Текст книги "Ночной мороз"

Автор книги: Кнут Фалдбаккен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Ну, ты даешь, Юнфинн. – Ее раздражение исчезло, и теперь она казалась потерянной, даже усталой. Должно быть, он, несмотря ни на что, все же достучался до нее. – Никогда бы не подумала, что ты способен на такое.

Он не понял, говорит ли она об игре на пианино или о его проникновении на место преступления, или обо всех его недомолвках. Вообще-то это не имело никакого значения.

– Я и сам не ожидал этого, Анита, – ответил он, – я и сам не ожидал… – Вымотанные, они все еще стояли возле разделочной стойки, словно у них не хватало сил дойти до стола и сесть. – Может, поедим немного салата? – Он отчаянно попытался вернуться к их нормальному состоянию, обрести безопасность в обыденном. Она было подняла миску с салатом, но тут же поставила ее обратно на стойку, будто боялась уронить ее.

– Поедим, пожалуй, – ответила она, не глядя на него. Она смотрела на куриный салат так, словно ни за что не съела бы сейчас ни крошки.

– Я не понимаю, как это касается тебя, – внезапно выдала она, когда, раздевшись, они легли в постель.

За целый вечер они ни словом более не упомянули дело Хаммерсенгов. Открыв первую за неделю бутылку вина, посмотрели кино («Подозреваемые» – она сама выбрала. В плане фильмов ее вкус был определяющим). А он все ждал. Тема его поездки к дому Хаммерсенгов не была исчерпана, они лишь сделали перерыв на несколько часов, на красное вино и детектив. В ее словах был скрытый вопрос. Здесь, в спальне, ее голос звучал мягче. Когда она повернулась к нему под одеялом, тело ее, одетое в просторную футболку (одна из его футболок, она всегда надевала их на ночь), казалось зовущим. Но на ее лице вновь отразилась прежняя неприязнь.

– Не преувеличивай.

– Я просто пытаюсь понять, что же былона самом деле.

– Быть приятелями… друзьями… – начал он, – нелегко. С этим связано очень многое…

– Что, например?

Он замолчал.

– Анита… это нелегко!

– Так объясни же, Юнфинн!

– Ну… в школе Клаусу сложно пришлось.

– Ты хочешь сказать – ему было одиноко?

– Как я уже сказал, он был очень странным.

– Его травили?

– В то время это не называли травлей.

– И ты к этому тоже руку приложил?

Он отметил, что начинает бояться ее способности попадать сразу в яблочко.

– Во всяком случае, я ничего не сделал, чтобы облегчить ему жизнь.

– И дальше что? – Ее испытующий взгляд не отрывался от его лица. Он с трудом выдерживал его.

– Однажды во время школьного похода ему разорвали спальный мешок. Папаша Георг сообщил об этом ректору. Раздули целый скандал. Нескольким из нас пришлось давать нелицеприятные объяснения…

– «Подозреваемые»? – Несмотря на шутливый вопрос, голос ее оставался серьезным.

– Можно и так сказать. Мне тогда было стыдно. А сейчас я стыжусь еще сильнее.

Помолчав немного, она сказала:

– Поосторожнее, Юнфинн, не ищи в этом расследовании самоуспокоения.

– Тебе хорошо говорить. – Обида у него не очень получилась.

– Мы пытаемся выяснить, связаны ли загадки и тайны семейства Хаммерсенг с их смертью. И если даже ты принимал участие в школьной травле их сына, это не особенно важно.

– Ну… да…

– Я действительно так считаю.

– Ты сейчас похожа на Моене, – ответил он со сдавленным смешком, за которым не смог скрыть своего облегчения.

На этом они успокоились и больше ничего не обсуждали. Ему хотелось прижаться к ней и обнять ее, но он боялся, что этот последний разговор только увеличил отчуждение между ними. Если только и это не было плодом его собственной фантазии.

16

Когда Валманн на следующий день позвонил Кронбергу, у того все еще не было никаких новостей о Ханне Хаммерсенг. Поиск по данным датской базы неопознанных тел ни к чему не привел.

– Но я не сдаюсь, – почти весело заявил Кронберг, – в нашем мире нелегко бесследно исчезнуть. У меня появилась одна идея, но на это уйдет уйма времени. Позвони-ка мне завтра.

– Знаешь, еще одна деталь, – Валманн считал, что должен помочь хоть чем-то, – относительно Клауса Хаммерсенга. Один наш бывший одноклассник выяснил, что Клаус работал в Венесуэле, и нефтяном секторе. Он геолог. Или был геологом. Но с тех пор прошло почти двадцать лет.

– Мне сначала надо разобраться с Ханне, а потом я займусь Клаусом. – Кронберг говорил об этих двух пропавших так, будто они уже стали его добрыми друзьями. – Все равно спасибо за информацию. Любая помощь сгодится.

– Ладно.

– Слушай-ка, а ведь этим делом не ты занимаешься?!

– Нет… Вообще-то не я…

Вроде бы, Кронберг не придавал особого значения своему вопросу, но Валманн вновь почувствовал себя на крючке.

– Но ты же вроде бы знаком был с этой семьей?

– Да. Много лет назад.

Те же самые грабли: он не мог самостоятельно расследовать дело Хаммерсенгов, однако из-за того, что он был знаком с ними, его постоянно мучили вопросами об этой семье. Ему не разрешали принимать участия в расследовании, чего ему так хотелось. Его втягивали в это дело, но не он отвечал за последствия. Тут в дверь просунулась голова Акселя Фейринга, и разговор прервался.

– У тебя есть минутка?

– Конечно.

Попрощавшись с Кронбергом, Валманн чуть резковато положил трубку. У них было не принято вот так врываться в кабинет старшего инспектора полиции и отрывать того от телефонного разговора. Даже если и сам инспектор был не прочь этот разговор побыстрей свернуть.

Зайдя внутрь, Фейринг бодро огляделся, словно оценивая кабинет.

Вот гаденыш, уже примеряется к моему месту, подумал Валманн.

– У нас появилась дополнительная работа в той хижине, – начал он, и Валманн уже приготовился выслушать жалобы на недостаток рабочих рук. Но Фейринг заговорил о другом: – Вообще-то похоже, что наши старания даром не прошли.

– Вот как?

– Мы уже кое-что обнаружили. Три дозы кокаина.

– Вот как? И где же?

– Под матрасом.

– Еще что-нибудь?

– Уйма отпечатков пальцев, в том числе на свечных огарках. Мы их прогоним по базе данных преступников, – может, будут совпадения. Что касается тела, найденного в лесу, это не поможет: там уже не с чего брать отпечатки.

– Да, конечно… – От мысли об обглоданных костях, разбросанных по лесу, у Валманна слегка свело живот.

– Но мы проверим пятна на полу перед печкой – возможно, это кровь. А вообще там довольно тщательно прибрались.

– Да, мне это тоже бросилось в глаза. Вы осмотрели туалет?

– Десерт мы оставим напоследок… – Спокойно улыбнувшись, Фейринг поморщился. Надо же, чувства юмора, хоть и своеобразного, он не лишен.

– Может, мы найдем здесь след, который выведет нас к нашему приятелю из леса? Как по-твоему?

– Трудно сказать. А ты как считаешь?

Оба они ходили вокруг да около, никто не хотел принимать окончательного решения, боясь, что потом останется в дураках.

– Может статься, он умер от передозировки. – Валманн решил высказаться первым.

– Именно. Но как? Не исключено, что измученный бедняга вломился в хижину, наглотался дури, выскочил в лес, свалился и сломал шею. Только вот…

В этот момент Валманн поднял руку:

– Там был еще кто-то. Тот, кто прибрался.

– Точно!

– И еще у него череп сзади проломлен.

– Ага.

– К тому же незаметно, чтобы в дом кто-то вламывался. За исключением меня.

– Надеюсь, в местной больнице имеется хороший токсиколог, который выяснит все, что только возможно, тогда мы, по крайней мере, разберемся с этой наркотой, – кивнул Фейринг.

– Но не с убийцей.

– А, я же забыл сказать, что отпечатки пальцев на огарках – женские.

– Ох уж эти женщины, все они без ума от свечек… – Валманн попытался прикрыть юмором изумление.

– А эта женщина – в особенности. И там и сям, такого я еще не видел.

– Ей нужен был свет, – сказал Валманн, – чтобы прибраться получше.

– По-твоему, она сама его убила?

– Прибраться нужно было после того, как кто-тоего убил. Женщины нечасто разбивают мужикам головы.

– Мы даже не знаем, от чего он умер. Возможно, от передозировки. Видимо, этого мы так никогда и не узнаем. Все-таки в больнице не волшебники сидят. – Фейринг опустил глаза. Гладкая кожа обтягивала мышцы лица, и благодаря этому нижняя часть лица казалась вылепленной. Задумчивость красит его, подумал Валманн.

– Может, бандитские разборки?

– Не исключено. Газетчики уже подняли шум. Только вот…

– Только вот что? – Валманну начинала нравиться эта словесная дуэль с молодым, жадным до работы коллегой.

– Похоже, умерший при жизни был совсем бедным. Я тут подумал про найденную одежду: в бандитских группировках не принято разгуливать в таком старомодном пиджаке, надетом прямо на нательную майку. В одних носках. И трусов на нем не было, – во всяком случае, мы не обнаружили. Такие, как он, не мошенничают, не грабят и никому не угрожают. Если хочешь знать мое мнение, то он настолько опустился, что ниже просто некуда.

– Видно, так оно и есть. Вы провели экспертизу зубов?

– Зубы в плохом состоянии, такое характерно для наркоманов. Криминалисты говорят, что он достаточно взрослый и те зубы, которые лечили, лечили довольно давно и, скорее всего, не в Норвегии. Работа на редкость грубая.

– А он может оказаться иностранцем?

– Невозможно определить, но он не азиат, не африканец и не араб – это исключено. По коже и остаткам волос ясно, что волосы у него были светлые и тонкие. Скандинавский тип.

Мужчины быстро оглядели волосы друг друга. Валманн полагал, что здесь он в выигрыше: у Фейринга волосы явно начали редеть.

– Вы продолжаете обыск в хижине? – Со стороны Валманна это звучало не как вопрос, а как утверждение.

– Пока это наш единственный козырь.

– Если пятна на полу окажутся кровью и это – кровь умершего, нам придется напрячься изо всех сил и отыскать женщину со свечками.

– Ясное дело.

Он вновь озвучил очевидное, в основном из-за того, что мысли его были далеко – они парили над холодной блестящей поверхностью за окном. Лед на Мьёсе уже давно сошел, но каждое утро над водой появлялся морозный дымок, уплывающий в сторону Стангеланда, словно дыхание зимы, не желавшей уходить.

– Может, у них семья была… – Валманн умолк – пора бы ему отвыкать от привычки думать вслух.

– Милая семейка…

Нет, вот так сидеть и выдумывать – это просто безнадега. Нужно дождаться результатов экспертизы – тогда они узнают больше.

Он резко поднялся со стула, словно внезапно вспомнил о каком-то неотложном деле. На самом же деле он вдруг представил, как в этой хижине жили двое – мужчина и женщина, и вот однажды они наглотались дури, в результате чего мужчина повел себя странно, а потом по той или иной причине умер. Все их недавние находки пока подтверждают эту версию, и, возможно, на нее можно будет опираться и в дальнейшем. Фейринг уже подошел к двери.

– Да, совместная жизнь – штука непростая. – Он дружески подмигнул Валманну, и у того появилось неприятное подозрение, что их с Анитой споры по поводу дела Хаммерсенгов уже обсуждались в столовой. – Я буду держать тебя в курсе, – продолжал коллега, – патологоанатомический отчет немного задерживается, но у нас пока есть чем заняться.

– Особенно толчком, – парировал Валманн с легкой грубоватостью, которая как нельзя более уместна в мужской компании.

На лице его молодого коллеги появилась дежурная улыбка.

– Во всяком случае, наша женщина со свечками была норвежкой – это точно.

Фейринг вопросительно посмотрел на него.

– Два номера «Смотри и слушай» на сиденье унитаза. Ни за что не поверю, что иностранец будет такое читать.

17

В половине четвертого этим прекрасным вечером в конце апреля вокруг домиков на хуторе Брагенес не было заметно никакого движения, зато на полях кипела работа.

Он позвонил, но, не дозвонившись, в конце концов отправился в путь. И плевать, что целый час придется провести за рулем: эта поездка ему не в тягость. Он делал это добровольно, поэтому не было надобности проверять, действительно ли ему так хочется поскорей вернуться домой к ужину и вечерним разговорам.

Поблизости от дома на поле разворачивался трактор. Валманн вывел «мондео» к самому краю поля и мигнул фарами. Трактор сделал порядочный круг по полю с сеялкой, а потом подъехал к нему.

– К нам опять пожаловала полиция? – Ловко спрыгнув со ступеньки, Гудрун Бауге подошла поближе. Очевидно, она не очень удивилась или встревожилась – всего лишь отметила, что он снова здесь и что это, без сомнения, доставляет ей определенное неудобство.

– Я пытался дозвониться… – Валманн с досадой замолчал: он не собирался начинать разговор с извинения. Его работа так же важна, как ее.

– В это время года нас почти не бывает дома, – ответила она, скорее с досадой, чем с сожалением, – а аккумуляторы в мобильнике постоянно садятся. Он уже совсем старый, надо бы нам другой купить.

– Я по поводу хижины. Мы ее осмотрели и нашли кое-что, что может быть связано с тем трупом.

– Вот как? А что вы нашли? – В первый раз за все время их знакомства его слова, казалось, заинтересовали ее.

– Я пока не могу подробно рассказывать об этом, но, похоже, около полугода назад в хижине жил кто-то связанный с умершим. В любом случае нам необходимо связаться с владельцем – его ведь Солум зовут? – и выяснить, имеет ли он какое-то отношение к этому. Ваш муж, кажется, сказал, что хозяин сам сдал хижину внаем?

– Ага, сам Солум.

– У вас есть адрес или номер телефона, по которому мы сможем связаться с ним?

– С Солумом не так просто связаться… – Стоя прямо перед ним в рабочей одежде, она всем своим видом мягко осуждала его манеру являться сюда в самый разгар весенней страды с такими дурацкими требованиями. – У меня есть только номер его телефона в Орландо. Но он там очень редко бывает – он в основном живет у этой женщины, а ее адреса у меня нет. – Очевидно, любовные дела хозяина не вызывали у нее восторга.

– Я хотя бы попытаюсь, – решительно сказал Валманн, – вы не могли бы мне дать его номер?

– Можно я его вам по электронной почте пришлю? – Она взглянула через плечо на наполовину засеянное поле, где чибисы с криками пикировали на свежевспаханную землю. – А то мне сейчас не хочется в дом идти. До вечера еще надо два гектара засеять.

– Хорошо, – Валманн принялся рыться в карманах, отыскивая визитную карточку, а сам корил себя за излишнюю уступчивость: совсем рядом нашли тело человека, который, возможно, был жертвой преступления, а ход расследования зависит от прихотей какой-то селянки.

– Вот здесь мой номер телефона, если вы что-то вспомните.

– Это что, например?

– Появлялись ли здесь посторонние люди, незнакомые машины на дороге, или, может вы кого-то замечали поблизости от хижины. На этом этапе расследования нам любые сведения нужны.

– Здесь сейчас полно всякого народу. – Она, казалось, повеселела.

– Вот как?

– Ага, Танген становится просто неформальным центром округи, сюда из Стейнера приезжают, экопоселения вон появляются, всякие религиозные общины есть, художники едут… – Она быстро провела рукой по брюкам, будто стряхивая навязчивое насекомое, легкомысленный тон явно скрывал долю скептицизма по отношению к «неформалам». – Да еще те, кто приезжает сюда, в деревню, ягоды собирать, – продолжала она, словно считала всю эту активность излишней рядом с хутором, – а вообще тут спокойно. И слава Богу, – прибавила она.

– А не слишком ли спокойно?

– Это почему?

– Я вижу, скоро тут у вас появится новый человечек, а играть ему будет не с кем… – Ему хотелось сломать стену ее отстраненного безразличия. Ни одна женщина не устоит перед дружеским упоминанием о ее предстоящих родах. Ни одна, за исключением Гудрун Бауге.

– Обойдется, – буркнула она, словно ни беременность, ни маленькие дети ее не интересовали, – в Станге есть детские сады.

– И когда же он появится на свет? – Валманн не хотел признавать поражения.

– В конце сентября. – Она почти сердито пожала плечами, словно не хотела лишний раз вспоминать, сколько работы еще впереди, а живот все растет. – Я вам сегодня вечером пришлю тот адрес и номер телефона.

Как хорошо они все устроили, думал Валманн по пути домой, глядя на прохладное сияющее небо, как четко распланировали. Сначала соберут урожай, а потом и ребенка родят. Человеческий род вплетается в вечное движение страды. На современных хуторах случайности нет места. За исключением романтической интрижки старого земледельца там, в экзотической Флориде, где скрипучее колесо его жизни вновь завертелось.

18

Мобильник зазвонил, как раз когда он проезжал круговую развязку внизу на Беккелаге, и, вытаскивая телефон из кармана, он оказался в опасной близости от разделительной полосы.

– Привет-привет! Надеюсь, я не особо помешал охоте на преступников? – Ханс Людер Хансен вовсю веселился. – Похоже, у вас сложности с этими двумя смертями, так ведь? Во всяком случае, сегодня в газете написано, что дело нечистое, – это правда?..

– Если где и нечисто, так в голове у некоторых журналистов. – Валманну совершенно не хотелось обсуждать дело Хаммерсенгов с посторонними. Если уж на то пошло, то и с близкими тоже. Первая страница «Рабочей газеты Хамара» обсуждалась сегодня на всех перекрестках. Некий «полицейский источник» сообщил газете, что расследование выявило «поразительное несоответствие» между временем смерти этих двоих.

Он специально ускользнул от обсуждения этого утром в столовой, но клял на чем свет стоит того бедолагу, который не устоял перед журналистским натиском. Им уже звонили из «ВГ» [1]1
  «Вердене ганг», бульварная газета, имеет самый большой тираж в Норвегии. (Здесь и далее примечания переводчиков.)


[Закрыть]. Журналисты ждали результатов вскрытия с тем же нетерпением, что и следователи, – и одному Богу известно, кто получит эти сведения первым.

– К тому же это дело веду не я.

– Да, верно. – Ханс Людер довольно хихикнул. Ему достаточно было простого приемчика, чтобы его бывший одноклассник тут же принялся защищаться. – А ты помнишь, что обещал помочь отыскать старину Клауса?

– Конечно.

– Ты что-нибудь выяснил?

– Вообще-то нет. Но я попросил помочь одного нашего специалиста. А он так просто не сдается.

– Отлично. Жутко весело будет вытащить Дохляка из его укрытия. И тогда посмотрим, как время обошлось с нашим музыкальным гением. Именно для этого и нужны такие вот встречи выпускников, ты согласен?

Валманн никак не мог с ним согласиться, но обсуждать это не желал.

– Кстати, я тут недавно разговаривал с Рафстадом, помнишь Конрада?

Да, Конрада Рафстада он помнил: первый ученик в классе, один из тех, кто распланировал свою жизнь еще в школе, уже в шестнадцать лет – образец целеустремленности, твердо решивший посвятить себя изучению медицины. Когда одноклассники ополчились против Клауса Хаммерсенга, он стал одним из самых ярых острословов: наверное, это был для него способ ощущать превосходство над возможным соперником, во всяком случае, в кругу друзей. Однако его оценки на выпускных экзаменах все равно немного не дотягивали до оценок Клауса. К тайному ликованию Валманна.

– Он мне звонил и сказал, что придет. Он был за границей – читал там лекции, поэтому увидел приглашение, только когда вернулся домой.

– Вот как?..

Машины медленно двинулись в сторону улицы Стангевеген. Ему не нравилось разговаривать по мобильнику за рулем, вообще-то это было запрещено, хотя запрещение и не распространялось на полицейских в их рабочее время. И еще ему не хотелось выслушивать мнение Ханса Людера о бывших одноклассниках, и в особенности о Клаусе Хаммерсенге.

– Мы поболтали про старые деньки, я упомянул, что мы никак не найдем Клауса Хаммерсенга, и мне пришлось рассказать о трагедии, которая произошла с его родителями.

Валманн живо представил, как Ханс Людер, рассказывая, преувеличил все до невозможности.

– И тогда Конрад вспомнил кое-что, что случилось с ним в университете и что, возможно, объясняет ситуацию.

– Вот как.

– Ага… – Рассказ Ханса Людера лился на него несмолкаемым потоком. – Так вот, слушай… – Он разговаривал так, словно они сидели, уютно и беззаботно устроившись в глубоких креслах, и у каждого из них был в руках стакан с выпивкой. Ему было наплевать, что собеседник может быть занят чем-то более полезным, чем его болтовня. – Однажды Конрад сидел в университетской библиотеке, в читальном зале, и тут пришел Клаус. Они перекинулись парой слов. Клаус разыскивал старые партитуры, это, знаешь, такие ноты…

– Я знаю, что такое партитуры…

– И тут вдруг врывается папаша Хаммерсенг – прямо в читальный зал университетской библиотеки – и поднимает страшный шум, хватает Клауса за руки и пытается тащить за собой, а еще орет, что Клаусу неплохо бы уважать семейные традиции и что он не желает, чтобы его сын стал каким-то поганым музыкантом, и так далее.

– О, Господи…

– И я то же самое сказал. Вот мы и узнали, почему Клаус бросил музыку.

– Мы даже, видимо, знаем теперь, почему он уехал на край земли, как только закончил геологический.

– Да уж. Вот черт!

Сам того не желая, Валманн втянулся в разговор. Он все лучше осознавал, почему за последние двадцать лет Клаус был нечастым гостем в родном доме.

– Да. Вот черт… – повторил Ханс Людер с ударением на каждом слове и, немного помолчав, спросил: – Но ты ведь не бросишь его искать?

– Я сделаю все, что могу.

– Ага, отлично. Всего ведь три недели осталось.

– До чего?

– До праздника.

– Ах да, конечно…

Праздник. Естественно. Он принялся лихорадочно придумывать извинения, так, чтобы отвертеться в последний момент.

– Отлично, созвонимся еще. Ты мне позвонишь, если найдешь что-нибудь?

– Конечно, если только это не секретная информация.

– Секретная… Ха-ха! – Ханс Людер смеялся так громко, что в мобильнике, который Валманн прижимал к уху, что-то зашипело. – Да уж, секретов там куча была. Помнишь, Валманн?.. Так ведь? Ладно, пока-пока… – Внезапно мобильник, тяжелый, как банка сардин, умолк, словно умер, – до Валманна больше не доносилось ни слова.