Текст книги "Академия "Алмазное сердце" (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Не слышу, – рычит Аргент. Его движения становятся отрывистыми, он словно не ласкает – жестоко наносит удары, и Уна, вздрагивая от каждого проникновения, еле слышно стонет, растворяясь в блаженстве:
– Да… Твоя…
Глава 14. Горькая правда
Насытившись любовью, Уна и Аргент лежали в постели, тесно обнявшись. Поглаживая ее разгоряченное тело, Аргент целовал ее губы, налившиеся румянцем щеки, зарывался лицом в рассыпавшиеся по подушке огненные волосы и с изумлением заглядывал в глаза девушки, стараясь там разглядеть ответ на главный свой вопрос: как же вышло это стремительное сближение? Как вышло, что это чудо, эта нежная куколка с прозрачной, словно фарфоровой белоснежной кожей, чуть тронутой румянцем, это синеглазое чудо, эта юная прелестница, выглядящая так невинно и так соблазнительно одновременно, вдруг стало его? Какими путями, какой хитростью она пролезла под его непробиваемую броню и ужалила в самое сердце?
– Ты любил еще кого-нибудь, кроме Корнелии? – ревниво спрашивает она, надув губки и уже изготовившись сердиться и плакать. В ее изумительной красоты васильковых глазах уже поблескивают слезы, жемчужные зубки прихватывают розовую губку, и Аргент усмехается, понимая, что девчонка-то еще та собственница и эгоистка. Уже готова ревновать его к прошлому, к тени, к имени, всплывшему в памяти.
– Нет, – мягко отвечает он, разглядывая своего нежного ангела, бессовестного рыжего идола, который, вне всякого сомнения, еще заставит Аргента слепо поклоняться себе.
– А женщины, – не унималась Уна, обнимая его так, словно боялась, что он тотчас поднимется из постели и уйдет, нацепив свое непроницаемое лицо и отгородившись от нее своей черной броней, – были у тебя? После нее?
– Конечно, – отвечает Аргент, глаза его смеются. Уна сердито вспыхивает, на ее чистом личике красноречиво выписывается ревность, и Аргент снова улыбается, понимая, что Уна сейчас отпила из той же самой горькой чаши, из которой накануне щедро потчевала его. Ревность… какое причудливое чувство.
– Много? – холодным тоном интересуется Уна, отводя взгляд, и Аргент снова тихонько смеется, прижимая к себе ревнивую сумасбродную девчонку.
– Достаточно, – уклончиво отвечает он. Пожалуй, в королевском дворце надо быть осторожней, не отпускать от себя Уну, если Алый Король снова предоставит ей аудиенцию. Двор полон сплетен и слухов, а девчонка горяча, и может натворить дел…
– Со студентками тоже крутил? – уже с обидой в голосе говорит Уна и Аргент прячет лицо у нее на груди, прихватывает губами нежную кожу, с удовольствием целует розовый сосок. Девушка пахнет просто восхитительно; какой-то трогательной юной чистотой, такой нежной и прекрасной, как лепестки цветка, только-только показавшегося из-под снега.
– Нет, ты что, – отвечает на ее вопрос Аргент, поглаживая ладонями ее подрагивающий округлый животик. – Этого не было никогда. И впредь не будет.
Девчонка уже изготовилась захныкать; кто ее знает, что она там придумала, в своей маленькой хорошенькой головке, отчего подумала, что это страстное счастье скоротечно? Аргент не хотел говорить; не хотел тратить времени на уверения, объяснения, болтовню. Эта девушка – желанная и прекрасная, – лежала сейчас в его объятьях, обнаженная и доступная. Так разве можно было тратить время на что-то иное?..
Он поцеловал ее припухшие губы, ласково провел ладонью по прохладному лбу.
– Ты сразу понравилась мне, дочь огненного мага, – произнес Аргент просто. – Твоя отчаянная дерзость выделила тебя из толпы. Ты особенная, Уна Белая Роза. Особенная.
Он целует ее и осторожно, словно боясь вспугнуть, опускается на ее теплое тело, и девушка тотчас вспыхивает страстью, с готовностью отвечая на его поцелуй, обнимает его плечи и раскрывает перед ним ноги, захлебываясь от нахлынувшего на нее смущения и сладостного предвкушения.
Он берет ее осторожно, нежно, неторопливо, придерживая ее бедро за чувствительную мягкость, проникая в ее, тугое, узкое лоно медленно, и девушка, на миг замерев, затаив дыхание, совершенно откровенно и блаженно выдыхает, когда его член полностью водит в ее тело. Чуть двигает бедрами, устраиваясь удобнее, и вскрикивает, когда со следующим толчком его член проникает очень глубоко, причиняя ей удовольствие на грани боли, волнующее, первобытное.
– Моя, – упрямо повторяет Аргент, целуя ее влажные губы, разгоревшиеся от его ласк и возбуждения. – Моя… пахнешь мной.
Его руки жадно тискают, сминают мягкие нежные ягодицы Уны, растягивают их, делая девушку еще более открытой и доступной, и от сильных резких толчков его члена в ее мокром, жаждущем лоне Уна вздрагивает и тихо постанывает, прислушиваясь к разгорающемуся в ее животе наслаждению. Она уже знает, как любит Аргент. Его любовь похожа на его жизнь; сначала это нежные и тонкие прикосновения, вкрадчивые, острожные ласки, трепетные поцелуи влюбленного, расцветающие на коже блаженным теплом. Движения его неторопливы и осторожны, он мягко и гибко двигается, словно ласкает тело девушки прикосновениями своего тела, наслаждаясь атласной нежность ее гладкой кожи. От этих чувственных ласк разгорается дикая жажда и Уна нетерпеливо постанывает, шире раскрывает ноги, чтобы принять его полнее, чтобы он наполнил ее собой до пресыщения, до сбивчивого горячего дыхания, до жалобных умоляющих стонов, от которых кипит кровь и кружится голова.
И тогда, вслушиваясь в ее дрожащий голос, в ее беспомощные всхлипы, он начинал двигаться сильнее, быстрее, жестче, крепко удерживая Уну на месте, вколачиваясь в ее хрупко юное тело все сильнее и сильнее. От его бешеного напора, от яростной страсти, от его грубой силы Уна возбуждается еще сбольше, течет, кричит, извиваясь, чувствуя только это – толчки в своем теле, – обмирает с каждым из них, сбиваясь с дыхания и захлебываясь им.
Не в силах противиться, растерзанная и распятая, она выгибается дугой, дрожит так, словно испытывает страшнейшую муку, и ее наслаждение вспыхивает яркой белой звездой в ее разуме, ослепляя и оглушая.
Ее голос становится грубым, хриплым, стоны вырываются из горла животным рычанием, и Аргент прижимается к ней плотно, крепко, ловя, прислушиваясь к каждому, самому мелкому спазму, двигаясь с нею, как единое целое, сильно и мягко, переплетя руки, ловя губами ее горячее дыхание, каждый ее стон и крик.
– Огненная девочка…
Поутру собираться вместе с Аргентом на занятия было странно.
Когда Уна, стыдливо завернувшись в похрустывающую свежую простыню, вышла из душа, Аргент был уже практически готов к выходу и причесывал перед зеркалом свои черные, чуть влажные волосы.
Путаясь в белоснежной ткани, торопливо скользнув ему за спину, к постели, Уна принялась отыскивать свою форму, тайком при этом разглядывая ректора.
– Я распорядился, – негромко произнес Аргент, застегивая запонки на манжетах рукавов, – и тебе принесли свежий комплект формы и белья. После вчерашних блужданий по Похороненному Дому одежда твоя была в жалком состоянии, а чулки… гхм… кажется, мы вчера их порвали.
Смущенная его словами, Уна готова была провалиться сквозь землю, однако, нашла в себе силы пропищать жалкое «спасибо» и поспешно ухватила чистую рубашку, чтобы поскорее надеть ее.
Ректор, гхм…
Тот факт, что недоступный, великий и ужасный ректор Аргент был этой ночью с ней и занимался с ней любовью, вгонял Уну в краску, она мучительно кусала губы, припоминая, что Аргент вытворял с нею, и его слова – жаркие, горячие, полные животной страсти, – которые он шептал ей, забывшись, растворившись в страсти.
«Моя! Моя!»
Сейчас, тщательно причесанный и одетый в безупречную белоснежную рубашку, черный бархатный жилет с натертыми до блеска пуговицами, в выглаженные брюки – кажется, от его одежды еще пахло свежестью осенней ночи и горячим металлом, разгладившим мельчайшие складки и морщинки на ткани, – он совсем не походил на себя того – неистового и жесткого любовника, требующего полного подчинения в постели. Требовательно протянул он руку к поблескивающему вороху алмазных пластинок, и те с шорохом поспешно заскользили по его телу, облачая его в привычный костюм, заключая живое тело в непроницаемую броню.
– Выспалась? – произнес Аргент с улыбкой, и Уна, натягивая чулки, сообразила, что и он ее все это время рассматривал в зеркало. Как она одевается. Как натягивает сорочку, повернувшись к нему спиной. Как, краснея, выбирает из стопки одежды чистые трусики и натягивает их – слишком поспешно, боясь, что он в этот момент посмотрит на нее.
– Да, спасибо, – чуть слышно ответила она. Аргент обернулся к ней, оправляя острые жесткие лепестки своего высокого воротника, и Уна еще раз подивилась тому, как сейчас он не похож на себя самого вчерашнего. Его страсть, его желание, его нежность – все испарилось, словно и не было этого никогда, и на миг девушке показалось, что она видит в его глазах равнодушие и скуку.
– У тебя такое лицо, – заметил он, внимательно разглядывая девушку, – будто ты сейчас расплачешься. В чем дело?
– Нет, ничего, – пробормотала Уна, наспех застегивая юбку. Длинные распущенные косы скрывали ее склоненное лицо, и Аргент шагнул к девушке, его тонкие пальцы ласково коснулись ее щеки, приподняли ее лицо за подбородок, заставив Уну глянуть в его глаза.
– Что? – повторил он мягко, и Уна, шмыгнув носом, вдруг бросилась ему на грудь, обвила его ею руками, приникла к нему, вся дрожа.
– Скажи, – прошептала она, накрепко зажмурив глаза, как жмурятся дети, прячась от пугающей их опасности, – скажи, что это повторится еще хоть раз! Скажи, что это было не просто так, скажи!
От неожиданности Аргент вздрогнул, его ладони мягко легли на плечи девушки, он обнял и прижал ее к себе, легонько поцеловав в лохматую макушку.
– Отчего этот страх? – так же шепотом произнес он, зарываясь лицом в ее огненные волосы. – Мне показалось, мы поняли вчера друг друга, и оба друг другу дали понять, что это… не просто так. Но если ты хочешь, я могу повторить ее раз: ты моя, дочь огненного мага. Моя единственная. Моя уникальная. Моя желанная. Моя. Я увидел, заметил и пожелал тебя с первого же взгляда. Никому и ни за что я не отдам тебя. И мне невыносима даже тень мысли, – синие глаза Аргента сузились, взгляд стал колючим, холодным, – о том, что тебя может коснуться другой.
Уна вспыхнула от стыда, понимая, на что намекает Аргент, и он продолжил, чуть сжав ее плечи.
– Ты сделала мне очень больно, жестокая девчонка, – проговорил он с трудом, словно признаваясь в самой постыдной в его жизни тайне. – Когда ушла с Флетчером. Очень. Я знал, что не смею тебя ревновать. Понимал, что, вероятно, вы с Флетчером – пара, но…
– Ох, – прошептала Уна, прижимаясь пылающей щекой к его прохладной броне, – мне так стыдно! Знал бы ты, сколько раз я пожалела об этом!.. И о том, как вела себя с тобой, и о том, что было с Дереком… он хороший, он очень добрый, но он мне всегда был другом, а я позволила ему думать, что все иначе… ох, что же теперь делать…
– Тебе не единожды говорили – думай, прежде чем делать, – заметил Аргент. – Я не против того, чтобы Флетчер сопровождал тебя и охранял, и даже за, он хороший агент, но если он коснется тебя… Если между вами будет хоть тень того, что было… Если ты позволишь ему прикоснуться к тебе… Поверь мне, дочь огненного мага, делать больно умеешь не ты одна.
Аргент замолчал, но от его негромких жестких слов, казалось, вибрирует от напряжения воздух.
– Этого не будет! – выдохнула Уна, обхватив Аргента, спрятав пылающее лицо на его груди. – Не теперь! Не после всего того, что у нас с тобой было! Я никогда не предам тебя, слышишь? Я буду… буду думать. Я поговорю с Дереком сегодня же и скажу, что между нами не может быть ничего. Только верь мне, Аргент… Верь мне!
Его имя в ее устах прозвучало нежной музыкой, такой сладкой, что он не вынес – потянулся к ее губам и поцеловал, словно пробуя на вкус изысканный напиток.
– Я верю тебе, – ответил он, целуя ее. – Верю…
* * *
Легко было обещать Аргенту поговорить с Дереком, но как сложно это выполнить! Ох, как сложно!
Направляясь в учебное крыло, Уна прокручивала в голове десятки различных вариантов того, как могла бы сложиться их беседа, и как вообще выйти на эту щекотливую тему. Уна представляла чистое юношеское лицо Дерека, его светлые глаза, и словно наяву видела, как они наливаются гневом и болью от ее слов. Он не заслуживал того, чтобы ему причиняли боль! Уна мучительно потирала виски, придумывая себе хоть сколько-нибудь значительное оправдание, но на ум приходили лишь братья.
Но отчего-то печати, которые на них наложил судья-техномаг, теперь не казались Уне чем-то чудовищно несправедливым. Она пыталась вспомнить свои прежние мысли по этому поводу, воскресить негодование, но не могла. Внезапно она поняла – братья это заслужили. Точнее, тот, кто затеял драку, заслужил сурового наказания. А как иначе, если с юной некромагом не стали особо церемониться? Голову с плеч, без суда и следствия, по приказу Алого Короля.
«Джон ведь Дерека убить собирался, – вдруг подумала Уна, со всей ясностью ощутив, что именно могло произойти в тот день. – Просто так. Потому что мог. Из-за пустой ссоры. Агента Алого Короля. Это им еще повезло, что Дерек не стал настаивать на расследовании и строжайшем наказании».
В этих раздумьях ее Дерек и застал – разъяренный, едва не плачущий от злости и боли.
– Ты!.. – выдохнул он, налетев на девушку словно смерч. – Ты была с ним! Тебя видели, выходящей из комнаты Аргента утром! Как ты могла, как ты могла!..
Он ухватил ее за плечи и встряхнул, словно хотел вытрясти из нее всю правду – или ее чувства к Аргенту. Но Уна не стала отпираться.
– Да, – тихо проговорила она. – Я была у него. Я была с ним. Эту ночь мы провели вместе.
– Что?! – от неожиданности пальцы Дерека разжались, он выпустил девушку и с изумлением уставился в ее склоненное лицо. Наверное, он ожидал чего угодно – ее слез, неловких оправданий и стыдливых отрицаний, – но не такого простого и прямого ответа.
– Дерек, – с тоской в голосе произнесла Уна, прижав к груди руки и чувствуя, как глаза ее застилают слезы. – Прости. Прости меня, милый, хороший, я не должна была давать тебе надежду, но я не думала, что получится так!..
– Как? – со смехом выкрикнул Дерек. – не думала, что изменишь мне с Аргентом?
Уна отрицательно качнула головой.
– Нет, нет, – ответила она. – Это ему я изменила с тобой, и он нашел в себе силы простить меня. Я люблю его, Дерек. А он… надеюсь, он меня любит.
– Да когда же ты успела? – горько прошептал Дерек, отступая от Уны. В его красивых глазах промелькнула горькая печаль, он усмехнулся, хотя губы его дрожали. Девушка пожала плечами:
– Я не знаю, – тихо ответила она. – Наверное, иногда хватает нескольких минут, пары взглядов… А мы с тобой… Дерек, на что ты вообще мог рассчитывать после того, что сделал с моими братьями?
Уна, зажмурившись, собравшись с духом, словно насмелясь кинуться в прорубь, выставила свой основной козырь, которым собиралась защищаться – братьев, – но Дерек внезапно громко и грубо рассмеялся, совсем не смутившись от ее упрека.
– Ах, братья, – протянул он, издевательски щуря потемневшие глаза, в которых гнев и боль сменились угрозой. – Я же такую плохую вещь с ними сделал – подставил под клеймение.
– Что?! – выдохнула Уна. Ей казалось, что весь мир рассыпался на мелкие кусочки и превратился в черное небытие, пустоты, и лишь один Дерек – красивые, светлый и яркий, как солнечный луч в весенний день, – существует теперь на свете. – Ты… сделал это нарочно?!
– Конечно, – произнес Дерек. – Это единственное, что я мог сделать для тебя, Уна. Для тебя и твоей семьи.
В голосе его послышалась горькая нотка, Дерек чуть приподнял подбородок – так он обычно делал, выказывая гордое упрямство, – и Уна почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
– О чем ты говоришь? – прошептала она, не слыша своего голоса. – Что ты такое говоришь?!
– Один из твоих братьев, – четко и безжалостно отчеканил Дерек, глядя ей прямо в глаза, – некромаг.
– Что!? Что!?
– Некромаг, – повторил Дерек, заложив руки за спину, чтобы скрыть их нервную дрожь. Его красивые глаза стали холодными и безжалостными, он смотрел на девушку, которой только что своими безжалостными словами нанес сокрушительный удар – прямо в сердце, – и продолжал свою чудовищную, непостижимую речь. – Я не знаю кто, Гаррет или Джон. Никто не знает. Но кто-то из них. Его Величество ценит каждую семью и хочет спасти каждую невинную жизнь; поэтому, несмотря на чудовищные преступления твоего брата, он разрешил… разрешил сохранить жизнь. Обоим, коль скоро не смогли вычислить истинного врага. Я нарочно вызвал их на конфликт. У меня должен был быть повод клеймить их, чтобы опечатать их дар – и возможность заниматься некромагией. Я сделал все, что мог, чтобы оба они остались живы, – Дерек горько усмехнулся. – Вы ведь когда-то были моими друзьями. Я знал, как ты любишь братьев. Я понимал, какой болью отзовется смерть любого из них для тебя, я пощадил твои чувства… За вашим домом неустанно следят, но некромаг хитер. Он не выдает себя. Иначе, – Дерек судорожно сглотнул, – иначе некромаг был бы уже мертв, казнен, а со второго сняли бы печать.
Уна чувствовала, как слезы наполняют ее глаза, размывая картинку, превращая лицо Дерека в мутное расплывчатое пятно.
– Это не правда, не правда, – шептала она. – Этого быть не может!
– Это правда, – гневно ответил Дерек, даже топнув от злости ногой. – Ты скоро узнала бы это – не от меня, а от самого Алого Короля. Ты же явилась в академию, чтобы снять с них печати? Так вот перед этим Алый Король нарочно велел тебе показать некромагов и то зло, что они творят, чтобы ты могла сделать выбор и решить, снимать ли эти печати, или… или нет.
Уна прижала ладони к пылающим щекам, слезы лились непрерывным потоком из ее глаз, из горла рвалось рыдание.
– Боже, – шептала она. – Боже! Что скажет отец! Его сын – некромаг! Государственный преступник, которого обезглавит Аргент без суда и следствия!
Дерек, собравшийся еще что-то сказать, внезапно осекся, спрятал глаза, и рыдающая Уна почувствовала, что еще немного – и сердце остановится у нее в груди.
– Что?! – произнесла она тихо, глядя, как мертвенная бледность наползает на черты Дерека – такая, что его светлые брови показались ей почти черными. – Говори. Не молчи. Или я скажу сама.
– Нет больше твоего отца, – тихо проговорил Дерек, не поднимая глаз. – Мне очень жаль, Уна, но некромаги, чтобы стать адептами смертельной магии, сразу убивают кого-то из своих близких. Желательно, самого сильного, чтобы выпить его магию. Твой отец, вероятно, мертв уже давно, и тот, кого ты помнишь в последние ваши свидания – уже не он, а покорная марионетка, игрушка в руках твоего брата.
– Папа! – зарыдала Уна, уткнувшись лицом в ладони и содрогаясь всем телом. Сердце ее рвалось на тысячу кусков. – Папа!
Неужели никогда больше она не услышит его сердитой воркотни, его наставлений? Неужели он ушел вот так – нелепо, неожиданно, не сказав последнего прости и прощай?! Не дав наставлений и не повторив, как любит ее, в последний раз?.. И уже никогда этого не скажет?!
– Прости, Уна, – ладонь Дерека легла на ее вздрагивающее плечо, пальцы чуть сжались. – Наверное, я не должен был тебе этого говорить, наверное, еще рано. Но я смертельно устал от того, что ты смотришь на меня ненавидящими взглядом, стоит речи зайти о твоих братьях, и винишь меня в бедах, постигших твою семью. Нет. Я скорее отсек бы себе руку, чем поднял ее на тебя и твою семью. Только ты этого не ценишь. Не понимаешь. Я и сейчас… сейчас готов рот себе зашить за то, что сказал тебе это все и причинил такую боль, но Уна… это – настоящая причина, почему ты здесь.
– Алый Король знает? – шепнула Уна. Ей было нестерпимо больно и стыдно; еще вчера она гордилась принадлежностью к своей семье, а сегодня готова была провалиться сквозь землю от того, что один из ее братьев – безжалостный и страшный убийца… и на нее тоже ляжет пятно позора, если все вскроется. На миг ей нестерпимо захотелось припасть к ногам Алого Короля и поцеловать край его кровавой мантии за то, что он так милостив, за то, что зная подноготную, он не отвернулся т нее с брезгливостью и страхом, как наверняка сделают все соседи, узнав, какое горе постигло ее семью… И Король своими руками дал ей защиту, вдруг сообразила Уна. Отец мертв. Больше он не сможет дать потомства. Братья… один преступник; второй клеймен, и если преступника не смогут вычислить, то и второй дар усохнет и пропадет. Она действительно осталась единственная тонкая веточка на их семейном древе. И Король попытался ее сохранить. Попытался…
– Знает, – кивнул Дерек. – А Аргент нет.
Аргент!
Имя ректора огнем обожгло ее сознание, и Уна застонала, чувствуя, как навалившиеся проблемы раздирают ее пылающий разум на части, на мельчайшие кусочки.
Дерек, который изначально восторгался магистром Аргентом, не мог не знать его печальной истории. И его осторожные слова – «Аргент не знает», – были громче самого откровенного крика.
Аргент ненавидел некромагов.
Он мог как угодно долго и хорошо притворяться, делая лицо спокойным а внимательные глаза – обжигающе-ледяными, – он мог смотреть свысока и посмеиваться, припоминая как Корнелия втерла его дар, его жизнь по сути в свою дряблую кожу, чтобы избавиться от морщин, но его ненависть – высокая, пламенно-горячая, – прорывалась, выплескивалась наружу. Одно то, как он отсек голову юной девушке-некромагу… ни единый мускул не дрогнул на лице Аргента. Он не пожалел ни на миг ни ее молодости, ни красоты. Он просто уничтожил ее – так, как воины света уничтожают всякое порождение мрака, – и в этом страшном и решительном жесте был он весь.
Он ненавидел людей, уничтоживших его будущее и косвенно виновных в том, что сейчас он носил черную броню – прекрасную, совершенную, драгоценную, богатую настолько, что голова кружилась от одной только мысли о том, сколько могут стоить все эти алмазы, – но которую он, магорожденный, тоже воспринимал так же, как и Уна: костыли. Прекрасные, богато украшенные костыли, при помощи которых он теперь вынужден передвигаться.
И теперь Уна с содрогание подумала о том, а что скажет Аргент, если узнает, что один из ее братьев – некромаг?
Девушка представила, как н посмотрит на нее – гневно и отчасти брезгливо, – как отстранится, как гордо поднимется его голова… и как Аргент отвернется и уйдет, запахнувшись в свой шелестящий алмазный плащ, как отвернется от нее навсегда, оттолкнет…
– Дерек, не говори ему! – взмолилась девушка, рыдая. – Милый мой, не говори! Прошу тебя! Я не вынесу, если он возненавидит меня, я не перенесу!
Губы Дерека печально дрогнули, он заглянул в заплаканные глаза девушки и ласково отер ее слез.
– Конечно, не скажу, – произнес он. – Как ты могла такое подумать? Разве я могу – даже из желания вернуть тебя, – сделать тебе так больно? Нет. Не могу. Я буду молчать. Но и ты… – его голос стал тихим-тихим и почти жалобным, умоляющим, а кроткий взгляд Дерека – заискивающимся, каким не был никогда в жизни, – ты больше не укоряй меня за братьев. Я сделал все, что мог. Что мог…
Нужно было как-то взять себя в руки.
Новость, поведанная ей Дереком, была чудовищна, ужасна, она встряхнула Уну, перевернула ее сознание и вывела из странного оцепенения, в котором девушка жила последнее время.
«Я плыла по течению, позволяя всем этим вещам – правильным и неправильным, хорошим и плохим, – совершаться со мной. Просто позволяла. Но сама не решала ничего, – мрачно думала Уна, быстро шагая к учебным комнатам. – С этого момента все надо взять в свои руки. Заботиться обо мне некому. Отца больше нет. Мальчишки… один из них – притаившийся враг. Поэтому Король сам изготовил мне броню, – Уна усмехнулась, припомнив роскошный королевский дар, изготовленные придворным ювелиром серебряные части ее плаща. – Чтобы дома не узнали, что я уже техномаг. Да, Дерек не лжет. Все так, как он говорит. Теперь картина полностью сложилась. Теперь я вижу правду».
Дерек, едва поспевающий за решительно шагающей девушкой, был обеспокоен не на шутку.
– Что ты задумала? – спрашивал он, и Уна, погруженная в свои мрачные мысли, не сразу расслышала его вопрос.
– Демьен знает? – деловито поинтересовалась Уна, ни на миг не замедляя шага. Дерек рассеянно пожал плечами:
– Ну, откуда ж мне это знать, – ответил он. – Алый Король, конечно, мог его предупредить… в целях безопасности…
Уна от злости и стыда снова чуть не разревелась, но сумела взять себя в руки, сжала зубы и продолжила путь. Безопасность! Да, от таких семейств стоит держать наследного принца подальше… Впрочем, кажется, Его Величество не растит Демьена как оранжерейную розу, принц воспитывается в строгости и умеет постоять за себя. Да и академия, внезапно сообразила Уна, самое надежное место, где можно спрятать наследника. Некромаги проникают всюду? Это верно, но тут, в академии, их вычисляют скорее всего.
Демьен сидел и готовился к своему экстренному экзамену. Перед занятиями оставалось еще полчаса, и он тратил их с пользой. В руках его была книга с солидным названием «Легенды и пророчества», и он неспешно перелистывал ее страницы, пробегая глазами строки.
– Ты знал, – без обиняков произнесла Уна, усевшись прямо перед ним, – что один из моих братьев некромаг?
Демьен поднял на нее изумленный взгляд светлых глаз, его брови иронично изогнулись.
«Не знал», – про себя заключила Уна.
– Однако, – протянул Демьен удивленно. На лице его выписалось живейшее любопытство. Словно требуя подтверждения, он глянул на подоспевшего за Уной Дерека, и тот лишь кивнул.
Демьен, захлопнув книгу, разразился каким-то зловещим клекотом, на его лице выписалось такая гамма чувств, что сложно было сказать, чего принц испытывает больше – удивления, шока от неожиданности или все же страха – Уна заметила, что в его глазах мелькнул на миг страх, самый настоящий, неподдельный страх.
– Вот это академия! – с издевкой протянул он, кое-как справившись с охватившими его эмоциями и вернув свой обычный ироничный вид. – Королевская академия, смею заметить! Некромаг на некромаге!..
– Что ему грозит, – четко выговаривая каждое слово, произнесла Уна, игнорируя обидные намеки наследника престола. Тот пожал плечами:
– Полагаю, – неторопливо произнес Демьен, прямо глядя в глаза Уны, – смертная казнь. Ты же видела, как поступает с некромагами Аргент.
Уна лишь кивнула.
– Мне нужно, – так же четко и холодно произнесла она, – все исправить.
– Исправить! – хохотнул принц. – Интересно, как?
– Мне нужно знать, – произнесла Уна, – где Вседверь.
– Вседверь! – протянул Демьен. В его серых светлых глазах вспыхнул неподдельный интерес. – А тебе она зачем?
– Если она смогла вернуть какого-то ненормального короля, – произнесла Уна, – то неужто не сможет вернуть мне брата?
– Она-то сможет, – ответил Демьен, хитро прищурившись, – но что ты можешь предложить ей взамен? Ты же знаешь, Вседверь любит подарки. Дорогие подарки. А у тебя ничего нет.
– Есть! – выпалила Уна, горячась. – У меня есть мой дар. Я обменяю его… и дар брата. Пусть лучше не будет у нас обоих никакого дара, чем… чем казнь. Я на аркане притащу его туда, ко Вседвери, и брошу в нее, если понадобится, и сама прыгну, лишь бы только Аргент не отрубал ему голову!
Демьен поморщился, как от зубной боли.
– Ах да, Аргент, – протянул принц так, словно само упоминание имени ректора причиняет ему как минимум неудобство. – С его искренней нелюбовью к некромагам… он тебе ноги откусит, если узнает, что ты покрываешь брата. Несмотря на ваш головокружительный роман.
Уна на миг зажмурилась, чувствуя, как слез снова наполняют ее глаза.
– Откуда ты знаешь об этом? – шепнула она. Демьен пожал плечами.
– Да вся академия знает, – небрежно ответил он. – Наверное, спать со своей студенткой слегка аморально, но таить эту связь и отрицать ее еще аморальнее. Аргент не стал таиться. Он заказывал утра в свою комнату одежду для тебя – он назвал твое имя. Так что ваша связь теперь, можно сказать, признана официально. Поздравляю. Но ты аккуратнее разбрасывайся при нем признаниями – не поймет. Я же говорил, что Флетчер для тебя лучший вариант? Ты не послушалась.
– Я знаю! – процедила Уна зло. – Поэтому мне и нужна Вседверь! Все исправить! Я не готова потерять ни брата, ни… Аргента.
– Почему ты считаешь, что я стану помогать тебе? – язвительно поинтересовался Демьен, глянув на Уну, как ей показалось, с каплей презрения, и девушка едва не зарычала от злости.
– Ну же, нашел время ломаться! – прошипела она зло.
– Перед тобой принц, вообще-то, – высокомерно напомнил ей Демьен. – Хочу – ломаюсь. Хочу – помогаю. Попробуй, заставь меня тебе помочь, а я посмотрю, как у тебя это получится. Тебе еще Вседверь уговаривать, так что тренируйся.
– Да мне хоть король! – сердито рявкнула Уна. – Я не заставляю тебя сделать за меня всю работу. И отдать мне свою казну тоже. Ты мне должен, Алый Принц! Я тебя собой от некромага закрыла. Неужели для тебя это ничего не значит?! Неужели ты так неблагодарен? Я лишь хочу, – в голосе ее прозвучали почти умоляющие нотки, – чтобы ты сказал мне, где она. Мне очень нужно, понимаешь?
Уна умоляюще смотрела в холодные серые глаза принца, и тот, помолчав немного, сдался.
– Ну, хорошо, – ответил он словно нехотя. – Я скажу тебе, где Вседверь, но это все равно тебе не поможет.
– Это еще почему? – поинтересовалась Уна.
– Потому что, – передразнил ее Демьен. – Ты что, думаешь – Вседверь тут, в столице, для твоего удобства? Нет, конечно. Она далеко. Ты разве что на королевской Небесной Игле туда доберешься. Но Иглы у тебя нет. И у меня ее нет. Так что…
– Что это такое? – растерянно прошептала Уна. Демьен неприятно хохотнул:
– Вот видишь, ты даже не слышала о таком транспорте! Небесная Игла – это экипаж такой. В него впрягается летающий ящер. Все летающие ящеры – собственность Алого Короля. Так что нет у тебя шансов.
– Вместо настоящего ящера, – вдруг подал голос Дерек, о котором эти двое в пылу их разговора напрочь позабыли, – можно впрячь техноящера. Составить его из техноброни, как мою белку.
Демьен и Уна с изумлением обернулись к нему, и Дерек, смущенно кашлянув, повторил:
– Технически это возможно. Но у нас с Уной на двоих не наберется столько брони.
– Да точно же! – Демьен вдруг просиял, подскочив. – Техноящер!
Всю его расслабленность и вальяжную вялость как рукой сняло. Казалось, он сам мучительно искал ответ на этот вопрос, и вот Дерек его выдал.
– Я в деле, – безапелляционным голосом произнес Демьен. – Я с вами тогда полечу… сами вы Вседверь не найдете, я буду проводником. И техноящера вы правильно впрячь не сумеете. И даже не спорьте!
