Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– Тебе не стоит меняться ради двух одиноких духов, – тихо сказал эльф. – Они все равно умрут. Это не имеет смысла.

– Ты прав, – согласился вампир. Согласился абсолютно невозмутимо, не показав истинных своих чувств. Затем встал, протянул приятелю плед и попросил: – Отнеси в мою комнату, пожалуйста. Я хочу прогуляться.

* * *

Альтвиг и Шейн стояли посреди улицы – неширокой, но достаточно свободной, чтобы на ней могли разминуться два человека. Вокруг расположилось с десяток маленьких домиков, деревянных и каменных. Квадратные окна были занавешены, а двери в большинстве своем заперты.

– Это и есть Вирэль? – полюбопытствовал храмовник.

– Да.

– И чем он знаменит?

Повелитель сориентировался и направился на восток. Он выглядел недовольным, даже злым. Когда из-за поворота показалась сгорбленная женщина, закованная в цепи – они волочились за ней по сырой земле, – Шейн буркнул:

– Вирэль – это город пленников. Правда, с языка шэльрэ его название переводится иначе. Звучит как «Viearraellen», то есть «ублюдки».

Альтвиг поморщился:

– Мило. Значит, здесь живут люди?

– Не только люди, – отмахнулся седой. – Хватает и эльфов, и друидов, и гномов… только вампиров нет. Его Величество люто их ненавидит, поэтому на двадцать четвертом ярусе есть кладбище кровососов. Я слышал, что он здорово бесился, когда узнал, что в итоге Атанаульрэ поладил с нашим Создателем.

– А… э-э-э… Его Величество, – решился храмовник. – Каков он вообще?

Шейн подвоха не различил:

– Нормален. Любит закатывать истерики и громко орать, но в целом, я считаю – он не худший вариант. Во всяком случае, для него имеет значение справедливость – пусть и своеобразная.

– А его глаза действительно отражают цвет глаз собеседника?

– Ага, – подтвердил седой. – Но это не так ужасно, как многие себе воображают. Я полагаю, бояться взгляда Его Величества стоит только тем, кто ни разу не вел бесед со своим отражением в зеркале.

Альтвиг, который как раз не вел, погрустнел.

Навстречу путникам попалось еще несколько человек. Об их приближении парней оповещал душераздирающий лязг. Храмовник недоумевал, зачем демонам понадобился такой город, и обрадовался, оказавшись на границе третьего яруса.

– Что дальше? – осторожно уточнил он.

– Особняк госпожи Петеарт, – с отвращением сказал Шейн. – Внутрь мы заходить не будем, но сад пересечь придется.

Он провел Альтвига через очередной портал. Того света, что худо-бедно заливал Вирэль, на четвертом ярусе не было. Наоборот – здесь царила темнота, тишина и спокойствие, нарушаемое тихим шелестом белых цветов. Последние в изобилии покрывали раскидистые деревья. Ничего подобного парень раньше не видел – лепестки напоминали звезды, а в зеленой листве угадывались смутные очертания круглых плодов.

– Госпожа Петеарт была родной теткой господина Вильяра Вэйда, – сообщил повелитель. – А господин Вильяр Вэйд был тем, кто убил Еву.

Храмовник промолчал. О Еве и вечном пламени, принесенном в Нижние Земли, ему было хорошо известно. Пойманные инквизицией маги – особенно демонологи, – любили эту историю и не брезговали ее повторять. Якобы не шэльрэ вовсе, а Боги – те Боги, что стали символом добра и правды – принесли в обитаемые миры зло. Принесли, прогнав с первого сотворенного клочка живой земли тех, кого после нарекли демонами и стали бояться, словно бешеных псов.

Особняк госпожи Петеарт на фоне апельсиновых деревьев не выделялся. Так, размытое пятно. Смотреть на него почему-то было противно, и Альтвиг уставился себе под ноги, прикидывая, сколько времени прошло с момента выхода из Алаторы. А еще – чем сейчас заняты Илаурэн и Братство Отверженных? Из слов господина Виктора выходило, что восстание против инквизиции вот-вот начнется, а отцов Риге и Ольто уже успели убить. Следовательно, силы сопротивления поведет за собой Еннете – человек из мрачного прошлого. Тот, кого больше беспокоит власть, чем все остальное. Он и раньше приносил людей в жертву своей цели, но теперь… страшно представить.

Если не вспоминать о демонице, убитой черт знает когда и брошенной в собственном доме гнить, сад Альтвигу понравился. Таинственный, покрытый белыми звездами цветов, он обладал приятно-тревожной аурой и будоражил магический дар. В какой-то момент парню даже показалось, что, стоя в корнях апельсина, он сумеет стереть в порошок не то что серафимов, но и самого Сатану.

Шейн переступил через низенькую ограду и напомнил:

– Держись.

Храмовник взялся за его рукав, и потоки чернил скрыли обитель Петеарт. Что любопытно, Шэтуаль в саду так и не показался. Зато, едва открылся портал, возник перед путниками – с яблоком в тонких пальцах, россыпью красных капель на ухе и хмурой миной.

– …Фе-е-е, – простонал Альтвиг и зажал пальцами нос. – Что это за место?

Он стоял в самом начале просторного коридора. Над проходом, зияя трещинами и дырами, зловеще нависал потолок. Вероятно, когда-то он был белым, но время и обстоятельства превратили поверхность в жуткую, ржавую и влажную дрянь, готовую вот-вот свалиться.

Но храмовника впечатлила не она, а ошметки плоти и серая, скрипящая под подошвами пыль.

– Это свалка, – пояснил Шэтуаль. – Точнее, свалка прямо над нами. Кришт – заброшенный ярус, сюда приносят подохших низших. Они потихонечку гниют, разлагаются и выпадают через вон те отверстия.

Он немного постоял, улыбаясь и покачиваясь – так, словно запах был заклинателем, а Шэтуаль – сущностью из Безмирья. Потом сомкнул веки и произнес:

– Я люблю сюда приходить.

Однако, поразмыслив, инкуб засунул руку в разлом пространства – выглядело так, будто она исчезла по локоть, – и вытащил деревянный зонт с грязно-голубой тканью, натянутой между креплениями. Подобные штуки ценили гномы Бертасля и жители Морского Королевства. В общую моду они еще не вошли, а вот в обиходе устроились прочно и надолго – зонты научились украшать или покрывать разнообразными вышивками и рисунками.

Шэтуаль, насвистывая, пошел вперед. Шейн тоже, и Альтвиг, мысленно проклиная все на свете, двинулся за ними.

С того момента, как он пересек порог, успело пройти не больше минуты, но на плечо парню уже шлепнулся розоватый сгусток. Он напоминал кровь и сильно пожеванное мясо, а потому был брезгливо стряхнут. Храмовник ускорил шаг, мечтая покинуть Кришт как можно быстрее. Справа прозвучал глухой, омерзительно влажный удар, – это рухнула чья-то рука с обглоданным запястьем.

– Фе-е-е, – повторил Альтвиг. И с надеждой осведомился: – До выхода далеко?

– Не очень, – отозвался Шейн. – Но провоняться успеем.

– Провоняться? – возмущенно уточнил Шэтуаль. – Еще скажите, что вы знаете место, где пахнет лучше!

– Пахнет? – поразился храмовник. – Лучше? Да меня сейчас стошнит!

– Не обращай внимания, – посоветовал повелитель. – У господина Шэтуаля к мертвечине мощный, но нездоровый интерес. Чего-то иного трудно ожидать от прародителя некромантов и творца нежити. Выражаясь короче, мозги у него повернуты.

– В каком смысле?

– …повернуты куда-то не туда, – добавил седой. – Давай поговорим, когда выйдем?

Противоположные врата Кришта показались Альтвигу благословением Богов. Судорожно хватая ртом воздух, он вывалился за них и отбежал подальше. За ним последовал Шейн, а вот инкуб не торопился – его фигура осталась далеко позади, размытая и чуть заметно мерцающая во тьме.

– Черт с ним, – отмахнулся медиум. – Пускай наслаждается. – И криво усмехнулся: – Вот увидишь, после этой свалки следующий ярус будет чем-то вроде сладкого утешения.

Храмовник мрачно подумал, что в Аду людям утешения не найти. Все вокруг снова утонуло за потоками густых чернил, зыбких и холодных, как снег. Но стоило ногам обрести под собой твердую землю, и портал исчез.

Его место заняла серебряная трава. Высокая, почти до колена, она плотно прилегала к голенищам сапог и смахивала на ртуть. С этой жидкой вещицой Альтвиг познакомился в Бертасле, и она вызвала у него неприязнь – мало ли, что может произойти, а последствия в любом случае будут крайне неприятны.

Но он быстро забыл о своем первом впечатлении, потому что посмотрел на небо. Оно было темным, красновато-черным, и заполнялось тысячами и тысячами золотых, железных, медных и даже деревянных часовых механизмов. Стрелки ритмично двигались, щелкали и отсчитывали минуты. Храмовник завороженно застыл, задрав голову и опустив руки. Разнообразные круги отражались в его синих глазах, брали в кольцо зрачки. Шейн едва заметно улыбнулся и попросил:

– Только не считай.

– Что не считать? – рассеянно пробормотал Альтвиг.

– Время, – пояснил повелитель. – Оказываясь тут, на пустоши, нельзя обращать внимание на время. Эти часы показывают, сколько тебе осталось жить.

– Учитывая, что их тут тысяч пять, если не все десять, отсчитывать будет довольно проблематично, – рассмеялся храмовник. – Вон те, например, стоят в полудне. А там – полночь… а вон там, повыше – три часа дня, правильно?

– Нет, – возразил седой. – Давай быстрее.

Он с места сорвался в бег, и Альтвиг волей-неволей последовал за ним. С одной стороны, было бы любопытно здесь задержаться, а с другой – где-то в Нельноте прозябает Рикартиат. И вполне вероятно, что он уже…

Очередной портал привел путников на постамент. Вместо статуи на нем возвышались белокаменные ворота, закрытые тяжелыми железными створками. На многие мили, а может быть – на крохотные расстояния от них раскинулся мрак. У храмовника возникло впечатление, будто он стоит на острове посреди моря, и в любую секунду оттуда могут выскочить смертоносные зубастые твари. Сомкнут на тебе челюсти и перекусят пополам, с влажным хрустом и булькающим хрипом.

– Это и есть Ворота Богов? – настороженно осведомился он.

– Да, – подтвердил Шейн. – Господин Кьётаранауль приказал их построить давным-давно. Около десятилетия створки соединяли Нижние Земли с Верхними, но потом их просто запечатали с той стороны. Богам не улыбается видеть тех, кого они вынудили скитаться и умирать без пламени.

Повелитель взял Альтвига за плечо, и арка исчезла. Вместо нее медленно, вкрадчиво и осторожно проступил лес. Огромные деревья уходили высоко вверх, смыкали ветви над головами путников – так, что о небе напоминал лишь рассеянный золотой свет. Он струился из-под листвы, искрами опускался на траву и мерцал – удивительный, загадочный и мягкий. Его так и хотелось потрогать, погладить, словно живое существо, и прижать к себе, но храмовник был уверен – поступи он столь самонадеянно, и мелкие безобидные искры вгрызутся в его плоть клыками разъяренных медведей.

– Смотри в оба, – предупредил Шейн. – Тут водятся литты.

– Кто?

– Литты, – повторил он. – Низшие, но сильные и вечно голодные шэльрэ. Меня они, может, и не съедят, а вот ты не медиум и с крепостью Нот-Этэ не связан, – в голосе повелителя прозвучала гордость.

– Я об этом не жалею, – честно сказал Альтвиг. – Но ладно. Веди.

Седой кивнул и начал со звериным энтузиазмом ломиться сквозь кусты. Храмовник подавил вздох, с печалью покосился на воротник изодранного пальто и побрел следом, бормоча гномьи ругательства. Они, конечно, не отличались особой мелодичностью, но зато к ситуации подходили идеально.

Литтов парни не встретили, и с опушки леса перенеслись на следующий ярус – уже девятый. По нему плясали отблески рыжего огня, порождаемого бабочками. Пылающие, отчаянные, они бились об облака, за которыми не было видно неба. А из земли, промерзшей и твердой, будто камень, вырастали кресты и стелы – розовые, облицованные незнакомым Альтвигу материалом, холодные и прекрасные. Прекрасные неуловимо, необъяснимо, но трогательно. Храмовнику подумалось, что под ними должны покоиться великие существа. Кто-то из высших демонов, кто-то, кто оставил весомый след в истории шэльрэ и ни разу не подвел своих сородичей…

Но Шейн его разочаровал.

– Это кладбище китов, – сообщил он. – Их останки приносят сюда с десятого яруса. Точнее, приносили. Его Величество запретил китобойство двадцать девять лет назад, когда понял, что с такими темпами море опустеет.

– Всего лишь киты? – расстроился парень.

– Они не всего лишь, – мечтательно произнес седой. – Ты когда-нибудь их видел? Нет? Киты чудесны. Они как будто приплывают из сказки. Господин Кьётаранауль правильно поступил. Убивать подобных существ – это самое настоящее кощунство.

Храмовник, не желая спорить, пожал плечами.

Кладбище путники миновали быстро, а оттуда отправились на зеленый остров. Его окружало теплое море, но насладиться зрелищем Альтвиг не успел – Шейн сразу создал переход на одиннадцатый ярус, и у парня перехватило дыхание.

Город походил на Вирэль, но, в отличие от Вирэли, живыми людьми не изобиловал. Как, впрочем, и людьми вообще – скелеты и полусгнившие трупы были демоническими. Покинутые дома пялились на чужаков провалами окон, и к ним присоединялись пустые глазницы мертвецов. Храмовник ощутил себя очень-очень несчастным и даже обрадовался, когда Шейн стиснул его локоть и велел:

– Не бойся.

– Я и не боюсь, – неуверенно ответил Альтвиг. – Просто здесь отвратительно. Лучше бы мы в склеп вломились.

– Зато до Нельнота всего ничего, – попытался приободрить его повелитель. – Надо только дойти до храма.

Парень с изумлением на него вытаращился:

– Храма? Мне показалось, или ты произнес именно это слово?

– Нет, не показалось, – улыбнулся седой. – У демонов были храмы. Света и Тьмы, Радости и Печали. Такие понятия для них до сих пор весомы. Господин Атанаульрэ, например, поклоняется Свету, хотя в крепости у него темно, как в погребе. Пошли, – позвал он, направляясь куда-то по переулку.

Альтвиг послушался, аккуратно переступая через разбросанные по дороге кости. Помимо демонов он находил животных – собак и котов, – и птиц. Одна, непривычно яркая и крупная, разбилась об осколок оконного стекла, и к стене из сосновых досок прилипли синие перья.

– Что тут произошло? – полюбопытствовал парень, отгоняя от себя мысли о возможном состоянии Рикартиата. – Война?

– Да нет, – рассмеялся Шейн. – Демоны уже давно ни с кем не воюют. На своей территории, я имею в виду, – уточнил он, поймав растерянный взгляд храмовника. – Они предпочитают бороться на земле врага. А сюда кто-то случайно принес чуму. Высшим на подобную мелочь наплевать, а поголовье низших изрядно выкосило. Выжила, насколько я помню, всего одна пара счастливчиков, и та потом нашла свой конец в какой-то харчевне.

– Но, – поразился Альтвиг, – почему в городе просто не убрали? Можно похоронить павших… на худой конец – сжечь, и снова обосноваться поближе к выходу!

Повелитель посмотрел на него с сочувствием.

– Ты не улавливаешь сути, – пояснил он. – Высшие демоны не станут хоронить низших. Им все равно. Благородных шэльрэ не так уж много – гораздо меньше, чем Богов, – и в Аду места для них хватает. Заброшенный ярус тут не один, а те, что заселены, не заполнены. Большинство чистокровных демонов погибло во время войны с Небесами, а те, что выжили, не беспокоятся о глупостях вроде трупов.

– Ты прав, – согласился храмовник. – Не улавливаю. Причем абсолютно.

– Это доказывает, что ты – человек, а не шэльрэ, – пожал плечами седой. – Мы пришли. Возьми меня за руку и приготовься защищаться.

– Нет необходимости. – Из-за угла вышел всколоченный Шэтуаль. На его губах переливались бликами капли крови. – Я накрою вас куполом.

– Смотрите-ка, – сощурился Шейн. – Его светлость все-таки решил помочь.

Инкуб приподнял брови:

– Человеку в Нельноте не выжить – даже при наличии колдовского дара. Но если вы хотите попробовать…

– Не хотим, – открестился повелитель. – Проведите нас.

– Совсем другой разговор.

Незваных гостей Ада вновь захлестнул портал, но на этот раз он был куда мощнее и – что удивительно – мягче. Шэтуаль вынес своих спутников на неприметную улочку в тени балконов. Над крышами тут же зашуршали белые маховые перья, и тройка серафимов с воем впечаталась в полупрозрачный щит.

– Привет-привет! – инкуб дружелюбно им помахал. – Как дела? Я надеюсь, господина Рикартиата вы еще не убили?

Ответом для него послужил смех. Звенящий, радостный, пробирающий до костей. Серафимы веселились, пронизывая демона и людей равнодушными, пустыми взглядами.

Альтвиг, не говоря ни слова, бросился к центру города – туда, где небеса подпирала Башня.

– Рикартиат! – отчаянно звал он. – Рикартиат! Рик!

Шейн молча побежал за ним, а Шэтуаль позволил себе задержаться и вытереть рукавом кровь. Поведение шестикрылых тварей давало понять, что ландарского наследника, скорее всего, уже нет в живых. Значит, Амоильрэ выиграл, и оспаривать его победу бессмысленно.

Но храмовник такой рассудительности был лишен. Или нет: он ею обладал – до того, как встретил еретиков, до того, как осознал, что они стали его друзьями. И вот теперь он мчался по Нельноту – безжизненному, как одиннадцатый ярус, разве что без трупов на каждом шагу.

Первые лестничные пролеты центральной Башни покрывали вмятины и дыры. Серафимы разбили древний, наполненный колдовством камень, и вбили в него цепи – тяжелые, темные, способные удержать не то что одного человека – сотню людей. Неподвижный Рикартиат казался несуразно маленьким и хрупким для подобной доли железа.

Он лежал на земле, зажимая пальцами рваную рану в левом боку. Ее близнец расположился у него в груди, и сквозь грязные лохмотья плоти проглядывали ребра – молочно-розовые и жуткие. Альтвиг без колебаний опустился в алую лужу, взял менестреля за локоть и потряс.

Никакого результата.

– Рикартиат, – пробормотал парень. Пробормотал, сам того не желая, потому что было совершенно ясно: друг давно мертв.

Но менестрель дернулся, открыл зеленые глаза – глаза цвета окиси хрома, что бы это ни значило, – и посмотрел на храмовника. Улыбнулся, отчего ссадина на подбородке разошлась и начала кровоточить, и попросил:

– Принеси, пожалуйста, Хайнэсойн.

– Нет необходимости, – повторил Шэтуаль, невесть когда догнавший Альтвига. В руках он вертел красивый, покрытый серебряным узором револьвер.

– Зачем он тебе? – спросил храмовник. И помотал головой: – Сражаться уже не надо. Мы вынесем тебя на поверхность, обратимся к хорошему лекарю, и…

– Нет, – голос Рикартиата, и без того слабый и тихий, сорвался. – Не вынесете.

– Почему?

– Мне осталось не больше часа. Гляди.

Менестрель не мог указать на небо, но Альтвиг догадался обо всем сам. Вверху, едва не касаясь шпиля центральной Башни, горел золотом часовой механизм.

– Пятьдесят шесть минут, если быть точным, – оценил инкуб. И расплылся в улыбке: – Пятьдесят шесть минут мучений. Готов? Я надеюсь, тебе достаточно больно?

– Чудовище, – выдавил Рикартиат. И снова обратился к другу: – Альтвиг, убей меня, пожалуйста.

Храмовнику показалось, будто он падает в бездонную пропасть.

– Что? – глупо переспросил он. – Убить? Ты сошел с ума? Дома тебя ждет Илаурэн, она вся извелась. Кроме того, ты ведь мечтал о мире без инквизиции, о свободе магии… и написал столько новых песен… ты не можешь вот так просто сдаться! Не можешь поверить каким-то идиотским часам! Слышишь меня?!

Менестрель сомкнул веки. На его лице отразилась жалкая попытка скрыть, сколько боли причиняет каждая чертова секунда.

– Он прав. – Шейн застыл за спиной Альтвига и выглядел, словно каменная скульптура. Ни единой эмоции. – Мы не в силах его спасти.

– В силах! – закричал парень. – Еще как в силах! Если вы все перестанете притворяться, что это конец, и поможете мне его поднять…

– Перестань, – велел повелитель. И принял протянутый инкубом револьвер. – Отойди.

– Да это же бред собачий! – Храмовник вскочил и закрыл Рикартиата своим телом. – Я тебе не позволю!

– Все, что ты сейчас делаешь – это заставляешь его страдать дольше необходимого.

– Альтвиг, – тихо произнес Мреть. – Альтвиг. Знаешь, как эльфы говорят? Hinne na lien. Hinne na lien, когда им приходится… – он подавился кровью и закашлялся, а потом с трудом добавил: – приходится прощаться.

– Ты… – парень обернулся, подставляя револьверу спину, и дико заорал: – Ты идиот! Идиот, кретин и придурок! Я наконец-то сумел тебя отыскать, я выяснил, кем был раньше, я нашел дом, который действительно стал моим домом! А ты… ты…

Храмовника трясло, будто в лихорадке. Синие радужки посветлели, по щекам катились слезы, но парень их просто не замечал.

– Ты ждал меня восемьдесят пять лет! Неужели теперь умрешь?!

Рикартиат не ответил. Он был бледен до зелени, сквозь кожу можно было без труда рассмотреть тонкие нити вен и сосудов. И Альтвиг – неожиданно даже для себя самого – признал: его действительно не получится спасти. Серафимы постарались на славу, чтобы их пленник остался пленником навсегда. И криками, отчаянием и страхом незваный спаситель ничего не добьется.

Его молчание смутило спутников, и Шейн опустил оружие. Шэтуаль уставился в небо, следил за шестикрылыми тварями и боялся глядеть в сторону людей. Храмовник тихо стоял над полумертвым другом, а потом поднял глаза на часовой механизм.

– Сорок восемь, – упавшим голосом сказал он. И, закрывшись изодранным рукавом, пробормотал: – Я тебя ненавижу.

Он отобрал у повелителя револьвер, устроил палец на спусковом крючке. Рикартиат снова открыл глаза, но, кажется, уже слабо понимал, что вокруг него происходит. И тем не менее улыбнулся:

– Эльфы говорят: «Hinne na lien», Альтвиг. Я рад, что ты все-таки вернулся.

Тот вздрогнул и крепко зажмурился. Громыхнул выстрел, револьвер выпустил порцию серебра и затих, потеплев, в холодной ладони.