Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Рикартиат закрыл руками лицо. Вспомнил о своих сожалениях. Нет, все-таки зря он не размазал Ретара по всем Костяным Дворцам. Пусть он и сделал это неосознанно, пусть он и не виноват, но именно его убеждения заставили Амоильрэ увериться в своей правоте.

– Из первых трех песен вы и родились, – поразмыслив, продолжил военачальник. – Но о точном вашем происхождении в них не было сказано ни слова. Да, вроде бы духи, вроде бы пришли из Безмирья, вроде бы ничего непонятного… но мне показалось забавным сделать так, чтобы духом был только один из вас, а второй носил в себе демоническую сущность. Демонические сущности – они… ну… настолько многогранны, что порой невозможно удержаться. Я обратился к господину Лассэультэ, попросил его стать твоим прототипом. Он согласился и подарил мне долю своих магических сил, из которых я тебя и собрал – по кусочку, по молекуле, по образу и подобию первого принца Ада. И следует отметить, что фактически ты все же мужчина, хотя я не думал, что пол будет иметь для тебя значение. Я не думал, что ты забудешь об отсутствии пола у духов Безмирья. Они между собой равны, им не нужно разделение на мужчин и женщин. По сути все они – единое целое.

– Ясно, – выдавил Рикартиат. – Давай дальше.

– Дальше ты знаешь, – отмахнулся Амоильрэ. – Почти все события шли в ногу с моим сюжетом. Ты похоронил Альтвига – драконью душу, – на границе сущего. Ты верил, что однажды он возродится, и боялся уйти. Вдруг ты покинешь чертов курган, и он сразу же вернется? Вдруг он останется в одиночестве, вдруг решит, что тебя уже нет среди людей, и отправится обратно в Безмирье? Но спустя десять лет ты был вынужден признать поражение. Ты попал в Ландару, ты пытался следить за людьми и выяснить, каковы их традиции, что тебе нужно делать… пока не встретил господина Райстли. О, господин Райстли был просто превосходной деталью. Ваша встреча не была запланирована мной. Ее подстроил Ретар Нароверт, надеясь, что ты навсегда останешься подле короля – ведь он стал твоим самым лучшим, самым верным другом! – и тем самым избежишь тех страданий, что подготовил для тебя я.

Менестрель подался вперед:

– Рыжая скотина пыталась меня спасти?

– Не единожды, – невозмутимо подтвердил Амоильрэ. – Несмотря на наличие десятков темных сторон, он гораздо добрее меня. И ты зря обвинял его в слабости и нежелании помочь. Но теперь извиняться уже поздно, потому что я победил, – в серо-голубых глазах демона заплясали озорные, будто у ребенка, огни. – Я подбросил инквизиторам информацию о том, что Райстли из династии Каерра Хааль обладает проклятой магией и регулярно использует ее для поддержания своих позиций. Божьи псы поверили, заманили Его Величество в леденскую резиденцию и убили. Я ликовал, а ты снова был предоставлен самому себе. Природное любопытство – любопытство Лассэультэ, – вынудило тебя искать противоположный инквизиции берег, берег, где магический дар почитается и имеет шанс на развитие. Ты открыл водопад, ты выяснил, что можешь управлять стихиями воды и земли, а еще, – Амоильрэ улыбнулся, – узнал, что способен выводить некоторые заклятия демонов. Заклятия из потенциала первого принца.

Если бы не ты, ни один демонолог – даже столь талантливый, как Ишет и Виктор, – не узнал бы о символе «Эдэлехаэр». Если бы не ты, они бы никогда не додумались до создания иных рисунков призыва, кроме пента– и гексаграмм. Ты дал им достаточно новых знаний, ты достаточно широко взглянул на стихию материи, чтобы теперь покоиться с миром. То, что ты принес вечности, вряд ли забудется…

– Меня это не волнует, – перебил менестрель. – Лучше расскажи, как еще ты играл с Ретаром Наровертом.

– Ну, – Амоильрэ нахмурился, – Ретар привел к Альтвигу Гитака. Он, опять же, надеялся, будто заклинатель сумеет уберечь мальчика и увести как можно дальше от тебя. Не могу сказать, что он был не прав, – признал военачальник. – Это был хороший, просчитанный ход. Магический талант Гитака меня неизменно впечатлял. Пришлось попотеть и найти его врагов, которые, к моей безграничной радости, устранили мага с пути. Альтвиг взял себе его родовое имя – Нэльтеклет, – и вступил в ряды инквизиции. Но сначала, разумеется, изрядно побродил по миру. Было любопытно за ним следить. Мальчик познакомился с гномами из Бертасля, ходил в королевство Хасатиния, но его постоянно… необъяснимо… тянуло к Серебряному Лесу.

Рикартиат прикусил губу. Серебряный Лес – место соприкосновения реального мира с потусторонним. Вероятно, Альтвиг, ничего не помня о своей драконьей душе, все же ощущал тягу к большинству чуждых, враждебных и кровожадных по отношению к людям аномалий. И, вероятно, поэтому он так быстро поверил менестрелю. Почувствовал, что в нем таится подобное.

– Он раз за разом возвращался в Эверну, – радостно рассказывал Амоильрэ. – Пока, наконец, мальчика не подобрал отец Еннете. Молодой, перспективный и обладающий властью инквизитор. Он мне нравился, но ровно до тех пор, пока не раскусил детали сюжета.

Военачальник расхохотался, и было в этом смехе нечто такое, отчего волосы вставали дыбом.

– Отец Еннете понял, что его воспитанника ждет неизбежная участь убитого или убийцы, и попробовал мальчика защитить. Научил его основам изгнания, помог совладать со светлым даром, именуя его, конечно же, ангельским волшебством. Но ему – можешь даже не сомневаться! – было известно, что темная магия равно необходима, и что мир нуждается в тех, кого инквизиция зовет еретиками. Однако власть он ценил больше, чем равновесие – хотя, как видишь, часть старых ценностей в отце Еннете сохранилась. Он оберегал Альтвига так ревностно и старательно, что я не мог приблизиться ни на шаг. Даже когда свежеиспеченный инквизитор получил право странствовать в одиночку, Еннете находил способы оградить его от моих заклятий. Тогда я одолжил у Шэтуаля Хайнэсойн, – Амоильрэ кивнул на револьвер, по-прежнему поблескивающий вдали, – и посетил самого отца Еннете. Использовал все свое обаяние. И он дрогнул, испугался, подчинился – и отправил мальчика в Шатлен. К тебе.

– Потом в игру вступили близнецы-инкубы, – предположил Рикартиат. – Эстель вынудил меня прикоснуться к дару, дать Альтвигу понять, что я – еретик, а не менестрель. Верно? Потом была завеса…

– Потом Нижнелунье, – согласился военачальник. – Я хотел, чтобы ты полностью восстановил дар перед тем, как попасть сюда. В Нельнот. Я рассчитывал, что ты продержишься пару дней, что сумеешь совладать с серафимами. В конце концов, твоя демоническая сущность может испепелить весь город. Лассэультэ до сих пор этим не занялся, потому что мы ценим память о прежнем Нельноте. Об истине, о залах суда, о счастливых семьях и, конечно, об опыте, дарованном небесами – даже в самое мирное и прекрасное на вид время может произойти беда. Верхние Земли, что бы там ни говорили храмовники, полны ненависти и мечтают об абсолютном владычестве над обитаемыми мирами.

– А вы, хочешь сказать, нет? – ввернул парень.

– Представь себе, – серьезно ответил Амоильрэ. – Нам это абсолютное владычество даром не сдалось. Разумные расы интересны, пока с ними можно играть. А если они в подчинении, если каждое их стремление нам подвластно, то можно невзначай подохнуть от скуки. Идеален, малыш, только тот мир, где есть место для безумия.

Рикартиат задумался.

– Пожалуй, ты прав, – признал он. – Расскажи о том, как был создан господин Лассэультэ.

– Принцы не любят эту историю, – помрачнел военачальник. – Видишь ли, несмотря на статус детей Кьётаранауля – то есть наследников Сатаны, – они состоят с ним в очень дальнем кровном родстве. Выражаясь проще – если в них и есть его кровь, то она была влита во время опытов. Каждый из четверых господ создавался искусственно. Лассэультэ не повезло больше, чем другим, вот и все. Его Величеству показалось забавным взять молекулы – то есть очень-очень маленькие частицы, такие, что обычным взглядом их не увидеть, – женщины и мужчины. Но все же вторая грань в итоговом творении взяла верх, хотя порой подавлялась истинно женскими порывами. Я считаю, что господин Лассэультэ застрял между этими двумя состояниями, и не может сдвинуться ни туда, ни сюда. Физически он – мужчина, а духовно – черт знает кто. Но, разумеется, он в этом не виноват. Кьётаранауль тоже ни на секунду не пожалел о своем выборе. Есть в господине принце что-то такое, что делает его скорее духом, чем человеком – просто… материальным. Не в силах найти друзей, не в силах принять хоть кого-нибудь живого, он замкнулся и спрятался ото всех на втором ярусе Ада, среди болот и покойников. Ему нормально. В одиночестве рождается самая волшебная музыка. Это – ваш с ним секрет, один на двоих. Пока вы одиноки, вы гениальны. Пока вы одиноки, вы способны на чудеса.

– Вот как. – Рикартиат устало отвернулся. – Я все понял. Спасибо.

– Ты чувствуешь отвращение, – заметил Амоильрэ. И поднялся, отряхивая куртку. – Хочу тебя попросить.

– О чем?

– Дождаться Альтвига. Рано или поздно он придет, и мой сюжет обретет свое завершение.

Менестрель промолчал.

Военачальник шагнул в потоки чернильной тьмы. Щит под зеленоватым небом исчез, и уцелевшие серафимы ринулись к пленнику – убедиться, что не сбежал, и выместить свою ярость за бесцеремонный визит демона.

ГЛАВА 8 РЕВОЛЬВЕР

– …таким образом, – заключил Виктор и похлопал Альтвига по плечу, – мы не можем отправиться в Нижние Земли ни прямо сейчас, ни когда-нибудь потом. Точной схемы тамошних порталов нет. И неясно, как войти хотя бы на первый ярус. Если ты туда пойдешь…

– Я хотя бы пытаюсь что-то сделать, – сердито пропыхтел храмовник. Он хватался за биденхандер, как за последнюю свою надежду. И смотрел на демонолога с яростью. – А вы сидите и… и ухо чешете!

Виктор вздрогнул и опустил руку.

– Вы передали мне карту! Вы годами изучали демонов! Вы…

– Я изучал демонов, призывая их в наш мир, – возразил демонолог. – И все их способности мне известны поверхностно. Я понятия не имею, как они изменяются, когда шэльрэ попадает домой.

Но Альтвиг по-прежнему был слишком зол, чтобы услышать голос здравого смысла.

– Вы прислали мне письмо! – закричал он. – Вы написали, что Рикартиата убьет отец Еннете! И я наблюдал за этим чертовым инквизитором, следил, чтобы он ни на шаг не приблизился к Алаторе! А теперь выходит, что мой друг умрет в Нельноте, среди серафимов, всеми брошенный и забытый?!

– Пресвятая конопля! – Виктор возвел очи горе. – Господин Нэльтеклет, помимо всего перечисленного вами я оставил в письме предупреждение, что сюжет можно легко сломать. И Амоильрэ, видимо, этим воспользовался. Выяснил, что вы в курсе о концовке, и решил переписать ее заново…

– ЗАТКНИТЕСЬ!

Альтвиг замер возле окна, тяжело дыша и разглядывая стекло. По нему ползли капли, крупные и серебристые, словно металл.

– Счастливо оставаться, – пожелал парень и выскочил из кухни.

Илаурэн, сидевшая за столом с опущенной головой, проводила его полным надежды взглядом.

– Полагаю, мы видим его в последний раз, – тоскливо протянул Ишет.

Виктор покосился на друга.

– Ничего страшного, он мне все равно не нравился. Самоуверенный, взбалмошный, упрямый… и к тому же выскочка.

– Вы не правы, – возразила эльфийка. – Абсолютно не правы. Он намного лучше вас.

– Может быть, и так, – согласился демонолог. – Просто мы лишены всей этой тяги к самопожертвованию. Мы очень хотим жить. В мире еще столько интересного, неизведанного и странного…

Илаурэн встала, оборвав его монолог, и пошла по лестнице вверх. Виктор посмотрел на нее с сочувствием.

– Мы действительно ничего не можем сделать! – воскликнул он. – Даже если мы найдем вход…

Девушка хлопнула дверью своей комнаты и, судя по звуку, рухнула на кровать. Демонолог поморщился и велел:

– Пошли, Ишет.

Альтвиг тем временем несся по улице, пиная камни и наводя на прохожих страх. Его трясло от обиды и раздражения, от осознания того, что никто не рвется на помощь Рикартиату так, как рвался на помощь ему самому – тогда, когда он сидел в Аль-Нейтской резиденции инквизиции. Нижние Земли, конечно, в разы опаснее, но ведь и менестрель куда дороже храмовника! Черт, черт, ЧЕРТ!

Очередной камень вылетел из-под ноги парня и попал в чье-то распахнутое окно. Раздался звон разбитой посуды, многоголосая ругань и кошачье мяуканье. Альтвиг вспомнил, что с утра не видел ни Мряшки, ни Плошки, ни Крошки, ни Вышки, и забеспокоился. Животные, вроде, чувствуют смерть хозяина. Может, Рикартиат уже давно умер. Может, бесполезно соваться в…

– Привет, – мягко произнес кто-то за спиной храмовника.

Он обернулся.

– Привет, Шейн. Что-то случилось?

– У меня – нет, – возразил седой повелитель. На его щеках выступил нездоровый румянец, а радужки прятались за мутной серо-голубой пленкой. – Но я слышал о твоей проблеме.

– Полагаю, от Адатальрэ? – насторожился Альтвиг.

– Да, от него, – спокойно подтвердил Шейн. – Мы… немного поссорились… он сказал, что Рикартиат должен остаться в Нельноте, остаться один, без надежды на спасение – ради того, чтобы ты выжил. Якобы на это рассчитывает Амоильрэ. Хочет проявить милосердие. Избавиться от одного скитальца вместо двух.

– Бред собачий, – с иронией сказал храмовник. – Хотя, конечно, большего милосердия я себе и представить не мог. Особенно в его исполнении.

– Мне тоже это показалось несправедливым, – кивнул седой. – Поэтому я счел, что на сюжет господина Амоильрэ можно не обращать внимания.

– То есть?..

– Я тебя проведу, – объяснил Шейн. – В Ад. Я знаю дорогу. Знаю основные рисунки. Умею строить порталы. Без меня тебе туда не попасть, а со мной… если не боишься, мы будем в Нельноте уже к концу дня.

– Но не быстрее? – уточнил Альтвиг.

– Нет. – Повелитель покачал головой. – Перемещаться между ярусами спонтанно могут только демоны. Нам придется пройти через первые двенадцать. В крепости Сиаль-Нар у меня есть знакомые, да и в других местах, думаю, все наслышаны об Адатальрэ. Никто не пойдет мне наперекор, потому что я – медиум военачальника принца.

– Я бы на твоем месте не был так уверен, – усомнился храмовник.

Шейн пожал плечами:

– Выбора нет. Либо так, либо никак. Я не демонолог, но договариваться с шэльрэ умею.

– Что ж… – Альтвиг переступил с ноги на ногу. – Что ж. Давай попробуем.

Седой повелитель улыбнулся, ухватил его за локоть и потащил по боковой улице. Редкие алаторцы, шагавшие им навстречу, удивленно таращились на двух сосредоточенных путников, таких мрачных, что, кажется, по их воле на мир может рухнуть не только огненный дождь, но и сама бездна. Им было невдомек, что как раз в бездну эти двое и собираются.

Вместе парни покинули город, вышли за основные врата и свернули в лес. Шейн с энтузиазмом медведя принялся лезть сквозь голые ветки. Те были против и хлестали его по всем открытым участкам тела – да и по закрытым тоже. Те ветки, которые повелитель отводил в сторону и не вовремя отпускал, доставались Альтвигу. Он кривился и тихо проклинал все на свете, но терпел и седому перечить не решался.

Наконец Шейн выбрался на поляну – достаточно просторную, чтобы вывести на земле сложный, полный неизвестных храмовнику символов рисунок. Он напоминал цветок и нож одновременно, а еще неуловимо смахивал на ту диаграмму, что создал Рикартиат для изгнания Эстеля.

– Я уже все приготовил, – сообщил повелитель, вытащив из ножен, прикрепленных к изнанке куртки, черный с синими трещинами агшел. – Демоны позволяют смертным заходить в Ад, но берут за это небольшую плату. Плату кровью, как ты понимаешь, – добавил он и полоснул себя лезвием по предплечью.

Алая жидкость полилась на грани рисунка, и каждая вспыхнула темно-красным сиянием. Лес сделался пустым и страшным, деревья стали живыми, и Альтвигу привиделось, будто еще чуть-чуть – и все окружающее прыгнет вперед, атакует наглых людей, сунувших любопытные носы куда не следует.

– Как бы ты поступил, если бы я отказался идти с тобой? – прокричал он.

– Пошел бы сам, – равнодушно ответил Шейн. – Уже пора. Вставай на вон ту розу.

Роза, по мнению храмовника, больше походила на рваную рану. Он осторожно коснулся ее подошвой, ощутил легкое жжение, но не отступил. И почти сразу же все померкло, утонуло в густых чернилах, а где-то очень далеко прозвенел отчаянный, преисполненный боли крик. Из-за него волосы встали дыбом, а сердце сжалось, будто схваченное стальной ладонью господина страха.

– Мы на месте, – негромко произнес Шейн.

Альтвиг разомкнул веки.

Впереди, окруженная рвом и обнесенная высокими стенами, возвышалась крепость из серого шероховатого камня. Ее короной обступали восемь башен, и отовсюду на пришельцев с угрозой таращились зрачки бойниц и скалились пасти решеток.

– Здесь довольно жутко, – оценил храмовник.

– Добро пожаловать в Сиаль-Нар, – Шейн похлопал его по спине. – Это крепость первого принца. Сам он, впрочем, редко сюда приходит. Предпочитает болота.

Альтвиг хотел было что-то сказать по этому поводу, но тут открылись центральные ворота и опустился деревянный мост. Чья-то стройная фигура одиноко его пересекла, остановилась и помахала чужакам рукой.

– Кто это?

– Господин Шэтуаль, – сощурился повелитель. – Граф рода инкубов. И он, кажется, рад.

Когда инкуб подошел достаточно близко, храмовнику стали ясны недовольные интонации в голосе седого. Граф был не просто рад, – он был счастлив. В серебряных глазах плескалось целое море удовольствия, а безупречное лицо светилось предвкушением бед. И все же, несмотря ни на что, храмовник не мог не отметить – Шэтуаль правит инкубами вполне заслуженно. Красота Эстеля не шла ни в какое сравнение с его красотой – да что там, наверное, даже ангелы загрустили бы в обществе его светлости.

– Добрый день, – поздоровался Шэтуаль. – Вы идете в Нельнот?

– Верно, – с откровенной враждебностью бросил Шейн. – И в спутниках вроде вас отнюдь не нуждаемся.

– Да вы что? – изумился инкуб. – Какие спутники? Я просто посижу у вас на хвосте. Прослежу, чтобы ничего не натворили.

– Скорее наоборот, – буркнул повелитель. – Но раз так – не высовывайтесь. Идем, Альтвиг.

Храмовник послушно зашагал к Сиаль-Нару. Стража не посчитала нужным убрать мост, и люди беспрепятственно прошли во внутренний двор. Действительного, седого там знали – но, подумалось храмовнику, при наличии таких знакомых лучше прыгнуть со скалы и разбиться. Шэльрэ, внешне подобных людям, было от силы десять. Остальные блистали такими пороками, как звериные лапы, копыта, перепончатые крылья, клыки… Альтвиг опустил взгляд, позволив ему скользить по камням, и постарался ни на чем не заострять внимания. Задача оказалась трудной, но он справился – хоть и отметил про себя, что ров крепости шэльрэ заполнен не водой, а ядом. Пусть и безобидным на вид.

А еще в Сиаль-Наре дьявольски разило полынью. Во всех бестиариях писали, что этот запах – первый признак присутствия шэльрэ. Только высшие из них – четверка принцев, Сатана и прочая знать, – могут от него избавляться. Низшие же вынуждены вонять, словно на них растет целое поле распроклятой травы.

Шейн провел храмовника через казармы и вышел на противоположный мост. Покосился на ров, поджал губы и поспешил перенести вес своего тела на пустошь, подступившую отовсюду.

– Держись крепче, – приказал он.

Альтвиг вцепился в локоть повелителя, и мир снова заволокло чернилами. Совсем рядом, будто желая столкнуться нос к носу с путниками, промелькнул Шэтуаль.

Когда мир снова начал появляться из мрака, рождаясь и изменяясь будто бы на ходу, парень обнаружил, что стоит посреди болота. Вокруг все было грязно-зеленым, и в этой зелени огоньками смотрелись нежно-белые, крохотные цветки хамедафне.

– Это и есть Болота Отчаяния? – спросил он. – Жилище Лассэультэ?

– Да. – Шейн внимательно огляделся. – Но раньше я попадал на его границу. Оттуда можно сразу уйти, а отсюда придется выбираться. Ты умеешь искать болотные тропы?

– Э-э-э… – Храмовник едва не сказал «не очень», но вовремя опомнился и нарочито бодро закивал: – Сейчас попробуем.

– Приключения, – безрадостно протянул повелитель. – Обожаю приключения. Будь проклят первый их создатель, если он еще жив.

Альтвиг не ответил. Магический дар – или, как он раньше думал, ангельское волшебство – высветил в лабиринте бочагов и омутов белые, тонкие, словно лезвие ножа, полоски твердой земли. Ступив на одну такую, парень сразу провалился по пояс и ощутил, как под ногами все мерзко, опасно то ли пошатывается, то ли дрожит.

– При случае повернем к востоку, – решил Шейн и тоже спрыгнул с зеленого островка. – Вперед.

Храмовник осторожно двинулся. Возникало чувство, будто нижнюю половину тела схватила беззубая пасть неведомого существа – беззубая и слабая, но стоит тебе оступиться – и ты скатишься ей в чертову глотку, сыграешь роль пищи. Парень сглотнул и постарался не задумываться, что будет, если он или повелитель ненароком сойдут с тропы.

Порой вдалеке – или же совсем рядом, – надувались и лопались пузыри болотного газа. Пару раз Альтвиг замечал сияние, бледно-синее, но не голубое; оно клубилось над поверхностью бочагов, собиралось в комья подвижного пламени. Весьма некстати он припомнил статьи о нежити и прикинул, как обороняться от нее в трясине. Нет, храмовника, конечно, и раньше заносило в топь, но это происходило в родном, прекрасно знакомом мире. А в обители демонов, где за каждым кустом таится опасность…

– Странно, – поделился наблюдениями Шейн, когда удалось отыскать новый островок и растянуться на нем, глядя в хмурое небо. – Однажды мы с Адатальрэ сюда ходили, и над болотом совершенно точно был мост.

– Сегодня мы – незваные гости, – попытался пошутить Альтвиг. – Вот и бродим, будто два лешака. А холма до сих пор не видно.

Повелитель промолчал. Его штаны облепила болотная грязь, а по куртке тянулась свежая царапина. Глаза вернулись к привычному, ясно-голубому, цвету.

– Говорят, господин Лассэультэ ненавидит людей.

– Это ты к чему? – помрачнел храмовник.

– К тому, что если он нас найдет, умирать мы будем долго и, полагаю, мучительно, – Шейн поднялся и на всякий случай одернул рукава. – Пойдем дальше. У нас мало времени.

– Думаешь, он явится посмотреть, кто сюда приперся?

– По крайней мере, издалека. – Повелитель снова внимательно огляделся. – Но магия шэльрэ, в отличие от нашей, бьет на дальние расстояния.

– Я слышал, что первый принц не проявляет ярких эмоций, – пожаловался Альтвиг, снова влезая в топь. – Может, он решит, что мы – слишком мелкие сошки, чтобы нас убивать, и пройдет себе мимо.

– Я бы на это не рассчитывал. О, наконец-то!

Шейн радостно указал на высокий холм, показавшийся на севере. Его вершину венчал увесистый биденхандер. Кто-то воткнул оружие в землю, да так, что в нее погрузилась большая часть клинка. Но он не ржавел и до сих пор ничем не оброс, а продолжал торчать – немое напоминание о неведомом противнике Лассэультэ. Вероятно, тот был достаточно силен. Иначе принц не разменивался бы на почести вроде этой.

Храмовник с удовольствием выполз на прохладные стебли травы. Использовал их вместо постели и вздохнул. Повелитель тоже прилег, закрыл лицо согнутой в локте рукой.

– Вот вы где! – донесся до них веселый оклик Шэтуаля. – А я вас жду, жду… пока вы ходите по болоту и пачкаетесь, будто нерадивые низшие.

– Отстань, – презрительно бросил Шейн. – Мог бы и помочь, между прочим.

– Ты что? – поразился инкуб. – Какое еще помочь? Я демон! А демоны – злые, лживые, продажные твари. Их любимое развлечение – заманивать людей в беду, а потом наблюдать, как они гибнут…

– Ой, замолчи, – отмахнулся Альтвиг. – Пока я не вытащил этот меч… и не зарубил тебя им.

Граф неожиданно посерьезнел.

– Ты можешь попробовать, – предложил он.

– А в чем дело? – храмовнику его тон не понравился. Вкрадчивый, осторожный, мягкий – словно Шэтуаль боялся спугнуть удачу. Любопытно, что с этим мечом не так? Он убивает каждого, кто прикоснется к рукояти? Или является маяком для Лассэультэ?

Инкуб расхохотался.

– Что, страшно?

– Нет, просто мне не нужны демонические советы.

– Ой ли? – граф подошел к биденхандеру, взял пальцами за крестовину и потянул. – Дело, мой дорогой недруг, в том, что никто не в силах вытащить этот меч. Только тот, кому предначертано изменить судьбу Ада.

– И ты – совершенно точно не он, – вернул шпильку Альтвиг. Но к двуручнику подошел и дернуть попробовал. Железо не сдвинулось с места, но отозвалось приятным, ненавязчивым теплом.

– Он на тебя реагирует! – воскликнул Шэтуаль. – Черт побери!

– Да, но вытащить я его не могу, – пожал плечами храмовник. И повернулся к повелителю: – Отсюда уже можно исчезнуть?

– Можно. А если бы его светлость все-таки…

– Ни за что, – осклабился граф. – Топайте сами, детки. До встречи в Вирэли.

– Вирэли?

– Это он о третьем ярусе, – пояснил Шейн. – Держись.

* * *

В Костяных Дворцах властвовала тишина. Обволакивала залы, спальни и оружейные комнаты. Одеялом свернулась вокруг дерева, истекающего кровью – дерева, выросшего на теле вампира, где под корой прятались живые вены.

Ретар Нароверт сидел на лестнице, не отрывая мрачного взгляда от единственной сломанной ветки. Давным-давно ее в порядке испытания рассек беловолосый убийца. Ему было интересно, умерла ли плоть Вильяра, прихваченная Нортом и Кайонгом из последних пройденных Врат. И выяснилось, что нет – внешняя оболочка создателя агонитов продолжала существовать и даже худо-бедно функционировать, тогда как душа, возвращенная личем в мир живых, отказалась от жизни и принесла себя в жертву, чтобы вернуть ему нормальное тело. Благодаря Вильяру Норт прожил гораздо дольше, чем мог бы прожить, оставаясь обычным человеком. И первой, кто больше никогда не проснулся, стала Юана.

Хоронить ее в земле никто не пожелал, и Снежок превратил девушку в такую же ледяную скульптуру, как и все те, что наводняли сотворенный им мир. Потом эта участь настигла некроманта – первого некроманта во Вратах Верности. И Ретар тихо, горько и молча радовался, что он – последний смертный из его друзей, а значит – и последняя его потеря.

Последняя серьезная.

Помимо тишины в Костяных Дворцах царил жуткий холод. Создателю, как вампиру, было на него плевать, но он лишал парня уюта и научил его повсюду таскать с собой плед – бесценный подарок Кеуля, взятый в том же измерении, что и легендарные «наушники». Чаще всего Ретар набрасывал его на плечи, будто плащ, и закутывался при необходимости. Вот и сейчас он зябко поежился и спрятался под мягкое покрывало, не переставая таращиться на чертово дерево.

Позади глухо звякнуло бутылочное стекло, и со второго яруса начали спускаться неторопливые шаги. Вампир, разумеется, знал, кому они принадлежат.

Снежок застыл тремя ступеньками выше, опустился на корточки и наполнил кубок эетолитой. Этот напиток стоил неплохих денег, но обитателям Костяных Дворцов доставался бесплатно.

– Будешь? – предложил убийца.

– Нет, – отказался Ретар.

В бирюзовых глазах Снежка не отразилось ни единой эмоции. Он склонил голову и спросил:

– Тогда, может, крови?

– Нет.

– Ретар, – беловолосый протянул руку и коснулся его затылка. Ледяное прикосновение обожгло кожу, но вампир не пошевелился. – Может, хватит, а? Ты сидишь тут уже три дня. Ничего не ешь. Ничего не пьешь. Я помню, что ты нежить, но сам ты об этом, похоже, забыл, – добавил он, заметив, что Ретар собирается возражать. – Нежить не испытывает угрызений совести. Нежить не пытается защищать людей. Она ими, как правило, обедает.

Рыжий нахмурился, но не ответил. Снежок посмотрел на него с легким недовольством, отпил вина и продолжил:

– Они оба в Аду. Тебя туда не пропустят. Ты и так слишком долго путался под ногами у Амоильрэ – сначала придумал Райстли, потом Гитака… но толку чуть. Неужели трудно это принять? Альтвиг и Рикартиат – люди. Они смертны. Возможно, им действительно лучше умереть сейчас, чем мучиться из-за принятых обликов годами. К тому же менестрель тебя ненавидит, – поразмыслив, протянул он. – Я не забыл, как он пришел сюда и орал, что ты – рыжая скотина, бесчувственная тварь и должен за это огрести. И весьма удивлен, что ты не обиделся. Откуда такая выдержка?

– Я его понимаю. – Ретар покосился на приятеля. – У него были все причины выражать недовольство. Парень потерял Альтвига. Скитался по миру, будучи не в курсе его законов. Испытал на себе вес абсолютного одиночества. На его месте я бы тоже заявился сюда и тоже вопил бы, что Создатель – урод, и что всех бы только обрадовала его смерть.

– Но это было бы ошибкой, – усомнился Снежок.

– Конечно, – кивнул рыжий. – И не только в моем случае. Заявись Рикартиат с такими речами к Амоильрэ – его бы никто не понял. Атанаульрэ, хоть и сердится, все равно его любит, а Адатальрэ и Атонольрэ не жаждут брать на себя отведенное песнопевцу войско. Кроме того, я слышал, что Амоильрэ обладает роскошной репутацией среди волкодлаков.

– Ну ты сравнил, – поморщился Снежок.

– А что не так? – фальшиво удивился Ретар. – Я ведь ничем не лучше.

– Напротив. Ты наблюдаешь, но не вмешиваешься. Ты с самого начала говорил, что твоя мечта – построить дом высоко в горах, и оттуда следить за Вратами Верности. Ты говорил, что дашь всему живому свободу, и ты ее дал. А песнопевец… что он сделал хорошего? Преследовал свои творения, словно охотник, и не давал им самостоятельно и шагу ступить. Я не вижу сходства между ним и тобой.

Вампир улыбнулся:

– Вот как.

– Если ты начнешь спорить, я буду смеяться, – предупредил беловолосый. – Или позову Эллет. Она тут же поведает о внутреннем свете, о том, каковы из себя добро и зло, и убедит тебя намного быстрее, чем это обычно делаю я.

– Просто с ней неудобно спорить, – оправдался Ретар. – Она все еще любит мою Атараксаю.

– Потому что подобной больше ни у кого нет, – хмыкнул Снежок. – Моя со временем потемнела.

Рыжий тихо рассмеялся:

– Меньше надо за смертями бегать.

– А я и не бегаю, – вздохнул убийца. – Я и есть Смерть. И это, пожалуй, лучшая роль из тех, что доставались мне в жизни.

Ретар покрутил манжету рубашки.

Все думали, что Смерть – женщина, мать Аларны. Аларной назвалась Эллет, и Эллет действительно имела связь с кем-то могущественным и темным, занявшим место по ту сторону мира. Однако настоящим Смертью, тем, кто обрывал нити судеб, был Снежок. Он сохранял равнодушие, хладнокровие и уверенность, что убийство – это всего лишь еще один вид искусства. Немного более жестокий и трудоемкий, чем все другие.

Создателем Врат Верности был Ретар, а создателем Костяных Дворцов – Снежок. Магия, способная превращать кости в любую вещь, необходимую хозяину, ограничивалась убитыми им людьми. Рыжий мог призывать косу, щиты или мелкое парное оружие, а беловолосый мог творить, что угодно, потому что в прошлом число его жертв перевалило за тысячи.