Текст книги "Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 121 (всего у книги 388 страниц)

Глава 8

Найти перекресток, где когда-то Мэв О'Коннер закопала медальон, оказалось куда сложнее, чем ожидал Будденбаум Он вместе с Сетом два часа бродил по Мейн-стрит – сначала на север-северо-запад, потом на юг-юго-восток от центральной площади, решив (как выяснилось, ошибочно), что нужный ему перекресток – тот самый, где должно закончиться его путешествие, – находится в центре города В конце концов он нашел его, пройдя две трети мили от площади до места, никак не отмеченного на карте Эвервилля. На одном углу находилось скромное заведение под названием «Закусочная Китти», на другом – маленький рынок. Через дорогу располагался старый гараж, а напротив – бывший магазин одежды, где в витрине еще стояли раздетые манекены и оставшийся от прежних дней плакат распродажи.

– Что ты, собственно, ищешь? – спросил Сет, когда они остановились, оглядывая перекресток.

– Уже ничего, – ответил Будденбаум.

– Откуда ты знаешь, что это именно тот перекресток?

– Чувствую. То, что мне нужно, находится в земле. Ты смотришь поверху, а я вглубь. Мы дополняем друг друга. – Он сцепил два пальца и потянул, показывая, как крепко они держатся. – Вот так.

– А скоро мы вернемся в постель? – спросил Сет.

– Погоди. Сначала мне нужно тут осмотреться. – Он кивнул на окна пустого магазина. – Нам надо найти хорошую точку обзора – Чтобы увидеть парад? Будденбаум засмеялся:

– Нет. Не парад.

– Тогда зачем?

– Как бы тебе объяснить…

– Как хочешь.

– В мире есть места, где всегда что-то случается, – сказал Будленбаум. – Места, где проходят силы, где_– Он замолчал в поисках нужного слова. – Где являются аватары.

– Кто такие аватары?

– Ну… Что-то вроде божества.

– Ангелы?

– Выше ангелов.

– Выше? – выдохнул Сет.

– Выше.

Сет задумался. Потом спросил:

– А эти…

– Аватары…

– Да, аватары – они что, здесь появятся?

– Думаю, да.

– Откуда ты знаешь?

Будленбаум опустил глаза:

– Думаю, самый простой ответ такой: потому что я их об этом попросил.

– Попросил? – повторил Сет и от неожиданности рас смеялся. Ему явно понравилась мысль, что он стоит рядом с человеком, приглашающим в гости небесное существо. – И они вот так взяли и приняли приглашение?

– И не впервые. Я не раз им устраивал… как бы это сказать… забавы.

– Какие?

– Разные. По большей части такие, что обычного чело века от них бросило бы в дрожь.

– Именно это им нравится, да?

Будденбаум посмотрел на юношу с приятным удивлением.

– Ты быстро схватываешь, – сказал он. – Да. Это им нравится. Чем больше крови, тем лучше. Чем больше горя и слез, тем лучше.

– Значит, они не слишком отличаются от нас? – спросил Сет. – Мы тоже это любим.

– С той лишь разницей, что у них видеоряд подлинный, – сказал Будденбаум. – И кровь настоящая, и слезы не глицериновые. Им нужно, чтобы все было реальным. А моя работа заключается в том, что я им это обеспечиваю. – Он замолчал, глядя на поток людей и машин. – Не всегда приятное занятие, – добавил он.

– Тогда зачем ты этим занимаешься?

– Долго рассказывать. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Но если ты будешь рядом, сам поймешь. Можешь мне поверить.

– Я и так верю.

– Вот и хорошо. Тогда пойдем?

Сет кивнул, и они направились к пустому магазину, перейдя улицу.

Уже на пороге бывшего магазина готового платья Сет спросил у Будденбаума:

– Тебе страшно?

– Почему мне должно быть страшно? Сет пожал плечами.

– Мне было бы страшно. Встречать аватар.

– Они почти такие же, как люди, но стоят на более высокой ступени развития, – объяснил Будденбаум– По сравнению с ними я обезьяна. Все мы обезьяны.

– Значит, они приходят посмотреть на нас, как в зоопарк?

– Скорее как на сафари. – Будденбаум улыбнулся, найдя точное слово.

– Тогда, наверное, им здесь страшно, – предположил Сет. – Они же спускаются в дикий мир.

Будденбаум пристально взглянул на него.

– Держи язык за зубами, – резко произнес он.

– Я только…

Будденбаум перебил:

– Зря я тебе рассказал.

– Я не выдам, – заверил Сет. – Мне и разболтать-то не кому.

Будденбаум по-прежнему хмурился.

– Никто ничего не узнает от меня, – обещал Сет. – Честное слово.

Он подступил к Будденбауму и дотронулся до его руки.

– Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо со мной, – проговорил он, заглядывая Оуэну в лицо. – Только скажи.

– Да, я вижу. Прости, что нарычал на тебя. Видимо, я действительно немного нервничаю. – Он наклонился к юноше и прошептал так, что губы его почти касались уха Сета: – Я хочу тебя. Здесь и сейчас.

И почти без усилия он сорвал с двери замок и впустил Сета внутрь.

Эта короткая сцена не прошла незамеченной. Босли, который никак не мог успокоиться после стычки с бесстыжей мегерой, не терял бдительности и еще нетерпимее отслеживал все проявления безбожного поведения. От него не укрылись нежные отношения, установившиеся между юным Ланди – насколько знал Босли, парень всегда был немного не в себе – и незнакомцем в безукоризненно сшитом костюме. Босли не стал говорить об этом ни Делле, ни Дугу, ни Хэрриет. Сказал, что выйдет ненадолго, и быстрым шагом двинулся через улицу, не сводя глаз с пустого магазина.

Секс как таковой не особенно интересовал Босли. Они с Летисией могли обходиться без него по три-четыре месяца, а если все-таки занимались любовью, то минут пятнадцать, не больше. Тем не менее секс всегда доставал Босли, старавшегося поддерживать чистоту в своем уголке вселенной. Секс был повсюду – по радио и по телевизору, в газетах и журналах. Он осквернял и пачкал все, что Босли в поте лица своего старался отчистить.

Бог поднял человека из праха и возвысил над животными, так отчего же люди стремятся вести себя как животные? Они обнажаются, подобно зверям, и совокупляются в грязи.

Это угнетало его. Иногда злило, но чаще угнетало, особенно при виде молодых людей, наплевавших на принципы веры и поддавшихся порокам. Но отчего-то – наверное, из-за слабости ума Сета Ланди – Босли считал, что этот мальчик избегнул общей печальной участи. Но теперь он заподозрил, что Сет впал в грех куда более тяжкий.

Босли толкнул входную дверь и вошел. В магазине оказалось прохладнее, чем на улице, что само по себе было приятно. Босли остановился в шаге от двери, стараясь определить по звуку, где мальчишка и его спутник. Над головой послышались шаги и приглушенные голоса Лавируя между грудами хлама и стараясь ступать неслышно, он пересек торговый зал. В конце была задняя дверь, что вела в складское помещение и дальше, на темную лестницу. Босли проследовал туда и стал подниматься. Едва он сделал несколько шагов по ступенькам, как наверху наступила тишина. Босли затаил дыхание, боясь себя выдать. Он рисковал жизнью, выслеживая этих людей, пренебрегавших моралью. Он нисколько не сомневался в том, что они способны на все, в том числе на убийство.

Однако никто не появился, и Босли пошел дальше, пока не увидел еще одну дверь на втором этаже. Она была приоткрыта Босли открыл ее пошире и навострил уши.

Он услышал их. У порока есть собственные звуки, и он их услышал. Сопение, пыхтение, шлепанье тела о тело. От них у Босли начала зудеть кожа, будто покрылась грязью от воздуха, где творится мерзость. Ему хотелось повернуться и бежать прочь отсюда, но это была бы трусость. Он чувствовал, что обязан указать грешникам на их грех, как указал той бесстыжей склочнице, иначе мир погрязнет в пороках и утонет в нечистотах.

Он открыл дверь, и она заскрипела, но животные были слишком заняты собой и не услышали скрип. Комната имела такую форму, что от двери их заслонял угол, так что Босли пришлось сделать несколько шагов. Затаив дыхание, он двинулся вдоль стены.

Они были там – совокуплялись на полу, на голых досках, залитых ярким солнечным светом: юный Ланди, голый, в одних носках, и его совратитель со спущенными до пола штанами. Глаза незнакомец закрыл, так же как и мальчишка – неужели он испытывал удовольствие от омерзительно го акта, погружаясь в клоаку? Но через пару секунд содомит открыл глаза и увидел Босли. Ни на лице его, ни в голосе не отразилось ни тени стыда. Только ярость.

– Как вы посмели? – возмутился он. – Вон отсюда!

Тут и Ланди открыл глаза. В отличие от совратителя он еще не забыл, что такое совесть, и покраснел, прикрыв рукой причинное место.

– Вон, я сказал! – повторил содомит.

Но Босли не сделал ни шагу – ни назад, ни вперед. Первым не выдержал мальчик. Отделившись от своего соврати теля, он обернулся к нему и сказал:

– Заставь его уйти!

Тот наклонился за штанами, и Босли решил, что, пока мерзавец уязвим, пора переходить в атаку.

– Животные! – завопил он, воздевая руки, и бросился на развратника.

– Оуэн! – крикнул мальчишка, но опоздал.

Нечестивец пытался выпрямиться, когда Босли налетел на него и сбил с ног.

Мальчишка вскочил, не помня себя от ярости. Босли увидел его – дикие глаза, посеревшее от бешенства лицо, оскалившийся рот – и поспешил отступить в сторону. Но едва он сделал шаг, как раздался звон бьющегося стекла. Оглянувшись, Босли увидел, что развратник падает в окно. В следующую секунду на него набросился юный Ланди, голый и потный.

Босли испугался и закричал. Он попытался сбросить с себя мальчишку, но тот оказался сильным. Он вцепился в него, будто жаждал поцелуев, прижимался к Босли всем телом и обдавал горячим дыханием.

– Нет… нет… нет! – вопил Босли, пытаясь вырваться из мерзких объятий.

Наконец ему это удалось, и, задыхаясь, едва не плача, он стал отступать к двери.

Только тут он сообразил, что мужчина исчез.

– Господи Иисусе, – прошептал он с намерением помолиться. Но слова замерли на языке. Он двинулся к разбитому окну, повторяя без конца: – Господи Иисусе! Господи Иисусе! Господи Иисусе…

Ланди больше не обращал на него внимания.

– Оуэн! – крикнул он и, по-прежнему голый, в три прыжка подскочил к окну.

Мгновение спустя Босли стоял с ним рядом. Содомит лежал на тротуаре, так и не успев натянуть штаны. Движение на перекрестке замерло, нетерпеливо загудели клаксоны.

От отвращения и от высоты у Босли закружилась голова, и он отступил назад.

– Ублюдок! – заорал мальчишка.

Из пореза на его боку лилась кровь, и он снова набросился на Босли, решив, что тот собрался сбежать.

Босли попытался увернуться от ударов, но запутался каблуком в ворохе одежды и тяжело упал навзничь. Ланди тут же оказался на нем, уселся своей тощей задницей ему на грудь, придавив руки коленями. Так их и нашли те, кто при бежал наверх: Босли, лежавшего на полу, повторявшего без конца: «Господи Иисусе, Господи Иисусе», и Сета Ланди, обнаженного, злого, не позволившего ему подняться.

* * *

Что бы ни думал раньше о смерти Эрвин Тузейкер, ему никогда бы в голову не пришло, что мертвецы могут ходить пешком. Тем не менее за последние шесть часов он прошел больше, чем за два месяца Сначала из дома, потом снова до мой, потом в ресторанчик Китти, потом еще раз домой и еще раз к Китти, где увидел машину «скорой помощи», выехавшую с Каскад-стрит. Он подошел к ресторану – вернее, к дому на противоположной стороне улицы, – как раз когда в машину погрузили человека, выпавшего из окна верхнего этажа. Его повезли в Силвертон. Эрвин немного побродил в толпе, послушал разговоры и вскоре узнал все подробности. Виной всему, похоже, был Босли Каухик – он застукал беднягу, когда тот занимался кое-чем с местным мальчишкой. Эрвину была известна репутация Босли: филантроп, который на Рождество в компании вместе с несколькими другими добрыми христианами кормил горячим супом бедных и немощных, и ревностный обличитель пороков (почти каждый месяц в городском «Вестнике» печаталось очередное письмо Босли со свежими примерами безбожного поведения горожан). Эрвин никогда не встречался с ним лично и теперь не мог припомнить его лицо. Но если Босли искал широкой популярности, то сегодня он ее нашел.

– Чертовски странно, – услышал Эрвин и, оглядев расходившуюся толпу, увидел сероглазого и седоволосого человека лет шестидесяти, одетого в мешковатый костюм.

Человек глядел на него.

– Вы говорите со мной? – спросил Эрвин.

– Да, – ответил тот. – Я говорю, чертовски странно…

– Не может быть.

– Чего не может быть?

– Вы не можете говорить со мной. Я умер.

– Я тоже умер, – отозвался незнакомец. – Я говорю, что на этом перекрестке много лет творятся странные вещи.

– Вы тоже? – удивленно переспросил Эрвин с невероятным облегчением.

Наконец-то у него есть с кем поговорить.

– Конечно, – кивнул незнакомец. – Немного нас здесь таких. Вы откуда приехали?

– Ниоткуда.

– Хотите сказать, вы местный?

– Да. Я только что, знаете ли…

– Умер. Так и говорите.

– Умер.

– Некоторые приезжают сюда на фестиваль. Устраивают себе выходной.

– Мертвые?

– Конечно. Ну а почему бы нет? Парад, он и есть парад, так? Некоторые любят даже пройтись с колонной, знаете ли, между платформами. Чтобы посмеяться. Или ты умеешь смеяться, или твое сердце разорвется. Наверное, так оно и случилось? Сердечный приступ?

– Нет, – сказал Эрвин. Он еще не успел привести мыс ли в порядок, изумленный таким оборотом событий. – Нет, я… Я был…

– Недавно вы, да? Вначале все мерзнут. Потом привыкают. Черт, человек ко всему привыкает, правда? Только не надо оглядываться назад, не надо ни о чем жалеть, у нас еще много чего осталось.

– Неужели?

– А разве мы с вами не гуляем тут? Между прочим, как вас зовут?

– Эрвин. Эрвин Тузейкер.

– А я Ричард Долан.

– Долан? Владелец кондитерского магазина?

Человек улыбнулся.

– Точно, – подтвердил он и ткнул большим пальцем через плечо, указывая на пустое здание, – Вон мой магазин, вот тут стоял. В добрые старые времена. На самом деле не такие уж они и добрые. Но, знаете ли, когда оглядываешься назад…

– Прошлое всегда кажется лучше…

– Верно. Прошлое всегда… – Вдруг он осекся и нахмурился. – Эй, вы что, жили тут, когда у меня был магазин?

– Нет.

– А откуда же, черт возьми, вы про него знаете?

– Прочел в завещании одного из ваших друзей.

– Вот как, – проговорил Долан. – Кого именно?

– Лайла Макферсона

– Он оставил завещание?

– Ага. Потом оно затерялось, а я его нашел.

– Сукин сын.

– А он… Я имею в виду Макферсона… Он еще здесь?

– В смысле, такой ли он, как мы? Нет. Кто-то еще болтается тут, а кто-то уже нет. – Долан пожал плечами. – То ли перебираются куда-нибудь в другое место, то ли, – он щелкнул пальцами, – исчезают. А может быть, я сам хотел тут задержаться, а он нет.

– Вы не знаете, это не настоящие наши тела? – спросил Эрвин. – Я хочу сказать, я видел свое».

– Ага, я свое тоже видел. Не очень приятное зрелище. – Долан повертел перед собой ладони, разглядывая их. – Как бы там ни было, – сказал он, – всё лучше, чем ничего. И знаете ли, это не лучше и не хуже, чем быть живым. Бывают удачные дни, бывают не очень… – Он отвлекся, следя взглядом за улицей. – Вот разве что, похоже, все скоро закончится.

– Почему вы так думаете?

Долан тяжко вздохнул.

– Постепенно начинаешь ощущать ритм происходящего. Живые так не могут. Это как дым.

– Что как дым?

– Мы как дым. Плаваем тут – и не плотные, и не бес плотные. И если что-то носится в воздухе… Дым знает, откуда ветер.

– В самом деле?

– Увидите.

– Может быть, я уже увидел.

– Вы о чем?

– Если хотите, можем посмотреть, что творится у меня дома. Там обосновался тип по фамилии Флетчер. Выглядит как человек, но я не думаю, что он человек.

Долан явно заинтересовался:

– А зачем вы его пригласили?

– Я не приглашал. Он… Он просто пришел, и всё.

– Погодите. – Долан начал понимать. – Значит, вы оказались здесь из-за Флетчера?

– Да, – сказал Эрвин, и голос его погрустнел. – Он меня убил. Высосал из меня жизнь в моей же собственной гостиной.

– Вы хотите сказать, он вампир?

Эрвин нахмурился.

– Не говорите глупостей. Это вам не ночной кошмар, а моя жизнь. То есть это была моя жизнь. Была, была! – Он внезапно разразился слезами. – Он не имел права– он не имел никакого права так поступать со мной. Мне оставалось еще лет тридцать – тридцать прекрасных лет, а он… Он забрал их. Почему я? Почему он выбрал меня? Что и кому я сделал плохого? – Он посмотрел на Долана. – Вы, например, сделали то, чего не должны были делать, и теперь расплачиваетесь. Но я был полезным членом общества…

– Эй, погоди, – с раздражением сказал Долан. – Я тоже был полезным.

– Перестаньте, Долан. Я был адвокатом. Я занимался вопросами жизни и смерти. А вы продавали детям дырки в зубах.

Долан наставил палец на Эрвина.

– Заберите свои слова обратно, – потребовал он.

– С чего бы? – сказал Эрвин. – Это правда.

– Я приносил радость в жизнь. А что сделали вы, кроме того, что дали себя убить?

– А теперь вы выбирайте слова.

– Думаете, ваши клиенты станут вас оплакивать? Нет. Они скажут: слава богу, одним законником меньше.

– Предупреждаю: выбирайте слова.

– Ах, как страшно! – Долан поднял руку. – Только посмотрите: дрожу как лист.

– Слушайте, если вы такой храбрый, черт побери, то по чему пустили себе пулю в лоб? Случайно, да?

– Заткнитесь.

– Или вас так мучило чувство вины…

– Я сказал…

– Так мучило чувство вины, что вам больше ничего не оставалось, кроме как застрелиться?

– Я не обязан вас слушать, – заявил Долан, повернулся и пошел прочь.

– Хочу вас утешить, – бросил ему в спину Эрвин. – Я уверен, что тем самым вы осчастливили массу людей.

– Мерзавец! – рявкнул Долан, и не успел Эрвин найти достойный ответ, как он исчез. Растворился в воздухе, будто дым.

Глава 9

– У нас есть команда, Джо.

Джо открыл глаза. Ной стоял на берегу в нескольких шагах, а за спиной у него маячили шестеро существ – двое по пояс Ною, третье выше на целый фут, а еще трое, приземистые, с широченными плечами, походили на портовых грузчиков. Больше Джо ничего не разглядел. Небо окончательно померкло. Там теперь мелькали какие-то темные частицы, пурпурные, серые и синие, оседавшие на берег и на воду.

– Пора двигаться, – сказал Ной. – Нужно успеть до прилива.

Он повернулся к своим волонтерам и заговорил с ними таким голосом, какого Джо еще не слышал, – низким и монотонным. И они безропотно приступили к делу: один коротышка направился к рулевой рубке, а остальные облепи ли нос «Фанакапана» и принялись сталкивать его в воду. Работа была не из легких, и Джо направился к ним помогать. Ной его остановил.

– Они справятся, – проговорил он, отстраняя Джо.

– Как ты их уговорил?

– Сами захотели.

– Ты, должно быть, много им пообещал.

– Они служат во имя любви, – ответил Ной.

– Не понимаю.

– Не забивай себе голову, – посоветовал Ной. – Давай отдохнем, пока есть возможность.

Он отвернулся и снова стал наблюдать за своими моряками, толкавшими лодку. Поднявшиеся вдруг волны бились о корму, вздымая фонтаны брызг.

– Дело хуже, чем я думал, – сказал Нои, переведя взгляд на невидимую линию горизонта.

Там, среди закрывавших ее туч, багрово зазмеились гигантские зловещие молнии – если, конечно, это на самом деле молнии. Иногда они вылетали из воды и казались ослепительными, так что глаза не сразу обретали зрение, когда они гасли. Другие врезались друг в друга, сталкиваясь, как два огромных поезда, и рассыпались дождем молний помельче. Третьи падали в воду и продолжали светиться, пока не исчезали в морских глубинах.

– Какие дела? Ты о чем? – спросил Джо.

– О том, что там происходит.

– А что там происходит?

– Думаю, ты имеешь право знать, – отозвался Ной. – Так приходят иад-уроборосы. Самое страшное, что может случиться и в твоем мире, и в нашем.

– Это еще что такое?

– Не что, а кто. Это народ. Они ничем не похожи на нас, но тем не менее они люди и вечно рвутся в твой мир.

– Зачем?

– Разве желаниям нужны причины? – пожал плечами Ной. – Они многократно пытались, но всякий раз их останавливали. Теперь же…

– Что нужно делать?

– Ну, наши помощники этого не знают. Не думаю, что им вообще есть какое-то дело до того, что происходит. – Ной придвинулся к Джо ближе. – Запомни, – сказал он. – Не вступай в разговоры, как бы тебе ни хотелось. Это часть нашего с ними договора И не спрашивай почему, – добавил он, глядя на изумленное лицо Джо. – Ответ тебе не понравится. Поверь на слово, так будет лучше.

Команда уже спустила корабль на воду, и он раскачивался на волнах, которые разбивались о его борта, поднимая снопы брызг.

– Пора, – провозгласил Ной.

Он вошел в волны первым и двинулся к кораблю, где его поднял на борт один из команды. Джо в полном смятении пошел за ним следом.

– Мы, наверное, выжили из ума, – сказал он Ною, когда они оба стояли на палубе.

Волонтеры к тому времени сели на весла, и корабль мощными рывками отходил от берега. Стараясь перекричать шум волн и скрип деревянного такелажа, Джо закричал во весь голос:

– Понял, нет? Мы выжили из ума!

– Это еще почему? – проорал в ответ Ной.

– Смотри, что там творится! – Джо указал вперед.

– Верно. – Ной ухватился за веревочную лестницу, что бы удержаться на ногах. – Да, там можно погибнуть. – Он рассмеялся, и Джо вдруг захотелось прыгнуть за борт, пока они не отплыли далеко от берега. – Но, Друг мой, – Ной по трепал его по плечу, – ты уже далеко зашел. Очень далеко. А все почему? Потому что в глубине души ты с самого начала знал, что это в той же степени твое путешествие, как и мое. И ты должен его совершить, иначе будешь жалеть до конца жизни.

– Хорошо бы жалеть подольше! – кричал Джо.

– Без силы долго не протянешь, – отозвался Ной. – Без силы, без власти конец все равно придет быстро. Не успеешь и глазом моргнуть, как; он постучится в дверь, а ты будешь сидеть и думать: почему я не рискнул? Почему струсил?

– Ты говоришь так, будто знаешь меня, – запротестовал Джо, разозленный самоуверенностью Ноя. – Ничего ты про меня не знаешь.

– Все знают, что люди жалеют о несовершенном, – за метил Ной. – И разве не каждый перед смертью хочет исправить ошибки?

Джо не нашелся, что на это ответить.

– Если хочешь вернуться на берег, – продолжал Ной, – поторопись.

Джо оглянулся и с удивлением увидел, что за короткое время их корабль преодолел полосу прилива и, подхваченный течением, быстро удалялся от берега. Джо скользнул взглядом по темной линии берега, увидел город, где уже зажглись огни, трещину, повисшую темной застывшей молнией над землей, и кучку людей с ней рядом. Потом решил, что жалеть не о чем, и повернулся лицом к бушующему шторму.

* * *

У Теслы и Фебы было мало общего, кроме того, что обе они – женщины. Тесла много путешествовала, Феба – нет. Феба была замужем, Тесла – нет. Тесла никогда никого не любила и понятия не имела, что такое страсть, а Феба и любила, и знала.

Именно по этой причине (как быстро поняла Тесла) Феба стала удивительно открытой, словно в мире, где правила страсть, прощалось и допускалось все или почти все. А уж в том, что в мире Фебы правила страсть, Тесла не сомневалась. Они были едва знакомы, но Феба сразу почувствовала, что Тесла – судья снисходительный, и начала рассказывать свою историю. Больше всего она говорила о Джо Фликере, о его глазах, о его поцелуях, о его привычках в постели; она им едва ли не хвасталась, будто он стал ее наградой за все мучения супружеской жизни. Мир странно устроен, повторила Феба несколько раз в ходе повествования о том, как они с Джо встретились и как быстро полюбили друг друга – Знаю, – сказала Тесла и подумала: поймет ли ее Феба, если захочет в ответ услышать историю Теслы?

Но в это мгновение позвонил Грилло, а потом Феба, во время их разговора остававшаяся в комнате, задала вопрос:

– О чем вы говорили?

– Ты действительно хочешь знать?

– Конечно, я же спросила.

Тесла начала с самого простого: кто такой Грилло, что та кое Риф и чего она насмотрелась за последние пять лет, пока путешествовала по «Америкам».

– Ну и что все это значит? – спросила Феба.

– Ты подумаешь, что я спятила.

– Спятила ты или нет, – сказала Феба, – но я хочу знать.

– По-моему, приближается конец света. В смысле, конец нашей прежней жизни. Нам придется совершить эволюционный скачок. А это значит, что начинается удивительное и опасное время.

– Почему опасное?

– Потому что некие силы против того, чтобы мы сделали этот скачок. Для них было бы лучше, если бы мы оставались прежними, продолжая слепо блуждать в темноте, боясь собственной тени, боясь смерти и жизни. Они, эти силы, не хотят, чтобы что-то менялось. Но есть люди, которые говорят: не желаю жить в потемках, не желаю жить в страхе, я вижу путь, я слышу голоса ангелов, я знаю, что было со мной раньше, до рождения, и кем я стану после. Они есть повсюду.

– Ты встречала таких людей?

– Да.

– Потрясающе, – отозвалась Феба. – Не знаю, верю ли я в это, но все равно потрясающе.

Феба поднялась и пошла к холодильнику, продолжая тем временем говорить.

– А кто те силы, что хотят нас удержать? – спросила она. – В дьявола я тоже не очень-то верю, но если не дьявол, то кто же?

– Это уже другой вопрос, – ответила Тесла.

– Поболтаем за ужином, а? – сказала Феба– Лично я ужасно проголодалась. А ты?

– Вообще-то я тоже.

– Еды никакой нет, – проговорила Феба, закрывая дверцу холодильника. – Придется куда-нибудь сходить. Как на счет пиццы? Или цыпленка?

– Все равно. Только не в ту гребаную закусочную.

– Ты имеешь в виду, не к Босли?

– Вот ублюдок.

– Но гамбургеры у него хорошие.

– Я заказывала рыбу.

Они не сели в машину, а пошли пешком, и по пути Феба рассказывала, как она завела любовника и потеряла мужа. Чем больше она говорила, тем больше нравилась Тесле. В Фебе странным образом соединялись претензии жительницы маленького городка (она искренне считала себя лучше большинства своих знакомых) с очаровательным самобичеванием (особенно когда речь зашла о весе). Она казалась Тесле то забавной (когда начинала ехидно и совершенно неблагоразумно рассказывать о медицинских проблемах своих знакомых, которые презрительно морщили нос, завидев ее), то трогательной (когда говорила про Джо и про то, что уже давно не верила, будто кто-то может полюбить ее по-настоящему).

– Ты совсем не знаешь, куда он мог деться? – спросила Тесла.

– Нет. – Феба окинула взглядом уличную толпу. – В толпе ему не затеряться, это уж точно. Если он вернется сюда, ему придется быть очень осторожным.

– Ты уверена, что он вернется?

– Конечно, уверена Он же обещал. – Она искоса поглядела на Теслу. – По-твоему, я дура?

– Нет, ты просто доверчивая.

– Все кому-нибудь доверяют, ведь так?

– Разве?

– Если бы ты могла почувствовать то, что чувствую я, – сказала Феба, – ты не задала бы такой вопрос.

– Я знаю только одно – что в конце всегда остаешься в одиночестве. Всегда.

– Кто же говорит про конец? – отозвалась Феба.

Тесла сошла на мостовую, обходя толпу, и потянула за собой Фебу.

– Послушай, – проговорила она, – здесь скоро произойдет что-то ужасное. Не знаю точно что и не знаю точно когда, но можешь мне поверить: жизнь этого городишки подошла к концу.

Феба сначала ничего не ответила. Она лишь оглядела улицу, заполненную людьми и машинами. Потом подумала не много и сказала:

– Надеюсь, все случится скоро, и я увижу это.

– Ты серьезно?

– То, что я живу здесь, вовсе не значит, что я люблю этот городишко, – ответила Феба – Я не говорю, что верю тебе. Но если все так и случится, я плакать не буду.

– Та еще штучка, – сказал Рауль, когда они уселись за столик в пиццерии, а Феба пошла в туалет.

– Я уже думала, куда это ты подевался.

– Наслаждался вашей беседой. Сердитая дамочка.

– Она не дамочка, это мне и понравилось. Жалко ее.

– думаешь, ее дружок дал деру?

– А ты?

– Вполне возможно. Только зачем ты тратишь на нее время? Она, конечно, забавная, но мы сюда приехали, что бы найти Флетчера.

– Я не могу идти к этому Тузейкеру одна, – ответила Тесла. – Просто не могу. Когда я почуяла запах…

– Может быть, просто неисправная канализация.

– А может быть, и ликсы. А тот, кто их вызвал, мог убить Флетчера.

– Но чтобы это выяснить, нужно попасть в дом.

– Вот именно.

– И ты решила получить у этой женщины моральную поддержку?

– Если не она, то кто нам поможет? Или подождать, пока вернется Люсьен?

– Я ведь не знал, что он может понадобиться…

– Я тебя не виню, но пойми: мне нужна помощь, а кроме нее, мне здесь никто не поможет.

– А если с ней что-то случится?

– Не хочу даже думать об этом.

– А надо.

– Тоже мне, мудрый сверчок! Я честно ей все объясню. Скажу, что мы боремся…

– Хочешь снять с себя ответственность, да? Тесла, Тесла! Она всего-навсего обыкновенная женщина.

– Я тоже была обыкновенная, – напомнила Тесла.

– Когда это было. К тому же, по-моему, ты никогда не была обыкновенной.

– Вот спасибо.

– Не за что.

– Возвращается. Я хочу ей все рассказать, Рауль. У меня нет выбора.

– Это кончится слезами и…

– Как всегда.

Такой разговор не подходил под пиццу с копчеными кол басками, но аппетит Фебы нисколько не пострадал. Не перебивая, она выслушала рассказ Теслы о том, что с ней случи лось в Петле, со всеми подробностями. Поначалу Тесла поминутно говорила что-то вроде «знаю, что это звучит глупо» или «ты, наверное, думаешь, что я ненормальная», пока Феба ей не сказала.

– Не переживай, даже если ты ненормальная, мне плевать.

Тесла приняла к сведению и дальше обходилась без отступлений, пока не дошла до ликсов и их хозяина. Тут она остановилась.

– В чем дело? – осведомилась Феба.

– Про них попозже.

– Почему?

– Они омерзительны, вот почему. Не за едой.

– Если ты из-за меня, то не беспокойся. Ты не забыла, что я восемь лет проработала у врача? Всякого навидалась.

– Такого, как ликсы, ты не видела, – ответила Тесла и, приглушив голос, принялась их описывать.

Феба продолжала жевать, а потом осведомилась:

– И ты думаешь, что видела таких ликсов у Эрвина?

– Да, вполне возможно.

– Их сделал твой знакомый, этот Флетчер?

– Сомневаюсь.

– А кто же?

– Тот, кто желал Флетчеру зла. Тот, пришел за ним туда, кто нашел его и. – Она вскинула руки. – Не знаю, в том-то и дело. А единственный путь выяснить…

– Вернуться туда.

– Правильно.

– Сдается мне, – проговорила Феба, – если эти ликсы существуют… Я не говорю, что они есть, я говорю «если». И если на самом деле они сделаны из того, о чем ты говоришь, их не так уж трудно убить.

– Они вырастают до шести-семи футов длиной, – заметила Тесла.

– Фу. И ты это видела?

– Да, видела, – Тесла посмотрела в окно: отчасти для то го, чтобы не видеть остатки пиццы в тарелке, отчасти для того, чтобы скрыть от Фебы страх в собственных глазах. – У меня в квартире в Лос-Анджелесе…

– Как они туда попали? Выползли из унитаза?

Тесла не ответила.

– Придется ей рассказать, – прошептал Рауль у нее в голове.

– Что именно? – настаивала Феба.

– Расскажи ей про Киссуна.

– Она испугается.

– До сих пор она держалась неплохо.

Тесла посмотрела на Фебу, которая приканчивала пиццу в ожидании ответа.

– Ясли рассказать про него, придется и про остальное.

– Об этом надо было думать, когда ты начала про ликсов.

Тесла промолчала.