Текст книги "Волшебный квартет"
Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 63 страниц)
Глава 22
Данкен изнывал от беспокойства. У него возникли непредвиденные затруднения, причем такого рода, с какими он столкнулся впервые в жизни, поскольку до сих пор избегал лжи, говорил что думал и всегда придерживался той точки зрения, что откровенность гораздо лучше самого утонченного лукавства. И надо же такому случиться: он обманул, и не просто обманул, а совершил бесчестный поступок! Амулет, вернее, талисман – так отозвался о нем Катберт – принадлежал по праву Диане, и Данкен неоднократно говорил себе, что надо бы вернуть его законной владелице. Ведь Диана – правнучка Вульферта, то есть наследница скончавшегося чародея. Тем не менее юноша помалкивал; мало того, склонил к обману своих товарищей.
Катберт уверяет, что талисман не имеет силы. Однако Вульферт, прадед Дианы, был, похоже, настолько убежден в обратном, что предпочел стать изгоем, нежели признать правоту других чародеев. И каким-то неведомым образом это его убеждение передалось Данкену. Юноша полагал, что талисман и впрямь наделен известным могуществом. Потому-то он и солгал Диане. Ведь подобное подспорье на долгом и опасном пути дороже золота. Он обманул не ради собственной выгоды, а ради манускрипта, который необходимо во что бы то ни стало передать оксенфорд-скому клирику. Впрочем, какая разница? Он запятнал себя ложью. Однако его милость архиепископ, помнится, сказал, что в манускрипте, возможно, заложено будущее человечества, что этот пергамент – единственная надежда, которая осталась у людей. Если так, то бесчестье – поистине ничтожная цена за подтверждение подлинности манускрипта.
Так или иначе, Данкен терзался угрызениями совести. Он чувствовал себя так, словно вывалялся в грязи. Однако не сгущает ли он краски? Внезапно юноша осознал, что различие между добром и злом, правдой и кривдой, то различие, которое он проводил до сих пор чуть ли не по наитию, сделалось зыбким и смутным. Прежде с ним такого не случалось. Ну разумеется, мысленно усмехнулся Данкен, ему же не приходилось принимать сколько-нибудь серьезных решений.
Он сидел на нижней ступеньке каменной лестницы, что вела к портику, и глядел на парк, который тянулся от лужайки перед Замком до кольца монолитов. Парк пересекали в разных направлениях извилистые тропинки и вымощенные кирпичом дорожки. Лужайку украшали каменные скамьи, фонтаны с бассейнами и цветочные клумбы. Планировка парка и лужайки свидетельствовали о неплохом вкусе владельцев Замка.
Чудесное местечко, подумалось Данкену, пускай даже его красота не естественная, а рукотворная, созданная к тому же не обыкновенными людьми, а великими чародеями, которые превзошли своим волшебством саму природу. Над Замком витал дух умиротворения, несовместимый с представлениями Данкена о чародействе.
Теперь юноша понимал, насколько глубоко заблуждался, мня чародеев подручными дьявола. Хотя, если верить молве, среди них попадались такие, кто обращался ко злу. Искушение злом – вечная мука тех, кому довелось овладеть непостижимым могуществом, однако отсюда вовсе не следует, что они неминуемо подчинятся искушению. Их могущество столь велико в силу того, что они обладают громадными познаниями. Вот, наверное, почему в народе бытует враждебное отношение к волшебникам. Простые люди воспринимают даже незначительное превосходство в знаниях как нечто подозрительное; они отвергают все, что не могут понять, а деяния волшебников неизмеримо выше уровня мышления невежественной толпы.
Конрад с Крошкой развлекались тем, что играли поблизости от монолитов в «принеси палку». Конрад швырял как можно дальше подобранную с земли палку, а Крошка, вне себя от радости, поскольку играть ему доводилось не часто, мчался вдогонку и приносил палку обратно. Он так уморительно прыгал и вертелся волчком, что ни капельки не напоминал грозного боевого пса. Дэниел и Красотка наблюдали за игрой со стороны. Как показалось Данкену, во взгляде коня сквозило осуждение, как будто Дэниел считал, что такое поведение недостойно Крошки. Красотка же всем своим видом выказывала неподдельный интерес. Швырни Конрад палку ей, она бы, пожалуй, справилась не хуже мастифа. Время от времени Красотка опускала голову и принималась щипать траву.
Неподалеку разлегся на лужайке Хьюберт, старый грифон Дианы. Он совсем по-кошачьи свернул свой длинный хвост и медленно водил головой из стороны в сторону. Зеленая трава подчеркивала золотистую рыжину могучих лап.
Услышав позади шорох, Данкен обернулся и увидел Диану – совершенно иную, чем та, к которой он успел уже привыкнуть. Прозрачное, плотно облегавшее фигуру платье ниспадало до самых пят; в талии его перехватывал пояс. Оно было бледно-желто-зеленым, цвета первой весенней листвы на плакучей иве. Огненно-рыжие волосы Дианы составляли платью разительный контраст.
– Миледи! – воскликнул Данкен, вскакивая на ноги,– Вы восхитительны!
– Благодарю вас, сэр,– улыбнулась Диана.– И то сказать, сколько можно расхаживать в мужской одежде?
– Даже в ней вы выглядели очаровательно. А сейчас...
– Я редко одеваюсь подобным образом. Но когда в Замке гости, положение обязывает.
Она присела на ступеньку.
– Я следил за Конрадом, как он играет с Крошкой,– проговорил Данкен, усаживаясь рядом.
– Та еще парочка,– засмеялась Диана.– Вы давно их знаете?
– С Конрадом мы вместе росли, а Крошка попал ко мне щенком.
– Мэг колдует на кухне, готовит нечто невразумительное из кислой капусты и свиных голяшек. Утверждает, что давным-давно мечтала о таком блюде. Вы как, не откажетесь?
– Ни в коем случае,– заявил Данкен.– А что поделывает отшельник? Я не видел его с самого утра.
– Бродит по парку. То и дело останавливается, опирается на свой посох, стоит и смотрит в никуда. Странный он человек.
– Он просто запутался в собственных мыслях,– объяснил Данкен.– Его постоянно одолевают сомнения. Он никак не может определить, к чему предназначен. Долгие годы безуспешно пытался стать святым, а ныне сделался ратником Господа и, кстати, проявил себя совсем неплохо.
– Бедняжка,– посочувствовала Диана.– Жаль, что он не понимает себя. Ну да ладно. А как вам Катберт?
– Чародей,– ответил Данкен уважительно.– Вот только не всегда можно сообразить, куда он клонит.
– Он выживает из ума,– заявила Диана.
– Вы уверены? – недоуменно спросил Данкен.
– А вы нет? – отозвалась Диана.– Когда-то ему не составляло труда решить наисложнейшую задачу, а теперь он не в состоянии вспомнить то, о чем рассуждал мгновение назад. Я боюсь, как бы он ненароком чего-нибудь себе не повредил.
– Мне кажется, его что-то тревожит.
– Он последний из чародеев, которые обитали в Замке на протяжении столетий. Они стремились сохранить свой союз, набирали учеников, но у них ничего не вышло. Сдается мне, время великих чародеев миновало. Чтобы стать волшебником, необходим особый дар – способность усваивать громадное количество сокровенных знаний и умение пользоваться ими. Может быть, этого мало. Может быть, нужен талант, врожденная склонность к ворожбе.
Сегодня на свете людей с такой склонностью раз-два и обчелся.
– А вы?
– Женщины редко достигают успеха в чародействе,– откликнулась Диана, покачав головой.– Возможно, дело в том, что тут требуется мужской ум. По всей вероятности, существует некоторая разница между умами мужчины и женщины. Я пыталась чего-то добиться, и наставники поощряли мои усилия, ибо по-прежнему восхищались Вульфертом, хотя и изгнали его, а потому считали себя обязанными каким-то образом отблагодарить того, кто был, несмотря на свои недостатки, величайшим из всех чародеев Замка. Однако мне не удалось подняться выше начального уровня, потому что я не гожусь для волшебства. Разумеется, в открытую так не говорили, я догадалась сама, что из меня никогда не получится настоящей чародейки. А раз так, чего попусту тратить время? Миру не нужны волшебники-неумейки.
– Тем не менее вы живете в Замке чародеев.
– Опять-таки потому, что во мне течет кровь Вульферта. Так сказать, дань памяти. Когда мои родители умерли от чумы, что свирепствовала в наших краях, Катберт впервые в жизни покинул Замок, разыскал меня и объявил, что я – правнучка его близкого друга, который, как я теперь знаю, к тому времени уже умер. Ну вот, Катберт привез меня в Замок. Чародеи заменили мне родителей. Я полюбила их и потому постаралась научиться ворожить, однако не смогла. Вы понимаете, о том, как попала сюда, я рассказываю вам со слов Катберта, ибо сама была тогда слишком маленькой, чтобы что-то запомнить. Да, чародеи воспитывали меня и подарили мне Хьюберта, который раньше принадлежал Вульферту. Естественно, прадед не мог взять грифона с собой.
– Рано или поздно Катберт умрет,– проговорил Данкен,– Что вы тогда будете делать? Останетесь здесь?
– Не знаю,– призналась Диана,– Я предпочитаю не задумываться об этом. Без Катберта тут мне будет одиноко. Но мир за пределами магического круга – не для меня. Я не понимаю, что там к чему, не имею ни малейшего понятия, как себя вести. Вдобавок в конце концов выяснится, что мой предок был чародеем. Боюсь, тогда мне не избежать неприятностей.
– Мир может быть жестоким,– произнес Данкен,– и, к сожалению, часто бывает беспощаден.
Диана подалась вперед и прикоснулась губами к щеке юноши.
– Мир может быть добрым,– возразила она,– и ваша доброта тому доказательство.
– Спасибо, миледи,– сказал Данкен,– спасибо за похвалу и за поцелуй, особенно за последнее.
– Вы смеетесь надо мной.
– Ни в коем случае. Я искренне благодарен вам, Диана, тем более что ничем не заслужил такой чести.
– Катберт хотел вас видеть,– резко сменила тему Диана.
– Хорошо,– согласился Данкен.– А потом мы двинемся дальше.
– Куда вы торопитесь? Отдохните как следует. Вам просто необходимо отдохнуть.
– Мы и так задержались,– пояснил Данкен.– Нам давно надо было быть в Оксенфорде.
– Оксенфорд подождет.
– Прошу прощения, миледи, однако вы ошибаетесь.
– Пойду проведаю Катберта,– заявила Диана, поднимаясь со ступеньки,– Его нельзя надолго оставлять одного.
– Я с вами,– сказал Данкен,– Он ведь хотел меня видеть?
– Не сейчас. Я позову вас.
Глава 23
– Вы куда-нибудь спешите, сэр? – осведомился Царап, едва Данкен вошел в залу, посреди которой возвышалась колонна с прикованным к ней демоном,– Если нет, не уделите ли вы мне толику вашего внимания? Поболтайте со мной, сэр. Знаете, когда кругом сплошной камень, не с кем и словечком перекинуться, так становится порой тошно, что хоть на стенку лезь.
– Вообще-то я ничем не занят,– отозвался Данкен, приближаясь к колонне.– Госпожа Диана отправилась к чародею, а мои товарищи развлекаются кто как умеет. Так что мы с тобой вполне можем побеседовать.
– Здорово! – воскликнул демон,– До чего же приятно коротать время в достойной компании! Но вам нет никакой необходимости стоять задрав голову, иначе вы наверняка свернете себе шею. Помогите мне спуститься, и мы с вами сядем вон на ту скамью. Цепь достаточно длинна, поэтому все будет в порядке.
Данкен вскинул руки. Демон повалился вниз. Юноша подхватил его и осторожно опустил на пол.
– Если бы не распухшая нога и не цепь, я бы запросто спустился сам,– сообщил Царап.– По правде говоря, я так и делаю, когда мне наскучивает торчать наверху. Но зрелище, сэр, поистине жалкое,– Он вытянул перед собой свои изуродованные артритом руки,– Тем более что на них рассчитывать тоже не приходится.
Человек и демон уселись на скамью. Царап положил ногу на ногу, пошевелил той, которая распухла, и цепь негромко звякнула о каменный пол.
– Помнится,– сказал демон,– я вам объяснял накануне, как вышло, что меня прозвали Царапом, Молодым Царапом, если быть точным, и что Старина Царап – вульгарная кличка Его Важности повелителя преисподней. Прозвали так прозвали, никуда не денешься, но я, сами понимаете, не в восторге. В конце концов, что я, собака, что ли? Даже грифона госпожа кличет Хьюбертом – вполне пристойное имя, гораздо симпатичнее, нежели Царап. Сидя на колонне, я размышлял о многих вещах и в частности о том, какое имя пришлось бы мне по вкусу. Я перебрал сотни имен, подыскивая какое-нибудь поприличнее и поблагозвучнее; торопиться мне было некуда, так что я взвешивал каждое имя, рассматривал его, так сказать, под разными углами, пробовал на слух; после многих лет мучительных исканий набрел-таки на то, которое мне, кажется, подходит и в котором нет ничего оскорбительного для меня. Спорим, вы не угадаете, какое?
– Не угадаю,– согласился Данкен.– Считай, что я спросил.
– Уолтер,– заявил Царап,– Чудесное имя, правда? Как по-вашему? Все такое круглое, раскатистое и ничуть не похоже на прозвище. Впрочем, его можно сократить до Уолта. Однако если бы меня звали Уолтером, я бы не допустил никаких сокращений. Такие имена не сокращают. Доброе, славное имечко, под стать тому, чье поведение заслуживает исключительной похвалы.
– Значит, вот как ты проводишь время,– хмыкнул Данкен.– Придумываешь себе новое имя. Что ж, занятие не хуже других.
– Я занимаюсь не только этим,– сообщил Царап.– Я много воображаю. Например, как бы все перевернулось, сложись обстоятельства иначе. Если бы я был прилежным учеником, если бы не отлынивал от учебы, то теперь был бы уже старшим демоном или – как знать? – младшим бесом. Я бы, наверно, сделался куда крупнее. Хотя, хотя... Я сызмальства был коротышкой; может быть, в том и лежит причина всех моих несчастий. Сдается мне, коротышки заведомо обречены на неудачу. Однако воображение у меня развито не по росту. Ну так вот, я воображаю себя старшим демоном или даже младшим бесом, эдаким брюхастым типом с волосатой грудью и гнусной ухмылкой на физиономии. Чего мне, кстати, никогда не удавалось добиться, так это гнусной ухмылки, от которой у человека стыла бы в жилах кровь.
– Мне нравится, что ты философски относишься к своей участи,– заметил Данкен,– не особенно жалуешься и не клянешь белый свет.
– А что толку жаловаться? – с горечью в голосе осведомился Царап.– Любить меня никто не полюбит, скорее наоборот. Скажите на милость, кто способен полюбить страдальца? Правда, не мне бы рассуждать о любви, ибо я ни от кого ее не видел. Разве можно любить демона? Да, некоторые меня жалеют, но ведь жалость – не любовь. Чаще же всего надо мной смеются. Люди потешаются над моим хвостом, над распухшей ногой и перекрученным рогом. А насмешку, милорд, вынести совсем не просто. Если бы от меня шарахались в ужасе или кривились от отвращения, мне бы и то было бы легче. Отвращение можно пережить.
– Я не смеюсь над тобой,– сказал Данкен,– и не то чтобы сильно жалею, но и о любви речи не идет.
– Я от вас ничего такого и не ждал,– отозвался Царап.– Пожалуй, того, кто признается мне в любви, я первым делом заподозрю в злом умысле.
– Разумно,– одобрил Данкен.– Однако раз мы выяснили, что меня тебе не стоит опасаться, могу я задать один вопрос?
– Сочту за честь ответить на него, милорд.
– Что ты знаешь об Орде? Должно быть, ты почерпнул кое-какие сведения из разговоров чародеев, что обитали в этом Замке?
– Так и есть. Но что конкретно вы хотите узнать? Кстати говоря, вы вроде бы свели со Злыднями близкое знакомство? Мне передали, вам пришлось отбиваться от них в окрестностях Замка.
– Да. Но их было мало, в основном – безволосые. Какова же численность Орды на самом деле и сколько у Злыдней разновидностей, мне неизвестно.
– Безволосые,– пустился объяснять Царап,– если я правильно понял, кого вы имеете в виду,– это дозорные, охранники рубежей, сторожевые псы. Они в действительности не принадлежат к Орде. Все их достоинство – крепкие мышцы. Колдовать они если и могут, то совсем чуть-чуть.
– А остальные? Я разговаривал с человеком, который утверждал, что ему доводилось видеть других. Он называл их бесами и демонами, однако мне кажется, что такие определения здесь не годятся. В схватке на равнине я убил одного Злыдня, а Крошка прикончил второго, и оба они не относились ни к бесам, ни к демонам.
– Вы совершенно правы,– сказал Царап.– Бесы и демоны – исконные обитатели нашего мира, а Орда явилась со звезд.
– Мне говорили об этом,– кивнул Данкен.
– Злыдни – порождение иных миров, которые, как я подозреваю, сильно отличаются от нашего. Отсюда вполне логично предположить, что Зло, которое сеет Орда, ничуть не похоже на зло Земли. Злыдней столько, причем самых разных форм и размеров, что их не перечесть. Пришельцы, одна только чужеродность которых уже повергает в ужас! Сдается мне, на Земле не найти таких существ, с какими можно было бы сравнить Злыдней. Лично я полагаю, что истинного Злыдня нельзя вообразить.
– Мне как-то сказали,– заметил Данкен,– что Орда на деле не орда, а рой. Как по-твоему, что сие означает?
– Не знаю,– признался Царап.– Понимаете, я лишь излагаю вам то, что слышал от чародеев.
– Понимаю. Но что касается роя... О нем упомянул некий пасечник, с которым мы перед тем беседовали о пчелах. Ты не видишь тут никакой связи?
– Однажды,– проговорил демон,– я подслушал разговор... Может статься, он вас заинтересует.
– Ну-ка, ну-ка,– встрепенулся Данкен.
– В пору, когда Орда принимается за опустошение той или иной местности, как то происходит сейчас на севере Британии,– начал Царап,– Злыдни склонны собираться вместе громадной толпой, какую можно, пожалуй, уподобить пчелиному рою. Чародеи, суть беседы которых я вам передаю, были весьма озадачены сообщениями об этом, тем более что обычно, то есть когда опустошения и не предвидится, Злыдни предпочитают, как явствует из наблюдений, действовать поодиночке или в крайнем случае небольшими группами. Однако со временем они стекаются в одно место...
– Погоди, погоди,– перебил Данкен.– Похоже, мы нашли зацепку. Не так давно я разговаривал с ученым человеком, и тот сказал мне, что Злыдни опустошают местность, дабы осуществить без помех собственное омоложение. Мол, нечто вроде того, как поступают иные церковники. Может...
– И впрямь похоже! – воскликнул демон.– Я никогда не слышал об омолаживании, однако такое вполне возможно. Тесная близость, чуть ли даже не слияние, и как результат – обретение новых сил, обновление себя. Ну, что скажете? На мой взгляд, все ясно.
– Я рад, что мы с тобой мыслим одинаково.
– Теперь понятно, при чем тут рой.
– Кажется, да. Хотя всей правды мы не знаем, и вряд ли нам доведется когда-нибудь ее узнать.
– Жаль,– вздохнул Царап,– уж больно хороша теория. Вы ведь говорили с Катбертом. Что он вам ответил?
– По поводу роя – ничего, Я не стал упоминать, а он если и имел какие-то соображения, то предпочел их не высказывать. Гипотеза насчет омоложения показалась ему, по-моему, не заслуживающей внимания. Он сказал, что Орда чем-то напугана, а потому объединяет силы и пребывает вдобавок в растерянности. Послушай, Царап, еслр бы тебе пришлось выбирать, если бы от выбора было не отвертеться, на чью сторону ты бы встал?
– Вы можете заподозрить меня в неискренности,– отозвался демон, шевельнув ногой, отчего вновь зазвенела цепь,– но я бы остался с людьми. Пускай меня и моих родичей упрекают в злодействе, однако мы злодеи здешние, то бишь земные. Я не собираюсь примыкать к чужакам, ибо мы с ними совершенно разные. У зла много обличий, которые сильно разнятся между собой, хотя по сути едины.
На лестнице, что сбегала в залу с балкона, послышались шаги. Данкен обернулся и увидел Диану. По-прежнему облаченная в свое роскошное платье, та как будто парила над ступеньками. Если бы не цокот каблучков, можно было подумать, что она обрела способность летать. Юноша вскочил со скамьи, демон весь подобрался и состроил кислую гримасу.
– Царап, ты почему внизу? – спросила Диана.
– Миледи,– поспешно вмешался Данкен,– не ругайте его. Это я виноват. Мне не хотелось стоять задрав голову, поэтому я пригласил Царапа присесть со мной рядом на скамью.
– Он здорово вам надоедал?
– Ни капельки. Мы с ним очень хорошо поговорили.
– Полезу-ка я обратно,– буркнул демон.
– Подожди, я тебя подсажу,– сказал Данкен. Он нагнулся, подхватил Царапа и поднял так высоко, что тот без труда перебрался на свое привычное место.– Приятно было побеседовать. Спасибо, что помог мне скоротать время.
– Вам спасибо, милорд. Надеюсь, мы вернемся к нашей беседе?
– Разумеется,– уверил Данкен и повернулся к Диане, которая ожидала его у выхода из залы.
– Я хотела показать вам парк,– сказала она,– если вы, конечно, не против.
– Ни в коем случае,– откликнулся юноша. Он предложил Диане руку и повел молодую женщину вниз по лестнице.– Как себя чувствует Катберт?
– Хуже, чем вчера,– ответила Диана, печально качая головой.– Я беспокоюсь за него. Он становится таким беспомощным! Я рискнула оставить его только потому, что он заснул.
– Может, мне не следовало заходить...
– Вы тут ни при чем,– возразила Диана.– Просто болезнь постепенно берет свое. Иногда он немного оживает, но такое случается все реже. Он сильно сдал с тех пор, как я покинула его и отправилась на поиски Вульферта. Наверно, мне нужно было остаться, но он сказал, что справится сам...
– Вы любите его, как отца.
– Он заменил мне родителей, вырастил и воспитал. Мы с ним одна семья.
Спустившись по лестнице, они свернули на тропинку, которая уводила в дальнюю часть парка. Там расстилалась лужайка, а поблизости протекала река, отгороженная от Замка шеренгой величественных монолитов.
– Вы наверняка считаете, что я строга с Царапом,– проговорила Диана.
– Мне так показалось. Почему бы не разрешить ему слезать с колонны и сидеть на скамье?
– Так он изводит всех своей болтовней! Ныне в Замке редко бывают гости, но в прежние времена к нам заглядывало много людей, и он приставал к каждому с просьбой поговорить с ним, чугь ли не когтями вцеплялся. Катберт да и остальные воспринимали его как досадную помеху.
– Понятно,– сказал Данкен.– По-моему, он вовсе не такой уж плохой. Правда, я не знаток демонов, так что...
– Данкен...
– Что?
– Давайте поговорим о серьезных вещах. Мне нужно кое-что сообщить вам, прямо сейчас, иначе я никогда не соберусь.
Они остановились на повороте тропы, которая огибала в этом месте березово-сосновый перелесок. Данкен заметил, что Диана вдруг побледнела.
– Неужели у вас столь дурные вести? – воскликнул он, подразумевая изменившееся выражение лица своей спутницы.
– Боюсь, что да,– призналась Диана.– Помните, около часа назад вы сказали, что торопитесь в путь, а я предложила вам задержаться подольше и как следует отдохнуть?
– Да, помню.
– Мне надо было объяснить вам сразу... Но я не смогла. Не хватило смелости.– Увидев, что юноша раскрыл было рот, она жестом попросила его помолчать,– Выслушайте меня. Иной возможности уже может не представиться. Данкен, дело вот в чем: вам не уйти отсюда. Вы не в силах покинуть Замок.
Юноша ошеломленно воззрился на нее, не в состоянии постичь смысл прозвучавшей фразы.
– Что значит «не уйти»? – пробормотал он.– Я не...
– Вы не можете уйти, понимаете? Вас не выпустит то самое волшебство, какое охраняет Замок. Его не превозмочь.
– Однако вы говорили, что у вас бывали гости. И потом, вы с вашим грифоном...
– Это связано с магией,– ответила Диана,– той, которая заключена в человеке. Чтобы воспользоваться ею, нужно обладать немалыми познаниями в ворожбе. Все наши гости были искусными чародеями и потому могли проходить туда, куда простым смертным путь заказан. Ия тоже кое-что знаю...
– Вы разумеете, что, поскольку никто из нас не обладает...
Диана кивнула. В ее глазах блестели слезинки.
– А вы нам не поможете? Вы или Катберт?
– Нет. Тут приходится полагаться только на себя.
– Черт побери! – процедил Данкен, чувствуя, как закипает внутри ярость.– Зачем же вы велели нам бежать в Замок? Ведь вы знали, что произойдет, знали, что мы угодим в ловушку! Вы знали...
Заливаясь слезами, она взглянула на него и быстро отвернулась.
– Иначе вы бы погибли,– прошептала она.– Мы отразили первый натиск Злыдней, однако они бы не успокоились. Они бы вернулись и покончили с вами, загнали поодиночке, как диких животных. Понимаете?! Пожалуйста, поймите меня!
Диана в отчаянии всплеснула руками и шагнула к Данкену. Юноша привлек ее к себе, крепко обнял, и она прильнула к его груди и заплакала в голос, не стыдясь рыданий.
– Я не спала всю ночь,– проговорила она какое-то время спустя.– Никак не могла решить, сказать вам или промолчать. Я даже хотела попросить Катберта, чтобы он объяснил вам, что к чему, но потом сообразила, что так не пойдет. Раз я виновата, мне и отвечать. Ну вот, теперь вы знаете...
