Текст книги "Волшебный квартет"
Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 63 страниц)
– Нате вам, пожалуйста,– произнес он, не сводя глаз с Бекетта.
Корнуолл взглянул в указанном направлении. На лысой вершине холма за рекой сидели рядком адские псы. На мордах их застыло отсутствующее выражение. Они просто сидели и чего-то, по всей видимости, ждали. По склону холма к мосту спускался великан, самый настоящий и весьма неопрятный на вид. Корнуолл прикинул, что росту в нем добрых двенадцать футов. По сравнению с телом голова великана была на удивление маленькой, не больше, а может, даже меньше головы обыкновенного человека. Великанье тело, пускай крупное, вовсе не производило впечатления чего-то внушительного; оно было жирным и дряблым. Великан был одет в короткий килт и рубашку с помочами. Двигался он медленно и неуклюже, земля проседала под его ногами. Руки его безвольно свисали вдоль тела, именно свисали, а не двигались, как у людей, в такт шагам. Корнуолл сбежал по ступенькам крыльца и устремился вниз.
– Стереги Бекетта,– велел он Хэлу,– а с остальным я разберусь.
Великан остановился в двух шагах от моста, широко расставил ноги и заговорил. Его зычный голос раскатился над рекой подобно грому.
– Меня послали адские псы. Я обращаюсь ко всем, кого не должно здесь быть. Я предупреждаю вас. Возвращайтесь туда, откуда пришли, но сначала выдайте того, кто укрылся у вас.
Он замолчал, по-видимому ожидая ответа.
Корнуолл услышал позади себя шум и резко обернулся. Бекетт каким-то образом улизнул от Хэла и теперь бежал по склону в направлении груды камней. На шее у него болтался лук. Он мчался как одержимый, за ним несся Хэл, а следом бежали, улюлюкая, все остальные. Внезапно Бекетт споткнулся и как сквозь землю провалился. Он исчез; земля как будто разверзлась и поглотила его. Ковылявшая по дороге ведьма пронзительно взвизгнула.
– Он угодил в берлогу людоеда! – крикнула она.– Ну все, ему несдобровать, да и нам тоже!
– Отвечайте! – гаркнул великан,– Мне надоело ждать!
– Мы паломники,– отозвался Корнуолл, поворачиваясь к нему,– никому не угрожаем и никого не трогаем. Мы ищем Древних.
– Древних? – Великан расхохотался.– Да если вы найдете их, они живо отправят вас под топор. Вы, верно, спятили, раз ищете Древних. И потом, никому не позволено ступать на Выжженную Равнину, понятно? Вы дошли до Дома Ведьмы, и хватит с вас. Дальше вы не пройдете. Отдайте пленника и поворачивайте обратно! Тогда мы вас пощадим и проводим до Пограничья. Это я вам обещаю.
– Мы отказываемся. Мы зашли слишком далеко, чтобы поджимать хвосты и улепетывать без оглядки. И пленника мы тоже не выдадим: вы его достаточно помучили. Теперь наша очередь разбираться с ним.
– Будь по-вашему,– рявкнул великан.– Ваша кровь будет на вашей же совести.
– А зачем ее проливать? Во имя чего? Пропустите нас, и все. Мы найдем Древних, поговорим с ними и возвратимся в свои земли.
– А пленник? Ему предстоит пробежать еще много миль, он еще не откричал свое. Ему суждено погибнуть, но не скоро. Он осквернил священную землю Пустынного Края. Когда-то, сэр книжник, это означало бы войну без пощады. Но годы сказываются, мы становимся терпимее и сговорчивее. Радуйтесь, что мы такие, и отдайте нам нашу игрушку.
– Только если вы сразу убьете его. Пускай он погибнет ужасной смертью, но сразу.
– С какой стати? Нам редко удается развлечься, так что мы вынуждены довольствоваться тем, что нам выпадает. Или ты думаешь иначе?
– Человек не игрушка.
– Учти,– пригрозил великан,– ты рискуешь оказаться на его месте.
– Это мы еще посмотрим,– откликнулся Корнуолл.
– Значит, ты отказываешься выдать его?
– Да, отказываюсь.
Великан неуклюже развернулся и полез обратно на холм. Адские псы на вершине по-прежнему пребывали в неподвижности. За спиной у Корнуолла вновь послышался шум. Книжник обернулся. Тролли, гоблины и прочие существа разбегались во все стороны; из-под груды валунов показалось нечто невообразимое в своей отвратительности.
– Я же говорила! – завопила ведьма, стуча по земле помелом.– Я же говорила. Ну, теперь держитесь!
«Нечто» оказалось жабоподобным верзилой с огромными, словно плошки, глазами. Изо рта у него торчали острые клыки. Его кожу покрывала какая-то желеобразная субстанция, стекавшая каплями на землю при каждом шаге. «Великан,– подумал Корнуолл,– тот самый великан-людоед, про которого рассказывала ведьма».
Людоед выбрался из норы и принялся что-то вытаскивать оттуда. Присмотревшись, Корнуолл различил скорчившегося в отверстии Бекетта. Людоед рванул его на себя, и Бекетт вылетел из норы, как пробка из бутылки. На шее у него все еще болтался лук Хэла. Людоед отшвырнул его в сторону.
– Вы что, совсем стыд потеряли? – гаркнул он, не обращаясь ни к кому в отдельности,– Или вам законы не писаны? Падают тут всякие, понимаешь, как снег на голову! Ну чего вы здесь столпились? Что, разрази вас гром, происходит?
– Сэр людоед,– проговорил Корнуолл,– мы сожалеем, что потревожили ваш покой. Пожалуйста, простите нам нашу неловкость. Мы бы никогда не осмелились намеренно беспокоить вас...
– Такого со мной не случалось,– заявил людоед,– Местные себе таких шуточек не позволяют, выходит, этот тип – чужестранец. Правда, давным-давно была тут одна малявка, что кидала в мою нору камни, сучья и тому подобную гадость. Не могу понять, как такое занятие может доставлять удовольствие.– Его взгляд остановился на Мэри,– Ба, если я не ошибаюсь, вот та самая малявка! Аты ничего, подросла.
– Прочь! – воскликнула ведьма, замахиваясь на него помелом.– И не думай тронуть ее своими грязными лапами! Она была маленькой и несмышленой, и потом, плохого она тебе не сделала. Должен ведь соображать – на то и ребенок, чтобы играть! Радоваться надо, что она умела справляться со скукой, которая у нас тут царит.
– Извините меня,– попросила Мэри,– Я никак не предполагала, что мы вам мешаем. Видите ли, мы притворялись, будто боимся вас, поэтому бросали в вашу нору пачки и камни – насколько я припоминаю, не такие уж и большие – и убегали.
– Вы втроем,—буркнул людоед,– ты, шустрый брауни и чокнутый тролль Бромли. Впрочем, тролли все чокнутые. Вы думали, я ни о чем не догадываюсь, а я подсмеивался над вами. Ну-ка, ответь, ты можешь представить себе, что я умею над кем-то подсмеиваться?
– Не знаю,– пробормотала Мэри.– Если бы знала, я бы, пожалуй, заглянула к вам в гости.
– Теперь ты знаешь,– заметил людоед, усаживаясь на землю,– а насчет гостей – дело поправимое.– Он похлопал по траве рядом с собой,– Садись сюда.
– Садись, садись.– Ведьма подтолкнула Мэри к людоеду.– Я сейчас принесу чайник.– Она заковыляла к дому.
Корнуолл огляделся. Бекетт лежал на земле и не шевелился. На нем восседали Хэл с Джибом.
– Что мы с ним сделаем? – спросил Хэл.
– Вообще-то,– отозвался Корнуолл, – следовало бы отрубить ему голову. Или вернуть его псам, но это хуже.
– Милосердия! – прохрипел Бекетт.– Как христианин христианина, я молю вас о милосердии. Вы не можете выдать своего брата во Христе орде язычников.
– Христианин из вас никудышный,– сказал Корнуолл,– Я предпочел бы вашей компании общество десяти язычников. Вы приложили немало усилий, чтобы прикончить меня, поэтому жалости к вам я отнюдь не испытываю.
– Я вовсе не пытался прикончить вас! – воскликнул Бекетт, кое-как принимая сидячее положение,– С какой стати? Я вижу вас впервые в жизни! Ради Христа, сэр...
– Меня зовут Марк Корнуолл. Вы нанимали убийц, чтобы покончить со мной.
– Вы хотели убить его из-за манускрипта, который он нашел в библиотеке университета в Вайалузинге! – крикнул Оливер, высовываясь из-под локтя Корнуолла.– И меня вы бы тоже убили, если бы смогли. Вам донес на него монах по имени Освальд, которого обнаружили утром на улице с перерезанным горлом!
– Но это было так давно! – простонал Бекетт.– Я раскаялся...
– Мы вам не верим,– произнес Корнуолл.– Выбирайте: псы или меч. Мерзавец вроде вас не имеет права жить.
– Позволь мне,– попросил Джиб.– Не годится пачкать сталь твоего клинка кровью этакого отребья. Один удар топора...
– Хватит болтать, – проговорила ведьма, дергая Корнуолла за рукав.– Я забираю его себе. Зачем понапрасну переводить добро? Только посмотрите, какой красавчик! Он мне нужен. Сколько холодных ночей я провела в одиночестве, и некому было согреть мою постель!
Она наклонилась над Бекеттом и пощекотала его под подбородком. Глаза Бекетта остекленели.
– Он не стоит того, чтобы о нем заботиться,– буркнул Оливер,– Помяни мое слово, он удерет при первой же возможности. К тому же псы...
– Ха! – фыркнула ведьма.– Эти щенки не настолько глупы, чтобы связываться со мной. Пусть только попробуют! Я их так отхожу помелом, что вовек не забудут! И никуда он не денется: я наложу на него заклятие, и он не сможет убежать. Ай, миленочек, и повеселимся же мы с тобой! Погоди, вот заберешься ко мне под одеяло, я тебе покажу, как надо...
– Выбирайте,– повторил Корнуолл,– Псы, меч или это...
– Что значит «выбирайте»? – взвизгнула ведьма.– Я же сказала, что забираю его себе! – Она взмахнула руками, забубнила какую-то нелепицу, закружилась на месте, а потом приказала: – Отпустите его!
Хэл с Джибом подчинились. Корнуолл отступил на шаг, Бекетт перевернулся на живот, встал на четвереньки и подполз к ведьме.
– Как собака,– пробормотал пораженный Корнуолл.– Если бы не...
– Какой хорошенький! – воскликнула ведьма.– Я ему нравлюсь! – Она нагнулась и погладила Бекетта по голове. Будь у того хвост, он, вероятно, завилял бы им от восторга.– Пойдем, дружочек.
Она направилась к дому. Бекетт на четвереньках пополз за ней.
Чаепитие тем временем было в самом разгаре. Ведьма, прежде чем заняться Бекеттом, принесла чайник, а добровольные помощники притащили к груде камней, под которыми находилась берлога людоеда, стол, накрыли его скатертью, расставили чашки и раздали печенье. Корнуолл осмотрелся. Неуклюжий великан и адские псы куда-то исчезли. Совершенно неожиданно все переменилось к лучшему. Осеннее солнышко заливало вершину холма своими лучами, снизу, от моста, доносилось журчание воды.
– А где лошади? – спросил Корнуолл у Хэла.
– Пасутся на лугу у реки, там полным-полно травы. С ними Плакси.
Откуда ни возьмись возник Енот. Он ковылял на трех лапах, потому что в четвертой у него было печенье. Хэл подхватил зверька и посадил себе на колени. Устроившись поудобнее, Енот принялся грызть печенье.
– Сдается мне, все кончено,– сказал Корнуолл.– Можно и отдохнуть.
– Интересно,– проговорил Джиб,– как поведут себя псы, когда узнают, что Бекетт им не достался?
– Мы разберемся с этим в свой черед,– отозвался Корнуолл.
Глава 23
Людоед сунул в рот печенье и насмешливо посмотрел на Корнуолла.
– Скажи-ка,– спросил он у Мэри,– что это за молокосос сопровождает тебя?
– Он вовсе не молокосос,– возмутилась девушка.– И вообще, приберегите свои шуточки для кого-нибудь другого. Он не всерьез,– объяснила она Корнуоллу,– у него такая манера шутить.
– Если он так шутит,– задумчиво сказал тот,– то каков же в гневе?
– Ну чего ты там встал? – осведомился людоед.– Садись вот сюда, попей с нами чайку. К сожалению, печенья уже не осталось. В жизни не видел такой голодной оравы. Они накинулись на печенье так, будто их морили голодом целую неделю.
– Странно,– заметила Мэри,– прошлой ночью нам закатили роскошный пир.
– Они обжоры,– заявил людоед,– самые настоящие обжоры. С виду хрупкие как тростиночки, а на деле – сплошные челюсти да кишки.
Корнуолл уселся рядом с людоедом. Фея протянула ему чашку, такую крохотную, что он испугался, увидев ее в своих ладонях. Налита она была до половины; похоже, в чае ощущался некоторый недостаток.
– – Людоед рассказывал мне о моих родителях,– проговорила Мэри,– Он как будто хорошо их знал.
– Особенно твоего отца,– громыхнул людоед,– Мы выяснили, что у нас с ним много общего. Вечерами мы приходили сюда, на это самое место, и говорили, говорили часами подряд. Он был толковый и образованный человек, и беседовать с ним было одно удовольствие. Он утверждай, что в своей стране пользовался почетом и уважением. Ему нравился наш край и те, кто его населяет, и он ни чуточки не боялся их, что, уж поверьте мне, достаточно необычно для человека. С женой его я виделся реже, чем с ним, однако они оба были мне по душе, а что касается их милой дочурки, я любил ее так, словно она была моей собственной дочерью, хотя, если вдуматься, откуда у меня могла взяться такая вот егоза? Я полеживал в своей берлоге, а она кидалась в меня камнями и грязью; я представлял себе, как ее охватывает беспричинный детский страх и она убегает, и мне становилось так смешно, что стены моей норы ходили от хохота ходуном.
– Знаете,– признался Корнуолл,– мне показалось, вы не из тех, кто способен хохотать до упаду.
– Все дело в том, мой добрый сэр, что вы со мной незнакомы – я имею в виду, близко. Я обладаю множеством превосходных качеств, которые, увы, невозможно рассмотреть с первого взгляда.
– Я думаю вот о чем,– сказала Мэри.– Возможно ли, чтобы мои родители попали сюда из того мира, о котором упоминал вчера мастер Джонс?
– А почему бы и нет? – пожал плечами людоед.– Они, разумеется, ничего не говорили, но когда появился этот Джонс, я заметил, что между твоими родителями и им существует известное сходство: в характерах, в том, как они смотрели на те или иные вещи, в спокойной самоуверенности, которая порой граничила с высокомерием. Правда, у них не было ни единой из тех колдовских штуковин, с которыми носится Джонс; они пришли сюда скромными паломниками, с узелками в руках. Я как раз вылез из норы погреться на солнышке и увидел вас. Вы втроем спустились с холма и перешли реку по мосту, и, знаешь, выглядели вы просто бесподобно. В тех узелках были скудные пожитки, какие могли принадлежать людям, которые никогда не бывали в Пустынном Краю. Откровенно говоря, я часто гадал, не нарочно ли они так поступили, чтобы их приняли не за тех, кем они были на самом деле.
– Значит, они вам нравились,– промолвила Мэри.
– Еще как! В тот день, когда они ушли на запад, в сторону Выжженной Равнины, мое сердце едва не разорвалось от горя. Между прочим, милая, они намеревались взять тебя с собой, но мне удалось переубедить их. А в остальном они не пожелали прислушаться к моим советам. Страх был им неведом, они считали, что, если пойдут с миром, их пропустят куда угодно. Они верили в доброту. Ей-ей, сущие дети! Сдается мне, они согласились оставить тебя только потому, что предполагали вернуться. Так сказать, они решили избавить тебя от тягот утомительного путешествия, заметь, от тягот, а не от опасностей: им казалось, что никакие опасности их подстерегать не могут.
– Итак, они ушли на запад,– заключил Корнуолл.– Зачем?
– Не знаю,– ответил людоед.– Одно время я думал, что знаю, но теперь далеко не уверен. Они ничего мне не говорили. Кажется, они стремились что-то там отыскать и как будто догадывались, где это «что-то» может быть.
– Вы считаете, что они погибли? – спросила Мэри.
– Нет, вряд ли. Если бы я считал так, то не сидел бы год за годом на камнях, оглядывая окрестности. По совести говоря, я не думал, что они возвратятся, но если бы это случилось, то я ни капельки бы не удивился. Несмотря на всю их мягкость, они производили впечатление людей, выражаясь образно, непотопляемых, которых невозможно погубить, которых избегает смерть. Конечно, вам странно слышать такое, к тому же я могу ошибаться, но порой у всякого существа возникает ощущение, которое опровергает любую логику. Я видел, как они уходили, я наблюдал за ними, пока они не скрылись из глаз. А теперь мне приходится провожать вас, ибо, по-моему, вы идете по их следам. Как ни жаль, но девушка, сэр книжник, похоже, не покинет тебя.
– Право, я с радостью оставил бы ее тут,– сказал Корнуолл.
– Я не останусь,– возразила Мэри.– Мне нужно найти родителей.
– Вот так,– развел руками Корнуолл.
– Вот так,– повторил людоед.– Надеюсь, меч служит тебе не для украшения? Ты не похож на бойца. От тебя пахнет книгами и чернилами.
– Увы,– согласился Корнуолл.– Зато у нас надежные спутники. И потом, мой клинок изготовлен из волшебного металла. Только мне, пожалуй, не мешало бы поупражняться с ним.
– Я бы предложил тебе еще одного спутника,– сказал людоед.– На мой взгляд, он вам пригодится.
– Вы имеете в виду Джонса? – догадался Корнуолл.
– Да,– кивнул людоед.– Он называет себя трусом, но трусость не порок, а добродетель. Храбрость – болезнь, которая частенько приводит к смерти. Джонс не бросится очертя голову вперед, не станет ничего предпринимать, пока не уверится, что сила на его стороне. Возможно, у него найдется могущественное оружие, хотя какое – кто его знает. Он колдун, но колдовство у него особое, похитрее нашего и погрубее. Нет, он вам явно пригодится.
– Может быть,– согласился Корнуолл нерешительно,– Однако он не внушает мне доверия.
– Тому виной его колдовство,– объяснил людоед.– Ты просто чувствуешь могучую и чужеродную колдовскую силу.
– Наверно. Ладно, я попробую его соблазнить.
– Мне кажется,– сказала Мэри,– долго упрашивать его не придется. Он хочет проникнуть дальше в Пустынный Край, но боится идти один.
– А вы сами? – спросил Корнуолл у людоеда.– Не желаете присоединиться к нам?
– Нет,– отозвался тот.– Я покончил со всякими глупостями. Впрочем, даже и не припомню, чтобы я когда-нибудь их творил. Я вступил в тот возраст, когда мне всего и нужно, что поспать в берлоге да посидеть на камнях у входа.
– Но вы расскажете, что нас ждет?
– Сдается мне, что вас и без того закормили слухами. Молва не ведает удержу, но внимает ей только глупец,– Людоед пристально поглядел на Корнуолла,– А ты, похоже, не из глупцов.
Глава 24
Лагерь Джонса казался покинутым. Три ярких шатра стояли на прежнем месте, однако все живые существа, даже маленький народец, куда-то пропали. Возле стола чернели круги кострищ, валялись обглоданные кости и пивные кружки. С козел угрюмо взирали на запустение два опорожненных досуха пивных бочонка. Легкий ветерок, прошелестев в кронах деревьев, поднял облачко пыли с дороги, что вела к полю битвы между людьми Бекетта и адскими псами. Мэри вздрогнула.
– Как тут неуютно,– проговорила она,– особенно после той ночи. Куда они все подевались?
Лошади, на которых они прискакали, рыли землю копытами. Очевидно, им не терпелось вернуться на пастбище у реки. Они встряхивали гривами, и упряжь позвякивала в такт движениям их голов.
– Джонс! – позвал Корнуолл. Он хотел было крикнуть громко, во весь голос, но что-то побудило его к осторожности, и слово прозвучало лишь немногим громче обычного,– Надо посмотреть,– решил он и направился к самому большому из шатров. Мэри следовала за ним по пятам.
В шатре никого не оказалось. Обстановка – раскладушка, стол со стулом, металлический шкаф, плотные портьеры – сохранилась в неприкосновенности, зато исчезла машинка, которую Джонс называл фотоаппаратом, а заодно с ней – шкатулка, где он хранил цветные миниатюры, и прочие диковинные предметы, что раньше лежали на столе.
– Он ушел,– сказал Корнуолл,– ушел из нашего мира в свой.– Он уселся на раскладушку и сцепил пальцы,– Он мог поведать нам столько интересного! Той ночью, как раз перед тем как появились псы, он завел со мной странный разговор.
Он огляделся по сторонам и впервые ощутил царящую в шатре инородность, иномирность; дело тут было не в шатре и не в тех предметах, которые в нем остались,– они не слишком отличались от знакомых Корнуоллу,– а в некоем загадочном ощущении, если хотите, запахе иной плоскости бытия. В первый раз с того дня, как он отправился в путь, Корнуолл испытал страх и почувствовал себя бесконечно одиноким. Он взглянул на Мэри, стоявшую рядом с ним, и на какой-то волшебный миг ее лицо стало для него целым миром – ее лицо и глаза, в которых отражались его собственные зрачки.
– Мэри,– проговорил он хрипло, едва слыша себя, и протянул к ней руки.
Она очутилась в его объятиях, обвила его руками за шею, а он прижал ее к себе, такую мягкую и податливую, такую теплую. Тепло ее тела, аромат волос, очертания фигуры – все обещало покой и наслаждение.
– Марк, Марк, Марк,– шептала она ему на ухо, как будто его имя было для нее молитвой или заклинанием.
Он уложил ее на раскладушку и лег сам, сверху. Она приподняла голову и поцеловала его; губы прильнули к губам и не желали отрываться друг от друга. Он просунул руку ей под платье и ощутил ее наготу: спелость грудей, гладкость живота, курчавость волос на лобке. Мир стучался ему в виски, словно стремился дозваться, но он не откликался. Он отринул его и заперся в своем мирке, где не было посторонних – только они с Мэри, только они двое, и больше ничто не имело значения.
– Марк, где ты? – спросил кто-то напряженным голосом.
Он нехотя расстался со своим мирком, в котором они с Мэри были наедине, уселся на раскладушке и, моргая, уставился на фигуру, глядевшую на него из-под полога шатра.
– Прошу прощения, что помешал вашим шалостям,– проговорил Хэл.
– Чтоб ты провалился! – воскликнул Корнуолл, вскакивая.– Что ты лезешь, куда тебя не просят?
Он шагнул было к Хэлу, но Мэри успела остановить его:
– Марк, все хорошо.
– Приношу свои извинения вам обоим,– сказал Хэл.– Я допустил бестактность. Но мне надо было предостеречь вас. В округе снова объявились псы.
– Что на вас нашло? – крикнул, вбегая в шатер, Джиб.– Вы что, спятили – разъезжать в одиночку?
– Все было тихо,– ответил Корнуолл.– Нам как будто ничто не угрожало.
– Опасности повсюду. Пока мы не покинем эти земли, они будут неотступно преследовать нас.
– Я хотел разыскать Джонса и пригласить его ехать с нами. Но он, похоже, ушел и вряд ли вернется.
– Не нужен нам никакой Джонс,– заявил Хэл.– Мы вчетвером да Оливер с Плакси – вполне достаточно. Уж мы-то никуда не уйдем.
