355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кира Соловьёва » Одиночество на земле (СИ) » Текст книги (страница 6)
Одиночество на земле (СИ)
  • Текст добавлен: 19 июля 2017, 18:00

Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"


Автор книги: Кира Соловьёва



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Инквизитор сообразил, что вот-вот станет жертвой знакомой песни, и замер. Однако Мреть, вдумчиво перебирая струны, принялся петь вовсе не то, что ожидал услышать Альтвиг.

 
  – Ты забыл обо мне, об имени,
  коим сам же меня нарек —
  тот, кто прятал меня за крыльями
  на границе семи дорог,
  тот, кто сам говорил о верности:
  бесконечной – чтоб до конца…
 
 
  Отражается на поверхности
  Лик Создателя,
  Лик Творца.
 
 
  Он не может мне дать спасение,
  я – не замысел, я – чужак,
  я – ошибка, я – совпадение,
  я – игрушка в его руках.
 
 
  Ты не помнишь, а рассказать тебе —
  все равно, что тебя предать.
  Как назвать совершенной правдою
  то, что правдой не может стать.
 
 
  Я не в силах открыться истиной,
  Я не в силах тебя спасти.
 
 
  Этот город изгрызен крысами.
  Он стоит на моем пути…
 

Менестрель сбился, выругался и буркнул:

– Хватит за мной следить. Вы мешаете.

– Как ты меня заметил? – уязвленно вскинулся инквизитор.

– Мы возвращаемся к обращению на «ты»? – хмыкнул Мреть. – Без проблем. Ты очень громко дышишь.

– Я?! – поразился Альтвиг. И сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Извини.

Рикартиат улыбнулся.

– Странно разговаривать с человеком, находясь по разные стороны двери.

– Так зайди сюда. Там ведь холодно.

– Я люблю холод, – отказался Мреть.

В его голосе проскальзывало что-то мягкое, почти нежное. Инквизитор понятия не имел, эмоцией ли оно вызвано, но чувствовал себя так, будто разговаривал с необычным существом. Существом, принявшим все его недостатки. Впервые за всю жизнь.

– Я отсчитывал годы с момента своего пробуждения у кургана. По всему выходит, что прошло двадцать два. Но если я погиб, значит, вначале был погружен в нечто вроде сна?

– Верно.

– Как долго?

Рикартиат напрягся. Альтвиг не видел его, лишь улавливал сущность, – но сейчас это казалось самым лучшим способом.

– Ты действительно хочешь знать?

– Да. Только не лги.

– Служителей Альвадора обмануть невозможно, – рассмеялся менестрель. – Сам вспомни.

– Я не хочу взывать к ангельскому волшебству, – пожал плечами инквизитор.

– Ладно. С тех пор, как я решился покинуть курган, прошло восемьдесят пять лет.

– Сколько?!

– Восемьдесят пять. Я полагаю, ты тоже владеешь ускоренной регенерацией? Она позволяет телу не стареть. Мы с тобой – словно эльфы, вряд ли когда-нибудь умрем. И… если честно, я этому рад. Я слишком долго тебя ждал, чтобы погибнуть, не удостоившись звания… друга.

Альтвиг нахмурился.

– Прости меня.

– За что? – вяло удивился Мреть.

– Я знаю, что такое одиночество. И мне жаль, что ты был вынужден ему следовать. Жаль, что я о тебе забыл.

Менестрель покачал головой:

– Я люблю одиночество. – Инквизитор успел подумать, что это – весь ответ, когда из-за створки донеслось тихое: – Но в первые годы оно было невыносимым. Мне предлагали остаться в Замталеорнете, поднять из небытия храм Дождя. Сказали, что я могу стать достойным храмовником. Но я не захотел. Дорога… та дорога, что у границы сущего показалась мне прекрасной… на самом деле ведет не в дальние страны, а на поиски самого себя.

– И ты нашел? – негромко полюбопытствовал Альтвиг.

– Нашел, – согласился Мреть. – Выбрал удовольствие, за что и поплатился. Люди почему-то считают музыку досадной помехой. Трудно было добиться успехов, пришлось многим пожертвовать и не раз поваляться в грязи. Ты, наверное, заметил, что я не отличаюсь внушительным телосложением? Да? Так вот не ты один. Мне долго не везло. Но потом я встретил Илаурэн. Она хорошая, даром что иногда ведет себя по-детски.

Инквизитор почесал нос. Он успел замерзнуть, но уходить не хотел. Лучше подождать, пока Рикартиат выскажется, и вместе подняться наверх. Надо думать, Мряшка уже заждалась блудного хозяина. Хотя зная кошачий нрав… может, она присвоила себе подушку и теперь спит, блаженно посапывая.

– Музыку надо слушать душой, – произнес Мреть. – Душа – это нечто гораздо большее, чем разум.

– Отец Еннете тоже так говорит, – признался Альтвиг. – О душе.

Рикартиат фыркнул, намекая, что его отношение к главе инквизиции прямо противоположно терпимому.

– Он убивает людей. Размазывает по полу в застенках. Вешает, сжигает, вырывает сердца. Я не вижу смысла в вере, если она требует таких жертв.

– Тот, кто верует, праведен, – процитировал инквизитор. – А тот, кто оберегает скверну и грех, подлежит искоренению.

В его синих глазах плясала нескрываемая ирония. Менестрель об этом не знал, поэтому поднялся, отряхнул штаны и, едва приоткрыв створку, просунул в образовавшуюся щель гитару:

– Отнеси в мою комнату, пожалуйста.

– Хорошо. Ты куда-то собираешься?

– Нет, – бледно улыбнулся Рикартиат. – Просто хочу прогуляться. Твои слова натолкнули меня на интересную мысль.

– Осмыслить ее можно и дома.

– Дома воздух неподходящий.

Прежде, чем Альтвиг придумал убедительный – или хотя бы язвительный – ответ, дверь закрылась. Снег натужно заскрипел под подошвами сапог Мрети. Затем скрипнула калитка, и наступила тишина. В ней любой звук казался неоправданно громким. Инквизитор пробормотал себе под нос проклятие, споткнулся о теплый кошачий бок и был обруган кошачьим: «ма-а-ау!»

Видимо, Мряшке все-таки не спалось.

ГЛАВА 5 ЛЕКАРЬ

Проснувшись, Альтвиг долго не мог понять, где находится. Он лежал и смотрел на паутину в углу, любуясь сухими трупиками мух. Господа эльфы не утруждали себя уборкой в спальне для гостей. Надо думать, к ним редко кто-то приезжал – в человеческих городах остроухие держатся особняком, не пересекая границы вежливого, но вынужденного общения с представителями смертной расы.

Отец Еннете говорил, что не подверженные гибели существа боятся ее больше, чем кто-либо другой. Пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Обидно жить тысячу лет, а потом сдохнуть от шальной стрелы или падения с лошади. Если бы инквизитор был эльфом, он бы берег себя, как зеницу ока.

Парень вспомнил о словах Рикартиата, дернулся и рухнул на пол – вместе с подушкой, двумя одеялами и краешком простыни. За дверью тут же прозвучал встревоженный голос:

– Святой отец, вы в порядке?

– Да, – отозвался он, поднимаясь. – Прошу прощения!

Господин Кольтэ глубокомысленно хмыкнул и, кажется, скрылся в кухне.

Альтвиг поднялся, пригладил волосы и выглянул в коридор. Сидевшая на старомодном ковре Мряшка мяукнула, повела ушами. Судя по доброжелательному виду, она успела смириться с присутствием инквизитора.

Парень, наоборот, не стал обольщаться. Он обошел кошку по дуге, сбежал по ступеням и пожелал доброго утра господину Кольтэ. Тот кивнул, не отрывая взгляда от сковородки. Рядом стояла Илаурэн, чье лицо то и дело озарялось улыбкой.

– Нет, папа! – говорила она. – Еще не пора! Если ты, конечно, хочешь приготовить блины, а не обычные комочки теста…

– Вам помочь? – предложил Альтвиг.

– Нет, – рассмеялась девушка. – Пускай папа учится.

Инквизитор улыбнулся и прикрепил к воротнику серебряный крест.

– Рикартиат дома?

– Да, спит. Ему что-нибудь передать?

– Если спросит, – согласился парень. – Я осмотрюсь. Много слышал об укрепленных фортах белобрежья.

Илаурэн серьезно кивнула и пожелала ему удачи.

На улице большинство мыслей выветрилось, оставив только одну: холодно. Альтвиг усиленно с ней боролся. В конце концов, не каждый день выпадает шанс забыть о работе. Рикартиат сейчас не настроен выслушивать уговоры. Значит, можно сделать перерыв и прислушаться к своим желаниям. Желания… хм… инквизитор остановился неподалеку от врат в цитадель.

– Чего я хочу? – вслух спросил он. И, усмехнувшись, ответил: – Разве что сжечь пару еретиков. Отец Еннете обрадуется, а я согреюсь. Идиотская шутка, да?

– Да, – подтвердил низкий голос за спиной парня. – У вас большие проблемы с юмором… и выбором. Вдумайтесь, быть может, вы хотите взглянуть на легендарный памятник королевичу Теалу. Или пройтись до лучшей городской корчмы. Или…

Альтвиг почувствовал, как на плечах сжимаются чужие холодные пальцы.

– …вы хотите узнать, что белобрежные еретики – это не та шваль, с которой вы имеете дело на родных землях. Они размажут вас по камням, а потом весело станцуют. Здесь главная проблема – не маги, господин инквизитор. Совсем не маги. Здесь главная проблема – шаманы. Их нельзя заподозрить в пакости… до последнего момента.

– Ничего, шаманы тоже горят, – оскалился Альтвиг. – Кто вы?

– Меня зовут Киямикира. – Невидимый собеседник держал крепко. – Рикартиат просил за вами приглядывать.

– Вот как? – парень сосредоточился на ангельском волшебстве.

Чужака ощутимо обожгло, он отступил и выругался:

– Какого черта?!

– Такого, что инквизиция – это не пустой звук. – Альтвиг с мрачным удовольствием отметил, что бледную кожу инфиста – высокого, худого и бледного, как сама Смерть, – покрывают красные пятна. – Когда нам что-то не нравится, мы применяем силу. Болит?

– Не очень, – рассеянно отозвался тот. – А вы не промах, святой отец!

Он казался таким же юным, как и Мреть – лет семнадцать, не больше. Белые волосы заплетены в тонкую, едва достигавшую лопаток косицу, лицо обрамлено россыпью коротких прядей. В алых глазах, непрерывно изменяясь, бьется зрачок: вот он еще круглый, вот – ромбовидный, а вот – вертикальный. Именно глаза выдавали в юноше вестника беды. Характерных для этой расы крыльев Альтвиг не заметил.

– Для чего мне сопровождение?

– Рикартиат считает, что в форте могут найтись недоброжелатели. Слабаков среди них нет.

– И что?

Киямикира развел руками:

– Наш общий друг невыносим, правда? Такой заботливый.

Он явно не хотел таскаться за инквизитором по морозу. Альтвиг прикинул, чем ему грозят «недоброжелатели», и сказал:

– Вы правы. Меня интересует лучшая городская корчма.

Спустя полчаса они уже сидели за столом, за счет Киямикиры («в честь знакомства!») разжившись горячим вином и мясом. Инквизитор пояснил, для чего приехал и какие цели преследует. Инфист нахмурился и пересказал ему последние слухи о Братстве Отверженных. Выходило, что тройка лидеров погоняла девятью людьми, надеясь свергнуть власть господ Еннете, Ольто и Риге. Начинание глупое и обреченное на провал, но Братство не собиралось сдаваться и бросать все на полпути.

– Сборище идиотов, – презрительно бросил Альтвиг.

Киямикира посмотрел на него как-то странно.

– Да, согласен. Ребята совсем мозги растеряли. Ваше начальство сотрет их в порошок и развеет по ветру.

– Мое начальство, – поморщился инквизитор, – предпочитает решать такие проблемы руками Улума. Полагаю, он уже обшарил все подозрительные места и нашел путеводную нить.

– Я знаю господина Улума, – повеселел инфист. – Говорят, он очень силен, но в dreagea shaenae однозначно мне проигрывает. Я украсил его правую скулу синяком.

Альтвиг усмехнулся. О боевом стиле dreagea shaenae он был наслышан, но не горел желанием учиться. Что толку размахивать ногами, когда противники обладают магией? Пока ты будешь демонстрировать потрясающие удары, они наколдуют что-нибудь увлекательное и покажут, почему не стоит использовать примитивный ближний бой.

– Вы тоже будете искать Братство, святой отец?

– Зачем? – удивился инквизитор. И, наткнувшись на растерянный взгляд Киямикиры, пояснил: – Я понимаю, что это – важное дело. И также понимаю, что есть немало других ребят, способных с ним справиться. Отец Еннете поручил мне вернуть Рикартиата в Ландару, и в первую очередь я займусь этим. Пока что еретики меня не интересуют.

– Вот так поговоришь с вами, – хмыкнул инфист, – и не поверишь, что вы – верующий человек. Скорее… просто работаете на верующих.

Альтвиг постучал пальцем по кружке. Киямикира был прав. Он просто работал на верующих, смиряя свои сомнения. А сомнений, между тем, хватало – и по поводу Богов, и по поводу правильности методов. То есть да, опасных еретиков надо сжигать – но только опасных, убедившись в их вине и тяге к чернокнижничеству.

– Вы давно знакомы с Рикартиатом? – спросил он, уходя от ответа.

– Давно, – кивнул инфист.

– И… э-э… кто он, по-вашему, такой?

– Менестрель. – Киямикира улыбнулся. – Расчетливый, циничный, иногда – жестокий. Поразительно верный. Нормальный, словом. Да, у него есть темные стороны, но если вы скажете, что бывают абсолютно чистые люди, я буду долго смеяться вам в лицо.

– Отчего же? Не скажу. – Альтвиг покачал головой. – Люди подвержены постоянному соблазну. Что тревожит Рикартиата?

– Вы.

– Я?

Инфист поправил упавшую на глаза прядь. Его зрачки придерживались круглой формы, но порой расползались по радужкам, образуя круги. Это зрелище, с одной стороны, отталкивало, а с другой – завораживало.

– Большинство своих стихов Рик написал потому, что ему не хватало вас. Все считают его переводчиком чужих песен. Когда он исполняет собственные, людям становится жутковато.

– Смерть мало кого прельщает, – произнес Альтвиг. – История Рикартиата известна вам полностью?

– Конечно. А вам?

– Нет. Он не стал посвящать меня в детали.

– И вы хотите, чтобы это сделал я? – уточнил Киямикира. – Что ж, запросто. Рик был духом-хранителем Безмирья. Ему не раз доставалось от тамошних низших вампиров, и однажды он понял, что больше не хочет быть мальчиком для битья. Решил сбежать во внешний, живой, мир. Стать человеком. Быть может, он забыл бы об этом и успокоился, но счастливый случай свел его с вами. Вы были драконьей душой. Драконьи души сильны, как черти, и способны не то, что пересечь границу Безмирья, а и разнести его целиком. Вместе вы почти выбрались, но в последний момент взбунтовались другие духи-хранители. Защитив Рикартиата, вы сами были смертельно ранены и погибли у него на руках, у края живого мира. Он вас похоронил. Это все.

– Благодарю, – задумчиво сказал Альтвиг.

– Не за что.

Киямикира подозвал разносчицу, попросил принести еще вина. Девушка подхватила кружки и унеслась, словно вихрь. Посетителей было много. Корчма полнилась гулом голосов. Люди, несколько гномов, одинокая женская фигурка в черном плаще. Внимание инквизитора привлек рыжий голубоглазый парень, увлеченно жующий хлеб. Метка, оставленная колдовством, выглядывала из его сущности любопытной кошкой.

Альтвиг лениво потянулся и собрался забыть о рыжем, когда тот перехватил его взгляд. Парню показалось, что из испещренных трещинами голубых пятен на него взглянула бездна. Он вздрогнул, а еретик улыбнулся, обнажив изящные белые клыки.

Дитя племени наровертов? Здесь, в форте?! Инквизитор повернулся к инфисту, намереваясь спросить, как часто он видит вампиров. Киямикира лишь поднял брови:

– Вообще не вижу. А что?

Альтвиг указал на рыжего… на место, где он совсем недавно сидел. Теперь там остался лишь одинокий стул. И, если присмотреться, веселая россыпь крошек.

* * *

Вернувшись домой, инквизитор прошмыгнул в свою комнату и запер дверь. На кровати обнаружилась серая полосатая кошка, но выгонять ее было лень. К тому же животное дремало.

Форт Шатлен укрывался сумерками, словно одеялом. Парень устало смотрел в окно, перебирая в памяти события прошедшего дня. Киямикира проводил его до памятника, показал Фонтанную площадь и полуразрушенный театр. Там собирались люди из низших слоев общества. Кто-то – чтобы отвлечься, а кто-то – чтобы выступить. Альтвиг не понимал, что за смысл кроется в фальшивом подражании чужому сюжету. Хотя, может, людям просто надоела собственная жизнь.

Парень лег и уставился на паутину в углу. Хорошо, что ее никто не смахнул. В спальне, и без того пустоватой, стало бы совсем тоскливо.

Семейство остроухих собралось в кухне. Госпожа Эльтари и господин Кольтэ спорили, не обращая внимания на дочь. Та ехидно посмеивалась, утверждая, что оба правы.

Интересно, чем занят Рикартиат? Вниз он не спускался, завтрак, обед и ужин пропустил. Альтвиг прислушался, но сквозь тишину верхнего яруса не пробивалось ни единого звука. Спит? Илаурэн говорила, будто зимой менестрель слабеет и предпочитает отдыхать. Были случаи, когда он несколько недель проводил во сне.

«Большинство своих стихов Рик написал потому, что ему не хватало вас», – сказал Киямикира. Как узнать, прав ли он? Долго ли Альтвиг и Рикартиат были знакомы? Что из себя представляли дух-хранитель и драконья душа? Так много вопросов… и так мало ответов. Неужели смерть – и последовавшее за ней возрождение – так прочно отшибают память? Можно ли ее вернуть? Сейчас инквизитор согласился бы отдать что угодно, лишь бы вспомнить, что происходило за границей живой земли.

«А вдруг тебя обманывают?» – прогремел в голове голос отца Еннете. Парень скривился. Этот фрагмент прошлого и сделанный вывод – безоговорочное доверие вредит в первую очередь тебе, – не подходили под ситуацию с Мретью. Детали одной картины легко складывались. Да и менестрель не просил Альтвига поверить. Ему было все равно. Он знал, что не ошибается.

Рикартиат оказался легок на помине. Задумавшись, инквизитор прекратил вслушиваться в тишину, и осторожный стук застал его врасплох.

Парень помотал головой. Остатки мыслей не вытряслись.

– Альтвиг, ты там? – полюбопытствовал Мреть. – Можешь мне помочь?

– Могу, – растерялся тот. – А что случилось?

Он впустил менестреля в комнату. Рикартиат огляделся, улыбнулся трупикам мух и уселся на край кровати. В руках он держал книгу и желтый исписанный листок.

– Ты слышал песню про небесные корабли?

– Угу, – подтвердил Альтвиг, вспомнив Витоль.

– Я нашел ее продолжение, – гордо сообщил Мреть. И смущенно почесал затылок: – Но перевести не могу. Плохо понимаю староприбрежный.

– А-а-а, – с умным видом протянул инквизитор. Язык Морского Королевства он изучал – больше зрительно, чем на слух, но все же. – Хорошо. Давай попробуем.

Рикартиат просиял. Альтвиг сел рядом с ним, принял книгу и уставился на четыре корявых строфы. Тот, кто их вывел, пользовался дешевыми чернилами мутно-синего цвета. Да и вообще не особо старался – страница пестрела кляксами, разводами и прилипшими кусочками листьев. Порой диву даешься, какими неаккуратными бывают люди.

– Вот здесь – «ты далеко, но я ощущаю тебя на расстоянии вытянутой руки», – перевел инквизитор. – Дальше – «мы закрываем глаза и видим небесный свод».

– А где тут «словно»? – не понял менестрель.

Альтвиг подчеркнул нужное слово пальцем:

– «Haallen».

– Ага. Минуту.

Рикартиат торопливо записал первые строки.

– Дальше.

– «У меня под ногами – речное дно, у тебя – морское», – пробормотал инквизитор. – А это я не могу разобрать. Смотри, тут – «etta nae». Ожидание… нет, скорее ожидать. А тут «okrae keralle». Спать… или находиться во сне?

– Удобно, – фыркнул менестрель. – И подождал, и отдохнул. Я всегда так поступаю.

Альтвиг рассеянно улыбнулся, продолжая изучать текст.

– Лучше не будет.

– Неважно, суть я уловил. Хотя потом тоже какой-то бред, – нахмурился Рик. – «Tante» – это, если не ошибаюсь, мозг. «Loaka» – больной, а «shietara»…

– Чужой, – продолжил инквизитор. – Забавно выходит. Чужой больной мозг? А вот еще «hasal», оковы.

Перо Мрети заскребло о лист. Зеленые глаза сощурились.

– Значит, приукрасим. Это не сложно. Берем первые две фразы, складываем… ну, например, так: «Наша связь – на уровне вытянутой руки, стоит только закрыть глаза и представить небо. Под моими ногами – песчаное дно реки, под твоими ногами бушует морская пена».

– Сразу видно – перевод вольный, – улыбнулся Альтвиг.

Менестрель рассмеялся:

– Нормально все. Главное, чтоб на музыку лег.

– А ты ее еще не написал?

– Зачем? – изумился парень. – А, в смысле новую? И в мыслях не было. Я хочу подогнать строки под прежнюю, из «Небесных кораблей». Создать единое целое из первой и второй песен.

Инквизитор приподнял брови.

– Ой, да ладно тебе, – отмахнулся Рикартиат и вернулся к староприбрежному варианту. – Хм… если честно, эта строфа мне не нравится. И так понятно, что кто-то где-то кого-то ждет. На кой черт усложнять? Пропустим ее. Возьмем следующую…

Альтвиг озадаченно моргнул. До сих пор он считал песнопевцев безгрешными. Живут, приносят в мир музыку, собирают со слушателей монеты… но о том, что до принесения они эту музыку коверкают на свой лад, парень даже не догадывался.

Мреть тем временем продолжал:

– «Hatalie na el» – «Я не помню». Потом «тебя», «она», «отобрать»… О, есть еще «зачем». Получается: «я не помню, зачем она тебя отобрала». А здесь… э-э… не подскажешь, что это за слово?

Инквизитор вздохнул.

– «Grarte» – мстить, «klarrene» – плакать.

– Ага, спасибо. Черт… – Рикартиат потер переносицу. – Сейчас я… а-а-апчхи!

– Будь здоров.

– Пчхи!

– Будь.

– Пчха-а!

– Здоров, – закончил Альтвиг.

– Еще раз спасибо, – прогудел менестрель. И пожаловался: – Если я заболею, Илаурэн меня убьет. Я должен был родиться медведем и впадать в спячку зимой. Ты не подумай, я люблю холод, снег и ледяные наросты. Но здоровье у меня хлипкое.

Он снова чихнул, едва не уронив книгу. Инквизитор подхватил ее на лету, устроил у себя на коленях.

– Сиди уж, хлипкий.

Рикартиат вымученно улыбнулся.

– Вот эта строка – «я не помню, зачем она тебя отобрала», а эта – «я не помню, почему она мстит и почему не плачет». Дальше… эй, ты чего?

– Оттуда ни черта не видно, – ответил менестрель, посмевший использовать плечо Альтвига, как точку опоры. – Жалко тебе? Я не тяжелый.

– Толкнешь меня – удавлю, – пригрозил тот.

– Хорошо. Продолжай.

Инквизитор представил, будто Мрети нет рядом, и невозмутимо перевел следующий фрагмент. И следующий. И следующий. А когда от песни ничего не осталось, он принялся рассуждать, как лучше соотнести получившиеся фразы с изначальными. Отыскал несколько рифм, с восторгом предложил их Рикартиату… и обнаружил, что тот спит. Картина забавная: менестрель согрелся благодаря Альтвигу, и им тут же воспользовалась серая полосатая кошка, забравшись на руки и счастливо урча.

– Действительно удавить тебя, что ли, – пробормотал инквизитор. – Ты нагл, как сам Сатана.

Но исполнять задуманное он, конечно, не стал. Осторожно отобрал у спящего менестреля перо и пергамент, заметил, что набросок начала заплыл чернилами. По кусочку вспомнил его, переписал, присовокупив последние строфы – в том виде, в каком сложил их самостоятельно:

 
   «Я не помню, зачем отобрала тебя она,
   я не помню, за что она мстит и о ком не плачет;
   но зато понимаю, что жизнь и душа одна
   у меня – Невезения, и у нее – Удачи.
   Я прошу тебя – еще капельку подожди,
   не окидывай море печально-прощальным взглядом.
   Будет день, когда край этой дикой, пустой земли
   разобьется на части – и явит тебе корабль».
 

К утру Рикартиат совсем скис. Чихание сменилось кашлем и насморком, веки покраснели и не позволяли полностью открыть глаза. Парень бродил по дому, словно призрак, и терпел упреки Илаурэн.

– Догулялся, да? Теперь, небось, жалеешь? Ага! Больше ходи посреди ночи, в мороз, по форту!

– Да ну тебя, – обиделся менестрель. – Сама постоянно ходишь, а мне нельзя?

– Нельзя! – подтвердила девушка. – Верно я говорю, Альтвиг?

Инквизитор промолчал. Обращаться к нему по имени эльфийка начала без предупреждения. Из ее уст он предпочел бы слышать «святой отец». Узрев бледного Рикартиата, которого, кажется, могло сбить с ног даже легчайшее дуновение ветра, Илаурэн так обозлилась, что попадаться ей побаивался даже господин Кольтэ. После обеда он ушел, прихватив жену, и оставил младшее поколение разбираться между собой. Мрети надоело поддакивать возмущенным речам, и он заперся в комнате. Зарылся под три одеяла, провалился в тревожный сон. Даже со второго яруса Альтвиг различал его сбивчивое дыхание.

– Как насчет лекаря? – тихо спросил он.

Илаурэн вспыхнула:

– Еще чего! Господин Эстель наверняка помнит, как Рик огрел его чайником за недостаточную вежливость.

– Это какую?

– Господин Эстель… э-э… назвал Рика несуразным. Он имел в виду телосложение, но наш песнопевец очень рассердился и… в общем, поспешил доказать, что вопреки внешней хрупкости может здорово долбануть.

Альтвиг фыркнул. Да уж! Стоит вспомнить, как Мреть стиснул долгожданного друга в объятиях, и все сразу встает на свои места. Лекарю, даже если он был здоровяком вроде господина Арно, не позавидуешь.

– А где можно его найти? – ощупав повязку на лице, уточнил парень.

– В цитадели, – пояснила Илаурэн. – Он живет в одной из казарм, вместе с воинами гарнизона. Помогает им, иногда на страже стоит. Вы его сразу узнаете, когда увидите – по зеленым волосам. Главное, не перепутайте с братом – они близнецы.

– Есть отличия?

Эльфийка задумалась.

– Пожалуй, да. Голос господина Эстеля – чистый, а голос господина Эстеларго – с хрипотцой.

Инквизитор представил, как попросит нужного человека заговорить: «Извините, а не могли бы вы пожелать мне доброго дня? Без этого мне ни за что не понять, кто вы: лекарь или не лекарь».

– Тогда я пойду, познакомлюсь, – сообщил он – Заодно договорюсь насчет Мрети.

– Не получится, – убежденно сказала девушка.

Альтвиг пожал плечами и отправился одеваться.

Погода не изменилась. Все такой же мороз, все такой же пронизывающий ветер. Разве что с небес, затянутых серыми тучами, срывались крупные хлопья снега. Инквизитор поправил шарф и мысленно поблагодарил господина Арно. Немногие люди умеют делать подарки вовремя.

Форт почти полностью обезлюдел. Работали лишь редкие лавки, да и в тех парень не видел торговцев. У трактира тряслась чья-то лошадь, заставив Альтвига вспомнить о Туче. Кобылу пришлось оставить на попечение отца Еннете – магические переходы не рассчитаны на животных. Конечно, лучше так, чем если бы верную Тучу разорвало, но инквизитор по ней скучал.

В цитадель его впустили без вопросов. Знакомые стражники обменялись красноречивыми взглядами. Парень спросил у них дорогу, и ребята, не сговариваясь, указали на третью северную казарму.

Господин Эстель сидел на лежаке, обняв свои колени и уткнувшись в них подбородком. Изумрудные волосы привлекали внимание, но, в отличие от большинства случаев, не являлись самой яркой чертой. Глаза лекаря были столь чистого василькового цвета, будто это и не глаза вовсе, а лепестки цветов. Тонкие, аккуратные черты лица заставляли задуматься о благородном происхождении. Точно такое же впечатление производила одежда – не крикливая, не сложная, но сделанная из дорогих тканей и кожи.

Альтвиг переступил с ноги на ногу, поправил воротник и сказал:

– Здравствуйте.

Господин Эстель вздрогнул, едва не грохнувшись с лежака, и перевел на посетителя пустой взгляд. Он выглядел подавленным, словно потерял близкого друга или родственника.

– Добрый вечер. – Чистый, удивительно нежный голос доказывал, что инквизитор нашел нужного человека. – Чем я могу вам помочь?

– Снимите, пожалуйста, повязки, – попросил Альтвиг.

Лекарь встал:

– Хорошо. Идемте, работаю я не здесь.

Он вышел из казармы, миновал две крытых галереи, углубляясь в белую цитадель. Остановился перед дверью, обитой железом, и постучал по карманам брюк. В левом радостно звякнуло, и господин Эстель извлек связку ключей, скрепленную бронзовым кольцом. Самый маленький из них, украшенный завитками, послужил главным врагом замка.

– Проходите, – пригласил лекарь. – Присаживайтесь.

Инквизитор сел на колченогую табуретку. Она, вопреки его опасениям, выдержала.

– Чем вы обрабатывали рану?

– Горской настойкой.

– Флакон сохранился?

– Да.

Господин Эстель принял протянутый Альтвигом хрусталь, вдумчиво понюхал. Что-то в его движениях показалось парню странным. Излишняя грациозность? Нет… соблазнительность. Мягкость, осторожность и твердое знание всех красивых своих сторон. Люди на такое не способны. В их исполнении соблазнительность – это дешевая игра. Она не зацепит и не заинтересует нормального человека. Значит…

Инквизитор пробудил ангельское волшебство, осторожно – скрывая изменившиеся радужки – покосился на лекаря. И обомлел.

Вместо огоньков души, привычных для смертного существа, в господине Эстеле плясала буря. Темная, быстрая воронка вспыхивала багровым пламенем, показывая как магический потенциал, так и… страсть. Любовью в ней и не пахло, но затягивало мощно.

Сообразив, кто перед ним, Альтвиг почувствовал себя неуютно. А лекарь, ничего не заподозрив, вымыл руки в бадье с холодной – если не сказать «ледяной» – водой, промокнул повязки на лице посетителя и принялся их снимать. Горячие пальцы ощупывали поврежденную кожу и избавляли ее от груза легко, без боли, не отдирая, а увлажняя прилипшие фрагменты.

– Попробуйте открыть глаз.

Парень честно попробовал. Веки разошлись, зрение не изменилось.

Господин Эстель потер подбородок:

– Вас ранили магией?

– Именно так.

– Одну минуточку.

Он принялся искать что-то в шкафу, забитом разнообразными колбами. Инквизитор опасливо наблюдал. Его знание демонической иерархии было куда глубже и подробнее, чем порой хотелось.

Не менее часто, чем Адом, обитель темных созданий называли Нижними Землями. Они делились на ярусы, в зависимости от степени важности расположенные ниже или выше. Демоны из знатных семей жили у поверхности, как, например, графская семья Элот. Ее глава, чье имя знающие люди на всякий случай не произносили, был инкубом. Все его родственники мужского пола – тоже.

Господин Эстель выбрал колбу с рубиновой жидкостью, поднес ее к ране Альтвига и уронил восемь капель. Раздалось жутковатое шипение, и правый глаз начал смутно различать образы. Это, вроде бы, стены, а там, вроде бы, дверь. У инквизитора закружилась голова, он вцепился в табуретку побелевшими пальцами и растерянно пробормотал:

– Что происходит?

– В вашей ране остались осколки заклинания. Купите зелье, используйте один раз в день, и будете счастливы, – сообщил лекарь. – С вас четыре серебряных монеты.

Парень подождал, пока комната обретет ясность, и полез в сумку. Господин Эстель спрятал оплату в карман:

– Благодарю вас.

– И я. И еще… – Альтвиг вспомнил слова Илаурэн и осекся. Может, действительно не стоит лезть? Тем более что лекарь – инкуб. Для него без разницы, навредить человеку или помочь. Инквизитор постучал пальцами по дереву, нахмурился и решился: – Знаете, мой друг заболел. Но мне говорили, будто вы откажетесь его осматривать.

– Дайте угадаю. Ваш друг – менестрель?

– Верно.

Господин Эстель прищурился.

– Осматривать его я, и правда, не стану, – сказал он, – но пару хороших настоек могу продать. Желаете?

Вернувшись домой, Альтвиг долго рассматривал свое отражение в зеркале. Правую половину лица, начинаясь на лбу и заканчиваясь на щеке, пересекал красный воспаленный рубец. Родителей Илаурэн он напугал больше, чем самого парня. Господин Кольтэ причитал, что гостю следовало обратиться к эльфийским лекарям, а не человеческим. Мол, они работают аккуратнее и внешность не портят.

Мреть отнесся к увечью куда спокойнее. Похлопал Альтвига по плечу, назвал красавцем и отправился спать. Зелья он взял, деньги вернул, хотя инквизитор ругался и грозился запихнуть серебряные монеты в задницу менестрелю.

После обеда Альтвиг сидел за столом, ковыряясь ложкой в миске с пшеничной кашей. Напротив устроилась Илаурэн, попивая малиновый чай. Сначала парень ее игнорировал, а потом негромко спросил:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю