Текст книги "Сладкая штучка"

Автор книги: Кит Даффилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Я приду к тебе ночью, девочка. Приду, когда в том доме будет темно, хоть глаз выколи. Приду и засуну пальцы в твой маленький влажный ротик.

– Она сломалась. Стоит такая с тех пор как Ли Мейсон пнул ее позапрошлым летом, мисс, – деловито информирует меня девочка. – Так что вы не услышите, как она говорит.

Я сую руки в карманы.

– Что ж, может, оно и к лучшему.

Девочка уходит, напевая под нос какую-то песенку, а я смотрю ей вслед и представляю маленькую Беккет примерно в том же возрасте, вижу, как она громко топает по пирсу в лиловых сланцах и на ходу размахивает ведерком. Поворачивает к перилам – ее привлекла чайка с чипсом в клюве.

Я же иду в конец пирса к кафе «На берегу».

– Привет. Можно один флэт уайт[12]12
   Флэт уайт – вид кофе, приготовленный из двойного эспрессо и горячего молока с небольшим количеством пены.


[Закрыть], пожалуйста.

Женщина за стойкой вытирает руки о фартук и подходит к кассе. Еле сдерживаюсь, чтобы не попросить, чтобы молоко было овсяным. Но эти лондонцы, они такие… В общем, я не хочу, чтобы ко мне относились как к столичной штучке.

– Конечно, – говорит женщина и, легко прикасаясь к сенсорному экрану, вводит мой заказ. – Что-нибудь еще?

Быстро сканирую выставленные в застекленной витрине глазированные и посыпанные сахарной пудрой пирожные и печенье. А потом вспоминаю совет, что дала мне Надия.

– Ах да, конечно, еще кусочек морковного пирога, пожалуйста. Слышала, он у вас убийственно вкусный.

Женщина улыбается:

– И не ослышались. – Она отклоняется чуть назад и обращается к девушке, которая протирает стойку у нее за спиной: – Эмс, будь добра, один флэт уайт.

Я быстро осматриваюсь.

Учитывая, насколько пустынным был пирс, в кафе на удивление многолюдно, а после тишины на побережье гул голосов посетителей создает особенно теплую и уютную атмосферу.

За столиками – целые семьи: дети что-то рисуют, а взрослые «баюкают» в ладонях горячие алкогольные напитки. Те из посетителей, кому в районе двадцати, сидят с ноутами. Пожилые попивают дымящийся чай, кто-то отвлекается, чтобы откусить кусочек бутерброда, а кто-то предпочитает бутерброду сдобную булочку с маслом.

– Итого четыре девяносто пять, – говорит женщина за кассой.

– Карточки принимаете?

– Принимаем, без проблем.

Она протягивает мне валидатор, я машу перед ним банковской карточкой.

Валидатор пикает; женщина мельком, но прицельно смотрит мне в глаза.

– Вы Беккет Райан, верно?

Замираю, не успев до конца вернуть карточку в бумажник.

– Ну… да, – отвечаю я и пытаюсь считать выражение ее лица. – А почему спрашиваете?

Она возвращает валидатор на место.

– Я – Джульет. Мой муж – Джозеф, это он выступил против вас на городском собрании.

– Ух ты. – У меня начинают гореть щеки. – И что, в честь этого меня сейчас отсюда выставят?

– Господи, нет. Совсем нет. И слушайте, честно говоря, лично я думаю, что та статья Джозефа в «Вестнике Хэвипорта» была нетактичной. И я ему прямо в лоб так и сказала.

Опускаю бумажник в сумочку.

– Спасибо. Спасибо вам.

Джульет сгребает со стойки бутылочную пробку и бросает ее в мусорное ведро.

– Да и сдается мне, не все в этой истории так просто. Просто вообще ничего не бывает. – Она отряхивает друг о друга ладони. – А когда имеешь опыт осуждения всем сообществом, дважды подумаешь, прежде чем бросить чужака на съедение волкам.

– О чем это вы?

Джульет украдкой смотрит через плечо:

– О том, что мы знаем, каково быть чужаками в этих краях.

Я снова, сдвинув брови, «сканирую» кафе.

Да, заведение Джульет определенно процветает, и рекомендовала мне его одна из самых, если не самая значимая и авторитетная фигура Хэвипорта.

– Знаете?

Джульет приподнимает брови, как будто я не в состоянии сложить два и два.

– А вы попробуйте залезть в шкуру первых чернокожих владельцев кафе, здесь, на побережье, причем в конце девяностых, а потом еще разок задайте этот вопрос.

Она говорит все это, слегка улыбаясь, но я чувствую в ее интонации горечь и снова начинаю краснеть.

– Да уж, точно непросто было.

Бариста ставит мой кофе на стойку рядом с Джульет и плавно отходит.

– Спасибо, дорогая, – благодарит ее Джульет и, взяв кухонное полотенце, проводит им полумесяцем по стойке. – Мы поимели пару кирпичей в окно плюс граффити на стене. Подумывали уехать отсюда.

– Да уж, не позавидуешь.

Джульет подбоченивается:

– Так и было, но мы не сдались. Мы выстояли, и теперь все это в прошлом. Вот ваш кофе. – Она пододвигает ко мне мой флэт уайт с выведенными на пенке морскими волнами.

– Спасибо, Джульет.

– Не за что. Через секунду будет вам морковный пирог.

Я осматриваю зал в поисках свободного столика, а Джульет как будто спохватывается:

– И, Беккет…

– Да?

– Дайте им время. В смысле местным. – Джульет, не выпуская полотенце, указывает на вход в кафе. – И поверьте, далеко не все в Хэвипорте такие, как тот клоун в «Армс». Этот тип у нас тут имеет определенную, прямо скажем, не лучшую репутацию…

– Понимаю.

И тут выражение лица Джульет меняется.

– Похоже, кто-то хочет привлечь ваше внимание, – говорит она, глядя мне за спину.

Я оборачиваюсь и не могу сдержать улыбку.

Он пришел.

19

Линн

Она улыбается.

Мне это не нравится. Мне это совсем не нравится.

А теперь она идет от стойки и поднимает руки для обнимашек.

И он тоже.

Я вижу их, а они меня – нет, потому что я стою, укрывшись за гадательным автоматом.

Кай расставляет руки для обнимашек, и Беккет прижимается к нему так, будто он ее собственность.

Мой парень и моя лучшая подруга встречаются втайне от меня.

А я смотрю, спряталась и смотрю из своего укрытия, как они болтают, смеются и… начинают влюбляться. Обсуждают меня, смеются над Линн с ее причудами. Ждут, когда солнце опустится за горизонт, кафе закроется и они смогут пойти домой. Вместе. И потрахаться.

Я не хочу этого видеть. Жалею, что пришла сюда, но теперь уже не могу уйти. Надо остаться и принять это. Я должна об этом знать.

Думаю, это мое наказание за то, что тайком просматривала его переписку в «Фейсбуке»[13]13
   Деятельность американской транснациональной холдинговой компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов – социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории Российской Федерации. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Беккет

– Ну и скоро Линн подтянется? – спрашивает Кай, когда мы отстраняемся друг от друга.

– Она… – отвечаю я, потирая шею, – она не придет.

Кай вскидывает голову. Он явно растерян.

– Я ее не пригласила.

Кай с приоткрытым ртом медленно кивает.

– То есть… только мы двое?

– Да, прости. Это странно?

Пожалуй, немного странновато.

– Да нет, не странно. Нормально, в общем. Я просто… – Кай достает из заднего кармана бумажник. – Что будешь пить?

Жестом патрульного выставляю перед собой ладонь:

– Этот круг за мной.

– Но тебе не обязательно…

– Я хочу. К тому же у меня ведь не было возможности ответить в пабе, помнишь? За то, что я, не специально конечно, но все-таки спровоцировала того недоумка броситься на тебя.

Кай со смехом прикасается двумя пальцами к зеленовато-фиолетовому синяку.

– Ты в этом не виновата.

Я морщусь:

– Но вроде так оно и было?

– Ладно, в любом случае, – он убирает бумажник, – я это ценю. Флэт уайт, пожалуйста, с овсяным молоком.

– Вот дьявол.

Кай удивленно смотрит на меня:

– Ты в порядке?

– Да, просто была не в курсе, что овсяное молоко добралось до этих мест.

– Ну, знаешь, за пределами М25[14]14
   Автомагистраль М25 – кольцевая автомобильная дорога длиной 188 км в Великобритании, расположенная вокруг Лондона.


[Закрыть] не сплошь деревенщина живет, встречаются и приличные люди.

Кай тепло улыбается, а я с виноватым видом опускаю голову.

– Ты прав, и поделом мне. Морковный пирог?

– О да, большой кусок. Он у них тут отменный. А я пока займу нам столик.

Спустя еще несколько минут мы сидим друг против друга за столиком в углу кафе. На столе перед нами дымящиеся чашки с кофе и тарелки с треугольными кусками морковного пирога. Кай проверяет свой телефон и кладет его экраном вниз рядом с чашкой.

– Надеюсь, ты не против, что я нашла тебя в «Фейсбуке», – говорю я, отламывая вилкой кусочек пирога. – Просто подумала, что было бы неплохо, ну, не знаю… позависать где-нибудь.

– Конечно не против. – Кай поднимает чашку и смотрит на меня темными глазами. – И как у тебя дела, после того пятничного вечера? Кажется, это принято называть боевым крещением.

Отправляю в рот маленький кусочек пирога.

– Ну, ни в какие потасовки я больше не ввязывалась, так что можно сказать – хорошо. – Пирог тает на языке. – Господи, какое блаженство, это даже лучше, чем секс.

Кай понимающе кивает и опускает чашку на стол.

– Тут все дело в секретном ингредиенте.

– И что же это за ингредиент? – спрашиваю я, не прожевав очередной кусок пирога.

Кай подается вперед и, понизив голос, шепчет с акцентом уроженца Хайленда[15]15
   Хайленд – Север Шотландии.


[Закрыть]:

– Секрет в ананасе.

– Ой, да брось ты.

– Не брошу.

– А тебе-то откуда об этом знать?

– Оттуда, что я сам готовлю отличный морковный пирог. – Кай откидывается на спинку стула. – Ананас – залог успеха. А если хочешь, чтобы начинка была посочнее, добавь коричневый сахар и столовую ложку греческого йогурта.

Начинка посочнее. Он со мной флиртует?

Отламываю вилкой еще кусочек пирога.

– Ты и готовишь, и поешь, прямо идеальная домохозяйка из пятидесятых. Есть что-нибудь, чего ты не умеешь, Кай Каннингхэм?

– Очевидно, с самозащитой у меня плоховато, – говорит он и указывает на свое «боевое ранение».

Я откладываю вилку.

– Ну, ты певец любви, а не войны.

Кай «проглатывает» улыбку.

– Хорошая строчка. Из тебя получился бы неплохой писатель.

Я промакиваю губы салфеткой.

– А ты забавный.

– Да нет, просто играю. – Кай вращает чашку на блюдце. – Ты хорошо пишешь, Бек, лучше чем хорошо.

– Я… что? Ты-то откуда знаешь?

– Откуда и все – читал твои книги. – Кай искоса поглядывает на меня и говорит: – Похоже, ты удивлена.

– Так и есть.

– Ничего удивительного, Линн постоянно о тебе говорит, вот я и захотел понять, что ее так зацепило.

Мы умолкаем и просто смотрим друг другу в глаза. Я думаю о том, что Кай назвал меня Бек, хотя мы с ним едва знакомы. И в его исполнении это прозвучало чертовски сексуально.

– Ну а ты неплохо говоришь, – парирую я и разрываю зрительный контакт. – И поешь, как ангел. Как… мальчик из церковного хора под кислотой.

Кай смеется:

– С такими саунд-байтами[16]16
   Здесь: эффектная формулировка.


[Закрыть] ты и в «Роллинг Стоун» могла бы неплохо подрабатывать.

– А если серьезно, ты никогда не думал заняться музыкой профессионально?

Кай морщится:

– Ну уж нет. Хотите – верьте, хотите – нет, но я никогда не хотел стать какой-то там поп-звездой.

– Да ладно, все хотят стать поп-звездами, – говорю я и отковыриваю вилкой кусочек глазури со своего пирога. – Просто сдается мне, что с твоим талантом, если бы ты переехал в Бристоль, или в Лондон, или еще куда, где есть достойные музыкальные площадки…

– Площадки – это не для меня, слишком плоско, – говорит Кай и подмигивает.

– А ты остряк.

Кай улыбается:

– Может, это потому, что вырос в Шетланде. Мое воспитание было… нестабильным. А переехав сюда, единственное, чего я хотел – это стать нормальным, ну, самым обычным парнем, найти девушку и как-то обустроиться в этой жизни.

– И ты ее нашел.

Кай как-то странно на меня смотрит, а я прижимаю ладонь к столу и уточняю:

– Это я о Линн.

Кай берет чашку с кофе.

– Ну да, Линн. Я ее нашел.

Я тоже беру свою чашку. Мы несколько смущенно отпиваем по глоточку кофе, а вокруг нас тихо звякают столовые приборы и лепечут малыши. Случайно глянув в окно, вдруг понимаю, что солнце уже поблекло, а небо стало голубовато-серым. На пирсе по-прежнему пустынно, если не считать той девчушки да стайки бездельников-голубей, ну и еще кто-то вроде притулился за гадательным автоматом. Да уж, странный выбор, на пирсе можно найти место и поприятнее, чем рядом с косоглазой Бабулей.

– Беккет?

– А? Что?

Кай собирает ложечкой пенку с кофе.

– Ты как будто на пару миль улетела.

– Прости. – Я снова смотрю в окно, фигура за Бабулей исчезла. – Так о чем мы говорили?

– О том, что не стать мне поп-звездой, – говорит Кай и с удовольствием втягивает губами пенку с ложечки.

– А, ну да. – Я ставлю чашку на блюдце. – Не знаю, может, ты с самого начала выбрал верный курс по жизни. Я же, как исполнилось двадцать, маниакально пыталась выстроить карьеру, как будто бежала от чего-то – на самом деле бежала от этого города, – а теперь вот вернулась и начинаю кое-что понимать. Например, почему людям здесь нравится. – Указываю на его чашку кофе. – К тому же теперь, когда овсяное молоко добралось до южного побережья, первый веганский бранч в Хэвипорте не за горами. С такими переменами и Лондон никому не нужен.

Кай смеется, причем похоже, что искренне.

– Вряд ли ты была бы здесь счастлива, – говорит он, выдержав небольшую паузу. – Да, я едва тебя знаю, но это очевидно. Ты натура творческая, и ты слишком…

– Эгоистична.

Я вспоминаю отца, и это слово непроизвольно срывается у меня с языка. Хорошо помню, как подслушивала их с мамой разговор. Отец тогда сказал: «Она слишком эгоистична, поглощена собой, одержима своими историями».

– Нет, вовсе нет. – Кай отрицательно качает головой. – И знаешь, тебе действительно следует научиться видеть себя так, как тебя видят другие.

Я быстро оглядываю зал.

– Ты ведь не об этих людях сейчас?

– Нет, не о них. Я о твоих друзьях. О Линн.

– Кай, она знает меня не лучше, чем ты.

– Сейчас да. Но когда вы были малышками?.. Вы ведь были лучшими подружками.

Я раздуваю щеки и шумно выдыхаю.

– Вот ты о чем.

– О чем?

– Обо мне и Линн. О нашей легендарной дружбе.

Кай откидывается на спинку стула и слегка хмурится.

– Ладно, давай объясню. – Я приглаживаю волосы ладонями. – Дело в том, что, пока я не вернулась сюда неделю назад, я почти ничего не помнила о своей жизни до того, как меня отправили в школу-интернат. То есть у меня реально не осталось воспоминаний о тех временах.

– Да-а, Линн что-то такое мне говорила.

– Но теперь, когда я живу здесь, в родительском доме, воспоминания возвращаются, пусть обрывочные, но все же… Это похоже на картинки из моего детства. – Я смотрю Каю в глаза. – И Линн там нет.

У Кая желваки играют на скулах, он коротко уточняет:

– И?..

– Тебе не кажется это странным? Она говорит, что мы были лучшими подружками, что называется «не разлей вода». Но я вынуждена верить ей на слово, потому что вообще ее не помню.

Кай пожимает плечами и отрезает кусочек пирога.

– Ну, мало ли… это еще ничего не значит.

– Как знать, как знать…

Кай замирает с вилкой в руке.

– О чем ты?

– Она могла все выдумать.

Кай кладет вилку на стол, проводит пальцем по подбородку с двухдневной щетиной и снова понижает голос до этого хрипловатого, но такого нежного шепота:

– Если и так, а я сомневаюсь, что это так, разве это имеет значение?

– Конечно имеет.

– Почему?

– Не поняла.

– Разве ты не можешь… ну, позволить ей в это поверить?

Я скептически фыркаю:

– Да брось.

– А почему нет?

Теперь уже я понижаю голос до шепота:

– Потому что это какая-то невообразимая хрень, Кай, вот почему.

– Слушай. – Он подается вперед и ставит локти на стол. – Я знаю Линн, как никто другой, и поверь, она чиста, в ней при всем желании и капельки дерьма не сыщешь. Так что, говорю тебе, если она и выдумала эту вашу дружбу, она сто процентов в нее верит. И если Линн в нее верит, пусть даже это все ее фантазии, может, не стоит запариваться по этому поводу?

Я скрещиваю руки на груди:

– Что-то мне некомфортно от всего этого.

Кай мельком смотрит в окно, а потом снова на меня.

– Сдается мне, ты уже догадалась, что у Линн по жизни куча проблем. Мы иногда по воскресеньям обедаем с ее родителями. Так вот, это те еще ребята. Линн в этом смысле не позавидуешь. Ее мамаша – клептоманка. Если хочешь знать мое мнение, она психически нездорова, но никогда не проходила лечение. А папаша? Как по мне, он ментально в порядке, но при этом старый греховодник и алкаш. Даже странно, что мы в ту пятницу не свиделись с ним в «Рекерс», он ведь практически безвылазно там торчит.

Я опускаю голову и покусываю ноготь на большом пальце.

– Пойми, – продолжает Кай уже не так настойчиво и агрессивно, – у Линн была непростая жизнь, а твое возвращение в Хэвипорт для нее как проблеск надежды.

Опять это слово – «надежда».

– Понимаешь? Так зачем лишать ее этого лучика света? Кому от этого плохо? Она ведь никому не причиняет вреда.

Я давлю ладонями на глаза.

– Наверное, ты прав.

– Ага, мы, шотландцы, ребята смекалистые.

Медленно отпиваю глоток кофе и признаю:

– Знаешь, я действительно считаю, что это все очень мило.

– Что?

– То, как ты к ней относишься. Приглядываешь, что ли.

Кай секунду или две смотрит на меня странно, как будто не видит на самом деле, а потом бормочет себе под нос:

– Кто-то же должен присмотреть за малышкой.

Мы умолкаем, и мне от этой затянувшейся паузы становится даже как-то неловко.

В углу фыркает и журчит кофемашина.

– А ты действительно идеальная домохозяйка, просто мечта, – говорю я и подцепляю вилкой кусочек морковного пирога.

Кай улыбается:

– Можешь звать меня Фанни Крадок[17]17
   Фанни Крадок – ресторанный критик, телевизионный повар и писательница.


[Закрыть].

– И потеря для музыкальной индустрии – это приобретение для Линн.

– Думаю, да.

– А жаль, – говорю я, еще не прожевав очередной кусочек пирога. – Жаль, потому что именно такие люди, как ты, ответственны за создание лучших образцов поп-музыки всех времен и народов.

Кай кивает, причем с очень серьезным видом:

– Ну да, так и есть.

– «Биффи Клайро», «Могвай», «Симпл майндс»[18]18
   Здесь и далее перечисляются шотландские рок-группы.


[Закрыть].

Кай указывает на меня пальцем:

– «Тинэйдж фанклаб».

– «Иисус энд Мэри чейн».

– «Эй-си/Ди-си», технически они тоже шотландские.

– Ага. И… о… «Праймэл скрим»?

– «Праймэл скрим»! – Кай хлопает в ладоши. – Я на них вырос.

– «Скримаделика» – великий альбом.

– Альбом моего детства. Даже не могу это выразить, Бек. – Кай погружается в воспоминания, и его глаза словно светятся изнутри. – У моих старших братьев была та старая кассета, и я практически ничего, кроме нее, в ту пору не слушал. И когда сейчас слышу «Лоадэд», всякий раз словно возвращаюсь в то время.

– Что да, то да, но, если брать написание песен, «Мувинг он ап» никому не переплюнуть…

Остаток дня пролетает незаметно: разговоры, смех, кофе… В этой атмосфере я напрочь забываю о холодных, необжитых уголках Чарнел-хауса, о призраке умершего отца, о беспокойстве, которое вызывает у меня Линн… Вообще обо всем.

Потому что, если честно, я уже много лет не сидела вот так с малознакомым мужчиной за одним столиком и не болтала так откровенно несколько часов кряду.

И если бы кафе не закрывалось, а Джульет не была близка к тому, чтобы выгнать нас с помощью швабры, думается мне, мы бы так просидели еще не один час.

Линн

Прости, Беккет… Все так запуталось… Ты, наверное, теперь меня возненавидишь…

– Эй, мисс. Просыпайтесь, вы, что ли, заснули, мисс?

Кто-то пытается меня разговорить. Я открываю глаза.

– Не след вам здесь спать, – говорит откуда-то сверху детский голос.

Я смотрю вверх:

– Что?

Надо мной стоит маленькая девочка. Я ощупываю то, на чем лежу, и понимаю, что это доски.

– Не след вам здесь спать, – повторяет девочка. – Как-то спал здесь один дяденька, а тогда был большой прилив, и его смыло в море. Теперь он живет в гроте.

Я сажусь и прислоняюсь к чему-то твердому и вроде как металлическому.

– Где… где я?

– Вы с Бабулей, мисс. И знаете что? Вы разговаривали во сне, вот.

Меня бросает в дрожь. Я опираюсь руками на то, что у меня за спиной, и встаю. Когда оборачиваюсь, вижу, что на меня из застекленного шкафа смотрит предсказательница будущего.

Бабуля. Кафе. Получается, я тут в какой-то момент присела, а потом задремала.

– Погоди-ка. Нет, Беккет…

– Она все равно больше не работает, – перебивает меня девочка.

И тут я замечаю, что двери кафе «На берегу» уже закрыты, а внутри пусто.

– Сколько ни ждите, не дождетесь, она ни с кем больше не говорит, – продолжает девочка.

Я прижимаю костяшки пальцев к глазам.

Боже, как же я устала. С тех пор как вернулась Беккет, я почти не спала, просто лежала ночи напролет на кровати без сна и думала о том, что скажу ей при встрече. Представляла ее лицо.

– А когда кафе закрылось?

Девочка пожимает плечами:

– Не знаю, только что.

Я беру ее за плечи.

– А ты видела, видела, как двое – мужчина и женщина – уходили вместе из кафе?

– Не хватайте так, мне больно.

– У нее короткие темные волосы и глаза темные, а он… небритый немного.

– Да, да, видела я их… Отпустите меня, ладно?

Девочка пытается вырваться, но я крепко ее держу.

– Когда они ушли?

– Отцепитесь, мне больно!

– Говори – когда?

– Да не знаю я! – со слезами на глазах кричит мне в лицо девочка. – То есть знаю – вот только недавно ушли.

Тут я наконец ее отпускаю и смотрю в начало пирса.

– Куда? В какую сторону они пошли?

– Туда. – Девочка указывает за кафе-мороженое на прибрежной дорожке.

Указывает в направлении дома Кая.

Я встаю на ноги и иду по дощатому настилу пирса к берегу.

– Нельзя так хватать людей! – кричит мне в спину девочка.

Но я не слушаю и просто ускоряю шаг.

Возможно, уже слишком поздно.

20

Беккет

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предлагает Кай, когда мы сворачиваем с прибрежной дорожки на сонную жилую улицу, и указывает в сторону железной дороги. – Я живу по ту сторону моста.

Я не готова к окончанию вечера, но что-то, не пойму что, не дает мне покоя.

– Ну…

Представляю веснушчатое и такое юное лицо Линн, ее доверчивые глаза. Когда я в пятницу, как бы между прочим, заметила, что ее парень очень даже ничего, мне показалось, что она после такого едва сдержалась, чтобы не расплакаться.

Если бы она знала, что мы сейчас вместе, это точно стало бы для нее ударом.

Кай вскидывает голову и ждет, чем я закончу фразу.

– …ну да, почему нет. Звучит очень даже заманчиво.

Мы идем дальше мимо безмолвных домов, и тишину нарушает только звук наших шагов по подмерзшему тротуару.

Пока идем, отправляю Зейди эсэмэску со свежими новостями.

Беккет: Секси шотландец пригласил к себе. Как идея? Ужасно?

Зейди: Видела фотки. ИДИ. Если б не мои предпочтения, у этого парня были бы проблемы.

Я прикусываю щеку, чтобы не рассмеяться. И вообще чувствую себя неловко, как школьница на свидании с красавчиком из выпускного класса.

– Извини, – говорю я, убирая телефон в сумочку, – это моя лучшая лондонская подруга.

Кай улыбается.

– Да без проблем.

Мы сворачиваем с дороги на железнодорожный мост. Я смотрю вниз на пути: повсюду мусор – пакеты из-под чипсов и баллончики от веселящего газа, между шпалами лежит одинокий ботинок, его распущенные шнурки напоминают вывалившуюся из тарелки лапшу.

– Сдается мне, высокомерные особы типа тебя избегают визитов в гетто, – говорит Кай, когда мы спускаемся с моста на другой стороне и заходим в район жилой застройки. – То есть заглядывают сюда, только если закончился кокс или захотелось купить нелегальные фейерверки.

– Тут ты меня подловил, – говорю я, оглядываясь по сторонам. – Ничего здесь не узнаю.

Этот небольшой «придаток» Хэвипорта, в буквальном смысле расположенный не на той стороне от железнодорожных путей, еще беднее, чем весь остальной город. Большинство домов с виду заброшены, стекла в окнах грязные и часто потрескавшиеся, а палисадники заросли сорняками. И да, Кай прав: в детстве я, может, и ходила через мост, чтобы добраться до маяка, но все равно тот мой маршрут, очевидно, шел в обход этого района. И сдается мне, отец, как бы ни был он «близок к простым людям», все же не заходил так далеко от дома.

Снова сообщение.

– Секунду, – говорю я, выуживая телефон из сумки. – Сейчас я от нее отделаюсь.

Зейди: Кстати… есть свежая инфа о Линн?

Беккет: Кай говорит, у нее доброе сердце. Просто проблемы с родителями.

Зейди: Тогда, может, тебе попробовать найти ее стариков? Они еще там живут? Хорошо бы тебе поговорить с теми, кто знал ее в детстве.

Позади нас слышится какой-то приглушенный звук. Как будто кто-то чихнул, но успел прикрыть нос и рот ладонью.

Я замедляю шаг и, резко обернувшись, смотрю вдоль улицы.

– Это что было?

Вечер в Хэвипорте выдался холодный, и я думала, что, кроме нас, тут по району никто не слоняется.

Кай выпячивает нижнюю губу:

– Лиса, наверное.

Я, хмурясь, смотрю на него.

Кай ускоряет шаг.

– Идем уже, мой дом как раз в конце этой улицы.

Жилище Кая резко контрастирует с соседними: чистый, ухоженный, в викторианском стиле, с торцевой террасой, крашеными зелеными воротами и довольно милым палисадником. Перед входом коврик «Добро пожаловать», а на стене у двери – подвесная корзина с лиловым вереском.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но определенно не это. Как-то не подходит такой дом для молодого мужчины, он скорее для пожилых.

Кай впускает меня внутрь и проводит в гостиную.

– Располагайся, – говорит он, расстегивая куртку. – А я принесу что-нибудь выпить. Ты чем травиться предпочитаешь?

– Немного виски? – отвечаю я вопросом на вопрос, копируя его акцент.

Кай поднимает раскрытые ладони:

– Этот акцент просто ужасен, но если пообещаешь больше так не делать, у меня в заначке есть бутылка шотландского односолодового и с твоим именем на этикетке. – Он выходит из комнаты и тут же заглядывает обратно. – Конечно, при условии, что тебя зовут Винокурня Сакса Ворд.

Я падаю на диван.

– Вообще-то, у меня псевдоним – Подземелья и Драконы[19]19
   «Dungeons & Dragons» – настольная ролевая игра в жанре фэнтези.


[Закрыть], так что…

Кай улыбается и исчезает в коридоре, а я сбрасываю ботинки и, удобнее устроившись на диване, оглядываю гостиную.

Высокие потолки, старинные карнизы, шлифованный деревянный пол. В воздухе витают слабые запахи стружки и свежей краски, как будто в доме недавно делали косметический ремонт, а диван подо мной крепкий и по ощущениям новый. Да, Кай, может, и живет не в лучшем районе Хэвипорта, но дом у него красивый и просторный. В Лондоне такой стоил бы целое состояние.

– Приберегал его для особого случая, – говорит Кай, входя в гостиную с двумя тамблерами, на четверть наполненными рубиново-красным виски. – Но тут подумал, черт возьми, почему бы не выпить его с тобой.

Он садится рядом на диван и передает мне тамблер.

Мы чокаемся.

– Будем здоровы.

– Будем. – Я обвожу рукой с тамблером комнату. – Отличная берлога.

– Согласен. – Кай отпивает виски. – Только закончил наводить здесь порядок.

Он смотрит в коридор, где возле лестницы на куске парусины аккуратно разложены инструменты: малярные валики, кувалда, стопка наждачной бумаги.

Да уж, Кай – человек многих талантов.

– Судя по всему, крупный проект.

– Ну, такие затеи отнимают уйму времени, но в долгосрочной перспективе оно того стоит. – Кай перехватывает мой взгляд. – И кстати, я знаю, о чем ты сейчас думаешь.

– И о чем же?

– Как парень, который держит на берегу музыкальный магазин, а по выходным бесплатно играет в пабах, может позволить себе дом с тремя спальнями? И это в наше-то время?

Я ударяю кулаком по бедру.

– Погоди, так это твоя основная работа? Ты управляешь музыкальным магазином? – (Кай уныло кивает.) – Ну, тогда хочется верить, что название у него оригинальное и каким-то остроумным способом связано с водной тематикой. Если нет, я буду больше чем разочарована.

Кай смущенно смотрит на свой виски:

– «Звуковые волны».

Фыркаю от смеха, просто не могу сдержаться.

– О, вау! Это даже круче, чем я могла себе представить.

– Ты издеваешься надо мной, Беккет Райан?

Я округляю глаза и даже приоткрываю рот, изображая, будто меня возмущает подобное предположение.

– Да никогда! – Отпиваю приличный глоток виски и продолжаю: – Серьезно, тут у тебя просто чудесно. Очень уютно.

Кай обводит взглядом гостиную:

– Может показаться, что дом великоват для одного человека, но недвижимость здесь у нас дешевая.

Мне ли не знать.

– К тому же, – продолжает Кай, – это инвестиция в будущее. Крупное вложение для семьи.

Я в который раз оглядываю гостиную, и в моем воображении она заполняется всякими разноцветными предметами, которые присутствуют в жизни любой молодой и активной семьи: перед камином разбросаны кубики «Дупло»; на кофейном столике незаконченный, сделанный цветными карандашами рисунок (папа работает в ево магазине); а в углу перемазанный какой-то уже присохшей едой детский надувной батут. Линн одной рукой поднимает на бедро расшалившегося двухлетнего малыша, а второй поглаживает живот: она на седьмом или восьмом месяце беременности.

Убираю челку с глаз за ухо.

– Можно тебя кое о чем спросить?

Кай поднимает тамблер к губам.

– Конечно.

– Почему Линн здесь не живет?

Он откидывает голову назад и массирует глаза большим и указательным пальцами.

– Прости. Наверное, не стоило об этом спрашивать.

– Да нет, все нормально, просто это… больная тема.

Вспоминаю, как в прошлый уик-энд провела с ними двумя какое-то время в квартире Линн. Как спросила – живут ли они вместе, а он тогда странно так на нее посмотрел.

– И?..

Кай несколько нервно пожимает плечами:

– Я просил ее переехать ко мне, причем не один раз. Она ведь совсем одна живет в той крохотной арендованной квартирке, а у меня здесь столько места. Но она как-то забавно, ну или странно к этому относится. Говорит, что не готова. – Кай проводит пальцем по краю тамблера. – Думаю, ей важно иметь собственное пространство.

Да, эта Линн реально очень странная.

У меня от нее ум за разум заходит.

Покачивая в тамблере оставшийся виски, вспоминаю последнее сообщение от Зейди: «Может, тебе попробовать найти ее стариков?»

Я тут только и делаю, что хожу кругами, и Кай, похоже, знает о Линн не больше меня. А потом я кое-что вспоминаю, то, о чем он сказал мне в кафе… Что они иногда по воскресеньям обедают с ее родителями. И в этот момент одна еще не до конца сформировавшаяся идея начинает пускать корни в моем сознании.

Я допиваю свой виски и сразу спрашиваю:

– Есть возможность «пополнить счет»?

– Да ты пьешь, как островитянка, – говорит впечатленный Кай. – Принесу, пожалуй, бутылку.

Пока Кай совершает небольшое путешествие в кухню и обратно, я хватаю его телефон, к счастью незапароленный, и скролю контакты.

Лэнс, Ли, Линн… Есть! «Линн–родители».

– Надеюсь, ты не планируешь втайне меня напоить, – говорит Кай, входя в гостиную с бутылкой виски.

А я уже успела положить его телефон на подлокотник дивана.

– Ничего не гарантирую, – говорю я, наблюдая за тем, как он разливает виски с рубиновым оттенком. – Это же не просто какой-то виски, это реально напиток богов.

Кай демонстрирует мне этикетку.

– Самая северная винокурня Соединенного Королевства. – Ставит бутылку на кофейный столик и присоединяется ко мне на диване. – Для меня это вкус дома.

Я делаю маленький глоток и откидываюсь на диванные подушки.

– Ты когда-нибудь думал вернуться?

– Э-э… что?

Я киваю на бутылку:

– В Шетланд.

Выражение лица Кая становится напряженным.

– Не знаю, Бек. Побережье – это прекрасно, это часть меня, но… слишком много плохих воспоминаний.

Я прикусываю нижнюю губу, – возможно, он говорит о своих отношениях с Хэвипортом.

Кай смотрит на свои колени.

– Не хотелось бы сейчас сваливаться в серьезный разговор, но мои родители были… Скажем так, они не были созданы для того, чтобы стать родителями.

Я всем телом поворачиваюсь к нему:

– В каком смысле?

– Оба были пьяницами, то есть выпивать начинали еще днем. А мы с братьями могли сколько угодно болтаться по городу, создавать людям проблемы, но родителям было плевать, кто и что об этом думает. Мои старшие братья были ребятами грубыми и жесткими. Это они у отца переняли, а он был человеком несдержанным и склонным к насилию.