Текст книги "ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

Особенно ярко все это проявилось с первых дней германской оккупации России. Вопрос экономических изменений, внесенных этой оккупацией, вернее, фактом исчезновения большевизма, сам по себе очень интересен и нуждается в специальном рассмотрении, но здесь следует сказать, что он теснейшим образом переплетался с созданием администрации в селах, а часто и определял тип, характер и направление деятельности этой администрации.

Если в городах перед администрацией стояла задача восстановления условий, при которых может развиваться жизнь, если там вопрос пуска предприятий, снабжения населения питанием, предоставление заработков населению, не имеющему никакого своего личного хозяйства, является самым важным и, по существу, эти вопросы вызывали к жизни русскую администрацию, то в селах она порождалась совершенно иными задачами, и в первую очередь, задачей сохранения экономической основы села и поддерживания порядка, при котором эта основа была бы уничтожена. Практика в оккупированных немцами областях намного определила появление декрета Розенберга о земле. По существу, этот декрет в целом ряде областей смотрелся странно, так как вопрос о земле был уже решен без всякого участия министерства Розенберга, и, по правде говоря, никто всерьез не думал, что министерство Розенберга может распоряжаться русской землей.

Но оставим все эти вопросы в стороне, они заслуживают отдельного рассмотрения, и ограничимся лишь рассмотрением путей, по которым шло создание русской администрации в селах с тем, чтобы установить и в них наличие инстинктивного тяготения крестьян в ту или иную сторону. Если города были сразу же охвачены немецкой оккупацией, то для сел оккупация сама по себе выглядела несколько иначе. Проходили через села войска, если села лежали у больших дорог, иногда они забирали фураж или продовольствие, иногда останавливались на постой, а потом опять уходили. Если же села лежали вдалеке от больших дорог, то и такого ограниченного общения с немцами они не имели, и было немало сел, которые до ухода немцев из России не видели на своих улицах ни одного немецкого солдата. Во всяком случае, государственная самостоятельность сельских жителей была затруднена в еще меньшей мере, чем городских, и это делает государственное творчество крестьян в оккупированных областях чрезвычайно интересным для изучения. Я полагаю, что будет правильно свести это творчество к трем основным видам:

1) разрушение советского уклада и попытка создать совершенно новый уклад;

2) приспособление существовавшего ранее государственного строя, изменение его в деталях, наполнение новым содержанием;

3) сохранение существовавшего уклада.

Разрушение советского уклада и попытка создать совершенно новый уклад

Такой подход к решению проблемы наиболее оправдан теоретически. Народ резко отрицательно настроен [по отношению] к советскому укладу государственного управления, и естественным его побуждением при падении этого уклада является создавать на его обломках нечто новое. Но для строительства этого нового нужна организующая политическая сила или хотя бы организующая идея государственного строя. Опыт оккупации показывает, что такой разрушительный подход и имел место как раз там, где находилась организованная сила и организующая идея нового уклада. При этом сразу надо сказать, что это не обязательно должна быть положительная, в смысле общественно-моральном, сила, может быть, и сила отрицательная, и тогда начинается процесс создания нового зла на развалинах старого зла. Пример такой отрицательной силы мы и приводим.

Село Кличево Бобруйской области

Оно лежит далеко в лесах, поэтому немцы в нем не появились. Однако после занятия области немцами в селе появился местный житель Григорий Пашенный с двумя сыновьями. В 1935 году он был осужден судом к десяти годам тюрьмы за то, что ограбил и ранил соседа. Ему удалось бежать. Вскоре из села исчезли и два его сына, тоже весьма склонных к воровству и разбою. Теперь они вернулись в родное село. И вернулись не просто, а в роли доверенных лиц немцев. В городе Пашенный явился в комендатуру к немцам, предъявил свои бумаги, из которых видно, что немецкие войска освободили его из тюрьмы, захваченной ими на западной границе, и попросил полномочий на наведение порядка в родном селе. Комендант дал ему такие полномочия как узнику большевизма, тем более что Пашенный сказал, что он сидел в тюрьме за борьбу против Советов и коммунистов. Снабженный бумагой, на которой крестьянам был понятен только германский орел и печати со свастикой, Пашенный приступил к «управлению» селом. Два его сына заняли места милиционеров, которые были в этом селе при советской власти. При этом одного милиционера они убили. Теперь они стали называться полицейскими.

Григорий Пашенный, бургомистр, назначенный немцами, почувствовал себя полновластным хозяином в лесном селе. Естественно, никто не смел противиться ему. У него была «идея» перестройки села и создания нового политического и экономического уклада. Для человека вообще склонного к преступлению и к насилию это была, может быть, даже не совсем неразумная «идея». Ничего нового Пашенный не мог, конечно, придумать, все его мысли были направлены лишь на то, чтобы обеспечить свое личное положение и благополучие. Поэтому в то время как кругом происходил раздел земли между крестьянами и устанавливались новые порядки землепользования, возникала новая структура жизни и администрации. В это время в селе Кличеве семья Пашенного, имеющая «идею» «нового строя» производила переустройство села на свой лад.

Село имело 1,2 тыс. гектаров пахотной земли. Пашенный выделил из этой земли 300 гектаров, которые когда-то принадлежали местному помещику. Эти 300 гектаров он объявил «государственной собственностью», находящейся в распоряжении бургомистра. Остальная земля была объявлена «общественной собственностью» и передана крестьянам в пользование на принципах издельщины. Крестьянин должен был обработать эту землю, но четверть своего урожая сдавать Пашенному. В дальнейшем, когда немцы установили налог на землю,

Пашенный снизил поборы в свою пользу до 15 % урожая. Земля, отнесенная Пашенным к «государственной собственности», сдавалась им в аренду крестьянам. Это в течение одного года сделало Пашенного богатым человеком. В этом и заключается смысл его «идеи». Однако кончилось тем, что немцы расстреляли Пашенного за насилие над крестьянами.

Об этом случае и не стоило бы говорить, если бы в условиях России в случае войны не возникали тенденции, подобные той, какую проводил Пашенный. Однако удивления достойно не то, что Пашенный возможен, а то, что Пашенных было очень мало, и автору этой записки известно всего два подобных случая. Между тем как попыток осуществить положительную идею было немало, не все эти попытки можно одобрить, но все они исходили из мысли о необходимости разрушить большевистский уклад жизни и заменить его новым. Учесть опыт именно такого рода попыток значительно важнее для будущего.

Независимый Локотской округ[161]161
  О хозяйственной и культурной жизни Локотского самоуправляющегося округа (1941–1943) подробнее см.: Ермолов И. Г., Дробязко С. И. Антипартизанская республика. М., 2001; Грибков И. В. «Локотская республика» // Под оккупацией в 1941–1944 гг. Статьи и воспоминания. М., 2004; Грибков И. В. Хозяин Брянских лесов. Бронислав Каминский, Русская Освободительная Народная Армия и Локотское окружное самоуправление. М., 2008; Ермолов И. Г. Русское государство в немецком тылу. История Локотского самоуправления 1941–1943. М., 2009.


[Закрыть]

Локоть лежит глубоко в брянских лесах. Это небольшой городок [с населением] до 6 тыс. жителей, с винокуренным заводом и находящийся в том переходном состоянии, когда трудно сказать, является ли он городом или селом[162]162
  Поселок городского типа. 6 октября танкисты 17-й дивизии генерал-майора Ю. Г. фон Арнима стремительным броском овладели Брянском. К 8 декабря 1941 немцы оккупировали 64 из 66 районов Орловской обл. В ходе наступления в январе 1942 войска Красной армии освободили 8 восточных районов, а еще 7 районов были разделены установившейся линией фронта. Всю территорию Орловской обл. противник полностью оставил к 25 сентября 1943. 46 районов Орловщины, включая интересующие нас западные и юго-западные (Брасовский, Комаричский, Навлинский и др.), находились в оккупации практически два года. Вся оккупированная противником территория Орловской обл. была названа губернией и подразделялась на округа. Округ составляли несколько районов (или уездов), подразделявшихся в свою очередь на волости, состоявшие из сел и деревень. Всего в оккупации на территории Орловской обл., по оценкам орловского исследователя А. Ю. Сарана, оказалось около двух млн. человек. Советская власть в пос. Локоть Брасовского района исчезла фактически на рубеже сентября – октября 1941. При эвакуации большевики успели причинить в поселке значительные разрушения, особенно хозяйственных объектов, в частности, так пострадали известный на весь район спиртовой завод и учебные заведения. Правда, кое-что удалось спасти. Так, например, старейший работник местной типографии А. И. Бояров спас основные части типографской машины, восстановленной уже в конце ноября 1941.
  Не вызывает удивления, что в оккупации остались представители местной интеллигенции. Кроме ранее репрессированных К. П. Воскобойника и Б. В. Каминского назовем и С. В. Мосина – директора деревенской школы и заведующего Брасовским районным отделом народного образования. В 1937 Мосин был исключен из ВКП(б) и затем осужден за «антисоветскую агитацию и пропаганду». Отсидев 1,5 года, он освободился и вернулся в Брасовский район, здесь работал по специальности. Однако весьма интересно, что под разными предлогами от эвакуации из Брасовского района уклонились многие представителей районной советско-партийной номенклатуры, чья внешняя лояльность партии Ленина – Сталина ранее не вызывала сомнений. Среди них наибольшую известность снискали: М. В. Васюков – председатель Брасовского райплана, В. Л. Гарбузов – сельский учитель, Я. П. Горбачев – заведующий базой Центроспирта, В. И. Королёв – член ВКП(б) и В ЦИК (1929–1934), директор швейной мастерской, М. И. Морозов – бухгалтер Брасовского райпотребсоюза, С. Н. Павлюченко – бывший председатель Брасовского райисполкома, К. Терешкин – председатель колхоза «Авангард» и др. 4 октября 1941 в Локте появились немцы.


[Закрыть]. Такое состояние типично для довольно большого числа населенных пунктов, прогрессирующих от поселений сельского типа к типу городских поселений. Вокруг Локтя лежат чисто сельскохозяйственные районы с довольно развитым полеводством. Известное значение имеют лесные промыслы, главным образом, смолокурение. Если попытаться определить районы, тяготеющие к Локтю как к своему естественному центру, то мы получим довольно большую лесную область, населенную приблизительно 100 тыс. жителей.

В начале войны в Локте появился инженер Воскобойник. Он [был] участник старой партии социалистов-революционеров, к которой принадлежал еще до революции. Это при советской власти делало его опасным, и он много лет провел в тюрьме, откуда был освобожден немецкой армией[163]163
  Автор ошибается. К. П. Воскобойник к моменту оккупации района находился на свободе и занимал определенное положение. Воскобойник Константин Павлович [он же инженер «Земля» (КПВ) в 1941–1942] (1895, местечко Смела Черкасского уезда Киевской губ. – 8 января 1942, пос. Локоть) – создатель Локотского самоуправления и Народной социалистической партии России (НСПР) «Витязь» (1941). По национальности малоросс. Сын железнодорожника. В детстве и юности жил в Саранске Пензенской губ., затем в Нижнем Новгороде. В 1915–1916 учился на юридическом факультете Московского университета, ушел добровольцем на фронт. Участник Первой мировой войны. После Февральской революции 1917 – член партии социалистов-революционеров. Участник гражданской войны в рядах РККА (1919–1920). В 1920 демобилизовался по ранению, женился на А. В. Колокольцевой. С 1921 жил с семьей в Хвалынске Саратовской губ. Здесь вступил в повстанческий отряд эсеров Вакулина и Попова во время восстания 1921, в котором служил пулеметчиком. После подавления восстания с подложными документами на имя И. Я. Лошакова скрывался от органов ОГПУ в Астрахани, Сызрани, Нижнем Новгороде. С 1924 жил в Москве, работал инструктором охотоведения в Народном комиссариате земледелия. Окончил электромеханический факультет Института народного хозяйства. Затем работал начальником электроизмерительных мастерских при Всесоюзной палате мер и весов. В 1931 арестован органами ОГПУ (по др. версии – явился с повинной), в 1932–1935 – в заключении. После освобождения работал в строительных организациях Кривого Рога, в Орске (1935–1937) сменным инженером организации химпрома «Орскхимстрой». С 1938 жил в пос. Локоть Брасовского р-на Орловской обл., работал преподавателем физики в Лесохимическом техникуме.
  В первой декаде октября 1941 по собственной инициативе объявил друзьям, знакомым и бывшим студентам техникума, что в помещении локотской больницы будет читать лекцию. Весть довольно быстро распространилась по поселку, лишенному газет и новостей. Вряд ли больничная аудитория могла вместить более чем несколько десятков человек, но для растерявшегося поселка это, конечно, стало подлинным событием, тем более что преподаватель физики пользовался определенными известностью и уважением. Храбро объявив «первое собрание граждан жителей поселка Локоть» открытым, Воскобойник произнес страшные и немыслимые ранее слова: «24 года мы не имели права говорить правду, и только сейчас, сбросив каторжные цепи рабства и лжи, можно послать проклятие злодею Сталину, затопившему кровью Россию». Вероятно, не с приходом немецких мотоциклистов, а только с этими словами, от которых сразу же кому-то захотелось явиться в органы НКВД с повинной, присутствующие действительно поняли, что в жизни поселка произошли непостижимые изменения. Можно представить себе, какое состояние шока испытали слушатели, услышав и невероятные слова о Сталине, и о том, что они должны теперь сами брать в руки хозяйство и самостоятельно строить новую жизнь. Без парторгов? Без исполкома и райкома? Без НКВД? Без советско-партийного актива? Конечно, существовали еще и непонятные, немногочисленные немцы, но о них Воскобойник говорил достаточно туманно, потому что ничего конкретного и сам себе не представлял. С 16 октября 1941 – староста управления Локотской волости Брасовского р-на (уезда), в состав которого вошли К. П. Воскобойник, Б. В. Каминский, С. В. Мосин и Р. Т. Иванин (начальник полиции, в рядах которой к концу октября 1941 состояли 12–18 бойцов, вооруженных трофейным и брошенным оружием, к январю 1942 – более двухсот бойцов).
  Ранним утром 23 ноября 1941 на совещании в кабинете Воскобойника при участии Мосина, Каминского и Иванина было принято решение срочно найти человека, способного восстановить и организовать работу типографии. Видимо, к тому дню основные программно-политические положения новой партии уже были разработаны, теперь для их распространения среди населения не только Брасовского района, но и Орловщины, и соседних областей требовалась типографская печать. Интересно, что Воскобойник не стал обращаться с подобной просьбой ни в комендатуру, ни искать поддержки в Брянске, может быть, не будучи уверенным в безусловно положительной реакции со стороны оккупационных властей. Глава волости решил поставить их перед фактом. В 2 часа дня перед Воскобойником сидел старейший работник типографии А. И. Бояров, подтвердивший, что ему удалось спасти и сохранить основные детали типографской машины. При участии Боярова типографское оборудование перевезли в другое помещение, а еще через несколько часов машина была собрана и подготовлена к работе.
  25 ноября Бояров, работая и за наборщика, и за печатника, напечатал первый заказ – воззвание к населению о начале новой жизни, обращение к партизанам с призывом прекратить борьбу, выходить из лесов и возвращаться к своим семьям. На следующий день Бояров напечатал манифест Народной социалистической партии России (НСПР) «Викинг» («Витязь»), хотя реально, конечно, вся партия в тот момент состояла из Воскобойника, Каминского и Мосина. Но Воскобойнику было важно растиражировать программу, содержавшую его потаенные мысли на протяжении долгих лет. В том, что программа не оставит население равнодушным, Воскобойник не сомневался, чему убедительным доказательством является поведение и отношение к прочитанному Боярова: вряд ли бы он стал при негативном восприятии надрываться два дня в типографии, имея возможность вообще уклониться от ее организации, сославшись на недостаток деталей, шрифта и т. д. В силу важности документов приводим оба текста полностью по типографским оригиналам, хранящимся в архивной коллекции А. Д. Даллина (HIA).
  МАНИФЕСТ
  25 ноября 1941 года
  Сего числа приступила к работе Народная социалистическая партия России.
  Народная социалистическая партия была создана в подполье в сибирских концлагерях. Краткое название Народной социалистической партии – «Викинг» («Витязь»).
  Народная социалистическая партия берет на себя ответственность за судьбы России. Она берет на себя обязательство создать правительство, которое обеспечит спокойствие, порядок и все условия, необходимые для процветания мирного труда в России, для поддержания ее чести и достоинства.
  В своей деятельности Народная социалистическая партия будет руководствоваться следующей программой:
  1. Полное уничтожение в России коммунистического и колхозного строя.
  2. Бесплатная передача крестьянству в вечное, наследственное пользование всей пахотной земли с правом аренды и обмена участков, но без права их продажи. (В руках одного гражданина может быть только один участок.) Размер участка – около 10 гк [гектаров. – К. А.] в средней полосе России.
  3. Бесплатное наделение в вечное, наследственное пользование каждого гражданина России усадебным участком, с правом обмена, но без права продажи. Размер участка в средней полосе России определяется приблизительно в 1 гектар.
  4. Свободное развертывание частной инициативы, в соответствии с чем разрешается частным лицам свободное занятие всеми ремеслами, промыслами, постройка фабрик и заводов. Размер капитала в частном владении ограничивается пятью миллионами золотых рублей на каждого совершеннолетнего гражданина.
  5. Установление на всех видах производств 2-х месячного годового отпуска в целях использования его для работы на собственных усадебных участках.
  Примечание. На вредных производствах продолжительность отпуска увеличивается до 4-х месяцев.
  6. Наделение всех граждан бесплатно лесом из государственных дач для постройки жилищ.
  7. Закрепление в собственности государства лесов, железных дорог, содержимого недр земли и всех основных фабрик и заводов.
  8. Амнистия всех комсомольцев.
  9. Амнистия рядовых членов партии, не запятнавших себя издевательством над народом.
  10. Амнистия всех коммунистов, с оружием в руках участвовавших в свержении сталинского режима.
  11. Амнистия героев Советского Союза.
  12. Беспощадное уничтожение евреев, бывших комиссарами.
  Свободный труд, частная собственность в пределах, установленных законом, государственный капитализм, дополненный и исправленный частной инициативой, и гражданская доблесть явятся основой построения нового государственного порядка в России.
  Настоящая программа будет осуществлена после окончания войны и после прихода Народной социалистической партии к власти.
  В первую очередь все льготы получат граждане, с оружием в руках, не щадя жизни, участвовавшие в построении и укреплении нового строя.
  Всякому паразитизму и воровству объявляется смертельная борьба.
  Наша партия – партия национальная. Она помнит и ценит лучшие традиции русского народа. Она знает, что викинги – витязи, опираясь на русский народ, создали в седой древности Русское государство.
  Наша страна разрушена и разорена под властью большевиков. Бессмысленная и позорная война, вызванная большевиками, превратила в развалины многие тысячи городов и заводов нашей страны.
  Но партия «Викинг» верит в могущество и гражданскую доблесть русского народа и дает клятву возродить русское государство из большевистских развалин.
  С образом Георгия Победоносца сражалась и побеждала русская армия в старину, так будет и впредь, а потому наше национальное знамя – белое полотнище с образом Георгия Победоносца и с георгиевским крестом в верхнем левом углу знамени.
  Каждый гражданин, разделяющий программу нашей партии, должен вести запись граждан, желающих в нее вступить.
  По всем областным и районным центрам необходимо организовать комитеты партии «Викинг».
  Народная социалистическая партия шлет привет мужественному германскому народу, уничтожившему в России сталинское крепостное право.
  Руководитель Народной социалистической партии ИНЖЕНЕР ЗЕМЛЯ (КПВ)
  ВОЗЗВАНИЕ
  Безграничны преступления сталинского режима.
  Голод и тюрьмы, концлагеря и непосильный труд, ложь и провокация, издевательства и полное разорение всех слоев населения – вот достижение нашей страны за последнее десятилетие.
  Выбито все лучшее, честное, смелое в стране, выбиты почти все, кто имел личное достоинство, кто не соглашался хотя бы в мелочах с гениальным идиотом, сидящим в Кремле. Сталин не щадил даже и своих. Лучшие и наиболее честные члены партии, лучшие полководцы Красной армии, те люди, которые открыто говорили Сталину правду в глаза, были или уничтожены, или замучены в тюрьмах. Были уничтожены Рыков, Бухарин, Пятаков, Раковский. Были уничтожены герои Красной армии – Блюхер, Ковтюх, Егоров, Тухачевский, Якир и др. Было выбито все ленинское политбюро. Мало того, они были опозорены и объявлены шпионами и диверсантами.
  Свобода была вдавлена в грязь. Раньше люди боролись за то, чтобы иметь право говорить. У нас же даже молчать было нельзя. Каждый должен был хвалить подлый режим, созданный этим кавказским ослом. Кто молчал – брались уже под подозрение. Людей насильно заставляли выступать и разносить ложь в массы. Свободно можно было только стоя приветствовать Сталина, хлопать в ладоши и унижаться в похвалах этому кретину.
  И вот наперебой тысячи негодяев соревновались в своей подлости и унижении – кому быть подлее, кто ниже наклонит голову перед этим гением человечества, другом и отцом народов.
  Страна нищала, народ ходил в лохмотьях, даже лапти во многих местах стали роскошью и были не по средствам, а кремлевский негодяй Сталин и свора его приспешников и прихлебателей объявили, что «жить стало лучше, жить стало веселее». По их словам, у нас огромные достижения, мы уже имеем социализм и уже вступаем в коммунизм. Да, им стало жить лучше, вернее, им жилось хорошо все эти 24 года, но народ бедствовал нестерпимо. Не только от голода и нищеты, но даже студеной смертью гибли люди. Люди гибли от холода – и это в нашей лесной стране, где огромные, неисчерпаемые запасы леса.
  Десятки тысяч людей кончали жизнь самоубийством – бросались под колеса вагонов, вешались, травились, лишь бы уйти от этой невозможно «счастливой» жизни. 13 миллионов человек погибли на одной Украине от голода. Лес безвестных крестов покрыл снежные пространства Сибири. Ни звука не сообщалось об этом в газетах, правда замалчивалась, расстрел и ссылка были уделом смельчаков, которые говорили хоть одно слово против.
  Сталин был смел в своих расправах с собственным беззащитным населением, но он знал силу германского оружия и вот, желая сохранить свою кровавую власть, он опять прибегнул ко лжи, распространяя по радио, в газетах и листовках вздорные, нелепые слухи, что германцы насилуют девушек, убивают мирных жителей, обливают все керосином и сжигают. Теперь знают все, что это подлая ложь. Та самая ложь, которая всегда была постоянным орудием Сталина.
  Избавление от сталинской каторги принесла нам германская армия, она несет свободную счастливую жизнь нашему народу.
  Война длится уже 6-й месяц. Погибли миллионы молодых невинных жизней, миллионы детей остались сиротами и все это ради сохранения кровавого сталинского режима.
  Сейчас, зимой, сталинские бандиты сжигают деревни и города, население выбрасывается на улицу и должно погибнуть в муках голода и холода.
  Пора покончить с этим безумием! Пора покончить с бешеным кремлевским кровавым псом. Страшная смерть грозила нашему многострадальному народу.
  Бойцы и командиры! Ведь вы же не уничтожаете собственных жен и детей! Опомнитесь, пока не поздно!
  Сталинский режим обречен, все равно он погибнет, но надо спасти миллионы невинных жизней.
  ПРИКАЗ № 1
  Всем командирам, бойцам и политработникам!
  Война с германской армией проиграна. Ни Америка, ни Англия не спасут каторжный сталинский режим. Он обречен, обречен потому, что ненавистен русскому народу. Русский солдат, русский народ не хотят воевать, а поэтому приказываю: немедленно по получении сего приказа сложить оружие. Всю материальную часть и оружие сохранить в полном порядке.
  Каждый сдающийся должен повесить винтовку через плечо накрест и взять в правую руку белый платок. Каждый командир и политработник, передавший свою часть в полной боевой готовности в руки германского командования, безусловно сохранит жизнь.
  Всех сопротивляющихся настоящему приказу уничтожать на месте.
  Руководитель Народной социалистической партии Инженер Земля (КПВ)
  Опубликованные документы, безусловно, нуждаются в комментариях, и в этой связи надлежит сказать следующее. Очевидно, что данная характеристика общественно-политической ситуации в стране практически полностью соответствовала действительному положению вещей. Например, в Германии принципиальным отличием национал-социалистической диктатуры от сталинщины была возможность демонстрировать лояльность режиму путем сохранения корректного молчания или неучастия в мероприятиях НСДАП. Советский же человек понуждался к повседневному проявлению энтузиазма, окружавшими его атмосферой, бесчисленными государственно-партийными органами и организациями. Молчание и неучастие рассматривались как подозрительное поведение и скрытое несогласие. Здесь, кстати, мы видим и саморазоблачение авторов локотского воззвания. «Людей насильно заставляли выступать и разносить ложь в массы», – читаем в документе. Нетрудно предположить – авторы-составители имели в виду и собственные поступки. Однако они оказались способны понять, что периодически произносили лживые речи, давали лживые клятвы, фиктивно голосовали за лживых кандидатов, своим поведением вольно или невольно участвуя в укреплении и расширении системы активной несвободы. Тотальная нищета населения, репрессии, массовая смертность от организованного Политбюро ЦК ВКП(б) голода 1933 – все это можно было наблюдать воочию тем, кто сохранил способность критично оценивать действительность на фоне пропагандистских речей и фальшивых достижений первых пятилеток, не искупавших невосполнимых демографических и экономических потерь, понесенных обществом. Существенно, что авторы «Воззвания» сумели интуитивно почувствовать господствовавший главный принцип сталинской социальной мобильности («Тысячи негодяев соревновались в своей подлости и унижении – кому быть подлее, кто ниже наклонит голову перед этим гением человечества, другом и отцам народов»), метко названный И. Л. Солоневичем за несколько лет до появления локотских документов «ставкой на сволочь». «Реалистичность большевизма, – писал Солоневич, – выразилась, в частности, в том, что ставка на сволочь была поставлена прямо и бестрепетно… Ибо для сволочи нет ни сомнения, ни мысли, ни сожаления, ни сострадания».
  Действительно, для того чтобы совершить беспримерное в истории уничтожение собственного народа коллективизацией, искусственным голодом и массовыми расстрелами, нужно было заполнить вертикаль власти людьми, по выражению Солоневича, «с мозгами барана, челюстями волка и моральным чувством протоплазмы», вызвать к жизни «тип человека, участвующего шестнадцатым в очереди в коллективном изнасиловании». Ведь в СССР в 1930–1932 было раскулачено более миллиона крестьянских хозяйств (с населением более 6 млн. человек). Подобного рода бесчеловечную политику ВКП(б) могли реализовывать только те, кто не сомневался, не думал, не испытывал ни жалости, ни страха, ни сострадания. И чем выше человек хотел продвинуться по социальной лестнице, тем больше отрицательных поступков ему приходилось совершать, оправдывая собственное поведение «субъективными» и «объективными» обстоятельствами. Ничтожные в процентном отношении к массе населения представители партийной, комсомольской, чекистской, армейской номенклатуры в бытовом смысле всегда жили несравнимо лучше рядового гражданина СССР, убеждая прочих в неуклонном росте благосостоянии советского народа. Это обстоятельство особенно хотели подчеркнуть составители документа.
  Р. Н. Редлих объяснял реалистичность локотского «Воззвания» тем, что «подсоветская» интеллигенция понимала природу и характер советской власти гораздо лучше, чем старая, разносторонне образованная русская интеллигенция. «А понимать сталинизм, – заканчивал свою мысль ученик И. А. Ильина, – значит сознательно или подсознательно его ненавидеть». На самом деле, сравнивая локотское «Воззвание» с изданным в тот же период документами русских эмигрантских организаций, отмечаешь, возможно, его более грубый и прямолинейный тон, но зато несравненно и более глубокую характеристику сталинской социально-политической системы. При чтении документов в глаза особенно бросается тот факт, что авторами их были люди с глубоко советской ментальностью, травмированные системой. Например, ни в «Манифесте», ни в «Воззвании» нет ни слова о свободе вероисповедания и Церкви, пережившей в 1929–1941 самый страшный период гонений. Причем это совершенно не означает, что К. П. Воскобойник и его единомышленники положительно относились к антицерковной политике советского государства. Процесс стихийного религиозного возрождения, пережитый в оккупации и населением Орловщины, по мере сил поддерживался немецкими полевыми комендатурами Вермахта. Следовательно, в своих первых обращениях создатели Локотского самоуправления, скорее всего, просто забыли коснуться проблематики религиозного возрождения, хотя символически и апеллировали к образу св. Георгия Победоносца. Это в достаточной степени свидетельствует об их личной нецерковности, первоначально свойственной большинству представителей «подсоветской» интеллигенции, избравших для себя путь сотрудничества с оккупационными властями.
  В той же степени характерно и упоминание о репрессированных в 1930-е «врагах народа», значимых, скорее, для представителей партийно-советского аппарата, чем для забитых колхозников или концлагерников. Впрочем, подбор фамилий репрессированных, возможно, и не был случайным. Н. И. Бухарин и А. И. Рыков прочно ассоциировались с «правым уклоном», противостоявшим и коллективизации, и сталинской фракции во внутрипартийной борьбе, поэтому их имена должны были привлечь сторонников Октябрьского переворота без сталинских извращений. Фамилии репрессированных командиров РККА (кроме «народного» героя Е. И. Ковтюха) предназначались для бойцов и командиров Красной армии с учетом симпатий, сохранявшихся у части представителей командно-начальствующего состава к пострадавшим в 1937–1938 по делу «троцкистского военно-фашистского заговора». В армии очень многие не сомневались, что М. Н. Тухачевского, В. К. Блюхера и др. репрессированных командиров расстреляли безвинно, следовательно, упоминание о них в «Воззвании» укрепляло доверие к его авторам. Вряд ли стоит удивляться и тем избранным местам, которые сегодня справедливо воспринимаются исключительно в качестве пропагандистских штампов. Но в ноябре 1941, во-первых, авторы «Воззвания» искренне не сомневались, что приход Вермахта знаменует окончание сталинской каторги и наступление счастливой жизни – поводы для подобных сомнений появятся гораздо позже. Во-вторых, немцы, побывавшие в Локте, включая комендатуру, в октябре – ноябре 1941 никого не ограбили и не изнасиловали, а вот советские активисты при эвакуации как раз обливали продовольствие керосином и уничтожали хозяйственные объекты. Следовательно, по логике вещей, Сталин лгал в очередной раз. Впрочем, мы уже писали о своеобразной деформации сознания советского человека, жившего в мире перевернутых и искаженных представлений, в котором весь довоенный негатив, исходившей от власти в адрес нацистской Германии, волшебным образом воспринимался наоборот.
  Составители «Воззвания», несомненно, учитывали и возможную отрицательную реакцию на первые акции оставленных НКВД для диверсий и терактов партизанских групп. («Сейчас, зимой, сталинские бандиты сжигают деревни и города, население выбрасывается на улицу и должно погибнуть в муках голода и холода».) В ноябре – декабре 1941 очень часто подобные группы вместо сбора разведданных и нападений на мелкие подразделения противника преимущественно занимались сожжением жилых домов, «выгоняя немецко-фашистских оккупантов на лютый мороз». Но страдали-то от подобных «методов» борьбы в первую очередь местные жители. К. П. Воскобойник, избравший романтическо-народнический псевдоним «инженер Земля», был неплохим психологом. Ранее многочисленных антикоммунистических организаций Русского Зарубежья и за год до людей из ближайшего окружения А. А. Власова создатель Локотского самоуправления осознал простую истину, что людей необходимо привлекать к себе не только отрицанием сталинских безобразий, но и конкретной положительной программой, воплотившейся в манифесте НСПР от 25 ноября 1941.
  Не имеет значения, насколько жизнеспособной оказался бы замысел К. П. Воскобойника о создании антисоветской партии на оккупированной территории. Историческим фактом остается то, что Воскобойник, Каминский и Мосин, участвовавшие в составлении манифеста, отчетливо выразили настроения значительной части «подсоветского» населения, оказавшегося в оккупации, и нашедшего в себе силы открыто выразить несогласие с общественно-политической и социально-экономической моделью, господствовавшей в стране долгие годы. Справедливое отношение к описываемым событиям будет заключаться в достаточном признании той горькой истины, что сталинщина вызвала к жизни и противоположные по реакции политические процессы, обострившиеся в связи с внешними потрясениями. Одним из подобных региональных процессов и стало явочное создание НСПР в Локотском волостном управлении в ноябре 1941. К. П. Воскобойник, сохранивший верность эсеровским идеалам молодости, на наш взгляд, в ноябре 1941 ни в коем случае не создавал подобия русской нацистской партии. На эту принципиальную деталь никто из зарубежных исследователей истории Локотского самоуправления не обратил должного внимания, кроме А. Д. Даллина, сына марксиста-меньшевика. Само название партии («народная» и «социалистическая») указывает на приверженность Воскобойника политической традиции дореволюционного народничества, достаточно популярной среди тех представителей «подсоветской» интеллигенции, кто в силу собственных антисталинских взглядов согласился на сотрудничество с противником. Не исключительно, что, упоминая о зарождении НСПР в сибирских концлагерях, «инженер Земля» был отчасти искренен. Детали положительной антисталинской программы вполне могли обсуждаться заключенными. Главным программным положением НСПР по замыслу Воскобойника стало естественное требование о ликвидации колхозного строя – экономически убыточного и нерентабельного, социально безнравственного и политически вредного. Рабовладельческая колхозная система обеспечивала не эффективное ведение сельского хозяйства, а устойчивость власти номенклатуры ВКП(б). И разве первое гласное и открытое требование ликвидации пагубного колхозного строя было меньшим патриотическим поступком, чем призывы к защите территориальной целостности страны?
  Требование ликвидации колхозного строя в манифесте НСПР коррелировалось со старой эсеровской идеей о передаче земли крестьянам в вечное наследственное пользование, но не в собствование. В реализации патриархальных крестьянских представлений о земле как «всеобщем достоянии» идеологи партии социалистов-революционеров и усматривали подлинный социализм – тем же взглядам следовал и Воскобойник, недаром назвавший партию социалистической. В рамки умеренно-социалистических взглядов вполне укладываются признание НСПР необходимости для нормальной жизни частной экономической инициативы – фундаментальной основы гражданской свободы – и преобладания государства в тяжелой промышленности. Независимо от создателей НСПР к аналогичным взглядам о будущем хозяйственном устройстве послесталинской России пришла летом – осенью 1942 группа кадровых командиров Красной армии, объединившихся в немецком плену вокруг бывшего командира 102-й стрелковой дивизии комбрига И. Г. Бессонова (Политический центр борьбы с большевизмом). Умолчание в манифесте НСПР о свободе политической, скорее всего, объясняется даже не тем, что Воскобойник опасался непредсказуемой реакции оккупационных властей. Ведь и создавалась НСПР явочным порядком, без уведомления и санкции немецкого командования, чем, в принципе, создавалась конфликтная ситуация: нацистская «восточная политика» не допускала никаких самостоятельных политических инициатив. Видимо, Воскобойник понимал, что в условиях полномасштабных военных действий ни о какой политической свободе говорить не придется, да и после окончания войны в случае ликвидации сталинского режима политическая оттепель в России наступит очень не скоро. В то же время роспуск колхозов, восстановление частной инициативы и нормальной хозяйственной жизни представлялись вполне реальными, о чем и следовало говорить. К сожалению, о конкретных политических предпочтениях К. П. Воскобойника почти не осталось никаких свидетельств и документов.
  Все прочие программные положения манифеста НСПР обусловливались субъективными обстоятельствами, в которых оказалась и страна, и инициаторы создания партии. Амнистия комсомольцам и рядовым членам ВКП(б) – о пионерах даже и не упоминалось всерьез – выглядит вполне разумной и согласуется с принципами послевоенной политики денацификации в Западной Германии, когда от ответственности в подавляющем большинстве были освобождены рядовые члены нацистских молодежных организаций и НСДАП, если они, перефразируя локотских народников, не запятнали себя издевательствами над другими народами. Обещание амнистии всем Героям Советского Союза вполне согласуется с традицией возвышенно-подобострастного отношения к носителям столь почетного звания, прочно укоренившегося в СССР в 1930-е. Интересно, что идеологи НСПР были готовы амнистировать даже ответственных членов ВКП(б) в том случае, если те примут участие в борьбе против Сталина. Этот пункт программы по духу вполне согласуется с известным положением власовского Пражского манифеста 1944, звучавшего еще более примирительно: «Никакой мести и преследования тем, кто прекратит борьбу за Сталина и большевизм, независимо от того, вел ли он ее по убеждению или вынужденно».
  Наиболее резкую реакцию исследователей, как правило, вызывает пункт о беспощадном уничтожении евреев, бывших комиссарами. Именно в нем и усматривают чуть ли не главное доказательство нацистского характера НСПР. На самом деле, на наш взгляд, ситуация выглядит противоположным образом. К ноябрю 1941 до Воскобойника, вероятно, уже могли дойти слухи о поголовном уничтожении нацистами еврейского населения на оккупированных территориях. Подчеркиваем, это могли быть только слухи, так как своими глазами создатели Локотского самоуправления ничего подобного в октябре – ноябре 1941 не видели. В первую очередь, по причине отсутствия компактного еврейского населения в Брасовском р-не. Тем не менее, Воскобойник ясно дал понять: НСПР не солидаризируется с геноцидом в отношении целого народа. В глазах основателя НСПР в теории евреи могли подлежать преследованию, но только не по национальному признаку, а в случаях непомерно активного участия в деятельности партийно-карательных органов. Хотя, на наш взгляд, акцент на конкретной национальности отдельных представителей советско-партийного актива выглядит предосудительно. Однако, например, евреями были подряд четыре начальника У НКВД по Западной и Орловской обл., несущие ответственность за массовые репрессии и расстрелы на Орловщине и Брянщине: майор госбезопасности И. М. Блат (1934–1936), старший майор госбезопасности С. Г. Гендин (1936–1937), комиссар госбезопасности III ранга В. А. Каруцкий (1937), майор госбезопасности П. Ш. Симановский (1937–1939). В глазах создателей Локотского самоуправления только один этот факт вполне мог иметь гипертрофированное значение.
  Пожалуй, единственным аргументом в пользу желания деятелей Локотского самоуправления укрепить собственное положение в глазах оккупационных властей можно рассматривать название партии – «Викинг». И то, скорее всего, это название – не более чем неудачная попытка найти понятный для немцев синоним эпическо-героического слова «Витязь». Иначе совершенно туманное для населения Брянщины и Орловщины упоминание о малопонятных викингах не объяснить. Кстати, заметим, что из всех русских коллаборационистских организаций НСПР выбрала самое экзотическое и наименее вразумительное название, с которым создатели, несомненно, перемудрили. Упоминание о флаге и образе св. Георгия выглядит гораздо более уместным и естественным. В 1916–1917 К. П. Воскобойник был младшим офицером русской армии. Возможно, ценность каких-то отдельных фрагментов давно минувшего прошлого оказалась им осознана лишь в жестоких условиях сталинской реальности. Здесь можно отметить, что, судя по мемуарной литературе, ностальгия по навсегда утраченной дореволюционной России, в которой прошли детство и юность, в СССР кому-то оказалась свойственна именно в мрачные 1930-е. У нецерковного советского инженера Воскобойника Георгиевский крест подсознательно ассоциировался с образом некой справедливой и традиционной России, систематически отвергавшейся и истреблявшейся большевиками. Поэтому ему и хотелось, чтобы символика этой абстрактной, так до конца и не прочувствованной России, воплотилась в символике НСПР.
  Наконец, почти исключительным нам представляется то обстоятельство, что авторы документов НСПР ни словом не упомянули: ни о национал-социализме, ни о фюрере, ни о своих возможных обязательствах по отношению к Германии. Даже о дружбе и сотрудничестве с нацистской Германией в программном документе НСПР нет ни одного слова, лишь в форме привета сдержанно выражается благодарность за освобождение от «Второго Крепостного Права (большевиков)» – и то, не фюреру и даже не германскому командованию, а абстрактному германскому народу. Конечно, позднее тон документов и официальной печати Локотского округа станет совершенно иным. Но, на наш взгляд, неподобострастный и независимый характер первого, спонтанно родившегося, манифеста НСПР допустимо рассматривать в качестве серьезного доказательства самостоятельности возникновения стихийного антисталинского протеста на оккупированных территориях РСФСР. В партизанской мемуарной литературе, издававшейся в Советском Союзе в 1952–1953 в период острого противостояния СССР и США, особенности «контрреволюционной программы» НСПР объяснялись… влиянием не столько нацистов, сколько «буржуазно-интеллигентских» кругов США. На взгляд А. Д. Даллина, отождествление большевиками инициатив К. П. Воскобойника с американскими ценностями стоит рассматривать в качестве лишнего доказательства независимости намерений создателей Локотского самоуправления, чьи цели несомненно отличались от целей как Москвы, так и Берлина.
  Прилагавшийся к «Воззванию» «приказ № 1» носил исключительно пропагандистский характер и в отдельности сам по себе не производил никакого впечатления. Таких или почти таких обращений немцы достаточно распространяли на Восточном фронте в 1941–1942. Достаточно заметить, что у инженера Земля не было никаких средств и сил ни для распространения приказа на фронте, ни для контроля над его выполнением. Но в связке с тезисами других документов («Долой сталинскую колхозную каторгу, мы распускаем колхозы, поэтому приказываю прекратить сопротивление») приказ имел смысл и определенное впечатление производил – особенно на бойцов партизанских групп, среди которых осенью 1941 многие испытывали естественные колебания и сомнения («За родину воевать еще хотелось, но по поводу колхозов товарищ Сталин ничего не сказал, а тут на тебе…»). Поэтому обращался Воскобойник в первую очередь не к бойцам действующей армии, а к партизанам в окрестностях Локтя. В западных и юго-западных районах Орловской обл. ядро и организационный костяк партизанских групп составляли сотрудники Брянского УНКВД; только на Брянщине, по одному из частных свидетельств, действовали шесть подобных отрядов, общее руководство которыми с декабря 1941 осуществлял начальник Брянского УНКВД В. И. Суровягин. Именно сотрудникам НКВД и адресовался последний, устрашающий пункт приказа.


[Закрыть]. Локоть по существу не был занят германской армией, [так] как находился он вдалеке от всех стратегических направлений на Москву. Тем не менее, германское командование понимало значение этого лесного пункта, который мог быть использован Советами для действий против немецкой армии в тылу, и поэтому держало в Локте маленький гарнизон, больше для наблюдения, чем для борьбы с противником. Воскобойник понял значение Локтя по-своему. Здесь могли быть созданы условия относительной свободы для населения. Здесь мог быть проведен тот социологический опыт, над которым он раздумывал в тюрьме. И он предложил немецкому командованию обезопасить округ для немцев при условии, что они признают независимость округа и не будут вмешиваться в его внутреннюю жизнь. Для немцев – имеется в виду немецкая армия, в зоне которой округ находился, – предложение Воскобойника показалось заманчивым. Пойдя на условия, поставленные им, они избавлялись от опасности использования лесного округа противником. Они избавились от необходимости посылать в этот округ гарнизон. К тому же Воскобойник гарантировал им, что район будет поставлять германской армии причитающиеся с него запасы продовольствия. Одним словом, предложение Воскобойника было принято.

Воскобойник приступил к переустройству округа. Воодушевлен он был большой идеей народной самодеятельности. Он считал, что в условиях свободы народ сам найдет наилучшее решение всех стоящих перед ним задач. На первое время он ставил задачу сохранения экономической базы крестьянского хозяйства, поэтому автоматической ломки колхозов он не допустил. Землю поделили между крестьянами, но трактора и сельскохозяйственные машины, принадлежавшие колхозам и МТС[164]164
  Машинно-тракторным станциям.


[Закрыть], остались в общественном пользовании. По мысли Воскобойника, крестьяне, единолично владеющие землей, будут собираться в машинные товарищества, которые и будут использовать машинный парк, оставшийся в округе от прежнего режима. Машине предоставлялась роль организатора коллективной обработки земли, а крестьянин становился коллективным собственником машины.

На первый взгляд покажется, что это было продолжение политики МТС, но на самом деле это было нечто совершенно иное: машина потеряла свое значение, приданное ей советской властью, но идея реконструкции и машинизации сельского хозяйства оставалась. Теперь она базировалась не на принудительных колхозах и не на принудительных МТС, а на добровольных машинных товариществах крестьян, в которых все отношения строились самими крестьянами. Создание административной структуры Воскобойник ставил в зависимость от самодеятельности населения. Итакая структура вскоре определилась. Независимый Локотский округ управлялся начальником округа, имеющим исполнительную власть. Законодательная власть концентрировалась в собрании общественных представителей, неком подобии маленького парламента. Это собрание составлялось из представителей, выбранных сельскими обществами. Районы управлялись по тому же принципу – начальник района и совещание сельских представителей. Села избирали старост.

В данном случае не имелось законченного демократического пути создания власти, но надо учитывать обстановку, в какой это происходило, и цель, к которой шли в Локотском округе. Воскобойник, человек, безусловно, сильный и свободолюбивый, привил всему населению мысль о том, что Локотский округ призван сыграть историческую роль, создав в маленьком масштабе прообраз будущей антибольшевистской России. При этом, будучи человеком умным, будущую Россию Воскобойник не связывал только с победой германцев. Ему казалось, что у русских есть две возможности получить свободную Россию:

– победа немцев, изгнание немцев из России (или, если возможно, их уход) и создание нового российского государства;

– поражение немцев от большевизма, временное усиление большевизма, новые его столкновения с внешним миром и с собственным народом и все же разрушение большевизма.

Опыт Локтя Воскобойник рассматривал нужным для обоих этих вариантов будущего. На весь этот опыт он смотрел как на создание начальной ячейки, которая могла потом послужить прообразом устроения жизни на более широких пространствах России. Именно поэтому, учитывая настроенность в пользу демократического решения вопросов государственного устройства, Воскобойник все время усиливал элемент демократичности в строительстве местных органов власти. Он создал систему выборности старост и их ответственности перед населением села. Он ввел обязательные отчетные доклады всех выборных лиц перед избирателями и очень тщательно следил, чтобы эти отчетные доклады делались. Одновременно он поставил оценку деятельности администрации в зависимость от практических достижений. Открытие школ, налаживание медицинского обслуживания населения, помощь семьям, кормильцы которых ушли с Красной армией, будучи мобилизованными в армию, – все это были критерии, по которым определялась деятельность организаций и лиц округа. В то же время развивалась бурная хозяйственная деятельность населения[165]165
  Все это произошло уже после гибели К. П. Воскобойника.


[Закрыть]. Достаточно сказать, что всего лишь за один год крестьяне создали и укрепили единоличные свои хозяйства, сохранив при этом коллективистическую смычку между ними, осуществляемую, главным образом, через коллективное использование машинного парка. Опыт Воскобойника привлек внимание Москвы к Локотскому округу. В нем увидели большую опасность. Сброшенные десантники убили Воскобойника[166]166
  К. П. Воскобойник не был убит десантниками. Он получил смертельное ранение 8 января 1942 во время нападения на Локоть более пятисот партизан под командованием Д. В. Емлютина (1907–1966) – бывшего начальника Мглинского райотдела НКВД по Орловской области. Причем роковую рану Воскобойник получил уже в конце боя, когда под пулями вышел на крыльцо атакованного партизанами здания техникума и произносил патетическую антисталинскую речь. По сообщению неизвестного капитана Вермахта, автора докладной записки от 26 апреля 1942 в штаб 2-й армии: «Он [Воскобойник] показал пример исключительной храбрости». Прибывшие на самолете из Орла немецкие врачи не сумели спасти организатора Локотского самоуправления – он умер на операционном столе со словами: «А я-то надеялся сыграть роль…».


[Закрыть].

С этого времени округ пошел по совершенно иному пути, продиктованному немцами, и в конце концов вылился в совершенно противоположное тому, что замышлял вначале Воскобойник.

Округ стал местом формирования бригады Каминского. Опыт Воскобойника чрезвычайно интересен с точки зрения искания новых форм государственного режима. И снова здесь, как и применительно к большинству мест оккупации, где народ получал возможность действовать, ясно проступает стремление к демократическому устройству жизни и государственного правления. Именно такого рода попытки типичны для всех мест, где подсоветские люди получали возможность осуществить свое стремление в формировании органов власти, а это как нельзя лучше говорит о том инстинкте, который руководил в это время русскими.

Приспособление существовавшего ранее государственного уклада, изменение его в деталях, наполнение новым содержанием

Администрация такого типа возникала особенно часто [в тех районах], где не имелось нужных культурных кадров для решения проблемы управления, и особенно в тех местах, где оккупация ощущалась населением лишь косвенно, прямо же жизненного уклада она не затрагивала. Этот вид администрации чаще всего можно было найти в глухих лесных местах, покинутых советской администрацией, но не привлекших внимание немцев. При этом уходила самая верхушечная часть администрации, аппарат же оставался, и он продолжал работать по инерции и в [том] направлении, в каком работал и до этого. По этой причине сохранялись формы прежней государственной власти, лишь изменившие свои названия. Районные исполкомы стали называться районными народными комитетами, районные съезды советов заменились районными собраниями сельских делегатов, заведующие отделами стали называться начальниками отделов и т. д. А по существу аппарат власти стал продолжать свою же деятельность и был в основном заполнен теми же людьми, какими был заполнен и при Советах, исключая, конечно, верхушечную часть этого аппарата.

Инерция в этом направлении была столь большой, что сохранилось многое из того, что существовало и при Советах. В таких районах обычно продолжали существовать МТС, земельные отделы, отделы культпросвета и пр. Налоги взимались с населения в размерах, существовавших при советской власти, проводился сбор культналога на содержание школ и т. д. Стороннему наблюдателю показалось бы, что существует та же советская власть. И лишь при ближайшем рассмотрении можно было обнаружить коренное отличие этой власти от той, какая была. Дело в том, что население, не проявившие активного государственного импульса, не могло построить здание новой государственности хотя бы в узких рамках ограниченной территории, а людей, способных по-новому решить проблему устроения власти, в данном месте не оказалось. И тогда шли по линии сохранения формы власти, наполняя ее отличным от прошлого содержанием. Вот это-то отличие и не было заметно сразу, но становилось совершенно ясным при ближайшем знакомстве с деятельностью органов власти, действующих в старой форме, но на новой основе.

Глусский район

Глухой лесной район[167]167
  Райцентр Могилёвской области.


[Закрыть], оторванный от больших дорог сотнями километров пути через лес. Железной дороги нет. Район исключительно сельскохозяйственный. Немецкие войска не появились в этом районе. Старая администрация бежала. Начинался развал района, кое-где вспыхивал грабеж. Тогда во главе района по собственному желанию встали два брата – простые крестьяне этого же района. Они создали отряд из десятка вооруженных людей и усмирили грабителей, прекратили террор уголовных элементов по отношению к населению. В районе наступило успокоение, и появилась возможность для установления администрации. Братья Макаровы и все, кто с ними в это время сотрудничал, пошли по простейшему пути. Они обязали всех сотрудников районных учреждений, существовавших при советской власти, явиться в свои учреждения. Из их среды они выбрали начальников отделов. Перед этими учреждениями были поставлены те же задачи, какие стояли перед ними при советской власти. Письменная инструкция Макаровых гласила:

Отдел народного образования должен обеспечить работу школ. Дрова для школы должно поставлять население, дети которого в данной школе обучаются. Учителя должны получать жалованье от района. Так как время тяжелое, то население должно в порядке самообложения помочь учителям продовольствием. Учебники надо употреблять старые, при советской власти изданные, но только удалить из этих учебников страницы, где говорится о Ленине, Сталине, коммунизме.

Финансовый отдел должен собирать с населения такие же налоги, как и при советской власти, обращая эти налоги на районные нужды. Если немцы наложат налог на район, то его надо будет платить из собранных с населения средств по налогу. Если этих средств не хватит, то тогда изменить налоги с таким расчетом, чтобы покрыть самые неотложные районные нужды и уплатить немцам.

Административный отдел (милиция) должен наблюдать за порядком в районе и отдавать под суд всех, кто этот порядок будет нарушать.

Суд должен работать по старым законам, но только так, чтобы наказать уголовные преступления. Суд должен стараться не перегружать тюрьму заключенными и всегда, когда это можно, ограничиваться штрафом и передачей виновного на поруки сельского хозяйства, из которого он происходит.

Машинно-тракторная станция остается собственностью района. Она должна заключать с сельскими общинами и с группами крестьян договора на обработку земли и предоставление машинно-тракторного парка, но цены надо установить и справедливые и для крестьян необременительные.

Эта инструкция братьев Макаровых – в значительной мере экспромт, порожденный чрезвычайной обстановкой в районе, но в ней именно и отражен страх разрушить старую форму государственности и оказаться в условиях административной пустоты, тем более что население уже видело, что без постоянной администрации жизнь наладить нельзя. (До возникновения этой администрации район захлестнула волна грабежей.) В сохранении старой формы государственности Глусский район пошел еще дальше: он восстановил советы под названием «общные советы»; он привлек к работе в них прежде всего старых членов прежних сельсоветов, воссоздал секции советов как способ привлечения населения к постоянной работе в управлении. При этом надо сказать, что впервые массовые органы советов заполнились подлинной деятельностью только после разрушения советской власти в целом. Впервые они получили возможность [действовать] в духе собственной инициативы, которая при советской [власти], или при диктатуре партии, не могла проявиться, так как была скована руководящей ролью коммунистов и враждебными народу законами.

В советской государственной системе созданию массовой базы советов придается огромное значение. Советы низовые окружены, в соответствии с советской Конституцией, целой сетью массовых органов – секций советов. По мысли творцов советской государственности, в этих массовых органах должно осуществляться участие народа в управлении государством. Это те самые органы, которые должны приготовить из ленинской кухарки государственного деятеля. Но в условиях всепронизывающей диктатуры партии секции советов выродились в формальность – ненужную государству и неприятную для тех, кто в них должен был принять участие[168]168
  Трудно не согласиться с неизвестным нам автором. Еще в 1921, выступая на X съезде РКП(б), В. И. Ленин в полной мере выразил суть основанной им политической системы: «Наша партия – правительственная партия, и то постановление, которое вынесет партийный съезд, будет обязательным для всей Республики». Создававшееся большевиками государство начало приобретать партийно-бюрократический характер сразу же после Октябрьского переворота 1917. Его отличительным признаком стала концентрация законодательной, исполнительной и судебной власти, а также права назначения на государственные должности в руках партийной бюрократии (номенклатуры), которая именовала себя «правящей партией». Связанные партийной идеологией и дисциплиной большевики принимали политические решения, а затем реализовывали их как руководители соответствующих ведомств, исполнительных и судебных органов. Позднее подобную модель государственности зарубежные политологи стали называть однопартийной или двусоставной. Через несколько месяцев после Октябрьского переворота Ленин небезосновательно утверждал, что Россия завоевана большевиками.
  В октябре 1917 ленинцы совершили государственный переворот от имени советов, в результате чего созданный ими режим стал называться советской властью. Первоначально, до созыва Учредительного Собрания 1918, ленинский Совнарком был всего лишь еще одной разновидностью Временного правительства, подотчетного ВЦИК Съезда советов. Однако очень быстро Совнарком присвоил себе права не только исполнительного, но и законодательного органа власти, превратив ВЦИК и Съезд советов из законодательных институций в заурядные консультативные. В 1917–1920 на пути создания и совершенствования однопартийного государства Ленину пришлось преодолеть три важных этапа: избавиться от отчетности советам, разогнать Учредительное Собрание и превратить советы в послушный инструмент РКП(б). При этом вплоть до 1936 роль большевистской партии в общественно-политической жизни страны формально никак не выделялась. Программа РКП(б) (март 1919) характеризовала ленинскую партию лишь как организатора и вождя пролетариата, разъясняющего природу классовой борьбы. Какие-либо указания на то, что партия и ее руководящие органы осуществляют в советском государстве реальные управленческие функции, в программе отсутствовали. Процесс превращения советского государства в однопартийное, наряду с другими причинами, был неизбежен еще и потому, что сами советы в реальности оказались неполноценными органами власти. Мифом оказался их демократизм. Уже на III Съезде советов в январе 1918 лидер РСДРП(м) Ю. О. Мартов в своем выступлении заявил, что форма советских организаций ниже демократических во всех отношениях, а выборы в советы были не всеобщие, не прямые, не равные и не всегда тайные. Региональные советы – областные, губернские, уездные – вели себя бесконтрольно и произвольно. В наступившем вслед за Октябрьским переворотом хаосе местные советы очень часто существовали и действовали так, как диктовала им окружавшая обстановка и воля их председателей, на глазах дичавших и превращавшихся в удельных князьков. В феврале 1918 Петроград предоставил губернским советам право добывать средства, облагая «безжалостными налогами имущие классы». Русских обывателей в провинции захлестнула волна форменного грабежа, творимого руками местных властей.
  Позднее Мартов с горечью признавал: «Очарование, которым в глазах крестьянских и отсталой части рабочих масс пользовался лозунг “Вся власть Советам!”, в значительной мере объясняется тем, что в этот лозунг они вкладывают примитивную идею господства рабочих или местных крестьян над данной территорией, как в лозунг рабочего контроля вкладывается идея захвата данной фабрики, а в лозунг аграрной революции – захват данной деревней данного поместья». Конец неполноценной «советской демократии» наступил в конце весны – первой половине лета 1918. В ночь с 11 на 12 апреля в Москве чекисты и латышские стрелки арестовали более шестисот активистов анархистских групп. Вслед за анархистами быстро пришла очередь эсеров и меньшевиков, которых
  4 июня Ленин публично обвинил в контрреволюционной деятельности, организации голода и восстаний. 14 июня на заседании ВЦИК IV созыва после непродолжительных прений большевики приняли решение об исключении из ВЦИК и советов по обвинению в мифической контрреволюционности представителей оппозиционных социалистических партий – правых эсеров и меньшевиков. После подавления опереточного мятежа левых социалистов-революционеров 6 июля 1918 советы окончательно превратились в ширму, призванную маскировать подлинный характер установившейся в России диктатуры номенклатуры большевистской партии.


[Закрыть]. В новых же условиях те же секции вдруг приобрели свое настоящее значение. Они стали именно теми органами, в которых предварительно решались важнейшие вопросы крестьянского бытия. Особенное значение приобрели земельные секции, которые должны были найти правильный путь решения земельного вопроса. Раздел земли в Глусском районе прошел наиболее организованно, и это заслуга секций советов, предварительно наметивших формы вопросов раздела земли и его порядок.

Через пять месяцев после начала оккупации в Глусском районе были восстановлены все 22 совета. Каждый совет имел от шести до девяти секций. Обычно это были такие секции:

– земельная;

– культурно-просветительская;

– налоговая;

– дорожная;

– благоустройства;

– санитарии и гигиены.

Кроме этих секций, имевшихся во всех советах, возникли новые секции [например, такие], как мостовая, там, где надо было заново отстраивать мосты, разрушенные отступающей Красной армией; заготовительная, которая собирала по лесам имущество, брошенное Красной армией; учетная, которая учитывала на территории совета новое население и вела его общественную проверку. Вскоре в Глусском районе произошло и пополнение сельских (общинных) советов. Для этого по всем селам были произведены довыборы членов советов, а в отдельных селах – и перевыборы. Местное государственное творчество в Глусском районе продолжалось до мая 1942 года, когда немцы охватили этот район своими ландвиршафткомендатурами и распустили общинные советы, заменив их бургомистрами, действующими уже вне воздействия со стороны местного населения. А вскоре после этого Глусский район стал одним из центров партизанского движения.

Сохранение существующего уклада

При этом имеется в виду не форма, а существо уклада, т. е. его отношение к населению. Советский строй именно тем и характерен, что он при внешней своей демократичности, по существу, совершенно от населения не зависим и действует вне всякого влияния [на него со стороны] населения. Это законченная форма разрыва власти с народом, хотя и прикрытая демократическими покрывалами, прозрачность которых общеизвестна. Советский строй может принимать различные формы, не меняя при этом своего существа – диктаторского управления страной и средствами террора, подавления национальных и государственных инстинктов народа, подавления его стремления к свободе. Время оккупации показало, что советский строй в видоизмененном облике способен сохраниться в обществе. Форма власти, как это видно из практики оккупации, – в конце юнцов одно из производных от ее существа; она может быть различна, но существо, если она основана на принципе подавления народа, неизменно приближается к советскому, как бы оно ни называлось.

Нижеследующее утверждение может показаться парадоксом, но оно вытекает из множества наблюдений: существо советского строя могло быть очень легко сохранено в недрах немецкой оккупации. Это объясняется, по-видимому, чрезвычайной близостью национал-социализма и большевизма в вопросах управления массами. В целом ряде районов Белоруссии старый вид власти был разрушен до основания. Ничего не осталось от советов и исполкомов, существовавших при советской власти. На развалинах старого строя начал возникать новый строй, приспособленный для военных нужд Германии. И чем больше этот строй оформлялся, тем яснее становилось, что он почти в точности по своему существу повторяет то, что было. Возникли управления уполномоченных по заготовкам для немецкой армии (Кировский и др. районы). Они стали облагать население налогом в виде продразверстки. На село накладывалась обязанность поставить известное количество продовольствия. Были взяты существовавшие при Советах нормы, впоследствии еще повышенные. Это в точности копировало институт уполномоченных комитета заготовок при Совнаркоме СССР. Те действовали тоже в районах и тоже методами продразверстки, накладывая налог на колхозы. А так как в этих местах колхоз в прошлом неизменно совпадал с селом, то наложение налога на село при немцах означало то же самое, что налог на колхоз при Сталине.

Появились бургомистры районов и сел, которые стояли над общинными самоуправлениями. Вся власть оказалась в руках этих бургомистров. Они руководили общинными самоуправлениями, наказывали виновных, разрешали или не разрешали открытие школ. Это в точности напоминало и повторяло практику деятельности партийных секретарей в районах и селах. Те точно так же руководили советами, могли разрешать им или не разрешать принимать решения, наказывали и миловали. Партийные секретари были глазом и аппаратом Сталина; бургомистры в данных условиях становились представителями немцев. В школах было запрещено преподавание по старым учебникам. Потом оно было разрешено. Но учебники подверглись «переработке». Там, где в советских изданиях писалось: «Ленин и Сталин дали нам хорошую жизнь», теперь стояло: «Гитлер дал нам хорошую жизнь». [Лозунг] «Спасибо товарищу Сталину за наше хорошее детство!» теперь звучал так: «Спасибо Гитлеру за счастливое детство!». Появлялись уже и признаки того же раболепства перед вождем. В школах появились лозунги «Слава великому Гитлеру-освободителю!». Они висели на тех местах, где раньше висели лозунги «Слава великому Сталину!».

Аналогии можно было бы продолжать до бесконечности, но сказанного достаточно для установления факта, что в практике оккупированных областей имело место разрушение формы старой государственности при одновременном сохранении диктаторского существа ее. А так как примат существа над формой власти бесспорен, а вопрос о единстве формы и существа весьма спорен, то это и дает нам право выделить все подобные тенденции к сохранению диктаторского существа власти в тип, сохраняющий старый уклад власти, характеризующийся антинародностью и особыми целями, ничего общего с интересами народа не имеющими.

Не претендуя дать законченные выводы из всего вышесказанного, я все же полагал бы необходимым рекомендовать исследователю этого вопроса обратить внимание на следующее:

1. Существо советского строя заключается в подавлении стремления к свободе. Это вызывает незримую, но непрекращающуюся борьбу правительства с народом, в котором до известного сочетания обстоятельств государство как сила организованная одерживает победу над народом как силой неорганизованной.

2. Гитлеризм является откровенной формой подавления воли народа своего и закабаления народов чужих. Сходство облика гитлеризма и облика большевизма бывает иногда разительным.

3. Активность народа в условиях гитлеризма или большевизма сводится к минимуму; проявляемая активность ведет к пополнению концлагерей, к повышению числа жертв режима.

4. Однако это нисколько не уменьшает инстинктивного стремления народа к свободе, если он ее лишен. Свобода становится важнее всего, и убить ее в сознании народа невозможно. Это придает новое освещение сказанному когда-то поэтом и историком Ламартином[169]169
  Ламартин, Альфонс Мари Луи де (1790–1869) – французский поэт и государственный деятель.


[Закрыть]: «Свободу можно заглушить, но убить ее невозможно» (цитирую по памяти).

5. Всякое изменение отношения внутренних сил в России с неизменностью поставит во главу угла проблему свободы для народа. Даже в условиях гитлеровской оккупации эта проблема была поднята, и ее пытались разрешить.

Но поиски решения этой проблемы будут мучительно трудными для России после тридцати лет большевизма, так как понятие свободы для русского народа стало отвлеченным, лишенным реальных очертаний. Поэтому порыв к свободе в изменившихся условиях (в момент борьбы против большевизма и даже после победы над ним) будет означать не прямой путь к свободе, а поиски пути, не всегда удачные, часто мучительные и требующие жертв.

6. Вот почему проблема организующей идеи для России – проблема чрезвычайной важности. И вот почему помощь внешнего мира России должна быть выражена прежде всего в форме создания у русских представления о внешнем мире как о мире дружественном, несущем помощь России. С этой точки зрения атомная политика США, из которой, к общему счастью, Штаты уже выходят, является наихудшей политикой по отношению к России.

7. Организующая идея, которую внешний мир должен принести с собой в Россию (я не говорю, в каких это должно быть сделано формах), избавит Россию в момент критического столкновения с большевизмом от раздробления сил борьбы против большевизма, сделает народ России единым в его устремлении.

8. Вот почему идея свободы, которую в России никто не будет оспаривать, не является идеей борьбы против большевизма. «Свобода народов» – это не лозунг для России. Несомненен приоритет социальных проблем над национальными. Несомненно, отсутствие в России серьезных устремлений сепаратизма. Несомненно, народ сейчас так един, как никогда един он не был. И создает это единство не принцип свободы народов (автоматизированное представление, какое существует на Западе, несомненно, культивируется большевизмом, который сам уже давно от такого автоматизма в решении национального вопроса отказался и пытается выступать в роли защитника единства России), а стремление к всеобщей свободе и освобождению от большевизма.

Все факты, которые я приводил выше, относятся к Белоруссии [кроме Локотского округа], однако в этих фактах, как и в жизни тех лет, вы не найдете указания на то, что людьми, или хотя бы маленькими группами людей, белорусов, двигало стремление к созданию свободной от России государственности.