Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Шейн ничуть не обрадовался, но решил не спорить.

* * *

– Меня давно так не били, – говорил оруженосец тремя часами позже. – Унизительно и мощно. Я и представить себе не мог, что отвыкну от домашних побоев.

– Эти побои – не домашние, – вяло отозвался Алетариэль. Его Величество сидел в удобном дорогом кресле, разглядывая шахматные фигурки. Клетчатая доска стояла на столе, и с обеих сторон от нее расположилось немало «съеденных» пешек. – Мой отец никогда не отличался особой добротой. Если он пожелает кому-то врезать – он врежет, а потом уже будет размышлять, правильно поступил или нет. Я считаю, что данная черта его характера выглядит весьма привлекательно.

– Да ну? – не поверил Инаг, напряженно изучая расклад. Выходило, что через пару-тройку ходов Его Величество выиграет, а гениальных идей по спасению ситуации на ум как-то не приходило.

– Да, – подтвердил остроухий. Черная корона была снята с черных волос и оставлена в тронном зале. – Она доказывает, что Тиль еще не потерял остатки эмоций. Ему нравится убивать, нравится разрушать, но и спасать тоже нравится. Он противоречив – и поэтому притягателен. Если бы отец хоть немного интересовался любовью… или, на худой конец, мимолетными отношениями… то нашел бы себе сотни поклонниц.

– Вряд ли, – рассмеялся оруженосец. – Он не удержался бы от соблазна вонзить нож в красивое девичье горлышко. Я до сих пор в неведении, почему вы зовете господина Тиля своим отцом.

– Видишь ли… – Алетариэль дождался хода противника и передвинул офицера на четыре клетки вперед, внеся смуту в планы Инага. – Нас с ним объединяет не кровь, а магия. Благодаря его отчаянию и тому резонансу, что сделался изначальным для мира мертвецов, я получил свои способности. Пусть даже родился не сразу, а через долгие-долгие года.

Инаг помрачнел.

– Разве за такие способности стоит благодарить? Они приносят вам только боль.

– Отнюдь. – Алетариэль улыбнулся. – Они мне нравятся. Без них я бы ничего не добился – в том числе и права на престол белобрежья. Я ведь не родич здешней королевской линии крови, пусть об этом и не трезвонил ни один сплетник.

– Здешняя королевская линия давно вымерла, – поморщился оруженосец. – И если бы не вы, Белые Берега пришли бы в запустение точно так же, как Дикие Земли далеко на юге.

Его Величество пожал плечами. Историю Диких Земель он знал, но относился к ней с огромным пренебрежением. Непутевых правителей было много, но чтобы настолько непутевых…

– Милорд. – Инаг взялся за чашку чая, грея пальцы о теплые глиняные бока. – Как вы должны были заметить, я пришел сюда не ради игр, а ради уточнения приказа. Вы обещали вынести приговор господину Альтвигу Нэльтеклету, бывшему инквизитору, который недолго, но праведно служил в шатленском храме Альвадора.

– Было бы что выносить. – Алетариэль сдвинул брови. – Пускай парня завтра повесят.

– Но, Ваше Величество, у нас есть некоторые аргументы в оправдание…

– А мне на них наплевать. Этот парень хочет, чтобы его повесили. Я таких на дух не переношу. Пускай вешают, может, на плахе до господина Нэльтеклета дойдет, какой он придурок.

Инаг посмотрел на короля с укоризной:

– Вы обязаны явить справедливый, беспристрастный суд.

– Хорошо, ладно, – сдался Его Величество. – Давай сюда свиток.

Оруженосец протянул свернутый пергамент, обвязанный синей лентой. Алетариэль его развернул, прочитал собранные сведения и подхватил со стола перо. Немного косым, но по-своему приятным почерком вывел:

«Я, король белобрежья, известный как Алетариэль Найле Удесте Картэнаэдсса, выношу следующий приговор:

за разрушения, нанесенные городской стене;

за убийства воинов из моей личной гвардии;

за гибель стражников из шестой смены;

и за неудобства, причиненные гостям столицы,

повесить на центральной площади господина Альтвига Нэльтеклета, в назидание другим дуракам, считающим, будто на Алатору, любимый город множества людей, можно обрушивать свою злость».

Он поставил коротенькую подпись – без завитков, но с изогнутыми линиями, порядок которых, вроде бы не сложный, ни у кого повторить не получалось, – и принял из рук оруженосца печать. Небрежно ткнул ею в угол свитка, подул на него и запечатал.

– Отнеси палачу.

Инаг встал и деловито кивнул, хотя в глазах у него читалось неодобрение.

– Как прикажете, Ваше Величество.

ГЛАВА 10 МЕНЕСТРЕЛЬ

Амоильрэ крался по коридору, держа под мышкой черенок лопаты. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел одного из трех знаменитых военачальников с подобной вещью в руках. Минуя арку входа, демон цыкнул на защитников-волкодлаков и вышел на скалистую пустошь, после чего исчез в пелене чернильного мрака.

Девятый ярус – кладбище китов – всегда славился своей таинственностью и красотой. Первое казалось Амоильрэ странным. Он находил китов обычными тварями, чье мясо достойно быть пищей разве что последних низших, а второе забавляло. Да, красота здесь имелась. Но именно та особенная, тихая и мрачная красота, что часто становится спутником местечек, где кто-нибудь похоронен. И неважно – люди, демоны… или нет.

В узкой тени приметной серебристо-синей стелы военачальника ждали трое. Шэтуаль обмотал вокруг шеи тяжелый шерстяной шарф и недовольно посматривал на Эстеля и Эстеларго – взволнованных, полных радостного предвкушения. Инкубы по очереди обменялись рукопожатием с Амоильрэ, и граф указал себе под ноги:

– Вот здесь.

– Я все еще не понимаю, ваша светлость, – поморщился военачальник, – почему вы просто не убедили мальчика, что труп следует оставить в городе серафимов. Он бы поверил. В таком состоянии во что угодно поверишь. Я надеюсь, он был достаточно потрясен?

– Достаточно, – безо всякого одобрения кивнул Шэтуаль. И, не сдержавшись, буркнул: – Даже я над своими пленниками не издеваюсь так, как ты поиздевался над этими несчастными мальчиками.

– Живи – и ни в чем себе не отказывай, – осклабился Амоильрэ. – Не вам меня учить, господин Шэтуаль. Отойдите, я намерен выкопать тело.

– Зачем оно тебе?

– Ну, – военачальник принялся орудовать лопатой. – Давайте подумаем. Рикартиат умер, так? Вы лично стали свидетелем выстрела.

– Так. И что дальше?

– Из этого следует, что сущность духа Безмирья в нем сгорела. Сгорела окончательно, без надежды на возрождение. Хранители довольно слабы и, в отличие от душ драконов, не способны совладать со смертью. Однако в теле нашего подопечного содержался не только дух. В нем спрятан кусочек магии Лассэультэ, и его, если постараться, можно раздуть в полноценного демона. Я собирался сделать из него приспешника, но господин Ретар… – Амоильрэ закатил глаза, показывая, какого он о господине Ретаре мнения, – …господин Ретар заявил, что после всего произошедшего я обязан компенсировать ему убытки. Якобы по вине моего сюжета погибли Райстли, Гитак и еще очень много людей, включая воинов из элитной гвардии белобрежья, и теперь я обязан отдать ему хотя бы то, что еще сохранилось в трупе Рикартиата.

Шэтуаль опешил:

– Я считал, что Ретар более щепетилен.

– Он сам – да. Но его дружок, Тиль, не отличается подобным достоинством. Он обожает мертвецов, и наш ему якобы понадобился, как редкий экземпляр в коллекцию. Я подумал – это справедливо.

– И поэтому выкапываешь тело лично.

Амоильрэ вытер пот со лба:

– Я надеялся, что вы закопали его неглубоко.

– Ха-ха, – с иронией ответил инкуб. – Ты ошибаешься, мы старались.

– Сволочи. Эстель, смени меня.

Старший близнец покладисто взялся за раскопки, а младший заулыбался, радуясь, что на эту роль выбрали не его.

Спустя полчаса раздался неприятный хруст, и Эстель виновато дернулся.

– Кажется, я его проткнул, господин Амоильрэ.

– Ничего страшного, – небрежно произнес тот. – Трупы боли не чувствуют. Вытаскивай.

Инкуб, с трудом подавив приступ отвращения, наклонился и начал сгребать комья земли с тела Рикартиата. Затем поднял его, будто тряпичную куклу, и опустил перед военачальником.

Амоильрэ присвистнул.

Серафимы, конечно, славно поработали, но их старания казались насмешкой по сравнению со следами выстрела. Серебряный заряд Хайнэсойна разворотил красивое лицо менестреля, оставив нетронутыми линии бровей и рта. Нос, глаза и щеки снесло почти полностью, и из рваной дыры проглядывали кости черепа. Но тем не менее на дармовую плоть не покусился ни один червь.

– Чудесно, – скептически заметил военачальник. – Прекрасно.

– Что тебя не устраивает? – удивился Шэтуаль.

Демон поднял преисполненный страдания взгляд к небу.

– Даже не знаю. Вообще-то ты и сам мог обратить внимание на то, что Рикартиат был довольно милым мальчиком. А вы испортили мой самый славный, самый трогательный и самый печальный замысел. Не стыдно?

– Нет, – честно признался граф. – Я бы на твоем месте радовался, что Альтвиг вообще попал. Его так трясло…

– Трясло, не трясло, а физиономию друга портить подло, – настаивал Амоильрэ. – Мог бы выстрелить в сердце.

– Если ты такой умный, то почему не пришел и не разобрался сам?

Военачальник вздохнул.

– Потому что рассчитывал на вас, идиотов. Но ладно. Эстель, Эстеларго, подберите нашего доброго приятеля и отмойте от крови и грязи.

Близнецы со скорбью переглянулись, но спорить не стали. Шэтуаль весело шепнул:

– А ты сегодня в ударе.

– Настроение хорошее, – пожал плечами демон.

– Очень странно. Я думал, что ты их любил.

– Между любовью и убийством очень тонкая грань, – пояснил Амоильрэ. – Особенно для скотины вроде меня. Прогуляемся?

– Если честно, у меня абсолютно нет желания, – отказался Шэтуаль.

– И все же я настаиваю.

– Кто ты такой, Амо, чтобы настаивать в моем присутствии? – рассмеялся инкуб. – Твоя кровь вовсе не благородна. Я склонен считать, что Его Высочество позволяет тебе слишком много. Будь я им, и ты ходил бы по Нот-Этэ на цыпочках, на всякий случай извиняясь ежеминутно.

– Что-то не похоже, что ты так сильно дрессируешь своих слуг, – усомнился военачальник. – На цыпочках они не ходят и в просьбах простить не рассыпаются.

– Потому что они и без этого знают меру. А ты зарвался, малыш.

– Господин Шэтуаль, – Амоильрэ вновь перешел на официальный тон, и в его голосе прозвучали первые холодные нотки. – Вы старше меня от силы на пару тысячелетий. И то, что я был ангелом, не является хоть каким-нибудь оправданием для вашего мерзкого отношения.

– Мерзкого отношения? – переспросил граф. – А ты забавный. Ничего такого я не испытываю. Мне просто нравится наблюдать, как ты закипаешь. Следует полагать, что новая твоя идея очень зависит от моей благосклонности, и я могу развалить ее одним движением пальцев. Щелк…

– Не спешите с выводами, – рассеянно бросил военачальник. – Вообще-то у меня имелось взаимовыгодное предложение. Вы давно интересовались трупами волкодлаков, чтобы скрестить их с болотной нежитью, но господин Атанаульрэ постоянно твердил, что не даст вам даже лапы. А вот я – дам. Если вы согласитесь выполнить одно легкое поручение. Уверяю, что оно вас нисколько не затруднит.

– Вот как? – хмыкнул Шэтуаль. И, вступая в игру, добавил: – Мне любопытно. Продолжай.

– Сегодня в Алаторе… вы там уже бывали, дорогу найдете… собираются повесить Альтвига.

– И в чем проблема? Ты ведь этого и добивался.

– Я сглупил, – признал Амоильрэ. – Альтвиг – не демон. И, если поразмыслить, даже не дракон. Драконья жестокость чужда ему ровно настолько же, насколько мне чуждо милосердие. Ретар с Тилем пытались выторговать у меня жизнь второго скитальца, но, по-моему, им хватит и трупа Рикартиата. Но все же есть некая ошибка, и ее во время казни надо исправить.

Шэтуаль молчал, предоставив собеседнику возможность закончить.

– Альтвиг – человек, – с грустью заключил демон. – Человек гораздо больше, чем дух или кто-либо еще. И он испугается. Людям это свойственно, они пугаются смерти постоянно. Становятся призраками, привидениями, отголосками в родном мире. А мне нужно, чтобы Альтвиг умер. В последний момент его могут оправдать, стараниями Илаурэн или того странного господина-повелителя… и, пока этого не случилось, ты обязан уничтожить парня с помощью револьверов.

– Я обязан? – с недоверием осведомился граф. И отчеканил: – Я ничего тебе не обязан, Амоильрэ. Извини, но мне действительно пора уходить.

– Подожди, Шэт! – военачальник схватил инкуба за руку, заставил остановиться. – Ты не можешь бросить меня сейчас! Я всего лишь…

– Атанаульрэ прав, – резче, чем собирался, произнес граф. – Твой сюжет – отвратительная штука. Ты никому не предоставил и шанса. Сделал все сам, без оглядки на чужие беды и мнения. Ты злился из-за вмешательства Ретара Нароверта, злился, когда он давал волю своим идеям, и в итоге разорвал все, что было частицами настоящего Амоильрэ. Верного, чуткого, справедливого песнопевца. Ты испортился и сломался, словно сгнивший изнутри овощ. Отправляйся в Алатору, я не против. Снеси Альтвигу башку выстрелом из аркебузы, ворвись на площадь и убей всех, кого там найдешь… в общем, у тебя в руках полная свобода действий. Но ко мне не приближайся и ни о чем не проси. Я сообщу защитникам Энэтэрье о своем решении.

Военачальник дернулся, будто от удара, и осознал, что сжимает в ладони пустоту. Граф инкубов, Шэтуаль вайрэ Элот, растворился между ярусами Нижних Земель.

Амоильрэ сжал кулаки. Во всей речи его светлости так и сквозило пренебрежение. Идиотизм, потому что поначалу он был заинтригован историей песнопевца. Проявил снисхождение и старался помогать. А теперь сдулся. Посчитал концовку некрасивой, видите ли.

Военачальник ощутил приступ гнева и желания втоптать в пол чертового графа. Но почти сразу опомнился. Нет, у него не хватит энергии для битвы с кем-то из древних. К тому же Его Высочество придет на помощь Шэтуалю, а не Амоильрэ, и окончательно разуверится в своем решении принять песнопевца в крепость.

Он немного постоял, успокаиваясь, а затем создал портал. Вышел на границе Сиаль-Нара, сторожевой твердыни, и наткнулся на недовольных близнецов. Тело Рикартиата удерживал Эстель, и его вряд ли радовало такое соседство.

– Спасибо, ребята, – поблагодарил демон. – Дальше я сам. Можете отправляться домой.

– Ура, – одновременно решили инкубы, вручили скитальца хозяину и убрались, пока он не передумал.

Передумаешь тут, конечно. Амоильрэ, злой на весь белый свет, взвалил парня к себе на плечи и покинул Ад. Его тут же едва не сбило порывом ветра, безумного и морозного. Зимнего, хотя в остальных королевствах Врат Верности уже наступала весна.

– Явился, – равнодушно отметил кто-то за спиной демона.

– Да, – согласился тот. – И принес вам оплату. Забирайте.

Тиль, бледный и настороженный, принял менестреля и отвернулся. Судя по всему, он уже прикидывал, заморозить тело или нет. В белые пряди волос набились снежинки, и они же искрились на меховом воротнике плаща.

– До свидания, – вежливо попрощался Амоильрэ.

– Сдохни, – привычно ответил ему эльф. – И чем быстрее, тем лучше.

– Увы, у меня пока что нет таких планов, – разочаровал его демон. – Я намерен по-прежнему осквернять собой мир. Можете радоваться, что не ваш.

– Радуемся. Еще как радуемся, – заверил его Тиль. И внезапно, легким неуловимым движением избавившись от трупа, схватил военачальника за шею.

Амоильрэ почувствовал, как ноги отрываются от земли, а дыхание перехватывает – будто лед заполняет легкие. Метель усилилась, плотным кольцом обступила шэльрэ и остроухого.

Военачальник не сопротивлялся. Помнил, что во Вратах Верности ни Снежка, ни Ретара не победить. Они управляют всем, что находится вокруг, и способны убивать не то что мыслью – ее преддверием.

– Заруби себе на носу, – твердо, но безо всяких эмоций начал Тиль. Его бирюзовые глаза не отражали ни ярости, ни угрозы. – Заруби себе на носу, тварь, что ты распрощаешься с жизнью, если еще хоть раз ступишь на земли нашего мира. Отныне ты для него – враг. Ты и все твои слуги. Он сотрет тебя в пыль, едва ты высунешься из Нижних Земель. Ясно?

– Ясно, – покладисто прохрипел демон. – Значит, прощай.

Остроухий швырнул его в сугроб, поднял Рикартиата и пошел прочь. Амоильрэ очень хотелось вогнать ему нож между лопаток. Огромным усилием воли он сдержался, выдохнул и встал.

Ничего страшного. Методы еще есть.

* * *

– …вырву кишки. Заставлю жрать собственную печенку. Потом выколю глаза и на их место прибью дохлых бабочек…

– Привет, Снежок. – Ретар улыбался, но в его тоне сквозила настороженность. – Амоильрэ не внял нашей просьбе?

– Внял, я полагаю, – отозвался остроухий, опуская в кресло тело Рикартиата. – Но в то же время чувствую какую-то каверзу. Он нам еще пришлет прощальный подарок. Если ты позволишь, я послежу за центральной алаторской площадью во время казни, чтобы демонами там и не пахло.

– Да нет, – возразил вампир. Снежок ожидал иного, но не успел об этом сообщить. – Пускай делает, что хочет. Сейчас ему все равно придется возвращаться в Нижние Земли – за оружием или помощью. А когда он вернется, Врата Верности уже будут настроены против господина третьего военачальника. Я готов.

– Хм, – задумчиво изрек остроухий, наблюдая, как льдисто-голубые радужки друга становятся прозрачными, белыми, почти исчезая на фоне белков. – Хм. Что ж, я не против. Огребет он от нашего мира знатно.

Ретар кивнул, поднялся и отряхнул полы длинной синей рубашки. Сбежал по лестнице вниз, замер перед погибшим менестрелем и почесал затылок.

– Задача не из легких, – вынес вердикт он.

– Да, но магия точно есть. Взгляни.

– Взгляну, – согласился рыжий. – Многообещающе. Эта игра станет самой рискованной и дикой за то время, что мы тут живем. Ты не мог бы открыть ему горло?

Снежок пожал плечами и вытащил из кармана нож. Вспарывать мясо, побывавшее под землей и давлением демонического колдовства, разлитого на каждом ярусе, оказалось довольно сложно. Темная кровь почти не текла и больше всего на свете напоминала холодец. Словом, процесс, затронувший мертвеца, был не очень похож на обычное разложение. Скорее всего, Рикартиата меняла частичка Лассэультэ, подстраивала под себя, превращала из простого носителя в безвольного медиума. Медиума, лишенного выбора и души.

Забравшись внутрь на определенную глубину, остроухий нащупал нечто острое. Повинуясь немой просьбе Ретара, он извлек странную вещицу – многогранное, покрытое острыми кристаллами кольцо. Внутри него пульсировало смутное алое сияние.

– Дай мне, – приказал вампир. – Я его разобью.

– Оно смахивает на шестеренку часов, – оценил Снежок. – Ты уверен, что это не?..

– Да. Я уверен.

Кольцо перекочевало из одной ладони в другую. Ретар обратился к магии, и его пальцы обросли прочными костяными пластинами. Стиснутый ими артефакт сперва раскололся, а затем – принял облик бесцветной пыли.

В тот же миг Рикартиат пошевелился. Медленно, страшно медленно поднес руку к лицу, ощупал края рваной дыры. Вампир, знавший его истинную сущность, скривился и произнес:

– Я отнесу его за море, как мы с тобой договаривались. Посмотрим, на что способен демон в обличии столь хрупкого человека.

– Мертвого человека, – добавил Снежок, но возмущения в его голосе не было.

* * *

В темнице под замком Его Величества царил лютый холод. Альтвиг настолько замерз, что не чувствовал ног и пальцев. Губы у него дрожали, глаза слезились, а общее состояние подошло бы какой-нибудь хрупкой даме, впервые в жизни покинувшей особняк зимой. Парень подозревал, что во сне бредил, потому что взгляд стражника был весьма красноречив и неодобрителен. Он будто намекал, мол, я только обрадуюсь, когда тебя, наконец, повесят.

Альтвиг тоже считал, что обрадуется. Он не помнил своего превращения и об убийстве еще десятка людей услышал от Шейна и господина Кольтэ. И повелитель, и остроухий обещали вытащить парня из этой мерзкой ситуации, но, судя по всему, потерпели крах. Альтвиг продолжал сидеть в неуютной квадратной комнате, где потолок был ужасно низок, и ради ходьбы приходилось воображать себя горбатым.

– Эй, мужик, – позвал единственного соседа храмовник. Тот шарахнул алебардой по полу, обернулся и заорал:

– Чего тебе еще надо?! Думаешь, мне нравится тут стоять? Думаешь, я на это променял семейное счастье?

– Да сдалось оно мне, – отмахнулся Альтвиг.

– Тогда какого черта цепляешься? – сощурился стражник.

– Есть хочу. У меня со вчерашнего дня и крошки во рту не было. Принеси чего-нибудь горяченького, а? Я же тут околею.

– Ну так все этого и хотят. Подыхай молча, нечего перед смертью желудок набивать.

– А скоро она?

Мужчина опять вспылил:

– А я почем знаю?! Говорили, что в полдень. Но он, по-моему, уже наступил, а за тобой все никак никто не приходит.

– Жаль, – заметил храмовник и залез на деревянный лежак, кое-как накрывшись тоненьким лоскутным одеялом. Его, наверное, шил самый сумасшедший палач в мире, потому что нормальному человеку такое бы в голову не взбрело.

Спустя полчаса стражнику стало скучно, и он спросил:

– А правда, что на деле ты этого песнопевца убивать не хотел?

– Правда, – подтвердил Альтвиг. – Только мне от этого не легче.

– Ну да, оно понятно. Хороший был парень. Помню, когда я служил в Хасатинии, он приехал с выступлением в форт. Вроде как за деньги, а может, просто по пути было. Потрясающе пел. Про небесные корабли и старые механизмы, про курган и про влюбленных в саду, а еще про демона, который якобы явится из-за моря и уничтожит нас всех. Глупость, конечно, но меня здорово пробрало.

– Рикартиат переводил эту песню с языка шэльрэ, – сообщил храмовник. И, поразмыслив, буркнул: – И не песня она вовсе, а пророчество. Я потом поискал информацию и вычитал, что однажды в Аду убьют человека, и его душа уступит место душе демона разрушения. Красивая легенда, но проку от нее мало.

– Зря вы так, – укорил его стражник. – В легендах и песнях самое главное – красота, а не смысл. Бывает, что он только сперва кажется глубоким и искренним, но это не делает сказку хуже.

Альтвиг не горел желанием спорить, поэтому сказал:

– Вероятно, ты прав.

– Спасибо.

Прошло еще около часа, и наверху громыхнула дверь. Тяжеленную, обитую металлическими листами и – изнутри – крупными лезвиями створку храмовник миновал вчера, и она оставила ему на память неизгладимое впечатление. Кто-то, видно, пытался биться об нее с этой стороны, надеясь открыть, и оставил на отточенных гранях ошметки плоти и тысячи ржавых пятен. И сейчас от одного звука парня передернуло.

Шаги четверых гвардейцев гуляли эхом по длинному коридору. Все они несли с собой факелы и были вооружены полуторными мечами. Тот, что шел впереди, похлопал по плечу стражника – неизменного собеседника заключенных, – и посоветовал возвращаться домой. Мужчина неловко покосился на Альтвига, через силу улыбнулся и выдавил:

– Ну, бывай, Нэльтеклет.

– До встречи на площади, мужик, – попрощался храмовник, ощутив легкий укол стыда оттого, что так и не удосужился узнать его имя.

Стражник покинул пост, препоручив пленника заботам товарищей. Крепкий загорелый парень – уроженец запада королевства, – развернул свиток и громко зачитал приговор.

Альтвиг не дрогнул. Он подождал, пока провожатые откроют решетку, позволил себя связать – тугая веревка и браслеты-гасители защелкнулись на запястьях, – и выбрался из места своего заключения.

– Наверх, – скомандовал гвардеец, тыча храмовника в спину. – Шевели ногами, мы торопимся. Казнь и без того пришлось задержать.

– Почему? – удивился парень.

– Из-за твоих дружков, – поморщился тот. – Эльфов да магов. Они требовали тебя помиловать и отпустить на все четыре стороны. Но мы, господин убийца, на подобную милость не пойдем. Радуйся, что оставил в живых хотя бы генерала Инага. Задень ты его, и наш король вырвал бы тебе внутренности лично.

Альтвиг рассмеялся:

– Надо же. А я и не догадывался, что у них такие теплые отношения.

– Заткнись! – гвардеец, не церемонясь, шибанул его по башке рукоятью своего меча. – За открытые речи, оскверняющие образ Его Величества, тебя могут вместо повешения приговорить к колесованию. Я, кстати, с удовольствием посмотрю, как ты будешь вопить и страдать, крыса.

Храмовник сделал глубокий вдох.

– Молчи, чадо. Деяния твои станут камнем на шее, когда придет время возвращаться на небеса.

– Глядите-ка, дурачком прикидывается! – гвардеец вытолкнул пленника за дверь. – Но ничего, ему недолго осталось.

На центральной площади Алаторы было полно народу. В толпе Альтвиг различил бледные, испуганные лица Илаурэн и ее родителей. Рядом, поддерживая их, застыли Киямикира, Шейн и граф Тинхарт. Последний что-то тихо втолковывал темноволосому пареньку с родинкой в углу губ.

Поднимаясь на плаху, храмовник почему-то испугался. Впервые усомнился, что поступает правильно, и замер, не донеся ногу до ступеньки. Ему тут же «помогли», и парень позорно рухнул на свежие сосновые доски, пахнущие смолой и все еще не отступившим морозом.

Впереди в них была прорублена яма, куда следовало столкнуть осужденного. Виселица стояла как раз так, чтобы не дать ему шанса дотянуться до бортиков и спастись.

Сердце забилось, будто птица в клетке. Колени подкашивались, Альтвига трясло, но никто – кроме семейства эльфов, – не обращал на это внимания. Гвардеец снова зачитал приговор, палач в синей маске с нарисованной на ней улыбкой накинул храмовнику на шею петлю…

– …и если кто-нибудь протестует…

– Я! Это, черт побери, я!

Илаурэн бросилась к возвышению, распихивая людей локтями.

– Этрайле Айнэро, вас, к сожалению, мы уже выслушали.

– Выслушали?! Да вы сидели с жуткими скучающими мордами, не проявляя и доли сострадания! За что вы собираетесь убить человека? За то, что он пережил огромную боль и не смог себя контролировать? Вспомните – даже молодые каратримы не сохраняют нормальный разум, когда перевоплощаются впервые! Вы не можете просто так…

В глубине восточного переулка что-то громыхнуло, и Альтвиг молча упал. На маску палача и доспех гвардейца брызнула кровь, и она же начала расползаться ярким пятном под виском осужденного.

Толпа заволновалась, кто-то закричал, женщины подняли вой…

– Это там! Стреляли оттуда!

– Гномья аркебуза, небось…

– Да что же творится-то!

– Мама! Мне страшно, мама! Давай пойдем домой!

Илаурэн, будто в полусне, встала на первую ступеньку лестницы. На вторую. Подошла к Альтвигу, неподвижному и до зелени бледному. Аккуратно взяла за плечи, перевернула.

На лице храмовника застыла благодарность. Он услышал голос в свою поддержку, получил надежду на жизнь.

И у него сразу же ее отобрали.

Синие глаза потихоньку выцветали, становились стеклянными, словно у пустой куклы. На левый, развороченный выстрелом, висок оседали мелкие клочки пыли. Карминовая жидкость поблескивала на щеке и на шее, впитывалась туда, куда Альтвиг изначально упал.

Илаурэн протянула ладонь и опустила его веки. Они были теплыми, а то, которое пересекал шрам, еще и приятно шероховатым.

– Рэн, ты в порядке?

– Да, – тихо произнесла эльфийка. – А вот он – нет. Помоги мне, Кира.

* * *

Эстель мог по праву гордиться своими результатами.

До этого он никогда не пользовался аркебузой, предпочитая более практичные пистоли и револьверы. Но господину Амоильрэ показался привлекательным именно такой вариант. Ругаться с ним инкуб не желал – в конце концов, хозяин, – и успешно выполнил требуемое.

Уже выходя из дома, чей чердак послужил смотровой башенкой, Эстель вдруг почувствовал себя странно. Нечто подобное происходит при головокружении. Демон оступился и схватился за подоконник, сбив маленький цветочный горшок.

Зрение пропадало. Улица столицы Белых Берегов погрузилась в вязкие сумерки, а на каменную дорогу – одна за одной, – полетели яркие горячие капли.

Инкуб не успел осознать, как именно умер.

Он упал и сжался в комок, надеясь унять предательские спазмы, но очень скоро затих. А в его изумрудных волосах, прекрасных даже в не расчесанном виде, продолжали распускаться влажные алые цветы.

Розы.

* * *

Снежок стоял на крыше, прижав к себе бутылку дорогого вина, и наблюдал за последней дорогой Альтвига Нэльтеклета. Парень, как ни крути, заслужил немного почестей – вроде визита Смерти этого мира. И еще…

Покосившись влево, убийца ожидаемо обнаружил высокую худую фигуру своего приятеля. Ретар Нароверт сидел, свесив ноги с края трубы, и явно не боялся, что хозяевам может понадобиться печь. Впрочем, он с легкостью мог внушить им, будто настало время готовить пищу на костре, и люди смиренно отправились куда-нибудь в пригород.

– Я знал, что ты придешь, – безо всяких эмоций сказал Снежок. И, поразмыслив, добавил: – Ты не мог не прийти.

Вампир стиснул ладонями виски. Это правда, остаться в стороне было выше его сил. Амоильрэ выиграл, демонический сюжет окончен – а значит, больше не надо мучиться угрызениями совести. Достаточно взглянуть на гибель второго, упрямого и своенравного, скитальца, а затем вернуться в Костяные Дворцы и, наконец, почувствовать себя свободным.

Убийца поежился, когда на центральную площадь форта Шатлен налетел ветер, и предложил:

– Вина хочешь?

– Давай, – согласился Ретар.

Далеко внизу Альтвига вели на плаху, и он покорно следовал за стражей, опустив голову и вспоминая двенадцатый ярус. Нельнот.

Снежок протянул другу бутылку, подумал и уселся рядом. Буркнул:

– Ты не виноват.

– Неправда, – огрызнулся рыжий. – Виноват. Если бы я не спасовал перед Амоильрэ… или если бы я сам кого-нибудь из них убил – еще до того, как ребятам выпало встретиться… что за черт?!

Остроухий проследил за падением храмовника, покрутился на носках, будто флюгер, и указал пальцем:

– Вон там, посмотри.

Вампир послушался.

– Эстель… это Эстель, слуга нашего дорогого военачальника. Либо он идиот, помешанный на убийстве, либо Амоильрэ не посчитал нужным предупредить его об опасности.

– Поделом, – равнодушно бросил Снежок. – Пускай подыхает.

Ретар немного поколебался.

– Пускай, – решил он. – Смысла замыкать обратные потоки нет.

– Никакого. Шэльрэ уже в агонии. – Остроухий взял протянутую другом бутылку. – Я устал за сегодня. Хлопотный день. В империи Ильно все по-прежнему тупые, никак не забудут Яритайля и его товарищей. Они могли найти новых заклинателей по меньшей мере пять раз.

– Надеюсь, ты не показывался им на глаза? – уточнил Ретар.

– Нет, – успокоил его Снежок. – Я в них не заинтересован. Так, бегло оценил обстановку, прежде чем протащить Рикартиата по тем проклятым пещерам. Все сделал. Цепи, правда, успели проржаветь, но порвать их он все равно не сможет.

– Он уже не Рикартиат, – напомнил рыжий. – Надо придумать ему новое имя. Что-нибудь мрачное и зловещее. Например, Фасалетрэ.

– Звучит странно.

– Предложи сам.

Остроухий поправил воротник.

– Как насчет Эштаралье? Ты не мог его забыть. Так называли первого ландарского принца, когда верили, что он действительно дитя Аларны.

– Как скажешь, – легко принял его вариант Ретар. – Мне нравится.