Текст книги "Орден во всю спину 2 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

– Все сигареты, что получают частные войска, везут сюда из других мест, организует это Консорциум Потанина. Ты ведь сам видел колонну грузовиков, – мягко, но внятно произнесла Любовь Синявина, глядя на огонь. – Их грузом были не продукты, не оружие, а именно сигареты. Так же дело обстоит и в других крепостях. Надзиратели прекрасно знают, что они всего лишь марионетки, но среди них всегда находятся люди, которые пытаются рвануться с поводка.

Ярослав Косой кивнул, слушая её вполуха, но каждая фраза оседала у него в голове тяжёлым камнем. Оценивать силу Консорциума по числу солдат было глупо – она пряталась совсем в другом, глубже, в нитях снабжения и власти. За этот день Любовь рассказала ему слишком многое, и всё это требовало времени, чтобы переварить.

– У меня есть последний вопрос, – произнёс он после паузы, проводя пальцами по колючей щетине на лице. – Почему ты выбрала таким человеком в менеджеры именно Булавкина?

Вопрос прозвучал жёстче, чем он рассчитывал. Косой сам удивился: ведь Любовь не производила впечатления слепой или наивной женщины.

Она чуть вздохнула и пожала плечами.

– Потому что он младший брат начальника отдела снабжения в крепости, – просто ответила она.

В пещере потрескивал костёр. Смола на сосновых поленьях шипела, брызгала искрами, пахло сладковато–горьким дымом.

Ярослав нахмурился. Он догадывался, какие рычаги скрывались за подобным назначением, но не имел точного представления, насколько далеко простиралась власть этого самого начальника снабжения.

Между ними повисла тишина. Только снаружи ветер гонял по скалам холодный вой, а в темноте далеко внизу шумела река, перекатывая камни.

Любовь посмотрела на Косого, потом отвела взгляд, словно решаясь на что-то.

– Ярослав… можешь ли ты помочь мне выбраться отсюда живой? – её голос чуть дрогнул. – У меня здесь, в пустошах, уже ничего не осталось. Я могу полагаться только на тебя и на Ярославу Журавлёву.

Ярослав замялся. Он почувствовал сухость во рту, провёл языком по потрескавшимся губам и покачал головой.

– …

Его ответ был не сразу, и тишина перед ним разрослась почти невыносимой.

– Не похоже, чтобы у тебя ничего не осталось, – тихо сказал Косой, чуть прищурив глаза.

Любовь Синявина вскинула голову, её взгляд был озадаченным, почти растерянным.

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя всё ещё хватает наглости просить меня вытащить тебя отсюда живой, – произнёс Косой холодно и, не дожидаясь ответа, поднялся и ушёл вглубь пещеры, оставив её у костра одну.

Слова полоснули больнее ножа. В темноте, где дождь за стеной гулко барабанил по камням, Любовь почувствовала, как земля под ногами словно ушла. Что у неё ещё оставалось? Только язык, которым она позволила себе попросить о помощи – и именно за него её уязвили.

Она сидела неподвижно, не зная, что сказать. То ли это он владел языком так искусно, что каждая фраза звучала как удар, то ли они действительно говорили на разных языках. Вдруг стало ясно: все её надежды на "сближение" с Ярославом были лишь иллюзией.

Косой, уходя, думал иначе. Он прекрасно понимал её положение – одна, в пустошах, среди отморозков, которые только и ждали случая использовать её. Ни друзей, ни защиты. Но ведь и сам он, и Проныра, и даже Журавлёва – все они были в таком же плачевном положении.

А Лёха… У него ведь своя беда. Те адские побочные эффекты его силы – это не шутка. Каждый раз, когда Проныра шептал желание, он платил за это головной болью, жаром, ломотой во всём теле. Но если бы Ярослав решился полагаться на его силу всерьёз, если бы поставил свою жизнь на удачу Проныры – тогда Лёха страдал бы куда сильнее. Не просто мигренью или температурой, а чем-то таким, что могло убить.

Закон сохранения энергии – вот что управляло той силой. Одному везёт – другому обязательно достаётся расплата. В тот миг, когда Лёха отдавал силу на его защиту, он фактически вручал Косому свою жизнь.

И именно поэтому Ярослав не мог позволить себе пообещать Любови помощь. Её жизнь, как и жизни прочих, не стоила для него столько, сколько жизнь Лёхи.

Ночь тянулась бесконечно. Ветер стонал в расщелинах, дождь гремел по скалам, костёр потрескивал, время от времени выплёвывая угольки.

Ближе к рассвету Журавлёва пошевелилась, приподнялась и посмотрела на Косого. Её голос прозвучал хрипло, но мягко:

– Теперь твоя очередь спать.

Ярослав устало кивнул, словно только этого и ждал. Глаза закрылись почти сразу – за последние тридцать часов он так и не дал себе ни минуты отдыха. Даже его выносливость имела пределы.

Но сон не пришёл сразу. В полусознании его мысли возвращались к Журавлёвой. Кто она? Откуда у неё такие навыки? Неужели она действительно из той самой боевой бригады Консорциума Потанина?

Нет, что-то не сходилось. Будь она оттуда, ей не пришлось бы так тщательно скрывать своё лицо и имя. И уж точно она не стала бы платить Синявиной, лишь бы попасть в эту команду.

Эта загадка зудела в голове Косого даже тогда, когда он проваливался в беспокойный сон.

По мнению Ярослава, если бы боевая бригада Консорциума Потанина, базировавшаяся в крепости 334, действительно отправила кого-то сопровождать их отряд, разве не относились бы тогда к такому человеку с почти религиозным почтением?

Ведь у этой силы была реальная власть – решать, кому жить, а кому умереть в пределах крепости.

Именно поэтому Ярослав никак не мог разгадать мотивы Ярославы Журавлёвой. Он лишь присматривался к ней, оставаясь настороже, и позволял себе только подозрения.

Пещера, в которой они укрылись от дождя, под утро была тиха до странности. Влажный воздух густо пропах мокрым камнем и прелыми листьями, а из глубины тянуло холодом, словно кто-то невидимый дышал в затылок. После пробуждения Журавлёва выглядела удивительно свежей – словно ночная стужа и сырость вовсе не касались её. Она спала так, что оставалась будто бы настороже даже во сне: дышала ровно, но глаза под веками иногда подёргивались, ухо чуть вздрагивало на каждый посторонний звук. Обычному человеку такое и представить трудно.

Но что уж говорить – люди вообще с трудом понимали не только друг друга, но и тех, кто обладал силой "сверх".

Дождь за стенами стих, оставив после себя мокрый лес, где земля превратилась в вязкое болото. Каждое движение там грозило утянуть ногу в липкую грязь. Ярослав заранее знал: завтра кто-то обязательно отстанет в пути.

Некоторые солдаты в пещере всё ещё не спали – переговаривались шёпотом, их голоса эхом отзывались под каменным сводом, будто там бродили чужие тени. Булавкин, вечно простоватый и наивный, подставил раскрытый рот под тонкую струйку, что капала с потолка, и ловил редкие капли. Его усилия выглядели жалко и смешно, но наконец и ему досталось глоток-другой, когда старшие уже утолили жажду.

Журавлёва уселась ближе к костру и взялась за шишки, оставшиеся со вчера. Она умело раскалывала их ножом и ногтями, извлекая маленькие светлые ядрышки. Кедровые орешки щёлкали на зубах с лёгким хрустом, отдавая маслянистым вкусом и запахом смолы. Она ела медленно, почти лениво, а глаза её всё это время скользили на Косого, что лежал неподвижно у стены. Спал ли он на самом деле? Или только делал вид, затаившись в полудрёме?

Её сомнения развеял грубый, тяжёлый храп. Гулкое "хр-р-р" разнеслось под низким потолком, будто кто-то распиливал гнилую балку. Звук был настолько громким, что эхом ударил по ушам. Не только Журавлёва, но и вся пещера обернулась на него – некоторые даже усмехнулись, другие раздражённо передёрнули плечами.

В этот момент двое солдат поднялись и подошли к Станиславу Хромову.

– Мы выйдем на дозор вместо тебя. Отдохни немного, – сказал один, понижая голос.

Хромов лишь кивнул, проводя их внимательным взглядом.

– Будьте осторожны. Не теряйте бдительности.

– Не волнуйся, – хмыкнул второй.

Солдаты медленно двинулись к выходу, тени их мелькали по каменным стенам, пока они не растворились в тусклом сером свете у входа.

Журавлёва, сидевшая чуть поодаль, опустила голову и спрятала глаза под козырёк кепки. Улыбки на её лице не было – лишь едва заметное подёргивание уголков губ. Она видела, как на тех двоих скользнул жадный блеск – в глазах у них стояла не воинская сосредоточенность, а похоть, прикрытая видимостью долга.

И в тот же миг она заметила главное: храп Косого… прекратился.

Похоже, ночь, и без того напряжённая, окончательно раскололась на осколки тишины и грохота.

Два солдата, что только что шептались о судьбе и возможности вернуться живыми в крепость, словно сбросили маски. Лица их были искажены жадной решимостью – они ждали именно этого момента, когда усталость сковала мышцы, а сон спутал внимательность. Пещера, напитанная запахом мокрого камня и сырой земли, вздрогнула от их движения: блеск штыков мелькнул в слабом отсвете костра.

Три шага. На таком расстоянии спор о том, кто быстрее – пистолет или человек, – превращался в пустую теорию. Штык уже почти коснулся воздуха между ними. Но именно здесь и проявилась разница между обычными людьми и теми, кто научился жить на грани выживания.

Выстрел разорвал тишину, как удар грома в ясное небо. Звонкая, хлёсткая отдача прокатилась по стенам, а запах пороха тут же смешался с ароматом смолы от шишек, которые ещё недавно разбирала Ярослава Журавлёва. Первый солдат, тот, что рванулся на неё, опустил взгляд вниз, будто не веря глазам: тёмное пятно расползалось по гимнастёрке, горячая кровь стекала по пальцам. Он ясно помнил – у девушки в руках была лишь расколотая шишка, не оружие. Но теперь её взгляд был холодным и спокойным, словно у хищницы, что уже сделала свой выбор.

С другой стороны раздался сиплый крик. Там Ярослав Косой, вырванный из сна мгновенным толчком инстинкта, уже действовал. Его рука сомкнулась на горле нападавшего – так быстро, что тот даже не успел закончить вдох. В штыке, который солдат пытался поднять, не осталось силы. Мышцы свело – противник будто попал в тиски.

В пещере послышался глухой удар. Каменная стена дрогнула, когда Косой, словно играючи, швырнул здорового мужика весом под девяносто кило в скалу. Глухой треск костей перекрыл сипение. Солдат дёрнулся, пальцы его разжались, и стальной штык со звоном упал на каменный пол.

Капли крови зашипели, впитываясь в землю, которая ещё хранила сырость после ночного дождя. Огонёк костра отразился в потускневших глазах первого из нападавших. Второй сползал вниз по стене, пытаясь вдохнуть хоть раз, но рука Косого держала его железной хваткой, и воздух в лёгкие так и не пришёл.

Пещера снова погрузилась в напряжённую тишину, нарушаемую лишь редким потрескиванием углей и тихим звоном упавшего оружия. Те, кто ещё бодрствовал у костра, сидели неподвижно, будто сами превратились в каменные глыбы. Никто не решался выдохнуть громче, чем позволял страх.

А храп, которым только что наполнял пространство Ярослав, больше не звучал.

Внезапная драка взорвала ночь, будто сам Урал содрогнулся от удара грома. Те, кто ещё дремал у костра, вздрогнули и вскочили: эхом по каменной пещере прокатился оглушительный выстрел, такой резкий и пронзительный, что в первые мгновения многим показалось – рядом рванула граната. Воздух загустел от запаха пороха, а огонь в костре вспыхнул ярче, будто подпитанный новой жертвой.

Проснувшиеся не сразу поняли, что происходит: кто-то хватался за оружие, кто-то таращил сонные глаза в темноту. И только серый силуэт – тень Станислава Хромова – уже возник рядом с ним, словно отозвавшись на зов смерти. Его клонированная сущность скользнула в полумраке, не издавая ни звука, будто сама ночь встала рядом.

Ствол пистолета в руках Ярославы Журавлёвой ещё хранил остаточное тепло, отдавая в её ладонь жгучую прохладу металла. На земле, скорчившись, лежал её противник. Он уже не дышал. В воздухе повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь тонкой нитью дыма, тянущейся из ствола вверх. Это был её первый выстрел за всё время их скитаний, и никто из присутствующих, даже она сама, не ожидал, что палец её нажмёт курок так решительно, а душа не поколеблется. Взгляд её оставался спокойным, глаза – прозрачными, холодными, будто она не убила человека, а просто допила чашку воды.

Но больше всего всех потрясло вовсе не это.

То, что сотворил Ярослав Косой, выбивало из головы любые мысли. Всё произошло почти одновременно с выстрелом. Один из нападавших – здоровенный мужик, весом под девяносто кило, – взвыл, когда оказался в железных руках Косого. Тот, казалось, даже не приложил усилий: просто ухватил его за горло и поднял над землёй одной рукой. Ноги несчастного дёргались в воздухе, сапоги скребли по каменному полу, не находя опоры. Крик оборвался сипением.

Косой резко дёрнул рукой, и тело врага врезалось в каменную стену с таким глухим звуком, что у присутствующих в груди похолодело. Хруст, с которым треснули кости, будто разошёлся эхом, и кровь, тёплая и густая, брызнула на серый камень, оставив на нём тёмные, блестящие в свете костра следы. Штык, ещё недавно сжимавшийся пальцами нападавшего, вывалился и звякнул о пол.

В этот миг все словно увидели Ярослава заново. Его рост – всего-то метр семьдесят восемь, подростковая худоба, жилистые руки, но никак не плечи борца. Он всего семнадцать лет жил на свете, да и то большей частью голодал в трущобах. Кто мог подумать, что в его сухом теле скрывается такая дикая, звериная сила?

Журавлёва, сжимая в руке уже остывающий пистолет, смотрела на Косого, и в её глазах мелькнуло то же изумление, что и у остальных. Учитель, Булавкин, даже сам Хромов с его мрачным даром – никто и никогда бы не предположил, что этот парень способен так ломать людей, словно хрупкие ветки.

У многих невольно пронеслась одна и та же мысль: "Что же это за сила скрывается в недоедающем, полуголодном беженце?"

Пещера вновь погрузилась в тишину. Лишь потрескивали угли, источая смоляной запах, и по камням, будто по чугунным плитам, капала кровь.

В лучшем случае, думал каждый из них, Косой мог обладать кое-какими навыками выживания – теми, что он выработал, скитаясь по пустошам и обживаясь в мире, где каждый день мог стать последним. Никто не предполагал, что в его сухом теле таится нечто большее, чем привычка к лишениям.

Он никогда не показывал всей своей силы, а Журавлёва до этого момента ни разу не стреляла из пистолета. У окружающих было лишь смутное, туманное представление об их боевых возможностях. И именно поэтому нападавшие решились атаковать – сочли их лёгкой добычей.

Но реальность оказалась куда суровее, чем их предположения.

Пальцы Косого сомкнулись на шее противника, как железные клещи, и тот сразу ощутил, как кровь перестала приливать к мозгу. Лицо его пошло пятнами, глаза выкатились, дыхание сбилось. Да, в теории он мог бы ударить ногой в пах или рёбра Ярослава, но мысли уже померкли, тело дрожало в судорогах, а сознание рушилось, как карточный домик.

Журавлёва, не удостоив взглядом убитого ею солдата, спокойно, почти равнодушно перевела глаза на Косого. Теперь в её руках были уже два пистолета – она держала их уверенно, направив стволы в разные стороны, готовая встретить любое движение враждебных тел. Взгляд её был холоден и твёрд, но в глубине глаз всё же мелькала тень недоумения.

Ведь она точно знала: Ярослав спал. Она слышала его храп, видела его лицо. Он мог бы, конечно, изобразить сон – но нельзя было подделать движения век. Её учили различать настоящее и притворное: глаза выдают человека, даже когда он уверен, что обманул всех. Тот, кто лишь притворяется спящим, не может долго удерживать неподвижность век, они будут подрагивать. Косой же был в глубоком сне, без сомнений.

И всё же стоило врагам двинуться – он проснулся. Мгновенно. Храп оборвался, и словно зверь, очнувшийся от спячки, он встал на ноги готовым к схватке. Как? Как мог человек из трущоб, простой беженец, не прошедший ни одного курса выживания, постоянно оставаться настороже, даже во сне?

Журавлёва не знала того, что Косой давно не нуждался в ночных караулах. С тех пор как у него появился дворец – тайна, неведомая другим, – он обрел способность спать и бодрствовать одновременно.

И вот теперь, прямо на её глазах, он показал силу, которая казалась нечеловеческой. Худой, жилистый подросток вдруг обернулся чудовищем, сжимающим врага, как тряпичную куклу. Даже сама Ярослава не ожидала такого.

На земле корчился в крови солдат, в последней попытке выкрикивая сквозь хрип:

– старшина… останови их!..

Но названный им, сжавшись в клубок у стены, лишь дрожал, как загнанный зверёк. Его рот был плотно закрыт страхом – он боялся даже шевельнуться, не то что поднять оружие.

Станислав Хромов нахмурился, его голос прозвучал глухо и напряжённо:

– Что здесь происходит?

Косой не обратил на него внимания. Его глаза по-прежнему были прикованы к врагу, которого он держал, словно решал, стоит ли даровать ему последние секунды или оборвать их сейчас же.

Он вспоминал, как совсем недавно подкинул этим людям найденные им сосновые шишки и иголки, позволил пользоваться чистым источником в пещере. Пусть мотивы его были не безгрешные – жетоны благодарности значили для него многое – но в целом он поступал справедливо, по-человечески.

И именно поэтому злость кипела в нём сейчас. Он заранее видел, что эти люди что-то замышляют. Сначала надеялся: может, остановятся, проявят хотя бы малую долю сдержанности. Но, как оказалось, надежда эта была напрасной.

Он даже не стал спрашивать у напавших, что ими двигало. Вода? Оружие? Или же Любовь Синявина? Ответ был не нужен. Он и не чувствовал себя преданным – предательство возможно лишь там, где есть доверие. А здесь, в этой холодной и пахнущей гарью пещере, не было никакой разницы между этими людьми и дикими зверями, выжидающими удобный момент для броска.

Ярослав Косой не сломал шею своему врагу сразу. Держал, сжимая, как клещами, чтобы посмотреть, как поведёт себя Станислав Хромов. Но в ту же секунду в глубине его сознания раздался ровный, гулкий голос из дворца:

"Квест: подарите врагу быструю смерть."

У Ярослава внутри всё оборвалось. Ему показалось, что сердце пропустило удар. Раньше дворец требовал от него милосердия, наставлял идти по пути добра, искать обходные тропы. А теперь – вот так, просто и жёстко. Слишком прямо, слишком кроваво.

Мысль свербела, как заноза: может быть, по-своему дворец считал, что избавить врага от мучительной агонии – это и есть добро? Убить, но быстро. Прервать боль и страх.

– Чёрт…, да ты слишком резко меняешь правила игры, – прошептал Ярослав сквозь зубы, ощущая, как по пальцам стекает липкий пот противника.

Но он понимал: дворец не был живым существом. У него не могло быть ни воли, ни колебаний. Были только холодные механизмы, чуждая логика, которая выдавала такие задания.

Сдавленный хруст пронзил тишину. Нападавший затрепетал, выгнулся и обмяк, будто кукла, у которой оборвали нити. Тело с глухим стуком рухнуло на каменный пол. В этот момент сержант, сидевший в углу, задрожал всем телом. Его зубы выбивали дробь, глаза закатились от ужаса.

– Это не… не я…, – лепетал он, хватая ртом воздух. – Я даже не сказал им, что у тебя есть… силы!

Его голос перешёл в визг.

Бах!

Выстрел разорвал мрак. Резкий запах пороха смешался с гарью костра. Пуля вонзилась прямо в глаз сержанту, и он рухнул, обмякнув, даже не успев вскрикнуть.

Ярослав резко повернул голову. Ярослава Журавлёва, стоявшая неподалёку, опустила пистолет и спокойно сказала:

– Сокрытие преступления – это то же самое, что и участие в нём.

Её голос был холоден, будто зимний ветер. Она стряхнула невидимую пыль с рукава и снова подняла оружие, прикрывая остальных.

Ярослав тяжело вздохнул. Её слова были прямыми, как выстрел. Пусть сержант не выдавал его силу, но он и не предупредил о надвигающейся угрозе. Он позволил чужой подлости созреть. А значит, он был не лучше.

Всё чаще Ярослав замечал за Журавлёвой ту беспощадность, которая сперва пугала, а потом начинала внушать уважение. Она действовала решительно и без колебаний, раз за разом выходя за рамки его ожиданий. Он мог сколько угодно спорить с её методами, но не с логикой.

В конце концов, он понял: она была права.

После случившегося в живых осталось лишь шестеро. Из одиннадцати. В сырой пещере теперь стояли только Станислав Хромов, Ярослав Косой, Любовь Синявина, Людвиг Булавкин, ещё один солдат и Ярослава Журавлёва. В воздухе висел тяжёлый дух крови, пороха и предательства, вперемешку с сыростью камня и горечью хвои, принесённой снаружи.

"Задание выполнено. Награда: Свиток Дублирования Навыков Мастера."

Голос дворца стих. А в тишине слышалось только гулкое эхо капающей со сводов воды, похожее на тиканье невидимых часов.

Косой не стал долго раздумывать – он тут же активировал "Свиток Дублирования Навыков Мастера" и мысленно направил его на Станислава Хромова. Использовать свиток на Ярославу Журавлёву, чтобы прокачать своё владение огнестрельным оружием с продвинутого уровня до уровня мастера, ему казалось пустой тратой. Сейчас в нём говорила не жажда меткой стрельбы, а жажда силы – силы, которую мог иметь Хромов. Владение огнестрелом же не давало сейчас очевидных перимуществ.

"Подготовка к копированию навыка уровня мастера или суперсилы. Если у вас нет соответствующего навыка продвинутого уровня после копирования, вы не сможете его изучить. У цели нет навыков уровня мастера. Случайно скопирована суперсила цели "Теневой клон". Желаете ли вы её изучить?

Ярослав аж ощутил, как у него сердце подскочило в груди. Что за вопрос…. Выходит, если у человека нет навыков мастера, то можно выхватить прямо его силу? Это же… это же шанс! Малый, но всё-таки шанс!

– Да! – выдохнул он, даже не пытаясь скрыть улыбки.

"Вы успешно скопировали способность "Теневой клон"."

В тот же миг он ощутил, как в глубине его существа что-то зашевелилось. Новая, незнакомая сила стекала внутрь, словно холодная тень пробиралась по венам. И вот – в его дворце, среди мраморных плит и темных арок, возник ещё один облик. Его собственный клон.

Тот стоял тихо, неподвижно, словно сторож, вырезанный из самого мрака. Но в отличие от серого двойника Хромова, этот клон был абсолютно чёрным, густым, как смола, поглощающим даже редкий свет, падавший из высоких окон.

Ярослав нахмурился. Он обошёл силуэт, словно проверяя, настоящий ли он, протянул руку – и кончики пальцев прошли сквозь холодный туман. Тень дрогнула, словно вздохнула.

– Э… – он склонил голову набок. – А чего это ты такой чёрный? Из-за того, что не моюсь, что ли?

Он усмехнулся, но внутри кольнуло неприятное чувство. В этой тьме было что-то другое. Что-то, чего не было у серого клона Хромова. Будто тень вобрала в себя не только силу, но и его собственный мрак, тот, что он привык загонять глубоко внутрь.

Чёрный клон молчал, но Ярославу показалось, что тот смотрит на него так, как никто другой никогда не смотрел. Слишком внимательно. Слишком похоже на правду.