Текст книги "Сладкая штучка"

Автор книги: Кит Даффилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Пока лифт беззвучно поднимается на последний этаж, Линн начинает нервно теребить уголок своего бейджа и хмурится.

– Значит, эта вечеринка в твою честь?

– Вроде того. Мэгги захотела, как она выразилась, «отметить мое возвращение в издательский бизнес», но на самом деле это лишь повод поесть волованов и посплетничать о писателях.

Линн хмуро смотрит на свое отражение в зеркальных стенах лифта.

– Твои гости, наверное, ожидают, что я разбираюсь в книгах. Что, если я сморожу какую-нибудь глупость?

– Не сморозишь, Линн, потому что ты не глупая. Мы уже с тобой об этом говорили.

Линн снова хмурится:

– Я тут про Кая вспоминала.

– Линн…

– Я была с ним целый год и ничего не заподозрила. Я должна была что-то почувствовать. Должна была разорвать наши отношения…

– Я тоже ничего не заподозрила. Помнишь? – Кладу руку ей на плечо. – Мы обе… Но его больше нет. Так что постарайся сегодня хорошо провести время, ладно?

Линн кивает и проводит пальцами по волосам.

Лифт останавливается.

Когда выходим на этаже издательства, нас встречает гул голосов, приветственные улыбки, многие из гостей чуть поворачиваются в нашу сторону.

Обстановка в точности такая же, как и на всех издательских сборищах, на которых мне довелось побывать: импровизированный столик с напитками в одном углу, мини-буфет – в другом. Сотрудники издательства все в смарт кэжуал, стоят небольшими группками, беседуют и вежливо кивают друг другу.

Из окна от пола до потолка открывается панорамный вид на реку. Темза сегодня неспокойная и мрачная.

– Беккет, привет!

К нам стремительно направляется Мэгги, невысокая, зеленоглазая, с копной светлых, подпрыгивающих при каждом шаге локонов. По флангам ее сопровождают четыре энергичного вида молоденьких помощницы.

– Как я рада, спасибо, что пришли. – Мэгги быстро пожимает мне руку и улыбается Линн. – Я Мэгги, редактор Беккет.

Линн протягивает ей тонкую ладонь, и они обмениваются рукопожатием.

– Линн из Хэвипорта, – объясняю я, и помощницы Мэгги кивают. – В детстве мы были близкими подругами, так что она помогала мне… восстановить связь с городом.

Мэгги несколько отстраняется и светлеет лицом.

– Линн, ну конечно. Я могу предложить вам выпить?

Тут из-за спины Мэгги звучит по-отечески доброжелательный голос:

– Сказано – сделано.

И к нашей компании присоединяется улыбающийся Говард с треугольными бокалами в руках. Следом за ним появляется Зейди в лиловом брючном костюме.

– А, шампанское, – радостно восклицает Мэгги. – Отличная работа, Гов. – Она прикасается к моей руке. – Беккет, дорогая, еще успеем поболтать. Присоединишься к нам чуть позже, а сейчас испытай судьбу, может, еще не все закуски смели.

И она уплывает в сторону буфета, помощницы, как утята, за ней.

Говард кивает на Зейди:

– Вот от кого жди проблем, я здесь всего пятнадцать минут, а она уже успела меня подпоить.

– Издательские вечеринки такие до неприличия пресные, – с видом заговорщицы отвечает Зейди. – На адвокатской тусовке мы бы уже давно переключились на водку.

Она дружески меня обнимает, и я вдыхаю знакомый аромат грейпфрута и цветов апельсина.

Когда отстраняемся друг от друга, она смотрит мне в глаза и тихо спрашивает:

– Ты как, малышка?

Зейди в курсе, что сегодняшний вечер очень важен для меня. Книжная вечеринка в мою честь; раньше такие мероприятия были для меня чем-то само собой разумеющимся. В те времена я даже не догадывалась, насколько мне повезло.

– Все хорошо, – отвечаю я, и мы улыбаемся друг другу.

Потом она поворачивается к Линн:

– Я Зейди, приятельница Беккет.

– А я… Линн, приятельница Беккет, – как попугай повторяет Линн.

Зейди бросает на меня многозначительный взгляд, а я таращу на нее глаза, чтобы она не сказала чего лишнего.

Повисает пауза.

– Как насчет тоста? – спрашивает Говард и передает Линн бокал.

Второй протягивает мне, но я выставляю перед собой ладонь.

– Спасибо, сегодня – ни капли.

– О господи, так и не пьешь?

Я невольно усмехаюсь:

– Не ожидал от меня такого?

Говард весело подмигивает Линн и небрежно пожимает плечами.

– Думаю, в Лондоне случались и более странные вещи, говорят, однажды в Темзу заплыл кит. – Говард ставит на ближайший столик бокал, от которого я отказалась, ловко подхватывает с подноса проходящего мимо официанта стакан с апельсиновым соком и передает его мне. – За «Спящих в темноте», главные воспоминания сегодняшнего дня.

Мы все дружно чокаемся.

– Итак, – говорит Говард, пригубив шампанское, – вы та самая знаменитая Линн?

Линн хмурится:

– Знаменитая?

– Ну, в некотором роде, так сказать, из мемуаров.

У Линн округляются глаза, как у испуганного животного.

– Я есть в книге?

Я испепеляю Говарда взглядом и поворачиваюсь к Линн:

– Поверь, я собиралась с тобой это обсудить.

Говард изображает «упс-фейс».

– Сегодня вроде подают неплохие закуски. Зейди, ты как? Пойдем перекусим? У них там эти вкуснейшие маленькие дамплинги со свининой…

И они уходят. А я избавляюсь от своего стакана с соком и умоляюще складываю ладони.

Линн смотрит на меня и ждет, что я скажу.

– Послушай… Линн. Эта книга. Я хотела…

– Тебе не надо передо мной извиняться.

– Нет, я… О господи… – Массируя виски, пытаюсь как-то объясниться. – Я хотела с тобой это обсудить… В этот уик-энд. Честно… Там нет ничего плохого, но я могу вымарать…

– Все хорошо, – говорит Линн, и я вижу, что она готова рассмеяться. – Правда, все нормально.

Я провожу пальцами по волосам:

– Так ты не в обиде?

Линн опускает свой бокал.

– Не знаю, понимаешь ли ты это, но то, что мы снова стали подругами, это вроде как… изменило мою жизнь. Так что, если я есть в твоей книге, я только рада.

С облегчением выдыхаю:

– Уверена?

– Конечно. – Она смотрит в свой бокал, и щеки у нее чуть розовеют. – И потом, думаю, я должна тебя поблагодарить.

Вскидываю голову:

– О господи, за что?

– За мою новую работу. В детском приюте.

Вспоминаю то холодное декабрьское утро и баронессу в строительной каске и светоотражающем жилете.

Я ведь особо и не надеялась на то, что она рассмотрит мое предложение, не говоря уже о том, чтобы его принять.

Не могу сдержать радостную улыбку.

– Ты теперь управляющая? Какая прекрасная новость.

– Я знаю, это благодаря тебе меня пригласили на собеседование.

Я фыркаю, как будто она говорит о каких-то несущественных мелочах.

– Ну… в некотором смысле. Но все равно прими мои поздравления. – Беру со стола свой стакан с соком. – Думаю, за это следует поднять второй тост.

Линн указывает на мой стакан:

– Ты действительно не пьешь?

– Знаю – тоска зеленая, но зато я целый месяц примерно себя вела.

Тут кто-то громко и заразительно смеется, я сразу узнаю смех Зейди и, посмотрев в ее сторону, замечаю на ближайшем столике тот самый оставленный Говардом бокал с шампанским.

У меня даже в горле начинает першить.

– А впрочем… думаю, от одного бокала особого вреда не будет…

Беру золотистый напиток со стола и разглядываю пузырьки.

Линн произносит тост:

– За новые начинания.

Мы чокаемся.

– За новые начинания, – повторяю я и делаю большой глоток. В горле мгновенно перестает першить, и я киваю в сторону буфета. – Как смотришь на то, чтобы набить животы дамплингами?

Пытаюсь вставить ключ в замочную скважину парадной двери и смеюсь радостно, как заигравшаяся в какую-то веселую игру маленькая девочка.

После нескольких неудачных попыток Линн прижимается ко мне сзади и предлагает:

– Давай я попробую…

Я смотрю на нее через плечо:

– О, привет! Спасибо, Линн.

Она берет мою руку в свою, и мы совместными усилиями добиваемся успеха.

– Готово.

Дальше поднимаемся по лестнице, Линн то и дело упирается ладонью мне в спину, возможно, пытается так удержать меня от падения, а возможно, сама пытается сохранить равновесие, тут сложно сказать.

– Хорошо, что ты осталась, – заплетающимся языком говорю я, когда мы добираемся до небольшой площадки на верху лестницы. Здесь так тесно, что даже от нашего с ней дыхания становится душно. – То есть я хочу сказать, что у тебя здорово это получается с ключами. И тебе нравится хард-рок-кафе, и… – Я прищуриваюсь, чтобы как-то восстановить резкость. – Может, я немного запьянела, но я хочу, чтобы ты кое-что знала… – Тычу в нее пальцем и случайно попадаю прямо в грудь. – Ты… ты… настоящая подруга.

Линн улыбается в ответ, но я смутно ее вижу, она похожа на расплывающуюся от воды акварель.

– Да, я тоже немного захмелела, – хихикая, признается Линн. – Вы на книжных вечеринках не дураки выпить.

– Это потому, что мы креативные, – отвечаю я и поднимаю перед носом связку с ключами. Наконец нахожу нужный. – Чертовы ключи.

Как только оказываемся в коридоре, у меня голова идет кругом, я приваливаюсь к стене и чувствую, что на лбу выступила испарина.

– Нам бы неплохо водички попить, – предлагает Линн.

Я боковым зрением вижу только ее смутный силуэт и киваю, хотя, оказывается, даже голову поднять тяжко. Очевидно, месяц трезвости серьезно снижает сопротивляемость алкоголю.

– Там… у меня есть кое-что в спальне…

Указываю вялой рукой в сторону гостевой комнаты, как будто Линн за пять часов могла забыть расположение комнат у меня в квартире.

Надо бы тоже переместиться в комнату из коридора, но тошнота подбирается к горлу и не дает сдвинуться с места.

Я закрываю глаза.

– Кажется, пора… пора спать.

За закрытыми веками пульсирует темнота.

– Ух ты…

Пол накреняется, и я хватаюсь за ближайший предмет. Это настольная лампа. Тени тоже накреняются.

– Ты как там? В порядке?

Голос Линн доносится как будто со дна колодца.

– Ага, просто нельзя пропускать тренировки… – Тычу пальцем вверх. – А теперь на боковую.

Линн прикасается к моему плечу:

– Ты зови, если что. Хорошо?

Я поднимаю вверх большой палец:

– Ага, спокойной ночи.

Линн убирает руку, и ее силуэт исчезает в коридоре.

– Спокойной… ночи, – икая, повторяю я.

Опираясь на стену, добираюсь до спальни, заваливаюсь внутрь и плюхаюсь на кровать. Сижу так, практически неподвижно, несколько минут, а потом вдруг чувствую позыв к рвоте.

Зажимаю рот рукой.

Что происходит?

Меня раньше никогда, даже в подростковом возрасте, от выпивки не рвало.

Сидя, как на насесте, на краю кровати, смотрю через открытую дверь в коридор, пытаясь сфокусироваться на оранжевом свете от лампы. После того как я сдвинула ее с места, лампа отбрасывает тень, которая очень похожа на тень незнакомца в залихватски сдвинутой набок шляпе.

Я не двигаюсь с места, но кажется, будто с каждой секундой приближаюсь ближе, как будто я не человек, а камера в режиме зум, и в итоге оказываюсь прижатой лбом к лампочке.

В голове звучит голос Кая.

Мы продадим Чарнел-хаус и твою лондонскую квартиру, ты переедешь сюда, ко мне, а потом мы поженимся, нарожаем прекрасных детишек и заживем нормальной, счастливой жизнью…

За последние несколько недель я сумела задвинуть воспоминания о той ночи куда-то глубоко в подсознание. Смесь похоти и текилы, желание ощутить его во мне. Я внушала себе, что ничего этого не было.

Но это было. Мы с ним переспали, а я даже не думала предохраняться или принять наутро таблетки. Да и как я могла об этом думать, ведь он хотел убить меня? Безопасный секс – это последнее, о чем я могла тогда думать.

Прижимаю руки к животу и смотрю себе под ноги.

У меня задержка. Я так сосредоточилась на работе над книгой, что потеряла счет времени.

Да, конечно, задержки и раньше случались, и в этом не было ничего криминального.

Но в этот раз все по-другому.

Судорожно роюсь в ящике прикроватного столика в поисках оставшегося от прошлогодней паники по поводу возможной беременности теста. Нахожу его среди смятых рецептов и спутанных наушников и вся в испарине бреду в туалет.

Спустя три минуты я уже снова в спальне, сижу на кровати и, не отрываясь, смотрю на показатели теста.

Комок подкатывает к горлу.

– Линн… – сиплым голосом зову я. Тишина. Я пытаюсь закричать: – Линн!

Спустя минуту слышу шаги босых ног в коридоре.

Линн заглядывает в комнату:

– Все в порядке?

Я поднимаю голову и смотрю на нее, как испуганный ребенок, позвавший посреди ночи маму.

Она видит мое лицо, и ее большие глаза, кажется, становятся вдвое больше.

– Что стряслось?

Линн проскальзывает в комнату и садится рядом со мной на кровать. Я показываю ей тест.

Она беззвучно охает. Потом судорожно сглатывает.

– О господи, Беккет! Это Кай?

– Да… Кроме него, никого не было.

Оглядываюсь по сторонам, не могу ни на чем остановить взгляд, в голове полная сумятица. Язык все еще заплетается, я туго соображаю, и вообще кажется, что все это происходит не со мной.

Линн накрывает мою руку ладонью:

– Так все и должно было случиться.

– Что?

Она сжимает мою руку, и я впервые замечаю, какие у нее тонкие пальцы, почти как у ребенка.

– Все это… Твое возвращение в Хэвипорт, знакомство с Каем, то, что вы переспали и зачали ребенка… Все так и должно было случиться.

И она улыбается. Улыбка у нее широкая, как будто между ушей подвесили гирлянду из маленьких белых флажков.

Линн крепче сжимает мою руку:

– Я все для этого сделала.

39

Линн

Беккет смотрит на меня с застывшим лицом. Похоже, она не на шутку испугалась.

– Линн, прошу, пожалуйста. Мне так плохо… Меня тошнит… А ты… я не понимаю, о чем ты…

Зажмурившись, напоминаю себе о том, что она не в курсе того, что предшествовало ее возвращению в Хэвипорт. Она ничего об этом не знает.

Я не собиралась рассказывать ей об этом сейчас. Хотела подождать, пока мы сблизимся настолько, что я смогу быть уверена, что ей можно доверять.

Но теперь, когда она ждет ребенка, это все меняет.

Она здесь совсем одна, ей нужна близкая подруга, а Зейди точно не подходит на эту роль. Зейди любит тусовки, носит лиловые брючные костюмы, она крутая адвокатша, а я… я могу дать Беккет все, что ей нужно. Я могу переехать сюда, в ее квартиру, могу присматривать за ее ребенком. Она должна это понять.

Она должна узнать о том, что я сделала ради нее.

– Все хорошо, Беккет, – говорю я и открываю глаза. – Сейчас я все тебе объясню. Ты очень многого не знаешь, но я объясню. Обещаю.

Она одной рукой обхватывает себя за живот, а я представляю плавающий в ее матке маленький зародыш. Зародыш с большой, как у инопланетянина, головой.

– Все началось прошлым летом, когда твоему отцу реально стало хуже.

Беккет резко выпрямляется, а я чувствую себя на коне: теперь я выступаю в роли рассказчика, и мне это по душе, это наполняет меня гордостью.

– Однажды твоя мама пришла на городское собрание. Пришла, чтобы рассказать всем о том, что твоему отцу стало хуже и, возможно, мы в городе больше его не увидим. – Вспоминаю людей в ратуше, их тупые угрюмые лица. – И все ей сочувствовали из-за твоего отца. Некоторые даже прослезились. Но только не я, потому что я знала правду.

Беккет, нахмурившись, смотрит на меня, а я тоже очень серьезно – на нее.

– Я знала, что он тебя бил. Я узнала об этом раньше всех других, потому что прочитала об этом в твоем дневнике… И я тогда очень разозлилась. Почему ему позволено забыть обо всем зле, которое он причинил, а ты должна всю жизнь нести этот груз на своих плечах? Это несправедливо. Поэтому мне его не было жалко. Он заслужил свою болезнь.

Беккет начинает оглядываться по сторонам, находит на прикроватном столике стакан с водой и залпом его выпивает.

– А после выступления твоей мамы было чаепитие с шоколадным печеньем. Вот тогда я и разговорилась с Каем. До этого мы не пересекались, он ведь в начальной школе учился в Мотдейле, а в средней ни с кем не дружил, был сам по себе. Но я порой видела его в городе. И когда он сказал мне, что прочитал все твои книжки, я решила поделиться с ним своим секретом. Я рассказала ему о том, что пришла в ратушу не для того, чтобы повидать Диану… Я пришла, потому что хотела увидеть тебя.

Тут Беккет опускает голову, закрывает лицо ладонями и тихо стонет.

А я продолжаю:

– Конечно, я понимала, что ты не появишься на том собрании. Ты вообще никогда не приходила на собрания в ратушу. Но я надеялась, я так надеялась, что, возможно, в этот раз все будет по-другому.

А потом мы с Каем стали чуть ли не каждый день тусоваться. И в общем, как-то случайно стали парой. Мы ведь практически были неразлучны, ну, как члены одного книжного клуба, понимаешь? Но говорили мы не только о твоих книжках. Мы говорили о том, как сможем вернуть тебя в Хэвипорт.

– Н-нет, нет, нет… – мычит Беккет, не отрывая ладони от лица. – Прошу, не надо…

– И знаешь, тебя ведь было очень непросто найти. Ты не появлялась на разных там ваших мероприятиях, тебя не было в соцсетях. Мы с Каем начали терять терпение и в итоге поняли, что если хотим снова тебя увидеть, то должны заставить тебя вернуться в город.

Беккет опускает руки. Лицо у нее белое как мел.

– Что?

Я ловлю себя на том, что снова улыбаюсь. Эта самая лучшая часть моей истории.

– Линн, ты меня пугаешь…

– Решение убить Гарольда далось нам легко.

Беккет начинает тихо поскуливать. Ей тяжко будет это выслушать, но без этого никак. Все, что я сделала, я сделала ради нее.

– Твой отец был настоящим злодеем, он сам напросился. Но на деле наша затея была очень рискованной, действовать надо было крайне осторожно. К счастью, от нашей полиции в Хэвипорте вообще никакого толку. Моя мать годами воровала в одних и тех же четырех магазинах, а ей даже предупреждения ни разу не вынесли. В общем, я сказала Каю, что если он будет соблюдать осторожность, то ему за это ничего не будет.

Беккет начинает очень часто дышать, как будто у нее случилась паническая атака.

– Это… это неправда… Я не верю… Ты все выдумала…

Крепко сжимаю ее руку.

– Я бы никогда не стала тебя обманывать, Беккет Райан. Понимаешь меня?

Она пытается от меня вырваться, но я очень хорошо ее держу.

Я никогда ее не отпущу.

– Кай подружился с твоей мамой, это было просто, ведь он такой обаятельный парень… Даже тебя сумел подкупить. Он стал помогать ей по дому, ходил за покупками, присматривал за Гарольдом, когда сиделки уходили. А я, естественно, оставалась в стороне, твоя мама могла меня узнать, и тогда весь наш план коту под хвост. И вообще, я не могла по глупости загреметь в тюрьму. Ведь я должна всегда быть рядом. Все только ради тебя.

Беккет пытается встать с кровати, но у нее подкашиваются ноги. Она плачет.

– Прекрати. Я не могу это слушать…

– А твой отец, он слабел с каждым днем. У Дианы уже сил не хватало на то, чтобы за ним приглядывать. И Кай говорил ей, чтобы она пораньше шла спать, мол, сам за ним приглядит. Но на деле он оставался с Гарольдом в темной спальне и нашептывал ему на ухо разные страшные истории. Рассказывал твоему злобному папаше истории о том, как он за все содеянное попадет в ад и там черти будут рвать его на части, будут сдирать с него кожу горячими длинными пальцами, а потом сделают из нее себе платья и будут в них отплясывать и хохотать, обдавая его своим вонючим дьявольским дыханием. И твоему отцу становилось все хуже. Любой бы сказал, что он потерял связь с реальностью. И это действительно так и было. Кай доводил его до безумия, пугал до смерти. Воздавал по заслугам. А потом, где-то спустя неделю, твой папаша не выдержал, его хватил удар, и он отправился на тот свет.

У Беккет глаза блестят от слез, она яростно мотает головой.

– Перестань… Прошу тебя… замолчи…

– Умно, правда? Да, очень умно придумано. – Я отпускаю ее руку, и в этот раз она даже не пытается встать с кровати. – Но этого было недостаточно.

– Прошу…

– Ведь смерть Гарольда не могла вернуть тебя домой, да? Ты ненавидела его за все то, что он с тобой делал, так почему тебе было возвращаться на его похороны? Так что одного родителя было недостаточно.

Беккет издает какой-то жуткий звериный звук, и по ее щекам текут слезы.

– Мама…

– Она тоже должна была уйти. Уйти, как все те, кто отравлял твою жизнь. И я должна была за этим проследить.

Тут Беккет начинает рыдать. Рыдает по-настоящему. Мне безумно хочется прижать ее к себе и утешить, и я обязательно это сделаю, но сначала закончу свой рассказ.

– И Кай был самым токсичным из всех. Он хотел, чтобы ты принадлежала только ему одному. Я с самого начала об этом знала. Ты не должна была в него влюбляться. Он был нужен только для того, чтобы вернуть тебя домой, он не имел права украсть тебя у меня. Так что я и от него тоже избавилась.

– Ты все лжешь, – захлебываясь от рыданий, выкрикивает Беккет. – Там был оползень. Я видела…

– Я, когда получила твою эсэмэску, побежала к обрыву и увидела его там. Он цеплялся за край обрыва. Рыдал, выл, такой жалкий… Хотел, чтобы я его спасла. Но с чего бы? Он всегда стоял у меня на пути, вечно вел себя так, будто любит тебя больше, чем я. И это притом, что я полюбила тебя раньше, чем он. Гораздо раньше, понимаешь?

Тут я вспоминаю, как он цеплялся за край обрыва, и это воспоминание делает меня по-настоящему живой.

– И я наступила пяткой на его пальцы. Причем сильно, и не раз и не два. И он сорвался… упал в море.

Сначала я решила, что сохраню это в тайне. Просто не была уверена, что ты поймешь. А потом узнала о том, что он с тобой делал, когда мы были еще маленькими девочками. Узнала о том, что в твоей комнате по ночам действительно кто-то прятался.

И тогда я поняла, что те рисунки в дневнике Беккет – это все Кай. А я-то думала, что это она сама рисовала.

Но это был он.

– И тогда я поняла, что поступила правильно и когда-нибудь обязательно тебе об этом расскажу. О том, как спасла тебя, как убила того монстра, который прятался у тебя под кроватью. – Тут у меня даже голос начинает дрожать от волнения. – О том, как я убила всех монстров.

Лицо Беккет становится какого-то неестественного цвета, как кусок бледно-зеленого мыла.

– А теперь остались только ты, я… и ребенок. – Я протягиваю руку к ее животу. – Теперь мы сможем вместе его вырастить.

– Мне… мне плохо…

Она встает с кровати, наверное слишком резко, потому что глаза у нее закатываются и она снова оседает на кровать.

– Мне… мне плохо…

– Все хорошо, Беккет, это просто вино и гормоны. Сейчас ты делишься своей кровью с ребенком.

Она пытается ухватить меня за руку, но сил явно не хватает.

– Линн… прошу…

– Тебе надо отдохнуть. Поспи, хорошо? А я о тебе позабочусь.

Я обнимаю ее и укладываю на кровать. Она лежит на спине, раскинув руки.

– Я никогда тебя не оставлю. Я твоя лучшая подруга. Я всегда была твоей лучшей подругой.

Наклоняюсь и всматриваюсь в ее такое красивое, бледное лицо. Глаза ее наконец закрываются, дыхание становится ровным.

А я смотрю, как она погружается в сон, и глажу, словно куклу, по волосам.

Моя прекрасная фарфоровая кукла.

– Спокойных снов, Беккет Райан. Я присмотрю за тобой.