Текст книги "Волшебный квартет"
Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 63 страниц)
Глава 23
В приемной Шарпа им навстречу поднялся инспектор Дрейтон.
– Хорошо, что вы наконец пришли, доктор Шарп,– сказал он.– Произошло нечто...
Тут инспектор увидел Максвелла и на мгновение умолк.
– А, это вы! – воскликнул он.– Рад вас видеть. Вы таки заставили меня погоняться за вами!
Максвелл скорчил гримасу:
– К сожалению, не могу сказать, инспектор, что наша радость взаимна.
Уж если он мог без кого-нибудь спокойно обойтись в настоящую минуту – это, конечно, без инспектора Дрейтона.
– А кто вы, собственно, такой? – резко спросил Шарп.– По какому праву вы сюда врываетесь?
– Я инспектор службы безопасности. Моя фамилия Дрейтон. Позавчера у меня была короткая беседа с профессором Максвеллом относительно его возвращения на Землю, но, боюсь, осталось еще несколько вопросов, которые...
– В таком случае,– заявил Шарп,– будьте добры встать в очередь. У меня тоже есть к доктору Максвеллу кое-какое дело, и, боюсь, оно важнее вашего.
– Вы меня не поняли,– терпеливо сказал Дрейтон.– Я пришел сюда не для разговора с вашим другом. Его появление с вами – это всего лишь приятный сюрприз. А ваша помощь мне нужна в связи с совсем другим делом, возникшим довольно неожиданно. Видите ли, я узнал, что профессор Максвелл был в числе гостей на последнем приеме мисс Клейтон, а потому я отправился к ней...
– Ничего не понимаю! – перебил Шарп.– Ну при чем тут Нэнси Клейтон?
– Право, не знаю, Харлоу,– сказала Нэнси Клейтон, выходя из его кабинета.– Я всегда стараюсь избегать историй. Я просто люблю, когда у меня бывают друзья, и, по-моему, в этом нет ничего плохого!
– Нэнси, пожалуйста, погоди! – взмолился Шарп.– Объясни сначала, что, собственно, происходит. Зачем ты пришла сюда? И зачем пришел инспектор Дрейтон? И...
– Из-за Ламберта,– сказала Нэнси.
– Из-за художника, который написал эту твою картину?
– У меня их три! – с гордостью сообщила Нэнси.
– Но Ламберт умер пятьсот с лишним лет назад!
– Я и сама так думала,– ответила Нэнси.– Но сегодня вечером он пришел ко мне. Говорит, что заблудился.
Из кабинета, вежливо отодвинув Нэнси в сторону, вышел мужчина – высокий, крепкий, белобрысый, слипом, изборожденным глубокими морщинами.
– Господа! – сказал он.– Кажется, речь идет обо мне? В таком случае не разрешите ли и мне принять участие в вашей беседе?
Его произношение производило странное впечатление, но он улыбнулся всем такой веселой и добродушной улыбкой, что они почувствовали к нему невольную симпатию.
– Вы – Альберт Ламберт? – спросил Максвелл.
– Не кто иной,– ответил Ламберт,– Вероятно, неприятности приключаются со множеством людей. Однако для каждого в подобном случае вопрос ставится просто – как найти выход из положения?
– Почтеннейший! – воскликнул Шарп.– Вот над этим-то я и ломаю голову, совсем как вы.
– Разве ты не понимаешь, что Ламберт его уже нашел? – спросил Максвелл у Шарпа.– Он явился именно туда, где ему могут помочь.
– На вашем месте, молодой человек,– вмешался Дрейтон,– я был бы потише. В тот раз вы меня провели, но теперь вам от меня так просто не отделаться. Сначала вы ответите на некоторые вопросы.
– Инспектор,– попросил Шарп,– ну пожалуйста, не вмешивайтесь. И без вас голова идет крутом. Артефакт исчез, музей разгромлен, Шекспир пропал.
– Но мне-то,– вразумительно сказал Ламберт,– мне-то нужно всего лишь одно: вернуться домой. В мой две тысячи двадцать третий год.
– Погодите минутку,– потребовал Шарп,– Вы лезете без очереди. Я не...
– Харлоу,– перебил Максвелл,– я же тебе уже объяснял. Не далее как сегодня вечером. Я еще спросил тебя про Симонсона. Не мог же ты забыть!
– Симонсон? Ах, да! – Шарп посмотрел на Ламберта,– Вы – тот художник, который нарисовал картину с Артефактом?
– С каким Артефактом?
– Большим черным камнем на вершине холма.
Ламберт покачал головой:
– Нет, я ее не писал. Но, наверное, еще напишу. Вернее, не могу не написать. Мисс Клейтон показала ее мне, и кисть несомненно моя. И хотя не мне об этом говорить, но вещь получилась недурная.
– Значит, вы действительно видели Артефакт в юрском периоде?
– Когда-когда?
– Двести миллионов лет назад.
– Так давно? – удивился Ламберт.– Впрочем, я так и полагал. Там ведь были динозавры.
– Но как же вы не знали? Вы ведь путешествовали во времени.
– Беда в том,– объяснил Ламберт,– что реле времени закапризничало. Я больше не способен попадать в то время, в которое хочу.
Шарп сжал ладонями виски. Потом отнял руки от головы и проговорил:
– Давайте по порядку. Не торопясь. Сначала одно, потом другое, пока во всем не разберемся.
– Я ведь объяснил вам,– сказал Ламберт,– что хочу одного, самого простого. Я хочу вернуться домой.
– А где ваша машина времени? – спросил Шарп.– Где вы ее оставили? Мы могли бы ее наладить.
– Я ее нигде не оставлял. Я вообще не могу ее оставить. Она всегда со мной. Она у меня в голове.
– В голове?! – взвыл Шарп.– Машина времени в голове? Но это невозможно!
Максвелл посмотрел на Шарпа и ухмыльнулся.
– Когда мы разговаривали про это сегодня вечером,– сказал он,– ты упомянул, что Симонсон не публиковал никаких сведений о своей машине времени. И вот теперь выясняется...
– Да, я тебе это сказал,– согласился Шарп.– Но кто в здравом уме и твердой памяти мог бы заподозрить, что машина времени вживляется в мозг объекта опыта? Это какой-то новый принцип. Мы прошли мимо него,– Он повернулся к Ламберту: – Вы не знаете, как она действует?
– Не имею ни малейшего представления,– ответил тот.– Мне известно только, что с тех пор, как эту штучку засунули мне в череп – весьма сложная была операция, должен вам сказать! – я получил способность путешествовать во времени. Мне нужно было просто подумать о том, куда я хочу попасть, используя определенные несложные координаты,– и я оказывался там. Но что-то разладилось. Что бы я ни думал, меня бросает вперед и назад, точно бильбоке, из эпохи в эпоху, причем совсем не в те, в которые я хотел бы попасть.
– А ведь в этом есть свои преимущества,– задумчиво произнес Шарп, ни к кому не обращаясь.– Возможность независимых действий и малый объем аппарата... несравненно меньший, чем тот, которым пользуемся мы. Иначе ведь нельзя было бы вживить его в мозг и... Ламберт, а что вам все-таки про него известно?
– Я же вам уже сказал: ничего. Меня совершенно не интересовало, как он работает. Просто Симонсон – мой Друг, и...
– Но почему вы очутились здесь? Именно здесь?
В данном месте и в данное время?
– Чистейшая случайность. Но, попав сюда, я решил, что этот городок выглядит куда цивилизованнее, чем многие из тех мест, куда меня заносило, и начал наводить справки, чтобы сориентироваться. По-видимому, я еще никогда не забирался так далеко в будущее, поскольку почти сразу узнал, что вы тут уже начали путешествовать во времени и у вас есть Институт времени. Потом я прослышал про свою картину у мисс Клейтон и рассудил, что она может отнестись ко мне благожелательно, а потому отправился к ней в надежде, что она поможет мне связаться с теми, кто мог бы оказать мне большую любезность, отправив меня домой. А пока я беседовал с ней, пришел инспектор Дрейтон...
– Мистер Ламберт,– сказала Нэнси.– Прежде чем вы будете продолжать, я хотела бы задать вам вопрос. Почему вы, когда были в юрской... в юрском... ну, там, где, как сказал Харлоу, вы были и написали эту свою картину...
– Вы забыли,– прервал ее Ламберт,– что я еще ничего не написал. Правда, у меня есть эскизы, и я надеюсь...
– Ну хорошо. Так почему, когда вы начнете ее писать, вы не введете в нее динозавров? На ней динозавров нет, а вы только что сказали, что поняли, в какую древнюю эпоху попали, когда увидели там динозавров.
– Я не написал динозавров по самой простой причине,– ответил Ламберт.– Там не было их.
– Но вы же сказали...
– Поймите,– начал терпеливо объяснять художник,– я пишу только то, что я вижу. Я никогда ничего не опускаю. Я никогда ничего не ввожу. А динозавров там не было, потому что другие создания, которые есть на картине, их разогнали. И я не написал ни динозавров, ни прочих.
– Прочих? – переспросил Максвелл.– О ком вы говорите? Что это были за прочие?
– Ну, те, на колесах,– ответил Ламберт.
Он умолк и обвел взглядом ошеломленные лица:
– Я сказал какую-то неловкость?
– Нет-нет, что вы! – успокоила его Кэрол.– Продолжайте, мистер Ламберт. Расскажите нам про этих... на колесах.
– Вы, наверное, мне не поверите,– сказал Ламберт,– И я не смогу вам объяснить, что они такое. Может быть, рабы. Рабочий скот. Носильщики. Сервы. По-видимому, они были не машинами, а живыми существами, но передвигались не с помощью ног, а с помощью колес и представляли собой что-то вроде гнезда насекомых. Ну, пчелиный рой или муравейник. Общественные насекомые, по-видимому. Разумеется, я не жду, чтобы вы мне поверили, но даю вам честное слово...
Откуда-то издали донесся глухой нарастающий звук, словно от быстро катящихся колес. Все замерли, прислушиваясь, и поняли, что колеса катятся по коридору. Звук все приближался, становясь все громче и громче. Внезапно он раздался у самой двери, затих на повороте, и на пороге кабинета возник колесник.
– Вот один из них! – взвизгнул Ламберт,– Что он тут делает?
– Мистер Мармадьюк,– сказал Максвелл,– я рад снова увидеться с вами.
– Нет,– сказал колесник,– не мистер Мармадьюк. Так называемого мистера Мармадьюка вы больше не увидите. Он в большой немилости. Он совершил непростительную ошибку.
Сильвестр двинулся было вперед, но Оп быстро схватил его за загривок и не выпустил, как ни старался тигренок вывернуться.
– Гуманоид, известный под именем Харлоу Шарп, заключил условие о продаже. Кто из вас Харлоу Шарп?
– Это я,– сказал Шарп.
– В таком случае, сэр, я должен спросить вас, как вы думаете выполнить указанное условие?
– Я ничего не могу сделать,– ответил Шарп.– Артефакт исчез и не может быть вам вручен. Ваши деньги, разумеется, будут вам немедленно возвращены.
– Этого, мистер Шарп, окажется недостаточно,– сказал колесник,– Далеко, далеко не достаточно. Мы возбудим против вас преследование по закону. Мы пустим против вас в ход все, чем располагаем. Мы сделаем все, чтобы ввергнуть вас в разорение и...
– Ах ты, самоходная тачка! – вдруг взорвался Шарп,– На какой это закон вы думаете ссылаться? Галактический закон не распространяется на таких тварей! И если вы воображаете, что можете являться сюда и угрожать мне...
В проеме двери из ничего возник Дух.
– Явился наконец! – взревел Оп сердито.– Где тебя носило всю ночь? Куда ты девал Шекспира?
– Бард в безопасном месте,– ответил Дух,– но у меня другие известия.– Рукав его одеяния взметнулся, указывая на колесника,– Его сородичи ворвались в заповедник гоблинов и ловят дракона!
Так, значит, они с самого начала охотились именно за драконом, несколько нелогично подумал Максвелл. Значит, колесники всегда знали, что в Артефакте скрыт дракон? И сам себе ответил: да, конечно, знали! Ведь это они сами или их предки жили на Земле в юрский период. В юрский период – на Земле? А в какие времена на разных других планетах? Ламберт назвал их сервами, носильщиками, рабочим скотом. Были ли они биологическими роботами, которых создали эти древние существа? А может быть, одомашненными животными, приспособленными с помощью генетической обработки к выполнению определенных функций?
И вот теперь эти бывшие рабы, создав собственную империю, пробуют завладеть тем, что с некоторым правом могут считать своим. Потому что больше нигде во всем мире, исключая разрозненные, вымирающие остатки былых поселений, не осталось иных следов гигантского замысла освоить новую юную Вселенную, о которой мечтала хрустальная планета.
И может быть, подумал Максвелл, это наследие и должно принадлежать им. Ибо осуществление этого замысла опиралось на их труд. И не пытался ли умиравший баньши, томимый сознанием давней вины, не пытался ли он искупить прошлое, когда обманул хрустальную планету, чтобы помочь этим бывшим рабам? Или он полагал, что лучше отдать это наследие не чужакам, а существам, которые сыграли свою роль – пусть небольшую, пусть чисто служебную – в подготовке к осуществлению великого замысла, который так и не удалось привести в исполнение?
– То есть пока вы стоите и угрожаете мне,– сказал Шарп колеснику,– ваши бандиты...
– Уж он ничего не упустит,– вставил Оп.
– Дракон,– сказал Дух,– отправился в единственное родное и близкое место, какое ему удалось отыскать на этой планете. Он полетел туда, где живет маленький народец, в надежде увидеть вновь своих сородичей, парящих в лунном свете над речной долиной. И тут на него с воздуха напали колесники, пытаясь прижать к земле, чтобы там схватить. Дракон доблестно отбивает их атаки, но...
– Колесники не умеют летать,– перебил его Шарп.– И вы сказали, что их там много. Этого не может быть. Мистер Мармадьюк был единственным...
– Возможно, и считается, что они не могут летать,– возразил Дух.– Но вот летают же! А почему их много, я не знаю. Может быть, они все время были здесь и прятались, а может быть, пополнение к ним прибывает с передаточных станций.
– Ну, этому мы можем положить конец! – воскликнул Максвелл.– Надо поставить в известность транспортников, и...
Шарп покачал головой:
– Нет. Транспортная система не принадлежит Земле. Это межгалактическая организация. Мы не имеем права вмешиваться...
– Мистер Мармадьюк,– сказал инспектор Дрейтон самым официальным своим тоном,– или как бы вы там себя ни называли, судя по всему, я должен вас арестовать.
– Прекратите словоизлияния! – воскликнул Дух.– Маленькому народцу нужна помощь.
Максвелл схватил стул.
– Довольно дурачиться! – сказал он и, занеся стул над головой, обратился к колеснику: – Ну-ка, выкладывайте все начистоту, иначе я вас в лепешку расшибу!
Внезапно из груди колесника высунулись наконечники сопел и раздалось пронзительное шипение. В лицо людям ударила невыносимая вонь, смрад, который бил по желудку, как тяжелый кулак, вызывая мучительную тошноту.
Максвелл почувствовал, что падает,– тело перестало ему повиноваться и словно связалось в узлы, парализованное зловонием, которое выбрасывал колесник. Он хватал себя за горло, задыхаясь, жадно глотая воздух, но воздуха не было, был только густой удушливый смрад.
Над головой раздался ужасающий визг, и, перекатившись на бок, он увидел Сильвестра: вцепившись передними лапами в верхнюю часть тела колесника, тигренок рвал когтями мощных задних лап пухлое прозрачное брюхо, в котором извивалась отвратительная масса белесых насекомых. Колеса колесника отчаянно вращались, но с ними что-то произошло: одно колесо вертелось в одну сторону, а другое – в противоположную, в результате чего колесник волчком крутился на месте, а Сильвестр висел на нем, терзая его брюхо. Максвеллу вдруг показалось, что они танцуют нелепый стремительный вальс.
Чья-то рука ухватила Максвелла за локоть и бесцеремонно поволокла по полу. Его тело стукнулось о порог, и он наконец глотнул более или менее чистого воздуха.
Максвелл перекатился на живот, встал на четвереньки и с трудом поднялся на ноги. Потом кулаками протер слезящиеся глаза. Вонь достигла и коридора, но тут все-таки можно было кое-как дышать.
Шарп сидел, привалившись к стене, судорожно кашлял и тер глаза. Кэрол скорчилась в углу. Оп, согнувшись в три погибели, тащил из отравленной комнаты бесчувственную Нэнси, а оттуда по-прежнему доносился свирепый визг саблезубого тигра, расправлявшегося с врагом.
Максвелл, пошатываясь, побрел к Кэрол, поднял ее, вскинул на плечо, как мешок, повернулся и заковылял по коридору к выходу.
Шагов через двадцать он остановился и оглянулся.
В этот момент из двери приемной выскочил колесник. Он наконец стряхнул с себя Сильвестра, и оба колеса вращались теперь в одну сторону. Он двигался по коридору, выписывая фантастические вензеля, прихрамывая – если только существо на колесах способно прихрамывать,– натыкаясь на стены. Из огромной прорехи в животе на пол сыпались какие-то маленькие белые крупинки.
Шагах в десяти от Максвелла колесник упал, потому что одно из колес, ударившись о стену, прогнулось. Медленно, с каким-то странным достоинством колесник перевернулся, и из его живота хлынул поток насекомых, образовавших на полу порядочную кучу.
По коридору крался Сильвестр. Он припадал на брюхо, вытягивал морду и осторожными шажками подбирался к своей жертве. За тигренком шел Оп, а за неандертальцем все остальные.
– Вы могли бы спустить меня на пол,– сказала Кэрол.
Максвелл бережно поставил ее на ноги. Она прислонилась к стене и негодующе заявила;
– По-моему, трудно придумать более нелепый способ переноски. Тащить женщину как узел с тряпьем! Где ваша галантность?
– Прошу прощения,– сказал Максвелл.– Мне, конечно, следовало оставить вас на полу.
Сильвестр остановился и, вытянув шею, обнюхал колесника. Он наморщил нос, и на его морде было написано брезгливое недоумение. Колесник не подавал никаких признаков жизни. Сильвестр удовлетворенно попятился, присел на задние лапы и принялся умываться. На полу возле неподвижного колесника копошилась куча насекомых. Около десятка их ползло к выходу.
Шарп быстро прошел мимо колесника.
– Идемте,– сказал он.– Надо выбраться отсюда.
В коридоре все еще висела отвратительная вонь.
– Но что произошло? – жалобно спросила Нэнси.– Почему мистер Мармадьюк...
– Горстка жуков-вонючек, и ничего больше! – объяснил ей Оп.– Нет, вы подумайте! Галактическая раса жуков-вонючек! И они нагнали на нас страху!
Инспектор Дрейтон встал поперек коридора.
– Боюсь,– сказал он внушительно,– что вам всем придется пойти со мной. Мне понадобятся ваши показания.
– Показания? – злобно повторил Шарп.– Да вы с ума сошли! Какие там показания, когда дракон на воле и...
– Но ведь убит внеземлянин! – возразил Дрейтон.– И не простой внеземлянин, а представитель наших возможных врагов. Это может привести к самым непредвиденным последствиям.
– Да запишите просто: «Убит диким зверем»,– посоветовал Оп.
– Оп, как вы смеете! – вспылила Кэрол.– Сильвестр совсем не дикий. Он ласков, как котенок. И он вовсе не зверь!
– А где Дух? – спросил Максвелл, оглядываясь.
– Смылся,– ответил Оп.– Его обычная манера, когда дело начинает пахнуть керосином. Трус он, и больше ничего.
– Но он же сказал...
– Правильно,– отозвался Оп.– И мы напрасно тратим время. О’Тулу нужна помощь.
Глава 24
Мистер О’Тул ждал их у шоссе.
– Я знал, что вы не преминете прибыть,– приветствовал он людей, едва те сошли с полосы.– Дух сказал, что разыщет вас и оповестит. А нам безотлагательно потребен кто-то, кто сумеет вразумить троллей, которые попрятались в мосту, бессмысленно бормочут и не слушают никаких доводов.
– Но при чем тут тролли? – спросил Максвелл.– Хоть раз в жизни не могли бы вы забыть про них?
– Тролли,– возразил мистер О’Тул,– как они ни подлы, одни лишь способны оказать нам помощь. Они ведь единственные, кто, не вкусив плодов цивилизации с ее множеством удобств, сохранили сноровку в колдовстве былых времен, и специализируются они на самых черных, самых вредных чарах. Феи, естественно, также хранят заветы старины, но их волшебство направлено лишь на все доброе, а доброта – это не то, в чем мы нуждаемся сейчас.
– Не могли бы вы объяснить нам, что, собственно, происходит? – спросил Шарп.– Дух испарился, ничего толком не сказав.
– С удовольствием,– ответил гоблин.– Но прежде отправимся в путь не мешкая, и я поведаю вам все обстоятельства на ходу. У нас не осталось времени, чтобы терять его зря, а тролли упрямы, и потребуется много их убеждать, чтобы они согласились помочь нам. Они засели в обомшелых камнях своего дурацкого моста и хихикают, как умалишенные. Хотя как ни горька такая правда, но этим грязным троллям лишаться-то нечего!
Они начали гуськом подниматься вверх по узкому оврагу, разделявшему две гряды холмов. Небо на востоке посветлело, но на тропинке, вьющейся среди кустов под густыми деревьями, было совсем темно. Там и сям уже звучал щебет просыпающихся птиц, а где-то на холме верещал енот.
– К нам прилетел Дракон,—рассказывал О’Тул. – В единственное место на Земле, где он еще мог найти близких себе, а колесники,– которые в древние времена назывались совсем по-другому,– напали на него, как метлы, летящие боевым строем. Нельзя позволить, чтобы они принудили его спуститься на землю, ибо тогда они без труда изловят его и утащат к себе. И поистине он сражается доблестно и отражает их натиск, но он начинает уставать, и нам надо торопиться, если мы хотим поспособствовать ему в тяжкую минуту.
– И вы рассчитываете,– сказал Максвелл,– что тролли сумеют остановить колесников в воздухе, как они остановили автолет?
– Вы догадливы, друг мой. Именно это я и замыслил. Но поганцы тролли задумали погреть здесь руки.
– Я никогда не слышал, что колесники умеют летать,– сказал Шарп.– Все, которых я видел, только катались по твердой земле.
– Умений их не перечесть,– ответил О’Тул.– Они способны сотворять из своих тел разные приспособления, которые ни назвать, ни вообразить невозможно.
Трубки, чтобы выбрасывать гнусный газ, пистолеты, чтобы поражать врагов смертоносными громами, реактивные двигатели для метел, что движутся с дивной быстротой. И всегда они замышляют только подлости и зло. Сколько веков ни прошло, а они, все еще полные злобы и мести, затаились в глубинах Вселенной, лелея и вынашивая в своих смрадных умах планы, как стать тем, чем им никогда не стать, ибо они всегда были только слугами и слугами они останутся.
– Но к чему нам возиться с троллями? – растерянно спросил Дрейтон.– Я мог бы вызвать орудия и самолеты...
– Не валяйте дурака,– сердито ответил Шарп.– Мы их пальцем тронуть не можем. Нам необходимо обойтись без инцидента. Люди не могут вмешиваться в дело, которое обитатели холмов и их прежние слуги должны разрешить между собой.
– Но ведь тигр уже убил...
– Тигр. А не человек. Мы можем...
– Сильвестр только защищал нас! – вмешалась Кэрол.
– Нельзя ли идти не так быстро? – взмолилась Нэнси,– Я не привыкла...
– Обопритесь на мою руку,– предложил Ламберт.– Тропа тут действительно очень крута.
– Знаешь, Пит,– радостно сказала Нэнси,– мистер Ламберт согласился погостить у меня год-другой и написать для меня несколько картин. Как мило с его стороны, не правда ли?
– Да,– сказал Максвелл.– Да, конечно.
Тропа, которая до сих пор вилась вверх по склону, круто пошла вниз, к оврагу, усыпанному огромными камнями, в полусвете раннего утра напоминавшими приготовившихся к прыжку горбатых зверей. Через овраг был переброшен мост, казалось, доставленный сюда прямо с одной из дорог средневековья. Поглядев на него, Максвелл усомнился, действительно ли его построили всего несколько десятилетий назад, когда создавался заповедник.
И неужели, подумал он, прошло всего двое суток с того момента, как он вернулся на Землю и попал прямо в кабинет инспектора Дрейтона? За этот срок произошло столько событий, что они, казалось, никак не могли вместиться в сорок восемь часов. И столько произошло – и продолжает происходить – самого невероятного! Но от исхода этих событий, возможно, зависели судьба человечества и союз дружбы, который человек создал среди звезд.
Он попытался вызвать в своей душе ненависть к колесникам, но ненависти не было. Они были слишком чужды людям, слишком от них далеки, чтобы внушать ненависть. Они представлялись некоей абстракцией зла, а не злыми ожесточенными существами, хотя, как он прекрасно понимал, это не делало их менее опасными. Например, тот, другой, Питер Максвелл: его, конечно, убили колесники – ведь там, где его нашли, в воздухе чувствовался странный, отвратительный запах,– и теперь, после тех нескольких минут в кабинете Шарпа, Максвелл легко представил себе, что это был за запах.
А убили его колесники потому, что, по их сведениям, первым на Землю должен был вернуться Максвелл, попавший на хрустальную планету, и, убив его, они рассчитывали помешать ему сорвать переговоры, которые они вели о покупке Артефакта. Когда же появился второй Максвелл, они уже не рискнули прибегнуть к такому опасному средству вторично, а потому мистер Мармадьюк попытался подкупить его.
И тут Максвелл вспомнил, какую роль сыграл во всем этом Монти Черчилл, и обещал себе по завершении нынешнего утра, каким бы ни оказался его исход, отыскать его и свести с ним счеты по всем статьям.
Тем временем они приблизились к мосту, прошли под ним и остановились.
– Эй вы! Ничтожные тролли! – завопил мистер О’Тул, обращаясь к безмолвным камням.– Нас много пришло сюда побеседовать с вами!
– Ну-ка, замолчите! – сказал Максвелл, обращаясь к О’Тулу,– И вообще не вмешивайтесь. Вы же не ладите с троллями.
– А кто,– возмущенно спросил О’Тул,– поладить с ними может? Упрямцы без чести они, и разум со здравым смыслом равно им чужд!
– Замолчите, и ни слова больше,– повторил Максвелл.
Все умолкли, и вокруг воцарилась глубокая тишина нарождающегося утра, а потом из-под дальнего конца моста донесся пискливый голос.
– Кто тут? – спросил голос.– Если вы пришли помыкать нами, мы не поддадимся! Крикун О’Тул все эти годы помыкал нами и поносил нас, и больше мы терпеть не будем.
– Меня зовут Максвелл,– ответил Максвелл невидимому парламентеру.– И я пришел не помыкать вами, я пришел просить о помощи.
– Максвелл? Добрый друг О’Тула?
– Добрый друг всех вас. И каждого из вас. Я сидел с умирающим баньши, заменяя тех, кто не захотел прийти к нему в последние минуты.
– И все равно ты пьешь с О’Тулом, да-да! И разговариваешь с ним, да! И веришь его напраслине.
О’Тул выскочил вперед, подпрыгивая от ярости.
– Вот это я вам в глотки вобью! – взвизгнул он.– Дайте мне только наложить лапы на их мерзкие шеи...
Он внезапно умолк, потому что Шарп ухватил его сзади за штаны и поднял, не обращая внимания на бессвязные гневные вопли.
– Валяй! – сказал Шарп Максвеллу.– А если этот бахвалыцик еще посмеет рот раскрыть, я окуну его в первую попавшуюся лужу.
Сильвестр подобрался к Шарпу, вытянул морду и начал изящно обнюхивать болтавшегося в воздухе О’Тула. Гоблин замахал руками, как ветряная мельница.
– Отгоните его! – взвизгнул он.
– Он думает, что ты мышь,– объяснил Оп.– И взвешивает, стоишь ли ты хлопот.
Шарп попятился и пнул Сильвестра под ребра. Сильвестр с рычанием отскочил.
– Харлоу Шарп! – закричала Кэрол, кидаясь к нему.– Если вы позволите себе еще хоть раз ударить Сильвестра, я... я...
– Да заткнитесь же! – вне себя от бешенства крикнул Максвелл.– Все заткнитесь! Дракон там бьется из последних сил, а вы тут затеваете свары!
Все замолчали и отошли в сторону. Максвелл выдержал паузу, а потом обратился к троллям.
– Мне неизвестно, что произошло раньше,– сказал он.– Я не знаю причины вашей ссоры. Но нам нужна ваша помощь, и вы должны нам помочь. Я обещаю, что все будет честно и справедливо, но если вы не поведете себя разумно, мы проверим, что останется от вашего моста после того, как в него заложат два заряда взрывчатки.
Из-под моста донесся тихий пискливый голосок:
– Но ведь мы только всего и хотели, мы только всего и просили, чтобы крикун О’Тул сварил нам бочонок сладкого октябрьского эля.
– Это правда? – спросил Максвелл, оглядываясь на гоблина.
Шарп поставил О’Тула на землю, чтобы тот мог ответить.
– Это же будет неслыханное нарушение всех правил! – возопил О’Тул.– Вот что это такое! С незапамятных времен только мы, гоблины, варим радующий сердце эль. И сами его выпиваем. Мы не можем сварить больше, чем мы можем выпить. А если сварить его для троллей, тогда и феи потребуют...
– Но ты же знаешь,– перебил его Оп,– что феи не пьют эля. Они ничего не пьют, кроме молока. И эльфы тоже.
– Из-за вас нас всех умучит жажда! – вопил О’Тул.– Неизмеримый тяжкий труд мы тратим, чтобы сварить его столько, сколько нужно нам! И время, и размышления, и усилия.
– Если вопрос только в производительности,– вмешался Шарп,– то ведь мы могли бы вам помочь.
Мистер О’Тул в бешенстве запрыгал на месте.
– А жучки?! – неистовствовал он.– А что будет с жучками? Вы не допустите их в эль, пока он будет бродить, я знаю. Уж эти мне гнусные правила санитарии и гигиены! А чтобы октябрьский эль удался на славу, в него должны падать жучки и всякая другая пакость, не то ду-шистости в нем той не будет!
– Мы набросаем в него жучков,– пообещал Оп.– Наберем целое ведро и высыплем в чан.
О’Тул захлебнулся от ярости. Его лицо побагровело.
– Невежество! – визжал он.– Жуков ведрами в него не сыплют. Жуки сами падают в него с дивной избирательностью и...
Его речь завершилась булькающим визгом и воплем Кэрол:
– Сильвестр! Не смей!
О’Тул, болтая руками и ногами, свешивался из пасти Сильвестра, который задрал голову так, что ноги гоблина не могли дотянуться до земли.
Оп с хохотом повалился на пожухлую траву, колотя по ней кулаками.
– Он думает, что О’Тул – это мышка! – вопил неандерталец.– Вы посмотрите на эту кисоньку! Она поймала мышку!
Сильвестр держал О’Тула очень осторожно, раня только его самолюбие. Он почти не сжимал зубов, и в то же время огромные клыки не позволяли гоблину вырваться.
Шарп занес ногу для пинка.
– Нет! – крикнула Кэрол.– Только посмейте!
Шарп в нерешительности застыл на одной ноге.
– Оставь, Харлоу,– сказал Максвелл.– Пусть себе играет с О’Тулом. Он ведь так отличился сегодня у тебя в кабинете, что заслужил награду.
– Хорошо! – в отчаянии завопил О’Тул.– Мы сварим им бочонок эля! Два бочонка!
– Три! – пискнул голос из-под моста.
– Ладно, три,– согласился гоблин.
– И без вранья? – спросил Максвелл.
– Мы, гоблины, никогда не врем,– заявил О’Тул.
– Ладно, Харлоу,– сказал Максвелл.– Дай ему хорошего пинка.
Шарп снова занес ногу. Сильвестр отпустил О’Тула и попятился.
Из-под моста хлынул поток троллей – возбужденно вопя, они кинулись на холм.
Люди начали взбираться по склону вслед за троллями.
Кэрол, которая шла впереди Максвелла, споткнулась и упала. Он помог ей подняться, но она вырвала руку и повернулась к нему, пылая гневом:
– Не смейте ко мне прикасаться! И разговаривать со мной не смейте! Вы велели Харлоу дать Сильвестру хорошего пинка! И накричали на меня! Сказали, чтобы я заткнулась!
Она повернулась и бросилась вверх по склону почти бегом. Максвелл несколько секунд ошеломленно смотрел ей вслед, а потом начал карабкаться прямо на обрыв, цепляясь за кусты и камни.
