Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Маленький Альтвиг лежал как раз на таком. Согнув правую ногу в колене, он забросил на нее левую и, насвистывая, смотрел вверх. По синему небу ползла грозовая туча, готовая пролиться дождем. У взрослого Альтвига возникла ассоциация с фортом Шатлен. Интересно, Эстель еще сражается? Наверное, да. Иначе парень был бы свободен, а не наблюдал за своим давним знакомством.

Мужчина, неделю (или около того, мальчик точно не помнил) назад встреченный на тракте, подошел неслышно. Посмотрел на ребенка из-под кустистых бровей, и тот, кривясь, заново отметил тепло в глазах незнакомца.

– Чего тебе надо, дед? – буркнул он. – Хочешь все же получить палкой?

– Но-но, какой из меня дед? – обиделся мужчина. – Мне всего лишь сорок два.

– А мне десять. Слушай, тут деревьев особо нет. Давай я тебя камнем стукну, и разойдемся.

– Нелюбезность может дорого тебе обойтись.

– Это угроза?

– Нет, – мужчина рассмеялся. – Предупреждение. Хочу сказать тебе одну вещь. Ты бы многого добился, если бы разжег дар. Это все. Бывай, малец, и не забывай о моих словах.

– Что за бред он несет? – вопросил небеса Альтвиг. – Сам бродит по жаре, а еще меня учить пытается. Эй, дед! Слышишь? Нет у меня никакого дара! Невнимательность может дорого тебе обойтись!

– А вот и есть, – мотнул головой заклинатель. – Я видел, как ты прячешься от ливня под куполом из энергии. Как ты приветствуешь духов. Они, если ты не в курсе, для людей без дара не существуют. Разве что решат ими подзакусить, – мужчина оскалился.

Ребенок сел, пристально вгляделся в его лицо. Медленно и очень тихо, чтобы никто другой не услышал, произнес:

– Этот твой… дар. Говоришь, его можно разжечь? Как?

– О-о-о, – протянул незнакомец. – Быть талантливым самоучкой недостаточно. Нужен учитель. Хитрый, надежный, – такой, кто сможет удержать твои силы, если они начнут тебя убивать.

На этот раз Альтвиг явно забеспокоился.

– Они могут… могут такое сотворить?

– Эх, мальчуган! – мужчина сел на краешек камня. – Стыдно пользоваться магией, не зная, к чему она может привести. Твой дар – это, бесспорно, большая сила. Она не принесет вреда, пока ты ее контролируешь. Но дети вроде тебя – не обижайся, – часто переживают о всяких бедах. Однажды мой младший брат – тогда мы оба были юны, не старше тебя сейчас, – страшно перепугался из-за потери подошвы. Он боялся, что рассердит родителей. Особенно отца, потому что тот часто лупил нас веником. А колдовство, оно страха не любит. Едва не угробив носителя – то есть того, кому принадлежит, – пояснил заклинатель в ответ на растерянность ребенка, – дар моего брата стер с лица земли половину леса и оставил мне эти шрамы. И с тех пор я остаюсь при деле, а он не в силах ходить на своих двоих. Магии в нем не осталось. Вся она ушла, решив, что такой неспокойный тип ей не нужен.

– А вы… э-э… учили кого-нибудь? – спросил Альтвиг.

– Нет, – ответил мужчина. – Но я готов попробовать. Хочешь?

Мальчик нахмурился. Его все еще терзали сомнения.

– Как я могу быть уверенным, что вы все это не придумали? Шрамы могла оставить любая нечисть, не только волшебство.

– Никак. Ты волен как поверить мне, так и не поверить. Я не стесняю тебя в выборе. Кстати, колдовство и волшебство – разные вещи. Колдовством называют энергию темного дара – я, например, колдун. А волшебством зовут энергию светлого – значит, ты волшебник. – Заклинатель посмотрел на небо. – Мне пора, мальчуган. Если передумаешь – ищи меня в корчме «Золотые крылья». Обратишься к хозяину, скажешь, что тебе нужен Гитак Нэльтеклет. Ладно?

– Ладно, – буркнул ребенок.

Взрослый Альтвиг стоял в стороне, исподлобья глядя на свое прошлое. Оно было счастливым. По крайней мере, пока. Для чего инкубу такие воспоминания? На его месте инквизитор запугивал бы врага.

Вместо пригородов Оэлтага снова возник туман. Затем рассеялся – тоже снова, – и парень попал на поляну, где росли большие зеленые грибы. Там же был и маленький Альтвиг. Он сидел у зарослей ежевики, читая старую книжицу «О земных и водяных тварях». Неподалеку, используя вместо подушки пень, устроился Гитак. Он спал, закрыв лицо широкой ладонью. На его большом пальце блестел широкий родовой перстень. Серебряный ободок, восемь мелких черных камней. Последняя реликвия семьи Нэльтеклет, которую носит – носил, – последний ее отпрыск.

– Учитель, нам надо идти, – позвал ребенок. – Вы говорили, что в Серебряный Лес можно попасть на закате. Пойдем быстро, еще успеем.

Ответом ему был храп. Весьма раздраженный, надо заметить.

Альтвиг топнул ногой:

– Ну и ладно! Спи, старый дурак! – после чего расплакался, со всей дури швырнул книгу в покрытое шрамами лицо и убежал.

Инквизитору это показалось забавным. Он успел забыть, как вел себя в детстве, и теперь от души похохотал. С ветвей молодой березы за ним следила ворона, старая и облезлая. Птица хрипло каркнула, сорвалась в полет, перепугав Гитака, и скрылась.

Альтвиг смолк и принялся наблюдать за своим учителем. Тот встал, отряхнулся, потер переносицу – на ней проступил отпечаток угла переплета, – и пошел искать мальчика. Парень последовал за ним, беззаботно улыбаясь. Он скучал по Гитаку и был рад, что вновь видит его живым – пускай и по воле демона.

Мужчина выбрался на опушку, огляделся.

– Ал! Где ты?!

Тишина. Инквизитору очень хотелось отозваться, но какой смысл? Ведь учитель все равно его не услышит.

– Я не хотел тебя обидеть! Подумаешь, поспал бы еще часок. До заката все три, а Серебряный Лес вот он, под рукой. Я обещал сходить туда с тобой и схожу. Но, пожалуйста, не надо обижаться. Это глупо. Давай забудем, что тут произошло, и успокоимся.

– Иди к черту, дед! – раздалось сверху.

Гитак запрокинул голову, изучил ветки большой осины. Мальчик сидел у самой верхушки, вытирая щеки рукавом. Пальцами левой руки – пятью, а не четырьмя, – он сжимал большую сосновую шишку. Стоило заклинателю открыть рот, как она полетела вниз и угодила ему в темя. Уж чего-чего, а меткости Альтвигу было не занимать.

– А-а-ал! – заорал мужчина. – Ну я тебе сейчас!..

– Что ты мне сейчас? – с ехидцей уточнил тот. – Давай, попробуй! У меня еще восемь штук есть!

И мальчик вытащил из сумки вторую шишку – покрупнее и поувесистее.

– Нет-нет-нет! – накрылся книгой Гитак. – Помилуй!

– Запросто. Иди прочь, дед, и до завтра не возвращайся.

– Ал, послушай, – возразил мужчина. – Ты погибнешь, едва сунув свой нос в Серебряный Лес. Там полно духов. Там живут воющие химеры. Там могут найтись существа, способные убить не только твое тело, но и душу. А не будет души – не будет Бесконечной Песни. Помнишь, что я тебе о ней рассказывал?

– Иди прочь, дед! – повторил ребенок. – Оставь меня в покое!

Заклинатель помялся, вздохнул и ушел, проклиная на чем свет стоит вздорного малыша. Тот, достигнув одиночества, затих. Порой – или же почти постоянно? – он не понимал своего учителя. Как ни крути, а за десять лет привыкнешь решать все сам. Делать то, что хочется, а не то, что приказывает старый пень, будь он хоть тысячу раз колдун. Альтвиг устал от общества, устал, что за ним бегают, устал от заботы и начал мечтать о прежней жизни, где он был волен идти, куда заблагорассудится.

По крайней мере, тот Альтвиг, что сидел на осине. А тот, что застыл под ней, желал обратного. Не тратить драгоценное время, пока Гитак еще жив, и спасти его любой ценой. Но время назад не возвращается. Даже в воспоминаниях. Даже в таких ярких, как эти.

– Хватит, Эстель, – негромко сказал он.

Но демон ему, разумеется, не ответил.

Выбраться инквизитор не мог. Ангельское волшебство бесполезно. Из ловушки собственного разума просто так не выйдешь. Значит, лекарь все еще жив и все еще сражается. Любопытно, с кем? С Рикартиатом? Судя по тому, что парень успел увидеть – ребра менестреля сломаны. Да и как совладать с шэльрэ, превосходящим тебя раза в три-четыре? Энергетический потенциал демонов огромен, его придется исчерпывать больше суток. Вряд ли Мреть выдержит. С его-то телом… удивительно, как это он сразу сознания не потерял.

– Неужели ты боишься? – попробовал уязвить Эстеля Альтвиг. – Боишься выступить против троицы?

Не сработало. Видно, инквизитору предлагалось искать других дураков.

Картина вновь изменилась, погрузила парня в туман и выпустила в открытом поле. Заброшенном, разнотравном. Гитак и его ученик носились по кругу, перебрасываясь заклятиями. Ребенку нравились копья чистого света, а мужчина бросался ножами тьмы. Сталкиваясь, две противоположные сущности выжигали друг друга и исчезали, осыпав людей искрами. Маленький Альтвиг смеялся каждый раз, когда это происходило.

– Хорошо, – сказал, наконец, Гитак. – Очень хорошо. Но я тебя жалею. Что будет, если ты встретишь настоящего врага-заклинателя, а с духами совладать не сможешь? Им твой свет нипочем. Чтобы уничтожить существо Безмирья, нужна тьма.

– И где ее взять в моем волшебстве? – изумился мальчик.

– Взять неоткуда, ты прав, – согласился мужчина. – Но можно создать. Дай мне кусок энергии, пожалуйста.

Ученик сложил ладони. Затем развел их, бросил учителю комок белого огня. Тот ловко поймал, не обжегшись, и велел:

– Смотри внимательно. Сперва ломается девятый поток, потом – шестнадцатый: они оба олицетворяют свет. Вот… пламя темнеет. – Он показал все тот же комок, теперь – бледно-голубой. Альтвиг кивнул, по его щеке с виска прокатилась капля пота. Синие глаза помутнели, но Гитак был слишком увлечен демонстрацией и ничего не заметил.

Он перенаправил сломанные потоки и замкнул их в круг, заставив чистоту энергии проходить сквозь себя бесконечно часто.

– …и так, повторяясь и пачкаясь, она становится мраком. Сначала это требует времени. Нужен опыт, мы с тобой изрядно повозимся. Тут важно…

Заклинатель осекся, потому что ребенок молча, лицом в траву, упал. Его кошачьи уши поникли, а пальцы странно дрожали. Гитак растерянно поглядел на тьму, созданную из света, и выбросил ее прочь. Опустился на колени рядом с маленьким Альтвигом, в то время как взрослый недовольно поморщился. В детстве он не замечал беспечности заклинателя, и сейчас та легкость, с какой тот избавился от свободного заклинания, тем самым, возможно, породив нечисть, уязвила парня.

– Эй, малыш, – окликнул Гитак, подхватив ребенка на руки. – Ты слышишь меня?

Но мальчик не отвечал. Его лицо стало белым, как мел, а веки потемнели. Инквизитор видел, как мужчина просчитывает варианты и, придя к выводу, восклицает:

– Неужели ты – существо Безмирья?!

– Ага, – мрачно ответил парень. – Да еще какое! Подохшая и проспавшая восемьдесят пять лет драконья душа. Если бы вы знали, учитель, что со мной случилось, пока вас не было… Жаль, что вы – всего лишь воспоминание. Мы могли бы о многом поговорить.

Гитак продолжал тормошить ребенка. Он успокаивал самого себя, бормотал, что есть обратные заклинания, и мальчик, конечно, не умрет. И Альтвиг впервые подумал, что учитель – заклинатель, – мог подчинить его себе, сделать своим слугой и получить надежного защитника. Но не подчинил, не сделал и не получил, оставив ученика свободным.

– С вашей стороны, – сказал инквизитор, лишь бы разогнать тишину, – это было ужасно благородно. Любой из ваших коллег продал бы душу за такого приспешника, а вы меня отпустили.

Однако следующий фрагмент памяти заставил его забыть обо всем. Это была осень, Сезон Дождей. Вопреки названию в небе – ни облачка, солнце яркое и теплое. На деревьях пламенеет желтая, красная и оранжевая листва.

Гитак и маленький Альтвиг выбрались на дорогу, напросились в попутчики к угрюмому мужику. Тот, подгоняя уставшую кобылу, вез в город тюки шерсти и двух людей. Первый, страшно избитый, с перевязанной головой и хрупким, женственным телом, лежал на мокром от крови одеяле. Второй – наверное, его друг, – устроился на краю обрешетки. Его взгляд блуждал по рощам, огородам и далеким крышам домов – в двух выстрелах отсюда была деревня.

Ученик заклинателя покосился на раненого, и Гитак его одернул:

– Не надо. Парень – не жилец.

Но взрослому Альтвигу он запретить не мог. Будущее не существует для прошлого. Инквизитор, широко распахнув глаза, уставился на своего давнего попутчика. Такого же, как сейчас. Черных кошачьих ушей не видно – прячутся под повязками, но лицо вполне узнаваемо, несмотря на ссадины и синяки. Тот, прежний Рикартиат бредил, цеплялся за уголок одеяла, звал кого-то, плакал. И был совсем рядом с тем, кого в итоге ждал на одиннадцать лет дольше.

Маленький Альтвиг болтал ногами, беззаботно беседуя с Гитаком. Тот рассказывал ему о демонах, заостряя внимание на неоспоримом факте: их нельзя победить. А если и можно, то ценой по меньшей мере сотни жизней. Лишь немногие из демонологов способны справиться с теми, кого порой призывают. Обычно они строят расчет вроде: призову, натравлю на противника и смоюсь, пока жареным не запахло.

Инквизитор улыбнулся. Да. В детстве он очень любил легенды, и легенда о шэльрэ казалась самой чарующей. Что удивительного в их гневе, если Бог – самый первый, темный Бог, сотворивший людей и птиц, прогнал шэльрэ с единственного клочка живой земли, принадлежащего им по праву? На месте изгнанников парень тоже бы рассердился, тоже гонял бы ангелов и на дух не переносил людей. К тому же Нижние Земли представлялись ему красивым, по-своему интересным местом.

– Эй, Эстель, – возобновил попытки парень. – Тебя там еще не убили?

Нет ответа. Впрочем, Альтвиг не удивился. Он сел на траву и стал следить, как сменяют друг друга остальные воспоминания. Вот Гитак учит его сражаться, держа в руках короткий рыцарский меч, вот они вместе обедают, слушая захудалого барда в захудалой корчме, вот – посещают храм. Заклинатель говорит, что надеяться на помощь Богов – глупость, и надо самому решать проблемы. Мальчик кивает головой. По его мнению, доверять нарисованным фигуркам – не просто глупость, а идиотизм.

Инквизитору было любопытно, что происходит в реальном времени, и на свое прошлое он больше не смотрел. Пока, пройдя через сотню сцен, оно не показало гибель Гитака. Уже стоя на пороге смерти, заклинатель шептал:

– Помнишь, как ты жил в лесу, в старой развалюхе-избушке? По ночам стали приходить призраки, ты испугался и отправился в Оэлтаг. Помнишь? Это я присылал их. Я ощутил твой дар, хотел договориться миром, но сработала одна из твоих ловушек. Она, кстати, здорово обожгла мне ноги… так о чем это я? А, призраки. Это я их присылал. Рассчитывал, что они любого заставят сорваться с места. И… знаешь, мальчик, я рад, что мы с тобой в итоге сошлись. Ты многому научился. Можешь дать фору кому угодно, хоть инквизиции, хоть демонам. Я верю в тебя. Посидишь со мной… еще немного? Я усну, и сразу уходи.

Альтвиг отвернулся. И маленький, и взрослый. Ребенок плакал, парень стоял и застывшими глазами смотрел в угол.

– Ты обещал меня не бросать! Говорил, что я стану настоящим заклинателем… таким, как ты! И… черт бы тебя побрал, дед! Черт… бы… тебя… побрал!

– Прекрати, Эстель. Пожалуйста, прекрати.

Демон промолчал, но картина исчезла. Инквизитор оказался в пещере. Сырая, полутемная, она покрылась мхом и прятала в себе озеро. Альтвиг этого места не помнил. И, как оказалось, не удивительно, потому что она принадлежала не его памяти.

На берегу озера сидел юноша. Изумрудные волосы, васильковые глаза, безупречное тело. Он смотрел вниз, туда, где на дне, прекрасно видимая под слоем чистой воды, лежала женщина. Ее руки и ноги сковали цепи, не позволяя всплыть, а на шее блестел кулон. Присмотревшись, инквизитор понял – он изображает молодой месяц, на котором сидит человек. Мужчина. Полностью обнаженный. Довольно известный символ, герб семьи Элот. Значит, женщина – суккуб.

Она была похожа на Эстеля. Тот же ровный нос, та же линия губ, те же пушистые ресницы. Но лицо более круглое, а пряди, что его обрамляют – бирюзовые. Красное платье обтягивало грудь, но становилось свободным ниже, скрывая фигуру и открывая лишь ноги, обутые в синие башмачки. Альтвига укололо подозрение, будто суккуб беременна. Будто ее утопили, чтобы не допустить рождения ребенка.

Эстель пошевелился, лег, сомкнул веки. Расслабился и уснул. Инквизитор подавил вздох, махнул на инкуба рукой и отправился изучать местность. К его изумлению, выход отсутствовал. Но зато в пещере было много других озер, с не оскверненным трупами дном. В них носились цветные рыбки, ползали водяные черви и колебались водоросли. Кое-где на камнях, лениво квакая, сидели лягушки.

Побродив по пещере с час – а может, и с день, тут было сложно судить о времени, – Альтвиг вернулся к лекарю. Тот был уже не один – рядом устроился точно такой же юноша. Никаких различий между ними не было. Даже движения одинаковые.

– Привет, Эстеларго, – сонно сказал Эстель. – Есть новости?

– Нет. Я просто пришел к тебе.

Инкубы посмотрели друг на друга.

– Ты очень добр. Но я занят.

– Чем? Созерцанием трупа? – скептически уточнил младший.

– Созерцанием трупа матери, – наставительно поднял палец старший. – Это очень важно – помнить, как она выглядела.

– Тоже мне, занятие. Давай лучше в прятки поиграем.

– Давай. Кто вода?

Решая этот вопрос, они использовали считалочку. Эстеларго пожал плечами и отошел, закрывшись ладонями и уткнувшись в густой ковер мха:

– Один… два… три…

Эстель глубоко вдохнул и нырнул, не издав ни звука. Даже плеск воды отсутствовал – брызги поднялись в воздух и в абсолютной тишине опустились. Альтвиг понял, что лекарь укрылся в подоле платья матери. Скривился. Трепетное на первый взгляд отношение оказалось потребительским – на второй. Да, родила. Да, воспитала. Спасибо. А теперь я хочу поиграть, и мне все равно, что мертвые требуют почтения.

– Двадцать три… двадцать четыре… я иду искать, – предупредил Эстеларго. Он заглянул в озеро, бросил камень – тот рыбой скользнул ко дну, не задев покойницу. – Я знаю, что ты там, брат, – заявил инкуб. – Вылезай. И не трогай ее лодыжки! Фу! Зачем прикасаться к трупу?!

– Она мягкая, – сообщил Эстель, вынырнув.

– Потому что дохлая!

– Зато молчит и не ругается. Не то, что отец. По мне, так он радовался, когда она умерла. – Лекарь указал на мать. – А меня это беспокоит. Случись что, и он избавится от нас с той же легкостью.

– Ты не прав, – возразил Эстеларго. – Он любил ее. И нас любит.

– Делает вид, что любит. А ты веришь этой иллюзии.

– Это не иллюзия!

– Ну и дурак, – равнодушно бросил Эстель.

Пещера преломилась, рассыпалась. Осколки покатились прочь и собрались в замок – светлый, окруженный льняным полем и семью фонтанами. Над аркой входа болталось синее знамя с вышитым серебряными нитями символом – тем же самым, что изображал кулон мертвой женщины.

На бортике одного из фонтанов, склонив голову и беспечно улыбаясь, сидел инкуб. Он был в разы красивее Эстеля и Эстеларго. Само совершенство – лиловые волосы, белая кожа, простая одежда. Два револьвера в кожаных кобурах.

Из-за поворота выглянул лекарь, воровато приблизился:

– Э-э-э… господин Шэтуаль?

– Да? – отозвался инкуб.

– Я могу вас о чем-то попросить?

Демонический граф задумался.

– Попроси, но я пока не дам тебе обещаний.

Он наклонился, и Эстель очень тихо что-то пробормотал. Альтвиг напряг слух, и в этот момент перед ним возник лекарь настоящий. Потрепанный, с залитыми кровью скулами, он схватил инквизитора за горло и прорычал:

– Хватит копаться в моей душе!

– Ты же сам меня сюда впустил, – удивился тот. И во второй раз почувствовал, что летит.

Он рухнул на горячие камни и закашлялся. Воздух был раскаленным, словно сталь в горне кузнеца. Альтвига схватили чьи-то руки и куда-то поволокли. Земля дрожала, небо плавилось, ветер звенел. С трудом разлепив веки, парень увидел торговую площадь. От нее мало что осталось: вся поверхность во вмятинах, ближайшие дома горят, у переулков валяются трупы. Всего четыре, но для маленького форта это – большая потеря.

– Вставай, забери тебя черти! Вставай! – шипел Киямикира, притащив парня под чудом уцелевшую стену. – Что он с тобой сделал? Ты жив? Ты меня видишь?

– Вижу, – прохрипел Альтвиг. – Не ори. Мне тошно.

– Тошно! – нервно рассмеялся тот. – А нам тут, по-твоему, как? Если бы не Рик, меня бы уже в лепешку размазало!

– Рик? – переспросил инквизитор. И вскочил. – Мне надо сказать ему! Я видел его в прошлом! Мы встречались! Мы…

Он пошатнулся, ухватился за камни и осторожно сел.

– Рику не до разговоров, – прокричал Киямикира. – Гляди!

Он указал на дальний конец площади. Там, закрывшись тремя щитами, стоял Мреть. Ну как стоял. Худо-бедно держался на ногах, поддерживая себя остатками магии. В поединке он, похоже, не победил, но под ногами Эстеля горела диаграмма. Похожая на цветок, она источала силу, но была не способна убить инкуба.

Впрочем, менестрель на это и не рассчитывал.

Демоническое пламя разбило его защиту, и в тот же миг треснула земля. Поделилась на десяток кусков, поднялась волной и рухнула на Эстеля, вдавив его в диаграмму. Рисунок вспыхнул, ослепительно заалел. До ушей Альтвига донесся крик – то ли боли, то ли ярости. «Цветок» начал медленно гаснуть, поглощая инкуба в себя. Прошла минута, и не стало ни того, ни другого.

– Изгнал? – с замиранием сердца спросил парень.

Инфист, не проронив и слова, бросился к Рикартиату. Тот все еще стоял, подняв руки – вернее, то, что от них сохранилось. Обожженные кости, связанные горелой плотью, и пара ошметков кожи.

– Рик, – потрясенно выдохнул Киямикира.

Менестрель, передернувшись, упал на колени. Его вырвало кровью, зеленые глаза стали мутными и пустыми. Инфист глупо огляделся, подхватил парня на руки и побежал. Побежал так быстро, что Альтвиг потерял его из виду на первом же переулке.

Выход из воспоминаний оказался весьма тяжелым.