Текст книги "Звезды без глянца"

Автор книги: Клэр Нейлор

Соавторы: Мими Хэйр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Annotation

Тайны киноиндустрии…

Кто знает о них больше всего?

Не «звезды экрана» и даже не вездесущие журналисты, а «рабочая лошадка» крупного голливудского агентства – второй ассистент Лиз Миллер!

Ее фотография никогда не появится на страницах глянцевых журналов. Она не водит роскошную машину и не посещает шикарные приемы. Она просто ежедневно «горит на работе». А работа эта – помогать известным кинопродюсерам заключать многомиллионные сделки, не отвлекаясь от партии в покер, не допускать, чтобы дебоши и оргии кинозвезд становились достоянием гласности, и устраивать приватные вечеринки для знаменитых режиссеров…

Лиз – Золушка «фабрики грез». Но зато ей известны такие тайны киноиндустрии, какие не мечтала раскрыть даже «желтая пресса»!

Клэр Нейлор & Мими Хэйр

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

От авторов

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

Клэр Нейлор & Мими Хэйр

Звезды без глянца, или Второй ассистент

Нашим родителям

Пролог

Закройте глаза и прислушайтесь. Слышите? Это еле уловимый звук шагов актрисы в туфельках от Кристиана Лабутена, с алыми подметками. Вот он, тихий звук триумфа – актриса только что поставила автограф на самом выгодном контракте. Теперь откройте глаза – яркий солнечный свет слепит, он льется из огромных окон, он такой невыносимо яркий! Ваша рука скользит в сумочку и машинально тянется за солнечными очками, но лучше отдерните ее, пока не поздно, – там лежат «Гуччи» текущего сезона. А не будущего. Конечно, если вы не работаете помощником у Кэмерон Диас; в таком случае все в порядке – она собственной рукой кинула вам эту «косточку», у нее их и так целая гора (ни одна уважающая себя компания не поленилась прислать ей подарок в тщетной надежде, что она согласится рекламировать очередной крем для лица или уродливые джинсы).

Глаза уже привыкли к свету, вы понимаете, что находитесь в необъятной приемной Агентства, бесспорно, самого важного места в Голливуде (хотя кое-кто в этом сомневается). Смотрите-ка, картины Джексона Поллока, и каждое полотно больше, чем вся ваша квартира, да и сидите вы на том же кожаном диване, на котором однажды нервно ерзал сопливый Том Круз – еще в те времена, когда он довольствовался гонораром за «Лучшего стрелка». Если вы примете предложение одного из самых востребованных молодых голливудских агентов и станете его вторым ассистентом, ваша жизнь изменится навсегда.

По крайней мере именно так случилось со мной.

В лифте с зеркальными стенами аромат «Маст де Картье» перебивает стойкий запах серьезных денег. Если оставить в стороне заоблачные суммы, которые крутятся в этом здании, я бы сказала, что основной показатель достатка здесь – обувь. И я не имею в виду кокетливые туфельки той актрисульки. Тут повсюду натыкаешься на изделия «Маноло» – они разбросаны под столами, покачиваются на пальчиках с трехдневным педикюром во время заседаний, а иногда встречаются образцы, – непростительная оплошность! – поцарапанные на мысках, а все потому, что их хозяйка, обладательница потрясающих ног и безупречной кожи, слишком часто стоит на коленях и ради карьерного роста ублажает своего босса именно так, как ему нравится. Или, раз уж у нас равноправие, можно вспомнить туфли начальницы, которая ублажает своего молодого помощника. Хотя «Маноло» с такой судьбой мне доводилось встречать гораздо реже.

А мужская обувь! Если вы приехали не из Милана и не из Голливуда, то вам и в голову не придет, что мужчины тоже готовы умереть ради туфель от «Прада». Особенно в этом городе. И ради «Гуччи». У мужчин слюнки текут, стоит им увидеть вещь ручной работы, привезенную из Европы. Если вам случится обедать с Обитателем Голливуда и вы не знаете, как начать разговор, мой вам совет: спросите о его туфлях, не прогадаете. Поверьте, он будет трещать без умолку. Так можно избежать необходимости обсуждать его проблемы, оставшись с ним наедине. Правда, за время разговора вам не придется притронуться к фуа-гра: в «Спаго» не допустят, чтобы клиенты ели продукты, потерявшие свежесть.

Стоянка – еще одно примечательное место, где можно раскопать что-нибудь редкое и интересное, если, конечно, вы не боитесь выхлопных газов и парковщиков. Парковщики, по моему опыту, – это самые страшные люди во всем городе. Наверное, мне так кажется, поскольку у меня «хонда-цивик», – но после мира во всем мире и секретного номера телефона для бронирования билетов больше всего я желаю получить одобрение парковщика на этом полуострове. Когда я приехала сюда на первый бизнес-ленч, он посмотрел на меня так, словно я была чем-то неприятным, во что он вляпался босыми ногами. День, когда я прикачу на такой тачке, что он весело подбросит ключи от машины и с улыбкой усядется за руль, – это день, когда я уволюсь отсюда. Ладно, я звезд с неба не хватаю, знаете ли, и понимаю, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но все-таки чувствовать себя чужаком неприятно в любом случае.

Ладно, приберегу это для психиатра. Вернемся к парковке. Она находится под землей, наверное, не слишком далеко от нижних пределов ада, и вмещает самые желанные автомобили с поверхности этой планеты. Все вокруг в черном. В Голливуде черный никогда не выходит из моды. Даже червонная масть, которая приезжает сюда на «БМВ» седьмой серии, предпочитает именно этот цвет. Я не так хорошо разбираюсь в машинах, поэтому не могу усладить ваш слух списком таких имен, чтобы у любого мужика челюсть отвисла, но скажу вам, что здесь встречаются и гарцующие лошади, и щиты с изображением черно-желтых шашечек, изобилие серебряных пацифистских эмблем. Еще здесь полно колесных дисков такой красоты, за которые практически любой, не долго думая, продаст свою бабушку, да еще и по сходной цене.

Что касается секретов: стены Агентства слышали такие истории, которые не снились даже самым жадным журналистам медиамагната Руперта Мердока. Телефоны раскаляются от звонков с новостями из первых рук: кто что делает, с кем, кто что ест, кто с кем спит. Клерки взваливают на свои хлипкие плечи такие тайны, которые достойны того, чтобы унести их с собой в могилу. Если, конечно, раньше не подвернется какой-нибудь выгодный контракт на публикацию. Хотя обычно это влечет за собой отказ от проведения лета со всякими Спилбергами в Хэмптонс, так что свобода выбора неизменно остается злободневным вопросом.

Итак, добро пожаловать в голливудское агентство по поиску талантов номер один, среди клиентов которого есть те, кого вы даже никогда не встречали, но знаете, с кем они спят; в индустрию, в которой все сойдет, если оно – из ряда вон; в городе, где единственные существа, обладающие разумом, – это кактус и койот. Все остальное, что преуспевает в этом городе, по определению – чудо природы. Другими словами, добро пожаловать в мой мир.

Глава 1

Все, что нужно для организации сумасшедшего дома, – это пустое помещение и хорошие люди рядом.

Юджин Паллетт в роли Александра Баллока. «Мой дворецкий Годфри»

«Твое дело – отделять металлические кнопки от цветных. Цветные выбрасывай. Они должны покинуть здание. Потому что или они – или ты. Господин президент, Дэниел Роузен, любит, чтобы в Агентстве пользовались только металлическими кнопками. Еще: если будешь подавать ему напиток, клади в его диетическую колу ровно четыре кубика льда. Положишь больше – и лишние полетят в тебя. Положишь три – он освежит тебя содержимым бокала».

Таким было мое самое первое задание в Голливуде. Нет, я знаю, что это ненормально. Нет, тогда я тоже знала, что это ненормально. Но всякий, кому однажды пришлось подвергнуться насилию, скажет вам, что так примерно и начинается процесс подавления. Чем-то напоминает действия девственницы-нимфоманки. Хотя это и не то же самое, что получить по морде от парня на первом свидании. О нет, это куда более тонкий, изощренный и извращенный способ. Все начинается с мелких неприятностей, на которые ты стараешься не обращать внимания, потому что они не настолько значительные, чтобы поднимать вокруг них суету. А заканчивается тем, что ты веришь: черное – это белое, плохое – хорошее, и в конце концов переворачивается вся твоя вселенная, становится с ног на голову, и вот уже лунатики распоряжаются в клинике.

Свое оскорбительное поведение Голливуд продемонстрировал не приставая, а влепив мне хорошую пощечину. Есть и еще кое-что не вполне нормальное, но, коль скоро я вляпалась в Голливуд, теперь я стараюсь не задерживать на этом свой взгляд. Это:

1. Мужчины, которые пользуются тушью.

2. Табличка на двери туалета в моем офисе, которая гласит: «Курить и блевать запрещено».

3. Вода «Каббала» по сто двадцать шесть долларов за бутылку.

4. Мужчины, которые ведут тебя в оружейный клуб Беверли-Хиллз на первом же свидании.

5. Женщины, которые принимают таблетки, чтобы забеременеть, даже если ни с кем не встречаются.

6. Реабилитационный центр в Малибу под названием «Обещания», в котором проводится терапия с использованием лошадей, потому что «лошади непосредственны и неэгоистичны и идут на контакт вне зависимости от статуса и знаменитости пациента» (www.promisesmalibu.com. Я вас не разыгрываю).

7. Мужчины, которые после первого поцелуя просят тебя не подавать на них в суд.

8. Актеры. Обоих полов.

– О’кей, много времени это у меня не займет. – Я улыбнулась и устроилась за столом, полная решимости продемонстрировать, как ловко умею разбирать кнопки. Я хотела сразу произвести хорошее впечатление. Так начинался мой первый день в Агентстве. Мой первый день в качестве второго ассистента Скотта Вагнера, гениального голливудского продюсера. И хотя голливудская карьера не была главной моей жизненной необходимостью, я положила ей начало со всем сердцем и душой. Может, задержусь здесь на несколько лет, увижу, как несколько моих любимых романов превратятся в крутые фильмы – номинанты престижных премий, а потом вернусь к себе на восточное побережье – с мужем, который думает так же, как я, и с загаром в придачу.

Я родилась и, если не считать случайного путешествия в Европу и Флориду, всю жизнь провела в Роквиле, Мэриленд, это пригород Вашингтона. Насколько я помню, я всегда хотела, чтобы моя жизнь приносила пользу. В четыре года я мечтала стать астронавтом. Потом взорвался «Челленджер», и я решила, что лучше заниматься чем-то более приземленным, например медициной. Я стала экспертом с пластиковым стетоскопом, и ни один член нашей семьи не избежал вакцинации «Кул-эйдом»^[1]. Но гены берут свое: мои родители всегда были связаны с правительством и работали в бесплатной столовой каждый День благодарения, вот я и пошла по пути наименьшего сопротивления из желтого кирпича прямиком в политику.

Я с отличием окончила Джорджтаунский университет. Специализировалась по двум направлениям: экономика и политология. А потом, после бесконечных интервью, мне предложили работу у конгрессмена Эдмундса. Мне нравилось работать в политике. Чувствовать себя частью команды. Я с удовольствием засиживалась после полуночи, копируя рекламные листовки, накачивала гелием воздушные шары, приносила кофе, жадно читала все, начиная от «Вашингтон пост» и заканчивая «Нэйшн», и с нетерпением ждала того дня, когда смогу начать кампанию за экономию денег налогоплательщиков или подать прошение от лица беженцев. У меня не было времени для того, чтобы заводить полезные знакомства, и я никогда не красила волосы в яркий цвет.

Но когда команда Эдмундса развалилась из-за сомнительных махинаций с деньгами, я оказалась в трудном положении. Я не хотела проходить практику и скорее согласилась бы съесть пирог с человечиной, чем приняла бы предложение работать у республиканского сенатора, ожидающего приговора по обвинению в убийстве. Но с урезанной студенческой ссудой выбор у меня был ограниченный. До тех пор, пока я не обнаружила в своем кармане потрепанную визитку Дэниела Роузена. Знай я тогда, что этот бывший член «Рассерженных молодых людей», голливудской команды скандальных суперагентов, а ныне президент Агентства, обеспечит мое Второе Пришествие в Лос-Анджелесе, я бы вела себя по-другому. Но о том, что случится в Голливуде, я тогда не имела ни малейшего понятия. Все, что я знала, – этот человек предложил мне работу, и в моем отчаянном положении принять ее было единственно правильным шагом.

Дэниел Роузен стоял рядом, держа в руке поднос с куриным соте, а другой меланхолично теребил свой галстук от «Гермес». Он пытался убедить меня в том, что мой политический талант можно использовать к индустрии развлечений. Голливуд постоянно нуждается в свежих мозгах, сказал он, и хотя он не обещает, что через год я стану владелицей какой-нибудь студии, но то, что я смогу влиять на настроения и умы жителей всей планеты, – несомненно. Ибо никакая политическая власть не может сравниться с влиянием Голливуда. В конце концов, сколько демократов могут получить столько же посадочных мест, сколько Вин Дизель в кинотеатре своим новым боевиком, м-м? Скольким политическим лидерам удается заработать сто четыре миллиона долларов за один уик-энд? Я вежливо улыбнулась и уже была готова пожать ему руку, поблагодарить и отказаться, когда он вдруг ринулся к Кевину Спейси, поедающему копченого лосося. На этом наш разговор был окончен.

Это была единственная удача за весь месяц. Когда я наконец позвонила, его помощник записал меня на собеседование с начальником отдела кадров Агентства. Я тщательно подготовилась – пошла в «Блокбастер» и купила все фильмы, которые еще не смотрела, – от «Таксиста» до «Крестного отца», и еще «Муравья Антца» для ровного счета. Исчерпав кредитку, я отправилась в Лос-Анджелес. Хотя на интервью мне не задали ни единого вопроса о кино – их больше интересовало, с какой скоростью я печатаю и нет ли у меня проблем с головой, – меня приняли.

В Роквиле я собрала чемоданы и прочла «копилефтную» биографию Стивена Спилберга. Я не стала обращать внимание на посмеивание моего отца, когда он, вручая мне баллончик с репеллентом от медведей, сказал, что когда Бог создавал Америку, все непутевое перекати-поле укатилось в Лос-Анджелес.

И вот в свой первый рабочий день тут я сосу исколотые пальцы и слушаю новое задание.

– Закончишь с кнопками – пройдемся с тобой по списку для обзвона.

– Отлично. – Я улыбнулась освеженной мятным ароматом улыбкой новичка. Я источала трогательную беззаботность. Тогда я еще не подозревала, что следующие полгода моей жизни этот на первый взгляд безобидный список имен и телефонных номеров будет для меня даже более загадочным, чем теории гегемонии Антонио Грамши, и станет причиной бессонных ночей, потому что из-за него мне придется беспокоиться так, как не пришлось бы, случись на Земле ядерный взрыв.

Проводником по этой незнакомой и опасной местности стала Лара Брукс. Рыжеволосая, с короткой стрижкой, в черном брючном костюме – и с таким выражением лица, словно она монашка, которую заставили делать минет. Будучи помощницей Скотта, она являлась моим непосредственным начальником. Она уже собиралась посвятить меня в замысловатые тонкости информации, которую содержал в себе список абонентов, которым я должна была звонить, как вдруг нас прервала женщина готической внешности с удлиненным пучком на макушке, появившаяся из-за стеклянной двери.

– Где Скотт? – лязгнула она.

– В Швейцарии, ему там переливают кровь Кейта Ричардса – она чище, – ответила Лара совершенно бесстрастно.

– Нет, серьезно. – Шуток женщина не воспринимала. В принципе.

– Маркетинговая встреча в «Дримворкс».

– Козел. – Женщина исчезла, и в комнате воцарилась тишина.

– А как выглядит Скотт? – спросила я. На работу меня принимал кто-то из службы персонала, поэтому своего шефа я так до сих пор и не видела. Мне он представлялся обходительным, интеллигентным человеком. Речь спокойная. До разумного предела. Я не настолько наивна, чтобы не догадаться: агент индустрии развлечений не должен быть паинькой. Но от такой галиматьи, которая полилась на меня из уст Лары, я оторопела.

– Скотт – необразованный, озабоченный, пристрастившийся к викодину, себе на уме – кокаиновый наркоман, принимающий экстази. У него платиновый допуск во все стрип-клубы Лос-Анджелеса, любимый стиль одежды – комбинезон заправщика. Моя работа – делать его счастливым и время от времени вытаскивать из реабилитационного центра.

– Понятно.

– А твоя работа – мне помогать. Не зря же ты в колледж ходила, правильно?

– Э-э… – Я запнулась, не зная, что ответить.

– Да, я так полагаю, ты всегда рассчитывала опекать парня – этакую вежливую размазню: «Хочешь, я смешаю тебе этот бесподобный коктейль?» Угадала?

Я уловила насмешку в ее глазах. Лара не была сукой, просто она искренне ненавидела всех и вся в Голливуде – без исключения. Но у нее хотя бы наличествовало чувство юмора. Черного, разумеется.

– Не беспокойся. – Она посмотрела мне в глаза. – Лечение входит в компенсационный пакет.

Как выяснилось, того момента, как я увижу своего босса, ждать осталось недолго. Через несколько секунд дверь офиса резко распахнулась и мужчина среднего роста в армейских брюках и свитере цвета хаки – экипировке, более подходящей для соревнования тинейджеров-скейтбордистов, – подошел к столу, возле которого Лара как раз собиралась меня инструктировать.

– Лара! – Его громогласный клич отразился от стен офиса. Из-за своих черных волос он казался молодым, но черточки вокруг глаз с красными прожилками на белках намекали на то, что Лара в своих бессвязных замечаниях была не так уж далека от истины. Навскидку я бы дала ему не больше тридцати четырех.

– Скотт! – ответила она без единого намека на свое подчиненное положение или беспокойство. Если бы кто-нибудь таким тоном обратился ко мне, я бы тут же пала перед этим человеком ниц. А Лара выглядела скучающей.

– Ну что. – Это звучало как приказ, а не как вопрос.

– Сообщения. – Лара вяло протянула руку, и Скотт взял листок.

– Угу. – Он прошагал мимо к тяжелой двери из клена, как я поняла, в свой кабинет, хотя на нем не было никакой таблички, только наклейка «Лейкерз».

– А это Элизабет, твой новый второй ассистент.

– Ну да. – Скотт даже не заметил меня, продолжая проверять свои бумажки. – Эштон звонил? – спросил он.

– Он на месте, на Гавайях.

– Соедини меня с ним. – Скотт не обратил никакого внимания на то, что я уже стояла, ожидая формального представления. Готовая отвесить поклон, если понадобится. Черт, готовая даже пролить кровь! Если понадобится.

– Попытаюсь. – Лара без особого оптимизма пожала плечами. – Ах да, Скотт! – Он с вопросительным видом следил за тем, как она поворачивается ко мне. – Это Элизабет.

– A-а, ну конечно, конечно. – Внезапно в его мозгу загорелась лампочка, и я ощутила на себе всю мощь его авторитета. Я вежливо улыбнулась, и меня сотрясло его рукопожатие. – Элизабет. Это… приятно. Ну, познакомиться с тобой.

– О, мне тоже, мистер Вагнер, мне тоже. Что ж, я всегда буду рядом, если вам что-то понадобится…

– Так откуда ты, Элизабет? – спросил Скотт, а я уже представляла себе золотые денечки, окруженная заботой и опекой нового босса, одного из самых известных агентов в городе. Симпатичного, молодого, крутого парня. Работа обещала быть интересной. Коктейли, премьерные показы, кинозвезды… и вообще, разве Эштон – это не тот самый Эштон?

– Из Роквиля, Мэриленд. Вообще-то это пригород Вашингтона. Я работала у сенатора Эдмундса в течение года, но потом его кампания…

– Ого, занималась политикой?

– Да.

– Невероятно! А ты, похоже, сообразительная малышка.

– Ну, не знаю, но я постараюсь приложить все усилия…

Лампочка погасла – Скотт перевел взгляд себе под ноги. Только на трехтысячную долю секунды, однако этого оказалось достаточно. Он улетучился.

– Рис звонила? – Он уткнулся в свой листок. Теперь в его памяти я была примерно там, где и его первый день в детском саду. – Какого черта ты мне раньше не сказала? Господи, Лара! Звонила Рис, а ты мне не сказала?

– Ты сам просил не соединять тебя ни с кем.

– Но это же была Рис, у тебя мозги набекрень съехали?

– Ты просил говорить, что застрял в лифте.

– Господи, Лара! – Скотт зашел в кабинет и бухнулся в кресло за столом. – Сейчас же позвони ей. Сейчас же!

И все. Этой беседе было суждено стать одной из самых продолжительных моих бесед со Скоттом. Еще одна отвратительная черта всех обитателей Голливуда: их внимание длится не более чем рекламный ролик фильма. А это примерно две – две с половиной минуты. И только в том случае, если ролик стоит внимания миллиона человек. Иначе все закончится после привета.

Глава 2

Мне не хочется тебя кусать. Ты – печенье с мышьяком.

Берт Ланкастер в роли Джей-Джей Хансекера. «Сладкий запах успеха»

Мой этаж Агентства напоминал инкубатор птицефабрики: его рабочее пространство составляли двадцать аккуратных ячеек. В каждой из них находились:

• Ассистент двадцати лет, облаченный (или облаченная – в зависимости от пола) в черное, с таким выражением лица, что было похоже: от улыбки оно лопнет.

• Аймак. Яркий, белый, изумительный, футуристичный, со скринсейвером с жизнеутверждающей фразой на иностранном или древнем языке – например, «Plus est en vous»^[2] или «Carpe diem»^[3]. Большинство ассистентов окончили школу кинематографии при Нью-Йоркском университете или изучали литературу в колледже «Лиги плюща», и это было их единственной возможностью продемонстрировать свое образование стоимостью в сто тысяч долларов.

• Банка какого-нибудь диетического напитка.

• Плакат в рамочке с кадром из какого-нибудь гениального фильма, ничего подобного которому не было снято за последние пятьдесят лет, обычно с Джеком Леммоном или Одри Хепберн в главной роли.

• Блестящая упаковка адвила или, для более тяжелых случаев, серебряная коробочка от Тиффани для таблеток с валиумом.

Но все эти детали не шли ни в какое сравнение с головокружительной высоты горами сценариев, скрепленными глянцевыми черными форзацами с надписью «Агентство», выполненной золотыми буквами. Эти кучи возвышались в любом свободном месте, на каждом квадратном метре ковра, в руках перегруженного подростка-практиканта, который, согнувшись, перетаскивал их в копировальную комнату. Их названия были написаны на корешке черными светоотражающими буквами. Никто никогда не слышал об этих фильмах. И не услышит, если по одному из них не будет с ума сходить Джулия Робертс, но прошло еще какое-то время, прежде чем я это поняла.

Был вечер пятницы моей первой рабочей недели, и я только что по ошибке соединила президента киностудии «Юниверсал» с экспедицией, но Скотт, слава Богу, ничего не заметил; судя по его хохоту, он погрузился в работу – просматривал новый рекламный ролик к фильму одной из своих клиенток.

– Эй, зайдите-ка сюда, посмотрите! – прокричал он.

Его дверь была открыта, мы с Ларой сняли свои наушники и, войдя к нему, уселись на подлокотники его кожаного дивана.

– Разве это не гениально, твою мать? – Скотт нажал кнопку на пульте и повернулся в своем кресле. Мы с Ларой посмотрели ролик.

Не гениально. И не бездарно. Одним словом, ничего особенного. Но главную роль в нем играла одна из самых важных клиенток Скотта, которая сидела на диете века. Она действительно прекрасно выглядела на широкой мультиплексной плазменной панели. Но вот пару дней назад, когда она появилась у нас в сопровождении стилиста с шестью пакетами из «Барниз», я смогла без особых усилий рассмотреть косточки на ее плечах прямо через свитер и заметить, что блондинистые прядки закрывали ее лицо совсем как у тех, кто страдает анорексией.

– Пополнение у анорексиков. – Лара закатила глаза.

– Зато выглядит как рок-звезда, – с завистью вздохнула Талита, еще одна ассистентка.

Скотт перемотал запись и поставил ее на паузу там, где эта актриса отжималась в майке.

– Здорово, а? – снова восхитился он, не обратив ни малейшего внимания на то, что я сказала: «Да, по-моему, очень мило. Уверена, фильм будет кассовый». Этих словечек я понахваталась из рекламных статей – «Вэрайети» и «Голливуд репортер» – изданий, которые приземляются каждое утро на каждом столе в этом городе и посвящены всему голливудскому, от фотографий суперзвезд на премьерах до обзоров кассовых сборов по стране. Так что я переняла киношный словарь так же быстро, как овладела искусством одеваться в черное.

– Ты только посмотри, какая грудь! – Скотт хлопнул себя по ляжке. – Лара, свяжись с ней.

Мы с Ларой вернулись за свои столы. Только я собралась сесть и обновить список обзвона, как зазвонил мой телефон.

– Это Элизабет? – спросил женский голос.

– Я слушаю.

– Это Виктория.

– Виктория? – Что за Виктория? Это что, новая Анжелина или Ума, которой не нужно называть фамилию, а я еще не успела прочесть о ней в газетах?

– Элизабет, я наблюдаю за тобой.

Хм… у меня уже есть поклонник. И как обычно – женщина.

– Да?

– Зайди, пожалуйста, ко мне в офис.

– Да, конечно…

– И желательно побыстрей. – И она повесила трубку.

Я посидела за столом еще секунду и огляделась. Кто это звонил? Все сидели с опущенными головами, как будто молились. Лара слушала телефонную беседу. Скотт говорил сморщенной актрисе, как охренительно смотрелся ее фильм. Еще одна из миллиона деталей, к которым мне предстояло привыкнуть здесь, – прослушивание телефонных разговоров. Это противоречило моим правилам, и я обычно так смущалась, что даже забывала, что должна записывать названия сценариев, имена актеров, разные мелочи – про рестораны и все прочее, чтобы Скотт мог преспокойно ковырять в носу, зная, что ему не надо ничего запоминать.

Лара жевала ручку и улыбалась. Скотт сидел, взгромоздив ноги на стол, и, болтая с актрисой, смотрел Эм-ти-ви. Но Виктории я нигде не видела. Я перегнулась через стол и решила порасспросить Талиту, сидевшую рядом.

– Талита, а кто такая Виктория?

– Виктория?

– Да, она только что позвонила мне и попросила зайти к ней, но я понятия не имею, кто она и где ее офис.

– Я так и знала.

– Да? – Интересно, что она знала – кто такая Виктория или что я балбеска?

– Ее офис вон там. – Она указала на дверь напротив нашей, откуда в мой первый день появлялась женщина с пучком.

– A-а, так это она! – Я поднялась и разгладила на брюках складки. – Понятно. Спасибо.

– Поверь мне, потом ты меня благодарить не будешь, – сказала Талита голосом, предвещающим недоброе.

– Элизабет, присаживайся, – сказала женщина и обнажила ряд мелких, ровных зубов. Она носила «Сен-Лоран», но с таким же успехом могла бы надеть и «Тэлботс» – одежда на ней выглядела мешковатой и мятой.

– Спасибо. – Я села на самый краешек кресла и украдкой огляделась. Скудная мебель и убогие изображения обнаженных тел, развешанные на стенах, создавали неуютную, мрачную атмосферу.

– Люсьен Фрейд. Обожаю его, – сообщила она, наливая себе сок. – Хочешь?

– Спасибо, нет. – Слабительное действие волнения меня вполне устраивало. – Они… очень впечатляющие, эти картины.

– Не люблю ничего яркого. За исключением моих маленьких друзей.

Только в этот момент я заметила шкафчик, полный кукол Барби. Барби на отдыхе. Барби на зимнем празднике. Барби на Олимпийских играх. На этих полках было больше искусственных волос, чем на голове Бена Эффлека (если верить слухам. А Лара ссылалась на авторитетный источник из «Диснея», что шевелюра у него как есть фальшивая).

– О, вы собираете Барби? – Я показала свои зубы, но на улыбку это не было похоже.

– Они не дают мне сойти с ума, – проинформировала меня Виктория, пытаясь шутить. – Так как тебе твоя новая работа?

– О, замечательно, – ответила я с воодушевлением.

– Понятно. Значит, ты довольна тем, что до конца дней твоих тебе придется отвечать на звонки и разносить кофе?

– Ну, нет, конечно. Я имею в виду, что свое время здесь провожу с пользой для себя, потому что учусь основам блестящей карьеры, – отрапортовала я.

– Ага, значит, ты считаешь, что ты слишком хороша для нас? И надеешься, что уже скоро переберешься на более выгодное место, так надо понимать? – зашипела она.

М-да, явно биполярное расстройство. Или по крайней мере старое доброе помешательство.

– Я… ну… я бы хотела…

– Так ты хочешь чему-то научиться или нет? – проскрипела Виктория.

– Да, очень. – С этим ведь она не станет спорить? Или станет?

– Какой твой любимый фильм?

– «Сладкая жизнь», – солгала я. Мне было стыдно признаться в своих нежных чувствах к «Знакомству с родителями».

– Пик твоей радости?

– Увидеть экранизацию «Преступления и наказания».

– С участием?

– Джона Малковича. – Опять ложь. С Джудом Лоу.

Виктория ненадолго замешкалась, посмотрела на мои туфли и отхлебнула еще соку.

– Я хочу взять тебя под крылышко и обучить всему, что знаю. В этом бизнесе я уже давно, так что от меня ты можешь много чего узнать.

– Я вам так благодарна, Виктория! Это такая честь.

– Замечательно. Тогда возвращайся на рабочее место. Этот вопрос я со Скоттом проясню, но заранее уверена, что он согласится. Это прекрасная возможность. Считай, что твой головокружительный взлет начался. – Она сложила руки на груди, и я поняла, что мне пора убираться. – Да, кстати, в понедельник состоится аукцион «Сотбис», там будут выставлять Барби семидесятых. Я бы хотела, чтобы ты сходила туда и приценилась к нескольким экземплярам. У меня на десять тридцать назначена встреча с Ником. Или я сама пойду.

– Нет, конечно. Хорошо.

– Отлично. Каталог я тебе потом дам. Да, и мне еще надо сегодня забирать одежду из химчистки. Вот талон. «Холливей клинерс». На выезде с Санта-Моники, это не займет больше двадцати минут, если ты туда поедешь в свой обеденный перерыв. – Она протянула мне синий талон.

– Да, хорошо. Ну, спасибо еще раз, Виктория.

Я медленно двинулась назад. На моем лице застыла улыбка. Когда я вошла и закрыла за собой дверь, на меня вскинулись двадцать пар глаз помощников. И тут же опустились, скрыв любопытство в бумажках.

Единственной, кто не взглянул на меня, была Лара. Она поманила меня к себе.

– Виктория изъявила желание тебя обучать? – спросила она хмуро.

– Да, кажется… она показалась мне очень приятным человеком. Я думаю…

– Элизабет, ты занята после работы?

– Нет. Вообще-то я собиралась посмотреть пару квартир. До сих пор ничего подходящего не нашла и живу в Долине с тетей, но…

– Нам надо поговорить. Приглашаю тебя на коктейль. Мне нужно объяснить тебе кое-что. Согласна?

– Да. – Я согласилась с нелегким чувством, подозревая неладное. – Спасибо.

Фраза, которая мне никогда не нравилась: «Нам надо поговорить».