Текст книги "Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Клайв Баркер

Впрочем, все эти изменения нисколько не улучшили его внешности. Даже напротив, только во многих отношениях ухудшили. Если прежде он был практически неузнаваем, то теперь на фоне возникших проблесков человекообразия лишь отчетливее выявилось его уродство. Но дальше стало еще страшней. Он заговорил, и голос его уже несомненно голосом Фрэнка. Ни хрипоты, ни заикания…

– Мне больно… – сказал он. Бровей на лице не было, полуприкрытые веками глаза следили за каждым ее движением. Она попыталась подавить отвращение, но чувствовала, что усилия ее напрасны.

– Мои нервы… они снова ожили, – сказало чудовище. – И это страшно больно.

– Чем я могу помочь? – спросила она.

– Может… может, какая-нибудь повязка?

– Повязка?

– Ну да. Может, ты меня перевяжешь, и станет лучше.

– Хорошо. Как скажешь.

– Но этого мало, Джулия. Мне нужно еще одно тело.

– Еще? – воскликнула она. Господи, когда же настанет конец этому кошмару!

– А что нам терять? – ответил он и пододвинулся поближе. Нервы ее напряглись до предела. Прочитав на ее лице страх, он снова замер.

– Скоро я буду в порядке, – прошептал он. – Целым, как раньше. И тогда…

– Давай я лучше приберу здесь, – предложила она, отвернув от него взор.

– Когда это произойдет, милая Джулия?

– Рори скоро придет.

– Рори! – он яростно выплюнул это имя. – Мой милейший братец! Как только тебя угораздило выйти замуж за такого тупицу?

Она вдруг разозлилась на Фрэнка.

– Я люблю его, – сказала она, но через секунду поправилась: – Думала, что люблю.

Хохот, раздавшийся в ответ, казалось, только усугубил безобразие.

– Просто не верится! – воскликнул он. – Ведь он же слизняк, больше никто! Всегда им был. И всегда будет. Никогда не испытывал тяги и вкуса к приключениям.

– В отличие от тебя.

– В отличие от меня.

Она взглянула на пол. Между ними лежала рука мертвеца. На секунду показалось, что ее сейчас вырвет от отвращения к себе. Все, что она совершила за последние дни и еще планировала совершить, предстало перед ее глазами во всей своей чудовищной беспощадной неприглядности: этот парад совращений, который всякий раз заканчивался убийством, убийством, за которым, как она лихорадочно надеялась, последует новое совращение. Да, она проклята, как и он, это несомненно; нет такой подлой и грязной мысли, угнездившейся в его голове, которая бы рано или поздно не стала бы ее навязчивой идеей. Но… сделанного не поправить.

– Вылечи меня, – прошептал он. Настойчивость и грубость больше не звучали в его голосе. Он говорил просительно и нежно, как любовник. – Вылечи… Пожалуйста.

– Да, – ответила она. – Вылечу. Обещаю тебе.

– И тогда мы снова будем вместе.

Она нахмурилась.

– А как же Рори?

– Все мы в душе своей братья, – ответил Фрэнк. – Я уговорю его. Заставлю понять, что это единственный выход. Что это разумно и неизбежно. Ты больше не принадлежишь ему, Джулия. Больше нет.

– Нет, – ответила она. И это было правдой.

– Мы принадлежим друг другу. Ты же этого хотела, ведь верно?

– Да, хотела.

– И знаешь, будь я на твоем месте, я бы не отчаивался, – сказал он. – И не стал бы продавать свою душу и тело так дешево.

– Дешево?

– Ну, ради удовольствия. Ради каких-то новых ощущений. В тебе… – он снова приблизился к ней. На этот раз она, завороженная его словами, не отстранилась. – В тебе я б обрел… ну, новый смысл жизни, что ли…

– Я с тобой, – ответила она без каких-либо колебаний. Потом протянула руку и дотронулась до него. Тело было горячим и влажным на ощупь. Пульсировал, казалось, каждый его миллиметр. Каждый, даже самый маленький, нервный узелок, каждая нарастающая мышца.

Этот контакт возбудил ее. Словно до сих пор, до этого момента она до конца не верила в его реальность. Теперь же его присутствие в ее жизни неоспоримо. Она создала этого человека, сделала, вернее, переделала его, употребив всю свою волю, разум и изворотливость, чтобы добывать ему питание. И возбуждение, которое испытывала она, дотрагиваясь до этого беззащитного тела, было сродни чувству собственности.

– Сейчас самое опасное время, – сказал он ей. – До сих пор я мог как-то скрываться. Ведь я был практически ничто. Теперь же совсем другое дело.

– Да, я уже думала об этом.

– И мы должны поторопиться. Мне надо стать сильным и целым любой ценой. Ты согласна?

– Конечно.

– И после этого конец всем ожиданиям, Джулия. Казалось, даже пульс у него участился от этой мысли.

И вот он уже опускается перед ней на колени. Вот его изуродованные пальцы коснулись ее бедер, затем он прижался к ним ртом.

Борясь с приступом отвращения, она положила руку ему на голову и дотронулась до волос. Тонкие, шелковистые, как у младенца, под ними отчетливо прощупывался череп. За время, прошедшее со дня их первой, столь памятной для нее, встречи, он так и не научился деликатности. Но отчаяние научило ее выжимать кровь из камня. Со временем она добьется любви от этого чудовища, она была в этом твердо уверена, сама не понимая почему.

Глава 8

Ночью гремел гром. Разразилась гроза без дождя, отчего в воздухе остро пахло сталью.

Керсти всегда спала плохо. Даже ребенком, несмотря на то, что мать ее знала колыбельные, способные успокоить и усыпить целую нацию, девочка засыпала с трудом. И не то, чтобы ей до рассвета снились какие-то особенно дурные сны, нет. Дело было в самом процессе закрывания глаз, ослаблении контроля над сознанием. Она постоянно сопротивлялась именно этому.

Сегодня, когда гром грохотал так раскатисто и громко, а молнии блистали так ярко, она была счастлива. У нее появился предлог не спать, покинуть смятую постель, сесть пить чай и наблюдать за грандиозным спектаклем природы, разворачивающимся за окном.

Появилось и время подумать, поразмыслить над загадкой, мучившей ее с момента посещения дома на Лодовико-стрит. Впрочем, эти размышления нисколько не приблизили ее к разгадке.

Мучило одно сомнение. А что, если она просто ошиблась, что, если ей показалось? Что, если она неверно истолковала виденное, и у Джулии имеются вполне убедительные объяснения. Тогда ока может разом потерять Рори, рассориться с ним раз и навсегда. И все же, можно ли в данной ситуации молчать? Ей была невыносима сама мысль о том, что эта женщина станет смеяться у нее за спиной, издеваться над ее благородством и наивностью. От одной мысли об этом кровь вскипала в жилах.

Наверное, оставался один-единственный выход: набраться терпения, ждать и следить. Возможно, тогда удастся получить более веские доказательства. И если худшие ее предположения подтвердятся, у нее не будет другого выхода, как сообщить Рори обо всем, что она видела. Да, это единственно верное решение – ждать и следить. Гром грохотал вот уже несколько часов, не давая ей уснуть до четырех утра. Когда же наконец она все-таки задремала, сны были наполнены тревогой и дурными предчувствиями. Она то и дело просыпалась и тяжко и беспокойно вздыхала.

* * *

Казалось, гроза превратила дом в обиталище злых духов – он весь стонал и вздрагивал. Джулия сидела внизу и считала секунды между вспышками молний и накатывающими за ними грозовыми раскатами. Она боялась грозы. Она, убийца, связавшаяся с живым мертвецом и предавшая мужа. Еще один парадокс в целой коллекции парадоксов, который она только что обнаружила, занимаясь самокопанием. В какой-то миг ей даже захотелось подняться наверх и попытаться найти утешение у своем возлюбленного, но она тут же отвергла эту идею. Каждую минуту Рори может вернуться с вечеринки, которую они устраивали на работе. Наверняка придет пьяный, как в прошлый раз, и будет назойливо приставать к ней.

Гроза надвигалась все ближе. Ока включила телевизор, чтоб хоть немного заглушить разбушевавшуюся на дворе стихию, но помогало мало.

В одиннадцать, лучась пьяной улыбкой, вернулся Рори. У него были хорошие новости. В самый разгар вечеринки начальник отвел его в сторону и качал рассказывать о том, какие блестящие перспективы ожидают его в ближайшем будущем. Джулия терпеливо слушала эти излияния, надеясь, что в состоянии опьянения и упоения своим успехом он не заметит ее равнодушия. Наконец, выложив эти новости, он сбросил пиджак и плюхнулся на диван рядом с ней.

– Бедняжка, – сказал он. – Боишься грозы?

– Я в порядке, – сказала она.

– Ты уверена?

– Да. Все прекрасно.

Он придвинулся поближе и уткнулся носом в ее ухо.

– Ты весь потный, – заметила она.

Однако, уже начав заигрывать, он не только не оставил своих поползновений, напротив, стал даже настойчивее.

– Ну, пожалуйста, Рори, – взмолилась она. – Я не хочу. Не надо.

– Почему нет? Что я такого сделал?

– Ничего, – ответила она, притворяясь, что ее вдруг страшно заинтересовало происходящее на экране телевизора. – Ты у меня прелесть.

– Ах, вот как? – воскликнул он. – Ты прелесть, я прелесть. Все, черт бы их подрал, прелесть!

Она уставилась в мерцающий экран. Начался выпуск вечерних новостей, обычный перечень тревог и неурядиц.

Рори продолжал болтать, заглушая голос диктора. Впрочем, она не возражала. Что хорошего может сообщить ей этот мир? Почти ничего. В то время, как у нее, о, у нее есть о чем поведать миру, рассказать ему такое, от чего голова пойдет кругом. О том, что случается с проклятыми, о потерянной и вновь обретенной любви, о том, что роднит отчаяние и желание и переплавляет их в страсть.

– Ну, пожалуйста, Джулия, – канючил Рори. – Ну хоть поговори со мной!

Эти мольбы на миг отвлекли ее от размышлений. Он выглядит, подумала она, точь-в-точь как мальчик на фотографиях, мальчик с волосами и обрюзгшим телом, во взрослой одежде, но все равно по сути своей ребенок с растерянным взглядом и мокрыми губами. Она вспомнила слова Фрэнка: «Как только тебя угораздило выйти замуж за этого тупицу!» Вспомнила, и горькая усмешка искривила ее губы. Он смотрел на нее, и все большее недоумение отражалось на его лице.

– Что смешного, черт бы тебя побрал?!

– Ничего.

Она покачала головой, неудовольствие сменилось раздражением. Сверкнула молния, следом за ней через секунду ударил гром. И одновременно на втором этаже послышался какой-то шум. Она снова повернулась к телевизору, пытаясь отвлечь внимание Рори. Но напрасно, он тоже слышал этот звук.

– Что это было, дьявольщина?

– Гром.

Он встал.

– Нет, – сказал он. – Что-то другое. – Он уже был у двери. Мысль ее судорожно работала в поисках выхода, за какую-то долю секунды был принят и тут же отвергнут целый десяток решений. Он уже пьяно нашаривал ручку двери.

– Может, это я забыла там закрыть окно? – сказала она и встала. – Пойду взгляну.

– Я и сам могу это сделать, – рявкнул он. – Не такой уж я ни на что непригодный, как тебе кажется.

– Никто не говорил… – начала она, но он не слушал. И не успел выйти в коридор, как снова сверкнула молния и грянул гром, на этот раз еще раскатистей. Она бросилась ему вдогонку, и в этот миг небо за окном пронзила новая ослепительная вспышка и последовал такой раскат грома, что, казалось, пол заходил под ногами. А Рори уже был на лестнице.

– Тебе показалось! – крикнула она ему вслед. Но он не ответил, продолжая пыхтя взбираться по ступенькам. Она устремилась за ним.

– Не надо… – начала она в перерыве между раскатами. И, взобравшись на второй этаж, обнаружила, что он стоит там и ждет.

– Что-то не так? – спросил он. Она пожала плечами, стараясь не выдавать волнения.

– Ты ведешь себя просто глупо, – заметила она мягко.

– Разве?

– Это всего лишь гром…

Лицо его, освещенное светом, струившимся снизу из холла, неожиданно смягчилось.

– Почему ты обращаешься со мной как с каким-нибудь дерьмом? – спросил он.

– Ты просто устал, – ответила она.

– Нет, все-таки, почему? – настойчиво, словно ребенок, повторил он. – Что я тебе плохого сделал?

– Ничего, все в порядке, – ответила она. – Правда, Рори, все в порядке, все хорошо. – Вновь все те же, гипнотизирующие слух и мысль, банальности.

Снова гром. А следом за ним – еще один звук. В душе она проклинала Фрэнка за неосторожность. Рори повернулся и стал всматриваться в царившую на площадке тьму.

– Слыхала? – спросил он.

– Нет.

На заплетающихся от выпитого ногах он нетвердой походкой отошел от нее и двинулся по коридору. Молния, – сверкнувшая в раскрытой двери спальни, на миг озарила его, затем все вокруг снова погрузилось во мрак. Он шел к – «сырой» комнате, к Фрэнку…

– Погоди! – крикнула она и бросилась за ним. Ко он не остановился, напротив, одним прыжком преодолел несколько ярдов, оставшихся до двери. И когда она оказалась рядом, он уже открывал эту дверь. В смятении и страхе она протянула руку и коснулась его щеки.

– Я боюсь, – прошептала она. Он недоуменно покосился на нее.

– Чего?

Она приложила пальцы к его губам, словно предлагая на вкус ощутить ее страх.

– Грозы…

В темноте она смутно различала, как влажно блестят его глаза. Интересно, заглотнет ли он эту наживку или выплюнет? Вот оно, сработало!..

– Бедная малышка, – пробормотал он. Она нервно сглотнула и испустила вздох облегчения, затем, обняв его за плечи, начала отводить его от двери. Если Фрэнк сейчас снова даст о себе знать, все пропало…

– Бедняжка, – повторил он и обнял ее. Он нетвердо держался на ногах, и пошатываясь, давил на нее всей своей тяжестью.

– Идем, – сказала она, оттаскивая его все дальше от двери. Он, спотыкаясь, прошел с ней несколько шагов, а затем вдруг потерял равновесие. Она отпустила его и прислонилась к стене, чтоб не упасть. Снова блеснула молния, и она отчетливо разглядела обращенный на нее взор мужа, глаза его влажно блестели.

– Я люблю тебя, – пробормотал он и шагнул через коридор к тому месту, где она стояла. В следующую же секунду он навалился на нее всей своей тяжестью, не оставляя возможности к сопротивлению. Голова уткнулась в изгиб шеи и он забормотал какие-то дурацкие нежности; вот он уже целует ее… Ей безумно захотелось швырнуть его от себя. Более того, хотелось взять за потную Руку, втащить в комнату и немедленно, сейчас же, показать отрицающего смерть монстра, рядом с которым он только что находился.

Нет, Фрэнк еще не готов к этой встрече, пока еще не готов. Все, что осталось делать, это терпеливо сносить постылые ласки Рори с одной-единственной надеждой: что он скоро устанет и отпустит ее.

– Почему бы нам не сойти вниз? – предложила она. Он пробормотал что-то невнятное ей в шею и не сдвинулся с места. Левая ладонь уже лежала на ее груди, правой он обнимал ее за талию. Она позволила потным пальцам проникнуть за вырез блузки. Любое сопротивление только еще больше распалит его.

– Я хочу тебя… – сказал он, прижавшись губами к ее груди. Некогда, целую вечность назад, сердце ее непременно бы радостно подпрыгнуло от такого признания. Теперь же она знала: сердце ее не акробат. Она не ощутила ни легкого замирания, ни радостного подъема. Ничего, кроме ощущения нормально функционировавшего организма. Вдох и выдох, кровь бежит по жилам, пища продвигается по кишечнику. Лишенные какой бы то ни было романтики, эти банальные размышления о собственном организме, как о сосредоточении естественных потребностей, помогали переносить атаку Рори, особенно когда он сорвал с нее блузку и прижался лицом к груди. Ее нервные окончания добросовестно реагировали на движения его языка, но опять-таки беспристрастно, словно на уроке анатомии. Сама она заперлась в себе, отгородилась собственными мыслями и воспоминаниями и была недосягаема за стенами этой крепости.

Он уже скидывал одежду, торопливо расстегивая пуговицы и молнии; вот она увидела хвастливо раздувшийся член, которым он погладил ее по бедру. Вот он уже раздвигает ей ноги, стягивает с нее белье, чтобы дать ему доступ. Она не возражала и не сопротивлялась, не издала ни звука, когда он, наконец, вошел в нее.

Даже занимаясь любовью, он зачастую впадал в болтливость, вот и сейчас забормотал какие-то глупости, в которых причудливо сочетались признания в любви и похотливые непристойные шуточки. Она слушала вполуха и не мешала ему заниматься своим делом.

Открыв глаза, она пыталась представить себе более радостные картины, лучшие времена, но гроза не давала сосредоточиться. Внезапно за очередной вспышкой последовал какой-то новый звук, и она открыла глаза. Дверь в «сырую» комнату была приотворена дюйма на два-три. В образовавшейся узкой щели можно было отчетливо различить отливающую влажным блеском фигуру Фрэнка, наблюдавшем за ними.

Она не видела глаз Фрэнка, но физически ощущала на себе их колючий от зависти и злобы взгляд. Но и отвернуться – была почему-то не в силах и все продолжала смотреть на Фрэнка, не замечая участившихся стонов Рори. А в самом – конце возникло еще одно видение: она лежит на кровати в измятом и задранном свадебном платье, а черно-красный зверь скользит между ее раздвинутыми ногами, доказывая ей свою любовь.

– Бедная моя малышка… – это было последнее, что пробормотал Рори, прежде чем его окончательно одолел сон. Он лежал на постели все еще одетый, впрочем, она и не пыталась раздеть его. Когда храп зазвучал мерно, с характерным для мужа присвистом, она встала и вернулась в комнату.

Фрэнк стоял у окна, наблюдая за тем, как грозовой фронт смещается к юго-востоку. Оказывается, он сорвал шторы. Стены заливал свет голой лампочки.

– Он тебя слышал, – сказала она.

– Я хотел видеть грозу, – просто ответил он. – Мне обязательно надо было ее видеть.

– Он едва не обнаружил тебя, черт возьми!

Фрэнк покачал головой.

– Нет на свете такой вещи, «едва», – ответил он, продолжая смотреть в окно. Затем после паузы добавил: – Мне надо выйти отсюда на волю! Я хочу иметь это все снова, мне надо!

– Знаю.

– Нет, не знаешь, – сказал он. – Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что значит голод. Как можно – изголодаться по всему.

– Тогда завтра, – сказала она. – Завтра я достану еще одно тело.

– Да. Ты это сделаешь. И мне нужно кое-что еще. Во-первых, радио. Я должен знать, что происходит в мире. И еда, нормальная еда. Свежий хлеб…

– Все что угодно!

– И еще имбирь. В консервированном виде, знаешь? В виде сиропа.

Глава 9

Первое, что заметила Керсти, придя на следующий день на угол Лодовико-стрит, было окно на втором этаже дома. Штора, затеняющая его, исчезла. Вместо нее стекла были залеплены изнутри газетными листами.

Она устроила себе наблюдательный пункт в тени живой изгороди из падуба, откуда надеялась наблюдать за домом, оставаясь невидимкой для глаз его обитателей. И заступила на пост.

Терпение ее было вознаграждено не сразу. Часа два с лишним прошло, прежде чем она увидела, как Джулия выходит из дома, еще час с четвертью – прежде чем она вернулась. К этому времени ноги у Керсти онемели от холода.

Джулия вернулась не одна. Мужчину, который с ней был, Керсти не знала; мало того, он вообще не походил с виду на человека их круга. Насколько удалось издали разглядеть, это был пожилой человек, полный, лысеющий. Входя за Джулией в дом, он нервно огляделся, словно опасаясь, не следят ли за ним.

Керсти просидела в своем укрытии еще минут пятнадцать, не в силах сообразить, как же поступить дальше. Ждать здесь, пока мужчина не выйдет, и окликнуть его? Или подойти к дому и уговорить Джулию впустить ее под каким-нибудь предлогом? Ни один из вариантов не казался ей приемлемым. И она решила остановиться на некоем – среднем. Надо подобраться поближе к дому, а там уже и действовать в зависимости от обстоятельств и от того, – насколько повезет.

Но повезло не слишком. Она медленно кралась по тропинке к дому, а ноги сами, казалось, так и заворачивали обратно. Она уже была готова отступить, как вдруг услышала раздавшийся в доме крик.

Мужчину звали Сайкс, Стэнли Сайкс. И это далеко не все, что он поведал Джулии по пути к дому. Она узнала также имя его жены (Мод), род его занятий (помощник мозольного оператора), ей были продемонстрированы фотографии детишек (Ребекки и Этан), чтобы она могла вдоволь над ними поумиляться. Этот человек явно не желал поддаваться ее чарам. Возвращая фотографии, она вежливо улыбнулась и заметила, что он – счастливчик. Однако в доме события приняли совсем неожиданный оборот. Посреди лестницы Сайкс вдруг остановился и заявил, что то, что они сейчас делают, абсолютно безнравственно, что Бог видит все, он читает в их сердцах и осуждает их. Она изо всех сил старалась успокоить его, но оторвать Сайкса от Бога оказалось непросто.

Он не только не унялся, напротив, разошелся еще больше и накинулся на нее с кулаками. В своем праведном гневе он натворил бы еще немало глупостей, если бы не голос, окликнувший его с площадки. Он тут же перестал размахивать руками и так побледнел, словно действительно сам Господь Бог позвал его с небес. Вслед за этим на площадке во всем своем великолепии появился Фрэнк.

Сайкс испустил вопль и хотел бежать. Но Джулия оказалась проворнее. Не успел Сайкс сбежать на несколько ступенек вниз, как она поймала и задержала его.

Только услышав страшный хруст сломанной кости, она осознала, что Фрэнк завладел своей добычей. И еще поняла, насколько сильным он стал за последнее время – куда сильнее обычного человека. Сайкс завопил, не успел Фрэнк до него дотронуться. И чтоб заставить жертву замолчать, он тут же сломал ему челюсть.

Второй крик, услышанный Керсти, резко оборвался, однако в тоне его она успела различить смертельный ужас и тоску. Это подтолкнуло ее к более решительным действиям – в какую-то долю секунды она оказалась у двери, готовая замолотить в нее кулаками.

Только тут она немного опомнилась. И вместо того, чтобы застучать, слетела с крыльца и скользнула за угол дома, преисполненная сомнения в правильности такого решения, однако уверенная в том, что лобовая атака ни к чему хорошему не приведет. В калитке, ведущей из сада на задний двор, засова не было. И она прошмыгнула туда, вся обратившись в слух и больше всего опасаясь, как бы кто-нибудь не услышал ее шагов. Однако из дома не доносилось ни звука. Ничего. Потом вдруг – слабый стон…

Оставив калитку открытой на случай внезапного отступления, она поспешила к черному ходу. Дверь оказалась не запертой. Но тут сомнение снова заставило ее замедлить шаги. Может, надо пойти за Рори, привести его домой? Впрочем, что бы ни происходило там, в доме, к этому времени все уже закончилось, и она прекрасно понимала, что если Джулию не застигнуть, как говорится, с поличным, она легко отвертится от любого обвинения. Нет, выход только один. И она вошла в дом.

В доме стояла мертвая тишина. Ни шороха, ни дыхания, ни звука шагов, которые помогли бы ей обнаружить участников только что разыгравшейся драмы. Она двинулась к двери на кухню, затем уже оттуда заглянула в столовую. В животе у нее ныло от страха, в горле внезапно так пересохло, что, казалось, она и глотка сделать не в силах.

Из столовой – в гостиную, уже оттуда – в холл. Снова ничего – ни шороха, ни вздоха. Джулия и ее любовник могут быть только наверху, а это значит, ей наверняка померещилось, что она слышала крики ужаса. Наверное, это был вовсе не ужас, а страсть, стон оргазма, который она превратно истолковала. Впрочем, такая ошибка не удивительна.

Главный вход в дом находился справа, всего в нескольких ярдах от нее. Она вполне могла тихонько открыть дверь и выскользнуть наружу, трус, сидевший у нее внутри, подсказывал поступить именно так, да и разум твердил, что это будет самое правильное. Но ее почему-то обуяло вдруг мучительное, страстное любопытство, желание проникнуть в тайны, которые хранили стены этого дома, и покончить со всеми сомнениями раз и навсегда. Карабкаясь вверх по ступенькам, она испытала странное возбуждение и подъем.

Она поднялась на второй этаж и пересекла площадку. Тут вдруг в голову пришла мысль, что птички наверняка улетели – пока она моталась по саду и нижнему этажу, любовники несомненно успели улизнуть через главный вход.

За первой дверью слева находилась спальня; если они где-нибудь и спариваются, Джулия и этот ее лысый хахаль, то только здесь. Но нет. Дверь была распахнута настежь, и она заглянула в комнату. Покрывало на постели оставалось несмятым.

Затем вдруг… приглушенный крик. Совсем рядом и такой ужасный, что сердце у нее остановилось.

Она выскочила из спальни и успела заметить, как какая-то фигура метнулась к одной из дверей в дальнем конце коридора. Она не сразу узнала в ней скандального человечка, который приехал с Джулией, узнала только по одежде. Все остальное было другим, изменилось чудовищным, непостижимым образом. Наверное, за минуты, прошедшие с того момента, как она видела его на крыльце, на несчастного напала какая-то ужасная болезнь, от которой все тело на костях славно усохло.

Заметив Керсти, он метнулся к ней в призрачной надежде отыскать защиту. Но не успел отбежать от двери и на два шага, как следом за ним в поле зрения возникла другая фигура.

По-видимому, тоже больной – все тело с головы до ног было обмотано бинтами, на бинтах пятна крови и гноя. Однако быстрота движений и ярость, с которой это существо атаковало преследуемого, свидетельствовали об обратном и на действия больном нисколько не походили. Напротив, фигура настигла убегающего мужчину и ухватила его за горло. Керсти испустила крик, когда охотник схватил свою добычу.

Жертва издала еле слышный жалобный стон, насколько позволял изуродованный рот. Но противник лишь еще крепче сжал горло несчастного. Тело содрогнулось, начало корчиться, ноги задрыгались. Из глаз, носа и рта хлынула кровь.

Горячие ее капли брызнули Керсти в лицо. Это пробудило ее от оцепенения, сковавшего ужасом все тело. Время ждать и наблюдать кончилось. Керсти бросилась бежать.

Монстр не погнался за ней. Она достигла лестницы и уже начала сбегать вниз, стуча каблучками, когда ее настиг голос. Голос оказался странно знакомым…

– А… Так ты здесь, – сказал он. В нем звучали тающие интимные нотки, славно он обращался к знакомой. Она остановилась.

– Керсти, – сказал он. – Подожди немножко.

Разум подсказывал ей – беги! Но тело отказывалось повиноваться этому мудрому приказу. Оно все силилось вспомнить, кому же принадлежал этот голос, глуховато звучавший из-под бинтов. У меня еще есть время бежать, твердила она себя я опередила его ярдов на восемь. Керсти обернулась взглянуть на преследователя. Тело в его руках свернулось калачиком, как лежат младенцы в утробе матери, ноги прижаты к груди. Зверь бросил его на пол.

– Ты… его убил… – прошептала она. Существо кивнуло. Оно не оправдывалось и не раскаивалось – ни перед жертвой, ни перед свидетелем.

– Мы его попозже будем оплакивать, – сказал он и сделал шаг к ней.

– Где Джулия? – спросила Керсти.

– Не паникуй. Все в порядке, – ответил голос. Она уже почти вспомнила, кому он принадлежал.

И, немного растерявшись, сошла еще на одну ступеньку вниз, опираясь рукой о стену, словно боясь потерять равновесие.

– Я видел тебя… – продолжало существо. – Думаю, ты меня тоже видела. В окне…

Любопытство разгорелось против самой ее воли. Выходит, эта тварь находится в доме уже давно? Если так, то Рори наверняка должен… И тут она вспомнила, чей это голос.

– Да. Ты помнишь. Теперь я вижу, ты все помнишь…

Это был голос Рори, вернее, очень похожий на его голос. Более гортанный, более самоуверенный, но сходство было настолько очевидным, что ноги ее, казалось, приросли к месту от удивления, в то время, как монстр продолжал приближаться к ней. Вот он уже на расстоянии вытянутой руки…

Наконец ей удалось побороть оцепенение, и она повернулась и бросилась бежать. Но было уже поздно. Она почувствовала его в шаге за спиной, затем ощутила, как скользкие пальцы чудовища впились ей в шею. Из горла поднимался отчаянный крик, но не успел вырваться наружу – изуродованная ладонь опустилась на ее лицо, не только заглушив его, но и не давая возможности дышать.

Он легко приподнял ее и потащил обратно – в том направлении, откуда она пришла. Все попытки вырваться из стальных объятий оказались напрасными, все раны, которые наносили ее пальцы, впиваясь в его тело, срывая повязки и погружаясь в сырое мясо под ними, не производили на него, по крайней мере внешне, никакого впечатления. В какой-то момент она с ужасом осознала, что каблуки ее колотят труп, лежащий на полу. И почти тотчас же ее втащили в комнату, откуда появлялись все эти живые и мертвые существа. Там пахло прокисшим молоком и парным мясом. Касаясь пола, она чувствовала, что доски его мокрые и скользкие.

Желудок ее, казалось, вот-вот вывернет наизнанку. И она не стала сдерживаться, но, содрогаясь и кашляя, выблевывала все его содержимое, пребывая в смятении и страхе от того, что может последовать дальше.

Она не в состоянии была уследить, что происходило в комнате в следующую минуту. На миг показалось, что она видит стоящую на пороге женщину (Джулию?), затем дверь захлопнулась. Или то была только ее тень? Как бы там ни было, но взывать о помощи поздно да и не к кому. Она осталась одна, наедине с этим кошмаром. Обтерев ладонью губы, она поднялась на ноги.

Свет с улицы проникал через щели в кусках газеты, затеняющей окно, испещряя комнату бликами, словно лучи солнца сквозь ветви деревьев. И сквозь это кружевное сияние к ней, принюхиваясь, двигалось чудовище.

– Ну же, иди к папочке, – сказало оно… Ни разу за все свои двадцать шесть лет жизни ей не было легче ответить отказом на зов.

– Не смей меня трогать! – взвизгнула она. Создание слегка склонило голову набок, словно упиваясь наслаждением при виде полной беспомощности своей жертвы.

Затем надвинулось на нее, излучая гной, смех и – о, Господи, спаси ее и помилуй – желание!

В полном отчаянии она отодвинулась еще на несколько дюймов и забилась в угол, дальше отступать было просто некуда.

– Ты меня не помнишь? – спросил он. Она покачала головой.

– Фрэнк, – последовал ответ. – Я брат Фрэнк…

Она виделась с Фрэнком только однажды, на Александра Роуд. Он как-то зашел туда днем, как раз накануне свадьбы, это все, что она помнила. Впрочем, не все, она еще помнила, что тогда возненавидела его с первого взгляда.

– Оставь меня в покое! – крикнула она, когда он протянул к ней руку. В прикосновении его запачканных кровью пальцев к груди была какая-то мерзкая утонченность.

– Нет! – взвизгнула она. – О, Господи, да помогите же хоть кто-нибудь!

– Что толку кричать? – произнес голос Рори. – Что ты сможешь сделать?

Ничего – ответ был совершенно очевиден. Она была абсолютно беспомощна, как бывало с ней только во сне: в сновидениях, наполненных сценами погони и нападений, которые ее воображение всегда рисовало ей, – где-нибудь на пустынной темной улице бесконечной ночью. Но никогда, даже в самых страшных и фантастичных из ее видений не смела она предположить, что ареной подобных действий может стать комната, мимо которой она проходила десятки раз, в доме, где она совсем недавно была счастлива и так веселилась, и, что называется, средь белого, пусть и пасмурного дня. Безнадежным и полным отчаяния жестом она оттолкнула настырную руку.