такой ситуации могла потянуть на целое состояние.

Станислав Хромов нахмурился, словно пытаясь придумать, как выкрутиться, и глухо сказал:

– Деньги… я их по дороге потерял.

Он обвёл лагерь взглядом, задерживаясь на каждом лице, словно ожидая, что хоть кто-то проявит милосердие и скинет пару купюр, чтобы спасти жизнь их товарища. Но лица вокруг оставались каменными. Каждый демонстративно отворачивался, будто не слышал его слов. Особенно показательно это сделала Любовь Синявина – её глаза холодно скользнули в сторону, а губы едва заметно поджались. Раненый, лежащий на земле, не отрываясь смотрел на неё исподлобья – и в этом взгляде было не только отчаяние, но и что-то тёмное, неприятное.

Видя, что никто не рвётся расстаться со своим добром, Ярослав Косой уже открыл рот, чтобы сказать: мол, забудьте, спасение отменяется. Но вдруг с земли, хрипло, еле слышно, прозвучал голос:

– У меня… есть деньги….

Ярослав даже бровь приподнял. Ну надо же, какая воля к жизни.

– И где держишь? – прищурился он. – В левом или правом кармане? Только сразу предупреждаю: зашивать я не умею. Так что после лекарства – как судьба решит, так и будет.

Вокруг зашушукались. Народ переглядывался: а подействует ли вообще это чудо-средство, если рану просто полить зельем, не зашивая?

– У меня… швейный набор есть, – вдруг подала голос Любовь Синявина, брезгливо морщась, – но я при виде крови в обморок падаю.

– Шить буду я, – коротко бросил Хромов.

Косой тем временем уже ловко вытащил из кармана солдата толстую, мятыми краями пачку купюр. Пальцы его машинально пересчитали их – в темноте костра шуршание денег прозвучало почти торжественно.

– Ладно, грабить не буду, – сказал он с ухмылкой. – Возьму всего шесть тысяч рублей.

– Договорились, – в голосе раненого появилась надежда, и он даже смог криво улыбнуться. – Спасибо тебе, мужик….

"Благодарность от раненого солдката +1!"

Глаза Косого чуть блеснули – мысленно он отметил, что жетоны благодарности снова подросли. Теперь их было семьдесят семь. Ещё чуть-чуть – и можно будет открыть новое оружие.

В лагере повисло странное, но уже не такое гнетущее молчание. Словно кто-то открыл застоявшееся окно – воздух стал легче. И все вдруг поняли: да, Хромов вонзил штык в живот человеку, но не из слепой жестокости. Скорее, чтобы поставить на место и не допустить большего зла.

Если бы он был настоящим чудовищем, от него стоило бы держаться подальше. Но пока что… всё было не так однозначно.

Хромов, сосредоточенно склонившись над солдатом, аккуратно продев иглу в плотную кожу, говорил тихо, будто размышляя вслух:

– Ладно, раз уж начали, то скрывать больше нечего. В крепости знают только одно – в горах Урала остались руины старой цивилизации, что была здесь ещё до катаклизма. Мы отправили сюда своих людей, чтобы набросать карты, наметить тропы – подготовить почву для основного корпуса. Но, по правде, никто даже не догадывался, с чем мы столкнёмся.

Он слегка прищурился, протянул иглу дальше, затягивая шов.

– Когда сюда попал, то сразу почувствовал – в этих горах есть что-то странное. Словно сама земля здесь живая. Подумал было: если эта тайна может заставлять диких зверей эволюционировать, то, может, и людям это пойдёт на пользу? Может, и мы, сверхи, сможем подняться на новый уровень. Вот почему и настаивал, чтобы мы шли вперёд.

Людвиг Булавкин, скрестив руки на груди, хмуро бросил:

– А ты же вроде говорил, что бросил миссию?

Хромов поднял глаза, чуть усмехнулся:

– Так и было. В какой-то момент всё стало слишком опасно. Потому решил, что проще отойти в сторону, не привлекая внимания, и дождаться основных войск. Так бы сохранил свою личность в тайне и вернулся сюда позже – безопасно.

Косой, слушая, понял: Хромов действительно планировал отказаться. Но что-то изменилось.

Станислав затянул последний шов, откинулся и, посмотрев в огонь костра, продолжил:

– Теперь всё иначе. Вернуться в крепость – значит подписать себе приговор. Вы сами видели, как они обращаются с такими, как я. Там мне всё равно конец. Так что мой путь – в глубь гор Урала. Исследовать их до конца. Хотите идти в Крепость 333 – пожалуйста. Мы разделимся прямо здесь. Никого держать не стану.

Лагерь замер. Сухие ветки в костре тихо трещали, в ночном воздухе тянуло сыростью и дымом. Где-то вдалеке протянул жалобный вой одиночного зверя. У всех было два пути: либо остаться с Хромовым и нырнуть в неизвестность северо-востока, либо уйти на северо-запад – в сторону крепости.

Долго никто не говорил.

Тишину первой нарушила Ярослава Журавлёва. Её голос был ровен, но в нём чувствовалась сталь:

– Я пойду с тобой. Здесь слишком опасно, а самый надёжный способ выжить – держаться рядом с таким, как ты.

Косой усмехнулся про себя. Это было, пожалуй, самое разумное, что она произнесла за всё время их пути.

Но что-то в её тоне не давало покоя. Он чувствовал – она врёт. Настоящая её цель, наверняка, лежала именно в сердце этих гор.

Чем дольше Ярослав наблюдал за Журавлёвой, тем сильнее его грызло подозрение: может, и она сама – из тех, кто прячет за спиной куда больше, чем готова показать.

Глава 13

Решение Журавлёвой последовать за Хромовым в горы Урала ошеломило всех. Никто и подумать не мог, что первой, кто нарушит напряжённое молчание, окажется именно она. Тихий, но уверенный голос девушки разрезал вязкую тишину лагеря так же, как острый нож рассекал толстую корку черствого хлеба. В её словах была простая и безупречная логика: здесь слишком опасно, слишком много хищных зверей, ловушек и тайн. Но рядом со сверхом они имели хотя бы тень надежды выжить.

Воздух был густой и пах гарью от догоравших в костре сосновых веток; где-то вдалеке, за линией тёмных кряжей, ухала сова. В эту минуту каждый ощущал на себе давящий груз выбора: шагнуть ли в неизвестность вслед за Хромовым или свернуть к более безопасной, но не менее рискованной дороге в Крепость 333.

Если бы они пошли без защиты того, кто обладал нечеловеческой силой и знанием тайн этих мест, дорога могла обернуться гибелью. Даже если бы никто из них не рискнул лезть в глубины Урала, путь до Крепости всё равно был бы усеян опасностями.

Повисла короткая, но тяжёлая пауза. В темноте слышно было, как трещат сучья в костре и как у кого-то дрожит дыхание – то ли от холода, то ли от страха. И вдруг – глухой голос:

– Я с вами.

Словно камень упал в тихое озеро, эти слова вызвали волну.

– Я тоже пойду, – отозвался другой.

И вот уже словно прорвало плотину: один за другим люди начали высказываться, и постепенно стало ясно – никто не хочет оставаться в стороне. Никто из них не был дураком: каждый понимал, что идти за Хромовым – значит выбрать путь сквозь тьму, но и шанс добраться живым.

Косой наблюдал за всем этим молча, стараясь уловить интонации, взгляды, скрытые колебания. Ему казалось, что слова Ярославы – это не просто импульс осторожной девушки, а заранее обдуманное решение. В её тоне было что-то скрытое, что-то, что насторожило его. Она ведь хотела попасть изначально именно в глубины Урала….

Когда общее настроение уже качнулось в сторону похода за Хромовым, к нему тихо, почти неслышно, склонилась Любовь Синявина. Её шёпот коснулся уха, как лёгкое дуновение ветра:

– Ты тоже идёшь?

Ярослав вздрогнул. В её голосе прозвучала странная нотка – не простое любопытство, не забота. Что-то иное, почти вызывающее.

Он нахмурился, взглянул на неё, стараясь понять, к чему она клонит.

– Почему ты меня спрашиваешь? – тихо отозвался он, чувствуя, как внутри всё сильнее нарастает тревога.

Словно весь лагерь в этот миг замер, вслушиваясь в дыхание ночи и в решения, которые вот-вот будут приняты. Впереди их ждали горы, и каждый понимал – назад дороги уже не будет.

– Я пойду туда, куда решишь ты, – тихо, почти доверительно произнесла Любовь Синявина, и её голос прозвучал в ночи особенно мягко, будто тронутая ветром осенняя трава.

Косой на мгновение опешил. Его словно ударило лёгким током – неожиданность этих слов была слишком явной.

– Сестрёнка, мы ведь толком и не знакомы, – нахмурившись, отозвался он, – так зачем делаешь вид, будто мы близкие люди?

Он нарочито проигнорировал её, отвернувшись, будто стряхнул с плеча липкое ощущение чего-то чужого и навязчивого. Словно между ними в этот миг возникла невидимая, но ощутимая стена. Вместо ответа Ярослав шагнул ближе к Хромову:

– Я тоже пойду с тобой.

И как только это было сказано, небо вспыхнуло: где-то вдалеке, за туманными хребтами Урала, прорезал темень яркий свет, холодный и ослепительный, будто прорезь в небесах приоткрылась на миг. Люди вскинули головы, сердца у многих дрогнули.

Хромов чуть прищурился, взглядом отмечая всполохи.

– Отдыхать, быстро! – приказал он хрипловато, но властно. – Раз решили идти за мной – значит, слушаете только меня. На рассвете выходим. А если кто-то решит дерзить и ломать строй, – поверьте на слово, душевной добротой блистать не буду. Щадить никого не стану.

Он отправил солдат за ветками, и вскоре скрипели сучья, ломаемые грубо и торопливо. На сырой земле пахло смолой, сосновой хвоей и дымом костра. Вскоре из свежесрубленных жердей соорудили простые носилки.

Один из раненых, тот самый, кому сломали рёбра ударом ноги, ещё мог, скрипя зубами, идти сам. Но второй, проткнутый в бою тенью, валялся без сил, его едва держали на руках.

Хромов, вопреки ожиданиям многих, решил взять его с собой. Машины все оставили позади, когда неожиданно вымахал перед ними густой лес. Таскать тяжёлого мужчину в таких условиях – дополнительное бремя. И всё же он не бросил.

Люди переминались, не решаясь. Никто не хотел нагружать себя этим весом: взрослый мужчина весил чертовски много. Даже крепкие мужики косились, мол, "пусть другой попробует". Что уж говорить о женщинах – и среди них попадались такие, чей вес мог поспорить с мужским.

Ярослав прищурился. Ему было странно. Хромов – кто он? Настоящий благородный, что не бросает своих? Или умный игрок, завоёвывающий уважение и благодарность?

Раненый, с трудом шевелил губами, но глаза его блестели влажно. Он шептал снова и снова:

– Спасибо… спасибо вам, командир….

Каждое его слово было как оброненная монета в копилку Хромова. И именно в этот миг в голове Косого вспыхнула дерзкая мысль.

Когда носилки наконец связали и проверили на прочность, Хромов посмотрел на людей:

– Кто возьмёт его вместе со мной?

Тишина. Взгляды бегали по сторонам. И тут шагнул Ярослав:

– Позволь, я помогу!

Слова ударили, как гром среди ясного неба. Все разом обернулись.

– Косой, ты что, добрячком заделался? – протянул кто-то с издёвкой.

Но Ярослав отвечать не стал. Что он дурак, что ли объяснять, что так и благодарностей подкопит, так ещё и физуху будет держать в тонусе. А то ведь никто не гарантировал, что сила не сдуется, как у культуристов, переставших жрать анаболики.

Хромов на секунду замер, потом качнул головой:

– Ты должен идти впереди. Ты лучше других знаешь дикую чащу, звериные тропы и коварные овраги. А нести мужчину в придачу… ты молод, но это не детская игрушка. Не выдержишь.

– Нет! – резко выдохнул Ярослав, и в голосе его было странное упрямство. – Сегодня точно его понесу. Что бы ни случилось. И предупреждаю – каждому, кто попытается спорить со мной, тупо проломлю голову, если что!

Тишина стала оглушительной. Даже огонь в костре будто потрескивал осторожнее. Люди смотрели на него, не веря своим ушам.

– Доброе дело, говоришь? – хмыкнул кто-то. – А угрожаешь, как будто грабишь.

– Совсем башкой тронулся, – пробормотал другой.

Через полчаса, когда лагерь успокоился, носилки всё же подняли. Деревянные жерди давили на плечо, верёвки впивались в ладони. Но Ярослав шёл рядом с Хромовым, крепко держа свой конец. Он чувствовал тяжесть, но в его мускулах была странная лёгкость. Для других это был бы непосильный груз, но Косой ныне обладал силой, что превосходила обычную человеческую. И такую реально надо поддерживать, а не валяться на диване.

И он шагал, не сбиваясь с ритма, с холодным блеском в глазах, будто сам себе что-то доказывал. Когда же использовал лекарство на раненом, тот, морщась от боли, но искренне улыбнувшись, поблагодарил меня.

"Жетон благодарности +1"

Вот, пошла жара! Потом, когда мы несли его на носилках, он снова выдавил из себя:

– Спасибо тебе, брат…

И опять жетон. Прямо что бабушка прописала!

Естественно специально спрашивал его:

– Ты не проголодался? Может воды хочешь?

Раненый, тронутый моей заботой, снова пробормотал благодарность, и в голове у меня вспыхнул знакомый знак.

"Жетон благодарности +1"

И тут до меня дошло: ведь нашёл самый, что ни на есть, настоящий "божественный способ"! Короче, жизнь удалась! Можно буквально фармить благодарность, как будто это какой-то бесконечный ресурс! Стоило только чуть-чуть внимания уделить раненому, и жетоны сыпались сами собой.

За каких-то полчаса их накопилось уже восемьдесят два.

Станислав Хромов, конечно, заметил, что веду себя слишком уж нехарактерно. Он шагал впереди, но взгляд его время от времени косился на меня подозрительно. В его глазах всегда был человеком, который думает исключительно о своей шкуре. И вот теперь вдруг – заботливый, добрый, услужливый. Он хмурился, словно не верил собственным глазам.

Наверняка он перебирал в уме: какой может быть мотив? Что хочу от раненого? Что задумал? Но, как ни ломал голову, разгадки не находил. Не на того напал….

А тем временем шёл и сам удивлялся. Лес вокруг словно сгустился. Год назад был здесь, но теперь казалось, что прошла целая вечность. Густые кроны почти не пропускали света, под ногами – влажная гниль, сырой мох, корни, тянущиеся наружу, как кривые пальцы. Воздух был тяжёлый, тягучий, пах гниющими листьями и чем-то кисловатым.

То и дело болтал с раненым, чтобы подбодрить его, но глаза мои всё время скользили по сторонам. Особенно следил за тем местом, куда вчера кинул крысу. Кости остались голые, обглоданные подчистую. Значит, тут кишат падальщики. Муравьи, жуки – мелочь, но для живого человека их полчища могут оказаться смертельными.

Шли мы цепочкой. Любовь Синявина держалась рядом со Станиславом, словно тень, почти прижималась к нему плечом, бедром, будто искала защиты в его фигуре. Он же сохранял холодную сдержанность, не позволяя ей приблизиться слишком сильно.

Часто видел таких женщин в крепости: как только становилось опасно, они начинали искать "опору" – мужчину, который должен их защитить. Повадки те же самые.

А вот Журавлёва вела себя прямо противоположно. Сжимала в руках два пистолета и ни на секунду не выпускала их из прицела, будто весь мир вокруг был потенциальной угрозой. На её лице – ни намёка на желание прильнуть к чужому плечу. А жаль. Ну, да ладно. Две крайности: Любовь и Ярослава.

К полудню Станислав вдруг обернулся ко мне, глаза прищуренные, голос строгий:

– Косой, сможешь ли ты добыть еды для всех в этом лесу?

Вопрос прозвучал так, будто от моего ответа зависело не только настроение отряда, но и сама их вера в то, что мы дойдём до крепости живыми.

– Да не бог я, – буркнул Косой, отмахнувшись. – Ты серьёзно думаешь, что могу вот так взять и наколдовать еду? Ну скажу: "кабан врежется в дерево" – и что, он прямо сейчас врежется?

Не успел договорить, как в чаще, метрах в четырёхстах впереди, раздался грохот – словно молот обрушился на стволы. Секунду спустя лес огласил треск ломаемых ветвей, хриплое хрюканье и отчаянный визг.

– Да ну к чёрту…, – пробормотал кто-то из отряда.

И тут они все услышали оглушительный удар – будто туша налетела на дубовый ствол.

Все одновременно повернулись к Косому. Даже Хромов, обычно невозмутимый, покосился так, словно впервые задумался: а кто вообще этот Ярослав?

– Проверю, – коротко бросил Станислав и первым двинулся вперёд, осторожно раздвигая сучья ружейным стволом.

Когда добрались до места, перед глазами предстала нелепая картина: огромный кабан, весь серый от грязи и пыли, лежал на боку у поваленного дерева. Туша его содрогалась, ноги дёргались, но подняться он никак не мог. Рыло в крови, из ноздрей хрип. Зверюга, казалось, сама себе врагом стала.

И тут откуда-то сбоку, почти из воздуха, вынырнула тёмно-серая тень. Она прыгнула так высоко, что даже воздух завибрировал, а когда приземлилась – с гулким ударом врезала кабану по черепу. Тот только всхрапнул и затих, повалившись без движения.

Но никто даже не посмотрел на тень – все глаза были прикованы к Косому.